- Вставай, - сказала Светка. - Давай, вставай уже быстрее. Что-то случилось.
- Что? - спросил я, ничего не понимая со сна.
- Что-то случилось, - повторила она медленно, как для слабоумного. - Там, у моря, понимаешь? Передавали в новостях. Твои же сейчас там?
Мои были там. Жена с детьми уехала к родне на море. Детям летом нужно было это самое море и солнце. И фрукты всякие. Потому что организм.
А я остался -- мне работать и работать. Раз в день она звонила и докладывала, что у них и как. Как ныряют. Какие камушки и ракушки находят. Что едят прямо с дерева. Потом спрашивала, как я там и что ем, и как оно вообще.
Питался я нормально. Я люблю и умею готовить. Только никогда не готовил на одного -- просто не получалось так. Поэтому готовил себе сразу чуть ли не на неделю. Большой казан жирного рассыпчатого плова, например. Или вот еще большую кастрюлю овощного рагу -- ароматного и острого. Или бульон из целой курицы. Мать у себя такую курицу тщательно разбирает на составные части и замораживает маленькими пакетиками в холодильнике. А потом варит себе супчик на один день. Но ей иначе и нельзя. Ей просто совсем уже делать нечего -- а такой ежедневной готовкой она потихоньку убивает время. А мне время убивать было нельзя. Времени всегда было мало.
И еще у меня была Светка.
Со Светкой было легко и просто. И это не был дружеский секс. Дружеский секс, кстати, самое противное, что можно представить. Я точно знаю. А со Светкой было другое. Было такое ощущение возврата юности. Легкость во всем теле и в отношениях. Легкость в разговоре. Не надо было тяжело вдумываться в смысл слов и в тембр голоса и пытаться отвечать не на вопрос, а на то, что под ним подразумевалось. Светка просто спрашивала и просто принимала то, что я говорил. И в постели с ней было легко и просто. Как хороший футбольный матч в детстве во дворе. Когда набегаешься, весь в поту, уставший -- но легкий и счастливый.
Нет, я вовсе не собирался бросать семью. И Светка этого не требовала. Она четко расставила все по рангу: есть жизнь, есть серьезные отношения, а есть секс с тобой, Володичка. И ты, говорила она, даже и не думай ничего, жить с тобой я вовсе не собираюсь. Разные мы.
Но иногда нам, вот таким разным, получалось съехаться на целый месяц. И тогда выходила у нас почти семья. Отпуск такой -- что у меня, что у нее. Готовил я, стирала она. И постель общая -- а как же!
Она смеялась: представь, говорила, что твои вдруг приехали раньше -- и сразу домой. Открывают дверь, а тут...
Блин, все настроение сбивала. Это было вовсе не смешно. Я как видел сразу обиженное лицо жены и крик, что главное, понимаешь, главное -- в нашей постели! На нашей кровати!
У нее там на морях знакомая так однажды... Она любила по ночам купаться в море. При звездах. Романтика и все такое. А муж, наоборот, любил по ночам спать. А однажды она пошла к морю -- поплавать в лунной дорожке, покачаться на волнах, лежа на спине и глядя в небо, а там медузы. Так бывает на море: вдруг то ли ветром надует, то ли со дна они поднимаются как-то, но у берега -- настоящий густой медузовый суп. Шагнуть было просто некуда, не то, что купаться. И вот она, увидев такое, медленно и грустно возвращается домой. Они снимали квартиру уже который год у одной и той же хозяйки. Вот она входит, а на кровати -- ее муж с той самой хозяйкой. И это выходит, что она, знакомая эта, приходя с моря ночью и прижимаясь холодной грудью к его горячей спине... Вот почему горячей. Вот! И так ведь не первый год. Прямо в их постели.
Жена повторяла это, рассказывая, с каким-то ожесточением: в их постели, на их кровати, понимаешь, да?
Я кивал утвердительно и возмущался вслух. И понимал, что если она вот так войдет и такое увидит...
Говорят, есть такие семьи, они там даже дружат с любовниками и с любовницами. Но это не наш случай. Так что на тот смешок я Светке сказал:
- Типун тебе на язык. И замок на твой роток. И чтобы не сглазила, дура!
- Сам дурак! = кричала она, и мы продолжали движения.
И вот я, значит, сплю. Завтра на работу, а она будит среди ночи, потому что где-то что-то произошло.
- Что? - опять дернулся я, снова выплывая из сна.
- Случилось, Володя! Что-то случилось. Тебе надо ехать.
Вот ведь... Как она быстро сообразила. И правда, надо ехать. Там у меня дети. Там жена. Там моя семья. Как-то надо их выцарапывать оттуда. А что там, кстати?
Всю ночь щелкал каналами, смотря новости, и обновлял новостную ленту у себя в Интернете. Везде одно и то же: что-то случилось. Что-то страшное. Войска туда двинулись. Стоят блокпосты на выезде из города. Идет эвакуация населения из какой-то зоны. Сколько-то там километров.
От чего они считают эти километры? Что там? Взрыв, авария на станции? Терроризм какой-то? Или, блин, инопланетяне и Годзилла, как в кино? И спросить ведь некого. Связь сразу оборвалась. Ни СМС, ни просто позвонить. Наверное, у кого спутниковые телефоны -- те дозвонятся до таких же. Спутники же не упали? Или они -- тоже?
Потому такие вопросы возникали, что ввели сразу комендантский час. Патрули теперь ходят по трое-пятеро. И все -- при оружии. А по телевизору одно и то же: соблюдайте спокойствие, не покидайте место своего постоянного проживания, будьте готовы к экстренной эвакуации. Мол, ничего такого страшного и опасного нет, но к эвакуации все равно будьте готовы.
Насчет радиации ребята проверили. У наших айтишников полно в закромах разных приборов -- на всякий случай. Вот и проверили. Нет, говорят, не радиация. Значит, не атомная станция южная и не взрыв никакой. Но что тогда? Если биология какая, то это мы уже даже не уследим. Или еще химия бывает. Ее тоже не проверишь. Современная особенно.
Билет на поезд получилось купить только на полдороги. Вот, кстати, еще и самолеты теперь туда не летают: точно - случилось что-то. Плацкартный вагон был почти пустой. У меня рюкзак с запасом еды, деньги и документы. И все. Это вам не Америка, где обязательно -- в кино это показывают -- пистолет на пояс, винтовку на плечо. У нас все проще. У нас для этого есть армия.
Армию видно из окна поезда. Армия едет на военных эшелонах, пока мы отстаиваемся на станциях. Везут танки, бронетранспортеры, артиллерию. Везут что-то закутанное в брезент и охраняемое молчаливыми суровыми контрактниками в полной боевой и в шлемах с закрытыми забралами.
Потом уже пропускают нас.
А потом снова стоим и пропускаем армию.
- Ишь, какая силища, - говорит прокуренный сосед. - Сдюжим. Справимся. А не сдюжим, так я сам тогда в партизаны уйду. Ни метра земли нашей не отдадим, ни...
- Кому? - спрашиваю я с тоской. - Кому не отдадим?
- Ясно, кому, - плюет он на пол.
Смотрит презрительно и выдавливает из себя:
- Турист.
А я вовсе и не турист. Я еду к своей семье. Они -- там. Но не будешь ведь каждому это объяснять, доказывать, показывать фотографии.
Конечная. Дальше поезд не идет. Дальше -- запретная зона. Тут тоже комендантский час. Тут тоже патрули в касках и с автоматами.
Ночь переждал на вокзале, трижды предъявляя документы при проверке. С утра пытался найти попутку в нужную сторону. Но таксисты не соглашались ни за какие деньги. А военные чужих не подсаживали в свои грузовики. Отмахивались:
- Вот начнется мобилизация -- сам поедешь, куда пошлют. На полном основании. А пока нечего тебе там делать!
Как -- нечего? Там же семья моя. Там дети.
Пошел пешком. Собрался и пошел.
Вечером вышел, чтобы ночью идти.
Конечно, блокпосты на всех дорогах. Но не цепь же сплошная вокруг всего города. Так что тропками-стежками-дорожками, оврагами-балками выбрался. И пошел, пошел...
По карте идти всего сто километров. Это три-четыре дня. Ну, пусть даже пять, если не идти днем, чтобы патрули не прихватили. А может и четыре все-таки. Все же рюкзак с каждой дневкой станет легче. Продукты буду съедать, воду выпивать.
В степи ночью хорошо. Пахнет полынью. Ветерок остужает разогретое тело. Если бы в лесу или тайге -- мошкара бы заела. А тут терпимо. Первые пять километров по шагомеру отшагал за час. А потом так стемнело, что пришлось идти прямо по дороге. Трава вокруг просто черная, а дорога все же чуть светлее. Правда, убитая совсем дорога. Вся в ямах. Падал пару раз. Сбил ладони. Останавливался, промывал, наматывал повязку. Мне теперь болеть никак нельзя. И ноги ломать нельзя. У меня -- цель.
В кино уже бы громыхала артиллерия, сверкали вспышки на горизонте. Стояли бы сгоревшие автомобили и сошедшие с рельсов эшелоны. А тут -- ничего. Тишина и покой.
Поэтому страшно. Страшнее, чем в кино.
Солнце поднялось, а я лег. Перекусил, что там Светка собрала в дорогу, попил водички -- и спать. Только ботинки снял. Спится после такого похода просто смертельно. Как в омут -- бух. И даже шума в ушах никакого. Чернота и сны цветные.
А вот проснулся плохо. От пинка в бок.
- Нарушаем? - это сержант.
Лет тридцать ему. Здоровый лоб. Это хорошо, что контрактник. Срочник просто выполняет приказ. Может и стрельнуть. А этот подумает прежде.
- Нарушаю, - согласился. - Очень надо.
- Документы -- мне. Рюкзак к досмотру -- им.
Пока патрульные проверяли рюкзак со всем тщанием -- даже швы все прощупали, прогнули на излом -- внимательно прочитал, как книгу, мой паспорт.
- Земляк, выходит? Далеко тебя занесло по такому времени.
- Очень уж надо. Дети у меня там.
Он еще раз раскрыл паспорт, пролистнул, почитал про детей, совершая в уме арифметические действия с годами.
- Восемь лет и десять, - сказал я.
- Так ведь нельзя же? - это было не утверждение, а вопрос. - Запретная зона?
- Но ведь дети!
Он вернул паспорт, посмотрел на подчиненных. Те показали -- чисто, мол. Уж не знаю, наркотики они там искали или оружие, или еще что.
Скомандовал, что все спокойно и пошли, мол, дальше по маршруту.
- Сержант, а что там? - крикнул в спину.
- А хрен его знает. Плохо там. Вот дойдешь если -- сам тогда и смотри. Но обратно уже не пустим. Не положено нам. Можем даже и стрельнуть -- такая команда поступила.
Так и вышло, как рассчитывал -- все пять дней. Теперь стерегся, прятался, закапывался подальше от дороги. А потом после какого-то километра вдруг сразу пропали и патрули. Все пропало. Даже непременный жаворонок в небе. Тишина, синь неба, степь вокруг, как тарелка. И ты, как муравей -- посередине той тарелки. Шаг и еще один. И еще двадцать один. И сто. Хорошие ботинки. Хоть и жаркие.
Последний день шел прямо посреди дороги. Днем. Рюкзак висел за плечами спущенным воздушным шаром.
Окраины города приближались медленно-медленно. В груди нарастал тяжелый ком паники: что там? Зомби? Кучи трупов? Моджахеды бородатые?
Вроде, пожаров не видно. Вроде, все стоит.
Химия? Отравили всех?
Из ближнего двора через забор вылетел мяч и упал на пыльную дорогу, уткнувшись в ногу. Сердце чуть не лопнуло от испуга.
- Дядь, подай мяч! - детский голос.
Ага. Детский. И такие жутики я тоже смотрел. Все смотрел. Люблю я это дело -- ужасы и кровищу... А тут, значит, дети у них... Понятно.
- Ну, дядь!
Нет уж. Обошел по дуге и пошел дальше посередине улицы, внимательно смотря вокруг.
- Вот козел...
А вот и не спровоцируешь.
Движение справа!
В парке молодая мамочка катала туда и сюда коляску, заунывно напевая что-то.
И такое видали в кино, не испугаешь этим. А читали -- так и еще страшнее.
Чем дальше шел, тем больше народа возникало вокруг. Кто-то шел в магазин. Я присматривался -- не волочет ли ноги, как зомби. Кто-то сидел на скамеечке у подъезда. И они там у подъезда разговаривали! Вполне связно разговаривали.
Назвал адрес, сторговался недорого. Сел сзади, чтобы никто другой сзади вдруг не схватил за горло. Смотрел по сторонам.
- А что у вас тут?
- Сезон, сам понимаешь. Если тебя не поселят -- вот мой телефон возьми. Звони, найдем тебе жилье. Но дешевого уже точно нет. А вот и твой дом, что называл.
Во дворе на качелях визжала младшая. Старший сидел на дереве и объедал какие-то черные ягоды -- все лицо и руки, как чернилами испачканы. Из дома вышла жена, приставила ладонь ко лбу, защищаясь от солнца, улыбнулась:
- Дети, папа приехал!
- Ну, как вы тут? - обнимая всех сразу, чуть не пустил слезу.
- Я так и знала, что ты не выдержишь! Такое лето! Так здорово!
- И все же -- что у вас тут случилось?
- У нас? У нас здесь все хорошо -- сам видишь. Солнце, песок, море, горы, фрукты, настоящий полноценный отдых...
- Но как же... У нас там даже комендантский час ввели. Войска везде. Патрули с оружием...
- Так это -- там, у вас. У вас, выходит, и случилось, понимаешь? А у нас как раз все хорошо. На рынке вот абрикосы пошли. Арбузы подешевели. Кукуруза... Вовремя ты. Молодец, что приехал.
Так что случилось-то? И как понять?
И еще вопрос в голове стучится: а обратно теперь как?