Я замер, чуть даже присев от неожиданности. Обернулся на окрик. За спиной - какой-то патруль, что ли. Идут, много их, все в гражданском, в темном, выстроившись поперек улицы. И, главное, нет почему-то больше никого этим вечером рядом. Один я здесь. Мне кричат, выходит.
- Это вы мне? - все еще надеясь на ошибку какую-то, спросил я.
Ничего же не понятно. Только вот из метро вышел. Только поднялся по улице...
- Тебе, тебе, - они уже близко, уже окружили, уже смотрят в лицо пристально и с усмешками нехорошими.
- Ты, что ли, иудей? А?
- Как это? С чего вы взяли? Русский я...
- Тебя о национальности и не спрашивает никто. В паспортах нет национальности. Ты колокола слышишь? Крест - видишь? - ткнул вверх рукой тип в длинном черном пальто со шляпой в руке.
- Колокола? - непонимающе переспросил я.
- Может, он глухой, а? Братцы, может, больной он, а? - тут же заблажил самый молодой и самый накачанный, крепкий как боровичок, рыжий и патлатый.
- Помолчи. Ну-ка, ты, человек нездешней породы, предъявись, пока казаков не позвали.
- Вам паспорт мой? А вы кто?
- Точно - больной! Или, вернее, иудей. Ишь, как его колбасит от колоколов-то честных...
- Граждане, то есть, товарищи, - рискнул было обратиться я.
Мало ли, может, революция какая или переворот очередной. Может, патрули добровольческие...
- Иудей! - радостно вздохнул еще один, подошедший совсем близко и уже щупающий край моей куртки.
- И вовсе я не иудей!
- Крест нательный покажь. А то идет он, колокола слышит, а в шапке, не крестится - и не иудей?
- А что, без креста - так сразу уж и иудей? - попытался хоть как-то отговориться я.
- Муслим, штоль? И это проверить легко. Вон, с мурзой нашим в сторонку отойдешь и докажешь ему, что право имеешь. Ну?
- Вообще-то я буддист..., - и почему так сказал, от привычки, что ли. Всегда этим отговаривался, когда тетки в церковь тянули.
- Тьфу, ты! Интеллигент, похоже. Ишь, законы заучил. Знает, паскуда, как отмазаться! - плюнул в сторону самый высокий, несущий на плече переломленную двустволку с торчащими наружу гильзами.
- Не плюйся у храма, - дернул его за рукав тот, что в пальто. - А вы шли бы себе быстрее отсюда, гражданин хороший. Это вам пока еще разрешено тут везде шастать. Но мешать отправлению государственного культа вам уже запрещено. А мне вот кажется, что своим показным неуважением вы как раз мешаете...
- Да какое же неуважение, что вы?
- Праздник православный, а вы дома не сидите, а еще буддист. Колокольный звон, а вы шапку не сымаете. Нет, точно, нарушаете...
Он повернулся чуть в сторону, достал из кармана металлический свисток на цепочке и засвистел в него громко и пронзительно. Буквально тут же из-за угла церковной ограды вывернула верхом пара самых натуральных, как в кино, казаков в лохматых шапках, с шашками у левой ноги, с карабинами, торчащими из-за плеча, с погонами на солдатского вида куртках.
- Что за свист? - еще издали крикнул один.
- Иудея, гля, поймали! - радостно закричал рыжий.
- Да не, не слушайте дурного. Вон, интеллигент буддистом называется, а сам чего-то у церкви шастает. Не иначе, атеист. Только вот доказать не могу.
- Не можешь? Жаль..., - они подъехали вплотную и уже умело отделили меня от толпы, подталкивая то корпусом лошади, то пиная ногой, вынутой из стремени.
- Так, говоришь, буддист ты, интеллигент? - наклонился один из них ко мне.
- Ну, да... Вроде того...
- Так буддист или все же - вроде того? - с другой стороны уже и второй смотрел требовательно в глаза.
- Буддист!
- И что ты нам скажешь, буддист? Скажи, что есть жизнь?
- Жизнь - это страдание, - радостно выдохнул я заученное еще на втором курсе университета.
- Вот именно. Страдание. Спасибо, православные, дальше мы уж сами, - кивнул сверху один из казаков, разматывая, расправляя нагайку. - Ну, буддист, пять горячих тебе.
- За что? - только и прохрипел я, ничего не понимая.
- Не за что, а потому что жизнь твоя - страдание. И еще, потому что буддизм у нас вера не правая, а всего лишь примкнувшая. И мнится мне - временно примкнувшая... В общем, начнем с пяти, а там - как пойдет. Куда шел-то?
- Да, в библиотеку я... В историческую.
- Это вон туда? - он что-то прикинул в уме. - Точно - пятерик. Меньше не сумеешь. А вот больше... Сейчас и проверим, каков твой Будда. Добежишь до двери, цапнешь ручку - свободен. А пока...
- Р-р-раз! - крикнул первый.
Боль удара ожгла, как от пули.
- Два, - спокойно сказал второй, но боль от его удара была не меньше, чуть не сломав по ощущениям мою спину. - Беги, дурилка, беги. Мы же не шутим. И радуйся, что не атеист.
И я побежал, а за мной легкой рысью скакали два казака и время от времени хлестали длинными витыми нагайками по плечам, по спине, по голове, прикрытой шерстяной шапкой-петушком и капюшоном куртки.
А за спиной двенадцать человек в обыденном, но без шапок, выстроившись поперек улицы, двинулись дальше, всматриваясь в проходные и заглядывая в темные подъезды.