Я раскинула руки и покрутилась. Какой чудесный сегодня день. Солнечный, тёплый, летний. И мамина заказчица дала мне целую серебрянную монетку. Мой первый заработок.
Вчера мама устала и прилегла отдохнуть, попросив разбудить её через час. До окончания работы по плетению заказанного кружевного полотна оставалось несколько рядов. И я рискнула - села и доплела их. Мама выспалась, утром немного поругала меня, сказав, что мои ошибки могли нам дорого стоить, но проверив мою работу, осталась довольна.
А вот наша заказчица, портниха, которая шьёт для богатых дам, рассмотрев кружево, нашла два узелка, которые я сделала справа-налево. Моя мама - левша: она эти узлы завязывает слева-направо, а я обоеручка, или обееручка, в общем могу работать и правой и левой одинаково, вот и завязала случайно два узла по-другому.
Мастерица сразу поняла, что часть работы кто-то другой делал, не мама, и спросила - кто. Врать я не стала, и она не только дала мне монетку, но и заказала воротнички и манжеты. Мама такую работу не берёт - платят за неё намного меньше, чем за полотно.
Как же всё хорошо складывается: мы живём в этом городе уже два года, у меня появились друзья, батюшка из храма, что недалеко от нашего дома, учит меня математике, истории. А теперь у меня и заказ есть.
Все мои друзья помогают родителям и поиграть выходят лишь вечером, и только меня мама не допускала до работы. Но я доказала, что могу, доказала...
Я уже взрослая, мне двенадцать исполнилось. Вон Таюшке, в выходные четырнадцать будет, меня пригласили, а она уже четыре года с матерью в пекарню ходит. От мыслей о булочках, горячих и свежих, рот наполнился слюной, кушать хочу.
Мама, наверно волнуется, я задержалась: мне очень хотелось купить подарки маме и Таюшке на свои деньги, пришлось походить по лавкам, поискать.
Таюшке я купила ленты, красивые, цветные, а то она косу цветными тряпочками заплетает: лишних денег, как говорит её мама, в семье нет. Да на нашей окраине все живут бедно. И дружно. Правда, не все. Но, нам с мамой друзей хватает. Только бы нам снова не пришлось уезжать.
А маме я купила книгу, потрёпанная немного, но, зато в ней много схем. Такие книги мастерицы пишут, потом от матери к дочке передают. А тут, видимо, род мастеров прервался, вот и продали такое сокровище.
-Ранька, сюда... - возле моего дома, спрятавшись в тени, стояла Таюшка и махала мне рукой. - Подь.
Я была рада видеть подругу, поэтому сразу побежала к ней, решив, что уже и так попадёт от матери за задержку, несколько минут могу и поболтать.
-Чего?
-Ты ко мне будешь?
Мне не надо было уточнять когда и зачем. О празднике, который семья готовила Таюшке, знали все. Кто-то осуждал за трату денег, любят люди считать чужое, а кто-то, как я, радовался. Четырнадцать лет, взрослая уже моя подруга.
-Спрашиваешь. Конечно. - я покрутила перед глазами Таюшки пакетиком. - Уже и подарок купила.
-Что это? - загорелись глаза подруги любопытством.
Я покачала головой:
-Не скажу. Сюрприз.
-Что за сюрприз?
-Неожиданность. Приятная.
-И на кой тебе эти мудрёные слова?
-Батюшка говорит - не гоже ум без напряга оставлять. Тупеет.
-Ой, да...Да ну их, умников. Ко мне кузнец свататься приходил.
-Да ты что?
Кузнецу уже исполнилось двадцать восемь, совсем старик. Да и ростом Таюшка ему по грудь, не больше. Какой из него муж?!
-Я под окном слушала. Отец сказал - не отдаст, пока шестнадцатая весна не подойдёт. А мать застала и веником полупила. Теперь на улицу не пускает, говорит - испортит кто, замуж не девкой пойду, сраму будет. А как я спортиться могу? Ты умная, скажешь?
-Не-е. Я не знаю. Там, где мы раньше жили. Парня с девкой в стогу застали, они там прятались. И после сказали про неё - порченная. А её отец парня жениться заставил, и она исправилась. Больше никто порченной не называл.
-У нас же стогов нет.
-Ума у вас нет! - раздался над нашими головами грозный голос Таюшкиной матери. - Бережёшь-бережёшь дур таких, а они вон о чём мыслят. А ну домой! Обе! - она замахнулась на нас кухонным полотенцем и мы с Таюшкой быстро побежали каждая в свою сторону.
Перед дверью я отдышалась, отряхнула платье, хотя оно и так хорошо на мне сидит, и, постаравшись принять самый взрослый вид, сунула ключ в замок...Дверь оказалась незапертой. Я толкнула её рукой. Она распахнулась... И я в ужасе завизжала...
Возле меня суетились отец и мать Таюшки, а я всё визжала и визжала. Тяжелая оплеху обожгла щеку, и я заплакала...
Я сидела на стуле и раскачивалась. Всё плыло перед глазами, и я могла придумать, что это я сплю сейчас проснусь, и моя мама встанет из лужи крови, ярким пятном лежащей на вышорканном голиком полу, и всё будет как прежде.
Стражники под надзором старшего ходили по нашему дому: он сразу стал таким маленьким, что они сталкивались друг с другом, что-то записывали, шарились в наших вещах, а мама лежала и не вставала.
Мать Таи стояла возле меня, гладила по голове и приговаривала:
-Поплачь, поплачь. Беда то какая. И не слыхал никто. Да как же так? Поплачь.
Мир будто бы погрузился в плотный туман, и сквозь него до меня доносились голоса.
-Сегодня девочку мы оставляем на вас. - сказал незнакомый мужчина. - А завтра за ней приедут.
-Куда вы собираетесь её отправить? - спросила мама Таи
-В приют. У неё нет родных. У неё и документов то нет. Надо будет ещё разбираться - не украла ли её погибшая. Дочь совсем непохожа на мать.
-Да как вы можете? Инияра любила дочь.
-Это не отменяет того, что ребёнок мог быть похищен. Сами посмотрите. Погибшая светловолосая, круглолицая, высокая, зелёноглазая. А девочка темненькая...
-Ей только двенадцать. Она вырастет.
-У неё темные волосы, серые глаза... - оборвал возмущение женщины мужчина. - Кто её отец?
Мама никогда не отвечала на вопрос - кто мой папа, отговариваясь, что расскажет, когда мне исполнится пятнадцать. Моей мамы больше нет. Я есть и буду, а поговорить...она больше не обнимет меня...Я завыла, в голос.
-Да сделайте вы с ней хоть что-нибудь! - раздражённо рявкнул мужчина, старась перекричать меня.
Мой подбородк цепко обхватили костлявые руки и заставили поднять голову вверх. Сжав пальцы, старуха вынудила меня открыть рот и влила горькую жидкость. Я хотела выплюнуть, но она не позволила.
-Пей! Пей...полегчает. - старческая рука погладила меня по волосам, потом по плечу. - Тебе многое придётся вынести. Пей, отдохни.
Я знала эту старуху: к ней ходили за снадобьями, когда кто-то болел, лекари берут дорого, на них денег ни у кого не было. Она живёт на опушке леса, который начинается за краем луга возле нашего района. Района бедноты. Я думала о каких-то глупостях, мне было спокойно и всё равно. Когда-то, здесь, я была счастлива с мамой. Моей мамы больше нет. Её убили. Почему-то на меня накатилось безразличие. Старуха взяла меня за руку, помогла встать со стула и повела. И я пошла.
Остановившись, старуха приказала матери Таи:
-Вещи прибери. А то у девчонки ничего не останется. Всё разгребут.
Вещи! Я вырвала руку у старухи и побежала в дом. Мой сундучок. Мама говорила, что его я должна забирать всегда с собой. Даже, когда был пожар у нас, в другом месте, мама сначала вывела меня, а потом кинулась в уже горевший дом и вынесла сундучок.
Незнакомец дёрнул сундучок из моих рук и я его сильно укусила за ладонь.
-Ах, ты мелкая дрянь! - мужчина замахнулся, старуха посмотрела на него, и он как-то сразу сник и пояснил: - Нельзя заберать из дома ничего.
Старуха, молча, взяла меня снова за руку и мы пошли. Я несла свой сундучок.
Мы позавтракали: травяной отвар и хлеб с маслом, и старуха повела меня к моему дома, сказав: "Надо успеть вещи твои собрать, а материно спрятать."
Возле дома нас ждали соседи. Мама Таи о чём-то поговорила со старухой, и кузнец с отцом Таи понесли в домик старухи сундук, на котором раньше я спала. Возле наших дверей остались два узла: один большой, другой поменьше.
Соседки подходили ко мне, гладили по голове и совали монетки в руки. Старуха о чём-то шепталась то с одной женщиной, то с другой. Кто-то дал узелок с пирожками. Кто-то котомку, в которой, как я поняла, был чай в бутылке и кружка.
Все чего-то или кого-то ждали. Мрачно, настроженно. Старуха подошла ко мне и велела бросить деньги в сундучок. Подождала, пока я выполню указанное, и, криво улыбнувшись, прошептала, склонившись к уху:
-Времена тебя тяжёлые ждут. Перетерпи, всё сладится. Не будь дубом, будь ивушкой, гнись. Лишний поклон спины не сломит, а от боли убережёт.
Вдруг она сильно толкнула меня, я отлетела на несколько метров и плюхнулась на колени. Ну и силища у старушки.
На том месте, где стояла недавно я, остановилась закрытая коляска, запряжённая здоровым конём.
Из неё, с помощью кучера, вышла дородная высокая дама, в модном платье, тёмные волосы убраны в сложную причёску. Её можно было бы назвать красивой, но всё впечатление от правильных черт лица портили тёмные маленькие глазки, больше похожие на бусинки. В руках она держала токую палочку, которой похлопывала по юбке. Презрительно осмотрев нас, дама гаркнула:
-Ну и где эта ваша нищенка?
Все удивлённо уставились на неё, богатых в нашем районе нет, конечно, но и нищими нас никогда не называли.
Мама Таи подошла ко мне и спокойно произнесла:
-Ранияра - сирота, но не нищенка. Вон, - она махнула в сторону узлов, - у неё вещи есть.
Дама надменно взглянув на маму Таи, подошла к узлам и, небрежно толкнув большой узел ногой, приказала:
-Развязать. Сейчас же. Я проверю, что эта девчонка поволокёт с собой.
Одна из соседок, суетливо подскочив к узлам, стала торопливо развязывать его, наконец справившись, она отшла:
-Вот, это вещи матери Ранияры, Инияры.
-Инияра, Ранияра...Что за имена такие? Иноземки что ли? Кто отец?
-Отец Ранияры погиб при прорыве, он был воином. - пояснила мама Таи.
-И, конечно же, неженаты были, - громко заявила дама, все промолчали. - Блуд! - вынесла она своё суждение. - Потому и умерла молодой, и такой смертью. Блуд наказуем Богами.
Окружающие молчали. Каждый из тех, кто живёт в нашем районе может лишиться жилья в любой момент, так как домики принадлежат мэрии города. Поэтому с представителями власти, даже самыми-самыми маленькими чинами, жители стараются не ссориться.
-Они любили друг друга. Мама Рани не виновата... - попытка Таюшки заступиться за нас с мамой была грубо прервана словами: "А тебе лучше заткнуться, когда взрослые разговаривают! К тому же, я здесь представляю власть!"
Дама стала подцеплять носком сапожка мамины платья и расшвыривать их.
Этого я уже не могла снести и бросилась к ней, пытаясь помешать.
-Вы не можете! Это мамино! - по моим щекам покатились слёзы. Как же так? За что? Мы же ничего плохого ей не сделали.
Она отшвырнула меня и, с довольной улыбкой глядя мне в лицо, стала топтаться по платьям ногами, приговаривая:
-Не могу?! Ах так?! Тебе они не пригодятся!
Тут не выдержал кузнец, подойдя к женщине, он взял её за руку и попытался оттащить. Дама размахнулась, тонкая палочка, просвистев, опустилась на лицо мужчины. Дама распрямила плечи и пригрозила:
-В тюрьму отправлю! Нападение на власть!
Старуха подошла к женщине и, глядя ей прямо в глаза, сказала:
-Зло порвёт тебя. Попомнишь слова древней ведьмы.
Дама побледнела и велела мне садиться в коляску.
Спина болела от постоянных ударов о край скамейки, и ноги затекли от долгого сидения скрючившись. А сверху на колени мне бросили узел. С каждой кочкой, с каждой минутой пути, как мне казалось, он всё больше тяжелел.
Госпожа Ирана, директор приюта, о чём она сказала мне в коляске, заставила меня сесть на пол - "нечего всякой швали лавку шоркать задницей".
Пророчески слова старухи сбывались. Госпожа Ирана кидала на меня ненавидящие взгляды, от них мне хотелось забиться под скамеку, но я лишь могла всё больше и больше сжиматься в комок. Страх, неведомый мне в прежней жизни, заполнял меня.
Не позволив рассмотреть здание, к которому подъехала коляска, буквально выбросив меня из неё, директор ухватила меня за локоть и потащила за собой к двери. Кучер успел перехватить нас возле неё и накинул мне на шею котомку. Злобно глянув на него, госпожа Ирана впихнула меня в холл дома и я почти упала на руки молодой женщины, встречавшей нас.
-Устрой её! Где сегодня Жанна?
Молодая женщина замялась.
-Где Жанна?
-Прислуживает в таверне.
-Хорошо. Очень хорошо. - довольно усмехнулась госпожа директор. - Ступайте!
Молодая женщина, назвавшаяся воспитательницей Олей, привела меня в большую, длинную комнату со множеством двухярусных кроватей, стоявших в два ряда. В комнате вдоль стен стояли стулья и табуреты, а возле окна прямоугольный большой стол. Серые каменные неокрашенные стены и тёмный пол создавали ощущение безнадёжности и уныния. Тонкий матрас, плоская подушка на ближайшей ко мне кровати...Да-а, до уюта и тепла нашего с мамой маленького дома тут далеко.
В дальнем углу комнаты сбились в кучку несколько худеньких девочек в одинаковых серых платьях. Я постаралась улыбнуться им, хотя мне больше всего хотелось сесть на пол и разреветься. Всё так несправедливо! На похороны мамы мне не позволили пойти. Семье Таи не разрешили меня забрать к себе, я слышала, как папа Таи угововаривал директора оставить меня им, она ответила, что они нищие, им своих бы прокормить. И приют - мрачный, холодный со страшной и злобной госпожой Ираной во главе.
Положив мой узел на пол, воспитательница приветливо сказала девочкам:
-У нас новенькая. Ранияра. Не обижайте её.
Боже! Куда им обижать меня? От звука голоса Оли, девчонки ещё плотнее прижались друг к другу. Я задрала голову, чтобы посмотреть в лицо воспитательницы. Неужели она тоже злая? Скорее всего, нет, на лице Оли застыло какое-то болезнненое недоумение. Она как будто не понимала - за что её боятся.
Немного постояв, воспитательница горестно вздохнула и ушла, тихонько прикрыв за собой дверь.
Несколько минут девочки рассматривали меня, потом от них отделилась самая маленькая и, подойдя ко мне, спросила:
-У тебя есть покушать?
Я быстро сняла котомку и, развязав её, достала пирожки и металлическую бутылку с чаем.
-Вот. Есть.
Девочки быстро разобрали пирожки, на всех не хватило и они стали делиться друг с другом, одна подала мне половинку пирожка мне. По кругу так же быстро передавалась бутылка с чаем.
Сзади открылась дверь и со словами: "Марда идёт" в комнату ворвалась ещё одна воспитаница. Девочки стремительно бросились врассыпную и замерли возле стен.
А я осталась стоять возле двери, с узлом у ног и сундучком в руке. Передо мной на полу стояла бутылка и лежала пустая котомка. Я не знала, что мне дальше делать и ждала, что кто-нибудь подскажет. Но все молчали.
Повернулась к двери и наткнулась на взгляд маленьких тёмных глаз. Лицо полной девушки, стоявшей почти вплотную ко мне, как две капли воды похожей на госпожу директора, вдруг стало краснеть, а глаза наливаться кровью. Я испуганно отшатнулась.
Довольно умехнувшись, девушка вырвала у меня сундучок и, плечом оттолкнув меня, прошла к столу. Поставив сундучок на стол, она попыталась открыть его. У неё не получилось, да и не могло получиться: открыть магическую вещь может только хозяин.
Зарычав, девушка сбросила сундучок на пол и подняла ногу, не подумав о последствиях, я бросилась вперёд, но, подскользнувшись, упала на колени, как бы склонившись в поклоне перед девушкой, сундучок оказался прикрыт моим телом. Разогнуться не успела, сверху на мою спину обрушился удар, и я потеряла сознание.
-Олька, ты с ума сошла. Мэр будет покрывать сестру. А ты останешься виноватой. Тебя же и обвинят - не досмотрела.
Боль была во всём теле. Я осторожно приоткрыла глаза, казалось, что даже это простое действие причиняет боль. Болела голова, спина, всё, вплоть до пальцев. Надо мной - белый потолок. Попыталась пошевелиться, но тело не слушалось меня: я была плотно примотана к доске.
Боль не позволяла сосредоточиться, я лежала, бессмысленно глядя в потолок и подслушивая чужой разговор, не пытаясь вникнуть в его смысл. Просто слушала два мягких тихих голоса, которые успокаиваивали, погружая в дрёму.
-Посмотри на неё, Сима. Если Иродин не справится, девочка никогда не сможет встать с кровати. Ей повезло, что я вернулась, что бы принести ей платье. Иначе, Марда просто забила бы ребёнка. Я с трудом оторвала её. Хорошо ещё Птичка успела привести Ирану. Но, однажды это случиться, и Марда убьёт кого-нибудь из воспитаниц. Мы не можем больше терпеть этого. Как хочешь, можешь молчать. Я написала митрополиту, не дело - храм стоит без служб, и патронажа над приютом как такового нет.
-Попомнишь мои слова. Мэр будет оправдывать сестру, и всё свалят на нас.
-Мэру тоже сладко не будет. Птичка беременна.
-Сволочь. Ей же и пятнадцати нет.
-Вот-вот...Я всё пыталась поговорить с девочками, странно было: как только девочке исполняется пятнадцать так сразу другую в услужение берут. Но, так как мэр женат, к тому же на такой известной женщине, мне и в голову подобное не приходило. А оно вон как повернулось.
Тут одна из воспитательниц, видимо, взглянула на меня.
-Ой, милая, очнулась...
Надо мной склонилась немолодая женщина с веснушчатым лицом и ласковыми голубыми глазами..
-Как ты, маленькая? Пить хочешь?
Я прикрыла глаза. Женщина выпрямилась, я мельком увидела тёмно-русые волосы собранные в узел и широкие плечи, обтянутые белым халатом. Лекарь.
И до моего сознания дошло, что та девочка, которая не сможет встать с кровати, это я.
-Ну-ну, не надо, не надо плакать, - приговаривала женщина, осторожно вытирая слёзы, а они всё текли и текли. - Может и уладится всё, с божьей помощью. Меня сестра Сима зовут, монахиня я, и лекарь в приюте. Буду молиться за тебя, сама молиться не забывай. Не вовремя тебя привезли. У Марды обострение. Слухи ходили, сватались к ней, да не сладилось, видать. А тут ты, такая милая и красивая. Сорвалась она.
Наверно в воде, которой напоила меня Сима, было что-то добавлено, постепенно боль отступала. Но на смену ей приходил страх. Что я буду делать, если я останусь увеченной?
-Ну вот, опять плачешь. - укоризненно покивала головой лекарь. - Тебе силы беречь надо. Пригодятся. Опять же , красоту всю выплачешь.
Я...красивая? Это Таюшка моя красивая, а я обыкновенная. Вспомнились Тая, мама...Клонило в сон, почему-то подумалось - быть моей подруге спорченной, иначе зачем она с такой гордостью и нежностью смотрела на кузнеца, заступившегося за меня. Мысли путались, мне казалось, что, то я дома, рядом с мамой, плетущей кружева, то у реки, которую я и узнать то не могла, то на поле, поросшем васильками и крохотными маками...Я очень люблю маки...
-Спи, спи, - уговаривал меня певучий, ласковый голос, и я закрыла глаза...
-Пошла вон! - громкий, резкий, злой голос директора Ираны прозвучал над моей головой.
-Не кричите. Девочка только заснула.
-Что это за мерзость?
-А что вы хотите? Она на ноги не встаёт, под себя ходит.
-Убери немедленно! Совсем разленились! Гнать надо бы половину, тогда остальные работать научатся...
-Меня вы выгнать не можете. Я монастырём сюда приставлена. И прекратите кричать. Я уже сказала - девочка только заснула. А, если я вам так неугодна, напишите митрополиту. Заодно объясните увечье ребёнка.
-Ах ты дрянь! - госпожа директор сорвалась на визг. - Ты! Мне! Угрожать! Да я тебя!
-Уймись, Ирана. - произнес скрипучий мужской голос. - Проблем и так хватает. Сестра Сима, вы позволите осмотреть девочку. Надеюсь, ещё не поздно, и я смогу ей помочь.
-Хорошо, господин Иродин. Пойду пока застираю тряпки.
Мне хотелось подсмотреть, но страх вынуждал меня лежать тихо, крепко закрыв глаза.
-Долго ещё?
-Не торопи меня, Ирана. Не так просто всё тут. У девочки есть магия. Хороший резерв...
-Ты издеваешься. Если она не поднимется на ноги, ты ни капли не получишь больше.
-Сколько раз говорил тебе - отправь Марду в лечебницу. А ты - доченька, доченька...Дождёшься, пришлют инквизитора, тогда мы все кандалы примерим.
-Тебе то чего боятся? Все твои делишки покроют богатенькие.
-Сука ты, Ирана. Злобная, похотливая, алчная сука. Тебя к такому месту пристроили. Всё, что от тебя требовалось, находить сирот с магическими способностями. Но, ты всё пытаешься урвать. Девчонки работают везде, полгорода обслуги - приютские. Думаешь, брат будет тебя выгораживать? Сдаст, как только пригрозят камнеломнями.
-Болтал бы поменьше. Девчонка выживет?
-Выжить - выживет. А вот поднимется ли на ноги неизвестно. От кого у неё магия? Кто родители?
-Мать убили, простая деревенская баба. А вот от кого нагуляла никто из соседей не знает. Ты что определить не можешь? Раньше же определял. Что теперь?
-А теперь...Теперь у нас проблема, и большая: у девчонки магия водная, а от кого непонятно, не встречал такого.
Кто-то легонечко потряс меня за плечо, и тело взорвалось болью. Боль - хорошо, по словам сестры Симы, хуже, если не болело бы. Боль означает, что тело живо, я смогу встать на ноги, надо ждать.
С трудом повернула голову, на меня с любопытством смотрела худенькая девочка с пепельно-серыми волосами и чёрными глазами. Я улыбнулась: ей и называть себя не надо. В её движениях, то, как она смотрела, наклоняя и чуть поворачивая голову то в одну сторону, то в другую, то, как она сидела, было что-то, делавшее её похожей на птичку.
- Я Птичка, - подтвердила девочка мою догадку. - Жанка Симу отвлекает, а я узнать. Ты как? Мы так испугались, так испугались. Марда никогда так никого не била. Ногами, ногами. Ой, меня Жанка прибьёт. Она не велела. Ты как?
Она говорила быстро, подкартавливая, будто щебетала.
-Нормально.
-Марда ударила, и как хруснуло. Я за Иранкой побежала. Сами мы не справились бы. Марду закрыли. Ты ходить то будешь? Говорят, к тебе Ирода приводили. Не верь ему, он хуже Иранки. Такая тварь! - ненависть в голосе Птичке, была столь велика, что я вдруг подумала - а как она помещается в таком щупленьком тельце? - Он...Ой...
Девочка стремительно нырнула под кровать и дёрнула вниз край постыни, опуская её.
Вошедшего я не видела, поэтому подушка, опустившаяся мне на лицо стала полной неожиданностью.
Подушку с моего лица так и не убрали, я задыхалась, ненавидя свою полную беспомощность и бестолковых людей. Наконец, до кого-то дошло моё состояние, подушку убрали, и я смогла сделать первый глубокий вдох.
-Что тут происходит?
Госпожа директор...
-Марда пыталась новенькую убить! - это, как я понимаю, таинственная Жанна.
-И совсем нет. Хотела посмотреть, как она себя чувствует и подушку поправить. - я первый раз услышала голос своей несостоявшейся убийцы. Под стать внешности - гнусавый, противный.
-Все вон!
-Я останусь! - Жанна
-Я сказала - вооон! - директор
-Попробуй выгнать!
Странно, из всего, произошедшего со мной понятно, что директора, Марду, мужчину по имени Иродин боятся. Все. А тут воспитанница нагло разговаривает с Ираной, после того, как избила её любимую доченьку. И тем не менее, скрипнув зубами, директор ушла, уводя с собой дочь.
-Хочешь я отвяжу голову? Если бы они тебе её не привязали, ты бы Марду увидела. А где колокольчик? Хорошо, что Птичка здесь была. А то...Ты как?
У меня дыхание перехватило от восхищения. Она прекрасна. Крупные тёмно-рыжые кудри обрамляют лицо с нежным румянцем, тёмные брови - тонкой дугой, и ярко-зелёный глаз в пушистых ресницах. Чёрная повязка, закрывающая второй глаз нисколько не портит её красоту.
Девушка тихо рассмеялась, очевидно, она знала, какое производит впечатление. На щеках появились две неглубокие ямочки, захотелось тронуть их пальцем.
-Я Жанна. Буду теперь здесь, с тобой. Раз уж фурия свою шавку из клетки выпустила. Когда буду уходить, девчонки приглядят. А ты не бойся. Кричи, если что. Ну вот, так луч...ше. Чёрт!
Жанна развязала полоску ткани, которая, проходя вдоль лба, крепила мою голову к доске.
-Шрам у тебя на лбу останется. У Марды подковки на каблуках. Сука...Ничего. Я сейчас. Сестра. Сима.
-Чего ж ты орёшь, блажная?!
-Глянь, пока схожу.
-Жаль немного...Волосы у тебя как шёлк. - Жанна отодвинулась немного. - Пока сойдёт, потом поровняю. Смотри. - она поднесла маленькое металлическое зеркальце.
Она обстригла мне волосы.
-Потом, когда вставать начнёшь, поровняю. Привыкнешь. Сейчас чёлки многие носят, попервости непривычно, потом и замечать забудешь.
-Жанна! Жанна! - влетевшая в мою комнату Птичка от возбуждения не могла стоять на месте. - Жанна! Мирополит умер!
-Что ж ты орёшь, дура?!
Личико Птички обиженно сморщилось:
-Ты же сама говорила - его смерть освободит нас.
-Орать то чего? Когда умер? - кажется у Жанны и сомнений не возникло, что Птичка принесла правдивую весть.
-Ночью, сегодня ночью... - девочка подпрыгивала на месте.
-Посиди с Рани. Пойду, пройдусь, узнаю, говорят наверно все. Кто-то что-то да знает.
-Нет. Ещё колокол не бил. Ирод прибежал к фурии, взыленный как лощадь. Нам священника пришлют. Он боится до одури. Сидят сейчас у неё в кабинете, шепчутся. Я случайно подслушала.
-Ты?! Случайно?! Не дуйся. Молодец...Всё одно, месяца три минует пока до нас дойдёт. Надо переждать. Сиди, гляну.
-А почему смерть мирополита так тебя радует? Нельзя так.
-Дурочка ты, Рани. На мирополита покушались. Сатанисты. Говорят, - она наклонилась ко мне и зашептала на ухо, - говорят, его секретарь участвовал. Вот. - Птичка выпрямилась и продолжила тихим голосом: - Мирополит два последних года как ты...Ой, прости...Лежал он. Вот. А всеми делами секретарь заправлял.
-А вы откуда узнали? Это же секрет. Наверно.
-Как ты думаешь, почему Жанка повязку носит? Ей Марда два года назад глаз повредила, глаз есть, а не открывается. Вот. У нас тогда воспитательница была. Так она жалобу мирополиту послала. А эту жалобу фурии переслали, с припиской, чтоб больше такого не повторялось. И, чтоб дела тихо вела. Вот. А воспитательница утонула.
-А ты откуда знаешь?
-Так я это письмо и перехватила. У мэра. Я у него два года...в служанках была.
-И что? Он не узнал?
-Не-а. Он думает, что Наталия забрала, это его жена, она дико из-за меня бесилась. Они так ругались: она кричит - не брала, он орёт. Потом она ко мне пристала, да только я...спала я с ним тогда, и пожаловалась. Вот. Так письмо и не нашли. А потом парень один нашей фурии записку кинул, что, если она Жанку хоть раз обидит, он с письмом до инквизиторов пойдёт. Теперь Жанка нас всех спасает, как может. Вот. Она же в таверне, подавальщицей. Когда она на работе, Марда и лютует. Зато сейчас, всё поменяется. Мэр храм будет ремонтировать, давно пора, а там и батюшку пришлют...Живём!
Птичка умудрялась приплясывать на стуле, припевая:
-Скоро, скоро, скоро.
-А вдруг нового мирополита сатанисты своего поставят?
-Рани, ты где жила до приюта? Совсем жизни не понимаешь? Нового мирополита птица выбирает. Окрывают клетку и выпускают столько белых голубей, сколько батюшек захотели мирополитом стать. Кому на плечо птица сядет, тот и мирополит.
-А если двоим?
-Дурочка, кому первому...Да и не было такого, чтоб две птицы зараз садились. Батюшка прежний рассказывал нам. Точно, не было.
-А где сейчас этот батюшка?
-Так лесница на колокольню упала и батюшка с ней, года два наверное назад. Не помню. Жанку спроси. Тогда Иранка и стала магиков привозить. Таких как ты. Сначала мальчишек везли, а теперь и девчонок везут. Ироду всё мало.
-Мальчишек? Разве это не девчачий приют?
-Ты ж не знаешь...Второе крыло парнями занято. Таких, как я совсем мало. Почти все магики, слабенькие, но магики. А ты чего умеешь?
-Кружева плести, читать, писать, математику знаю, немного историю мира и географию.
-Вот это да! Я о магии спрашивала...Здорово, что ты столько знаешь. Нас ведь...Ой. Обязательно за ухо?
-Я тебе когда сказала прийти зелье выпить? Или хочешь невинную душу погубить? - незаметно подошедшая сестра Сима крепко держала Птичку за ухо, потом потянула, заставив ту подняться. - Пошли-пошли. Ишь, что удумала. Сама щепка щепкой и малыша такого же выродишь...
Господин Иродин сидел на стуле возле стены. Сестра Сима держала меня за руку. Вот уже несколько дней меня ставили на ноги, но ходить не разрешали. Сегодня, под присмотром мага - Птичка по секрету рассказала, я должна сделать первый шаг, или не сделать, по словам сестры - на всё милость богов.
Чистой тряпочкой Сима стёрла пот с моего лба, и отпустила мою ладонь:
-Давай, деточка. С Богом!
Нога казалось очень тяжёлой, но я смогла поднять её, смогла переставить. Покачнулась, сестра тут же подхватила меня подмышки.
-Отпусти! - приказал Ирод. - Будет знать, что упадёт, будет стараться.
-Своей будешь командывать! - зло отозвалась Сима, продолжая удерживать меня. Заглянула мне в лицо, улыбнулась и подбодрила:
Так потихоньку-помаленьку мы и дошли до господина Иродина, с брезгливой гримасой наблюдавшего за моими усилиями.
Он поднялся со стула, подхватил меня на руки, отнёс к окну и, поставив на ноги, велел:
-Теперь сама, или хочешь калекой всю жизнь оставаться.
Прикусив губу, я сделала шаг, потом ещё, ещё. Спина стала противно мокрой, рубашка из грубого полотна липла к телу, но я шла. Левую ногу я передвигала спокойно, а правую подволакивала, слегка шоркая ступнёй о пол.
Я шла и плакала, вспоминая, как весело бегала с друзьями наперегонки, как играла с ними в тряпичный мяч. Всё это осталось в прошлом. И я никогда не вернусь к той жизни.
Чем больше я шла, тем тяжелее поднимала правую ногу. В конце концов, она подвернулась, Сима кинулась мне на помощь, а эта сволочь поймала её и не позволила помочь мне. Я упала вперёд на выставленные руки, но они подогнулись, и я ударилась лицом об пол. Права была Птичка - сволочь он, Ирод, как в рассказах о злобных духах и чертях.
Маг склонился надо мной и надзидательно произнёс:
-Пока сама не научишься, будешь падать. В жизни тебе помогать никто не будет. Учись выживать мелкая водница. - и неожиданно спросил: - Кто твой отец?
Я упрямо сжала зубы, Сима помогла мне подняться, и, взглянув в глаза мужчине, я прошептала с издёвкой:
-Не скажу!
И пусть я не знаю, кто мой отец, но и Ирод определить не смог, а значит я могу придумать себе такого папу, какого захочу.
