В обыденной жизни, повседневном общении мы пользуемся обычным языком, получившим название естественного. Огромный словарный запас, большая комбинаторность, универсальность и в то же время нечеткость синтаксических правил, многозначность, громоздкость некоторых фразеологических оборотов составляют и положительные, и отрицательные свойства этого языка. Его полиморфизм, многозначность тесно связаны с метафоричностью. Известная условность, нечеткая определенность слов ограничивают сферу их применения.

Образы, возникающие внутри нас, не могут быть непосредственно переданы окружающим. Необходим универсальный интерфейс - средство сопряжения. В большинстве случаев в роли такого посредника выступает наш естественный язык. Однако, несмотря на сложную структуру, он конечно же не способен сравниться с богатством нашего внутреннего мира. Поэтому, пользуясь им при передаче мнения, мы неминуемо искажаем первоначальный смысл.

Назовем наше внутреннее состояние, которое мы собираемся передать собеседнику, как Понятие. Используя общий для нас язык, мы посредством серии Терминов вызываем у собеседника ассоциацию, которая, как нам кажется хорошо передало смысл нашего Понятия. Другими словами, мы верим в цепочку Понятие-Термин-Понятие.

Но это идеальная картина. На практике мы, к сожалению, имеем другую ситуацию: Понятие1-Термин-Понятие2. Один и тот же Термин у разных людей вызовет пусть и схожие, но неидентичные Понятия. И дело здесь в ограниченности не только нашего разговорного языка. Изображения так же воспринимаются по-разному. Это различие в восприятии связано как с физиологическими, так и с социальными (психологическими) особенностями наблюдателя. Красный цвет светофора, в силу различного строения глаз человека и кошки, будет ими по-разному воспринят. С другой стороны, для человека, вдобавок, этот цвет будет окрашен признаком возможной опасности, тогда как кошка ничего не знает о такой роли красного цвета при регулировании дорожного движения.

Каждое слово, звук, цвет вызывают различные реакции у наблюдателей. Лишь благодаря тому, что во многих бытовых жизненных ситуациях такими различиями удается пренебречь (а еще и потому, что жизнь в обществе заставляет индивидуумов мыслить одинаково), люди убедили себя в том, что понимают друг друга. Как не сложно догадаться, каждый при этом в качестве эталонной использует свою личную терминологию.

Подобное упрощение неизбежно усугубляет непонимание и ведет к конфликтам. Люди путаются не столько в понятиях, сколько в терминах. Преобладающая доля разногласий вызвана небрежным использованием определений, нежели идей.

Впрочем, попытка создать единый универсальный язык представляется мне утопической.

Однако слишком много слов оказались "затасканными" и потерявшими свой первоначальный смысл. Мы вроде бы и верим в их красоту и силу, но продолжаем присуждать им произвольное или просто удобное нам определение.

Не претендуя на оригинальность, приведу наиболее близкое мне определение слова "любовь". Безусловно, это всего лишь одна из интерпретаций этого термина, но интерпретация, на мой взгляд, удачная своей непротиворечивостью.

Я приведу здесь определение любви, данное психологом Скоттом Пеком в его книге "Непроторенная дорога" [1], параллельно с мыслями писательницы Арсан Эммануэль из уже цитированной книги "Эммануэль с головы до пят" [2].

Любовь

Пек пишет: "Я очень хорошо сознаю, что, пытаясь исследовать любовь, мы заигрываем с великой тайной. В полном смысле слова мы собираемся изучать неизучаемое, познавать непостижимое. Любовь слишком огромна и глубока, чтобы ее можно было правильно понять, измерить или установить пределы, пользуясь словами. Я не писал бы этих строк, если бы считал, что попытка не стоит усилий, но в то же время я определенно знаю, что адекватной она не будет.

Одно из свидетельств ее таинственной природы: никто и никогда, насколько мне известно, не мог дать истинно удовлетворительное определение любви. Поэтому, пытаясь хоть как-то объяснить любовь, ее стали делить на категории: эрос, филиа, агапэ; совершенная и несовершенная любовь и т. п. Я все же попробую дать единое определение любви, хотя, опять-таки, сознаю, что в некотором смысле оно будет неадекватным.

Я определяю любовь следующим образом: это воля к расширению собственного Я с тем, чтобы питать свое - или чье-то - духовное развитие" ([1], с. 81).

При этом любовь не является зависимостью от объекта любви, хотя они и бывают похожи друг на друга, поскольку представляют собой силу, крепко привязывающую людей. Но на самом деле зависимость - это форма антилюбви ([1], с. 106).

А ниже мнение Арсан: "Любовь, о которой я мечтаю, опирается на определенные предпосылки: но они в отличие от старых принципов предлагают для счастья большие возможности.

Первая предпосылка звучит так: я радуюсь наслаждению любимого мной человека, даже если это наслаждение доставляет ему кто-то другой. Таким образом ревность становится чуждой мне...

Вторая предпосылка: моя любовь - не единственна в своем роде и не исключительна. Мне намного приятнее иметь множество любовников, чем одного. И я не требую от них любить только меня и не жду от них любви вечной. Так из моего окружения исчезнет моносексуальный и моногамный обман (я говорю "обман" умышленно, потому что эти установки и способы, эти понятия основаны на неискренности, а потому априори предполагают обман).

Третья предпосылка: я никого не удерживаю силой. Любовь - не забор, которым я отгораживаю себя и своих возлюбленных: она - врата, которые я держу широко распахнутыми для себя и для других. Я жду их, как ждут случайных путешественников туземцы на Богом забытом острове. Любовь для меня не уверенность, она - свобода. Когда я люблю, я должна быть великодушной и уметь отказываться от своих возлюбленных, а если это будет необходимо - самой уходить от них. Я должна быть готова в любой момент оставить своего возлюбленного в покое, оставить его одного, предоставить ему возможность выбора. Я должна быть готовой потерять его. Любить - значит быть готовыми к расставаниям, быть готовыми забыть обо всем, что было" ([2], сс. 196-197).

Пек обращает внимание на то, что "...это определение любви включает любовь к себе наряду с любовью к другим. Поскольку я - человеческое существо и вы - человеческое существо, то любовь к людям означает любовь к себе и к вам. Посвятить себя духовному развитию человечества означает быть преданным роду, частью которого мы являемся, т.е. быть преданным и собственному, и "их" развитию в одинаковой мере. Как уже отмечалось, мы не можем любить другого, если не любим себя" ([1], с. 82).

Вспомним Фридриха Ницше с его "О любви к ближнему" из "Так говорил Заратустра": "Вы жметесь к ближнему, и для этого есть у вас прекрасные слова. Но я говорю вам: ваша любовь к ближнему есть ваша дурная любовь к самим себе.

Вы бежите к ближнему от самих себя и хотели бы из этого сделать себе добродетель; но я насквозь вижу ваше "бескорыстие".

Ты старше, чем Я; Ты признано священным, но еще не Я: оттого жмется человек к ближнему...

Вы не выносите самих себя и недостаточно себя любите; и вот вы хотели бы соблазнить ближнего на любовь и позолотить себя его заблуждением...

Вы приглашаете свидетеля, когда хотите хвалить себя; и когда вы склонили его хорошо думать о вас, сами вы хорошо думаете о себе...

Один идет к ближнему, потому что он ищет себя, а другой - потому что он хотел бы потерять себя. Ваша дурная любовь к самим себе делает для вас из одиночества тюрьму.

Дальние оплачивают вашу любовь к ближнему; и если вы соберетесь впятером, шестой должен всегда умереть" ([4], сс. 340-341).

Или, более эмоционально у Арсан: "Ты пытаешься отдалиться от тех, кто мог бы быть с нами. Ты считаешь, что вся моя любовь должна достаться тебе одному. Но не значит ли это, что ты любишь меня за чужой счет?

Мы лучше поняли бы друг друга, если бы ты примирился с тем, что и другие могут удовлетворить меня. Мое тело стало бы тебе ближе, если бы ты получал удовольствие от того, что даришь мне наслаждение наравне с другими.

Наше свободное племя, рожденное для того, чтобы наслаждаться радостями жизни, приближается к пустыне... Что толку в том, что мы заселили всю эту планету, если нам дано общаться лишь с себе подобными?

Мы женимся из желания иметь хотя бы одного союзника и из боязни не встретить другого.

Мы производим на свет детей, чтобы нас кто-то почитал, потому что сами не в состоянии уважать кого-либо" ([2], сс. 136-137).

"Если вы устремляетесь к другому человеческому существу, то всегда есть риск, что это существо устремится прочь, оставляя вас в еще более мучительном одиночестве, чем раньше. Вы полюбите какое-нибудь живое существо - животное, растение, - а оно умирает. Вы доверяетесь кому-то - и можете жестоко пострадать. Вы зависите от кого-то - и он может предать вас... Если некто решил не подвергать себя риску страдания, то ему придется обойтись без многих вещей - не вступать в брак, не заводить детей, лишить себя амбиций, дружбы, восторгов секса - всего того, что делает жизнь живой, полной смысла и значения. Двигаться или расти в любом измерении можно только ценой страдания и радости. Полная жизнь обязательно будет полна страданием. Но альтернативой может быть только - не жить полной жизнью или не жить вообще.

Сущность жизни есть изменение, карнавал развития и разложения. Выбирая жизнь и развитие, мы выбираем перемены и неизбежную смерть" ([1], сс. 134-135).

У Арсан: "заблудиться по-настоящему можно лишь тогда, когда топчешься на месте. Это единственная настоящая утрата. Мы теряем лишь тех, кому разрешаем идти вперед без нас. А нас теряют лишь те, кто дает нам возможность продвинуться" ([2], с. 154).

Говоря о любви как о "воле к расширению собственного Я с тем, чтобы питать свое - или чье-то - духовное развитие", Пек делает ударение на слове воля: "Желание не обязательно переходит в действие. Воля - это желание достаточно интенсивное, чтобы перейти в действие. Каждый человек, принадлежащий к нашей культуре, в той или иной степени желает быть любящим, но в реальности у многих это не получается. Я делаю из этого вывод, что желание любить - это еще не сама любовь. Любовь есть, когда она действует. Любовь есть акт воли, то есть совокупность намерения и действия. Воля означает также выбор. Мы не обязаны любить - мы сами выбираем: любить. Не имеет значения, насколько мы уверены, что любим; если в действительности мы не любим, то именно потому, что сами выбрали: не любить. И не любим, несмотря на благие намерения. С другой стороны, если мы действительно отдали себя делу духовного развития, то только потому, что это наш собственный выбор. Мы сделали выбор: любить" ([1], с. 83).

При этом "любовь приводит к изменению Я, но это скорее расширение Я, а не его жертвование. ...любовь - это самовосполняющая деятельность. На самом деле она представляет собой нечто большее: она расширяет, а не уменьшает душу; она не исчерпывает, а наполняет личность. В истинном смысле любовь столь же эгоистична, как и не-любовь. Здесь все тот же парадокс: любовь одновременно и эгоистична, и неэгоистична. Не в эгоистичности отличие любви от не-любви: все дело в цели деятельности. В истинной любви целью всегда является духовное развитие. В не-любви целью всегда является нечто другое" ([1], с. 117).

Очень красивые рассуждения находим у Петра Успенского: "И ни научный материализм, ни аскетический морализм не понимают огромной трагедии любви.

Это область, в которой человеку больше всего кажется, что он живет для себя, для своего чувства, для своего ощущения. И именно здесь, в этой области, он меньше всего живет для себя. Он служит здесь только проводником, средством для проявления проходящих через него сил, средством для проявления будущего в том или в другом виде.

Желание любви - это чье-то желание жить. В своей удивительной слепоте люди думают, что это их собственные желания.

Нет ничего, чем бы человек не пожертвовал любви. И нет ни одного человека, который бы что-нибудь получил от любви для себя. И именно тогда, когда человеку кажется, что он получает что-то для себя, он получает меньше всего для себя. И тогда, когда человеку кажется, что он наиболее служит себе и своему наслаждению, на самом деле он наиболее служит неизвестному другому" ([3], с. 129).

Влюбленность

Дав определение слову "любовь", Пек переходит к определению слова "влюбленность".

"Среди всех заблуждений относительно любви самым действенным и распространенным оказывается представление, что влюбленность - это тоже любовь или, по меньшей мере, одно из ее проявлений. Действенным это заблуждение является потому, что влюбленность субъективно переживается так же ярко, как и любовь. Когда человек влюблен, его чувство, конечно же, выражается словами "Я ее (его) люблю". Однако сразу же возникают две проблемы.

Во-первых, влюбленность - это специфическое, сексуально ориентированное, эротическое переживание. Мы не влюбляемся в своих детей, хотя можем очень сильно любить их. Мы не влюбляемся в друзей одного с нами пола - если только мы не гомосексуально ориентированы, - хотя можем преданно заботиться о них. Мы влюбляемся только тогда, когда это сексуально мотивировано, - не имеет значения, осознается это или нет.

Во-вторых, переживание влюбленности всегда непродолжительно. В кого бы мы ни влюбились, раньше или позже это состояние проходит, если отношения продолжаются. Я не хочу сказать, что мы неминуемо перестаем любить человека, в которого влюбились. Но экстатичное, бурное чувство, собственно влюбленность, проходит всегда. Медовый месяц всегда быстротечен. Цветы романтики неминуемо увядают" ([1], с. 85).

И далее: "Влюбленность не является результатом волевого акта, сознательного выбора. Независимо от того, насколько мы открыты этому переживанию и насколько жаждем его, оно вполне может миновать нас. И наоборот, мы можем оказаться в этом состоянии как раз в такой момент, когда вовсе не искали его, когда оно нежелательно и некстати. Влюбиться в человека, с которым у нас явно мало общего, столь же вероятно, как и в человека более близкого и соответствующего нашему характеру. Мы можем быть отнюдь не высокого мнения об объекте нашей страсти, а вместе с тем бывает, что не можем влюбиться в человека, которого глубоко уважаем и с которым близкие отношения были бы во всех смыслах предпочтительны" ([1], c. 89).

В отличие от влюбленности, любовь - это не чувство, переполняющее нас; а обязывающее, обдуманное решение.

Литература

1 Пек Морган Скотт. Непроторенная дорога. Новая психология любви, традиционных ценностей и духовного развития. Пер. с англ. - К.: "София", Ltd., 1999. - 320 с.

2. Арсан Э. Эммануэль с головы до пят. - М.: Элита, 1992. - 256 с.

3. Успенский П.Д. TERTIUM ORGANUM "Ключ к загадкам мира". - М.: Изд-во ЭКСМО-ПРЕСС, 2000. - 688 с.

4. Ницше Фридрих. Так говорил Заратустра. В кн.: По ту сторону добра и зла: Сочинения. - М.: ЗАО Изд-во ЭКСМО-Пресс; Харьков: Изд-во "Фолио", 1999. - 1056 с.