- Дырки не хватает? - удивился Старший и повернулся ко мне. - Дырки, а, Демон?
Демоном он меня назвал еще когда познакомились в первый раз. Еще до сыска. Вернее, уже почти там, потому что меня должны были вязать и потом судить. А виноват во всем был тот кузнец, который решил меня перепить. А как стало понятно, что перепить не удастся -- а с чего я поддаваться буду? - так он стал буянить. Мы же на то забились, что проигравший платит. Вот я и наливался спокойно, не считая. Я же знал, что выиграю. Потому что я большой. Мамка мне всегда говорила, что такой большой я, потому что брательник мой умер при рождении. Вот все силы и вся еда мне и достались.
В общем мы пили, пили... А потом кузнец попытался сбежать. А я его прихватил. И скомандовал, чтобы еще несли, потому что вот он -- платит. А он -- драться. Ну, это уже понятно, что спьяну. Так то просто -- чего ему вдруг на меня задираться? Так и получилось все -- я же тоже выпивши был. Слово за словом, кулак за кулаком. Кузнец уронился, да неудачно -- на чужой стол. Те тоже в кулаки...
И вот ведут меня -- все тоже побитые, злые. Кабатчик впереди всех. Потому что поломали много. А навстречу мужичок невысокий. И такой весь серый-серый. То есть пихни его в тень, поставь стоять тихо и не отсвечивать, так и пройдешь мимо, если он сам дорогу не заступит. А он как раз взял и заступил.
Посмотрел на всех... Нехорошо так посмотрел, оценивающе. А потом сказал тихим голосом:
- Дело сыска.
Вот вроде и тихо сказал, а все услышали, кому положено было услышать.
- Как звать тебя, большой? - спросил, обходя меня кругом и присвистывая в восхищении.
- Мать Димкой назвала. Пацаны на районе Димоном зовут.
- Демон, значит? Ну, пойдем. Будешь помогать.
Так вот и стал Демоном. И потом все переняли. А мне не обидно вовсе. Это хорошая кличка, громкая.
А как Старшего зовут, я и не спрашивал никогда. Потому что он -- Старший. И все с этого.
И если он задает вопрос таким вот специальным образом, если спрашивает меня -- это ведь неспроста. Поэтому я вынимаю из-за пазухи свой пистоль и стреляю в спинку старого кресла. Дыра получается такая, что чуть вся спинка не отваливается.
- А так? - спрашивает Старший у покупателя. - Теперь ведь все честь по чести? Как такое кресло не может стоить тысячу? А? Вот, сам смотри: кресло старое. Дырка в спинке. Пулевая, самая натуральная. Даже можешь понюхать -- порохом пахнет. Мало того, для уравнивания, так сказать, цены, я добавляю свое место в вагоне. Последнее, считай, место в последнем можно сказать вагоне и в последнем на сегодня поезде, смею напомнить. Вот такой товар. Берешь ли?
Франт морщится, но лезет в черную кожаную сумку и вытаскивает пачку чеков. А он не бедный -- сразу было понятно! Отсчитывает десяток по сто, сует в руку Старшего и говорит:
- Я тебя запомню, серый.
- И я тебя запомню, черный!
А он не совсем черный. Он такой петушистый, яркий. Вот сапоги, вроде, черные. А отвороты -- ярко красные. Штаны черные бархатные. И красный кант по всем швам. И куртка черная, да у нее подклад малиновый такой, что аж по глазам режет, когда распахивает, чтобы на виду у всех оружие поправить. Мол, смотрите, смотрите - богатый-богатый, но не слабый. И не вздумал чтобы никто.
А никто ничего и не думает. Хоть и посматривают. Редкий человек у нас. Столичный -- сразу видно.
Все же вокруг носятся туда и сюда, орут, таскают сумки и сундуки, толкаются... Нормальная вокзальная суета.
- А как же я? - говорит переселенец, чье кресло было.
- Ну, сам видишь, он мне бумаги дал. А кресло стоит десятку. И где я с этих бумаг возьму твою десятку? - очень обстоятельно и правильно отвечает Старший.
А я его дергаю за рукав и смотрю вслед франту.
- Хотя, - на минуту задумывается он. - Есть у меня для тебя, лишенец, предложение. Раз уж так вышло, что использовал тебя и твое имущество, то надо и возместить. Тем более, он тебя тоже запомнил. И было бы неловко, если бы вы в одном вагоне, да еще на соседних местах вдруг оказались. Он-то -- ладно. На кресло сядет. А вот тебе каково? Так вот я тебе предлагаю от щедрот своих и за помощь билет на Восточный экспресс.
- Так он уже ушел!
- Ну, так мы его догоним. Так, Демон?
Понятное дело, догоним. Я эту толпу спокойно прохожу и на площади у вокзала выбираю коляску -- полегче чтобы и с парой гнедых. На одном-то поезд всяко не догонишь. Подхожу к выбранному и кладу руку на колено извозчику, что сидит, нахохлившись, на облучке:
- Восточный экспресс, - говорю. - Очень надо.
Он на руку мою глянул, на меня, и сразу согласился. Даже цену не объявил. Да Старший-то ведь и не обидит, если все будет по правилам.
Вот так мы на экспресс и успели. На следующей станции он всегда воду принимал перед большим пробегом. А мы -- вот они. Старший расплатился с извозчиком. Потом мы втроем дошли до вагонов. Там он переговорил с их старшим, потом с двумя проводниками. И вот переселенец влез в свой третий класс, а мы поехали первым. Вдвоем в купе, как и положено по чину. Вернее, было положено раньше, когда мы еще в сыске были. Но и теперь -- мы же не изменились сами от того, что на другой службе?
Другая же служба стала потому что город нас продал. Вот так у нас бывает.
Вызвали Старшего, выдали расчет и сказали, что за все его прегрешения надо бы, конечно, судить, да наказать достойно. Но тогда уважение к органам пропадет. Так нельзя. И поэтому, сказали, продан ты и твой помощник в доблестную королевскую армию. Это тебе за все плохое. А за хорошее -- вот деньги, да еще целый из города уйдешь. Так?
Старший подумал немного, посмотрел своими маленькими глазками вокруг. Почесал затылок. И взял деньги.
А еще сказали, чтобы не вздумали никуда бежать. И если даже опоздаем, то будем объявлены дезертирами. Из королевской же армии дезертиров быть не может. Потому что это честь великая -- служить королевству и лично королю. И если что -- не городской, а королевский сыск все равно дотянется. Все ли понятно?
Вот мы на вокзале и оказались. Да только так вышло, что экспресс-то уже ушел, да и не было на него денег, если по честному -- потому что накануне Старший заливал обиду. А я помогал в этом, как мог. Нет, правда -- обидно было до слез. Мы столько для города сделали, а нас -- как шавок простых. Пинком под зад.
Ну и вот. Опоздали. Да и на этот, медленный, что у каждого столба останавливается, переселенцев вдаль везущий -- мест тоже не было. На нас двоих -- всего одно. И то - в общем вагоне.
Вот Старший, походив кругами, осмотрев соседей, переговорив коротко с одним и с другим, отошел, а потом снова появился. Но уже с этим франтом. Хорошо еще, что переселенец не стал кричать, что кресло ему дорого, как память о любимой матушке или еще какую другую чепуху. Он просто как окаменел, пока Старший всю эту операцию провернул. И нашел ведь того, кому тоже срочно и никак не завтра, а только, понимаешь ли, сегодня! И выцелил того, что с деньгами! И наплел что-то про старинное кресло с пулевой дырищей в спинке, про самоубийцу, про память... Умеет он.
Сама поездка практически не запомнилась. Мы ехали, ехали... И пили. Потому что обидно, и потому что потом в королевской армии -- дисциплина.
- Ну, хорошо, - рассуждал над стаканом Старший. - Предположим, поставят меня ротным... Что, не поставят, думаешь? Ну, сразу, конечно, не выйдет. Значит, сержантом. Проявлю себя -- стану офицером. Главное тут -- не попасть в первую линию. И еще -- полковнику понравиться. Ты-то будешь справный солдат. И фигура, и силища... Все, как надо. А мне надо будет головой работать. А то, может, организую службу армейского сыска! А? Хотя, наверное, уже есть такая... Ну, доедем, многое узнаем.
Доехали. Выгрузили нас чуть ли не в степь. Так, пара домиков стоит, представляют из себя станцию. Капралы вдоль путей ходят. С нашивками цветными по рукаву и с дубинками -- сразу ясно, что капралы. Они собирают тех, кто приехал служить королю и королевству и отправляют в лагерь. Там кормежка, баня, и крепкий сон в почти пустой казарме для новичков. Большинство приехать должны только завтра тем поездом, на который мест нам не было.
А назавтра все и началось.
После обеда пришел поезд. Всех выгрузили, пригнали в лагерь, построили. И мы тут сбоку всех -- как бы вместе, но чуть наособицу. А потом тот переселенец, ну, который с креслом, вынес то старое кресло с дырой в спинке и поставил перед строем. А за ним медленно вышел тот самый франт в черном с красным. Сел в кресло, подвигался, умащиваясь, махнул рукой, разрешая. И переселенец... А он вовсе и не переселенец, выходит теперь, прокричал:
- Сброд, смирно! Молчать! Пока мы вас не выучим и не проверим в бою, вы -- сброд. А мы -- ваши отцы-командиры. Перед вами, сброд, ваш командир, полковник Лесли. Король доверил ему из кучи вонючих отбросов создать полк, и полк он создаст, даже если вас в живых останется только половина.
Франт махнул рукой. То есть, полковник, конечно. Тот замолк. А полковник встал и пошел вдоль строя, помахивая тросточкой. Остановился, хлопнул тростью по плечу одного, потом другого. Эти выходят из строя, ждут. А он дошел до нас, рассмотрел внимательно обоих, принюхался еще напоказ, а потом тросточкой -- меня по плечу. И уже вытолкали, и стою тоже впереди.
- Вот это, сброд, ваши капралы, - сказал он тягуче и не громко, но все услышали. - Они имеют право делать с вами все, что захотят, для исполнения приказа. Сейчас им дадут дубинки. Потом они получат свои отделения. А потом -- муштра, муштра и еще раз муштра. И только перед торжественным маршем на получении полкового знамени вам дадут настоящую форму королевских солдат.
- Господин полковник, - сказал со всем уважением Старший. - Может, я смогу пригодиться больше, чем простой солдат в строю? Я много знаю и много умею.
- Капрал Демон! - рявкнул полковник. - Этого!
Ну, команда же ясна? Дал разок. Но не сильно, не до хруста и крови, но крепко. Так Старший мой и осел.
- Как звать? - спросил полковник, наклонившись к хватающему воздух Старшему.
- Никитой, - вот я и узнал его имя.
- Новобранец Никита, господин полковник, - еще тише сказал франт.
- Новобранец Никита, господин полковник, - выкрикнул Старший и чуть не заплакал -- это он просто от обиды, понимаю, не от боли. Не так уж я сильно и приложил.
- А я ведь говорил, что запомню тебя. И прослежу теперь, чтобы служил ты честно, как и положено новобранцу доблестной королевской армии. Капралы, принимайте свои отделения!