Каринберг Всеволод Карлович : другие произведения.

Закат Европы или задумчиво о судьбе

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    ...Это были времена, когда Европа проламывала залпами канонерок глиняные стены китайских городов и будила тысячелетнюю Поднебесную от самолюбования...


   ЧастьN3. Закат Европы или задумчиво о судьбе.
   Каринберг Всеволод Карлович.
   Сборник эссе и новелл.
  
   Вместо предисловия. История стула из красного дерева или "Закат Европы".
   Стул из красного дерева появился на свет в Шанхае в мастерской Ван-ю-шана весной, в канун китайского Нового года, на улицах трещали и взрывались фейверки. Это были времена, когда Европа проламывала залпами канонерок глиняные стены китайских городов и будила тысячелетнюю Поднебесную от самолюбования, помогала китайцам избавляться от маньчжурских косичек и многочисленного чиновничьего аппарата. Молодые задорные ребята: англичане, немцы, американцы скорострельными винтовками внушали, что нужно Европе и Америке от Китая: хлопок, шелк, чай и дешевые рабочие руки для тучнения капитала.
   Ван-ю-шань производил восточную экзотику: зонтики, ширмы, веера, фарфор, шкатулки. В мастерской делали "заморским гостям" китайскую мебель для европейцев. Дерево для мебели привозили из Ши-мына, китайского городка в бухте Ольга, с побережья Уссурийского края, где в верховьях реки Юманцин-гоу, что переводилось как "правая верхняя чистая долина", рос тисовый лес, имевший плотную красную древесину, и потому у европейцев получивший название "красного дерева".
   Хотя мастерская и принадлежала Ван-ю-шану, но настоящим хозяином её был российский подданный Карл Мыколович Выйцыховский, живший в европейском квартале у гавани. Его капитал контролировал и другие мелкие предприятия в Шанхае и Кантоне в обход цеха краснодеревщиков, ему также принадлежали два обшарпанных пароходика, колесный "Эльдорадо" и "Император Вильгельм", один из них ходил под флагом российской империи, другой под флагом германской империи. Карл Выйцыховский вел дела с немцами, японцами, англичанами, торговал: лесом, морской капустой, манильскими сигарами, мехами и русскими сапогами. Десяток китайских джонок, без всяких флагов перевозивших его товар по внутренним морям, в свободное от торговли время пиратствовали на международных линиях, завозили контрабандный спирт в Уссурийский край, частью незаконного барыша делясь с его конторой.
   Итак, стул осознал себя. На него осторожно опустился Ван-ю-шан, покачался, так что красный стул ощутил все свои четыре ножки и понял, что крепок и молод, поверхность его отполирована, гладкая и теплая под задницей хозяина.
   - Хорошая вещь для ян-гуйза, - Ван-ю-шан перевернул стул и подбежавший вислоусый седой китаец в кожаном фартуке выжег железом клеймо под сиденьем, знак птицы Феникс.
   В мастерской стоял теплый запах золотистых сосновых досок, пахло лаком, воском, углем, синей дабой штанов хозяина. Яркий свет солнечного дня вливался в открытые ворота мастерской, за которыми на улице шумела проходящая толпа и скрипели двухколесные повозки, и тянуло пряными запахами жареной уличной пищи.
   - Только, вы, хозяин можете так понимать истинную природу дерева, изменить ее и превратить в вещь.
   - Ты, Чан-фу, говоришь приятные слова, но не понимаешь, что не человек делает вещи, а вещи являются сутью природы человека. Вещи долговечней людей, у вещей судьба многих людей, они нужны, в отличие от человека, они обращаются в мире до тех пор, пока не наступит истинная природа всего - небытие.
   Красный стул все это слышал, конечно, по-китайски. Он был полон собой, своей чудесно приобретенной формой, и из всего сказанного понял одно, что он необходим этому чудесному, красочному миру.
   Из Шанхая, мимо стоящих на рейде канонерок по мутной воде на большой джонке под деревянным парусом, под навесом на верхней палубе, аккуратно поставленные и закрепленные игрушки-стулья поплыли в Кантон. За мысом плоскодонная джонка закачалась на крупной изумрудной волне моря, резкий ветерок хлестнул в спинку стула, затрещал в бамбуковом парусе, опытный шкипер поставил весло руля к ветру. Берега Китая начали разворачиваться, сопки тесниться, круче забираясь одна на другую, и как бы расти, уменьшаясь в размерах. Далекие джонки в заливе пропали в волнах, только черные их паруса ещё приподнимались над водой, скоро и они исчезли в Океане.
   В Кантоне в пакгаузах торговой компании ясноглазый белый человек, узколицый до невозможности, в черном котелке, белых перчатках, сказал впервые не "красный стул", а - "товар", даже не присел, не потрогал руками, записал в книжечку: приход - "3 фунта", расход "3 ляна", после чего стул лишили формы, так как запихали в темный трюм, плотно, и дальше он поплыл под номером в бухгалтерской книге.
   Колесный пароход добирался два месяца до западного побережья Африки и у мыса Лопес в бухте Нгомо застрял на целый год, началась Мировая война, и бухту закрыл немецкий крейсер.
   В трюме что-то взорвалось, появилось великолепное небо, вторым снарядом красный стул выбросило вверх, и он полетел. Сам! А потом уже плыл по воде, любуясь белыми завитками волн, о, это новое качество!
   - Вы поймите, мистер Гордон, идет война, а я солдат. Ваше судно это полезный тоннаж империи, а тоннаж может использоваться в военных целях. Я его и потопил.
- Мы, джентльмены. У этих варварских берегов Германия сохраняет вам жизнь, ценности и документы временно конфисковываются, а вам будет дана расписка по приходу крейсера в Данциг. Мы побеспокоились о пассажирах и команде, они великолепно доберутся до берега на шлюпке, заметьте, я оставил им бутылочку рома и личные вещи.
   - Герр капитан, куда прикажете стул.
   - Ко мне в каюту.
   - Яволь, мой фюрер.
   - Мы все солдаты Великой Германии, и выполняем лишь приказы.
   Рыжие баки англичанина печально повисли вместе со щеками, только краснел отпотевший нос. Белесые глаза скорбно смотрели в узкое лицо, стальные глаза и великолепные усы прусского "таракана" в белом кителе с золотыми эполетами.
Чем выше, тем меньше качки. Красный стул обрел свое постоянное место в офицерской кают-компании крейсера "Вестфолк", он теперь служил. На его африканском сиденье капитан давал указания своим офицерам на новые подвиги в этой компании.
   Потом красный стул был списан с судна и появился в высокой полутемной гостиной на паркетном полу, в обществе худощавой чопорной старушки в чепце. Капитан теперь все реже выходил из дома, халат, колпак, туфли, книжка в руках, пенсне на носу.
   - Прав Освальд Шпенглер, это закат Европы. Коммерция, буржуазия. О, бедная старая Германия. Что еще заложить, внуку надо учиться.
   Стул от умиления готов был расплакаться, - "Меня! Меня!"- кричало его нутро под задом старого капитана, - "Я спасу нашу старую Германию!". Дела шли хуже и хуже, из столового серебра остались только стаканчики с гербами, все это осталось от "купленного" у спасенного английского капитана, когда корабль того "сел на мель" у берегов Африки. Но чем тяжелее был кризис, тем экономнее и бережливее становились хозяева в этом доме, отношение к вещам стало любовным.
   Дела пошли лучше, когда "новому" рейху потребовались потомственные вояки. Сын старого капитана говорил.
   - Мир - это промежуток между войнами.
   Старый же капитан брюзжал.
   - Прав был Освальд Шпенглер, когда в 1918 году ответил на вопрос: "Что же будет после Первой мировой войны? - Вторая! - А когда начнется? - Когда подрастет новое поколение".
   Танки командира роты, капитана Аракиева ворвались на торцевую мостовую Эберсвальдэ, город был взят без боя. Танк проломил стену дома и въехал в гостиную. На столе выстроились в почетном карауле тяжелые серебряные стаканчики с красно-сине-белой эмалью и вензелем, и возвышалась бутылка шнапса.
   - Ванюша, ну-ка собери.
   Стрелок-радист вылез, сгреб все со стола в плащ-палатку.
   - Ванюша, захвати-ка и стул из мореного фрицевского дуба.
   После войны Аракиева откомандировали в большой военный округ, где он женился, и поселился с женой и старой матерью в массивном пятиэтажном доме с высокими арками и сквозными подъездами, пропахшими кошками и собаками. Дворник-татарин Рифад занес красный стул по широкой мраморной лестнице на этаж и установил его в комнате, с высоким закругленным у стен потолком, на скрипучий паркет. Капитан повесил на стул свой китель с множеством орденов, и стул стал военным трофеем. Потом капитану дали майора, он учился в Академии. Красный стул еще изредка упоминался в разговорах, на нем хозяин, обмывая очередное звание, чокался серебряными стаканчиками со сослуживцами.
   Родился ребенок, его мыли в ванной в тазу, водруженном на стуле, потом на этот стул ставили утюг, когда гладили пеленки. На стул забирались с ногами, чтобы установить под потолком звезду на Новогоднюю елку в праздничные дни. Мальчик рос, его шалости бились по всей квартире, бабушка души не чаяла во внуке. Красный стул выносили во дворик, ставили на асфальт у старых вязов и клумбы с пустым постаментом в середине, бабушка наблюдала как внучек в коротких штанишках с перекрещенными за спиной бретельками, в белых гольфиках и красных сандалиях крутил педали трехколесного велосипедика.
   В глубине двора была котельная, где кочегар-татарин Махмуд сидел на скамеечке, прислонившись мирно спиной к кирпичной стенке подвала рядом с громадной кучей черного мелкого угля. Там же свалена была поломанная мебель: стулья без ножек, рваные пуфики, ядовито-желтые этажерки. Красный стул с ужасом поглядывал туда, предчувствуя беду. Однажды его оставили на целую ночь под ливнем, гремел гром, скакала над крышами домов молния, умерла старуха, - и он думал, что его забыли, и вот сейчас спустится с пятого этажа, где жили татары, один из них и унесет его в ту черную дыру подвала кочегарки, где он станет рухлядью, а может еще и что-либо пострашнее. Но на следующий день красный стул вернули на этаж в квартиру на поминки.
   Скоро появилась новая мебель, и красный стул был переставлен в темный коридор под черный телефон с рожками на стене. Теперь за ним мало следили, ножки покрылись пылью, от двойной двери тянуло сквозняком. Подрос и сынок.
   - Руслан, не ставь ноги на стул, он не для того предназначен. Сколько раз тебе говорить, чисть ботинки на лестничной клетке.
   Время летело, как экспресс, особенно с тех времен, как Руслан сменил ботинки на остроносые туфли. Теперь в темном коридоре стали появляться длинноногие веселые девочки на высоких каблуках-шпильках, стул под ними немилосердно скрипел, до того они были непоседы. Но не только в этом проявлялось время, под его колеса стали попадать желтотелые стулья из сосны из когда-то новой мебели, они рассыхались, распадались, на них облупливался лак, и они становились неприглядными. Эти скороспелки ширпотреба выносились одна за другой туда, к страшной кочегарке. Красный стул с самого их появления не завидовал им, во-первых, по той же причине, что долгоживущие вороны со двора не завидовали воробьям-попрыгунчикам, во-вторых, он был вещью, а не предметом потребления, у него не было гарантийных сроков службы, он не требовал ремонта, так как был сделан навсегда, и предчувствовал, что если умрет, то сразу.
   Полковник Аракиев, переезжая в другой город, оставил красный стул в пустой квартире. Новым хозяевам он тоже был не нужен, и татарин Рифад опустил его вниз. На первом этаже подъезда размещались: ОП милиции, общество слепых и диспетчерская ЖК, - стул обошел все эти учреждения, но никто не захотел заносить его в инвентарную книгу. Рифад был гуманным человеком и отдал старую вещь Махмуду, который после закрытия кочегарки работал в театре машинистом сцены.
   Театр ставил новую пьесу, которая называлась "Смотри, кто пришел!", - там требовался стул для реплики: "...А зачем же стулья ломать?". В театре красному стулу не понравилось, его здесь признавали не за полнокровную вещь, а за символ старинного русского стула конца прошлого века. Всю пьесу он стоял на сцене, изображая лужайку перед дачным домом, слушал людей-символов, а потом его бросали на подмостки и говорили при этом злополучную реплику.
   Летом театр уехал на гастроли, и с реквизитом взяли красный стул. Его бросали в Свердловске, Новосибирске, Чите, Благовещенске, Хабаровске и, наконец, во Владивостоке у него отломилась одна ножка, после чего он был вынесен во внутренний дворик Краевого драматического театра. Иногда по сопкам целыми днями Владивосток погружен в густой туман. Улицы как в подводном царстве, фонари в светлой мути, вещи окружающие теряли осязаемость, и тогда на красный стул наваливались воспоминания и тяжелое безнадежное одиночество, словно он один остался в этом туманном мире, и гудок маяка звучал по ту сторону предметного мира. Но покойно и чисто становилось на душе, когда яркий контрастный свет дальневосточного неба освобождал его от тумана прошлого, словно красный стул вернулся домой после долгой разлуки, время остановилось в вечности.
   На него наткнулся сторож с небритым лицом, осмотрел, подышал перегаром, обнаружил под сиденьем выжженное клеймо, и по утру отнес к себе домой на "шанхай", вырезал сосновую ножку, окрасил ее липофусцином, замазал весь стул кузбасс-лаком, и за три рубля, одной бумажкой, сбыл в магазин антиквариата. Красный стул выставили в витрине, так что он видел проходящих по тротуарам людей, стайки матросиков, и заворачивающий со Светлановской грохочущий трамвай, за которым видимое пространство заполнено было гармонично сопками, домами, улицами, освещенными солнцем судами в бухте Золотой Рог, небом. После глухих стен и квартир, новое место жизни было даже интересно. Если бы красный стул еще мог различать запахи, приносимые ветром из тайги и с моря в этот город на полуострове, ворота в Океан...
   "Венский" стул купил молодой, недавно женившийся морской офицер, срочно собиравший контейнер, направляясь к месту службы. Снова красный стул погрузили во мрак неизвестности. Из Владивостока трое суток теплоход шел на север до бухты Ольга, где и было место службы нового хозяина. При разгрузке контейнер сорвался, и красному стулу проломило чем-то тяжелым сиденье. Он вывалился из раскрывшегося контейнера с плашкоута, колыхавшегося над изумрудной водой бухты, стул увидел стесненную сопками, густо заросшую лесом, длинную бухту и пойму широкой долины реки Аввакумовки за скалой, он нырнул в соленую волну, его выловили багром и выгрузили на причале, где лежали штабеля досок. Поселок Ольга - ворота в тайгу.
   Сиденье стула починили, и он поселился в панельном доме за высоким глухим деревянным забором с колючей проволокой поверху, так отделен был от тайги городок Базы ядерного флота Ракушка, из-за забора неслась из репродукторов музыка советских шлягеров, а по гравийке, проходящей из Веселого Яра в Ольгу, как по "Променаду" разгуливали жены и дочери офицеров в японских платьях и с японскими зонтиками в руках, снабжение Базы было по высшему разряду, да и не мудрено, субмарины уходили почти на год в поход к Гавайям и побережью штатов Орегон и Вашингтон, где ложились на дно с ядерными ракетами на борту напротив Портленда или Порт-анжелеса, ожидая время "Ч".
   Как-то на рассвете молодой капитан ушел в дальний поход на стратегической лодке, вспарывающей широкой титановой спиной океанскую волну на выходе из залива Владимира, молодая хозяйка целыми днями скучала, лежа на тахте. Через месяца два она на что-то решилась, долго прихорашивалась перед зеркалом, встроенным в дверцу платяного шкафа, накрасила губы, надела капроновые чулки и красные туфли. Выходя из квартиры, захватила в прихожей яркий японский раскладной зонтик. Вечером в гостиной появился незнакомец. Хозяйка была возбуждена, готовила чай на кухне, слышался оттуда беспрерывный громкий ее голосок, на столе стояла бутылка вина, застенчивый черноусый мужчина ходил по комнате, заложив руки за спину, вглядываясь в картинки на стенах, словно интересуясь этими дешевками. Когда сели за стол, красный стул достался хозяйке, она резко опустилась на сиденье, две сломанные половинки сошлись и больно защемили миниатюрный ее зад. "О-ёй! - вскрикнула хозяйка, но вечер был уже испорчен, стул выбросили во двор, под звездное небо.
   Чернявый молодой мичман, за его застенчивость его звали просто Ваня, с роскошными военно-морскими усами из подменного экипажа увез красный стул в ссылку в деревню Ветка, на реке Аввакумовке, где среди старинных вязов в деревенской школе, на лето, поселили на отдых один из вернувшихся экипажей. Толстомордые матросы, опухшие, с заплывшими от обжорства глазами, шатались по коридорам с банками полукилограммовой цыплячьей тушенки и ложками в руках, непрерывно что-то жуя, валялись в гамаках во дворе среди пышной, остро пахнущей зелени леса, не выходя за штакетник крашеного зеленой краской низенького забора.
   Потом красный стул загрузили в кузов и на военном "урале" офицеры погнали в верховья Аввакумовки в старинную деревню Фурмановку за женьшенем к Григорию Матвеичу. После утомительного длинного пути, петляющего по берегу реки среди тайги и сопок, машина, фыркнув дизельным выхлопом, остановилась на траве широкой деревенской улицы, у крашенного голубым домика, с вышитыми занавесками на окнах. Появилась массивная сожительница-молдаванка деда-корневщика, он маленький и худощавый приютил бывшую жену торгового капитана дальнего плавания из Владивостока. Она подошла к калитке аккуратного забора от летней кухоньки во дворе, вытирая руки чистым передником, карие широко расставленные глаза, светлые крашеные волосы, чистый сарафан, одетый на трико, домашние тапочки, отороченные мехом на ногах.
   - Григория Матвеича нету, - грудным голосом сказала, с интересом смотря на молодых посетителей, - в тайгу ушел, на Кочковской пасеки возможно.
   По лесной дороге среди пышной растительности в верховья реки, пересекая многочисленные чистейшие ключи вброд, "урал" поднялся под перевал, заросший парковым реликтовым тисовым лесом, и остановился у въезда на широкую поляну, заставленную разнокалиберными уликами. В омшаник, видневшийся в глубине пасеки, засыпанный землей и заросший лопухами под крышу, направили Ваню по густой траве. Тишина, только слышен неумолчный гул пчел на точке и шум реки за деревьями.
Ваня подошел к обитой тряпками низкой двери, таща за собой стул в подарок неизвестному хозяину, потянул деревянную ручку на себя и переступил высокий порог, вошел во мрак. Приглядевшись в узком пространстве, освещенном скупо через маленькое боковое окошко у стола, он заметил сидящего на раздолбанном кожаном диване высокого старика, седые волосы, стриженые бобриком на тощем, обтянутом кожей черепе с пронзительными голубыми глазами, как фонарями светившими из глубины предбанника на незнакомца.
   - Ты - Хто? - грозно прозвучал над его пригнувшейся головой голос восьмидесятилетнего старожила.
   - Мичман. - Застенчиво ответил Ваня, опершись на стул, не выпуская его из рук.
   - Ставь сюды. Садись, - указал скелет на диван рядом с собой, словно они не расставались весь день. Старик взял со стола кружку и зачерпнул из бидона, стоящего на земляном полу.
   Мичман опустился на диван, точнее провалился, стараясь не сесть на выпирающие из обшивки пружины.
   - Пей, - приказал хозяин, протянул ему полную мутной жидкости кружку.
   Ваня безропотно выпил кисловатую медовуху, а дед, переставив на сиденье стула перед ним миску с медом со стола, другой рукой пошарил в бочонке под столом, достал малосольный огурец, обмакнул его густо в мед, протянул.
   - Закусывай.
   Так они больше пили и закусывали, чем говорили, да и - о чем? Карлович, как звали деда, похоронил недавно свою тринадцатую жену и теперь жил по инерции. "...Я всю жизнь работал для женщин и на женщин", - говорил сын Карла Мыколыча Выйцыховского, золотодобытчика и авантюриста с Пластуна, - " ...До двадцать восьмого года держал лавку во Владивостоке". Они словно знали друг друга целую вечность, пока морячок не вспомнил товарищей, ждущих в машине на краю пасеки. Мичман поднялся с дивана, и тут же хмель ударил ему от ног в голову, он стал совсем пьяным, голова пошла кругом. Приоткрыл чмокнувшую дверь предбанника, выглянул, зажмурившись от яркого солнца, и закричал в пространство знойного дня в сторону машины, потеряв всякую застенчивость к старшим по званию: "Располагайтесь... у дровяного сарая, не лезьте... на точёк - по периметру насторожены самострелы на медведя!", - захлопнул за собой дверь и вновь провалился в прохладу старинного дивана, рядом с долговечным другом.
   Новый день начинается, встает солнце над сопками. Летит дикая горлица - тело в перьях рассекает воздушный поток. Вздрагивает олень в колючих кустах, живая кровь под чувственной шкурой, бьется его сердце, трепещут ноздри и губы, и вот уже летят сухие ноги, ударяя копытами в твердую почву. Живут, движутся существа под тенью леса, в ручье быстрая пятнистая форель стоит в плотном потоке, в ветвях деревьев птицы, носятся в воздухе махаоны, стоят под перевалом на Сихотэ-Алинь фантастические, словно из другого мира, тысячелетние реликтовые вечнозеленые тисы - а над всем этим купол неба и солнце, все регулирует они в земной жизни.
   После смерти Карловича, дед так и не нашел себе новую женщину, почему и умер, пасеку разрушили. А стул и диван сожгли на опустевшем точке вместе со старыми корпусами ульев.
   На Юманцин-гоу добрались лесозаготовители, построили в лесу барак на сто коек, где стены были обклеены японскими голыми красотками с глянцевых календарей. Деловые люди пробили тракторами дорогу, заваленную по обочине буреломом, по руслу ключа, высохшего и загаженного корой трелеванных по нему деревьям. Они вырубили "выборочно" и вывезли кедры и пихты из тисовой рощи. А так как тис занесен в "красную книгу", то поломанные и изуродованные тяжелой техникой гладкие стволы его с красной корой остались лежать в кучах бурелома вместе с маньчжурскими желтокорыми березами и мохнатыми кленами по вырубкам. Лесозаготовители ушли дальше, за перевал Сихотэ-Алиня.
   Мрачный громадный барак стоит в разрушенном тракторами лесе, на вырубке поваленные по сторонам стволы деревьев создают картину безумия, накрапывает дождь, пахнет раздавленной хвоей, древесной корой и плесенью. Сыро, глухо, слышно только шум воды за вытянувшимися, словно подростки, редкими чозениями у реки. Вечером в высоком лесу кричат в одиночестве птицы.
   Серый мутный рассвет. Облака, как грязный снег, растворяются в голубизне высокого неба, солнце из-за сопки высветило лес и вырубку сверху.
  
   Стерва или этика коммерсанта.
  
   Во дни его сумбурной и туманной молодости он влюблялся часто и с большой пользой для мужского здоровья. Но общество требовало жертв, и пришлось жениться.
  
   Она думала, что все задано ей с рождения, и, повторяя преуспевающих родителей, она будет счастлива, поэтому мало обращала внимания на окружающих людей, придерживаясь традиционных знакомых. Она и вышла замуж первый раз за мальчика из хорошей столичной семьи, по крайней мере, равной им, они были "их общества". Мальчик быстро спился, оказавшись в студенческой среде, бросил престижный юридический факультет и пошел в артисты. Она некоторое время его терпела, пытаясь перевоспитать, как ей казалось, вернуть на дорогу "их общества", пока ее материально поддерживали родители мужа. Она развелась, но институт не бросила, и по окончанию его не вернулась к своим родителям, которые быстро постарели, и оказались всего лишь провинциальными обывателями, это ее ожесточило, дальше с ними не было будущего. Женщина без любви, что заброшенный колодец со стоячей водой, затянутый тиной. Жаль становится "хорошего" экземпляра, умеющего и любящего преподать себя.
  
   Некоторые люди вызывают своим типом крайнюю неприязнь, но мы же не убиваем друг друга на каждом городском углу, разве что по-пьяне, когда тормозные колодки густо смазаны безумием. Отношения в человеческой стае должны быть социально зафиксированы законами и моралью, иначе человек останется Зверем, пусть только в рамках своей семьи, банды, социального слоя, совета административного округа или партии. Только инвертированный Зверь становится Человеком. Ограничивая себя, он опирается тогда на совесть, разум, добро и традиции Отечества. Но стать самим собой он не может, на ложь опираться, что на воду, будешь тонуть, как остальные - вместе. Человеку, чтобы не быть Зверем, нужна внутренняя опора, она же этика. Если это этика, выраженная из преодоления Зверя в себе, она приведет только к миру "иному", "божественному", зеркально опрокинутому отражению мира Зверя в мире социума, зафиксирует ложь человеческих отношений. А у человека в реальном мире нет опоры! Этика человека всегда темна. Культура эфемерна, а жизнь длинна, чуть поскреб слой на рамке социума, и фу-у..., чтобы Зверь остался человеком.
  
   После получения аттестата зрелости, мы уже самостоятельно устраивали проводы детства, наши мальчики хоронили старые учебники, девочки закопали куклы, потом теми же руками, загребшими детство в землю, мальчики брали бутылки с портвейном и напивались до лихорадочного блеска в глазах, после чего их красные губы искали губы пьяненьких "мальвин"..., девочки расстегивали...
   Нам казалось, перешагнув некий порог взрослой чувственности в свальной оргии, мы обретем что-то высшее, человеческое, пройдя ритуал инициации, который был отдан нам на самотек, станем полноправными членами большого взрослого мира. Но в этом новом мире нам пришлось пробиваться самим, с потом и сукровицей избавляясь от иллюзий относительно взрослого мира. Кто-то попал в тюрьму, кто-то покончил жизнь самоубийством, как моя подруга Катя после рождения ребеночка, которая выбросилась в окно, сойдя с ума. Романтические "мамины" сынки, взматерев, опростились - опустили я... в портки, и доставали их уже не так охотно - стало скучно с ними. Но большинство только начинало изживать домашнее воспитание и запреты среды, теряя уважение к родителям и прошлым учителям - взрослый мир оказался несвободен, жестко задетерминирован.
  
   Он думал она будет его стервой, он от нее не зависел, но стерва всегда стерва, ей нужно постоянно поворачивать мужика задом, оголяя его. С другой стороны стервозность должна проявляться на фоне другой стервы, обычно "лучшей" подруги, иначе её не поймут - быстро будут разбиты губы и выбиты "ядовитые" зубы, - а подругу ее он терпеть не мог, не то, чтобы...их. Это как среди мужиков - вред другому или хотя бы безобидное оскорбление никто не нанесет, нужен третий, кто инициирует поступок.
   Много в человеке Зверя.
   И еще он думал, что рождение сына изменит ее, но он ошибся. "Охраняя" своего детеныша, она стала еще нетерпимей. Выражая недоумение, "как вы не видите, какая я...", быстро-быстро заморгает выразительными карими округлившимися глазками, и, скривив накрашенный ротик, нарочитой скороговоркой изрекает моральные императивы, напрочь покрывающие очередной подлый ее поступок. Но в сексуальном удовлетворении она ненасытна, вместо осознания вины она демонстрировала..., сами знаете что.
   Старая подружка ушла в небытие, появилась новая - высокая красивая с плохими зубами секретарша в офисе холдинга "Центр-Ответственность".
   Вторая - высшим проявлением своего куриного интеллекта считает бескомпромиссное интерпретирование желаний Хозяина, все, что исходит не от него - ложно и ничтожно, - она его оракул и "Магомет". Раньше, пока не вставила новые челюсти за 500 баксов, она разговаривала, словно плюясь, натягивая губы на плохие зубы, теперь же щебетание непрерывно исходило от нее, вопрос ваш повисал в воздухе, ничтожный, пока она не закончит длинную трель по пустому поводу.
   Их посадили вместе в предбаннике кабинета Хозяина, и они, с ревнивой завистью относясь к стервозности друг дружки, артистично пышно расцвели, конкурируя и нежно любя себя, как лучшие подружки.
   Деньги там крутились гигантские, а его заработок кандидата наук и преподавателя в институте ее начал раздражать, пришлось "временно" уйти в "челноки" - возить "итальянскую" модельную обувь из Джакарты. Смыслом жизни стали деньги.
   Перелеты по шестнадцать часов на Боингах или "пьяных в дым" ИЛ -86, "дружба" с товарищами по бизнесу среди людей всех рас, случайные связи в "пятизвездочных" отелях Индонезии, Карачи и Дели, рыночные "свободные" разборки, "дикий капитализм" "новой" родины быстро развернул его мозги, и, купив жене квартиру в Красногорске, разбив ей на прощание губы, он расстался с ней, думаю, навсегда.
  
   На Медведице.
  
   Как младший сын, я был любимчиком и считался с рождения призванным. Я боготворил своего отца, политического редактора крупной газеты Москвы и советника генсека, гордился им, хотя он никогда не посвящал семью в свою работу и карьеру среди "избранных". Трещина пролегла при переезде семьи в Москву, пришлось пожертвовать старшим сыном-диссидентом, которого выгнали из университета, отец считал его поступки незрелыми, - перебесится, когда взматереет. Отец много работал, ездил по стране, жил своей насыщенной жизнью.
  
   Когда я женился, родители отказали моей новой жене с двумя детьми.
   И вот, я - делец, и оказался на Медведице, в элитном пятиэтажном доме, огражденном сквером и решеткой металлического забора, с цветущими акациями под широкими окнами жилищного фонда исполкома, в стороне от интенсивных городских трасс. Со мной пчеловод, которого порекомендовали в Москве, не ожидавший, что нас примут так радушно, накроют роскошный стол с дорогим коньяком, купленным мной в "коопе" по улице Карла Маркса, в просторной квартире начальника местного Водоканала, "золотари мы", - говорит Константиныч, усмехаясь в роскошные усы.
   Две девочки с умными глазами, без подобострастия во взгляде и повадках, с торчащими из-за ушей русыми косичками, показывают моему увальню пчеловоду, с широко расставленными голубыми глазами, свои дорогие куклы. Витус устал с дороги, его крепкая шея не влазит в ворот расстегнутой рубахи, он пьян, это видно по красным жилкам в белках глаз, и его уложили в двуспальную постель хозяина, что приготовили нам, освободив спальню в соседней комнате.
   Нам же, с Константинычем, хозяйка приносит новые блюда за высокий стол в гостиной. Окна открыты, бьет в подоконник кратковременный весенний дождичек, и ветки деревьев наполняют свежим запахом комнату, мы расслабленно курим дорогие сигареты, неторопливо разговаривая о делах.
   Он отдает в аренду под летнюю коммерческую акцию пустующий жилой барак и гараж для машин, бывшую конюшню, - базу отдыха Водоканала на высоком берегу Медведицы, с последующей продажей моему пчеловодческому кооперативу, зарегистрированному в Москве - будем возить пчелопакеты из Молдавии. В степях Волгограда, где гигантские площади сельхозпосевов, годится карпатская пчела, кавказская слабовата, и большое количество лохов, верящих в кооперативное движение и желающих завести свою пасеку.
   По дешевке у "вояк" я приобрел шесть военных "уазиков" по 300 рублей штука, правда, три - оказались на запчасти, и два мощных "маза" с прицепами по 4 000 рублей, заручился поддержкой академика ВАСХНИЛа, тот обещал закрыть на сезон санитарными кордонами границу Украины, - мы будем монополистами не только района, - дадим рекламу во все десять районных газет, и вся область наша! Правда, пришлось заложить квартиру в Москве.
   Хозяйка, Ирина, дочь местного секретаря райкома партии, подперев ладошкой щеку, присела за стол на диване, слушает, улыбаясь, нашу болтовню, наполовину замешанную новостями из Москвы.
   В магазинах районного городка шаром покати, но в расширенном "коопе", пристройке многоэтажного дома, бывшей стекляшке "пусто-пусто", прилавки ломятся от изобилия продуктов. Здесь и масло, исчезнувшее давно даже в Москве, и колбасы всех сортов, мечта советского человека, - в магазине нет дефицита товаров, увидеть которые можно было раньше только в номенклатурных "Березках" за "чеки", - но и денег нет у населения, чтобы покупать, - килограмм колбасы стоит как зарплата среднего рабочего, почему и продается с ценниками ста грамм.
   Здесь, в Волгоградской области, среди моря лицемерия и наивных селян, можно было разговаривать, не хвастаясь своей осведомленностью, хозяева прекрасно разбирались в сути Перестройки и ее юридических обоснованиях, держали текущие события в поле зрения и не рефлексировали по их поводу.
   Всем нам, владеющим Россией, захотелось жить "как на Западе", просто и свободно, в меру денег, кто какими завладеет.
  
   Помню, я принес отцу на прочтение свои первые рассказы, он так и не прочитал их, сказав: "Талант сам пробьет себе дорогу", - добавил, - "ты что, хочешь попасть в эту банку с пауками, что называется Союз писателей?". - Больше я к нему с писаниной не подходил, тогда были другие времена, Альтова.
   Перед своим "уходом" отец говорил "прошлого нельзя изменить".
  
   В Москве семья занимала квартиру на площади Правды. У родителей нас было двое, я и мой старший брат. Он походил на отца, энергичного и рассудительного, был светловолосый и стройный, с непокорным чубом и серыми глазами. Я же - пошел мастью в мать, волосы черные, с возрастом начали курчавиться, голова на короткой шее, нельзя сказать, что я хрупкого телосложения.
   Когда отцу предложили работу в аппарате ЦК, мы жили благополучной размеренной жизнью в Волгоградской области, казалось, что после долгих лет работы в Усть-Каменогорске в Восточном Казахстане, родители нашли вторую родину. Отец гордился знакомством с Шолоховым, но кумиром его был Фадеев, отец восхищался и старался походить на него даже внешне. Отец не был коренным казаком, он и мать родом с Западной Украины, отец учился еще в польской гимназии. Как журналист, он освещал события в Венгрии в 1956 году. Мать была строга, никогда не вмешивалась в дела мужа, в семье мы обязаны были называть родителей на "вы". В отличие от меня, мой брат поступил учиться в Ленинград, и это было шагом из семьи, Питер всегда казался мне странным, заколдованным злым волшебником городом, не реальным и понятным, как Москва.
  
   Брат приехал из Питера уже в Москву, мы жили тогда на временной квартире, помню последний их спор с отцом на кухне. Отец говорил, что "власть имеет историческую природу, изменить которую невозможно".
   " - Лучше бы занялся йогой. Ты - не знаешь правды жизни. Разве я, сын крестьянина, получил бы образование, если бы не советская власть? Есть закрытое постановление ЦК - "опускать" диссидентствующую молодежь, чтобы из них не выросли в будущем лидеры, противопоставляющие себя системе. Это еще Маркс научно доказал, что революция - это диалектика, борьба противоположностей, отрицание отрицания. А мы против будущей революции, - мало, что ли крови пролили в последней, - мы за сохранение стабильности в обществе, поэтому пресекаем всякое отрицание, мы за онтогенез и конвергенцию нашего общества, - постепенное изменение в правильном и нужном для нас направлении. Воля единой партии не ошибается".
   Отец сослал его рабочим в типографию газеты, где тот продержался год, но "коммунистическая кузня" идеологически была противна его натуре, так и не принявшей недалеких работяг.
   Брат исчез. Однажды, отец получил письмо от неизвестной девушки из Владивостока, написанное брату, но почему-то адресованное в Москву.
   Все оборвалось в моей правильной жизни, когда родители "ушли", так и не примирившись со старшим сыном и с моей новой семьей, а может, и не в этом дело..., отец застрелился, а мать после похорон приняла сверхдозу лекарства, и последовала за ним. Москва была как взъерошенный улей - укатали "Горби".
   А я, так и не нашел свою Родину.
  
   Почему я вспоминаю весну 1988 года на реке Медведице, что впадает в Дон в районе станицы Вешенской? Я не понял нанятого мной пчеловода. Да, я тогда заработал на нем бешеные деньги, я мог купить районную плотину ГЭС, с двумя турбинами размером с двухэтажный дом. Деньги собрали еще в марте, в обмен на липовые квитанции, гарантирующие получение пчелопакетов с элитных пасек из экологически чистых районов Молдавии, мне перевели на счет в Москве. Я по дешевке скупил бросовые пасеки по пути из Молдовы все подряд, и завез на Медведицу. Разбираться с клиентами кооператива оставил пчеловода. Я говорил своим работникам, что кооператив на вырученные деньги откроет давильню подсолнечного масла.
  
   Но как там было остаться жить? Я предпочел деньги, и они меня жестко привязали, приходится делать все, чтобы они остались, вести призрачную жизнь в Венгрии, в Израиле, Америке - куда бы они меня не потянули за собой, в странах иного культурного менталитета. Отдыхаю на Гавайях. Я не могу понять - кто я? Хотя, как и у всех людей, у меня есть прошлое.
  
   " - Навозная куча - добро для курицы, разгребая, она выискивает в ней червячков. А, для нас - что?" - после расчета сказал обманутый на Медведице пчеловод. - "Твое сердце там, где твои деньги. Боря, где твой брат Авель?".
  
   Цинкограф или задумчиво (по поводу статьи Ходорковского в Ведомостях. Кризис либерализма в России).
  
   Вызывает Андропов, которого в редакционно-журналистских кругах считали интеллигентным либералом, редактора "Известий" на ковер.
   - Что это у вас, взрастили нового Шукшина в цинкографии, фельетончики пишет. А что потом с ним делать, когда начнет ваять нового ущербного богатура, как Василий - Разина? "Я пришел дать вам волю". Все стараетесь заячий тулупчик подарить очередной капитанской дочке. А кто вам его дал, кто вам деревеньку с сотней душ отписал? Власть хотите поменять, а на ШТО...?
   - Дак, он цинкограф у нас, а литературный процесс под контролем.
   - В жопу ваш литературный процесс. Мы тут стараемся, надо БАМ Брежневский достраивать, а нам пришлось целую Забайкальскую дорогу переносить из-за этих щелкоперов, что Хрущев развел, лагеря вдоль старой Нижней портили светлую ленинскую мечту коммунизма.
   - Дак, он литературой занимается в литобъединении молодежном.
   - Сука, а еще прикасается к цинковым портретам вождей, строгает им рамки.
   - Это случайно, что ВЫ попали на один цинковый лист с траурным Брежневым. Это фотограф его снял над работой, для внутреннего пользования. Задумчивого.
   - Вся ваша литература - гавно!
   - А Пушкин, Лермонтов, Достоевский...
   - Закрой хайло, сюда слушай.... Нет литературы, есть писанина по поводу литературы. Нет мировой иностранной литературы, ты понял!? А то прикрою твою лавочку на х....
   - Она по тиражам кормит редакцию.
   - Это Я вас кормлю, а вы, суки, бегаете в Елисеевский в рабочее время.
   - Дак, мы...
   - Всё, чтобы быстро разобрались с писакой. Героев нашего времени вам, что ли не хватает? На один квадратный километр, не слишком ли много? А то, вон, рядом Сытинский литинститут таких "Абаев" клепает, со всего Союза, много приходится от обороны отрывать, е-П вашу мать!
   Андропов, на мнение политических редакторов о его интеллигентности, любил цитировать слова пулеметчика из фильма "Чапаев": "Хорошо идут. Интеллигенция".
  
   Дуглас и его пасынки.
  
   Ахмет бил себя в грудь и кричал: " Я хочу сесть!!!". У небритого сорокалетнего мужчины, заросшего по брови курчавым рыжим волосом, одетого в старый энцефалитный костюм навыпуск и громадные болотные сапоги, возгласы эти и наслаждение своими словами на лице, вызывали чувство трагикомического. И хотя я знал, что если бы нашелся человек или организация, для которой нужна такая жертва, Витек показал бы себя на высоте, но все же предполагал мелочь, которую он не хотел бы разрешить другим способом. Ахмет страдал, ему приходилось жить у матери и работать уже целых полгода для получения прописки в Шкотове, а тут еще сема пошла на нерест в устье Цимухи, после тайфуна вода в реке сильно поднялась, подтопив тальники на окраине поселка.
   На лестнице двухэтажного барака с выбитыми дверями, где жила семья Дугласа, бывшего вора, а ныне заготовителя-одиночки, послышался голос Вовчика, брата Витька: "Амур посторонись". С шумом поднялась собака, распахнулась занавеска, вместо двери закрывающая вход, и вошел высокий худой парень, одетый так же как и Витек, что он пьян и ему плохо, было видно по его серому, как пепел лицу. До этого мы с Ахметом ходили друг за другом с кухни в прихожую, с прихожей в комнату с диваном и обратно, я все пытался понять, что с Ахметом случилось, чем мне сегодня это грозит, к чему его речитатив?
   - Ахмет, нажрался уже! - Ахмет Ахмету сказал. - Где моя накидушка!?
   - А, х-Уй её знает, - подавившись матерным словом, ответил Вовчик, и ушел в свою комнату, слышно было, как он плюхнулся с размаху на постель. В прихожей посередине остались его болотники, Витек перешагнул через них и ушел.
   На лестничной площадке за занавеской тяжело ворочалась, укладываясь, старая овчарка Дугласа, и затихла. Я прошел в комнату Дугласа к покосившейся плетеного орешника этажерке, где была навалена макулатура, порылся в хламе толстых журналов и выудил "Мартина Идена" Джека Лондона без задней обложки и последних страниц. Дуглас спорил, что Джек Лондон - не американский писатель, а я подначивал его на пасеке, приводя довод о том, что основные сюжеты его рассказов взяты из дневников последнего губернатора Русской Аляски Хлебникова, а написал рассказы Лондона кто-то из зеков с Магадана, так же как и приключенческий роман "Принц из Калькутты". Где еще найти авторитет в полу-уголовном мире, в котором жил Ахмет, он до сих пор не смог определиться со своей жизнью, в отличие от Дугласа, с его брюшной грыжей и двумя синими медальонами на груди - Ленина и Сталина.
   На полочке этажерки стоит старое округлое паспарту, где старуха-мать Ахметовых, молодая еще, выглядела настоящей красавицей, крашеной блондинкой Мерилин Монро. Я вернулся в комнату, уселся на диван, где не сильно выпирали из потертой обивки пружины, и стал читать.
   Завтра с утра на автобус до Новороссии, а там - на мою дальнюю пасеку, где я оставил на четыре дня Дугласа смотреть за пчелами, - мой временный визит во Владивосток затянулся, тайга опять позвала из мира людей.
  
   Мокрушник.
  
   Он сидел первый раз, и бежал первый раз. Сейчас, когда выбора не было, его скорбно поджатые губы и затравленные черные глаза, сведенные вместе, выражали слепую покорность судьбе. Он стал обузой кодлы, маленький, невзрачный, двигаться вперед по тайге он уже не мог, цеплялся за все одеждой, лицо опухло от многочисленных царапин, а крысиный нос заострился еще сильнее. Полная потеря воли, а это для бегунов самое ужасное. "На хвосте" сидели легавые, мешок облавы затягивался. Кодляк его бросил.
   Попал на зону он за то, что убил вечером после работы собутыльника, который отогнал его ногами от единственного в "пивняке" стояка, когда он, выпив на халяву водки, начал "лажать" благодетеля. Загасил его через месяц, когда тяжелый фраер не узнал его и повторно хавло ему налил, они вышли в ночь вместе к забору "отлить", и когда тот повернулся к нему спиной, "новый друг" с ожесточением цокнул его с размаху обрезком трубы по голове и сорвался, затаившись в хрущевке, в своей конуре, дома, на выходные дни. Появился он в пивной к концу следующей рабочей недели, думая, что соскочил, где его и повязали. Получил он тогда три года, из них чалился полтора, и должен был откинуться "на химию", но ему не терпелось вернуться домой и "отомстить" тому "суке", что сдал его, "поломав ему жисть", злоба душила его.
   Он услышал нарастающий лай собак, но ноги уже не шли, он спрятался, вжался спиной, осел в траву и растопырился, обмочившись, за деревом. Глаза мурылика слепило зеркало страха, при побеге он заколол заточкой охранника, молодого солдатика, первогодку, который не смог выстрелить в него, преградив прорванный проход через колючую проволоку, и он знал, что его не будут брать живым. Теперь он ждал конца. Овчарки выскочили неожиданно, собака ткнулся в обледеневшую от ужаса личину мордой, поднял заднюю лапу и бзикнул её струйкой мочи. Свора с лаем бросилась вослед кодлы. Его не тронули!
   Он единственный из зеков, не попавший на кич, судьба его была на этот раз благосклонна к нему.
   Он появился на пасеке после полуночи, поел из кастрюли и улегся на матрасе, я бросил ему одеяло, к утру холодно. На рассвете он ушел втихую в тайгу, захватив мой шерстяной спортивный костюм.
  
   Тайфун и наводнение.
  
   "Андрей, пишу тебе с таежной пасеки в Шкотовском районе. А ты вернулся в Питер к своему востоковедению и оккультным наукам? Или бродишь по большому квадрату под большим кругом? Как твоя трудная работа в ожидании чуда, когда "все бытие станет "Царством Божиим".
  
   Пробовал я пройти с сопок в деревню Новороссию, но не удалось. Трое суток непрерывно лило - сильнейший тайфун изменил лицо долины. Где раньше шла дорога между полями кукурузы и перелесками, теперь глубокая протока с несущимся, взрывая берега, грязным потоком, но и берегов нету, - рваное пространство залито водой по кроны чудом устоявших одиночных деревьев, наводнением нанесло с верховьев Цимухи великаны-ильмы, их выбеленные стволы с костями сучьев, ошкуренных и голых от коры и листьев, громоздятся непреодолимыми баррикадами на вымытых до гальки пустырях. Пройти не удалось, и я мокрый, уставший бороться с буреломом и водой, вернулся на пасеку, хорошо она стоит высоко под сопкой.
   Еще в первый день тайфуна на пасеку сунулся бортовой "урал", полный непонятных людей, - выскочив в начале точка из неиствующего леса, он подал назад, когда я вышел на крыльцо, и растворился в дожде. Я что-то слышал от пчеловодов, есть такой "неуловимый голландец", состоящий из переодетой охраны и уголовников из Чугуевской зоны, спускающихся с Плато, грабящих пасеки и пассажирские автобусы по нашей пустынной таежной трассе, проходящей через перевал на Сергеевку.
  
   Уже несколько дней, как ушел тайфун, оставив пустой лес и легкий как прикосновение моросящий дождик на губах и руках, тайгу словно вымыло от людей, нет и намека, что они существуют, - одиночество приятно. Сижу в уюте на своей пасеке, перевернуло и посрывало крышки нескольких ульев шквалом, набросало сучьев на точёк и крыльцо, но обошлось более-менее удачно - "мухи" мои присмирели, тихо гудят, занимаются "деткой".
   Пью чай с медом и с сухарями, и пишу тебе это письмо. А помнишь, как ты, сын академика, попав в Находку, сумел устроиться на работу только на ассенизационную машину в "13 автоколонну", - кстати, я и в пчелосовхозе прописан по пасеке N13, - ох, и повеселились мы тогда на центральной площади рядом с иностранными консульствами, когда она в очередной раз заглохла. Менты словно взбесились, понабежав к воняющему на всю округу драндулету с гофрированной трубой. А ты спокойно сидишь на подножке у открытого капота, я тогда подъехал на самосвале, чтобы оттащить тебя в гаражи, наше начальство, гады, и мне дали развалюху, думая, я буду ее ремонтировать! А мне тогда доработать до месячной зарплаты и прощай город - звали синие сопки.
  
   Но, дело не в этом. Здесь, в пчелосовхозе, мне тоже досталась разворованная после медосбора начальством пасека, пчеловод, которого они поставили бригадиром, думал, что от "шакалов" можно ждать благоденствия. Но и это - не главное! Начальство заметает следы его пребывания, а за одно - и людишек, что знали его. Полгода Бурковский бегал по инстанциям, "навесили на него всех собак", пока те не поставили точку, - в центре города, на Колхозной, у Краевой конторы пчелотреста он вышел от главного "босса", и...его сбивает "неизвестный" грузовик. Он, оказывается, писал спецкору центральной газеты во Владивостоке, политический редактор которой, прибыв в свите "Горби" во Владик, позвонил в контору пчелосовхоза "Южный", поинтересовался его судьбой. Говорят, редактор ищет своего сына, исчезнувшего из Москвы в Приморье, что-то напоминает мне это..? Ты тоже искал своего друга, пославшего тебе письмо с почтамта Находки, нашел ли? Почему-то "боссы" решили, что "небожитель" интересуется мной, "москвичем", - сильно перепугались, даже забрали свои накладные на медовые рамки и акт передачи пасеки от Бурковского. Они, уже сейчас, считают, что все созданное трудом пчеловодов, принадлежит им. Тот несколько раз приезжал "вырабатывать командный голос" на свою бывшую пасеку, я ему посоветовал забрать свое барахло и не тратить казенный бензин понапрасну. При директоре конторы он мне заявил, что "сделает все, чтобы убрать его с пасеки", такое рвение похвально, но видно "охота" шла тогда не на меня, - не успел выхлестнуться.
   Со временем приходит одиночество. Судьба сводит с людьми случайными для меня, большинство которых - дрянь, общаешься с ними по необходимости, не подпуская близко к себе, и все больше возникает желание быть одному.
  
   Пришло время возвращаться в Москву, власть упустила вожжи, грызут как бешеные собаки всех подряд вокруг себя. Развал империи начинается с ее окраин. До встречи на баррикадах! Витус.
  
   PS:
   Литературный мир, несмотря на натурализм описания, не привязан к Реальности, крутится как коза, привязанная на давно выщипанном ею лужке на длинной веревке, вокруг вбитого Хозяином колышка - конечности знания человека о мире. А это приводит к попытке подменить эту конечность мистикой.
   Я утверждаю: "Наши претензии к миру неисполнимы, ибо НЕ МЫ распоряжаемся своей жизнью, мы нити в покрывале Майи".
  
   Ты отвечал: "Как иллюзии, как составляющая майи, мы действительно не способны ни к чему", - но я ожидаю чуда, когда все бытие станет, метафорически говоря, Царством Божиим.
   И вот ты возвращаешься к религиозному мышлению.
   Онтологический страх думающего человека перед тайной бытия. Жизни перед бытием. Думая, объяснив мир, мы спасемся.
   От этого твои попытки разрешить парадоксы мышления.
   При отсутствии в мышлении категории жизнеутверждающей этики, все попытки выбраться из пропасти бытия приводят к спекулятивной подмене онтологической этики этикой мироощущения, что приводит мышление к возврату, к традиционным (религиозным) представлениям о сущности человека (эгоцентризма) перед Абсолютом, Богом.
  
   Ты говорил, настоящий писатель не позволяет себе скрывать экзистенциальный ужас за маской шутовства и жонглировать словами, он - Гамлет с черепом Бедного Йорика,- он скрывает истинное свое лицо до конца трагедии. Гамлет не умеет шутить, как и все трагические персонажи Культуры.
  
   Отсюда и страсть к гниющей и страдающей плоти, лишенной духовности. Дух, рвущийся от жизни, которая его создала! Он борется не за жизнь, только за самостоятельность своего духа, раз все так пошло кончается для плоти. И это - крайний эгоизм личности.
   Отсюда неприятие диктата общества над личностью - что такое власть преходящего перед лицом смерти индивида.
   Отсюда эсхатологическое мироощущение конца Культуры, Апокалипсиса современного гуманитарного мышления. Ренессансный Человек готов бороться со Злом без помощи Любви, Милосердия и Справедливости, раз их нет в мире людей - одной только негативной силой неприятия его.
   Это от безмерной гордыни Уходящего Ренессансного человека, считающего себя центром Вселенной.
  
   - "Быть или не быть" - это не волевое действие КУДА-ТО уйти, - это единственный волевой вектор, исходящий от человека в ответ на ВОСПРИЯТИЕ мира, так как вся его деятельность в мире - НЕ ЕГО ВОЛЯ. Человек не распоряжается "своей волей", как действием, - она ему не принадлежит.
   Другого мира нет, и превратить Универсум в "Царство Божье" не удастся никак.
  
   Прошлое - это сон, по поводу которого мы рефлексируем, гуманитарная составляющая которого равна нулю - ни на что оно повлиять не может. Этот сон привнесла в нас Культура, с ее представлениями о миропорядке. Ибо, что такое - образы, возникающие при передаче наших мыслей знаками, называемыми словами?
   А может, символами, заданными кем-то, когда-то, и для чего-то... Забытыми целями забытого Бога...?
   А мне кажется, этот сон не может быть привязан к реальности, если он привязан к метафизике - разве она занимается вопросами жизни...?
  
   Ты рисуешь такую картину мира, где все уже обречено - сознание человека привязывая к информации, возникающей естественным путем - путем созерцания, но она возникает при попытке распорядиться ею неким образом, который привнесён со стороны - волевым путём.
   Информация возникает при интерпретации сознанием (или чем-то подобным) внешнего сигнала в том пространстве-времени, в котором человек живет, как сигнал выбора и не содержится в имманентных свойствах пространства-времени.
   Выбор же создает Эволюция жизни при "случайных" изменениях генотипа при "случайных" изменениях "внешней" среды.
  
   Правда, никто до сих пор не знает, имеется ли в природе истинная случайность.
  
   Сны и грезы наши показывают, что образы, возникающие при мышлении - детерминированы. Примитивные животные, насекомые, прямо указывают в своей мимикрии к окружающему миру и своим эволюционным поведением, что образы, заставляющие их действовать в реальном мире, детерминированы на уровне генетической памяти. Только человек хочет вести свое происхождение от антропоидного бога, натягивая Абсолют на своего предка, человекообразную обезьяну. А ведь его психика основана на тех же органических медиаторах, что и психика медузы, сокращающей свой студенистый купол, под их влиянием. А геном человека на 99% совпадает по длительности существования с геномом шимпанзе, хотя геном последней совпадает с геномом гориллы всего на 97%!
   - Я Царь и Бог, а не раб и червь, а потому мои претензии к миру исполнимы.
  
   - О каком богочеловеке мы ведем речь? Совпадение с Создателем может быть и у дождевого червя. Притягивать метафизику зарвавшегося человека ко Вселенной - это ли не глупость?
   Весь мир образов создан и проявляется в сознании как детерминированный мир генов, столь гибко приспособленный к бытию, что не отличается от него, имеет с ним одну природу и, возможно, причину возникновения.
   Индивидуализация сознания осуществляется бытием во времени-пространстве, ибо лишь время-пространство являются тем, посредством чего, по сути и понятию, тождественное и единое проявляют себя в различии и множестве существования рядом и после друг друга.
   А значит ли это, что ВОСПРИЯТИЕ бытия может влиять на осознание времени и пространства индивидуумом, как стремление повлиять на материю бытия.
Разве можем мы НАМЕРЕНИЕМ изменить бытие, прошлое?

- А не есть ли прошлое только иллюзия, меняющая свой облик в зависимости от прихотливого, неопределенного и загадочного настоящего?

- Этот вопрос не решить в рамках трансцендентного мышления.
Ты уже сам ответил на него, цитируя Шопенгауэра: "
Но все такие вопросы или, по крайней мере, ответы на них вполне трансцендентны, - т. е. недоступны нашему мышлению в формах и функциях нашего интеллекта и несоизмеримы с ним".
   А, если отказаться от трансцендентного мышления, как основы для познания мира, оставить только чистое сознание, как не интеллектуальное познание, но духовное переживание - мистику?
  
   Духовные упражнения и медитация через последовательные ступени ведут индивидуальное познание к мистике, как сдвигу в сознании. А может, всего лишь очищают сознание?
  
   Воля человека - это то, из чего происходит осознанное действие, предполагаю, что это этическая составляющая нашего сознания, а она не принадлежит миру, а потому и "наши претензии к миру неисполнимы".
   Шефтсбери говорил, долг, этика - это некий энтузиазм присущий человеку.
   Для человеческого сознания, имеющего этическую направленность, очищенного от НАМЕРЕНИЯ, в ответ на ВОСПРИЯТИЕ мира, важнее сохранение целостности и неомраченности своего ВОСПРИЯТИЯ.
   А правильно, или не правильно человек поступил - это уже не "Я". Надо уйти от эгоцентризма Ренессансного Человека, принадлежащего Обществу.
  
   Из нашего восприятия возникло представление о мире и его противоречивости. Возникло понятие добро-зло.
   - Твои суждения близки к ортодоксальному пониманию адвайта-веданты. .... Я же допускаю выход за пределы мира, а потому и возможность взаимодействия с тем, что там находится, пусть даже бунтарством буду противостоять тому, что считаю недолжным, во что бы то ни стало.
   Информация возникает при интерпретации сознанием (или чем-то подобным) внешнего сигнала. В области абсолютной непостижимости нет никаких сигналов и интерпретировать там нечего.
  
Вот пришел внешний сигнал, и мы включаем в свое сознание наше мышление.
   - ЧТО заставляет добиваться - неведение путей исполнения желаемого, это приводит сознание в возбуждение, отчего оно слепнет.
   Обычная деятельность людей вызвана конкретными желаниями и житейскими потребностями. В такой деятельности участвует не весь человек, а лишь отдельные стороны его существа. Обычная деятельность слепа и вмешивается в естественное развитие бытия, подменяет её собой и целями цивилизации, чем вступает в конфликт с ДАО.
  
   Когда возникает страх за потерю "Я", возникает зависимость и предвзятость от вещей и объектов, как потеря индивидуальной воли.
   Всякая борьба с самим собой, неверие в свои силы и возможности, безразличие к окружающей жизни вызвано несложившейся жизненной позицией по отношению к добру и злу. Такой человек подобен безумцу, растерзанному своими слепыми желаниями.
Наша воля может лишь "быть или не быть". И в этом ее высшее проявление, вектор индивидуального бытия, как противоположности слепому Року.
  
   Споры об идентификации сознания и мира должны где-то закончиться, измерительные способности человека возросли неимоверно, мир образов не ошибается, ошибается только система интерпретации образов в мире - возможно, это нарушения генетические. Мир человека, вне причинно-следственного мира Социума, построен так же как мир вообще, т.е. он единственен во времени-пространстве, а так же в его сознании, являясь эманацией одного - Универсума. А значит, и наша осознанная воля влияет на время-пространство".
  
   Пятница, 13.
  
   "- Я тут как-то вспомнил тебя.
   - Я еще не умер.
   - По поводу пчел, на даче по Рублевскому шоссе.
   - Да, в этом году цветение хорошее и меда будет много".
  
   Какие это были времена, каждый коммерсант из "клуба реформ" в России знает. Эксперименты "кондовых" реформаторов начались в Москве в инерциальном сообществе с "азартных" игр.
   Кубинская диаспора не хотела возвращаться на нищую Родину. Страна полной сексуализации населения, генетическая лаборатория человечества. Они, имеющие доступы к соотечественникам, работающим в казино Атланты, взялись за поставку списанных столов и рулетки. Появились югославы, кочевавшие в поисках выгоды, подобранные немцами, - первое казино неожиданно быстро разрешили организовать в ресторане одной из высоток, - случайность не противоречила доктрине постепенного врастания в партийную "монопольку" перестройки. Югославы встали за столы, кубинцы за обеспечение.
   Скептически настроенные, но доброжелательные кураторы "Треста кафе и ресторанов", в свободной одежде и с манерами цыганских баронов, стали получать "просто" деньги, что им давали, как зарплату, когда бы они ни зашли проверить это "случайное" чудо. Все верили в "просто - игру"!
   Игроков оказалось на удивление много, и ночь превратилась в вечный праздник погони за удачей. Сонная Москва, пустые проспекты, одинокие машины летят по осевой, "ментов" нет! Потянулись игроки, деньги и особенно валюта, привлекали циркачей, рекламистов, спортсменов, чеченцев, прожигателей жизни, проституток, артистов оригинального жанра.
  
   Красавчик Эмилио, занявший пост завхоза, женился на русской, явно рязанского происхождения, рыжей и рябой. Единственно, что отличает кубинцев от космополитичного "латинского" населения - умение создавать праздники. Любовь к романтической позе и генетическому экспериментированию в них заложена, возможно, историей их страны, уничтожившей коренное индейское население и перенявшей кровь рабов, освобожденных от моральных ограничений испанцами. Такого спектра человеческих существ пожалуй не найдешь больше нигде.
   А их песни и танцы под гитару - тут, Бразилия отдыхает!
   Эмилио устроил хозяевам казино праздник кубинской диаспоры в Москве, а так как на нем были не приглашенные специально артисты, а именные "клубневые" личности кубинской эмиграции в "новой России", которым пришлось подписать отказ от "социалистической" родины за право работать клерками Запада в Москве, - это была феерия латиноамериканской чувственности. Плакали даже "наши" валютные проститутки, а "качки" из охраны оберегали Эмилио лучше, чем хозяев и "свою" мать.
   Он был осторожен, как русские в Хохляндии, его мысли всегда были скрыты, а поступки - дерзки. Первый в Москве "живой" ночной бар принес ему, "босоногому", сами посчитайте, сколько... Водка стоила 20 центов за 50 мл, а продавалась - за 2 "долляра", в Москве, не избалованной "чужими" напитками ночью! Он был снабженцем казино, вся в те времена "полуношная" Москва проводила время до утра у них.
   Создавая неповторимую атмосферу "в доску своих" парней и девиц, расслабленных по полной программе, "ночная администрация", оторванная от "хозяина", герра Крепса, "наезжавшего" в свое заведение раз в два месяца из благополучной Германии, чтобы устроить "рашен" оргию с "красными шапочками" в ресторане Высотки. Если бы не суровая охрана, ждущая свое "бабло" до утра, и зевающая на "ночных" бабочек, они бы превратили казино в табор.
   Какие только личности не существуют в ночной Москве, вряд ли вы их увидите при дневном свете! Таких махровых проституток, в погоне за валютой потерявших не только возраст, но и способность нормального сна, неопределенного возраста самцов в моднейших костюмах, что и не снились голливудским звездам, с бриллиантами на сухощавых пальцах карточных игроков, вилось молью под неугасаемым фонарем "Jacko's пиано-бара".
   А-а-ах, какие деньги проигрывались за короткую московскую ночь, ребята из Лас-Вегаса подсчитали по своим таблицам, когда в столице уже стало 300 казино, что Москва ежедневно выставляет 15 000 заядлых игроков, число, растущее по мере триумфального шествия "русского" капитализма. Управляющий казино, обычно иностранец из среднего класса, державшийся у хозяина, Крепса от силы шесть месяцев, - один шотландец был на должности почти два года, не проворовавшись, ему "наша" охрана подарила на День рожденья в складчину "шикарную" русскую проститутку, - получал 20 000 "баксов" в месяц при доходе казино минимум 20 000 в день! А напротив банк "Менатеп", ребята, - это была "латиноамериканская" рапсодия! Потом пошли раннеутробные разнокалиберные чеченцы в жеваных пиджаках, - выигравшие Е.Б.Н-у власть, в обмен на "обещанную" свободу, задиравшие руки от щекотки при обыске на "ресепшене", и шутившие, проигравшись, что в следующий раз придут с "калашами", - и полуденные китайцы со 100 долларами, но проигрывающие массово, бравшие коллективизмом, и презиравшие их одинокие сумрачные монголы.
   У Эмилио дела шли замечательно до летней пятницы 13. Джейсон с утра объявил: "Казино сегодня не работает, и желающим расслабиться с подругами собраться на речной станции у гостиницы "Украина", отплытие в 12 часов дня". Здесь был весь цвет "родной" тусовки, впервые на равных, не через деньги, демократично, сошедшихся на палубе речного трамвайчика. Были негры с тамбуринами, много выпивки и общения, запрещенного в обычные дни "игры". Хозяин речного трамвайчика, сицилиец, с трехдневной небритостью, с трудом понимавший по-русски, отшучивался, показывая крупные желтые зубы, "мафия - это профсоюз бедных" - говорил он, "мафия - муниципальная полиция" - добавлял дальше. Народ по высоким набережным канала "Москва-реки" балдел от этой веселой тусовки на верхней палубе судна, расцвеченного всеми флагами ООН, проходящего через город, в "обычный" рабочий день, закончившей "траст" в Серебряном бору - футболом, и продолжавшийся до конца рабочего дня.
   Эмилио, воспитанный на коммунистических идеалах, смотревший со стороны на игру в мяч охранников казино, вдруг понял, что капиталисты, не желающие нарушить сомнительные "предрассудки" - ничто, по сравнению с ними, атеистами и безбожниками, "революционерами" нового времени. Эти идеалы он внушил даже мистеру Джейсону, сказав, что эту переродившуюся страну надо брать голыми руками "за жабры" и выколачивать из нее, не стесняясь, - все.
   Но кубинский "футбол" закончился на Белорусской площади в казино "Вавилон", где "новый" хозяин, Эмилио, получил финский нож в сердце, а, избитый до цвета "андреевского" флага, совладелец-шотландец покинул навсегда криминальную Москву.
   А потом были танки, "лупившие" прямой наводкой в прямом телевизионном эфире по "белому дому" - "демократия" ... "вашу мать", - в казино "болельщики" радостно вскрикивали при каждом попадании.
  
   Молодое "Божоле" или прелесть неотягощенной буржуазии.
  
   Москва, первый снег конца ноября исчез, слякоть только по переулкам Тверской. Впереди маячит дама, одетая в легкие меха, среднего возраста, а за ней плетется "унисекс", конопатый молодой "человек-реклама", он слишком замерз в своем искусственном свитере и полиэтиленовой курточке, чтобы иметь реальный интерес к позднеспелой москвичке, пусть дожидается, когда он согреется! Улица заполнена для него женщинами перед долгой московской зимой, которые уже почувствовали конец сладкого сезона, только в следующем году они могут поехать на ...Кипр или Анатолию. Куда катятся нравы Москвы!
   Оставив "бутерброд", пропагандирующий "Би-лайн", за углом, он зашел в новый магазин Вина на Тверской. Молодое "божоле" этого года на входе предлагают ему молодые девушки, а его возраста светловолосый мажордом пригласил в зал, где, откупорив новую бутылку, налил в бокал вина, предложив присесть за единственный в этом зале дегустационный столик. Сам же остался стоять, развлекая клиента рассказом об удачном бесподобном вине нового урожая, что официально во всем мире распечатали в эту ночь. Полуподвальный магазинчик полон дорогих вин и коньяков, словно золота в ювелирном магазине. И мой герой с улицы впервые пригубил прелесть буржуазии - молодое бесплатное вино "Божоле".
   Потекла слякоть желаемой лжи. Дома, в Демидовске, напиваясь к вечеру со сверстниками водкой с пивом, он по утрам у зеркала, с помутненного сознания, тупо вглядываясь в человека, протягивающего руку с той стороны, не мог понять, кто это и почему он натыкается на стекло. Выпив дармового вина, он почувствовал себя уверенней, язык его развязался, и вот он уже работает в Москве и с семи точек имеет 100 долларов в день! Он восхищается собой, предлагает сверстнику в белой рубашке встретиться на углу вечером, и тогда... тот увидит, какой он щедрый, а сейчас у него двухчасовой обеденный перерыв, но к вечеру он получит много денег и...будет много хорошего вина и подружек. И вот, он уже чуть ли не потомственный москвич. А еще он француз, прапрадед его участвовал в Великом походе Великой армии с Великим императором, и покидая Москву с богатым обозом, застрял под Смоленском. Время от времени в залу заходит грузный молодой охранник, молча посмотрев на них, и не проронив ни единого слова, уходит в другую залу, днем посетителей нет, и работа его легка, никто не пытается вынести дорогой товар, в открытую расставленный по стеллажам, в рукаве.
   Парень приехал из провинции, севера Смоленской области, откуда речки тянутся к Вазузе, водохранилищу, питающему водой столицу. Его родители зарабатывают 500 рублей в месяц, а "Божоле" в Москве стоит 500 рублей бутылка, есть еще вина в этом магазине от 1942 года за 15000 рублей, коньяки под 1000 евро за бутылку. Даже предположив, что во Французской провинции зарплата 500 евро в месяц, не думаю, чтобы француз купил молодое вино за 500 евро бутылка.
   В чем для молодого парня из российской глубинки прелесть "новорусской" буржуазии, которая покупает на Тверской такое вино? Он без отвращения не может вспомнить огородики обывателей с картошкой и огурцами, в сезон городишко насквозь пропах ими, на грязной площади они продаются по два с полтиной, но никто их не берет, у всех своих... навалом, а оборотистых кавказцев в городе нет, стена автовокзала оклеена листовками ННП, народной национальной партии с солярным крестом в круге. Родина русского огурца, куда от Минской трассы можно добраться по разбитому в пыль асфальту, когда заедает ностальгия. Но в мельтешении ног и лиц на Тверской, она еще ни разу не посетила его. Его завораживает великолепие московской публики, с ее безграничной бесчеловечностью и гордым превосходством над окружающими, безалаберность, с какой она получает и тратит деньги. С легким ароматом слабо перебродившего слабо окрашенного виноградного сока, без привкуса жженого сахара, молодое "Божоле" этого года великолепно.
  
   В прошлом году довелось мне попробовать "Божале" в Париже. Легкость вкуса напоминает легкость буржуазии, её эфемерность в нашем кондовом мире. Во Франции до Реставрации никто, кроме буржуазии, не пил это легкое вино, аристократия предпочитала шампанское, выдержанное. Читатель, не путай шампанское и "советское", - "сидр" которому название.
   Из широких стрельчатых окон на уровне пола, выходящих на улицу Буржуа в Париже, с красивым внутренним двориком, засаженным по "каре" ровными каштанами, блестела на мир наивность и открытость первой буржуазии, поселившейся в тихом уголке острова Ситэ после погромов революционной Коммуны и в стороне от бунтующей в 68 году студенческой молодежи Латинского квартала. Я долго бродил с путеводителем в руках в узких проулках средневекового центра Парижа, где множество маленьких отелей, антикварных лавочек и винных магазинчиков на все вкусы довольной жизнью буржуазии. Нельзя презирать раннюю буржуазию Великой Французской Революции, несмотря на кровь, пролитую якобинцами от страха перед аристократией, - та буржуазия хотела легкости и наивности жизни без насилия и самопожертвования. Они верили, что начнется новая, прекрасная жизнь.
   А потом была Коммуна, парижане ее не любят вспоминать, чересчур много иностранцев понаехало тогда в их мир, где Париж был центром его. Коммунары пытались подвигнуть Париж к настоящей свободе, равенству и братству, хотели другого, без ханжества, не буржуазного мира, это была отрыжка аристократического мира на легкость прихода к власти не отягощенной кодексом чести буржуазии. Они не поняли главного, Бакунин говорил, "душа революционера - бунт, анархия, способ утвердить и изменить жизнь", но парижской буржуазии НЕ НАДО было изменять свою жизнь, и она кровью затопила "новую аристократию духа".
   Зато в России в 17 году матросики с закрытых в Петербурге экипажей Балтийского флота, единственных в городе боеспособных частей, под влиянием анархистов разграбили винные погреба столицы. С этого и началась Революция по-русски. Матросы уже не собирались перевоспитывать буржуев..., они просто хотели вкусить сладость недоступной им жизни. Нельзя показывать открытый нож человеку, отчаявшемуся вырваться из нищеты.
   Почему-то вспоминается трехнедельный пеший марш бездомных военнослужащих на Москву из Смоленска сырой поздней осенью. Власти не пустили их в город, а подогнав автобусы, вывезли бездомных на окраину Москвы в ДК "Меридиан", что рядом с бывшим райкомом комсомола, в котором начинал буржуйскую карьеру ответственный комсомольский работник М. Ходорковский. В арендованном зале под развеселый марш, играющий Брежневскую музыку: "Это... день победы...", - с распущенными знаменами и уличными лозунгами, бездомным дали возможность - почетно встать на караул перед трибуной президиума. Младший офицер зачитать просьбу к своему главнокомандующему, президенту страны, в отсутствии которого в стране и был для этого случая срочно организован "форум" властями и депутатами Госдумы накануне выборов, превратив обветренных военных в клоунов.
   Столица продолжает участвовать в Мировом Бренде и вести СВОЮ БУРЖУАЗНУЮ жизнь, несмотря на Террор, раскручивающийся в ее легковесном мире.
  
   Картонные "дурилки" или жизнь в стране комиксов.
  
   Париж, десять утра, а парижане еще спят. Улицы пустынны, рождественские каникулы. В торговых пассажах магазины еще не открылись, и в застекленных проходах с улицы на улицу только небритые "клошары" сидят среди картонных коробок на своем тряпье над вентиляционными решетками метро, заторможено общаясь между собой через пустынную мостовую, потягивая винище из громадных бутылок, упертых в бедра.
   Мне говорили, что французы скаредный и мелочный народ, но они не "Плюшкины" или "Коробочки", - деньги французы тратят на своих женщин, и те платят... благодарностью за это, а "клошаров", тем более что они все - стопроцентные французы, - подкармливают владельцы близлежащих магазинов, - лишняя охрана на ночь и туристическая приманка не помешают.
   Идут, пританцовывая и задирая редких ранних туристов, одинокие веселые и коммуникабельные негры в ярких дутых куртках на синтепоне, готовые любить весь подаренный европейцами город, идут на работу мусорщиков.
  
   "Магазин комиксов" на остром углу дома, между двумя нисходящими по склону Монмартра улицами. Звякнул колокольчик при входе, на стеллажах множество книжек, выставивших картонные бока, с картинками: от гротескных котов Пифа и Нафа до современных японских героев с громадными глазами и искаженными ненавистью и страхом лицами.
  
   Киносценарий.
   Действующие лица:
   Герой - современный человек, явно турист из России, одет по моде Парижа, по ходу действия вырезается из кадра современности и вставляется в таком виде в кадры прошлого.
   Другие персонажи - фантомы, присутствующие то в кадре прошлой хроники, то - как бы вырезанные из картона статические профили, перемещающиеся по оцифрованному кадру современной хроники.
   (видеоряд) По картонному полю из картины Ван Гога бежит живой человек, оборачиваясь, лицо его искажено ужасом. Герой в выцветшей "энцефалитке" вырезан из своего юного прошлого, где глиняные разрушенные мазары, верблюды по горизонту, научная экспедиция по пустыне Кара-Кум на Сырдарье, и помещен в будущее, - современную рекламу и хроники TV, --фоном идут взрывы крылатых ракет в Багдаде.
  
   (видеоряд) Хроника, вырезанная из кадра, помещена чудовищной диспропорцией в гармоничную картину современности. Хиджабы мусульманок Тегерана, все в черном, с закрытыми лицами на площади Пигаль, у варьете "Мулин Руж" и по улице секс-шопов и пип-клубов. Среди огней кафе и бистро зазывалами и сутенерами чернявые дети Аллаха, слуги порока, выброшенные за пределы своего традиционного быта на улицы Парижа. Китайские хунвейбины в уродливых кепках с большими красными звездами слушают музыку Моцарта на Рождество перед открытыми дверями соборов.
   Дальше разрушение Реальности кадрами из боевиков: бьются стекла, сталкиваются машины, втыкаются ножи в тела, льется кровь, стреляют бандиты в полицейских, а те - в бандитов. Под музыку "Рамштайна".
  
   Рекомендации: (Внешнее восприятие наваливается на сознание Героя, формировавшееся в советскую эпоху, современность пытается победить его несуществующее "прошлое", состоящее из отдельных эпизодов жизни. А вырезанные люди из Прошлого, как картонная "дурилка", назойливо лезут в оцифрованный кадр Будущего).
  
   (видеоряд) Современный Герой среди "борцов за коммунизм" на Красной площади, стройные ряды военных на фоне картонных гигантских "голубей мира Пикассо" перемежаются пионерскими слетами на фоне монстров современных японских мультяшек.
   "Артековцы" в красных галстуках, попарно идущие по улицам Гурзуфа, вскидывают руки в "пионерском" приветствии и громко провозглашают: "Всем. Всем. Добрый день!", проходя мимо современных украинских таможенников в форме немецкого кроя и в высоких фуражках с трезубцем "бандеровцев".
   "Собираемся, собираемся", - говорит учителка в далеком прошлом Героя, вырезанного из Будущего и вставленного в кадр, - "Строимся в колонну". - В руках радостно возбужденных школьников надувные шарики, портреты картонные членов политбюро, знамена. - "Идем на демонстрацию!".
  
   Горит Останкинская телебашня. Танки прямой наводкой бьют по "Белому Дому". На Новом Арбате, в честь Дня независимости, проходит парад сексменшинств, кривляющихся на длинной платформе. Впереди идут ирландские волынщики в полосатых юбках, замыкают шествие военнослужащие трех родов войск, марширующие под оркестр, играющий развеселую музыку.
  
   Выплывают кадры Пушкинской площади, перегороженной крытыми военными грузовиками, она пустынна. Подъезжают к зданию "Известий" автобусы, поодиночке выходят скорбящие люди, милиция выстраивает их в "бесконечную" колонну для прощания с "генеральным" секретарем.
   А из перехода метро валит дым, и выползают чумазые окровавленные современные москвичи - это террористический взрыв в подземном переходе.
  
   Бодрый молодой Михалков поет на эскалаторе метро песенку про Москву, а следом выносят людей после терракта на станции Автозаводская.
   Героиня фильма "Доживем до понедельника" играет роль "вампирши" в современном "ужастике", Мамочка из "Республики Шкид" с ручным пулеметом в руках скачет по кадру сериала, "комсомольский" вожак Бонивур, которому интервенты вырвали сердце, что-то говорит "мафиози" Нахапетову на вилле у бассейна в Америке.
  
   (видеоряд) Вырезанные из прошлого подружки в серых длиннополых пальто идут плечом к плечу по серому картонному фону Центрального парка имени Горького, - они "гуляют" с каменными лицами, а Меладзе на их фоне с группой "Блестящие" поет, раскрывая рот, - но нет звука.
  
   (видеоряд) По театральному коридору идет Герой, проходит за кулисы, появляется на сцене уже в старой "энцефалитке" и с рюкзаком за спиной. Сцена сделана, как большая картонная коробка, стоящая перед "клошарами" в Париже.
  
   Грядет царство наслаждения.
  
   В глубине любого наслаждения - страдание. Вспомните свой опыт наслаждения, он обычно вызывал отрицательную реакцию и воспринимался как страдание, как сверхболь. Алкогольному опьянению организм бурно сопротивляется, кайф ловит уже деградировавший индивид. Также обстоит дело и с наркотиками, мозг преобразует первичную эйфорию в безумие, только привычка превращает страдание в наслаждение. Познавший наслаждение и страдание будет стремиться уйти от страдания и в тоже время стремиться к нему, как к своей основе, а так как себе зла не хотят, то крайняя степень наслаждения будет от причинения другим страдания, - отсюда и наслаждение садистов.
   Когда вычислили маньяка-зоотехника конного завода в Горках Х, сдиравшего кожу с живых мальчиков в специально оборудованном подвале гаража, он спокойно рассказывал следователю, что слушая предсмертные звериные вопли жертв и треск кожи, отстающей от тела, он испытывал непередаваемую дрожь сексуального наслаждения, он упивался мучениями свежуемого подростка, подвешенного к потолку на крюк, глубоко сочувствовал его страданию. Вместе с кожей он освобождал невинную еще душу ребенка от клетки тела, он называл себя Ангелом Смерти. Тихий спокойный, мало общительный в жизни, он не пил с буйными жокеями завода. Зоотехник предоставлял им свой гараж для пьянок, где за звукоизолированном люком подвала висела на крюке очередная жертва его тайного наслаждения, обтекая кровью. Наверху пьяные жокеи трепались "за жизнь", о бабах, о пойле, о своей мужественности. Варилась картошка на электрической плитке вместе с яйцами кастрированных намедни жеребцов, - жокейская традиция после аукциона, - купившие лошадей иностранцы предпочитали спокойных меринов. Весь рабочий день на станке они лишали жеребцов мужского достоинства, а через три дня должны будут седлать их, объезжая.
   Галина Брежнева появлялась на Конном Аукционе, в сопровождении циркача-цыгана в меховой шубе на голое тело, увешанного тяжелыми золотыми распятиями, приезжали они на "папином" линкольне, - цыган занимался "фарцовкой" бриллиантами!
  
   В "новой" России, где дегуманизация достигла максимума, где ценность простой человеческой жизни упала до нуля, где в силу вступило иррациональное наслаждение, - оно привело к невиданному росту насилия, элита максимально и в полной "безопасности" наслаждается жизнью, а плебс погружается в безысходную бездну мировой юдоли. Буржуазия в погоне за наслаждением потеряло чувство реальности и ценности жизни. Ни в одной стране нет такого сознательного расслоения общества на бомжей и богатеев. Если Америка показывает миру образец ханжества и двухсотлетнего лицемерия, то доморощенная "новая" криптократия прекрасно понимает, откуда у них богатство, где "собака зарыта".
   Еще раз о социальном на нашем луге, куда пришли "новые" косцы.
   Все - проще. Почему бандиты не продолжают открытый разбой, а уходят в бизнес, отняв его у других? Или легализовав рэкет, построив для этого торговые комплексы. Или сливаются с властью, становясь звеньями легальной коррупции. Или организовывая политические партии, т.е. покупая право на идеологический разбой, организуя саму власть, - так проще и безопаснее, ты уже не нарушаешь социальных норм, ты сам - социальная "норма"! Т.е. наша власть - это социальный бандитизм в законе!
   Общество наше находится на грани гуманитарного коллапса, его уже можно брать за плоть кровавыми пальцами, и любому проходимцу мять его в глину по своему усмотрению, нравственные ориентиры рухнули, - грядет царство мрака. Растет вал насилия. Я не хочу пророчествовать, ведь любые пророчества имеют тенденцию сбываться.
   "Мамоновцы" теряют контроль не только над нищим и озлобленным населением, но и над оружием с военных складов, на котором зиждется управление в обществе, взрывчаткой, которую может изготовить из бытовой химии любой школьник, начитавшийся "Поваренной книги анархиста", над химическими и радиоактивными препаратами, а возможно, что не смогут удержать в своих "белых" руках и ядерное оружие, лейтенант в армии получает "2500 р. в месяц" - 20 долларов в неделю! Офицер в нашем обществе тоже "плебс"! "Будете бунтовать - отключим газ, отрубим электричество, перекроем воду!". Что ещё?
  
   Маргиналы.
  
   Кто такие маргиналы? Я не рассматриваю тут все их типы.
   Оторванные от владения землей, истоков жизни на данной территории, по большому счету - от Отечества, а с ним - и от Бога, ведь "Отец нам - ВСЕМ заповедовал землю, чтобы мы размножались и процветали". Народы понимают это, защищая свое право на землю и женщин от захватчиков. Отсюда - атеизм.
   Маргиналы оторваны и от собственности, привязывающей к социуму, а с ним - к национальному единству деловых людей, буржуазии, и от работы, как средства существования для плебса. Отсюда - интернационализм.
   Маргиналы активно оттесняются от права на голос, от традиционных средств коммуникации социума, от консолидации сторонников своего мировоззрения. Отсюда - интернет.
   Вырванные с корнем из социума, маргиналы, загнанные "новыми" глобальными космополитичными владельцами земли в тупик, - что они будут делать?
   Обезличивая людей с разной культурной и моральной ориентацией, создавая армию обездоленных, готовят горючий материал для будущей войны.
  
   Дикая эротика.
  
   Вот ночью идет пьяная англичаночка на дискотеку Лимассола, на Кипре у нее "дача", доставшаяся от родителей колонизаторов. Она цепляется руками за леера колыхающегося трапа, переступая нетвердо миниатюрными ножками и ловя равновесие пухленьким задиком, идет в сопровождении высоколобых шотландцев с ранними залысинами, вечных "бэби" британских женщин, и "манчестерского" пролетария, телохранителя, коренастого стриженого узколобого боксера, короткий мускулистый торс которого обтянут рельефно темной маечкой. Спесивыми блестящими глазками она нагло смотрит, "понаехало этих русских", не отводя взгляда глаз до тех пор, пока они не тухнут, как фонари, не подпитаные севшими аккумуляторами, но задела больно плечиком на ходу - вам она безразлична - она играется.
   Кто сказал, что женщина это эротика, женщина - сплошная сексуальность, ее цель возбудить эротическую энергию мужчины для совершения с ней полового акта. Это в некоем роде освобождение вечностного в мужчине, приведение его к единой цели - зачать в женщине жизнь, освободить ее от осознания своей природной приниженности и темного начала полового инстинкта. Экстаз женщины - в иступленном до неприличия желании быть любимой, - до самоотречения.
  
   На "Приморском Комсомольце", громадной плавбазе Тралового флота, была собачка Чапа, как ни странно, кобель, и скрытный кошак. "Чапе" говорили "к станку", протягивая ногу в резиновом сапоге, и собака вскакивала на него, обхватив крепко лапами, и энергично занималась гимнастикой тазобедренных суставов, а попросту говоря ...
   Однажды на палубу осела стая маленьких перелетных пичужек, принявших ее за землю, прилетевшая из Южного полушария для сезонного размножения на Север, все реи и троса плотно забиты были их тельцами, - подняться назад в воздух они уже не могли. Ни миски с водой, ни крошки хлеба их не заинтересовали, они мерли в одиночестве, закатив веки. Три дня обе палубные смены лопатами выбрасывали их за борт - птички ошиблись маршрутом, и судьба их была предрешена, это был "Освенцим".
   Говорят, эротику придумали евреи, чтобы разнообразить половую жизнь, почему и наиболее серьезно они относятся к половому акту, им по воспитанию это вменяется в родовую обязанность - бог завещал. К всенародным выборам в Верховный Совет СССР забросили на теплоходе "Азербайджан", доставляющим в район лова бичей, двух - "Вовчика и Левчика" с эстрадной программой, что, однако, не помешало "трудовому ритму" "промтолпы". Повезло только двум "укладчицам" с конвейера - за ними пришел галантный бригадир смены по фамилии Сорока, взял за жопу и освободил от работы, - услугами одной воспользовался, правда, он сам - по праву начальничка.
  
   По утру в каюте спертый человеческими телами за ночь теплый воздух. Раздается щелчок репродуктора, и громкий спокойный голос радиста оповещает: "Шесть часов утра. Подъем второй смены. Сегодня число месяца. Мы находимся в районе лова. Температура за бортом два градуса, забортной воды три градуса. Волнение моря три балла. За смену переработано триста тринадцать тонн минтая...".
   Первый поднявшийся открывает иллюминатор. Кричат петухи в густом тумане и рынды отбивают вахту, - значит действительно пришли в район лова. Сквозь пелену тумана у бортов просвечивает черная вода с прибитой ледяной крошкой - "шугой". Петухов держат на сейнерах, и они, не видя земли по полгода, на потеху экипажу тужатся понапрасну, развивая голосовые связки и семенники ...
   Плавбаза же годами болтается без заходов "в порта" из Охотского моря в Берингово, к Северным Курилам и Алеутской гряде, а то и к берегам Аляски... - жаль, там редкость паковый лед - подменяя команду в море с редких "пассажиров. "Моря" вытягивают из рыбаков жизнь, говорят, когда начинают сниться лошади - пора на берег.
  
   У кошки не было имени, она бродила по палубам и трюмам, где железные рангоуты разграничивали низкое вонючее пространство, вот там Чапа и выследил ее. Дикая кошка, наевшаяся беспомощных птичек, она шлялась где хотела. Кошка загнана была, казалось, в жизненный тупик.
   Кошак редко показывался на глаза занятым тяжелым трудом, двенадцатичасовым, зарабатывающим "бичам" со всего "Союза". На путине были в основном "хохлы" из Донецкой области, потянуло шахтеров с татуированными углем лицами и руками на край света за "легким" заработком на свежем воздухе. Были и бывшие "зеки", и детдомовские, самые ленивые, и деревенские, "мужики", были армяне на тяжелых, но хорошо оплачиваемых работах - "на выбивке" противней. Были и женщины, на пятьсот членов экипажа - два десятка "укладчиц", "формовщиц", прачек и буфетчиц.
   Но никак собака не могла понять, исступленно лая и отпрыгивая прочь, почему кошак от нее не убегает, а орет дурным голосом и лезет к кобелю задом, изгибая спину и свернув судорожно хвост на сторону...
   А вокруг животных собрались бросившие работу молчаливые, с изнуренными бледными лицами "мариманы", мечтающие о маленьком домике на берегу теплого моря.
  
   Социум.
  
   Шизоидные формы поведения существуют у всех видов высших животных, и связаны они со стадным образом жизни. Что каннибализм у шимпанзе или безумие у слонов, массовые самоубийства у китов или пророки и фанатики религий, зовущие к смерти - у людей. Скорее всего, это результат близкородственного скрещивания, размывание рамок приспособленного к Матрице вида. Например, у мусульман, что практикуют браки между двоюродными братьями и сестрами, чтобы сохранить родовую и клановую принадлежность. Наши ингуши и чечены в ссылке в Казахстан не позволяли своим женщинам рожать от представителей других общин, что привело к близкородственному кровосмешению и вырождению этих диких народов. О странностях мусульманского полового поведения можно прочитать в сказках "Тысяча и одна ночь".
  
   Почему народы влечет Апокалипсис, смерть человечества? В осознании смерти, для умирающего человека, события разворачиваются в обратную сторону, к рождению, т.е. к вечности. Так и еврейские часы на башне Еврейской ратуши в Праге, идущие в обратную сторону против часовой стрелки. Наиболее сильный символ ожидания конца света и прихода Мессии.
   Такое впечатление, что жизнь существует не благодаря, а вопреки приходу в этот лучший из миров. Но это - показывает самостоятельность жизни в мироздании. Загадка жизни, которая существует вопреки физике, вопреки термодинамике, вопреки энтропии.
  
   Матрица не есть Социум, мы чувствуем лживость последнего. Нет никаких общечеловеческих ценностей. Собственное понятие о человеке нельзя натянуть даже на ближнего своего, потому, что и в представлении себя человек лжет самому себе. Не нашедший в себе, своем осознании ничего постоянного и стержневого, он строит все на лжи. Все - ложь и зыбкая почва лжи, стоящей на другой лжи, - единственно, что может понять человек о себе, это каким он хотел бы выглядеть в глазах другого человека. Даже традиционно вывернувшись наизнанку, человек не сможет понять себя таким способом. Вот где кроется - "тогда все позволено", а не в концепции Бога, который есть очередная ложь человека себе и другим. А вслед за этим можно сказать, что "мораль тогда сводится к страху наказания".
  
   Банкир.
  
   Был у меня дружок, тринадцатый ребенок в семье, из сосланных в Казахстан из Ставрополья. Семья его была старинная, ведшая свою родословную от князей Кропоткиных, владевших знаменитым конным заводом на реке Кубани до прихода большевиков.
   Запущенные темно-русые волосы чуть курчавятся. Серые глаза словно кристалл. Тонкое небольшое лицо, чуть скуластое, а потому напоминает степняка, хищный крупноватый нос и добрые припухлые губы в саркастической улыбке, подбородок с милой ямкой. Лицо юноши с прыщами девятнадцати лет, смугловатое. Маленькая ладошка с чуть длинными цепкими пальцами. Силин - Seelen, душа, луна.
   Еще в школе Алик был в юниорской сборной по дзюдо Казахстана.
   Его выгнали с первого курса матфака Университета за "аморалку", нарвался на комплексную комсомольскую комиссию по общаге, но никуда не уехал, так и жил в общагах, кочуя по ночам из комнаты в комнату. Подрабатывал Алик на железной дороге заменой шпал и рельсов, зарабатывал в те времена пятьдесят рублей в день, для студентов это было больше месячной стипендии, мы гуляли в "Золотой долине". Он потерял документы, порвал приписное свидетельство, в милиции ему отбили единственную почку, мочился после этого кровью долго, вторая еще в детстве нарвалась на заточку. Алик был отчаянным, но хладнокровным карточным игроком в долгих зимних ночных посиделках в общежитии математиков. Он, доставая деньги, аккуратно разглаживал купюры и разворачивал их веером, по одной вытаскивал и клал перед собой на стол. Водка на него действовала странно, чем больше пил, тем жестче и трезвее он казался.
   Мой сосед, пятикурсник, в ночь дежурил сторожем в ресторане, и его койка пустовала. Ночами мы с Аликом доверительно мечтали о других странах, он рассказывал, как хочет уйти за границу через турецкую границу, - я через финскую. Вместе участвовали в любовных похождениях и обсуждали женские достоинства.
   - Ощущение запаха - архаичное чувство, не зависящее от сознания, как зрение или слух, которые можно ввести в заблуждение. Запах сразу дает информацию, и не зависит от возраста, а значит, и от времени, запах не изменился от древних времен. Другое архаическое чувство, его можно назвать - стремлением к продолжению рода, - присуще всем живым существам и связано генетически с самой жизнью. Так как человечество извращает природу и свою собственную чувственную жизнь, то остается для полнокровного продолжения рода человеческого только неподвластное извращению чувство запаха. В запахе женщины заключено будущее вашего рода.
   Много унесло время, казалось бы, безвозвратно. Вся наша жизнь в этой стране - погоня за упущенными возможностями.
   Это случилось в магазине "Хороший - на Кутузовском", первом в Москве магазине, торговавшем качественными продуктами, которые раньше можно было купить только в "Березках", за валюту. На ночном проспекте у магазина припаркованные дорогие авто. Я пристроился к очереди за напитками для своих работяг, которых вез из казино, где у меня был подряд на строительство и оформление первого в Москве ночного бара. Впереди меня стоял хорошо одетый господин, - где-то я уже видел эту спину, - а рядом с ним хорошо ухоженная девица в дорогой шубе с завязанными луковкой, модным узлом, крашеными волосами, она держалась крайне спесиво, таких я знаю по казино, это дорогие валютные проститутки. Набравшись смелости, я обратился к господину с вопросом, - магазинчик был маленький и тесный, плотно набитый посетителями, правда, никто друг друга не толкал, не торопил и не лез вне очереди, - он обернулся. Я понимал, кого вижу, но никак не мог вспомнить, как его зовут, прошло пятнадцать лет. Он молча смотрел серыми глазами мне в глаза.
   - Ну что, не узнал?
   - Алик?
   - Я тебе не "Алик", а Алексей Степанович Силин, - достал он визитную карточку.
   Договорились встретиться на нейтральной территории, в казино. На следующий день он подъехал с личным шофером на новеньком "порше" темного цвета, и с девицей, уже другой. Нефтепромышленник, связанный с "Сибнефтью", председатель банка, учился в Гарварде, нефтяные скважины в Тюмени, филиалы банка от Сахалина до Москвы. Он помнил все, как мы трудно жили, о чем говорили, что и как делали. Он помнил, что мои любимые цветы - лилии.
   - А какие?
   - Дальневосточные желтые саранки.
   - А женщины?
   - Проститутки пахнут известью, сухой штукатуркой. Бляди пахнут борщом, прокисшим. Настоящая хотящая, знающая женщина, пахнет вспотевшей мягкой шерстью, как кошка, и дикой грушей. Чистая и девственница, живущая как птичка одним днем, пахнет яблоками, антоновкой, даже на экваторе, где нет яблок! Беременная и кормящая пахнет хлебом, точнее опарой, хлебным тестом. И только рожавшая и снова в желании пахнет созревающим медом, это заметил еще Соломон. Не ошибись, - подмигнул он мне, - в чувстве запаха наше будущее.
   Прошли в игровой зал, сели за "Блэк Джек", Алик достал портмоне, из него купюры, развернул их веером и по одной выложил перед собой пятьсот долларов. Алик выиграл первый круг, второй, третий, ему подменили крупье, он все выигрывал, потом сменили еще двух, и только третий крупье все отыграл. Алик достал еще пятьсот, но и они ушли. После чего банкир невозмутимо поднялся от стола, попрощался со мной.
   - Извини, график плотный. Если бы знал, что так будет, не занялся бы банковским делом, а так хотелось утром поваляться в постели до полудня! Мне надо в Шереметьево. Я летаю в Москву дважды в неделю и бываю в своем филиале банка на Якиманке, звони.
   Силин исчез с моего горизонта после начала Первой чеченской войны. Видно судьба наша в этой стране на всех одна, и периоды истории Родины на нее не влияют.
   Когда завскладом овощехранилища на Хорошевском шоссе становится главой одного из крупнейших мегаполисов мира, а бедный художник-модернист из подвала на Малой Грузинской - главным архитектором Москвы, по мановению руки которого сносятся и возводятся постмодернистские небоскребы, я не удивляюсь, что исчез банкир, а вместо здания банка зияет глубокий котлован.
   Высок полет "соколов" над Россией, но судьба не знает милосердия.
   В России все так, Алексашка Меншиков становится светлейшим князем Меншиковым, а невежественный сектант-хлыстун Распутин управляет царской семьей. Только представьте, - Алексашка Меншиков, подававший сапоги Петру, - вдруг, царь Всея Руси! А сын сапожника с глухой окраины России ниспровергает и утверждает крупнейшие страны, верша судьбы государств и народов. Кто тогда, считающий себя равным Богу, - червь и раб ничтожный? И вы хотите сказать, что история это дорожный каток, которого не уберешь с дороги будущего.
   А еще мне говорят о неотвратимости власти денег, - не слишком ли высоко мнение человека о могуществе вещей, - может, песок Кремниевой долины Калифорнии эквивалентен презренному металлу? А где прах Александра Македонского или Чингисхана, а где Майтрейя или Мошиах, - все прах и морок.
   У российского государства только вчера были дальние границы "на замке", обеспеченные достаточно погранвойсками, заграждениями, минными полями и "глушилками", - не только вражеская "мышь", но и "своя" не проскочит. Сейчас границы другие, - бедность и богатство, вот где они пролегают и держат в узде народ. Не поможет даже песок Калифорнии.
   Человеки ищут абсолютную власть над миром, одни говорят, что она в Красоте, другие - в христианской Любви, а если это всего лишь вспышки на солнце, или еще хуже - Химеры в мозгу шахидов, и выше власти над человеками нет?
   Вороны.
  
   Что отличает ворона от голубя. Все это могут сказать. Воркующие голуби - символ мира и добра, их кормят, выводят новые породы, оттаскивают от них озорующих детей и рыскающих в поисках охотничьей удачи собак. Ворона - жадное, скрытное, а порой и глупое создание, почему-то тоже живет рядом с человеком, на свалках и кладбищах. Человеку свойственно антропомизировать животных и природу, точнее привносить в нее свою мораль.
   У дома женщина кормит голубей. "Цып-цып-цып" - говорит она, кроша у скамейки на асфальт хлеб. "Ах ты, негодник" - отгоняет маленькую курочку, что пытается клюнуть трех своих товарок, те поспешно улепетывают в разные стороны, но вновь и вновь возвращаются к кормушке. Но вот негодник оттеснен в сторону, курочки поспешно поклевывают крошки - мир восстановлен. Неожиданно один голубь клюнул в глаз другого. "Кыш!" - возмущенно воскликнула женщина, и голуби прянули с жаркого асфальта.
   "Эх"... - вздохнул герой рассказа, - "чего я не согласился на тройку. Что он не знает что ли - дифзачет (дифференцированный зачет по итогам активности на семинарах) входит в средний балл, а первая тройка в сессии..." Герой вспомнил проницательный голос торопящегося куда-то молодого преподавателя политэкономии, парторга факультета: "Раз пришли - не готовы, два, третий - снова" - с упором на это "снова" - "Приходи тогда в Университет, а здесь я работаю, мне некогда" (готовит докторскую по новому мышлению). Все, что говорил на семинарах партийный философ, не находило правильной ниши в голове героя. Хотя бы о том, что учиться должны дети из обеспеченных семей, а не ФМШатники (дети физико-математической школы-интерната при университете), надерганные неизвестно ему кем из деревень. За последние годы Университет заполонили хорошо одетые и сытые дети торгашей, директоров предприятий и спортсменов из союзных республик, особенно, после того как Университету присвоили звание "ленинского комсомола" и снизили научный рейтинг учебного заведения. Как все изменилось с тех пор, как герой рассказа восстановился на факультет после армии.
   Героя обгоняют молодые, молчаливые научные работники, он медленно бредет по дорожке, те же уже сходят с дорожки на тропинку, уводящую в лес - закончился жаркий весенний день. Еще не взматеревшая, но уже густая зелень в лесу дает прохладную тень, лежащую на мягкой траве. "Кар-кар" - неуверенно кричат две вороны, сидя на высоченной березе в закатном лесу. "Кар-кар, - когда каркают вороны, где-то падаль" - подумал герой, тяжело вздохнув. Обогнал его мужчина, очки интеллектуала проплыли над кустами на повороте тропинки, и вот маячит затылок с ушами, удаляясь среди дальних сосен, герой тоже повернул за ним. "Нет, не оставят после окончания в Академгородке, и вернусь в Уссурийск, где ветер гоняет пыль из пустынь Монголии...". "Кар-кар. Кар-кар". Вороны снялись с дерева и теперь летают над вершинами. "Взбалмошные птицы" - подумал удрученный студент Университета имени Ленинского комсомола, неся в руке черный портфель и больше не обращая внимания на каркающих в высоте ворон. Тропинка вот-вот увела бы из березовой рощи в сосновую чащу. Уже повеяло теплым запахом шишек. "Кар" - раздалось над ухом и ворона, хлопая по воздуху крыльями, спикировала перед лицом, выпрямила полет, набирая высоту. "Кар-кар" - и мимо лица пролетела еще одна. Если бы не тяжелый портфель, пожалуй, парень от неожиданности взмахнул бы руками, но инцидента не получилось, и он пошел дальше, оглядываясь на птиц. "Кар-кар" - заходят снова в боевом порядке. Ему вспомнились мертвые домашние утята с расклеванными головками в пыли дороги в деревне своей бабки. "Ворона" - сказала ему тогда бабка. Чем дальше он шел по тропинке, тем взбалмошней каркали вороны и чаще пролетали перед лицом. Спикировав, они летели назад. "Кар-кар, хотя бы сказали, что надо" - подумал он, глядя на обнаглевших птиц. Герой рассказа оставил на тропинке портфель и свернул назад по траве в сторону птиц. "Кар" - спокойно выговорила, пролетая над головой, ворона и села впереди на елку. Другая пролетела дальше и села на березу, что за кустами, на которые падала тень от закатного леса. Потом первая присоединилась ко второй. Парень вошел в кусты. Вороны взлетели и теперь носились вокруг одной березы, истошно вопя. "Не должны ударить" - неожиданно сказал себе парень и уверенно пошел к развесистой березе. Под деревом сидел в траве, лупая глупыми глазами, здоровенный вороненок. Перья неряшливо торчали из него, широкий клюв приоткрыт, словно он разомлел от жары. Парень нагнулся и поднял его. Гузка голая, с реденьким свалявшимся пухом. Наш герой подержал и посадил его на толстенную нижнюю ветку березы, пошарил глазами по вершинам, но гнезда не нашел. Вороны над головой непрерывно орут, одна летает вокруг головы, другая бьет клювом по ветке дерева. "Смещенная реакция" - сказал бы биолог о таком поведении животного. Парень молча посмотрел на тихо сидящего вороненка и пошел к тропинке назад к портфелю. Вороны не полетели за ним. А по тропинке проходили люди, огибая портфель, стоящий посередине. В лесу носились веселые собаки, выведенные на прогулку из коттеджей. "Вот, заботятся, однако о будущем" - подумал о воронах парень. - "Что будет со страной через десять лет..?".
  
   Антиподы-близнецы.
  
   Клонирование антиподов-близнецов показывает, что Матрица дублирует свои варианты, и в этом для эволюции нет ничего нового, только для человека эти клоны разнесены в пространстве, которое сейчас стремительно сокращается в силу развитости путей коммуникаций. Дублирование похожих ситуаций с участием этих клонов, и ответа на них в виде событий, способствовало сохранению в бытии стабильного человеческого рода, способствуя сохранению вида.
   Эволюционные существа, желавшие вырваться на избыточное воспроизводство и питание всем и вся, исчезали быстро, - в эволюции остаются только такие виды, что повторяют ход благоприятных для Матрицы событий, и позволяют ей существовать в бытии вечно. Хищничество всеядного человечества привело к уничтожению конкурентов по питанию и жизненному пространству, в силу своей необузданности. Жестокость и игнорирование существования "братьев меньших" ведет человечество к уничтожению повторных вариантов событий, вслед за уничтожением генетических типов, отвечающим адекватно бытийным ситуациям.
   Человечество все глубже уходит в свои иррациональные глубины животного начала, не ограниченного реальным наполнением, теряя связь с окружающей реальностью, подменяя Матрицу человеческим социумом, что не дает времени Матрице развить и закончить события другим существам, на жизни которых и держится жизнь самого человека - он уничтожает саму эволюцию жизни. У человечества нет будущего в Матрице бытия, если оно не даст живой вселенной произойти, свершиться.
   Почему повторяются определенные типы людей, как характеры, на что указывает Матрица заблудшему человечеству? Назову их близнецами-антиподами, в силу их разнесенности в пространстве и генетической неродственности, они близнецы только по адекватной реакции на ситуации в Матрице, как дельфины похожи на акул по строению тела. Не говорю я здесь о социуме, близнецы-антиподы более древний, досоциальный тип людей, в нем нет социальной унифицированности поведения групп граждан, социальных типов и социального поведения, - которые исчезают под ветром эволюции Матрицы как дым, "морок", - после очередной войны. Остаются только единицы близнецов-антиподов, генетически соответствующие Матрице, - они не участвуют в безумии социального отбора, - но биотопов, пространства для жизни в Матрице, для этого древнего типа людей катастрофически не хватает, - активное и жадное, беспринципное и абсолютно аморальное, лихорадочно и безумно размножающееся большинство не наказывается смертью индивидуально, они гибнут гекатомбами, унося с собой массу "невинного" эволюционного материала. Они растворяются в массе себе подобных, растущей как снежный ком, катящийся в овраг, увлекая за собой все по пути. Социум сохраняет этих "гнусов" в силу гуманистической солидарности и сомнительных выгод: властных, расовых, национальных, территориальных, денежных..., а зло плодится и плодится, не только в мозгах членов социума, но и несет свой порочный генетический материал в Матрицу, разрушая ее эволюцию.
  
   Поэтому мне кажется, что антиподы-близнецы разнесены в пространстве в силу опытного экспериментирования Матрицы и для их событийного свершения, ибо - что Матрица без них? Человечество по своей приспособляемости и внутривидовой адаптации, и что характерно, по механизму воспроизводства, больше напоминает вирусы, биологические молекулы на грани живой материи и минерального мира, - необузданная природа современного человечества как бы говорит: "После нас хоть потоп". Нет ничего плохого в повторяемости психофизических типов людей, это не есть потеря индивидуальности, люди подбирают себе партнеров по воспроизводству не случайно, для Матрицы важны только поступки людей, события, как ответы на ситуации в Матрице. Для бытия безразличны страдания и жертвы гекатомб людей, - но смерть носителей жизни в Матрице, как невозобновляемое событие, становится абсолютным уничтожением, гибелью живой Матрицы.
  
   Да, человечество выработало правильные понятия - добро, милосердие, любовь..., но оно никогда не жило ими, социум их только понял, и это казалось достаточным, но эти понятия, данные людям в сознании - никогда не действовали! Попытки отдельных мыслителей привнести этику в социум, тонули в экспрессивной и экспансивной среде, люди задыхались от превосходства и могущества над миром физическим, человеческим и биологическим.
   Нашлись даже мыслители, выработавшие антитезу этическим понятиям, - назвав сие - прагматизмом, хотя они понимали эфемерность своего труда. Они не прослеживали этику в эволюции, показывая для человека сиюминутные выгоды и работоспособность своих теорий в краткой жизни человека, не сравнимой с вечностью. Это глобальный кризис, человеческий социум угрожающе навис над Матрицей, он гуманизируется и безвозвратно рационализируется, структурируется, костенеет в своих связях, глобализируется. Не остается места для эволюционной природы человека, для свободного разума, в социуме нет места чистому сознанию и правильным эволюционным инстинктам!
   Все, что опирается не на самого человека, а на "гуманный" социум - ничтожно, иллюзорно и не имеет будущего.
   Социум упорно отрицает, что существует генетическая передача нравственных признаков, в угоду ложно понятой гуманности, а ведь человечество давно живет по расовым признакам, и каждая раса выработала свой жизнеспособный генетический тип, и не всегда смешивание приводило к положительным результатам, примеры есть в дальних деревнях Сибири, где живет смешанное русско-якутское население, - да, они сильные, высокие, плодовитые, но... жлобы.
   Биологи знают, что бройлеры годятся только в первом поколении, а как генетический материал для будущего - нет, совершенно не годный к эволюции материал. Отклонения в психике, половом и стадном поведении, ослабление иммунитета, и полная подчас...
  
   Культивировали, одомашнивали, в институте Цитологии и Генетики в Новосибирске диких лисиц по признаку подчиненности человеку, - это привело к появлению безвольных созданий, с исчезновением покровительственной в природе окраски, с расплывчатой менопаузой, - они начали размножаться, как и люди, вне сезона и весь год! Исчез как бы стержень вида, непредсказуемость поведения приводила к подчинению существа человеку, как человека - социуму, и полной от него зависимостью, нарушились внутривидовые связи, что приводило к деградации всего вида. Регулирующие сообщество диких лисиц образцы поведения и позы нарушились, хвосты закрутились и уши обвисли, как у дурных лаек, и перестали быть средством коммуникации в сообществе, что приводило к случайным агрессивным в отношении друг друга действиям.
   Женщины понимают, о чем я говорю, - насколько порой насильственно приходит человек в этот цветущий и благословленный мир.
  
   Старушка Европа.
  
   Старушка Европа, забыв свое великое прошлое, объединяется, на радость Китаю и Японии. Раньше выходцы из этих стран представляли Европу, как большую Англию, или большую Голландию, или Старую добрую Францию, т.е. ту часть Европы, в сферу влияния которых они попали как колонии, и чтобы освободиться от диктата европейцев в своем историческом развитии, приходилось познавать культуру "Европы", но приходили другие колонизаторы из уже понятой "Европы", и приходилось заново их познавать.
  
   С объединением Европы, процесс движения Европы на Восток закончился. Убравшись из своих бывших колоний, европейцы стимулировали небывалый демографический взрыв в них, который валом теперь накрывает "метрополию" объединенной Европы, превращая ее в свалку человеческого материала будущей этнической и расовой войны.
   Единственный путь контролировать незаконную миграцию прошлая Европа знает, но "гуманизм" не позволяет ей включать защитный механизм, - "чистки", при "отстраненности" власти, разве что в Восточной Европе. В Европу хлынули потоки иммигрантов, захватывая собственность бывших колонизаторов, "Маленькие Токио" и "Пекины" плодятся по всей Европе, от Крайнего Альбиона до маленькой Чехии, а города Европы стали хорошим плацдармом для обратной экспансии передела мира. К китайцам и японцам, наиболее продвинутым в "тихом завоевании" подтягиваются другие "драконы": "Маленький Сеул", "Маленький Ханой", "Маленький Бангкок".
  
   Котлы локальных войн по всему миру кипят и выбрасывают брызги в виде мигрантов во все "благополучные" страны, но эти брызги - ртутные шарики. Сливающиеся воедино по этническому признаку: пакистанцы, албанцы, иранцы, курды, турки, алжирцы, марокканцы, афганцы, палестинцы - все не теряют связь со своими бурлящими странами, перенося внутренние их конфликты в другой мир, заражая его своими локальными вековыми проблемами, перерастающими в мировые и европейские.
   Недальновидная буржуазная элита Европы, допускающая в своей жадности "второй мир", разрушает национальную самостоятельность "своих" стран. Европейский миф умер, оставив пустыню экономического прагматизма, а с ней и деградацию Европы.
  
   Пути Америки и России.
  
   Русскими и американцами руководят различные мировоззренческие установки. Исторические пути двух народов разные: англосаксонский путь американцев задан на Запад, это умерший миф Великобритании - владычицы морей, ведущий на завоевание новых богатых колоний, русское направление - на Восток, в загадочный и богатый Китай. Пути Америки и России начали сплетаться исторически недавно. Нет судьбы народов, как исторического гегелевского сверхсущества, со своими законами развития. Вся история в судьбах отдельных людей, а народы движутся медленно, один историк посчитал, за сто лет на один километр. Проблемы Риккерта о методологии исторической науки становятся не проблемами, если рассматривать историю как единое целое во времени "Прошлое-Будущее", и человека, осознающего это целое, двигаясь по своей единоличной судьбе.
  
   Совмещая романтизм американцев и мистицизм русских, можно увидеть то в современной цивилизации, что раньше ускользало от осознания. Англосаксонская идея, как снобизм нации, и русская идея Третьего Рима, - совпадают, словно они вправе одни нести ответственность за мир, за другие народы, вовлеченные в их движение, - в этом сущность национальной идеи, как некоего энтузиазма нации, осуществляющей единственно данной ей Провидением, предназначение. Это объединяет элиту нации, как оправдание её существования, исчезни единое национальное движение в направлении предназначения, и исчезнут нации. Это и есть миф, который элита навязывает своей нации. Европа с объединением утратила национальный миф.
   Если уйти от ложных представлений к отдельной личности, то увидим, что сущность человека - приводить к "свершившемуся" проект Будущего, который изначально задан его судьбой, культурной и исторической. Да, американцы, дойдя до Дальнего Запада, остановились в движении, потому, что оно закончилось!
  
   Джорж Нидем предупреждал, что тоталитарные научные открытия могут сделать единый мир опасным.
   Бакунин говорил, что буржуазия не имеет права руководить нацией, из-за своей бездуховности и денежной детерминации, которая не есть национальная идея, не есть последняя истина.
  
   Богоносная нация кочевников, с ее избами-кибитками, коньками и крестами на крышах, Россия, тоже закончила свое движение. Ее предназначение - нести Европу на Восток, - и ей не надо ломиться в Европу на Запад, это направление по инерции, запоздалое, татар, которые на самом деле уже пришли на Запад в лице России. Они, двинувшие тюркские народы на Запад, стали мостом в лице русских между геополитическими областями. Им навязывают новое мусульманское направление, Юг-Север, но они вместе с Россией уже закончили свое движение! Север - это уже другой, чужой мост, России ближе по движению турки, чем арабы.
  
   Для кого-то Америка - ориентация на Запад, для меня же - на Восток. Крайний Запад для меня, - Дальний Восток, хотя безразлично, Запад ли, Восток ли - в представлении все это. Европа шла к Западу, а Россия - к Востоку, и встретились они на самом деле не на Эльбе, - Восток всегда был враждебен Западу, - а на Тихом Океане. Для меня Америка, моя встреча с ней, будет всегда на Востоке, в отличие от Америки иммигрантов из России, считающих Америку крайним Западом.
   Для кого-то Soviet Union, а для антипода - Unite State,s. Антиподность US и SU, ложная, как встретившаяся одна и та же идея, не узнавшая себя при встрече, из-за противоположности распространения. И идея эта одна - Единство мира. Вещи соединяют страны, так как ценности одни в мире вещей. Земля, которая может прокормить многих людей, она единственная, главная ценность, к которой стремятся все народы, и на ее ценности держится власть элиты. Поэтому, единственное предназначение элиты, ее реальное наполнение, - сохранять землю нации, как свою собственность. Все остальное, идеология и религия, - дым на ветру, морок. Всякое национальное движение заканчивается, когда заканчиваются земли для экспансии элиты. Мифы разных народов так похожи.
  
   Дух "Алоха".
  
   Когда миссионеров из Бостона забросило на эти благословенные острова, они были воинственными пуританами, американцам нужны были души для жесткой англосаксонской экспансии на Тихом океане для нарождающегося американского капитализма. Миссионеры воспользовались некоторыми представлениями островитян, чтобы привести их к своему проекту, где они суть "боги" неприкасаемые, а они - "дети" для выполнения их миссии.
   У полинезийцев были две касты, причем "алии", высокие и светлокожие, были вождями и жрецами, и хотя они говорили на одном языке, но вели себя как разные расы, без надобности не смешивая себя биологически. Белый цвет кожи, высокий рост, почти европейские черты лица, ясные и светлые глаза указывали на принадлежность к избранным - и все это в Океане, по площади большем, чем весь остальной цивилизованный мир! Тень простолюдина не могла падать не только на "капу", представителя высшей касты, но даже на их могилы.
  
   Миссионеры вели себя как монашеский орден, с четкой методисткой направленностью на сексуальную сдержанность. Отказ от биологического воспроизводства - их моральное оправдание себя "в отказе от борьбы за существование", придуманной Дарвином в эти годы, от зла уничтожения живых существ, их поедания. А так как женщина направлена на воспроизводство новых существ, она для них часть мирового зла - они начали уничтожать сам дух "Алохо".
   Островитяне ценили гедонисткий принцип жизни "в раю", не обременяя особо себя суровым трудом, "добывая в поте хлеб свой насущный". Полинезийское чувственное "хулу" - танец перед лицом богов, прославлял плоть мира, их театральные представления связывали их с предками, где искусным рассказом передавалась не только родословная и подвиги великих героев и актеров, но и сам дух "Алохо" царил в душах этих наивных безгрешных аборигенов. Если европейцы смотрели на женщину, как на мать-проститутку, вдохновительницу мужчин на войну, то полинезийцы воевали в угоду жрецов, ведь они не знали смерти, - как Адам и Ева в Раю, они считали смерть не естественным процессом, а, умирая, думали, что смерть приходит по приказу жрецов. Женщины их служили мужчинам, чтобы "те - не страдали", так аборигены объяснили капитану Куку добровольное желание гаваитянок плыть на судах флотилии. Что же произошло дальше - все знают, матросы начали насиловать женщин, и когда Кук вернулся с севера на остров, возмущенные гаваитянки рассказали мужчинам, что англичане даже близко - "не боги", - Кук был убит и съеден.
  
   Мир, окружающий европейцев создан был мужчинами, но крутился вокруг женщины, полинезийцы же признавали женщин частью этого мира, которая дает плоть существу, для отражения в ней божественного света. Птицы приносили с собой яйца, символ плотской души. Живая душа - это отражение Светлой мировой души, как и звезды на Великой плоти ночного неба. Затвердевшая душа - это камень, но не смерть, смерти нет вообще! Ведь даже камень расплавляется изнутри великим жаром. Плоть же - темна, и наполняет собой весь видимый мир, но внутри плоти - огонь. Главный огонь - это чистый свет Солнца, он отражается в звездах и Луне - Великой матери, задающей своим ритмом рождение новых существ и регулирующий жизнь женщин. Звезды вечно обращаются вокруг оси мира, это души предков тем указывают на незыблемость и направления этого мира. В бою воины показывали татуированные огненными знаками языки, символ мужественной души. Ночами, воины танцевали с огнем в руках, крутя факела вокруг тела в огневом смерче, а девушки танцевали для них "хулу", призывая мужчин к себе, чтобы души могли сойти в мир плоти. Это не был призыв к агрессивности и соперничеству, как у европейцев, а призыв необузданных мужчин к гармонии мира. Вот это и запретили полинезийцам "новые жрецы", миссионеры.
   "Капуна" - совет жрецов был уничтожен. На островах начались многочисленные войны, население резко сократилось, неведомые болезни, принесенные европейцами, уничтожали полинезийцев, они поняли, что смерть приносят "новые жрецы", более могущественные, чем их "алии". Капища, с тотемными богами с большими челюстями, поедающие плоть, как пламя огня поедает дерево, слабы перед "новым" Богом, который есть плоть всего мира, - раньше они его считали Великой темнотой, окружающей видимый мир и являющийся этим миром. Не было противоположных понятий Бога и Дьявола. Миссионеры внушили им страх перед Единственно истинным богом, приносящим Смерть в мир, и что парадоксально, дающим жизнь всем существам, - для восхваления Себя. Замолкли барабаны, огонь факелов уже не призывал осветить души воинов, дух "Алоха" исчез, "хулу" - это грех, теперь душу можно было вымолить на коленях у грозного и ревнивого к себе, но милосердного Бога. Свет великого Солнца закатился, не отражался в душе мириада существ, и все "неверные" должны быть уничтожены и не попадут на небо. Потрясение полинезийцев перед "новой" истиной было сродни катастрофе мироздания, Апокалипсиса, конца света. С этого момента - мир обречен, и как ни странно, - исчезла Вечность, которую наивные аборигены видели каждую ночь, для них плоть передавалась плотью и оживлялась Великим светом, и так было всегда, даже съедая сердце жертвы, человека, они брали душу его себе, не уничтожая ее, - душа была от мира сего. Теперь же душа - из иного мира, непонятного, вымоленного! Теперь человек уже не знал, для чего живет, судьба его в руках Бога из иного мира.
   "Новый мир" этот принес с собой высокий, обросший рыжими волосами, одетый в пышные одежды белый европеец, и от него теперь зависела судьба воинов. Татуировки на телах в виде священных знаков, птиц и рыб сменили воины на другие ценности: татуировки в виде штанов, чулок, рубашек, изображений кружевных воротников и манжеток. Высокой ценностью стали не венки на голове, цветы в ухе и цветочные гирлянды на шее, а стеклянные бусы цивилизованных колонизаторов. В барабанах судьбы не звучал теперь ритм мировой гармонии, и голоса женщин не пели "хулу", призывая новые души на Острова, - гавайцы отпустили струны испанских гитар и запели грустные или восхваляющие псалмы из книг миссионеров.
   Теперь полинезийские мореходы не искали родственные души на других островах, обмениваясь именами с вечными странниками, соотечественниками Великого Океана, и поедая "калли", - поросенка зажаренного в земляной яме. Не искали райских птиц, чтобы делать из их ярких перьев накидки жрецам. Слова, говорят, занесенные в Океан финикийцами-мореплавателями, mate - мертвый, mara - горький, te Atua - имя бога и te pae - сторона, - стали конкретно материальны, без возможной двойственности этих понятий. Исчезли мифы, рассказываемые на собраниях островитян, - исчезла гармония жизни, прагматичный мир европейцев вытеснил дух "Алоха", оставив его только в приветствии туристам. Ушла эпоха Великих географических открытий.
  
   Американцы в своих туристических шоу объявили, что гавайцы являются старшим "Братом" в семье полинезийцев, так как "американские" Гавайи были заселены последними "морскими скитальцами", которых к Америке и "американскому" Богу привел умерший от алкоголизма последний "кинг" Давид Калакауа, а другие, - из французской или австралийской, английской, новозеландской Полинезии, даже "независимой" Фиджи, где правят индусы, - младшие, и должны подчиняться старшему "Брату".
   У "своих" "индейцев" американцы украли "dream" - мечту, у гавайцев "aloha", а у остального мира...?
  
   Русские на Гавайях.
  
   Гавайи - место отдыха ностальгирующих по "добрым временам" американских пенсионеров из "МИДЛА", - не вступайте в дискуссии с ними о временах "холодной войны", эти люди признают только величие Америки, и не интересуются мнением "ВТОРОГО МИРА".
   На следующий выход мой из отеля, чета чопорных высушенных и тщательно разглаженных старичков, сидящая в холле, чтобы замять неудавшийся вчерашний разговор, позвала:
   - Хелло, русский, иди сюда. Они показали мне объявление в местной газете на кириллице. По их спесивым физиономиям, я понял, они специально ждали меня, и довольно долго, чтобы последнее слово было за ними.
   На О,Аху есть РУССКОЯЗЫЧНОЕ экскурсионное агентство, косноязычная молдаванка повезет вас по своему маршруту за вас счет, а вы будете снимать макароны с ушей, т.е. все услуги суммируются в процессе маршрута, - если бы вы арендовали машину и покупали билеты на шоу, то это бы вам обошлось на порядок ниже.
  
   Нет реакции на твое присутствие, как чего-то значащего, улыбка и панибратство напористого гида. Была семья какого-то Бори с двумя детьми, толстым мордатым мальчиком, Боря сразу объявил, что отпрыск из всей семьи прилично говорит по-английски, девочка лет четырнадцати, бледненькая, бессловесная и с мутными капризными глазами, видно у нее были месячные.
   Поддатого слегка Борю обрывала худенькая женщина с толстыми губами, утомленным лицом и толстыми ногами женщины-слонихи.
   В японском микроавтобусе была еще молодая пара из Новосибирска: он высокий худощавый матершинник-холерик, начальник узла связи, где за установку телефона берет полторы тысячи долларов, она - красивая, ухоженная и ярко одетая владелица комиссионного магазина.
   Шофером и одновременно гидом - высокая, стройная даже за рулем, Мария, с черными распущенными волосами.
   - Там очень красиво. Все дома достаточно ухожены, - говорит она еще за километр до горы Бриллиантовой. Новосибирские молодожены между собой обсуждают тему бриллиантов, мальчик обсасывает чупа-чупс, даже не смотря в окно, только девочка прислонилась лбом к стеклу микроавтобуса, подпрыгивая вместе с ним на многочисленных "лежачих полицейских" по узким проулкам одноэтажного престижного района.
   - Это ихний центр. Где надо допустим подходить и брать в аренду. Здесь очень красиво.
   - Это территория Порт-Нок, которая справа у подножья, там люди живут. Там очень красиво, там тоже дорогая земля.
   - А п..., - пытается вставить Боря.
   - Замолкни, - перебивает его жена, поджав толстую нижнюю губу.
   - А тут открывается центр, где все оптом продают, - заучено продолжает Мария, не обращая ни на кого внимания.
   - А это на гавайском? - опять Боря, скороговоркой вставил свое слово, человеку явно хочется вербального общения.
   - Гавайский язык, они используют английские буквы, но у них всего двенадцать букв, они всего семь гласных и пять согласных, и поэтому когда они читаются, читаются.... Очень красивый вид.
   - Эта дорога очень красивая, - продолжает Мария. По сторонам дороги чахлая пожелтевшая пустыня с отдельно стоящими гигантскими травяными кочками.
   - На большом острове, там ты увидишь такую картину, потоки застывшей лавы, она черная, и новая территория земли образовалась. Одно место, я его очень люблю, - не оборачиваясь в салон, говорит Мария.
   На спуске среди черных скал показался Океан, яркий, расцвеченный зеленым и темно-лиловым, с белыми барашками волн.
   - Да, вот. Это уже старая лава. Как они этих... острова называются.
  
   Между развороченными черными языками лавы, далеко выступающими, громоздясь причудливо в темно-лазурное небо и Океан, изумрудная полоска прибоя мчится, словно в трубу заворачивая по пути в смерч желтый песок, - в ее колесе мелькают маленькие фигурки черных людей в разноцветных трусах-бермудах с досками, белые брызги пены яростно бьются по стенам черного каньона. Экстрим.
   Яркая песчаная полоса уходит в Океан, вслед сильным белесым струям океанского течения за мыс, над пляжем реют на сильном ветру яркие длинные китайские воздушные змеи в виде красных карпов, стоянки заняты легковыми машинами и многочисленными отдыхающими. Проезжая мимо, замечаем красные ромбы аншлагов среди публики, тушками жарящихся на песке.
   Впервые я увидел японок в глухих платьях, сидящих в широкополых шляпках, и держащих над головой зонтики от солнца. Руки их спрятаны в перчатки! У этой нации ценится непорочно белая кожа женского тела. Коротконогие колченогие японцы, в светлых панамах редкими фигурами стоят в прибойной полосе со спиннингами в руках, мужчины всегда заняты делом на всех курортах мира, по всем побережьям, если видишь одинокую фигуру рыбака, это всегда будет японец.
  
   - А мы будем купаться? - мордатый Боря спросил, дыхнув перегаром, наклонившись вперед, с завистью смотря на тонкие фигурки серфингистов на волнах за стеклами проносящегося мимо микроавтобуса.
   - Когда видишь красные флажки и знаки, они очень... не очень, но это предупреждает, ты будешь кувыркаться и лететь вниз головой, - говорит молдаванка Марина.
   - Хочу купаться, - подал голос Борин мальчик.
   - И я бы, ё-п..., одним словом поплавал, - тряхнул чубом новосибирец.
   Ветер рвет волну в водяную пыль, седые косы плетет обрушивающаяся изумрудная бездонная вода, уносясь океанским течением от берега в канал между благословенными О,Аху и далеким Молокайи. Океан без начала и конца несет на своем громадном теле затерянные в его просторе крупицы архипелага Гавайи.
   Разговор соотечественников, прилетевших на тур самолетом с другого конца земли, продолжается на пляже:
   - Дитя дурное, но лезет в воду. Правда, далеко не лезет.
   - Улыбнитесь, снимаю. Вот - тут надо встать над обрывом. Папа, обними девушек таких красивых. Будет красиво! - Носится с дорогим фотоаппаратом Марина.
  
   Разъезжая по острову, не вздумайте по русской привычке, остановившись на бескрайнем поле с ананасами, чтобы нарвать в авоську, вам только кажется, что на гектары вокруг - нет сторожей! Каждый проезжающий по шоссе американец почтет за честь - по "мобиле" на вас "НАСТУЧАТЬ"! Америка - страна "Павликов Морозовых" НеБЕСКОРЫСТНЫХ, можно получить двадцать пять процентов с административного штрафа!
   Не гладьте по голове американских ДЕТИШЕК, особенно из неблагополучных семей - можете отделаться от их родителей, в лучшем случае, денежным эквивалентом!
  
   На следующий день я уговорил Борю взять в прокат машину, Гала, его жена на удивление сразу поддержала мою идею. Дети отказались ехать вокруг острова, мальчик потребовал себе сто баксов на мини-гольф в аттракционе, который он заметил в парке, рядом с "моим" отелем "Шератон", папа, было, засомневался, но Гала, доставая деньги из ридикюля, прервала Борины поползновения хозяина, протянула бумажку, не забыв погладить дитя по умной голове, девочка сказала, что останется в отеле, благо за его пределы можно не выходить днями, там все есть, от закусочных и магазинчиков до аттракционов и бассейнов с лужайками под пальмами.
   Мы с Борей ушли в гаражи к окошечку ресепшена, на удивление там приняли сомнительную израильскую пластиковую карточку "Виза", видно на ней нашлось тридцать пять долларов, Боря сам удивился, сказав мне, что она от его друга. Бизнес у Бори в Москве, живет он с семьей в Венгрии, говорит, что американцы дубаки, он им раскручивает уже два года на российском рынке маркетинг каких-то пищевых добавок для похудания, на основе канадского лопуха.
   - А что, в России нет своих лопухов?
   - Ничего ты не понимаешь, они платят бешеные деньги на мой пиар, - перешел он на одесский говорок.
   - В следующем году я им устрою производственную конференцию на Гавайях! Скажу, дубакам, что это очень удобно для обеих сторон.
   Пока мы разговаривали, перед нами положили ключи и документы на машину.
   - Спроси их, где нам взять машину?
   - Боря, они говорят, что подъехавшая к ресепшену машина - наша.
   Толстенький Боря забегал вокруг ярко-красной приземистой машины.
   - А ты можешь управлять "каа" с автоматической коробкой?
   - Я нет, но можно попробовать.
   - Садись, я сам попробую, - сказал растерянный Боря, глядя в сторону опустевшего ресепшена.
   Одним словом, машина прыгнула в его руках как лягушка на проезжую часть, чуть не задев голубой лимузин, но Боря вырулил, и повел машину по правой стороне.
   - Боря, дорога с односторонним движением, - спокойно сказал я.
   - Ничего, объедут.
   - Разворота нет.
   - Обернемся вокруг по соседней улице.
   Объехали несколько кварталов и заблудились среди проулков и высоких пальм, но, свернув еще несколько раз, попали на проспект Вайкики.
   - А ты не помнишь, который - мой отель?
   - Боря, тебе лучше знать.
   Сделав несколько кругов вокруг Бориного отеля, мы, наконец, попали в "свои" гаражи.
   - Боря, а кто будет за рулем?
   - Не волнуйся, такое дело я жене доверю.
   Он ушел в отель, и вскоре вернулся с ней, деловым, быстрым тоном поинтересовался у той, может ли она управлять машиной с автоматом. Гала молча села за руль и спросила:
   - А как дальше?
   Мы пожали плечами, я сел рядом с водителем, а молчаливый Боря позади, и мы поехали, предупреждая Галу, что если ограничение скорости на трассе хайвэя тридцать пять миль в час, то это не километров, спидометр градуирован в милях, и лучше бы не гнать, на штрафах разоримся.
   - Держись в потоке. Не надо, Гала, обгонять аборигенов.
   Проехались по маршруту туристов вокруг острова. Западное побережье Сансити, с великолепной прозрачной до изумруда водой, уходящей с красного песка безлюдного пляжа в крутую синюю глубину с цветными громадными валунами, искупались, - потом мы узнали, что сейчас сезон акул, они подходят именно к этому берегу. Ботанический сад, Вайамиа валей, с водопадом в глубине долины.
   Северное пышно-тропическое побережье О,Аху с высокими крутыми горами, складками зеленого занавеса опускающимися вдоль всего побережья в закрытые бухточки с мангровыми зарослями по берегам и полинезийцами, живущими в двухэтажных бунгало, обсаженных кокосовыми пальмами, и крытыми гофрированным ржавым железом, с курами на замусоренных дворах, бродящими вдалеке лошадьми и босоногой ребятней, ныряющих в "гогеновские" изумрудные волны.
  
   Не покупайте сувениры, особенно ракушки, они все - из ЮГО-ВОСТОЧНОЙ АЗИИ! А продавец, рыжий и с голубыми глазами, настоящий поляк, на поверку окажется доброжелательным палестинцем из Иордании.
   К вечеру прошел дождь.
   И ночь опустилась внезапно, словно туземец с ножом, подаренным самим капитаном Куком, выскочил на хайвэй после тоннеля на Вайкики.
  
   Девочка с Вайкики.
  
   Мой мир и мое окружение меня смертельно утомили, и я, собравшись побывать на Курилах, попал на Гавайи.
   Когда тебе предлагает сотрудница Аэрофлота на Фрунзенской набережной, высунувшись из окошечка кассы, вместо билета за тысячу долларов, билет в Штаты за двести баксов, туда-обратно, при всем твоем русском сумасбродстве, выберешь причудливое направление, тем более давно лежало без движения приглашение в Сиэтл, от "Майкрософт".
   Разбитая, утомленная душа требовала поворота жизни, ее словно манили глаза, в которых зеленая тайга и дороги, уходящие в мягкие очертания сопок, или к побережью Пали на Молокайи, заросшим пальмами за встающим Килавей-маяком, - и ты, безмятежный, в каноэ под треугольным парусом стремишься навстречу по изумрудным океанским волнам.
  
   Открытый лифт офисного небоскреба в Центре Сиэтла, такой же, как в Праге на Новоместной, поднял меня наверх до этажа офиса Аэрофлота. Из месяца, проведенного в штате Вашингтон, оставалась неделя, и беременная Ирина, жена моего троюродного брата, офицера-афганца, "беженца" из Одессы, привезла меня на своем ярко-красном "порше", чтобы я зафиксировал заранее свой отъезд по льготно-рекламному билету Аэрофлота. Полуеврейка с Магадана, Ирина, вытащившая брата-атлета, никогда не встречавшегося ранее мне в жизни, не захотевшего служить Самостийной Краине, отъехала в Арт-институт Сиэтла, где училась на компьютерного дизайнера по гранду "Майкрософт", - громадный живот не располагал к высотным восхождениям.
   Что-то в еврейской душе есть от скорбного знания будущего. Когда говорят - Судьба, - подразумевают, что Будущее руководит Прошлым.
   В Америке я встречался и разговаривал с разными людьми, я говорю не об американцах, совершенно не интересующихся другими людьми, а о тех, кто так или иначе связан был в прошлом с Россией, от знакомых брата, русских, украинцев, армян, до потомка первых эмигрантов, совсем не говорящего по-русски. Но я действительно почувствовал ностальгию по России в живом, сорокалетнем американце, работающем в представительстве Аэрофлота в Сиэтле, и говорящим совершенно без акцента, - он два года работал во Владивостоке в дни своей юности, и, не имея практики, стал забывать некоторые слова, - американец не коверкал их, просто пропускал, чувствовалось, относился к слову со всем почтением, не как к средству коммуникации, а как к средству общения, - он наслаждался словом, воспроизводя музыку языка и интонационный смысл русского слова. Все остальные, бывшие "русские", скрывали ее за ерничеством речи, - слишком долго они с презрением говорили на этом великом языке? Но, здесь не об этом.
   Аэрофлотовский сотрудник развернул целую программу на оставшуюся неделю, от полета на Камчатку и на Владивосток за четыреста-пятьсот долларов, до отдыха на Гавайях за счет фирмы, - за шестьсот. Я ему напомнил, что у меня строгий чартер. Он ослаб, и я пригласил его вечером посидеть в открытом мною новом пивном пабе на сиэтлловском рыбном рынке, "Пайк". Великолепное место. Он благодарен был мне за общение на русском языке.
   Поэтому, "пристегните свои ремни", наш "Боинг", созданный на крайнем Востоке, точнее на крайнем Западе, относительно моих представлений о географии, вылетает из Москвы на Лос-Анджелес, с посадкой в Сиэтле, в направлении Северный полюс.
   Читатель, я не собираюсь играть с вами в каламбуры! Цели у меня совсем серьезные для такого вступления.
   Акутагава Рюноске говорил, что "жизнь, как спичечный коробок, копеечный, - относиться к которому серьезно нельзя, но и игнорировать - опасно". С одной стороны литература, это просто вербальная игра в реальность, а с другой - донос на самого себя. А так как после каждого акта написания вербальной действительности чувствуешь полное опустошение...как после полового акта, отпуская в самостоятельное плавание оброненное слово, то через некоторый промежуток времени, смотря на него со стороны, задаешься вопросом... "А был ли мальчик?", - и ничто не связывает его с действительностью, если сам не пережил его.
  
   В далеком детстве я с родителями переехал из Ленинграда в Уссурийск, где на окраине города был военный окружной госпиталь, окруженный высоким зеленым забором, за который в детстве мы лазили на территорию старого заросшего парка, где виднелись корпуса из красного кирпича. А в конце улицы Госпитальной, с заросшими травой и лиловыми дикими фиалками обочинами, вдалеке бараки голытьбы и частные домики, выходящие на заболоченную долину Суйфуна. На маленьких огородах, по межам, на склонах вала древнего городища, высятся кучки старой керамики, археологи ужаснулись, увидев этот мусор, он был времен Золотой Империи чжурженей, до-монгольской!
   В первый же день, не имея еще знакомых, я вышел прогуляться около приемной госпиталя, рядом с массивными зелеными воротами и цветочной клумбой гигантских размеров, остро пахнущей к вечеру цветами львиного зева и душистого горошка. Там кончался асфальт, тополя и клены вдоль дороги, и дальше шла гравийка среди пустырей с полынью и степным вейником, в тупик к валу на долину.
   На дороге у крайнего дома встретил мальчика своего возраста, назвал его по имени, тот откликнулся, я не удивился, что его фамилия совпадает с фамилией друга-"антипода", оставшегося в далеком Питере, на другом конце земли, - я был юн, и мир только раскрывался передо мной. Они были похожи лицом и поведением, я не говорю - характером, такие понятия еще не попали в мою юную голову, я не мог сравнивать сына питерского академика и сына электромонтера госпиталя, живущего в частном доме со старым фруктовым садом, для меня - все это было естественно, - судя по лиане винограда в дальнем конце его сада, жизнь Андрея была вечной!
   Читатель, я не хочу, чтобы вы поверили в мистику событий, я не ставлю эту цель! Я пишу о путешествии в Америку.
   Они были похожи во всем, хотя уссурийский двойник никогда не выезжал за границы провинциального города!
  
   Из детских воспоминаний о Питере память переносит меня сразу на пригородную станцию Седанка, на берег Амурского залива под Владивостоком, где перистые листья вековых бархатов и серых ясеней, старинных стройных абрикосов закрывают надо мной дождливое небо июля в парке, больше напоминающем лес, - высокий папоротник в оврагах, где грунтовые тропинки размокли от дождя.
   В лесу стоят корпуса филиала Военного санатория, - здесь помещены дети, отправленные по путевкам со всего Дальнего Востока, родители редко навещают свои чада, на взрослом Сад-городе курортная жизнь своя, а персонал не вмешивается в жизнь привилегированных детей, - они предоставлены сами себе.
   Подъем склона от береговой линии, где внизу, за густыми кустами проходит железнодорожная колея Трансиба, до корпуса, недалеко от гребня сопки, где поверху идет шоссе на Владивосток, пустынен, - не слышно голосов, словно корпуса пустые. В тишине падают капли дождя в печальный сумрак дня, пробиваясь сквозь верхний ярус листьев, и выстукивает где-то крупный красноголовый дятел, и шуршат по намокшим стволам серые белки...
  
   Познав впервые сильное влечение к девочке, мальчик как бы включил дремавшее сознание, всплывающее, словно Острова в Океане, уходящие, погружающиеся за горизонт, исчезающие, - с этого момента жизнь обрела реальность, словно завели часы, и каждое мгновение теперь можно было сверять по ним. Мальчик вошел без инициации в поток мироздания, и теперь навечно принадлежал ему. Часы познания на циферблате добра и зла, ответственность за события и слова в своей жизни, их оценка и направление. Я не говорю здесь о рефлексии и сомнениях, - сознание мальчика чисто и абсолютно реально, оно еще не пошло кривыми путями вербализованного социума, не шизофренировано. Его не интересует исчезновение прошлого, а будущее не страшит, - оно принадлежит вечности. В нем нет желаний Эго, центростремительных. Оно принадлежит воле более сильной, чем воля социума, - это пробудившееся детское сознание не затуманено страданием, хотя механизм которого теперь тоже включен, оно его только предчувствует, но активно притягивает к себе - скажи ему "умри", и оно, не задумываясь, принесет тело в жертву. "Что - это?", - не может объяснить наука, назовем ее, психология. Это и есть та грань, что делит иллюзорный, случайный, мимолетный феномен мгновенного осознания реальности, от самой реальности. Можно сказать, пробуждается душа, которая есть движение сознания по силовым линиям судьбы.
   Событие приобретает материальную форму, становится вектором направления мироздания. Не объяснимо, Матрица умеет считать числа, но не имеет законченной формулы события, - оно задает только цель. Матрица содержит свершившееся и несвершившееся, как внутреннее напряжение Прошлого-Будущего, в котором нет направления времени! И если прошлое в матрице осознает будущее, то и будущее, в свою очередь, задает цели для прошлого, - Матрица реальна, и мы все принадлежим ей. Если Матрицы не существовало бы, то и ничего не могло бы свершиться, ничего материально, не было бы ни времени, ни сознания, - НеБылобыНичего.
   Асфальт социума кончился, а дальше...идет гравийка, и в темноте по ней шагаешь, спотыкаясь, - чудесами и кровью отмечен этот путь.
  
   Сверху по широким ступеням отеля "Шератон" к пальмам спускалась девочка лет двенадцати, одетая в легкую кофточку без воротничка, укороченные рукава с длинными свисающими кружевными манжетами открывали локти. Тонкая талия без ремешка, и укороченные до голеней просторные светлые штаны-бананы, а на ладышках браслеты в виде жемчужных нитей. Она сказала мне о чем-то по-испански:
   - Tiene un hermano?
   - Я не понимаю по-испански, - ответил я по-русски.
   - Have you got any brother? У тебя есть брат? - спросила она по-английски.
   Я смотрел на юное создание, остановившееся на ступеньке, черные волосы туго заплетены в две тяжелые косички, спускающиеся к вискам, челка над бровями и голубые глаза, в этом что-то было необычное, не могла она быть американкой.
   - Нет у меня брата?
   - Это правда? - Недоверчиво она смотрит большими глазами, подойдя вплотную.
   Нас отделяет только одна ступенька, головка ее на уровне моего плеча, на открытой чуть смуглой шее серебряный медальон на черном шнурке в виде прыгающего дельфина с большой черной жемчужиной.
   - А как тебя звать?
   - Артур.
   - Артуро..? - С неподдельным интересом она повторила.
   - Можно и так.
   - А меня Реин? А у тебя нет брата?
   - Нет. И в России нет.
   - А ты давно здесь, в отеле? - Она пододвинулась ближе, взяла меня за руку, не хочет, чтобы я ушел.
   - Скоро будет неделя.
   Да, явно я вчера вошел не в тот лифт отеля.
   Она была слишком юной, чтобы бояться мужчин, или лебезить перед ними. Социальный статус "теткам" дают солидные мужчины, а девочки низводят взрослых мужчин до своего невинного возраста. Я не люблю детей, с их возрастными мутациями, смутным эго, разве когда они останавливаются на время в своем развитии с пяти до шести лет, - они милы и любопытны, или как такие - с двенадцати до тринадцати, - еще не ушли в рост и тело еще не пухнет, словно тесто в квашне, и гормоны еще не разогнали осмысленность во взгляде. От открытого бассейна за пальмовой лужайкой послышался голос:
   - Ка-ансуэла!
   - Это меня, - сказала Реин, уходя, и добавила, оглянувшись. - Еще увидимся.
   В ее поведении с незнакомцем не было ничего неестественного, разве стал бы я разговаривать с ненормальной. С какой неподдельной чувствительностью она разговаривала со мной, словно знала давно, что я уже прожил жизнь, и что видел девочку ее возраста, и знала, что я ничем не могу навредить ее жизни - это проницательность близнецов-антиподов. Снисходительно относится она как к мужчинам, так и к женщинам, позволяя себе отвлечься, словно читая выдуманную историю виртуальной писательницы, - самой же ей незачем пока обманывать себя и других, обливаясь слезами над выдумкой чужою.
   Живая-живая девочка! Она мудра, как легко подчинила меня себе. Реальная девочка смотрит на мир, без самолюбования и ущербной рефлексии. В этом - ее правда.
   Когда я встретил Рейн Кансуэлу Форест, окружающее как-то отодвинулось само по себе на задний план восприятия, я уже не думал о прожитых на Островах днях, и сколько их осталось до отъезда.
   На утро в дверь постучали, я получил от девочки приглашение с символикой Гавайского Королевского Отеля на морскую прогулку на катер, принесла ее суровая дама в глухом платье, испанка, как она узнала, где я живу?
   Катер оказался большой морской яхтой, с обтекаемым корпусом и закрытым обтекаемым мостиком, возвышавшейся на внешнем рейде среди мачт прогулочных судов. Пройдя шлагбаум, на причалы, на обширную стоянку машин с разбитым асфальтом, я показал карточку крепкому парню с длинными светлыми волосами, вальяжно сидевшему под деревянным шезлонгом, тот как-то сразу подтянулся, поднявшись с сиденья, посмотрев на меня, указал на последнюю линию причалов, где возвышалось судно.
   На корме яхты уже собрались немногочисленные гости, выделяющиеся яркой одеждой. У трапа в пестрой гавайской рубашке с голубыми крупными цветами и короткими рукавами, высокий, атлетически сложенный полинезиец, несколько пухловатый и с глазами, словно перевернутыми вниз, молча, открытой толстой ладонью указал на трап. Гуляя ночью по Вайкики, в конце осевого проспекта я его встречал в береговом клубе "Star beach boys", правда тогда на нем была черная футболка с короткими рукавами и синие, с белыми цветами по лампасами, длинные трусы-бермуды, - он известный серфингист, говорят, королевского рода.
   На борту две высокие девушки-гавайки с длинными, слегка вьющимися каштановыми волосами приветливо встретили меня, погрузив на шею душистую цветочную гирлянду, и одна из них провела меня к гостям на корму, где представила хозяину яхты.
   Я сразу понял, что это отец Рейн, по его стройной и крепко сбитой фигуре, и надменному лицу, как показалось, моего возраста аристократу, из тех, кто был "кабальеро", потомком главарей хунты, владельцем тысяч акров земли в независимой, до присоединения к Штатам, Калифорнии. Он небольшого роста и явно испанского типа. Длинные черные волосы, тщательно причесанные и туго затянутые на затылке в хвост, оттеняли слегка смуглое тонкое лицо - он пожал мне руку сухой крепкой ладонью и ...оставил одного.
   На борту находился высокий седой, тщательно сделанный американец с аккуратно постриженными по верхней губе сивыми усами, с полным ртом идеальных белых зубов. На пальце у него сидит большой перстень с крупным бриллиантом. Двое молодых людей в легкомысленных одеждах, также тщательно коротко постриженных и причесанных, что еще больше придавало им вид нарочито отдыхающих, явно увивались вокруг него. Мне показалось, что лицо пожилого мне знакомо по телевизионным новостям CNN. Рядом с ним молодящаяся дама с идеальной по американским стандартам фигуркой. Ее-то я точно где-то видел, позднее понял, - это была Джейн Фонда, актриса из фильма "Загнанных лошадей пристреливают, не правда ли?". Все заняты были респектабельным мужчиной, все крутилось в свете его внимания.
   Я отошел к борту со стороны моря, утренний бриз подтверждал мне, что все происходит в действительности, и день после вчерашнего вечернего дождя должен быть удачным. Быстро поднявшееся солнце било прямо в дугу пляжа Вайкики, застроенного высокими белыми отелями, открытыми в сторону Океана, создавая что-то романтическое, розово-белое. Среди пальм по бетонным дорожкам бегали маленькие немногочисленные в ранний час фигурки спортсменов, а на пустынной полосе пляжа работали машины типа пылесосов, взрыхляя, перетрясывая и очищая утрамбованный многочисленными отдыхающими песок, после них оставалась тщательно подметенная и уложенная полоса, а перед ними в прибойной полосе двигались, синхронно взмахивая металлоискателями, как косами на белом поле, кладоискатели-любители. В конце залива возвышалась скошенная трапеция Алмазной горы.
   Появилась на палубе Кансуэла с распущенными вороными по плечам однотонного светлого топика, волнистыми на концах волосами, скользящими по уже наметившейся груди, что придавало ей детское очарование, подошла, взяла меня за руку, локтем оперлась на леера, из-под челки смотрит на меня снизу, глаза довольные и спокойные. Заработали мощные двигатели, палуба словно покрылась мелкой сдержанной дрожью, и яхта легко отчалила в сторону океанской волны, отворачивая от берега и быстро набирая скорость.
   Ушли мы по траверсу за мыс Леахи, оконечности Алмазной горы, названной так в силу ошибки, и потому бывшей - табу, там попали в сильное канальное течение между О-Аху и островом Молокайи, волна под бортом из изумрудной, тропической, стала сурово-лазурной, алеутской, бездонной.
   Яхта сбросила ход. На палубу выкатили крепкие матросы по числу гостей, все получили в руки тяжелые морские спиннинги и кожаные широкие ремни с креплениями для них, удочки ушли за борт, и каждый остался один, наедине с молчаливыми помощниками за спиной. Я возился долго, приказав лохматому аборигену-матросу сменить насадку, где болтался мертвый кальмар. Что мы ловим, я не знал, но по опыту рыбалки в Японском море лосося-серебрянки "на дорожку", долго выбирал механическую блесну. Подцепил на стальной крученый поводок длинную и узкую, тяжелую, слегка изогнутую противно по концам, с одной стороны золотистую, с другой, зеркально-белую полосу железа с жуткими по величине крюками.
   Монотонно убегала за кормой дорожка с шестью кручеными тросиками лески, тянущейся от бортов.
   Свечей в небо вдали ударил голубой тихоокеанский марлин, таинственный океанский странник, редкая теперь рыба даже для Гавайского архипелага. Спасибо американцу Хемингуэю, и его мужеству, - я не посмел выбросить за борт на виду у всех невыносимо тяжелый, рвущийся из рук спиннинг, даже грубо обхвативший меня сзади туземец, мгновенно вспотевший, тяжело дышал над моим ухом, - о, вы, "римские патриции" и их "верные рабы". "Моя" девочка в восторге кричала где-то за спиной.
  
   И тут она спросила: расскажи - да расскажи, о жизни в России. А я почему-то начал рассказывать про девочку из санатория. Как крупные капли показались, как она моргала тяжелыми черными ресницами, и слезы скатывались непроизвольно из ее глаз на белеющие в сумраке вестибюля щеки. Я ходил вокруг нее, вглядываясь в ее огорченное мокрое лицо, смотрел на губы мокрые приоткрытые обижено, она никого не замечала, слезы капали со щек на глухое темное платье, на узкие белые большие атласные крылья воротничка и на стол приемной - пришла телеграмма о ее возвращении на Камчатку. Карина вдруг заметила меня, мечущегося вокруг нее, головка опустилась, туго завязанные косички упали перед лицом на грудь, глаза под челкой смотрели с такой мольбой, словно она просила о чем-то меня, - она заплакала навзрыд, отвернулась и убежала вверх по парадной лестнице. Я стоял, не понимая, что моя первая любовь в последний раз прикоснулась живой душей к моей девственной душе. Через несколько дней и меня увезли из санатория. Она снилась мне потом еще лет пять, я влюблялся в других девочек, но мне нравилось в них только то, что связывало их в поведении с той, ушедшей навсегда, и чем больше я понимал предназначение свое и их, тем острее боль той, первой любви, входила в меня.
   И теперь, дождь медленный и тяжелый вызывает во мне воспоминания о старинном парке, спускающемся под пологом массивных деревьев к морю, и как мы убежали утром через дорогу на ту, солнечную сторону, где Ботанический сад, пролезли сквозь металлические прутья ограды, и где, взявшись за руки, мы бродили по посыпанным песком дорожкам, среди цветущих клумб счастливые.
   Реин молча слушала мою речь на плохом английском, приспособленном больше к переводу специальных научных текстов, чем словам нежности и любви, тем более, она улавливала печаль и боль повествования, и что оно непостижимым образом связано как-то с ней самой. Неожиданно она порывисто обхватила мою шею руками и поцеловала в губы, да так страстно, что у меня в груди зашлось и потемнело в глазах. Когда я очнулся, она убегала по светлым плитам вверх, и ее миниатюрные ножки с жемчужными браслетами на тонких лодыжках выстукивали по лестнице музыку полинезийских барабанов, обтянутых акульей кожей.
   Лужайка, затененная листьями высоких пальм, поднимающихся к балконам отеля, сверкала свежей травой, недавно политой водой, а под широким бетонным карнизом, в золотой клетке, символ "Шератона", большой красочный моногамный ара, беззубый вечный старичок, расправлял яркие зеленые крылья и что-то трескуче говорил вслед убежавшей девочке. Я подошел к клетке и посмотрел в умный глаз птицы, не торопясь, поднялся в сверкающий высокий холл, и в лифте к себе наверх.
   Проспал ночь без сновидений, проснулся легко и сразу, словно и не ложился, потянулся в постели сладко, сразу начав новый день. Сегодня самолет вернет меня назад в Штаты, а там из Сиэтла в Москву, на противоположную сторону Земли. Я не верю в единственную и внезапную любовь.
   После экспедиции на Сихотэ-Алинь, копаясь в генеральном каталоге, закрытом для публики, Хабаровской научно-технической библиотеки в поисках сведений из биографии Арсеньева, я нашел фамилию Карины, ее прадед был военным генерал-губернатором Уссурийского края, боевой офицер, переведенный с Кавказа, где женился на лезгинке. А на сколько я знал, ее отец - ведущий специалист Промстройбанка в старинном Елизово на Камчатке.
   Кто решил, что мир - это "бесконечная череда соединяющихся между собой островков пространства...?" Может, мир един в своих проявлениях и в пространстве и во времени? Не разматывается, как нить Парки, а проявляется как кристалл, растущий по всем граням сразу. А прошлое, - где оно? Во времени, в свершившимся...? Но ведь и будущее разворачивается не в пространстве..., а в будущем проекте мира....
  
   Вместо послесловия. Манифест анархиста, или Моралитет.
  
   Литература перестала отражать реальность, а значит и действительность человека, действительность от слова - действие. Надо уйти от описаний физиологических отправлений человека, от иррационального сумеречного эго, вернуться в те рамки, в которых каждый человек понимает другого и себя, т.е. к этике.
   Западная цивилизация пришла к мысли о конце гуманистической концепции в жизни человека, ибо он ничего уже не может изменить, он потерял свою судьбу, уже не человек обладает душой, но вещи, призванные служить человеку. Цель жизни - смерть? Потому, что жизнь - конечна? А дух человека - слаб? А может, надо видеть перед собой этическую цель, которая и есть сущность человека. Ведь каждый знает, что для него зло и что добро. А выбрать, жить или не жить, - это уже выбор вашего собственного духа. Если нет волевой ценностной ориентации на дух, то какой смысл жить?
   Мир нам дан в образах и ощущениях, а мы рвемся за грань существования, из бытия в небытие - зачем? За каким рожном, за Идеалом? Прочь от реального существования? Свою немощь в этом мире скрываем погоней за Истиной? За математической правильностью устройства общества, за оседланием своей Судьбы. Принимаем за существование символы, фантомы изменяющегося непрерывно мира. Мы хотим жить не так, как существуем. Нам кажется, что для этого нужно пройти долгий путь страдания. Зачем? Ведь мы существуем, осуществляемся уже. А для чего - это уже не "мы" и вопрос не к "нам", и незачем выходить за рамки бытия, - небытие от нас не зависит. Радуйтесь, что пришли в мир, чтобы осуществиться, не создавая из него Ад.
   В этом подлунном мире переделать окружающее невозможно, можно только перетрясти, отцентрифугировать по фракциям, понять, что нужно тебе самому в мире, и что бы ты хотел видеть вокруг себя. Больно интересы разные. Почему настоящее отвратительно, не потому ли что общество богатых создает ад для окружающих людей? Они хотят только примирения со своими детьми. Управляющие классы не заботит понятие "добра". Это они человеческую этику превратили в религию, сколько крови еще прольет эта фальшивая идеология.
   Господа нуждаются в национальности, ради чего будут рабы убивать и погибать за их интересы. Разве в величайших империях, Римской, Советской, Американской существовал "наций", были только римляне и варвары, советские и антисоветчики, американцы с вариациями: "афро", "итало", "латино" и т.д. и третий мир. За "Родину" видишь в СССР на каждом шагу на братских могилах, "for Patria" - вариациями по всей Европе, как будут выглядеть памятники в Ингушетии и Осетии, или в Сербии и Хорватии. Нет бы, написать - "за землю", "за хорошую жизнь", "за нефть", "за новых рабов" и т.д.
   А в современном мире у плутократии, с ее идеями глобализации, совсем нет национального лица, кроме как у "мидла", среднего класса господ, удобно управляемого за "три корочки хлеба" и безопасное стойло в государственном хлеву. Их Бог - бог денег.
   Если капитализм сводит человека к прагматическому проекту, а в идеологии, - к буржуазному романтизму в лице адептов постмодернизма, игнорируя глубину культурного и исторического сопротивления человека бесчеловечному миру, то и получит самые чудовищные акты насилия, типа 11 сентября. Концепция единого "американского" мира во времена глобального оружия приведет к тотальной войне всех против всех.
   В двадцатом веке Америка показала Японии, что в войне, как в окончательном решении национальных приоритетов, нет лицемерия и ханжества, что присутствуют в мирной жизни, традиционная воинская доблесть, кодексы чести испарились в пространстве ядерных взрывов. Человечество полетело в Ничто.
   А в двадцать первом, государственный терроризм перерос в маргинальный терроризм, который использует смерть людей для глобального ужаса, не различающего нации и религии. Добро и зло существуют только в причинно-следственном мире человека. Выходя за рамки очеловеченной вселенной, которая всегда ложна, социума, - человек несравним по своей жизни с вечностью, - мы уходим от этих понятий. Терроризм - новейшая стратегия и тактика ведения современной войны против нежелательных народов, гражданской войны.
   Если нет целостного этического мировоззрения, то нет и действительности мира, ни в жизни, ни в произведениях, каждый несет свое будущее в себе.
  
  
  
   26
  
  
  
  
 Ваша оценка:

Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"