Торхилд наблюдала, как муж ее ходит по комнате, то и дело останавливаясь, прислушиваясь к чему-то, происходящему вовне. Мысли его беспокойные наверняка были связаны с Оденом и той девочкой из Лунных, которая появилась в доме столь неожиданно...
- Ты уйдешь? - спросила Тора, когда Виттар остановился за ее креслом. И пальцы в волосы запустил, расплетая рыхлую косу.
- Ненадолго. Я вернусь. Отдыхай.
- Твой брат...
- Поступит так, как сочтет нужным, - палец Виттара поглаживал шею. - А я помогу.
В этом Тора не сомневалась.
- Отдыхай, мое золотце.
И Тора кивнула: будет.
Она и вправду погасила газовые рожки, но лунный свет, пробиваясь сквозь тонкие гардины, мешал. Мама называла подобную луну беспокойницей. И говорила, что затворяться от нее бесполезно. Тора и не пыталась. Лежа в кровати, она гладила кружевную отделку одеяла и вспоминала сегодняшний день.
...посыльный в королевской форменной ливрее и традиционном парике, пудра с которого осыпалась на атласные плечи. Шкатулка, переданная в руки Виттара.
Свиток. Печати.
И букет гиацинтов для Торы.
...нежданные гости и собственное смятение: удастся ли принять их достойно?
Суматоха.
Слуги. Серебро. Фарфор. Скатерти... и конечно же, все идет не так, как хотелось бы. Еще и Виттар гостям определенно не рад.
...дверь библиотеки, отныне запертая для всех. И Крайт, который выбирается из подземелья: никак запахи кухонные приманили. Он слоняется по дому, путаясь под ногами, вздыхая и сетуя, что никому не нужен. И успокаивается, лишь получив выволочку от Виттара.
...сам Виттар мрачнее обычного. Его в очередной раз приглашали к Королю, и разговор, имевший место, вряд ли был легким. Виттар бледен. Нервозен.
Зол.
То и дело поглядывает на часы и морщится.
...встреча. Черный экипаж. Гербы на дверцах.
Сопровождение.
И женщина с изрезанным морщинами лицом, которая появляется из кареты. Она окидывает презрительным взглядом и дом, и Виттара, и саму Тору.
Девочка. Белые волосы. Узкие плечи.
Роскошное платье, которое явно непривычно ей.
...ужин.
И тишина за столом. Тора пыталась ее разорвать, но гостьи молчали, а Оден в упор не замечал королевскую невесту. Виттар же не сводил взгляда со старухи.
А та смотрела на Тору.
В белесых глазах гостьи жила ненависть. Она то уходила на глубину, словно тяжелая престарелая щука, которая приучилась скрываться в омуте, и тогда глаза становились мертвы; то поднималась, и они теряли стеклянность, вспыхивали, но тотчас гасли.
Старуха была осторожна.
Она не глядела на Торхилд, но та все равно ощущала, что ненависть эта предназначена ей.
Почему?
Торхилд рассматривала гостью через зеркало, силясь понять, видела ли ее прежде.
Нет... и да.
Ее лицо... и не ее... зеркало, поддавшись на просьбу, сняло маску времени. Морщины растаяли, и темная кожа посветлела. Вернулись прежние совершенные почти черты.
Хильда?
Она не улыбалась, но глядела на Тору, поджав губы. А потом все вдруг исчезло, и Тора выдохнула с немалым облегчением: ей показалось.
- Может быть, чаю? - сказала она, унимая дрожь в руках.
Старуха... старуха просто больна. Но она гостья, как и эта девочка с белыми волосами, заплетенными в косу.
Невеста.
И Торе жаль ее, поскольку она уже поняла: эта свадьба не состоится.
Чаепитие проходит столь же церемонно и бесстрастно, как и ужин. Вот только улыбка старухи порой становится совсем уж безумной. И улыбается она не подопечной, которая старательно играет навязанную роль, и не Торе, но собственным мыслям.
- Отродье, - этот скрипучий голос нарушает тишину гостиной. - Два отродья в одном доме...
- Простите?
- Она - отродье... и ты тоже.
Девочка вздрогнула, и чашка в ее руке накренилась.
- Безрукая... - с глубочайшим удовлетворением заметила старуха.
- Ничего страшного, - Тора подала салфетку. - Пятнышко совсем крохотное. Его выведут к завтрашнему дню.
Ей хотелось ободрить девочку, но та лишь больше сжалась.
- Пустая кровь... гнилая... иди к себе.
И девочка поспешно встала. Она выскользнула за дверь, не проронив ни слова. А Тора осталась наедине со старухой. Та же сидела прямо.
Идеальная осанка.
Руки лежат на груди.
И длинные сухие пальцы касаются камеи, единственного украшения.
- Думаешь, что мне от тебя надо? - поинтересовалась старуха, и мизинец соскользнул с кружевного плетения оправы.
- Нет.
- Лжешь. Ты... и она... тебе ее жаль, верно? Всем жаль бедную девочку... последняя нить... род прервется, - губы старухи презрительно изогнулись. - Этот род уже прервался. Из-за тебя!
- Боюсь, я не понимаю, о чем вы говорите.
Старуха поднялась. Двигалась она медленно, но уже без той неловкости, сквозившей в каждом жесте напоминанием о почтенном возрасте. Да и Тора отчетливо увидела, что не так уж женщина и стара.
- Не понимаешь. Слишком тупа. Ограничена.
- Извините, но я не намерена и дальше...
Ледяная ладонь легла на запястье Торы, прижимая к подлокотнику кресла.
- Думаешь, что ты победила?
Безумная.
И более безумная, чем Торе представлялось изначально. Но вглядываясь в искаженные ненавистью черты лица, она не испытывала страха, скорее уж удивление. Неужели и сама Тора, поддайся она на уговоры Хильды, стала бы такой?
Нет, не сразу.
Год. Или два. Или двадцать... у этой женщины был нелегкий путь. И возможно, у нее имеется веская причина Тору ненавидеть, но это чувство разрушило саму женщину.
- Я думаю, что вы не в себе, - ответила Тора, глядя гостье в глаза. - Возможно, вам следует подняться и прилечь. Я распоряжусь, чтобы подали ромашковый отвар. Или вы предпочитаете иные травы?
Старуха зашипела.
А во второй ладони мелькнул клинок.
- Кровь за...
Тора стряхнула руку с запястья и перехватила вторую, вывернула, удивляясь собственной силе, заставляя разжать пальцы. И ненависть в бледных глазах старухи стала ярче.
- Я вас никогда прежде не видела. И надеюсь, что не увижу больше, - Тора ногой поддела клинок, отправляя его под кресло. - Мне следовало бы выставить вас из моего дома. Или запереть.
Сказала и поверила: это действительно ее дом.
С той минуты, как она впервые переступила его порог, еще не понимая, что останется здесь навсегда.
Ее дом и семья, которую Тора не позволит у себя отобрать.
Никому. И никогда.
Старуха не пыталась вырваться. И до чего же уродлива она была... а Хильда, как скоро она растеряла бы свою красоту? Зеркала знают правду.
- Но я не стану этого делать. Как не стану беспокоить моего мужа, которому вряд ли понравится то, что вы пытались меня убить.
Виттар придет в ярость.
И сделает что-то такое, что усугубит и без того непростую ситуацию. Король будет зол, узнав, что Оден сбежал от невесты. А если еще и с этой женщиной что-то случится... нет, Тора справится сама.
- Я провожу вас в ваши покои. И там вы останетесь до завтрашнего дня...
Взгляд старухи погас.
Она позволила себя увести. И шла медленно, шаркая ногами, опираясь на руку Торы, словно бы изначально именно помощи и ждала.
- Он тебя бросит... - заговорила она лишь у своих покоев. - Сейчас ты красива, но пройдет время... немного времени и красота исчезнет. Или надоест. И он найдет другую... или других. Мужчины непостоянны. Что будет с тобой?
Хильда тоже спрашивала об этом.
Тора не знала, что будет с ней, но теперь могла сказать, чего точно не будет: она не позволит ненависти и страху изуродовать себя.
- Тебя отошлют. С глаз долой, - старуха скалилась, сдерживая не то смех, не то всхлип. - И забудут...
- Нет, - Тора открыла дверь.
- Надеешься на лучшее?
- Не надеюсь. Я знаю.
Виттар любит ее.
А остальное... Тора справится.
- Отдыхайте. Я пришлю к вам горничную. Может, все же пригласить врача?
...пожалуй, следовало запереть дверь на ключ.
...или предупредить Виттара.
...он рассердится, узнав, что Тора промолчала.
...и расстроится.
...и наверное, что-то неладное почувствовал, если поставил у двери охрану.
Но Тора знала: бояться нет нужды. Та ненависть, которая живет в глазах старухи, бессильна. Слишком долго она пряталась.
Шептала.
Как Хильда когда-то. Но Хильда ничего не умела сама.
И старуха тоже.
Девочку жаль... но если завтра рассказать Виттару, не все, лишь кое-что... пусть передаст королю... тот не добр, но разумен. И не позволит, чтобы ненависть старухи уродовала Лунную.
Беспокойница-луна все же спряталась за тучи, и Тора задремала. Она не слышала, как вернулся муж, но почуяла его во сне и улыбнулась. Хорошо, когда он рядом.
А утром раздался крик...
...жаловаться на старуху не пришлось. Почему-то Тора совсем не удивилась, узнав, что та ночью с лестницы упала. И предпочла не заметить, как Виттар отвел взгляд.
Что ж, зато Лунная, как бы ни повернулось дело, получит немного свободы.
Осенние грозы приходят с востока.
Сползают по шершавым склонам гор, оставляя клочья туч в сизых ельниках предгорий. И уже потом, выбравшись на торные пути, щедро роняют холодную воду. Молнии же берегут. Да и силы тоже. Выплеснув первую ярость, они ударяются в слезы, и сыплют, сыплют день за днем бисер дождя.
В дом же пробирается сырость.
И слуги, которым дозволено было вернуться, в спешке вынимают из каминов сухие букеты, композиции из перьев и белого газа, лент, ракушек... их упаковывают в шляпные коробки и отправляют на чердак, до следующего лета. А в каменных колыбелях рождается огонь.
Мне нравится смотреть на него.
А дождь словно бы жалуется. Я же сочувствую, пусть и не понимаю больше воду. Ответить тоже не способна: лоза оставила меня.
Больно?
Нет.
Непривычно только. Я стараюсь не думать о том, вернется ли сила. Быть может, да. Быть может, нет. Я жива и это ли не главное?
Жива и почти счастлива.
Есть дом. И брат.
Дракон.
Цветочное лото на троих - за Хвостика играем по очереди. Бочонки в холщовом мешочке перекатываются, стучат друг о друга, и, сунув руку, я стараюсь нащупать чайную розу. Только ее не хватает для победы. Брокк хмурится и пальцем грозит: ему нужны незабудки и тигровая лилия.
- Не жульничай! - братец тянется, чтобы отобрать мешок, но я успеваю выхватить бочонок.
Сжимаю в кулаке.
И загадываю: если все-таки роза, то Оден сегодня появится... или завтра... послезавтра - самое большее. Я так устала ждать. Верю. Знаю, что придет. Он ведь клялся и клятву не нарушит, но... дождь за окном. Осень. И почти месяц тишины.
Хоть бы слово написал...
Вначале ждать было легко. Я много спала и много ела, пребывая в каком-то умиротворенном, расслабленном состоянии, в котором просто не оставалось места сомнениям. Закрывая глаза, я представляла себе, что Оден рядом. И присутствие его было таким явным, что сны получались легкими, акварельными.
Но слабость уходила.
А одиночество разрасталось. И в какой-то момент я возненавидела вечера за то, что чувствовала себя потерянной. Я сидела допоздна, но все равно приходила к пустой кровати, ложилась, закрывала глаза и говорила, что ждать осталось недолго.
- Повторим? - предложил Брокк, складывая бочонки в мешок. - Если ты не устала.
- Не устала, но... не хочется. Извини. Лучше расскажи, что нового слышно.
Устроившись на ковре, я положила голову Брокку на колени и закрыла глаза. Под его истории легко дремать. А он говорит о скачках, которые состоялись неделю назад... и о королевском театре, где случился скандал перед самой премьерой... о гадальном салоне, открывшемся на площади и за несколько дней ставшем известность благодаря некой даме... о пожаре, что произошел в редакции "Сплетника"... о том, что после Зимнего бала Король вновь обратит взгляд на запад и разделит земли за Перевалом...
...и ходят слухи, будто бы Его Величество собираются жениться.
Про Одена ни слова.
Я не спрашивала. И Брокк молчал.
- Эйо, - он передал мне дракона. И Хвостик долго топтался, устраиваясь на моем животе. - Послезавтра я возвращаюсь за Перевал. Я и так слишком много времени потратил.
Ему позволили остаться со мной, но время истекло.
И наш род слишком многим обязан Королю, чтобы Брокк мог игнорировать приказ. Да и... ему ведь нравится его работа. У него только и осталось, что мастерство.
А еще я.
- Если хочешь, я возьму тебя с собой.
- В Долину?
- Можно и туда, дом все равно пустует, но вообще-то на Полигон. Я покажу тебе драконов и...
- Спасибо.
Уехать? За Перевалом тоже осень, но с Брокком я не буду одна.
А Оден?
Он ведь обещал вернуться за мной.
- Послезавтра, - Брокк провел пальцем по переносице. - Я не хочу оставлять тебя без присмотра.
Брокк собирался добавить еще что-то, но промолчал.
Наверняка, это связано с Оденом.
И с отъездом.
На этот раз я долго сижу в темноте, прикладываю ладони к влажному стеклу, силясь разглядеть хоть что-то за пеленой дождя. Потом все же возвращаюсь в постель и закрываю глаза. Считаю до десяти.
До ста.
И тысячи. А потом от тысячи - обратно... я засыпаю все-таки, а просыпаюсь, когда лица касается что-то мокрое и холодное.
- Тише, радость моя, - широкая ладонь зажимает мне рот. - Тише, это я...
Оден подхватывает меня на руки и прижимает к себе. Он вымок до нитки, и с волос капает, с рукавов, а ботинки наверняка грязные.
- Ты...
Я цепляюсь за шею, трогаю лицо, а он ловит пальцы губами.
- Я... я же говорил, что вернусь за тобой.
Наверное, я смеюсь слишком громко, и Оден, пытаясь унять этот смех, целует. А потом садится прямо на ковер и все-таки выпускает меня.
- Эйо, выслушай меня, пожалуйста. Это очень важно.
Слушаю. Сажусь рядом, держусь за руку, чувствую себя совершенно счастливой.
- К сожалению, Король все еще склонен считать наш брак недействительным. Он не скреплен жилой, что оставляет ему возможность связать меня с... другой невестой. Даже без моего на то согласия. Поэтому у нас два варианта.
Он выдохнул и отжал левой рукой волосы.
- Первый - отправиться за Перевал. Возможно, что и дальше. Нам придется скрываться всю оставшуюся жизнь. Наши дети, если таковые появятся, вряд ли будут признаны родом. К тому же высока вероятность, что рано или поздно нас найдут.
Снова дорога?
И редкие остановки в безымянных городках?
Порой письма для Брокка... и то их небезопасно будет писать.
Брокку придется докладывать об этих письмах. А незнание его добьет.
Жизнь, лишенная равновесия. Но все-таки вместе.
- А второй вариант?
- Есть кое-что, что стоит выше Короля. Предвечная жила. Она будит Живое Железо... или убивает носителя. А еще, оказывается, способна связать две нити в одну. Это тоже своего рода ритуал... и даже у Короля не получится перешагнуть через него.
Предвечная жила? Это означает...
- Каменный лог, моя радость, - Оден выпускает мою руку. - Сейчас сила лозы молчит... и это - хороший шанс. Полукровки... те, которые люди, почти всегда выживают. Они слышат зов, но не так, чтобы не суметь воспротивиться ему...
...дед говорил про Каменный лог.
А мама отказалась и думать.
Слишком опасно.
Там огонь. Лава. И жар, который способен сжечь до костей.
- Эйо, я не хочу лгать. Есть вероятность, что ты... мы погибнем.
Оден уйдет за мной.
Бежать.
Остаться и рискнуть. И что мне выбрать? Я думаю... и не могу придумать.
А Оден вздыхает и признается:
- Вообще-то есть и третий вариант, - он обнимает себя. - Твой брат... настаивает на нем.
Но этот вариант Одену совершенно не по вкусу. И говорит он лишь потому, что обещал сказать.
- Отступить. Ты останешься с Брокком. Он любит тебя и сделает все, чтобы ты была счастлива. Подумай, Эйо. Я не хочу тебя отпускать и... мне довольно сложно даже представить это. Но если ты сочтешь, что без меня тебе будет лучше, я уйду.
- Не сочту.
- За ослушание меня накажут. Возможно, объявят сумасшедшим. Возможно, - изменником. В лучшем случае - сошлют на неопределенный срок...
- Карпов разводить?
Подвинувшись ближе, я стала расстегивать пуговицы на куртке.
Еще простынет, герой мокрый.
- Вроде того. Эйо, ты имеешь право выбирать. Сейчас у тебя есть дом. Семья. И спокойная жизнь, которую ты хотела. Со мной ты рискуешь лишиться всего.
Куртку стягиваю, и рубашку тоже.
- То есть, если я не захочу...
- Я уйду. И не буду тебя больше беспокоить.
- Женишься на...
- На ком скажут, на том и женюсь. Мне будет все равно... когда-то я умел жить по правилам. Полагаю, научусь снова.
Говорит и скалится. И в волосах прорезались колючки живого железа.
- Оден... мы спешим, да?
- Да.
- Сильно спешим?
Я рисую на его коже каплями дождя. И Оден выдыхает. Он и вправду думал, что я отступлюсь? Да, у меня есть дом. И Брокк, который наверняка переживает... но он тоже позволил выбрать, пусть и предложил увезти за Перевал.
И я выбрала.
Наверное, еще в том безымянном городишке, площадь которого хочу забыть.
- Ты замерз... и надо согреться. И вообще я соскучилась... а у тебя сапоги грязные...
- Я тебе цветы принес, - он вытаскивает из кармана куртки мятый букет поздних незабудок. И бедные цветы высыпаются из рук.
На ковер.
И на кровать... места там для двоих не хватает.
...и наверное, мы действительно спешим. Но я хватаюсь за Одена, пытаясь убедить себя, что он есть. И не исчезнет... и у нас все получится, а значит, время будет: целая жизнь на двоих.
Что было дальше?
Побег.
И записка, оставленная для Брокка. Я знаю, что он поймет. И обещаю вернуться, потому что он мне тоже нужен и не меньше, чем Оден. Иначе только.
Семья должна быть большой.
Оден ждет, с трудом удерживаясь от того, чтобы не заглянуть за плечо, фыркает и вздыхает.
Мы спешим.
Как дети, право слово, но мне хочется сегодня быть ребенком. И осень, попридержав дождь, продляет сказку. Оден выбирается через окно, а меня снимает с подоконника.
- Здесь грязно, - ворчит он, когда я пытаюсь вырваться из объятий. - И мокро.
Серая трава. И под ногами хлюпает черная жижа. Опавшие листья сплетаются длинными черенками в плотный скользкий ковер. Скроет ли он следы?
Брокк не станет искать меня... слишком активно.
Мы пробираемся вдоль колоннады осклизлых тополей, и белесые статуи смотрят мне вслед. Одобряют? Негодуют? Или жаждут избавиться от чужаков, чтобы вернуться в умиротворяющее спокойствие ночи?
За оградой Оден останавливается.
- Держись крепче, - просит он, - и глаза закрой.
Ненавижу порталы. И этот какой-то особенно мерзкий, я чувствую буквально, как пространство сминает меня...
- Тише, радость моя, все закончилось, дыши...
Дышу.
Пытаюсь.
Захлебываюсь слюной... хочу сказать, что ненавижу порталы, но...
- У меня с ними никогда толком не ладилось, - признается Оден, вытирая мне нос платком. Кружевным. С монограммой. И к батисту прилипли лепестки незабудок.
Кажется, я смеюсь.
- Мы... мы на месте? - смех до слез в глазах, и наверное, на истерику похоже. - Скажи, что порталов больше не будет.
- Порталов больше не будет, - мой муж убирает платок в нагрудный карман и, сняв куртку, аккуратно вешает ее на сук низкого кривоватого дерева. - Мертвая зона. Дальше пойдем пешком... я пойду, а ты поедешь. Отвернись.
Еще чего.
Когда это он таким стеснительным успел стать?
- Я буду перекидываться, - рубашку Оден складывает. - А это не самое приятное зрелище.
И все-таки когда живое железо разрывает кожу, я касаюсь острых шипов.
Приятное? Пожалуй, он прав, в этом нет красоты, но... эхо чужой силы оглушает, словно сама земля подымается на его зов. Я узнаю фигуры из старого тренировочного зала, куда Брокк все-таки заглядывает, пусть бы думает, что тайком.
Человек.
Пограничье.
Пес.
Нынешний огромен. Страшен? Возможно. Грозен. Он отливает золотом, тем самым, красным, которое дает родовая жила. И я, преодолев робость, все же протягиваю руку. Смотрю ему в глаза, снизу вверх, и вижу в них себя же.
А еще луну, острую, как его когти.
- Ты... чудо.
И улыбаться пес умеет.
Он очень осторожно касается носом раскрытой ладони, и даже не касается - выдыхает, жаром окутывая кожу. А потом проводит по запястью шершавым языком.
- Покатаешь, да?
Трясет гривой, и острые иглы трутся друг о друга с шелестом. А Оден ложится на землю и лапу выставляет, чтобы мне удобней забираться было. Встает аккуратно, и ступает поначалу робко, то и дело оглядываясь. Но постепенно уверяется, что я не собираюсь с него падать.