- Ну, опять у вас не вышло ничего? - самый главный начальник был настроен сурово и жестко.
- Понимаете ли...
- Не понимаю. И вообще, понимающий мой, говори мне только "да, господин президент" или "нет, господин президент". Все остальное только затягивает дело. Ясно?
- Да, господин президент. Нет, господин президент.
- Издеваешься, мерзавец?
- Как я могу? Да, господин президент - это значит, что я все понял. Нет, господин президент - опять не вышло.
Пауза была не слишком большой, но заметной.
- Что предлагаете, господа ближайшие сподвижники? Ну же, господа висельники, расстрелянты и пока еще живые будущие мертвецы, что скажете?
Молчание было ответом. В полутемном кабинете вокруг когда-то роскошного полированного антикварного стола, теперь со следами от стаканов, темными пятнами-ожогами от окурков, сидели шестеро "ближних". Седьмой обычно расхаживал за их спинами, подражая одному из киногероев, но сейчас стоял, нагнувшись, опершись руками о стол, обводя глазами одного за другим.
Эти лица были знакомы всему миру. Портреты полных хмурых людей в однообразных костюмах, как в форме какой-то, регулярно появлялись на первых страницах таблоидов, пугая своей нахмуренностью обывателей. Все они были невыездными, потому что решения различных судов на их задержание лежали в каждом пограничном пункте, в каждом полицейском управлении. Все знали, что вот эти вот - убийцы, насильники, людоеды, душегубы, виновные в многочисленных смертях своих сограждан.
- Ну? Чего молчим, глазами хлопаем?
- А чего зря трепаться? Не вышло.
- А повторить? А еще раз? Заложить сразу пару тонн и бабахнуть так, чтобы у них там стрелки сейсмографов зашкалили. И заявить, что проведены успешные подземные испытания ядерного боеприпаса большой мощности. К землетрясению какому-нибудь приурочить, что ли...
- Ну, не бывает тут землетрясений, не бывает! И две тонны - это мелочь. Не поверят.
- Пять тонн, десять тонн... Что, у нас уже и взрывчатки нет?
- Да не поверят же все равно! Откуда у нас уран-плутоний? Блокада же...
- Слух пустить, что помогли соседи. Пусть переругаются друг с другом - активнее станут!
- Да... Слух - это хорошо...
Очередная пауза прервалась сидящим в углу:
- Склады пустеют. Мы тут посчитали - еще на пару недель такими темпами.
- Черт-черт-черт... Сократить паек. Хоть на месяц бы растянуть. Впроголодь, но чтобы все живы были. И начать активно ворочаться у пусковой. Пусть все видят, как мы тащим межконтинентальную на старт.
- Последняя ведь осталась.
- Фанера у тебя есть? Лепи фанерные! И не одну - пять штук к старту волочите! Десять тонн в шурф, взрывать, а на старт - ракеты, ракеты, ракеты... Ну, должны они отреагировать, просто обязаны...
- А если опять только поругаются? Погрозят - и новые санкции?
- Ну, я не знаю даже. На склоне нарисуйте им тогда огромный половой орган. Чтобы из космоса было видно! Должны же отреагировать! Вон, в Панаму быстро кинулись. И в Ирак - не так уж долго ждали. Кстати, об Ираке: срочно организуйте утечку, что в тех ракетах, что тащатся на старт, не только ядерные заряды, но и биологические. Пусть почешутся. Ладно, в бомбу не верят, так в вирусов-то поверить должны? Тут-то сразу кинутся...
- Ага. Это организуем. Бактерии-вирусы - это они боятся. Записали. Исполним.
- И - на матрацы, братва. Ждем все здесь. Постреляем вволю по морпехам... А там - как кривая вывезет. Или живыми попадемся, или нет... Как в Чили... Но главное - они потом народ-то кормить начнут. Куда им потом деваться? Завоевали - кормите! Народ - он ведь останется...
- Эх... А по-другому нам никак нельзя?
- Ну, мы же уже считали все с вами, мужики... Или переворот внутренний и гражданская война, или простая война и от нее революция опять же с гражданской после... Оно нам надо? Столько смертей и крови?
- Помирать сильно не хочется. Вот не хочется помирать. Жить бы и жить...
- Так все равно ведь придется. Никто не вечный. Так хоть с пользой. В общем, ночуем теперь прямо здесь. Автоматы держать под рукой, чтобы поверили и приняли. Охрану распустить, ту, которая не засвечена. И - все по плану: взрывы, слухи, ракеты. Должны среагировать. Просто обязаны!
- И памятника нам никто не поставит.
- Да. Но люди будут живы. Люди - это главное, веришь?
- И ведь никто не поверит, что мы - все для людей. Эх...