И вот слушаю я его, веселого такого, пьяного и сытого, а сам на сапоги смотрю. На свои смотрю. На его. На свои - снова на его. И получается, что след-то - здесь. Вот просто один-в-один.
- Этот, - киваю, прерывая разговор.
Демон тут же бьет с правой. У него удар - дверь вышибает. Рукой, не ногой! И тут почти вышиб. Этот-то лег сразу. А на вскочивших с мест дружков или знакомых, а то может и просто посетителей кабака, пьяных и охочих потому до драки, уставились два дула. Такие, что палец туда пролезет спокойно.
- Спокойно, - говорю я врастяжку. - Или у вас какие-то претензии есть к неудачно упавшему? Или, наоборот, готовы за него расплатиться, раз он сам не успел?
Это я, кстати, зря. Наверное, с усталости. Слишком длинно с ними нельзя. Они не слушают так много - вот и полезли на свет, как тараканы.
Демон на меня смотрит, команду ждет. Потому что такое дело: когда настоящая кровь, без команды просто нельзя. А мне команду подавать просто неохота. Ломает всего и язык не поворачивается. Хотя эти-то такие все серьезные и хмурые - всё плотнее вокруг.
- Стоп, - говорю я. - Мужика этого мы приняли по следам. Немало уже наследил по городу. Но раз тут народ честный, то заодно поможете справедливости и правосудию. Тут ведь недалеко совсем. И мы никуда не сбежим, потому что нести будем вашего товарища. А вы - с нами. Раз уж все в это дело ввязались.
Мне кажется, что это нормальный ход. Но теперь надо, чтобы кто-то из них решил. Толпа в целом не умеет решать. Всегда нужен кто-то, кто скажет первое слово, сделает первый шаг.
- А давай, - говорит из-за спин и проталкивается вперед Воробей.
Воробей - это кличка его. Так-то он Жека. Ну, раз Жека, значит и Воробей. Иногда еще Капитаном кличут. Но это в самом крайнем случае. Типа, вроде, как сейчас. Тем более, что Воробей нашу службу страстно ненавидит. Это же мы его лодку сожгли, когда эпидемия была, и просто нельзя было никому и никуда. А он все равно пытался. Ему всегда закон как бы и не писан. Он сам по себе - такой вот Капитан.
- А давай, - говорит. - Мы с большим нашим удовольствием и интересом пойдем и глянем, что у вас за дела. А если что, так уж не жалуйтесь тогда.
А сам из руки в руку свинчатку перекладывает.
Свинчатка - она не запрещена, потому что из кулака не торчит, и ей никого не приголубишь. Это вот дубинки специальные нельзя. Ножи еще посмотреть надо, какой длины, какой обух, да и просто - для чего он тебе. А свинчатка - ну, кусок гладкий металла. И все. Только кулак-то становится гораздо тяжелее. Видал я, как ребра ломали одним ударом таким тяжелым кулаком.
Но если он ее показывает, эту уже хорошо. То есть, как бы честно работает. Предъявляется, стало быть. Вот если бы в кармане держал или тайно в кулаке сжимал - там опаснее. А тут - предупреждает как будто: мол, если что, берегите кости, сыскари.
Ну, а что - он теперь в своем праве. Раз мы палить сразу не стали. Раз сами, считай, напросились.
Так и пошли. Я впереди, чуть боком все время, назад поглядывая и прикидывая всё. Демон - на шаг сзади. Этого он на плечо кинул, так тот, как тряпочка висит и даже не шевелится. Я еще мигнул, головой качнул, спрашивая молча, не кончил ли Демон его случайно? Но тот ухо приложил, послушал, кивнул - в порядке все. На плечо его, и потащил.
Демон наш вообще-то - Димка. Ну, Димон. Понятно, да? Так вот Демоном и стал. Тем более, что рост, плечи такие, что в некоторые двери - только боком, сила просто немерянная. Удар - только попасть в кого надо. Как заденет - так, значит, и всё. Вот и Демон.
Так вот и идем. А тут же близко совсем. Вон дом-то, рядом, от кабака видно. Калитка во двор распахнута. Двери мы не закрывали. Так все вместе и ввалились.
Демон этого в кресло кинул, по щеке пошлепал, потом сходил на кухню и принес воды в кружке - плеснул.
Очухался тот, завозился, утирается.
Ну, начнем, раз такое дело.
- Что дети в городе пропадают - все в курсе? Из этого дома пропала девочка.
И тут этот вот начинает натурально рыдать. До соплей. Вытирается уже не ладошкой - всей рукой. Рукава мокрые. Губы дрожат:
- Моя, - говорит, - дочка. Любимая моя дочка. Одна мне надежда и опора. Как жены не стало, так только на ней весь дом держится. Суп сварить, братьев накормить. И - пропала!
И как заорет!
- Пропала моя доченька! А вы, сыскари позорные, меня же и бьете! Люди! А не сами ли они детей по ночам таскают? Кто еще, кроме них и стражи ночью по городу шастает?
Тут люди как проснулись - на шаг вперед. Угрюмые такие. А Воробей кулаком о ладошку пристукивает - свинчатку удобнее укладывает.
Демон смотри вопросительно. Но я опять команду не даю. И не кричу. Потому что точно знаю: крик никто и никогда не слышит. То есть, слышит, но как шум вредный и ненужный. А надо, чтобы услышали.
- Так говоришь, помощница? - спрашиваю спокойно, будто не замечаю, как народ смотрит и что думает.
- Да!
- И еще говоришь, суп сварить, братьев накормить...
- Да! А вы...
- А ведь мы в этом доме уже не первый раз. Обнаглел ты просто. Понимаю, глаз - алмаз. И вешалку у входа присмотрел, и обувь на полке, и вещи кое-какие заметны. Так что правильно ты угадал. Братьев двое было. Вот только месяц назад. Как увел их кто-то со двора, так и пропали. И девчонка осталась одна. Мы тут с Дмитрием, - это я его уже специально полным именем. - Ходили, понимаешь, смотрели. След искали. Не было следа. Сухо было. Да вот как раз осень настала. По следу я тебя нашел. Что? Не туда след вел? Так зачем же мне за зайцем его петли петлять? Я прямо туда и пришел, где сапоги - вот те, что на тебе. Только не придумывай, что и сапоги тебе девчонка принесла.
Все загудели, задышали как-то, еще ближе подвинулись.
- Люди, - говорю. - В этом доме никаких детей больше нет. Потому что вот этот вот гад свел их со двора. А что он с ними сделал - это мы у него даже и спрашивать не будем. Потому что дело тут темное. Слова - только мутят всё. Виноват - должен быть наказан...
Тут этот как взлетел прямо с места!
И рухнул сразу. Это его сам Воробей буквально на взлете кулаком со свинчаткой приголубил. Этот лежит, ногами пол царапает, сипит, кровью плюется, а я на Демона гляжу укоризненно и напоказ головой качаю. А он в смущении руки разводит - мол, не ругай, старшой, не успел я просто. Не углядел.
Ну, ничего. Я его еще погоняю, чтобы порезче был и половчее. А пока:
- Какая казнь положена за такое в нашем городе?
Старичок чистенький такой от стены отлепился, глаза горят в предвкушении:
- Так, это, повесить за шею и ждать, пока последний дух не испустит. А потом, не свозя в ямы, сжечь на костре, а пепел и золу и кости утопить в реке.
Хорошо сказал. Тут я даже спорить с ним не стал. Хотя, понятно мне было: алхимик подвальный. Наверняка жменю той золы себе унесет для опытов. Ну, это не страшно, для народа не вредно.
- Берите его, люди. И исполните все, как положено. Прямо здесь и сейчас.
Подхватили бережно - вчетвером. Вытащили за руки и за ноги. Кто-то уже веревку раздобыл - на ворота прилаживает. В общем, дело двигается. Я Демону мигнул: мол, проследи, как там и что. Он кивнул, в толпу влез, покачал ее, подвигал, пробился в первый ряд. Нам же потом докладывать - так вот и надо, чтобы все по закону было и по правилам.
А сам я вернулся в дом. Выглянул еще разок в окошко. Вроде, все в порядке. Вон, уже пляшет в петле, а все вокруг стоят, смотрят внимательно.
Прошел на кухню, постучал особо в половицу. Откинулась крышка под столом. Там внизу у них подпол холодный. Вылезли братья. Вылезла девчонка. Чумазые, зареванные, но живые. И это сейчас главное.
- Ну, вам за помощь вот, от службы сыска.
Оставил на столе несколько монет.
Девчонка глядит в окно, и вроде как успокаивается понемногу, хоть и не детское зрелище. Да и деньги - на какое-то время на супы-каши им хватит. А там, глядишь, что-то само собой придумается. Может, ей в службу какую. Может, пацанов в кадетские роты. Это уже как решит начальство. А мы свое дело сделали.
И тут в дверь влезает Воробей. И смотрит на нас. Смотрит на монеты на столе. На открытый подпол смотрит. Потом оборачивается и на того, значит, смотрит внимательно и строго. А его уже из петли вынимают и на костер волокут. Долго ли тут костер собрать? Вон, дымит уже. Толпа стоит - у них зрелище сегодня. А Воробей на меня смотрит и рука правая у него в кармане.
Нехорошо.
Я ствол наружу заранее, но и не молчу:
- Вопросы какие-то, Капитан? - уважение, типа, оказал ему.
- Это как же у нас тут что получается? - начинает он себя заводить. - Это выходит...
- Это выходит, что мы с тобой не только виновного нашли, но и детей спасли. Ты слышал, что он тут говорил? О детях, о девочке, о братьях? Слышал? Все он знал. Заранее выведал. Я его потому в этот дом и привел. А он потому и оправдаться пытался, и путался, и ответить не мог. Так что успокойся, Воробей. Ты сегодня геройское дело сделал. Ты нежить какую-то упокоил. А если не нежить, так бандита - и это тоже хорошо. Вот, возьми, угости народ, как все закончится. И можешь смело говорить всем, что тебе от службы сыска благодарность за поимку преступника.
И левой рукой ему монету протягиваю. В правой у меня - пистоль. В левой - деньги. Подумал он совсем немного. Опять глянул на детей. Опять оглянулся - а там уже костер дымит-коптит. Потом мне в глаза посмотрел. Правую руку из кармана вынул и деньги взял.
- Всё, - говорю я. - Дело закрыто поимкой и казнью преступника.