Если вам кажется, что мир сходит с ума, последуйте за ним. Во всяком случае, вы будете соответствовать миру.
Совет одного психоаналитика.
Вернулся.
Остался.
И все равно не мог поверить, что вернулся и остался. Разум любит играть, и Кайя было страшно оттого, что все вокруг вдруг окажется именно игрой. Ему ведь хотелось сказки.
Чтобы чудо.
Изольда.
Дядя и Урфин.
Снова, как раньше или почти. И больной разум по-своему логичен. Кайя видел безумцев, которые придумывали себе свой собственный мир, где были счастливы. И эти миры были реальны для людей, их создавших. Там оживали мертвые и возвращались потерянные, там появлялся шанс исправить ошибку, и все заканчивалось непременно хорошо.
В безумии, если разобраться, есть своя доля чуда. Оно многогранно и полновесно. В нем небо - синее. Трава - зеленая, и у зеленого тысяча оттенков. В них хрупкость молодых листьев и живая сила травы, что пробивается сквозь окаменевшую землю. Тяжелая лента леса, которая почти растворяется в синеве... а если смотреть на солнце, глаза начинают слезиться.
Кайя смотрит, потому что может.
И трогает траву. Солому. Собачью шкуру с жесткой шерстью, в которой засели прошлогодние колючки и тугие шары клещей, наверняка свежих. Он гладит старые доски, что норовят посадить занозу. И хрупкие шляпки волчьих грибов.
Грибы горькие, с резким запахом. И от старого гвоздя, который Кайя вытащил из коновязи, во рту остается вкус железа и ржавчины.
Он снова слышит: стрекот кузнечиков и скрип половиц в доме. Кряхтение старых петель, на которых провисает дверь... шаги... людей. Звуков много. И разве способен он придумать все это? И запах сена? И лошадей. Хлеба. Молока. То, как белые струйки звенят о подойник, и женщина то и дело разгибается, растирая ладонями спину. Она настоящая? В длинной юбке, подвязанной узлом выше колен, и с коленами, раздутыми болезнью, со старыми стоптанными сапогами и этим подойником, слегка мятым, неновым, но чистым. Или вот черная корову с пятном на лбу. Один рог длиннее другого, а вымя разбухшее, перевитое венами. Корова не торопит хозяйку, привычна.
Возможно, Кайя видел их когда-то давно, в один из прежних дней, о которых думает, что вспомнил.
И женщина, перелив молоко в глиняный кувшин, подала.
- Пейте, пока теплое, - она ушла, не дождавшись благодарности.
Молоко теплое. Сладкое. Сено кололось, как положено сену. Трава была влажной и тугой. А вода в ручье - холодной, черной, она оставила на ладони тяжелые песчинки и длинный звериный волос. Как понять, что именно - настоящее?
И надо ли?
У Изольды отросли волосы. И сама она стала немного иной. Родной, но... строже? Жестче? Или это Кайя решил, что в его фантазии она должна быть именно такой?
Тянуло прикоснуться. Разобрать косу, которая уже почти развалилась, по прядке, по волоску, вспомнить запах ее волос и кожи. Стереть со щеки тень и пульс поймать, чтобы как прежде. Если это его мир, то у Кайя получится.
Но она была такой настоящей...
...и снова рядом.
Кайя не позволит ей уйти, не важно, существует она на самом деле или сугубо в его сломанном разуме, но уйти - не позволит. А ей захочется. Не сейчас, пока она его жалеет, но через месяц... год... два... когда-нибудь жалость иссякнет и что останется?
Чувство долга.
И дочь.
Кайя не знал, что у него есть дочь, и всю ночь думал о ней, не только, но о ней больше всего. Рыжая. С веснушками. Яркая. Живое солнце. И чудо для двоих. Иза вспоминала о ней так, что не подслушать не получалось. Кайя пытался себе сказать, что нехорошо - подслушивать, вот только сил отвернуться не хватало.
Иза тосковала по дочери.
Разве в чудесном мире, созданном исключительно силой воображения, он не сделал бы Изольду счастливой? Это же просто, заменить одного ребенка другим.
Придумать, почему Йена больше нет, а Настя - здесь.
Доказательство?
Отнюдь.
Иза попросила дать шанс. И не получается ли так, что именно его собственный разломанный разум пытался примириться с собой же? Тот, каким он был раньше, не позволял себе пугать детей, и уж тем более не испытывал желания причинить им вред. Он знал, что такое поведение противоестественно и, наверное, действительно не стал бы отказываться от сына.
Сложно все и от этой сложности болит голова. Слишком много всего накатило и сразу. Как он раньше управлялся со всеми этими звуками, запахами, ощущениями? С тем, чем тянет от людей - хаос эмоций, статичный шум, от которого не избавится.
И Кайя отступает, пытаясь привыкнуть к этому шуму.
Наблюдать лучше издали.
Дядя умывается колодезной водой, фыркает и отплевывается. Сонный Урфин меряет шагами двор, думает о чем-то, время от времени останавливается и бросает в сторону коновязи раздраженный взгляд. Он по-прежнему не умеет сдерживать эмоции. И почти не изменился.
Йен выбирается из дому, садится на порог, обняв огромную черную курицу. У птицы красный гребень и шпоры на лапах, которые способны ранить, а Йен еще слишком мал, чтобы не бояться ран. Но курица сидит смирно, лишь моргание третьего века выдает, что птица жива.
Сейчас вид мальчишки не вызывает ничего, кроме недоумения. Неужели этот ребенок - сын Кайя? Система подтвердила, но... почему тогда Кайя не испытывает желания иного, кроме как свернуть ему шею? Он чужак. На его территории. Он мал и слаб, но все равно чужой. А сломанная шея - легко и не больно.
Правильно.
В собственном мире он может позволить себе детоубийство: поймут и простят.
Но Изольда держится рядом, не спуская с мальчишки взгляда. Снова вмешается. Пострадает. И... нельзя убивать детей! Кайя зажмурился, отгоняя наваждение.
Ветер донес запах.
Много запахов, но два выделяются особенно ярко, более того, они переплелись между собой, и один уже неотделим от другого. Иррациональный гнев тает. Иза присаживается рядом с мальчишкой и достает пудреницу. Во всяком случае Кайя сперва принимает этот предмет именно за пудреницу, но почти сразу понимает ошибку.
...Кайя... мне бы хотелось, чтобы вы познакомились. Если ты не против.
Не против, но... он, нынешний, не то, что следует видеть детям. Кайя не хотелось бы испугать еще и дочь.А если она все-таки не испугается, то что ей сказать?
Кайя не представляет.
...трус.
Не упрек, скорее улыбка и нежное прикосновение, которое он ловит. Бабочка в плену ладоней, одно неверное движение и исчезнет. Кайя будет осторожен.
Он посмотрит издали.
...если ты не возражаешь.
В ее душе живет лето и девочка в соломенной шляпке, которая сползает на глаза. Ветер растрепал атласные ленты, и девочка держится за поля шляпки обеими руками.
Она уже большая!
К ним обеим тянет неудержимо, и Кайя делает шаг. И еще один до грани. Дальше нельзя. Как бы ни хотелось - нельзя.
Подсмотренное лето исчезает, остаются настороженность и беспокойство. За кого Иза больше волнуется? А мальчишка больше не смотрит на экран. Вцепился в курицу, прижал так, что вот-вот задушит, и взгляда с Кайя не спускает.
Неправильно, когда дети боятся.
Кайя закрывает глаза, сосредотачиваясь на внутренних ощущениях. Это не чужак. Не конкурент.
Просто ребенок.
Его надо научиться воспринимать именно как ребенка.
И ветер дал хорошую подсказку.
...Иза, ты не могла бы принести мне его вещь? Не важно, какую, можно, кусок тряпки, главное, чтобы с запахом. И свою желательно. Переплети их вместе, чтобы запахи смешались.
Будь мир полностью порожден его разумом, Кайя сделал бы себя более человеком. Наверное. Но животные тем и хороши, что довольно легко поддаются дрессировке.
...прекрати!
...нельзя отрицать очевидное. Я воспринимаю его помехой исключительно на инстинктивном уровне. С точки зрения разума он мне безразличен.
С отцом было то же самое?
Но тогда почему он не убил Кайя, когда имел такую возможность? А возможностей были тысячи. Отца не останавливали. И возможно, были бы рады, если бы Кайя умер. Наверняка, были бы. Он ведь помнит, какое у нее вызывал отвращение, но раньше Кайя не думал, что его смерть - это возможность для Аннет стать матерью. Совет вынужден был бы смириться, впрочем, отец плевать хотел на мнение Совета. Тогда почему он не позволил ей родить? Даже после Фризии? Другие должны были настаивать.
И объективных причин для отказа не имелось.
Что произошло?
Кормак знал наверняка, но он мертв. Тогда кто? Дядя? Система? Кайя выяснит. Ему нужно понять, что делать, чтобы не убить собственного сына. Для начала.
...прекрати себя с ним сравнивать. Ты - не он.
...как человек. Но инстинкты у нас одинаковые.
Иза отрезает две полоски ткани - от своей рубашки, и от детской, заплетает их косичкой и, прежде чем отдать, спрашивает.
...а Настю ты тоже будешь...
...нет. Я ее через тебя вижу. Она как ты, только маленькая.
Два запаха свиты вместе, неотделимы друг от друга, а Иза дотягивается и проводит ладонью по щеке.
- Я никак не могу поверить, что ты здесь. И настоящий. Что не исчезнешь, как только я отвернусь...
Ладонь холодная, а кожа шершавая, обветрилась. Розовые ногти с белыми лунками. И темное куриное перо, прилипшее к плечу. Разве это похоже на выдумку?
Кайя не знает. Но времени решать не остается: пора в дорогу. И сборы - хороший способ отвлечься.
Вчерашняя кобыла мотает головой и пятится. Ей страшно, и животный страх отличается от человеческого иррациональностью и какой-то абсолютностью. Кайя может его убрать, но медлит, подмечая детали. Старый шрам на шее, пятна пота, и поистертая подпруга. Стремена слишком малы для Кайя, а от седла отказался. То, которое есть на хуторе - с высокой передней лукой и неудобно.
Почему именно такое?
Кобыле он протягивает пучок травы. И подталкивает к решению. Это тоже просто, а раньше Кайя не умел. Из-за блока? Блока больше нет, но что осталось?
Воспоминания. Все еще при нем, каждый день его жизни, расписанный по секундам, вдохам, ударам сердца.
Растерянность: Кайя не знает, что со всем этим делать.
Сомнения. Гнев. И... снова сомнения.
Тряпичная косичка, которая хранит два запаха.
Тропа по болоту. Лошади идут шагом. Справа - выгоревшие на весеннем солнце моховые поля. Слева - зеленое покрывало топи, безопасное для неопытного глаза. Осока щетинится по краю, созвездия очеретника рисуют тайные тропы и манят чистотой воды синие озерца-бусины. На самом деле вода в них кислая, малопригодная для питья. А почва, выглядящая такой надежной, через несколько шагов проглотит...
То, что внутри него, недовольно.
Ему не нравится болото и два запаха. Оно предлагает убрать один, чтобы остался только тот, который нужен.
К полудню топь исчезла, и на островке твердой земли устроили привал. Костер раскладывать не стали, что было разумно: нет нужды задерживаться в этом месте. И в любом другом.
До Кверро.
- Можно? - Иза сама подошла и, протянув хлеб и холодное мясо, присела рядом. Сейчас от нее пахло багульником, полынью и анисовой мазью от комаров. И ею самой. - Здесь по-своему красиво. Я никогда раньше не бывала на болотах. Думала, там мрак и ужас, а оно...
Она не знала, о чем еще с ним разговаривать, но не уходила, что уже хорошо. Села, подтянув колени к подбородку, обняла руками. Ей был к лицу этот нелепый мужской наряд, пожалуй, слишком к лицу, чтобы оставаться равнодушным. А коса опять растрепалась. Сам вид Изольды, ее присутствие на расстоянии вытянутой руки успокаивали. И Кайя вернул косичку из ткани в карман. Потом, когда дорога продолжится, он вытянет ее снова. Тот, второй запах, уже не мешает, выступая скорее дополнением к первому, неприятным, но терпимым. Хотя вряд ли следует надеяться, что все будет так просто.
- Я бы рассказала тебе и про болота... я рассказывала обо всем, что видела. А ты молчал.
...и мне начинало казаться, что ты никогда не ответишь.
...я слышал.
Про дорогу. Зиму. Оленей. Весну и еще бабочек. Про старый дом, на крыше которого выросла береза. Про волчьи капканы и остальное... только не понимал, кто говорит.
Или напротив, понимал?
Нет. Ему ведь становилось легче. Разум возвращался. Способность понимать человеческую речь. Разговаривать. Мыслить логически.
- Кайя, ты должен поесть.
Он ест. Медленно. Тщательно разжевывая каждый кусок, пытаясь распознать подделку. Но мясо - пресное и жесткое, а вот хлеб почти свежий. И крошки сыплются на рубашку, собираясь в складках.
На рубашке пятна травы и грязи.
Настоящие?
Ответа нет. Зато есть время, которое вновь уходит. И тропа, болото, моховые кочки с вязью клюквы, красные бусины прошлогодних ягод на тонких стеблях. Подъем и лесная дорога. Ранние сумерки елового леса. И перекрестье колючих лап.
Поляна, окруженная валунами. Старые камни наполовину вросли в землю, образуя правильную окружность, слишком правильную для естественного ее происхождения. Грубые лица, что проступали под наслоениями лишайника, принадлежали прошлому этого мира.
В центре поляны вспыхнул костер. Раньше Кайя любил смотреть на пламя, чувствовал с ним какое-то сродство, и сейчас оно манит близостью, обещанием тепла, покоя. Но подходить нельзя, опасно для людей, у костра собравшихся. Они, как и лошади, боятся Кайя, впрочем, этот страх осознанный и разумный. А обоняние и зрение слабы, и Кайя, сделав круг по поляне, подходит с подветренной стороны. То, что внутри его, умеет двигаться бесшумно. Оно не потревожит ветвей и хрупких еловых веток, которые, ломаясь, выдают присутствие зверя. Оно подскажет тень, где можно укрыться. И наблюдать.
Сейчас Кайя подобрался к мальчишке на шаг ближе, чем утром. Желание убить не возникало. И запах его, голос, сам вид не вызывали ровным счетом никаких эмоций. Пожалуй, это хорошо. И Кайя вернулся прежде, чем его отправились искать. Он садится на сухую траву, прислоняется к камню и притворяется спящим. Ждет.
И ожидания сбываются. Ужин приносит Изольда и, протянув миску, присаживается рядом. Она смотрит, как Кайя ест, и он нарочно ест медленно, чтобы она подольше побыла рядом. Впрочем, горячая каша с мясом вкусна, вот только порция маловата. И Кайя пальцами снимает прилипшие к глиняным стенкам крупицы еды. Немного стыдно, но голод сильнее стыда.
Он так давно голоден...
- Ты так и останешься здесь? - пальцы Изольды скользят по плечу и предплечью, задерживаясь на ладони. Когда-то он уже держал ее руку в своей.
Не удержал. И сейчас она уходит к гаснущему костру, но вскоре возвращается.
- У нас есть одеяло и плащ. Это уже много, - она выбирает место и старательно очищает его от мелких веточек, шишек и камней. - К тому же ты горячий, так что, не замерзну.
Она собирается остаться на ночь с ним?
- Именно. Теперь и ты громко думаешь.
- Нельзя.
- Можно и нужно. Кайя, не знаю, чем ты себя изводил целый день, то ты должен отдохнуть. И лучше, если я буду рядом.
...я же все равно не уйду. Или потом вернусь. Когда ты в последний раз спал хотя бы пару часов?
...не помню.
...давно? Конечно, давно. И один не уснешь. Не хмурься, я же знаю, что будешь сидеть до рассвета, себя накручивать. А ты и так на пределе.
А с предела легко сорваться.
- Ложись. И нечего меня взглядом сверлить. Я тебя все равно не боюсь.
Правда.
- Закрывай глаза, - она касается волос, нежно, почти как прежде. - Место странное, правда? В моем... прошлом мире было что-то похожее. Стоунхэдж. Каменный круг и очень старый, несколько тысяч лет, но этот, наверное, старше. И с лицами. Почему-то я думала, что в мире не было никого до вас. То есть, люди были, но совсем дикие. А это...
Плащ слишком короткий для Кайя, но это - мелочи.
Она ложится рядом, лицо к лицу, ожидая ответа. О прошлом мира говорить безопасно.
...здесь существовали боги. И кое-где остались, насколько знаю. В примитивных культурах. Но в большинстве своем боги ушли.
...а вы остались.
...да.
Разговор не клеится, но ему хорошо от того, что Иза рядом.
...засыпай.
...засну, обещаю. Поговори со мной еще немного, если ты не устала?
...о чем?
...о ком... о чем-нибудь.
Он вовремя исправил оговорку, только врать бесполезно. Кайя уже забыл, каково это - быть рядом с человеком, который слышит больше, чем сказано.
...может, все же попробуешь с ней поговорить? Уже не сегодня, а... завтра? С Ллойдом тебе все равно придется, он спрашивал. Я сказала, что ты пока не в состоянии. Он мне не поверил. Он...
Смятение. И эхо обиды.
...он тебя обидел?
...нет. Я понимаю, что и для чего он делал, но... все равно мерзко. Я потом расскажу, ладно? Кайя, пожалуйста, не давай ему собой манипулировать. Ты не животное. И не сумасшедший.
С этим можно было бы поспорить. Он так и не решил, насколько реален окружающий его мир.
...ты нормален, нормальнее многих из людей. И неполноценным тебя нельзя называть. Не веришь себе - поверь мне. Я не знаю, что именно скажет тебе Ллойд, но у него свои интересы. Ради них не пощадит ни тебя, ни меня.
...Иза, это нормально...
...я догадываюсь, что он скажет. Но отослав Йена, ты не исправишь в прошлом ничего. А будущее изуродуешь. Зачем? Я знаю, чего ты боишься, но... я не позволю тебе причинить Йену вред. Дай себе отойти. Полгода, Кайя. Это же не так много, верно? Просто немного времени для тебя и его. Чтобы не Ллойд решение принял, а ты сам.
...почему ты так переживаешь о нем?
...не столько о нем, сколько о тебе. И о себе. Йен существует. Он твой сын. Отрицать это - значит лгать. А ложь рано или поздно все разрушит. Я не хочу снова тебя потерять.
Его дочь совершенна. Солнце, к которому Кайя, быть может, позволят прикоснуться, потом, когда он станет более стабилен и поймет, реален ли окружающий его мир.
Он закрыл глаза и оказался в темноте.
- Нет, - сказал Кайя.
- Почему? - темнота смеялась. - Ты и вправду поверил? Ты так хочешь верить, глупый мальчик...
- Хочу. И верю.
Если верить, то сбудется. Но темноты так много, и он снова заблудился...
- Кайя, очнись, пожалуйста, - его обнимали, гладили лицо, стряхивая остатки кошмара. - Это сон. Это просто сон... я здесь.
Здесь. Рядом. И от волос все еще пахнет анисовой мазью.
- Все закончилось, солнце мое. Все уже закончилось.
Тогда почему она плачет? Из-за него? Не надо, Кайя не стоит слез. Но все, что он может, обнять ее. Настоящая? Кайя больше не станет думать об этом. Каким бы ни был мир, но другой, без нее, не нужен.
В разговоре Ллойд ни словом не упомянул о Йене.
Две недели пути, и Кверро точкой промежуточного назначения.
Город в городе. Ров. Оборонительный вал. Подъемный мост из потемневшей древесины. Гулко бухают копыта, и я не могу отделаться от ощущения, что они вот-вот проломят настил. Знаю, что вряд ли такое возможно, но когда меня знание спасало?
Стена. Зубцы решетки над головой. И снова иррациональное опасение, что эта решетка вот-вот упадет на голову. Ворота с протяжным звуком закрываются за спиной, отрезая путь к отступлению. Впереди - узкая улица, дома которой срастаются крышами и водостоками, заслоняя небо. Их надстраивают этаж за этажом, нелепые конструкции, что, несмотря на кажущуюся хрупкость, стоят веками. Нижние этажи лишены окон, зачем, если солнца нет?
И воздуха не хватает: факелы съедают почти весь.
- Скоро мы приедем, - сегодня Йен со мной, как вчера, позавчера и всю предыдущую неделю.
Я - рядом с Кайя, настолько близко, насколько возможно. И рада, что сейчас - куда ближе, чем прежде. За мной следуют Магнус и Урфин. И в этом имеется смысл: те, кто будут встречать нас во внутреннем замке, должны увидеть семью. И надежду, что все образуется.
Йен вертит головой, щурится - света слишком мало, а ему хочется разглядеть все. Древних горгулий с потрескавшимися крыльями, на которых лежат трубы водостоков. Сами трубы, закопченные и поросшие известняком. Мостовую и металлические ограды, перерезавшие улицу.
Кайя спокоен, он хорошо умеет притворяться, но я-то знаю правду.
Две недели упрямого движения к цели, молчания и вечеров для двоих. Он никогда ни о чем не просит, но хотя бы не пытается избавиться от меня. Знаю, что из-за сна, который все повторяется и повторяется. Его кошмар - бескрайняя чернота, не то падение, не то полет, длящийся вечность. И в этой пустоте он исчезает. Всякий раз Кайя выныривает из сна молча. У него не остается сил даже на крик. А я не знаю, как его защитить.
Говорит, что не надо. Пройдет со временем.
Не понимает, что я вижу ложь.
Как бы там ни было, но ночью мы ближе, чем днем, и жаль, что летние ночи так коротки.
Но вот Кверро, и дорога выводит к очередной стене. Снова ворота. Решетка. Мост над пропастью, чьи стены выложены гранитными плитами. По ним, словно лозы, спускаются трубы, тонкими ветками, целыми связками, переплетаясь железными стеблями.
- Здесь не так часто случаются дожди, - рассказываю Йену то, что узнала от Магнуса. - И воду приходится беречь. Дождь падает в ущелье, и оттуда уже - в водохранилища.
...затапливают ставшие бесполезными каменоломни. Некогда в Кверро добывали драгоценные камни, но однажды жилы иссякли, а выбитые рабами норы - остались.
- Ее не используют для питья, хватает родников, но вот к полям отводят.
В Кверро знают цену воды и хлеба.
Йен безо всякого страха разглядывает ущелье, над краем которого нависают все те же нелепые, слишком хрупкие с виду домишки. Меня же от одного взгляда на них дрожь пробирает. Я бы точно не смогла здесь жить.
На другой стороне моста нас встречают. Стены одеты в бирюзовые цвета дома Дохерти и желто-черные - Гайяров. Хозяева Кверро горды оказанной честью.
Так нам сказали.
Взвыли волынки, и стрекот барабанов разнесся над площадью. Собрались если не все, то многие. Узнаю Деграса. Рядом с ним сыновья? Похоже на то...
- Дерево и ключи на щите видишь? Это Троды. Сильный северный род, - Гнев идет медленно, позволяя людям рассмотреть нас, а нам - людей. - А змей и город - Кардифы. Вот тот рассеченный на четыре поля щит с лисой - Шарто...
...сейчас я умею читать этот язык. И держаться должным образом.
Улыбаться. Кивать. Выглядеть совершенно счастливой.
Принимать цветы.
И помощь.
Спешиться. Поприветствовать хозяев. Ответить любезностью на любезность. В церемониях нет места спешке или войне.
...ты стала другой.
...хуже?
На моей ладони - солнечный зайчик, который создан лишь для меня.
...просто другой. Иза, я только сейчас понял. У меня нет имени. И рода. Титула. Вообще ничего нет. Сейчас я никто. И я не вправе заставить тебя становиться моей женой. Но я действительно не смогу тебя отпустить.
Можно подумать, я рвусь на свободу с неудержимой силой.
Рвусь. Но не на свободу, а к горячей воде, в которой мне бы позволили отмокнуть час-другой, к мягкой постели - двумя часами здесь не обойдется. От обеда тоже не отказалась бы, такого, что гарантировал бы отсутствие изжоги.
А мне тут снова о политике.
...дядя примет меня обратно и подтвердит правомочность заключенного брака, но это займет время, однако возможно составить гарантийные обязательства...
...Кайя...
Как ему объяснить? Почему единственный человек, который видит меня насквозь, не способен поверить тому, что видит?
...мне все равно, есть у тебя титул или нет. Не важно, к какому роду ты принадлежишь и что имеешь. Я не отступлю.
...почему?
Потому что мне он мне нужен. Не знаю любовь это, физиология, одержимость, связь... какая разница, как оно называется, главное, мне нужен Кайя. Весь. С его принципами, занудством и любовью к правилам. С неуверенностью в себе, с приступами гнева, которые он сдерживает и гасит, думая, что я не слышу эха. С нежеланием терять меня из поля зрения. С солнечными зайчиками и кошмарами - вдвоем мы справимся. Если вдвоем, то справимся.
...ты неправильная.
Наверное, просто недоперевоспитали. Или... горбатого могила исправит?