Аннотация: Разошлась со смертью на несколько минут
Клавдия Ивановна вошла в землянку и обмерла: девчонки сидели, уткнувшись лицами в аппаратуру. Все десять человек. Она сразу поняла, что случилось, хотя ни крови, ни следов ранения не разглядела. И лишь у крайней в спине торчала рукоять ножа. Но эта страшная деталь была излишней. Девчонки сидели так однообразно и неестественно согнувшись, что страшное понимание случившегося пришло еще до того, как Клава увидела, различила этот страшный штрих. На инструктажах, напоминая о бдительности, рассказывали о том, что финские разведчики переходят линию фронта и вырезают целые подразделения. Но чтобы это случилось с ними! Захарова, не помня себя, закричала и бросилась за помощью...
Только потом, когда немного успокоилась, вдруг осознала, что могла бы быть вместе с ними: не выскочи в это время на 20 минут с донесением метеосводки в штаб авиаполка. Из результатов расследования выходило, что финн был один. Он снял часового, пробрался в землянку, где располагались телеграфистки, и убил всех десятерых одним ножом, оставив его в теле последней девушки. Это был профессионал: раненых он не оставил. Бил наверняка. Все умерли мгновенно. Как получилось, что девушки не заметили убийцу, объяснить трудно. Да, конечно, наушники радиотелефонов плотно перекрывают внешние шумы, да, работа напряженная, но ведь убийце, будь он один, пришлось затратить на свою черную работу много времени. И кто-то обязательно бы его заметил. И тогда шум, крики. И, наверняка, кто-то бы уцелел. Скорей всего, командиры ошиблись или нарочно составили отчет так, чтобы не вызвать недовольство начальства. Есть разница не заметить одного человека или пропустить в расположение воинской части группу диверсантов.
А территория Финляндии была совсем рядом. В хорошую погоду были видны два немецких аэродрома, с которых фашисты совершали налеты на аэродром, где служила Клавдия Ивановна. Несколько раз во время таких налетов ей выпадало быть дежурной при командире полка. Командный пункт, с которого шло управление боем, - несколько столов с картами и радиоаппаратурой - размещался рядом с аэродромом. Командир стоял под открытым небом, и, подняв голову, командовал боем: "Третий - влево, седьмой - вправо, пятый - слева выше 500 метров "мессер"... Это одновременно говорилось и для нее. Дежурная, держа наготове четыре разноцветных карандаша, отмечала траектории движения самолетов да еще успевала делать пометки высоты, скорости и проч. Потом ее схема становилась основой для разбора боевых действий. Клавдия Ивановна вспоминает, сколько было радости, когда сбивали немца, и как горевали, если горел наш.
В Заполярье она попала в 1942 году. До этого была долгая - четырехмесячная - дорога на Восток. Эвакуация. В августе ей, восемнадцатилетней практикантке брянского дошкольного техникума, вместе с сокурсницей пришлось сопровождать детдомовских детишек. Эшелон разбомбили под Орлом. Когда фашисты улетели, девушки собрали разбежавшихся в страхе ребятишек. Что делать дальше, они не знали. К счастью, никто не пострадал и не потерялся. Потом вместе с обозом военного училища пешком добирались до Саратовской области. Здесь некоторое время Клавдия Ивановна работала в столовой этого же училища хлеборезом, а потом пришла в военкомат и попросилась на фронт.
После окончания школы связи, которая готовила специалистов для авиации, Клавдия Ивановна была направлена в Заполярье, где была зачислена в 195-й авиаполк, стоявший недалеко от границы с Финляндией. Здесь она прослужила до 1943 года, а потом по состоянию здоровья была комиссована. Причина довольно распространенная для тех, кто служил в тех местах: от нехватки витаминов, непривычного режима освещения заболела "куриной слепотой". Болезнь эта проявляется в том, что человек в сумерках видит так же плохо, как здоровый человек темной ночью.
О Заполярье Клавдия Ивановна вспоминает с грустью. Говорит: "Видели фильм "А зори здесь тихие"? - это про нас. Всё так же было. Только еще и зима - 9 месяцев".
Она вспоминает северное сияние: "Вы представить себе не можете, какая это красота!" Восхищается природой: "Грибы огромные, голубики, черники, морошки очень много". Вспоминает, как под охраной часового делали припасы на зиму. Набивали бочки ягодами и оставляли их на улице. Они замерзали. А зимой вырубали из этого "мороженого" куски и варили компоты. Но когда вспоминает о питании, морщится: "Нерпа жирная! Без соли! Ух! Иногда муки дадут, так мы блинов напечем. На рыбьем жире, конечно. И без соли". Полегче стало, когда наши блокаду Ленинграда прорвали. Но цинга была практически у всех. Вспоминает, как старшина привозил в большой кастрюле противное варево из еловых иголок и звал, размахивая черпаком: "Девчонки, идите пить хвою".
В 1943-м году, демобилизовавшись, Клавдия Ивановна вернулась в Брянск. Работала телеграфисткой на железной дороге. Но до этого обучила этой профессии группу женщин. После войны работала на ГРЭС в Белых Берегах - вместе с другими поднимала станцию из руин, на пенсию ушла из Брянскэнерго, где до 1978 года трудилась кассиром. Здоровье, конечно, уже по годам, ноги совсем не слушаются: передвигается с трудом. Потому и тяжело вести хозяйство. Хотя еще и огородом занимается и порядок поддерживает в доме и во дворе. Любит, чтобы все было аккуратно. Но непросто без мужских рук. Муж умер давно, сына похоронила в прошлом году. А в своем доме всегда надо что-то поправить, подремонтировать. Отсюда и расходы. Но, спасибо, не забывает Брянскэнерго, помогает ветерану.
На фото: Клавдия Ивановна рассматривает фотографии. На снимке, что на столе, - она в начале 1943 года.
![[]](/img/k/karman_w_g/44445/zaharowa1.jpg)