Вот, ведь, привязалось... Он шел вниз по эскалатору, нашептывая в темпе марша под собственные шаги:
Отцвели - раз, два - уж давно - раз, два - хри-занте-емы- раз - в саду...
Какая-то девушка, стоящая справа у поручня, услышала, повернула голову, взглянула в лицо спускающемуся, сразу отвернулась в сторону. А он успел посмотреть на нее сверху, увидеть сразу всё: тонкую фигуру в простой светлой курточке-непромокашке, с рюкзачком за плечами, с покрасневшими с мороза руками с длинными пальцами... С пальцами без колец.
И мимо, мимо, вниз - сзади напирают такие же, торопящиеся на работу или на учебу...
В вагоне он заглядывал в глаза входящим, смотрел в затылки выходящим. Люди были хмуры, утомлены еще до начала рабочего дня, некоторые - просто злы. И только редко-редко встречал он такой же понимающий взгляд из-под рыжей челки, из-под козырька черной кепки, из-под полей низко опущенной на лицо шляпы, из-под надвинутого капюшона. Легкая улыбка, незаметный совсем кивок... Или показалось? Но - приятно.
Вот и его станция. В толпе, толкающейся, тесной, недоброй, он шел неторопливо, и улыбающиеся губы шевелились:
На ковре - раз, два - из желтых листьев - раз, два - в платьице прос-том...
Вот, ведь, распелся с утра... И с чего бы? Ноябрь. Мрачный черный грязный московский ноябрь с пробками на всех трассах и с толпами опаздывающих, бегущих, снося всех на пути, из конца в конец лучшего в мире метро.
Белый снег - раз, два - серый лед - раз, два - на растрескавшейся земле...
Вчера, что ли? Это вчера вечером он с девушками общался в Интернете? И они чуть-чуть флиртовали и чуть-чуть заигрывали? Ну и что, что понарошку... А все равно приятно.
Руки-ноги дэнс, голова бум-бум...
Завтра будет пятница. Завтра, по слухам, увидимся "живьем", поулыбаемся друг другу, посмеемся, пообнимаемся... А там уже и выходные, и новые встречи и новые разговоры...
А потом опять:
Что ты, мама - раз, два - это я дежурю - раз, два - я дежурный- раз, два - по апрелю...