Просыпаться задолго до будильника под треск петард было не просто тяжело. Это было противно. И не потому ведь, что похмелье или болезнь, или лег, например, слишком поздно вчера. Совсем нет. Он вообще последнее время ложился рано. А вставал по привычке по будильнику. И шел после легкого завтрака - растворимый кофе и булочка - в город. Зачем? Что искал на осенних улицах?
Иван поморщился, растирая лицо обеими руками.
"И еще эти укуренные аборигены со своими праздниками!"
Откуда вдруг пошла эта дурацкая мода салютовать любому празднику привозной китайской пиротехникой? День рождения, первый месяц вместе, неделя от рождения ребенка, полгода любимой машине, два года офису, просто "с пацанами встретились"...
Он все-таки дождался сигнала будильника, нажал на клавишу, полежал еще минут пять. Ну, что, лежи-не лежи...
Пиротехника эта еще и потому тошнотой отдавала для Ивана, что в этом году он на ней уже "поскользнулся". Пошутил сдуру. Второго января замдиректора звонил ему домой - мол, чего не вышел, договаривались же - а Иван шутку пошутил. Любил он шутки шутить. Сказал, что стрельба у него под окнами и что выйти боится поэтому.
"Ничего не ответила Золотая рыбка, только хвостиком, блин, махнула..."
Ну, чего стоило просто по-мужски сказать, что похмелье дикое и потом отработает? Вот же...
Когда летом начали по одному приглашать и давать подписать бумажку о сокращении, Иван оказался первым в списке.
А теперь вот так. С утра пораньше. Стрельба, ага. Надо сейчас сильно забояться и никуда не пойти. Все равно уже некуда ходить.
Ипотека не выплачена за однушку. Второй уже месяц просрочки пошел. И надежд, в сущности, никаких. Таких, как он - пруд пруди. Интернет вот вчера отключили. Консьержка каждый раз чуть не за рукава хватает, напоминая, что пришла пора вносить деньги. И каждый день он объясняет, что задержки с зарплатой, что вот-вот завтра-послезавтра он отдаст сразу за два месяца. Ага. Отдаст. Если на работу устроится. И если аванс выпросит. Если устроится...
Кофе был жидкий, потому что Иван клал последние три дня не две ложки, как привык, а одну, да и то - без "горки". Банка была почти пустая, а купить кофе - это все равно, что десять буханок хлеба. Но хлеб хоть помереть с голоду не даст.
Кофе, хлеб. Типа, завтрак. Стоя перед кухонным окном. Глядя на серую промозглость на улице. Переворачивая по сотому разу в голове разные варианты. Может, убить кого-то?
Иван скривил в усмешке губы.
Ага. Убийца нашелся. Киллер, мать его так. Да даже если бы и решился - кого убивать? Где те деньги, которые по телевизору показывают? Красивые такие упаковки денег. В сейфах, в магазинах, в банках... Так дело дальше пойдет, придется в метро с кепкой стать и табличку повесить: подайте, мол, жертве офисного кризиса. На хлеб, мол, не на водку. Правда, места в переходах все заняты. Там стоят уже привычные фигуры, некоторые по несколько уже лет. Узнаваемы. Он лично никому ни разу не подал. С чего бы ему стали подавать-то?
Нет, если ничего не выйдет с работой, придется просто бежать из города. Как там пишут на заборах? Чемодан, вокзал... Ну, и куда он поедет? Кому он такой нужен?
На выходе из дома консьержка рванулась было из своей стеклянной будочки на перехват, но он отмахнулся и под писк электронного замка выскочил на улицу.
А на улице была глубокая осень. Было сыро и промозгло. И почему-то дворники с утра не убрали нападавшие листья. Приходилось идти медленно, стараясь не поехать по мокрым, уже не ярким, не желтым и не красным, а грязно-коричневым, почти черным мокрым листьям.
- Я заплачу, - уже почти шепот, еле слышный за шумом открывающейся за углом улицы.
Заплатит?
Иван осторожно заглянул за куст. На увядшей траве лежал на спине хорошо одетый мужик лет под пятьдесят. Вернее, он был когда-то хорошо одет. А теперь его пальто было промокшим и изгвазданным так, как будто тащили мужика мордой вниз по грязи. И колени на брюках были подраны. Правда, на бомжа не был похож. И вони этой не было, которой пропитаны все углы вестибюлей метро и закоулки подземных переходов.
- Скорую что ли тебе вызвать?
- Подойди...
Иван оглянулся с тоской по сторонам: не хотелось ему останавливаться, не хотелось влезать в чужие дела. А, хотя, какая разница? Чем он, собственно, занят? Все равно шляться по Москве, прислушиваясь к разговорам и читая объявления перед встречающимися офисными центрами. А еще о плате говорил, вроде.
Говорил мужик, похоже, на исходе сил. Не говорил, хрипел.
- Ты первый подошел. Все мимо пролетали. Возьми. Теперь это твое.
Рука вынырнула из кармана, за ней вывалился небольшой черный пистолет.
Иван отскочил в сторону, слегка присев от испуга.
- Не бойся... Возьми..., - в протянутой дрожащей руке был зажат какой-то предмет.
Бирка какая-то? Иван наклонился ближе. Точно, жетон от багажа.
- Ярославский вокзал, - прошелестел шепот. - Это - тебе.
Рука упала, как только Иван вытянул из нее номерок. Мужик прикрыл глаза.
- Это, мужик, может скорую тебе все же вызвать?
- Иди уже, дурак...
Ну, раз дурак... Иван спиной осторожно вылез из куста, и не останавливаясь двинулся в сторону станции метро. Идти еще минут двадцать, а уже знобко как-то. Как там этот мужик лежит на земле столько времени? Тут до него дошло, что утром-то не пиротехника, а настоящая стрельба разбудила. Вот, когда на стрельбу ссылался - все смеялись. А как стрелять начали, так сам за петарды принял. Дурак и есть. А мужику этому все равно не помочь. И вообще - он же сам послал на вокзал. На Ярославский. Там багажное внизу, в теплом подземелье. И там лежит что-то. Это - ему, Ивану. Так сказал мужик.
В метро было тепло, и Иван согрелся. А на выходе опять стало холодно. Так холодно, что он поднял воротник своей куртки и пониже натянул шерстяную вязаную шапку. Надо было еще перчатки взять, да как всегда - задним умом...
В багажном отделении огромный красномордый мужичище в халате и фартуке поверх его, молча выдал потертый старый чемодан с набойками по углам. В таком чемодане у родителей хранятся фотографии,- вспомнил Иван, подхватывая его за ручку. И тут, похоже, фотографии - вон как тяжело. Он поднялся по лестнице наверх, на вокзал, чтобы там, на скамейке, спокойно открыть и посмотреть, что за фигню ему подбросил тот, в черном пальто.
Перед входом в зал ожидания его остановил молодой милиционер. Представился неразборчиво.
- Это ваш чемодан?
- Мой, а чей же?
- Что в нем?
Вот, черт... Что в нем?
- Э-э-э... Личные вещи! Да, мои вещи! А в чем, собственно, дело?
- Прошу пройти со мной...
И уже еще двое откуда-то выдвинулись и смотрят с интересом. А комната, где милиция сидит вот сразу за углом.
Не успел Иван что-то сообразить, а уже и паспорт свой отдал капитану, что за столом сидит, и чемодан на стол поставил, и шаг назад сделал. Вот же въелась это боязнь перед мундиром, - чертыхнулся про себя. Но поздно было ругаться.
- Откройте, пожалуйста.
Что там может быть? Оружие, наркотики?
- Понимаете, товарищ капитан...
- Откройте сами, или нам придется вызывать понятых и вскрывать его...
- Это не мой чемодан, - как в воду холодную. И стал рассказывать сбивчиво и подробно, как и откуда, чтобы не подумали, что воришка мелкий.
Потом откуда-то привели собаку, которая обнюхала чемодан и спокойно села рядом. Потом, натянув резиновые перчатки, капитан щелкнул двумя замками. Потом подняли крышку.
Ивану было очень плохо. У него кружилась голова. Наверное, от голода, подумал он. А может, от холода или еще от чего. Он шел домой и вспоминал, как вынимали из чемодана и пересчитывали аккуратные пачки стодолларовых купюр. Как он подписывал добровольную явку и выдачу найденных вещей. Как его хвалили и хлопали по спине: повезло тебе, мужик, за такие деньги и убить ведь могли! Голова кружилась и болела. Не хватало еще какой-нибудь грипп подхватить! На лечение денег уже не останется никаких. Эх, пропал день.
Это была последняя мысль Ивана, перед тем, как он, упав на диван и закутавшись в одеяло, провалился в сон. А что еще оставалось делать? В книге, вон, Атос учил, что сон заменяет обед.
***
Серое утро началось не с сигнала будильника, а с какой-то трескотни за окном.
"Каждый день! Каждый день теперь празднуют!" - злился Иван, вылезая из-под одеяла.
Кофе, хлеб... Хотя, вчера, вроде, кофе уже заканчивался? А сегодня - опять заканчивается. Переспал, ясно. С кем не бывает. Голова болела. Глаза опухли и еле выглядывали в щели глазниц. Все было плохо. Как всегда. Как все последние два месяца. Или уже три?
Бегом мимо консьержки, которая даже не успела привстать с места, толчок ногой в дверь, писк замка. Направо, по аллее.
- Земляк! Слышь, земляк, помоги..., - тихий голос из-за кустов сработал почище выстрела над ухом.
Иван пригнулся, оглядываясь по сторонам. Ну-ка, ну-ка... За кустом лежал навзничь пожилой мужик с белым лицом в грязном промокшем черном пальто.
- Я заплачу... Не бойся, возьми... Ярославский вокзал. Это тебе...
Иван вырвал из пальцев жетон, отскочил в сторону. Фантастику он хоть и не очень уважал, но почитывал от безделья. Даже и на работе почитывал, скачивая из Интернета свежие боевики про Зону. Так что все понятно - петля времени! Он в петле, а это значит... Значит, денежки - на месте!
Метро, вокзал, пробежка до знакомого багажного окна, получение уже знакомого чемодана.
Но теперь-то он не дурак, он в ментовку не сунется! Иван повернул и пошел к входу в метро. Как в горячке, незаметно, пролетел обычно долгий путь. Вот уже и дом виден, вот и та аллея.
Из-за кустов с двух сторон вышли крепкие парни в кожанках.
- Смотри, какой молодец! Принес! А ты говорил, погорит, - толкнул один другого локтем.
Иван с тоской смотрел на эти как одним станком сделанные щекастые лица, сидящие на крепких красных с утреннего морозца шеях.
Сзади тихо подошел кто-то, принял чемодан, разогнув ивановы пальцы на обитой потертым дерматином ручке.
- Мне обещали, - голос как не свой, как лягушка квакает. - Мне сказали - заплатят!
- Конечно, дорогой! Вот, держи, - один из парней достал бумажник, порылся в нем, задумался, и вытащил красноватую бумажку. - Вот, заработал, молодец!
- Молодец, молодец, - похлопали по плечу сзади.
И все сразу как-то быстро исчезли. Только машина вдруг неподалеку взревела, срываясь с места.
Голова болела все сильнее. Подступала слабость, ненависть к этим "реальным пацанам", обида на самого себя - такие деньги! Эх...
***
Утро началось с треска выстрелов за окном.
"Стреляют!" - вскинулся с постели Иван.
Но это значит, что есть еще шанс! Он не стал завтракать, а сразу влез в куртку и ботинки, прихватил рюкзак и кинулся вон из квартиры. Бегом мимо консьержки, бегом направо по аллее.
- Земляк... Слышь, земляк..., - раздалось из-за кустов, но он уже не дослушал, а рванул туда сразу, напрямик, проламываясь как танк.
Все было так же. И мужик лежал, весь грязный, и шептал что-то, но Иван уже не прислушивался. Присев на корточки, он вырвал руку мужика из кармана, подхватил пистолет, засунув его во внутренний карман своей куртки, выдрал зажатый в пальцах жетон, отступил на шаг, повернулся и кинулся в метро.
Сейчас, сейчас... Сердце качало кровь. Иван несся по подземным переходам. Знакомое уже багажное окно. Тот же красномордый - ишь, раскормился! Получив чемодан, Иван походил по подземелью, пока не нашел свободный темный угол возле закрытого давно продуктового ларька, присел там на корточки, скинув рюкзак и распахнув его горловину. С щелчком открылись замки, подняв никелированные язычки. Иван с недоумением и опять с нарастающей головной болью смотрел во внутренности чемодана. Какие-то тряпки. Бутылка водки. Пакет пластиковый черный. Он вывернул пакет, и на тряпки вывалилась завернутая в промокшую жирную бумагу жареная курица. Классика!
Что-то щелкнуло в голове. Иван поднялся, вытер руки о полы куртки, сунул руку за пазуху и двинулся к багажному окну, выхватывая на ходу пистолет.
- Где мои деньги? - раздался крик, эхом гуляющий по подвалу. - Где! Мои! Деньги!
***
На экране телевизора знакомая сухонькая старушка - консьержка из его подъезда - давала интервью высокой чернявой корреспондентке с длинными красивыми ногами. Сзади суетились высокие чины из милиции. На столе раскладывали пачки стодолларовых купюр.
- ...Это же не мое, вот я и решила сдать государству, - пищала тоненько бабка, улыбаясь в камеру.
- А-а-а-а! Товарищи! Граждане! Россияне! Это же мои деньги! - внезапно раздался крик у телевизора.
Там началась возня, какое-то толкание.
- Семен, держи руки, руки ему держи! Какой дурак поставил новости! Сказано: видовые фильмы им, про птичек-кошечек что-нибудь, про природу... Мать же вашу... Ваня, Ванечка, мы тебе сейчас укольчик сделаем, и все будет хорошо. Спокойно, Ваня, спокойно... Руки! Руки ему держите, сволочи! Ну, вот же, вот и славненько. Сейчас тебе будет хорошо, сейчас тебе будет спокойно... А тому, кто телевизор включил - премию долой, ясно? С этим кризисом совсем у всех мозги поехали...