Знойный июньский день. И, хоть четыре часа за полдень, солнце палит неумолимо. Майка сидит на перроне в самой густой тени под деревом и терпеливо провожает взглядом идущее мимо поезда. Одни на север, другие на юг или в остальные стороны света. Но все они не её. Пока не её.
Майка собралась навестить бабушку, живущую возле самого синего моря под легендарным городом Херсоном. Этот город славится своими удивительными раскопками и по сей день. Бабушка была совершено здорова, Майка просто соскучилась за ней. Да и летние каникулы она любила проводить у моря, загорая, купаясь и чувствуя себя свободной от учебы целых два летних месяца.
До прихода Майкиного поезда, который должен был отвезти её в чудесную страну детства оставалось двадцать минут. А Майке уже чудился запах степной травы, горечь полыни и пыль на лице от ветра на закате вечернего солнца, когда она выходит из поезда на промежуточных станциях.
В ее небольшой рюкзачок мама заботливо положила бутылку студеной ключевой воды и пирожков для бабушки, и для самой Майки, чтоб перекусила по дороге.
Майкина бабушка, жила в своем небольшом домике, с калиткой, увитой виноградом, колодцем и огородиком, на котором кроме овощей она заботливо выращивала красивые алые, белые и желтые розы. Майка их обожала, но никогда не срезала, чтобы поставить в вазу. Жалела. Для неё они были одухотворенными существами. И частенько, встав на рассвете, она любила разговаривать с ними, склонившись над их лепестками и нашептывая всякие нежные, но неразборчивые слова, понятные только ей и розам.
Зной одолевал все живое. На висках у Майки появились бусинки пота, но она была вынослива к жаре, одеваясь всегда так, чтобы ей было удобно в одежде. Сейчас на ней были короткие шорты с желтыми лампасами, хорошо облегающие ее стройную фигурку, бейсболка салатного цвета с надписью "go to golf", а на голове красовалась ярко-красная кепка с золотыми, вышитыми ею самой буквами "USA". Майка ею очень гордилась, потому, что обожала красный цвет и он был ей к лицу, сочетаясь с загорелой шелковистой кожей и ее карими глазами, которые выразительно отражали любое ее настроение. Черные брови, черные ресницы и такая же темная шевелюра густых длинных волос на голове.
Несмотря на свой озорной характер, Майка не любила стричься под мальчика, а, наоборот, всегда носила волосы до самого пояса, которым все завидовали. Иногда она заплетала много косичек, а, потом, утром расплетала их и копна её шикарных волос становилась еще роскошнее и привлекательней.
Немало приходилось Майке хлопотать над ними, промывая различными отварами трав, делая маски из натуральных продуктов и, моя только ключевой водой. Но это все делалось ею с удовольствием и давало должный результат, награждая всегда чисто вымытые Майкины волосы блеском, объёмом и шелковистостью. Но сейчас её волосы были стянуты в узел высоко на затылке и заплетены в толстую косу, которая до половины скрывалась под кепкой.
Губы Майка красила очень редко, летом это ей и вовсе не требовалось. Полные и достаточно красные, они и так выразительно подчеркивали все остальные черты на тонкие, почти детские черты лица.
Наконец - то подошел поезд. Её поезд. И Майка, как обычно, немного трепеща и волнуясь, торжественно шагнула на площадку вагона перед проводницей, как на палубу собственного корабля. Но почему она так волновалась, сама не могла объяснить. Ведь всегда было все одинаково и Майка могла бы предсказать, что произойдет дальше, но всегда так переживала, будто ждала от дороги чего-то необычного, от чего может зависеть её судьба. Но на этот раз предчувствия её не подвели. Некоторые события, которые произойдут с ней в пути, всколыхнут всю её оставшуюся жизнь. Но об этом она еще ничего не знала, да и знать не могла. Потому в начале все происходящее и откликнется в ней каким-то странным отзвуком и, даже, страхом.
***
Серж, ничего не подозревая о событиях, которые произойдут с ним в этой судьбоносной дороге, садился на станции сотней километрами дальше от той, на которой вскочила в вагон Майка.
Поезд был купейный и каждый пассажир имел билет на свое законное место. Майке оно досталось на верхней полке и это ей пришлось по вкусу. В купе было пусто и душно, и Майка переодела длинную просторную бейсболку с рукавом до локтей на легкую коротенькую красную маечку. Она чувствовала себя свободно, находясь одна в купе. И не успела она улечься на свое место, как тут же задремала, и проснулась от толчка при остановке поезда.
На каждой станции Майка все время ожидала подселения новых пассажиров. От нечего делать, она распустила свою толстую косу и стала заплетать много небольших косичек, чем больше, тем лучше. Сонно, затем устало зевая от жары, утомительных сборов и ожиданий с шести часов утра она уставилась в окно и нехотя стала разглядывать небольшой вокзальчик в степи, где была сделана остановка, который и так знала наизусть.
В этот самый момент Серж, или Серёга, как звали его мальчишки из турлагеря, вошел в тот самый вагон, в котором находилась Майка. Отыскал по своему билету купе, в котором она сейчас дремала. Ничего не подозревая, открыл его дверцу и занял свое законное место. Он понял, что будет ехать не один, но не желал будить попутчицу. Место ему досталось как раз на нижней полке прямо под Майкиной. Он сразу же стал раскладывать свой нехитрый багаж, рассчитывая провести в дороге, хоть не много, но и не мало времени, а, всего-навсего, одну ночь.
Майка, желая посмотреть, кто там пришел, рассеяно спустила вниз обе свои ноги. И, в ту же минуту, перед лицом растерянного от удивления Сергея, предстала интересная для его глаз картина. Две босые коричневые полненькие девичьи ножки, которые беспечно болтались у него перед самым носом.
Серж на мгновение очумел и замер. Но Майка вовремя спохватилась, и подобрав ноги, наклонилась со своей полки так, чтобы разглядеть вошедшего пассажира. Теперь на Сержа сверху смотрела такая же загорелая круглая мордашка с пятью или семью косичками (он не успел сосчитать), которые Майка предусмотрительно заплела заранее, чтобы перед лицом бабушки предстать красивой.
Через несколько секунд мордашка исчезла и хоть промелькнула перед Сержем ненадолго, но он успел разглядеть, что она симпатичная.
"Вот так чудеса, - подумал Серж, - во сне такого не увидишь". Он был большим поклонником женской красоты, но, в тоже время, и большим сердцеедом. Далеко не каждой удавалось войти в его жизнь, а тем более в душу и завоевать его сердце, не говоря уже о доверии и любви.
Серж, парень компанейский, по-мальчишески горячий, в чем-то даже хулиганистый. Он любил вечера у костра с ребятами, походы, песни под гитару, опасности, дикую природу, таких же горячих, как он девчонок. Но изнутри он всегда был холоден для них, хотя и умел распалить и завести любую недотрогу.
Но это все сердцеедство прощалось ему окружающими за все те дела и заслуги, которые он делал и для лагеря, и для ребят, и для школы, в которой работал учителем физкультуры, и для всех остальных. Почему он так одинок, никто не знал и не понимал.
Серж был женат. И женат на очень красивой важной леди, гордой блондинке с коротко стриженными по моде волосами. Но в глазах Сержа постоянно таилась печаль рядом с ней, хоть всем казалось, что личная жизнь его удалась. Ведь он никогда никому не рассказывал о неурядицах, которые происходили у него дома, и что делается у него на душе, не ведал никто. Никто также не знал, что сейчас Серж был в разводе. Одна единственная верная спутница, не покидавшая ни на минуту всю его жизнь - это гитара.
Играть Серега научился очень рано, еще мальчишкой и теперь никогда не оставлял любимое занятие. Иногда он даже засыпал со своей спутницей, когда уставший, наигравшись на ней своих собственных песен, просто забывал положить её на место.
Серж, как и Майка, тоже любил красный цвет и носил огненно красную майку с вымпелом на груди возле сердца "Лучшему другу", которую он выиграл в спортивном лагере на состязаниях по кикбоксингу.
Не нужно, я думаю, говорить о том, что Серж был по-мужски хорошо сложен. В воображении и так каждый из читателей уже нарисовал его стройную атлетическую фигуру. Причем, нарочно свои мускулы Серега никогда не накачивал лишь для того, чтобы хвастаться ими перед девчонками. Он с детства был физически развит благодаря своему непоседливому характеру и увлечениям, заставлявшим работать физически -гребля на байдарках, или турпоходы и лазанье по скалам и, конечно же, кикбоксинг.
Прекрасные атлетические данные и помогли Сергею поступить в институт с физкультурным уклоном, после которого он стал тренером и учителем физкультуры в школе.
Серж был красив и лицом. Все черты правильные и строгие, но ничем не напоминающие женские. В детстве он был ужасным задирой и вечно встревал во всевозможные драки, то заступался за девчонок, то за своих ребят, но очень редко из-за самого себя.
Аккуратности Сергей не любил придерживаться. Его темно-русые, давно нестриженные волосы не имели никакой формы. Нерасчесанные, они торчали в разные стороны и спускались каскадом на затылке до самых плеч. Иногда, чтобы они не мешали ему, он завязывал их в хвостик. Светло-серые стальные глаза, пытливо впивались во все, что происходило перед ними и, схватывая информацию на лету, останавливались на том предмете, который был для Сержа в данный момент более интересен, чем все остальные.
***
Таким образом, когда перед Серегой промелькнули голые Майкины ноги, а потом и личико, внутри он словно почувствовал толчок, который ему говорил, - спокойствия от сегодняшней ночи не жди. И, желая рассмотреть свою попутчицу ближе, он выпрямился во весь рост, и непрошенно уставился на Майку, которая испуганно смотрела в ответ на него. Она ему явно нравилась. Смуглая, не худая, но подтянутая с соблазнительными округлыми формами, она, сама того не желая, производила на мужчин неизгладимое впечатление.
Серега, как все уже поняли, был парень не робкий и не всегда тактично вел себя с противоположным полом, а иногда был грубоват. Он привык к дорожным романчикам, хотя и не слишком часто ими пользовался. Они его ни к чему не обязывали, но охотно принимались обеими сторонами. Да и нужны они были лишь тогда, когда на личном фронте что-то не ладилось и Сереге было необходимо чем-то заглушить внутреннюю тоску и неуверенность.
Поэтому, увидев Майкины ноги, так неосторожно опущенные ею в полусонном состоянии Сергею на голову, он решил, что она к нему заигрывает и не прочь поразвлечься. Затем, увидев Майку полностью и поняв, что она хороша собой, он тут же захотел овладеть ею. Это чувство начинало жечь его и подстрекать к действиям. А, поскольку Серега знал, что в таких случаях, чтобы завоевать партнершу, нужно вести себя дерзко и решительно, он, не теряя времени схватил Майку за голую ногу и стал тянуть вниз, приговаривая при этом:
- Ух, какая загорелая, такая симпатичная. Ну, иди ко мне, я хочу с тобою познакомиться.
Он был уверен, что какой бы женщина ни была воспитанной или манерной, всем им одинаково нравится сила, упорство, настойчивость партнера, а в некоторых случаях, даже нагловатость. А личный его опыт подтверждал это все. Но Майке такой подход к делу не понравился и, даже, испугал.
- Пусти, нахал, - возмущалась она, выбиваясь из его крепких шероховатых и обветренных рук.
И хоть она видела в таком поведении обычную свинскую наглость, но этот парень показался ей в чем-то приятным. В нем не было ничего отталкивающего, а светлые глаза светились веселым огоньком.
Наконец, после приложенных усилий, Серега стянул Майку на свою полку, зажал в углу рядом с собой и крепко, но осторожно обняв за плечи, горячо поцеловал в пухлые, разалевшиеся от переживаний губы. Майка была эмоциональной и темпераментной от природы, и это все могло бы завести ее не на шутку. Но сейчас ею овладел испуг. Ей показалось, что странный попутчик хочет надругаться над ней или просто посчитал легкомысленной. Серж увидел растерянный изумленный взгляд больших карих глаз, в которых не было и намека на то, что она желает провести с ним ночь, и невольно отстранился. Такой реакции партнерши он не ожидал. На секунду он замялся.
- Ты кто такая, как тебя зовут? - не теряя бодрости живо спросил он, желая исправить положение, потому что начинал чувствовать себя нелепо, хотя редко смущался в таких случаях.
- Я - Майка, живу в Запорожской области, еду в Херсон бабушку навестить, - моментально ответила Майка, потому что привыкла быть открытой.
- Совсем, как Красная Шапочка, - весело засмеялся Серж, делая еще одну попытку понравится.
Но Майке это сравнение показалось намеком на пошлый образ из порнофильма. Она давно уже была не маленькая и от любопытства пересмотрела все взрослые фильмы на кассетах, которые они крутили по вечерам с подругами. Но это все мало чем устраивало Майкино воображение, в любом случае жаждущее романтики. И на этот раз ей на мгновение снова стало стыдно за то, что её опять принимают не за ту, кто она есть на самом деле. "Наверное, это все из-за моей открытости, непринужденности, - думала она, - Все думают что я легко могу пойти на любой контакт". Но становиться замкнутой она не умела и не хотела. А хотела жить, жадно поглощая все радости жизни, несмотря на трудности и испытания, которые жизнь выстроила перед ней, и через которые ей уже удалось пройти. Но на сердце у нее остались неизгладимые рубцы.
"Еще один любитель легких пошловатых романов для легкомысленных парочек, да еще такой нахальный," - с досадой пронеслось у Майки в голове. И тут же, не теряя времени, она схватила толстую книгу, которая оказалась у нее под рукой на столе, положенную туда, видимо, Сержем чтобы в дороге почитать. Что было силы она двинула ею Серегу по голове. Опыт драться был у Майки со школьных лет, и теперь рефлексы всегда срабатывали в нужную минуту.
Серж оторопел не столько от боли, сколько от неожиданности и, так и остался сидеть несколько секунд с удивительно приоткрытым ртом. Воспользовавшись тем, что хватка противника ослабла, Майка шустро, как обезьянка, вскарабкалась на свое логово и замерла, тут же, притворившись спящей.
Серж задумчиво уставился в окно. Он чувствовал себя глупо, но в то же время что-то в этой странной хулиганке внушало ему уважение. Нет, он никогда не относился к женщинам похабно, не старался разбивать их сердца, растаптывать их чувства. Наоборот, он пытался уважать каждую, с которой так или иначе свела его судьба, помогая любой из них словом или делом, а, иногда и материально, насколько ему позволяли возможности.
Но не всякое их поведение нравилось Сержу. Многие из них вели себя нахально и напористо, считая, что только этим можно удивить мужчину. Другие пытались взять свое коварством и хитростью. Третьи выслеживали его повсюду, не давая прохода нигде, затем вешались безвольно ему на шею, плача и требуя от него, чтобы он каждую минуту своего существования проводил рядом, эгоистично забывая, что у него, как у нормального мужчины, есть и другие дела и обязанности. Нет, Серж не был обделен вниманием женщин. Но подобное поведение, пусть даже из-за сильной любви к нему же, вызывало у него отвращение к своей партнерше. Потому долго он ни с кем не задерживался, меняя женщин, как перчатки, ни на ком не останавливая своего постоянного взгляда.
Среди них просто не было той единственной подруги, которой можно было бы, не стыдясь и не боясь обмана, доверить свои сокровенные секреты, слабости, радости побед и поражения. Которая так же могла бы доверить ему все и ждать его столько, сколько нужно, не думая об измене и не подозревая в предательстве. Она смогла бы быть с ним вместе везде и всегда, и в трудную минуту, и в радостях, поддерживая своим словом и делом. С такой женщиной он мог бы жить долго, всю жизнь и был бы счастлив. Он дорожил бы ею и каждой минутой, проведенной с ней. Но пока ему это все казалось лишь сказкой, мифом, придуманным им самим. А те лица, которые окружали его, принадлежавшие красивым, утонченным, с виду, барышням, поражали своей внутренней пустотой и наталкивали любого здравомыслящего человека на один только вывод. Женщины любят силу, власть и деньги. Таким образом, не колебаясь, Серж применял подобную тактику с ними со всеми, пользуясь при этом у них же огромным успехом. Хотя вслед нередко выслушивал многочисленные упреки и незаконные обвинения от них же.
***
Да, он был женат. Но все эти похождения вынужден был совершать и в дни супружеской жизни. Он любил свою жену, пышногрудую блондинку, красившую губы в ярко-красный цвет, носившую всегда обтягивающую одежду и блузки с глубоким декольте. Она не стеснялась показать свою красивую соблазнительную фигуру перед другими мужчинами, постоянно привлекая их взгляды к себе. Ее звали Марина. Она была чертовски хорошо сложена, красива и лицом, и телом, и напоминала собой фарфоровую статуэтку.
Всегда ярко красилась, пользуясь исключительно дорогой косметикой и духами. Обожала золотые побрякушки, бриллианты, шубки из редких зверьков и жить не могла без флирта.
В сущности, она ничем не отличалась от других женщин, своих ровесниц. Но слыла среди них первой красавицей и умницей, и приписывала эту заслугу исключительно себе, своему интеллекту, неустанно поучая других подруг, как нужно себя вести с мужчинами, чтобы удержать их рядом с собой. Те, кто не имел совершенно никакого опыта, слушали ее, открыв рты и терпя благоговейно все насмешки от неё, считая ее чем-то вроде божества.
Серж понимал, что душа её темна и далека от его светлых мыслей. Но он был привязан к ней и прощал ей многое. Она была его слабым местом. Для неё он не жалел ничего. С виду они казались красивейшей парой. Все считали, что таких людей сама судьба сводит. Ведь они оба пользовались вниманием и популярностью у противоположного пола и многие смотрели на них с низу вверх, замерев от восторга, как на полубогов.
Но Сержа, в отличии от Марины, это все мало радовало, он только пользовался этим вниманием, когда ему было нужно. Но повышенный интерес мужчин к его второй половине его настораживал и, иногда, особенно дерзкие смельчаки, нестеснявшиеся проявить к ней внимание даже при нём, выводили его из терпения.
Вообще Серж слыл добряком среди знакомых. Он и действительно был всегда спокоен и уравновешен и никогда не решал спор кулаками, применяя искусство драки только в исключительных случаях. Но при виде малейшей несправедливости он становился вдруг агрессивным и кидался заступаться за пострадавшую сторону. А в последние месяцы жизни рядом с этой незаурядной красавицей добрый Серега стал и вовсе раздражительным и нервным. Даже его собственные родители заметили это. Понятно, ему очень много приходилось ревновать. И ревность вспыхивала в нем пламенем, как в ребёнке, независимо от рассудка.
Иногда, его посещали мысли об измене с ее стороны. Но Серега никогда не унижал себя тем, чтобы следить за женщиной, тем более любимой. Тем временем как Марина, ничего не желая видеть перед собой и понимать, самоуверенно вела все тот же беспечный образ жизни, пытаясь помыкать любящими простачками, в том числе и Серёгой, как своими игрушками.
И теперь, таких игрушек появилось очень много у Марины и это ей придало ещё больше самоуверенности. Ей стало казаться, что она взбирается на вершину Олимпа и уже близка к своей цели, а это значит, что равной с ней во всем мире нигде не найдется. Она стала еще холоднее и высокомернее, чем была и на все ласки супруга теперь просто не хотела реагировать, полностью уверенная в том, что стоит чего-то большего. Но шоколадная леди даже не подозревала, что такой мужчина, как Серж не сможет ей простить такого поведения даже за её сногсшибательную красоту, которая удерживала его рядом с ней вот уже несколько лет.
Один раз она явилась поздно вечером домой с вечеринки хорошо выпившая в сопровождении двух своих поклонников, которые вели её под руки. При этом она громко весело хохотала, трепля то одного, то другого по голове и отпуская в их стороны пошловатые шуточки. При виде этого зрелища сердце Сергея оборвалось. Он всегда считал ее легкомысленной, но в таком безобразном состоянии он ещё никогда любимую супругу не видел. Косметика на лице размазалась, от неё несло перегаром и сигаретами.
Сергей не стал мешать провожатым вести Марину прямо в комнату и насилу дождался, когда они уйдут. Не помня себя от ярости, сгоряча он отвесил ей хорошую оплеуху и с отвращением толкнул на диван, когда она, задабривая его, полезла к нему обниматься.
- Ты что себе позволяешь!? Меня бы хоть не позорила! Больше никуда не пойдешь без меня и пить будешь только в моем присутствии.
Но его жена в силу своей горделивости проигнорировала его слова и, в знак того, что он не прав, когда распускает руки, не разговаривала с ним целую неделю. Но Серега не чувствовал себя виноватым и в душе у него что-то перевернулось, а чувство связывающее с ней сменилось холодом и стало отдалять от любимой с каждым днем. Она уже не казалась ему такой красивой, как прежде. А душа ее, блуждавшая раньше в потемках, но хоть чем-то подававшая надежды на выздоровление, теперь становилась для Сержа безвозвратно утерянной.
Он почему-то, больше не верил ей, хоть и ни разу не словил, в силу своего великодушия, на месте измены. Ему было все равно, с кем и где это может произойти. Важным для него было то, что теперь он знал - она сама этого хочет. А ведь раньше он прощал бесценной половине любую слабость. Та стена, которая стала расти между ними, не позволяла ему этого делать теперь.
Но это был не последний её визит домой в пьяном виде. Судя по всему, такая жизнь начинала нравиться Марине и она безотчетно для себя тянулась к безнравственному празднеству, позволявшему забыться и не отвечать ни за что.
Еще несколько раз Сергей пытался положить этому безобразию конец. Просил её, пытался понять, угрожал разводом. Но каждый раз натыкался на острый шип ее самолюбия.
Наконец поняв, что муж скоро бросит её, Марина, желая сохранить собственную гордыню, сама подала на развод, кинув Сергею в лицо всевозможные обвинения. Серж этому ни капельки не удивился. В последнее время он мог ожидать чего угодно от "дражайшей" супруги. Но тоска не давала ему покоя. Тоска, которую он сам себе теперь не мог простить.
Нет, он не был зол на неё, но с досадой ощущал, что все еще любит и жалеет ее, хотя его волевой рассудок говорил ему о том, что ничего изменить уже не возможно. Ее стала поглощать бездна падения и, самое страшное, она была этому рада.
А, может, она просто уже не любила его. Но и это ему уже было безразлично. Он просто тосковал по тому времени, когда в его жизни был смысл. Хоть небольшая ниточка надежды, что семья его все же сохранится, а не разрушится, согревала его душу, поскольку всю свою жизнь, этот возвышенный духом человек испытывал потребность жить для кого-то, изливая любовью всю красоту своей глубокой души.
И теперь Серж все чаще изливал свою тоску песнями под гитару, которые сам же и сочинял. Он завораживал всех вокруг костра ими, но никто не мог знать, откуда берутся столь меткие фразы, пронизывающие до лихорадочной дрожи выражения. Никто даже не догадывался, какая боль заставляет создавать все эти шедевры. Но понемногу и она утихла, осталась лишь тупая пустота и ожидание, что преподнесет жизнь ему дальше. Хотя, судя по всему, Серж уже ничего не ждал от судьбы, а просто жил, жил приспосабливаясь к этому болезненному туманному состоянию, все время, повторяя себе: "Так надо. Теперь так будет всегда".
***
Внезапно Серж очнулся от тягостных воспоминаний. За окошком поезда начинало темнеть. Он не хотел сравнивать свою новую знакомую с бывшей женой, но воспоминания сами ползли ему в голову. Эти две женщины были совершенно не похожи друг на друга. Единственное, что было в них общего - это красота, да и та, разная.
Майка тоже выглядела аккуратно, но сражала наповал любого своей свежестью и юностью. На её лице не было ни капли грима, никаких следов макияжа, даже губной помады. Природа будто сама пришла ей на выручку, а, может, просто наградила её за доброту, украсив лицо так, что и косметика не была нужна.
В детстве она была пухлым ребенком и напоминала забавного медвежонка с огромной непослушной шевелюрой на голове. И была она ужасно непоседливой и строптивой, хотя с годами эта строптивость перешла в упорство характера.
Постоянные подвижные игры, лазанье по заборам и деревьям, не оставили на её фигуре ничего лишнего. А, позже, в юности, она вместе с ребятами стала увлекаться ещё и спортивными играми. Ходила с ними летом на пруд, круглый год в спорткомплекс и даже знала несколько приемов карате, хотя отлично дралась и без этого какими-либо хитрыми уловками.
Но, в общем, драться Майка не любила и применяла свои навыки только в самых необходимых случаях. Ей никогда не доставляло удовольствие наносить удары себе подобному, и разозлить её до такого состояния было крайне тяжело. В основном драться приходилось ей в целях самозащиты. Но занятия физкультурой ей нравились, и к сегодняшнему дню ее фигура имела отличную форму. Подтянутая, накаченная и, вместе с тем, соблазнительно полненькая в нужных местах. Хотя ростом Майка была не высока.
Серж заметил, что духами или какой-то парфюмерией от неё вовсе не пахнет, а чем-то приятным, сладким и, в то же время, свежим, несмотря на жару, наподобие душистого мыла или зубной пасты.
"А ведь моя сразу мне отдалась, - думал Серж, - мало того, она меня сама соблазнила, но чем это все закончилось... Эх! Нельзя верить женщинам, сперва дают, потом бросают.А эта - сразу по башке дала, - вдруг промелькнула у него в голове ироничная фраза и рассмешила его, но тут же он почувствовал внезапный прилив симпатии и что-то наподобие нежности к этой необычной девочке, - А ведь она не такая, я же понравился ей, по глазам видел. Но, кажется, я её чем-то обидел, надо бы с ней помириться. А, может, наоборот, отомстить?" - с озорством, но без злобы думал Серж. И при одной только мысли, что ему придется вступать в контакт с прекрасной, но своенравной незнакомкой, он вдруг заволновался и почувствовал что-то вроде смущения, чего никогда раньше не испытывал ни перед одной из женщин. И, чтобы заглушить это не свойственное для него чувство, он вышел в коридор покурить и успокоиться.
Но как только он вышел из купе, им снова начало овладевать чувство тоски и одиночества.
"Не надо бы мне пока ни с кем встречаться, - внезапно решил он, - Уж слишком свежа моя рана. А, вдруг она так и не заживет, и я только испорчу жизнь ни в чем не повинному человеку. Во всяком случае, мне сейчас хочется быть одному"
Из какого-то купе вышли двое парней тоже покурить возле окошка. На вид им было лет по двадцать - двадцать пять. Видно было, что они выпившие и веселые, о чем-то говорили и несдержанно смеялись.
"Веселятся ребята, отдыхают, - вздохнул про себя Серж, -Я тоже так любил когда-то долгие шумные посиделки с друзьями. А сейчас что ж, постарел что ли, или жизнь меня так извела? Но ведь мне еще и тридцати нет, а чувствую себя как старик!"
Ребята покурили и зашли обратно, а Серега еще некоторое время стоял, вглядываясь в темноту и думая о том, что впереди его ждет турлагерь, ребята - подростки, занятия с ними и их воспитание, спортивные игры, вечера у костра с печеной картошкой, ухой и запахом сосны. Немного поразмыслив, он зашел в купе обратно и решил лечь спать.
Майка в это время, чуть дыша от напряжения, лежала тихонько на своей полке, как мышонок в норке, боясь пошевелиться. Ей казалось, что любое её движение привлечет внимание симпатичного, но нахального незнакомца и он опять начнет приставать к ней.
Ей не спалось, напрасно она пыталась это сделать. Ее мысли то и дело возвращались к нему, к этому широкоплечему, энергичному, светлому, но успевшему немного загореть под палящим летним солнцем, мулату.
"Какая я оказывается безнравственная, - думала она, - ведь мне, оказывается, нравится такое грубое отношение, так, чего же я хочу взамен, чтобы ко мне относились иначе? Но я получаю то, что заслуживаю. Нечего быть такой развязанной, а то, меня скоро все начнут презирать. Он не должен мне нравиться. Встречи не должны так начинаться, я знаю, это плохо для меня закончится. Но я всегда мечтала о другом отношении, разговорах о любви, жизни, о далеких путешествиях вместе. Сразу секс - я не могу, мне хотелось бы узнать человека, а потом делать это так, чтобы мне тоже этого хотелось. Но какая же я дура, наверное, у него в голове таких мыслей нет. Если я не дам, даст другая. Ну и пусть! На дешевую случку я все равно не пойду. Через себя переступить - для меня это невозможно, потому, что желания так просто не разбудишь, а без них я ничего делать не умею. Но неужели он такой подлец! Ведь у него такие добрые веселые глаза, да и прикосновения его мне не были противны", - такие сомнения разрывали Майку.
Отвергнуть его или наоборот, довериться. Но в душе она все-таки предпочитала не доверять незнакомым людям до поры до времени, потому что уже не раз обжигалась в жизни. Но сколько раз не клялась она себе никому больше не верить, а ее собственная природа брала верх над страхом. Она все равно жаждала необычных встреч, любви и приключений.
Заметив, что незнакомец улегся, видимо, опять и, услышав, наконец его ровное сопение, она решилась слезть со своей полки, пройтись в туалет и, заодно, успокоиться, постояв у окна.
***
Майка оперлась о раму вагонного окошка плечом и, приблизив лицо к стеклу, стала вглядываться в темноту, но, кроме огней, мелькавших где-то вдалеке, ничего не могла больше разглядеть.
Было уже начало одиннадцатого. К конечной станции, куда ехала Майка, поезд должен был прибыть в половине шестого. Так, что ехать ей в таком напряжении предстояло еще очень долго
Несмотря на то, что летом многие стремились отдохнуть у моря в эту прекрасную пору, вагон был почти пустой. Наверное, из-за того, что на автобусах, а то и на собственных машинах, добираться было удобнее и быстрее, чем так долго проводить время в душном купе, терпеливо пережидая все попутные станции, на которых останавливался поезд.
Но Майке нравилось путешествовать именно поездом, особенно ночью, когда все спят, и она могла спокойно предоставить все мысли и мечты самой себе. Возможно, для неё такие путешествия в одиночку были небезопасны. Но как ни странно, Майка ничего не боялась. Она всегда умела вести себя вежливо и спокойно, и неприятности обходили ее стороной. Но, если ей попадалось место рядом с не внушающими доверия соседями, то она тут же просила проводницу поменять ее местами с кем-нибудь из соседнего купе. Впрочем, пустых мест в вагоне всегда хватало.
И теперь, как уже много раз в прошлых своих путешествиях, Майка стояла, задумавшись, у темного окошка, не лучше ли ей просто переселиться от странного спутника во избежание конфликтов. Но решиться на это она не могла, а успокоиться ей не давали предчувствия. Хорошие или плохие, она тоже не могла разобрать, и поэтому в сердце ее поселилась нелепая тревога.
Из соседних купе кое-где раздавалось храпение крепко спящих соседей. В каком-то из них было очень весело. Играла негромко веселая музыка, слышен был хохот. "Наверное, день рождения в дороге отмечают", - подумала Майка. И в подтверждение ее мыслей из этого купе вывалилось несколько выпивших и хохочущих парней. Они шутили и громко смеялись друг над другом. Но ни шутки, ни их смех не понравились почему-то Майке. Они показались ей слишком грубыми и вульгарными.
Майка не любила подобные компании, хоть и была сторонницей привольной веселой жизни. Кроме того, смех и голос одного из парней ей показался знакомыми. Наконец, Майка решила обернуться и глянуть, кто едет с ней рядом в одном вагоне. И, если бы она была более осторожной, внимательной и опытной, то предпочла бы сразу спрятаться в собственном купе, не интересуясь вовсе своими соседями. Ведь настоящая опасность подстерегала ее именно здесь. Но по своей беспечности и неопытности она просто не могла этого предвидеть.
Майка повернула свое любопытное личико к развеселой компании. В этот момент парень, со знакомым голосом, обернулся, чтобы разглядеть, что за краля едет рядом с ними и можно ли к ней пристать. Они оба встретились взглядом. И, в следующую секунду, Майка с ужасом поняла, что она действительно знает этого худого, прыщавого юнца. Недаром его визгливый хохот был ей так неприятен. Майка просто забыла, никогда не будучи злопамятной, о его существовании вовсе.
Это был Славка Мусев, с которым она уже сталкивалась на узкой тропинке в своем собственном поселке. С тех пор они с Майкой были заклятыми врагами. Но, в отличие от Славки Майка не хотела ни мести, ни встречи с недругом. В то время, как этот, до сих пор необразумившийся молодой жеребец, жаждал подвигов, которые он мог осуществить только на малолетках, да на девчонках, за которых просто некому было заступиться.
Но к Майке у него была особая ненависть, поскольку она умела отбиваться и один раз уже утерла ему нос. Теперь Славка ее побаивался. Но в компании своих друзей, таких же, как и он сам, необузданных нахалов и наглецов он снова почувствовал себя героем. Дружки своего приятеля называли просто Сява за его писклявый голос.
И в тот момент, когда достаточно поддатый Сява увидел ту, что сумела за себя постоять перед ним однажды, глаза его загорелись недобрым огоньком. Он сразу напрягся, вороша в памяти неприятные для него моменты, связанные с обидчицей.
В нем снова проснулось желание свести с ней счеты. В том, что Майка едет одна, он не сомневался, поскольку в последнее время никого не видел рядом с ней. А поселок их был не слишком велик и все его жители знали все друг о друге.
И тут прыщавый Сява торжествующе обратился к своим друзьям:
- Вы посмотрите только, кто с нами едет. Да это та самая, про которую я вам рассказывал. А, ну, давай ей покажем, чтоб не была слишком деловой.
Дружки его всегда были рады поддержать любое грязное дело, но им, все же, не позволял это сделать участковый, который хорошо знал Майку и ее маму, и периодически заступался за них. Здесь же никто не мог помешать этим пацанам дать волю своим низменным интересам.
- У, кого мы видим! - послышались голоса с их стороны, - Крошка, иди вина нальем. Кис-кис, иди сюда.
Майка не привыкла отступать, но сейчас ей стало по-настоящему страшно. Назад в купе дороги нет. Там страшный незнакомец с непонятными мыслями. Здесь оставаться было нельзя, она бы не справилась с пятерыми. А обидчики, видя, что она не реагирует на их призывы, тут же окружили её.
В горле у Майки пересохло, она ничего не могла даже сказать, не то, что крикнуть. Страх просто парализовал ее тело, хотя ненависть к подобным ублюдкам продолжала кипеть внутри.
- А ты у нас должница, - глядя на нее своими бесцветными рыбьими глазами и тыча ей прямо в лицо грязные липкие пальцы, сказал один из них.
- Пойдешь сама с нами - простим. Нет - не обижайся, - поддакнул ему другой, не менее гадкий тип.
- Я ничего вам не должна. Я вас в первый раз вижу, - чуть не плача стала доказывать свое Майка.
- Вот как. А вспомни этого парня, - показал на Сяву первый, видимо, их главарь. Он выглядел старше всех и был весь в татуировках. Судя по его жаргону и тату, он уже отбывал однажды срок, - Помнишь, как ты его промеж ног. А ведь ему было очень больно, - медленно говорил главарь, делая паузу после каждой фразы, словно желая придать сказанному большее значение. Глаза его горели злобой, - Мы своих в обиду не даем, он мне как брат, я за него любому шею сверну. И тебе придется за свои грехи расплачиваться.
С этими словами он схватил Майку за одну косичку и так сильно дернул, что у той чуть шея не сломалась от резкого рывка вниз.
- Ну, что, сама идешь или тебя заставлять.
- Да никуда я с вами не пойду, сволочи! - вдруг обезумела от боли Майка, - Вы не имеете права, я сейчас милицию позову или проводницу.
Но в ответ на это пятеро жеребцов лишь дружно громко заржали в знак призрения и к сказанному, и к говорящему, и к тому, кто захочет заступиться. Сейчас им пьяным все было не почем.
В следующую минуту один из них схватил Майку за руки и стал тянуть по направлению к своему купе.
- Отпусти! - кричала Майка, - Гад! Отпусти!
- Молчать, сука! - громко рявкнул главарь.
- А-а! - вопила Майка, - Помогите!
Храп кое-где прекратился, но по прежнему все было глухо, никто не вышел из своего убежища, так, вроде никому ничего не было слышно.
Серж крепко спал сном младенца после утомительного трудного дня, всех тревог и переживаний по оформлению развода. Ему хотелось забыться и никого не видеть сейчас. В такие минуты он мог спать, не слыша даже самого сильного крика у себя над ухом. Но сейчас он проснулся от какого-то внутреннего толчка. Вроде не кто-то, а его собственный голос ему кричал: "Проснись! Наших бьют!"
Молниеносно Серега вскочил с кровати, совершенно забыв о том, что сейчас на нем ничего нет, кроме плавок. Но у него уже был опыт в таких делах и он знал, что действовать нужно быстро, но осторожно. Тихо приоткрыв дверь своего купе, он увидел перед собой ужасную картину.
Его прлестная соседка вовсю бьется, извивается и кричит в грубых объятиях какого-то хмыря, который тащит ее куда-то не по ее собственной воле. Рядом еще четверо таких же пьяных хмырей хохочут и дергают со всех сторон пострадавшую своими грязными лапами. Видно было, что это им нравилось. Не нравилось одной только Майке.
В душе у Сержа вспыхнуло негодование. Не теряя, ни минуты, он вышел полностью в коридор и внушающе властным голосом громыхнул первое, что пришло ему в голову:
- Эй, а ну оставь в покое мою секретаршу, не то тебе будет плохо.
От неожиданности все, кто был в коридоре, сразу же замолчали. Вмиг воцарилась такая тишина, что стал слышен писк комара. Майка радостно и удивленно сквозь слезы смотрела на своего спасителя.
- А ты кто такой!? - вдруг смекнул в чем дело главарь.
- Я ее босс. Она работает на моей фирме.
- Знаем мы таких боссов, - в руке у смазливого сверкнул нож. Он размахнулся и хотел было напугать Сергея, ударив ножом по стене прямо рядом с его лицом. Но Сергей ловко извернулся, не допуская даже прикосновения негодяя к своему лицу, и ударил его по руке так, что тот взвыл от боли. Нож упал далеко в сторону. Главарь согнулся, схватившись за руку. Остальные, видя, что дело принимает такой оборот, трусливо попятились назад. Про Майку все забыли. Она сама стояла испуганная и растерянная, прижавшись к стене.
Но главарю показался этот довод силы Сергея неубедительным и он еще раз сделал попытку ударить его кулаком. Серегу это разозлило еще сильнее. Он схватил мерзавца за горло и так тряхнул о стену, что у того искры из глаз посыпались.
- Если ты, мерзкий прыщ, еще раз тронешь мою девчонку или просто глянешь на нее, я тебя раздавлю как комара, - вполголоса произнес он ему прямо в лицо, держа на весу перед собой. Грубее добавил, - Понял!
- По-нял... - едва дыша промямлил главарь.
- Вот и хорошо, - с этими словами Серж отстранился от подонка, который согнувшись в три погибели поплелся к своему купе. Серж взял, опешевшую от всего происходящего, Майку под руку и легонько подтолкнул к своему купе.
- Не бойся, я тебя не трону, я не такой. Тогда я просто шутил, - сказал он ей уже за дверями, немного отдышавшись.
Майка немного успокоилась и перестала плакать, но никак еще не могла прийти в себя. Серж тоже немного нервничал. Но внутри него все еще кипела ненависть к подобного рода отбросам общества. Майка машинально опустилась на Серегину полку рядом с ним же, поскольку других движений делать просто не могла. Через несколько минут к ним в купе заглянула встревоженная проводница:
- Кто здесь кричал? Вы не в курсе, может, вы слышали!
Ей кто-то все-таки доложил о происходящем, но почему-то с запозданием, когда все закончилось.
- Да все нормально, - ответил Серега, вы бы лучше за той компанией проследили. Они пьяные по вагону разгуливают, да покоя никому не дают, из-за них весь сыр-бор.
- Хорошо, - холодно ответила проводница, хлопнула дверью и удалилась. Но музыка и хохот не перестали звучать из того пьяного купе и после этого.
Сергей нащупал в карманах штанов, висевших напротив, зажигалку и сигареты. От волнения он вовсе забыл о том, что голый, в одних трусах. Не обратила внимания на это и Майка, ей было не до того.
- Ты не куришь? - поинтересовался у нее Серега.
Она отрицательно едва качнула головой.
- Тогда я закурю, если ты не возражаешь.
Посидели немного, помолчали. После первой затяжки Сереге стало немного легче. Возмущение внутри него стало немного утухать, и он решил побольше узнать о девушке, которая сидит рядом с ним. Почему она едет сама в поезде, да еще ночью. Случайно ли это с ней все случилось или, может, она одна из них. Ведь подобные бандиты просто так ни на кого не нападают, у них не хватит смелости на это. Для этого им нужны определенные мотивы.
- Ну, что молчишь, - подбадривающее толкнул он локтем Майку, которая притихла рядом с ним, оперевшись плечом о стенку, - Чтобы делала, если бы я не встретился?
- Не знаю, - вздохнула Майка, - Отбивалась бы как могла, а потом все равно бы в милицию пошла. Я их не боюсь, я их ненавижу! - отчаянно вскрикнула она и снова заплакала.
Сереж участливо похлопал ее по колену, чтобы она успокоилась.
- Вот это правильно, сдаваться никогда не нужно. Но еще правильней не влипать в подобные истории. А чего они хотели-то от тебя? Они тебя знают?
- Да. Один из них. Тот самый прыщавый. Славка Мусев. Он со мной в одном поселке живет. Однажды приставал, а я с ним подралась, ударила его в пах и убежала, а он теперь мстит.
- Приставал-то чего? Заигрывал?
- Нет. Это долгая история.
- Ничего. Валяй, рассказывай. Все равно спать уже не хочется.
И Майка начала свой не очень веселый рассказ.
***
Года два тому назад у Майки был роман с парнем старшим ее на три года. Учились они в одной школе. Это все случилось уже после ее окончания. Майка хорошо училась и все время мечтала поступить в пединститут, но в первый год ей это сделать не удалось. Заболела мама, а, поскольку они жили в своем домике, нужно было помогать ей по хозяйству. Но на следующий год Майка обязательно собиралась выполнить свои планы и мать ей в этом охотно пыталась помочь, бережно храня кое-какие сбережения на учебу.
Радимир был красивым рослым парнем. Отличник в учебе, изысканные манеры, хорошо воспитан интеллигентными родителями, которые случайно переехали сюда из Владивостока, когда Рад был еще маленький. Они тщательно оберегали дражайшее чадо от всякого дурного влияния деревенских хулиганов, которые по ночам любили красть яблоки из чужих садов, курили втихаря и целовались с такими же уличными девками.
Но Радик не был глуп, он не любил назидательных лекций ни учителей, ни родителей, а сам презирал подобный образ жизни. Хулиганы его почему то боялись. Он умел внушать им уважение, не доказывая свое превосходство силой. В душе он был тонким психоаналитиком. Хоть и молод, но хитер. Рад никогда не стыдился общения ни с какими людьми и умел подчинить себе тех, кто глупее его и завоевать уважение более умных. Но делал он это скорее из корыстливых целей.
К девушкам Радимир всегда относился с видимым уважением, как джентльмен, неважно, как бы она неприятна ему не была. Он знал, что свои истинные чувства нужно скрывать. Но с самими красивыми он был особенно галантен и обаятелен. Девчонки по нему сохли. Но предлагать ему встречу самостоятельно, или объясниться в любви в открытую, или, хотя бы, записки писать, никто не решался.
Рад был слишком педантичен в этих отношениях и в его представлениях первый шаг в любви всегда должен делать только мужчина. Кроме того, как бы мил и обаятелен он не был, в его натуре сквозило едва заметное высокомерие и призрение к людям, более простым и открытым, чем он сам.
Но, покорившим многие сердца, Рад не был героем грез Майкиного воображения. Она никогда не мечтала, что ее другом будет именно такой человек. Она была чуть ли ни единственной девчонкой во всей школе, которую не волновали изысканные ухаживания и манеры Рада. Но однажды их все-таки свел случай.
Поскольку Майка не смогла поступить в институт сразу после школы, ее мама по совету родителей Рада и по его собственному согласию настояла, чтобы Майка хотя бы раз в месяц брала у него уроки по соответствующим предметам. Сам Рад уже учился на четвертом курсе университета, все так же с отличием и, поэтому, чаще бывал дома, поскольку все предметы давались ему без особого труда.
Но Майка была очень упорным и трудолюбивым ребенком с самого детства и любила всего добиваться сама не надеясь на то, что ей в жизни кто-то поможет. Потому все ее занятия с Радом состояли из коротких консультаций, если в учебнике было что-то для нее непонятно написано. Майка всегда была культурной, аккуратной, обаятельной девочкой и быстро нашла с Радом общий язык.
Нельзя сказать, что она ему сильно понравилась. Она была не в его вкусе. Открытая, простодушная, иногда по-детски наивная. Но что-то в ее натуре внушало Раду уважение. У нее всегда были свои взгляды на все, ее невозможно было обмануть, как обычную простушку.
Но у Рада была любовь. Красавица из параллельного класса Линда. Она тоже была видной девушкой, но поступать никуда не поехала, потому, что ее родители были совершенно других взглядов и понятий, и искали ей богатого зажиточного жениха, стараясь поскорее выдать ее замуж. Рад, по их понятиям, Линде и в подметки не годился. Какой-то интеллигентишка богатым никогда не будет. Но Линда все равно встречалась со своим любимым тайно от родителей и обнадеживала его в том, что они все равно будут вместе, получая удовольствие от одного только вида его сияющих глаз. Влюбленный Рад тут же вспыхивал любовью к ней, когда слышал такие слова.
Майка даже передавала пару раз записки Линде от Рада, в которых говорилось о великих его чувствах к своей любимой. Но сама Майка испытывала к Раду только дружелюбие и уважение, как к старшему товарищу.
Но однажды Майка пришла к Радику со своими задачками по алгебре и застала его в такой ужасной тоске, что у нее самой аж сердце свело при виде его мрачного лица. Он сидел на диване за столом над какой-то бумажкой, обняв голову руками, и ни на что не реагировал. Он даже не заметил Майку, которая вошла к нему в комнату и дружески поздоровалась с ним. Поняв, что у Рада неприятности, она участливо спросила
- Что случилось?
- Она меня больше не любит, - коротко ответил он.
Бумажка на столе оказалась прощальным письмом Линды к Раду о том, что она выходит замуж за богатого коммерсанта, которого сосватали ей родители и уезжает из этого города навсегда. Рад не был против того, чтобы Майка прочитала это письмо. Вероятно, он нуждался в чьей-то дружеской поддержке, и сейчас нашел ее в Майке. В тот день об уроках они не говорили. Но теперь Майка попыталась преподнести Раду несколько советов, что нужно делать, чтобы не упасть духом, когда тебя бросают, и как могла, утешила его. Ему это немного помогло.
С того дня дружба их стала крепче, кроме того, у Рада появилась какая-то привязанность к Майке. Теперь она стала его спасением и отвлечением. Но внутри у самого Рада что-то перевернулось и изменилось не в лучшую сторону. В нем появилась какая-то замкнутость и проявление холодности по отношению к другим. Часто он повторял одну фразу: "Я теперь никому не верю".
"Но мне-то ты веришь", - ласково успокаивала его Майка. На что он иронично улыбался и ничего не отвечал.
В своей жизни Рад впервые наткнулся на острый шип, и это все очень тяжело переживал внутри себя. Он почти забросил институт на предпоследнем курсе, несмотря на все слезы и уговоры матери. Отец не стал уговаривать сына учиться и, решив воспитывать в нем силу воли и самостоятельность, устроил его на работу. Но и это мало чем помогло.
Через месяц Рада уволили оттуда за частые прогулы. Теперь он пропадал где-то по квартирам, с такими же молодыми людьми, как он сам. Но в отличие от него, те имели хоть какое-то образование и были устроены на работу, а в свое свободное время собирались вместе, пили вино, орали песни под гитару и приглашали к себе девиц на одну ночь.
Но и такая жизнь Раду скоро наскучила. Он жаждал более острых ощущений, что б заглушить свою тоску, хотя чувствовал, что начинает падать, но не мог остановиться.
Часто он приходил пьяным заполночь домой. Мать, протестуя против подобного поведения сына, не хотела впускать его в квартиру. Тогда, помня доброту Майки, он отправлялся к ней, всякий раз обещая изменить свою жизнь, если она его выручит и в этот самый последний раз.
"Пусти, прошу тебя, - жалобно просил он, стоя под ее окнами, - Не то я совсем опущусь, ведь ты же не хочешь, что бы меня в милицию забрали".
Если бы Рада в этой семье не знали раньше и не помнили, каким он был положительным, то ни Майка, ни ее мама никогда не открыли бы ему дверь. Но зная его собственное горе и, жалея его мать, они просто не хотели причинять еще большую боль этим людям, чувствуя, что таким способом человека все равно не вразумишь. Несколько раз Рад все же переночевал в Майкином доме в отдельной комнатке, а утром, каясь в своем поведении, уходил домой.
Майкина мать только сокрушенно качала головой ему в след: "И что с ним делать, а ведь был такой парень! Такой парень был-то".
Самой Майке уже начали надоедать подобные его выходки, пьяные визиты среди ночи, которые несли для нее лишь стресс. Она всеми силами пыталась убедить Рада, что такая жизнь ни к чему хорошему не приведет.
Рад клялся, что прекратит пить, но через некоторое время вновь срывался. Он теперь не был похож на аккуратного педанта, всегда одетого элегантно и по моде. Одежда его теперь имела потрепанный вид, он не хотел следить за собой.
Но однажды, поздней весной, когда уже было совсем тепло, ясным звездным вечером он явился к Майке. Трезвый, как стеклышко, вновь одетый с иголочки. От него пахло хорошим одеколоном. Майка обрадовалась за своего приятеля, что он наконец образумился и простодушно не смогла скрыть этого. Рад, видя ее настроение, не теряя ни минуты, решил сделать джентльменский жест со своей стороны.
- Замечательный вечер. Я люблю такую погоду. Сегодня я хочу сделать что-то и для тебя в знак своей благодарности. Пойдем сейчас на дискотеку, - пригласил он Майку.
И, конечно же, Майка согласилась, мигом надев свой нехитрый наряд на все случаи жизни: любимые стрейчевые джинсы, красную маечку и накинула на плечи такую же алую мастерку. Майка просто жаждала снова вырваться на волю, погулять в хорошей компании и потанцевать под музыку. Она устала сидеть дома в заточении над своими учебниками, и сейчас искрение обрадовалась успехам Рада и случаю пойти на дискотеку.
Там было весело. Подруги и друзья рады были появлению Майки.
"Куда ты запропастилась?", - спрашивали они у нее на перебой.
На что Майка коротко, но с гордостью отвечала: "Я готовлюсь в институт". И замечала уважение при этом в других глазах.
Все было чудесно этим майским вечером на кануне лета. Майке казалось, что они с Радом были самой красивой парой и танцевали лучше всех. Но дискотека закончилась, а, значит, закончился и праздник, но домой они оба не спешили, хотя все друзья разбрелись в разные стороны отдыхать. А Майка и Рад шли, не торопясь рядом в обнимочку, как счастливая влюбленная пара.
От того, что пахла свежестью молодая листва, цвели деревья и кусты, у Майки закружилась голова. Она была счастлива видеть Рада вновь красивого, опрятного и трезвого. Ведь за все это время дружбы она успела к нему привязаться, и теперь ей даже казалось, что он ей не безразличен. Она начала думать о том, что могла бы полюбить его, лишь бы он снова не запил. А, если бы у него к ней проснулись серьезные чувства, то ответила бы ему тем же.
И тут милый Радик предложил Майке свернуть в тот сарай, где зимой хранится сено. Взобраться на чердак и, через прореху в крыше полюбоваться звездами и побыть в тишине вдвоем.
Там было сухо и тепло. Кое-где по углам валялись остатки прошлогодней соломы. Вошедшая парочка мигом вскарабкалась наверх и хорошо устроилась в углу на чердаке прямо напротив окошка с видом на звездное небо, удобно расположившись на клочьях соломы, принесенных кем-то снизу.
Взошла полная луна, свет ее проникал через маленькое оконце, увитое виноградом и всевозможные прорехи в крыше. Благодаря этому молодые люди хорошо видели друг друга, различая все черты лица без зажигалки или спичек. Рад обнял Майку одной рукой за плечи и прижал к себе, в ответ она склонила голову на его плечо.
- Родная ты моя, натерпелась со мной, - ласково произнес он, - Ну, ничего, теперь все будет хорошо.
В этот вечер Майке и вправду хотелось верить, что все будет хорошо, потому, что в последнее время ее не покидало гнетущее чувство тоски и страха за Рада. Ведь он был ее друг, товарищ, попавший в беду. Затем Рад наклонился и стал нежно целовать Майку в губы и щеки. Она не сопротивлялась, хоть и не знала, как правильно отвечать на его поцелуи. Но ей было с ним хорошо.
- Ты, наверное, еще ни с кем не была? - удивился Рад
- Нет, не была, - смутилась Майка.
- Как же так, такая симпатичная девушка и ни с кем не была. А хочешь попробовать?
- Не знаю.
- Ты должна. Я научу тебя, как знать, чего ты хочешь. Доверься мне, а то будишь все время бояться мужчин. Это вовсе не страшно.
И Майка доверилась ему. И не пожалела в ту минуту. Им было хорошо вдвоем. Они полностью сняли одежду и предались любовным восхитительным ласкам, на которые у Рада был уже не малый опыт. Когда все закончилось, они все еще не спешили одеться и лежали, обнявшись, некоторое время. Наконец Рад встал и начал одеваться:
- Пойду принесу воды, а то пить хочется, и покурю заодно. А ты отдыхай, я мигом.
Но Майка и не думала вскакивать, а лежала на большом клочке соломы, в экстазе закрыв глаза. Через несколько секунд дверь снова хлопнула и кто-то вошел.
- Это ты, Радик? - сквозь дрему спросила Майка.
Ответа не последовало. Она знала, что здесь кроме них никого больше нет.
Тот, кто вошел, опустился рядом с Майкой и похотливо начал ласкать ее. Но в тот же момент, когда он к ней прикоснулся, она тут же почувствовала, что это не руки Рада. Это были совсем чужие неприятные объятия. В ужасе она открыла глаза и увидела перед собой некрасивую, неприятную прыщавую физиономию. Для нее это было шоком, после того, что только что преподнес ей Рад. Впечатления вдруг пропали. На мгновение ей показалось, что это фильм ужасов и красивый Рад превратился в монстра. Монстр скалился, глядя на нее жадными, лоснящимися от выпивки глазами. От него разило перегаром.
- Ты кто? - глупо уставившись на чудовище спросила Майка, но ничего другого от неожиданности ей не пришло в голову.
Затем последовала молниеносная Майкина реакция. Она пнула незнакомца в живот и отскочила в дальний угол. Но этим сделала ошибку, оставив пространство между собой и собственной одеждой противнику. Тот, воспользовавшись этим, подскочил к ней и преградил тем самым путь к любимым джинсам, окну и спасению.
- Ты будешь моя. Ты должна быть моя! - вопил прыщавый.
- Нет. Я - девушка Рада.
- Рада здесь нет.
- Но он сейчас прийдет. Он тебе покажет! - Майка совершенно забыла от гнева, что стоит нагишом. Ей сейчас было не до этого.
- Ничего он не покажет, - подошел к ней ближе прыщавый, жадно протягивая к ней руки.
Майка с отвращением стукнула его по рукам.
- Что? Ты еще и сопротивляешься! - заорал прыщ, стараясь придать своему визгливому голосу больше значимости, и со всей силы ударил Майку кулаком прямо в скулу. Она от неожиданности пошатнулась и замерла. На глаза навернулись слезы.
- Я - девушка Рада. Он тебя убьет, - пригрозила Майка, твердо уверенная в том, что Раду это действительно не понравится. Сама она драться пока не решалась, боясь, что не справится с противником, который, хоть и худощав, но, все ж, сильнее Майки. Он ехидно улыбнулся в ответ на ее слова:
- Ты проигранная девушка.
- Что это значит?! - не поняла Майка.
- А то и значит. Он тебя проиграл в карты. Все знают, что ты с ним. Ты ведь дружка не дашь в обиду, мы знаем, он нам хвастался и обещал. Мы после дискотеки всю дорогу за вами следом шли, но так, чтобы ты нас не видела. Мы с ним об этом договорились. А теперь - ты наша.
- Я не хочу.
- Я хочу. Знаешь, что мы с ним сделаем. Убьем. А тебе все равно деваться некуда. За дверью на улице еще трое наших стоят.
Внезапно до Майки дошел весь ужас положения. Она поняла, что Рад не изменится никогда. Но она никак не ожидала от него такого мерзкого предательства. Все чувства к нему сразу же испарились, миф развеялся. Секунду поразмыслив, она выпалила:
- Нет, я не с ним. Я с вами не играла и ничего про это не знала. Он должен, он пускай и расплачивается. Делайте с ним что хотите, мне все равно.
Прыщавый опешил. Такого оборота он не ожидал. Он был уверен, что Майка, пожалев дружка, сделает все, что ей скажут, добровольно. Ведь, Рад именно такой ее зарекомендовал. Дело приобретало криминальный характер.
За насилие, да еще групповое, каждый мог схлопотать срок. А ведь Майку знали на поселке с положительной стороны и больше поверили бы ей, чем этим негодяям.
Прыщ замялся. Он не знал, что теперь и делать. Ему было стыдно возвращаться к дружкам ни с чем. В их компании, если девица отказывала жеребцу, считалось позором для него. Нужно было взять ее, хоть силой. Но Прыщ был трусом, он боялся тюрьмы сильнее, чем своих друзей и решил схитрить.
- Ну, что тебе терять, - спокойно стал он уговаривать Майку, - Подумай сама, мы тебе дадим денег, а Рад все равно за тебя не заступится.
Тут за дверями послышались мужские голоса.
- Эй, Сява, скоро ты? Мы тоже хотим.
Теперь решила схитрить Майка, поняв, что по-другому ничего не получится. Она сделала доброжелательную гримасу.