Аннотация: студентка-репетитор занимается с сыном состоятельных родителей иностранным языком, но оказывать помощь придется не только по "французскому", но и по предмету "Сопричастность"
Вы не будете говорить по-французски
Хотите сделать изучение иностранного приятным занятием - читайте детективы на том языке, который пытаетесь изучить. Например, все наши англичане читают Агату Кристи, и плохо тем, кто детективы не любит. Моя подруга Лара детективы терпеть не может, поэтому специализируется на Шекспире. Я учусь на французском отделении, но детективы тоже не очень люблю и французский помогал мне осваивать Мопассан. Читая, мне казалось, что я была там, на парижских улочках, хихикаю, как кокотка, плыву в ландо по Елисейским полям или сижу в кафе с сигаретой и маленькой чашечкой кофе. Мопассан на французском был для меня открытием не только самого писателя, но и языка.
Когда на четвертом курсе я прочно обосновалась в категории "отличница", как и всякая студентка, взялась за репетиторство.
Вот это была гонка! Помимо занятий, постоянных переводов и домашних упражнений, приходилось носиться по всему городу к моим ученикам. Помогала страстная увлеченность французским языком, а также неутомимое желание быть модно одетой. Шмотки я обожала с самого детства, наряжалась по любому случаю, так что репетиторство был не только поводом лучше овладеть языком, но и средством быть на пике моды.
Моя любимая преподавательница Ирина Сергеевна иногда подкидывала мне учеников. Вот и сегодня после лекций по французской литературе, она отвела меня в сторонку и сказала:
- Мариночка, есть один чудный мальчик, с ним нужно заниматься французским.
Это был не старшеклассник и не студент-недотепа, а мальчуган шести лет, которого родители решили обучать французскому языку.
В ближайшую субботу я поехала за город, так как дом ученика находился в коттеджном поселке. Здесь атмосфера другая: дома богатеньких людей с подстриженными газонами вокруг них, аккуратными дорожками и по линейке растущими деревьями!
При знакомстве с родителями оказалась, что это достаточно распространенная в их среде пара: немолодой муж и хорошенькая юная жена. Жена, конечно, была не совсем юной, но выглядела прекрасно. Очевидно отпечаток удовлетворенности желаний накладывает на лицо особую гармоничность и красоту. Сынишке Костику было шесть лет и, к моему удивлению, он оказался очень застенчивым мальчиком. Наверное, родители принимали это, как большой недостаток и старались искупить его различными занятиями и тренингами. Помимо предполагаемого французского, Костик занимался плаваньем, теннисом, его возили на уроки рисования .
Елена Юрьевна, мама Кости, вводя меня в курс дела, сказала:
- Сначала мы хотели, чтобы сын занимался английским, потом решили, что английский, конечно, будет, но мальчик должен говорить и на французском языке. Сама я владею английским, папа у нас с трудом, но читает на нем, а вот Костя должен пойти дальше! Заодно с ним и мы начнем осваивать французский.
По предложению Елены Юрьевны и, учитывая не близкое расстояние их жилья от города, мы договорились, что занятия будут проводиться три раза в неделю по три часа.
- Вас рекомендовала Ирина Сергеевна, как очень способного педагога, - продолжала Елена Юрьевна, желая услышать суть методы, по которой я буду заниматься с Костиком.
Моя метода была достаточно проста! Помня, что любое искусство является хорошим, кроме скучного, я разделила наши занятия на три этапа. Первый этап был самым коротким: мы учили с мальчиком новые слова, писали и читали, потом начинали играть: Костик превращался в Жана, а я в мадам Друэ. Мадам Друэ становилась то продавцом, то парикмахером, то режиссером, с Жаном она в этом образе общалась только на французском. В заключении мы читали сказки, слушали детские кассеты и смотрели мультики, разумеется, на французском языке.
Заниматься с Костиком было очень приятно, особенно нам нравилось играть в Жана и Друэ. В конце концов, за три последующих месяца эта кличка так прилипла ко мне, что не только сам Костик стал называть меня мадам Друэ, но и Елена Юрьевна, а за ней и солидный Павел Анатольевич с улыбкой обращались ко мне, как Друэ.
Кроме того, в нашем распоряжении был весь второй этаж огромного дома, который постоянно строили, переделывали и ремонтировали.
В один из дней темой наших занятий стал как раз дом. Придумывая название своего мэзона, Костик наморщил лоб и спросил:
- Мадам, а как будет по - французcки "тук-тук"?
- Ток-ток, - произнесла я на автомате, - почему обязательно "тук-тук", давай назовем его более романтично, например шато Матен!
Костик упрямо покачал головой:
- Вы же говорите про наш дом, значит будет "Тук-тук"!
Пришлось согласиться, и через полчаса мы начали игру "экскурсия по замку". Мсье Жан был экскурсоводом, а моя мадам Друэ - заинтересованным посетителем. Костик с важным видом повел меня по комнатам, а я задавала короткие вопросы. В детской мы перечислили все игрушки, в библиотеке порассуждали о мебели, в кабинете Павла Анатольевича был короткий диалог о картинах. В заключении мадам Друэ поинтересовалась, почему же название замка "Тук-тук", на что месье Жан вдруг ответил по-русски:
- Потому что здесь постоянно стучат, разве вы не слышите?
Не выходя из роли, я заметила, что замок постоянно реставрируют и обновляют, но Костик не принял игру и произнес:
- Дом уже весь отремонтирован, просто стены так привыкли в стуку, что сами издают его. Даже когда строители уходят по вечерам.
Я закатила глаза:
- Господи, Костик, кто тебе сказал такую глупость? Стены не издают самостоятельно никаких звуков!
- Значит, дяденьки строители никуда не уходят, а работают даже по ночам.
Мы посмеялись и пошли смотреть мультик про спящую принцессу.
Следующее занятие падало на праздник, но для нас с Костиком праздников не существовало. Просто по этому поводу я пришла намного раньше, чем обычно.
Мы занимались до трех часов, после чего мальчика спровадили одеваться, так как семейство направлялись в гости. Меня обещали подвести на машине и я в ожидании, пока наряжали Костика, болтала с Еленой Юрьевной. Она обожала рассказы о своем Костике, и мне очень приятно было видеть, как меняется ее лицо когда она говорила или слушала о сынишке.
На следующем занятии я поинтересовалась у Кости, как он развлекался в гостях. Костик был не особо разговорчив, зато его мама, перед тем как мне уйти, со смехом рассказала об успехах и галантности сына!
- Марина, все наши знакомые жаждут заполучить вас!
Это было очень приятно. Наверное, любой преподаватель ждет этих минут, когда хвалят его ученика, эта похвала заслужена обеими сторонами!
Прошел еще месяц, мы сократили занятия до двух раз, сказывалась моя занятость!
Сырым осенним утром я и Костик проходили "осень". Елена Юрьевна приболела и не вышла к нам, Павел Анатольевич был, конечно, на работе, даже ремонт в такое унылое время прервался. Желая развеселить мальчика, я намотала на шею шарф и предложила:
- Послушайте, Жан, меня, как художника, всегда вдохновляла осень! Я слышала и вам хорошо удаются осенние пейзажи, не подарите ли вы один из них доброй мадам Друэ?
Жан схватил лист и фломастеры и принялся изображать осеннюю натуру.
- Это мой замок, мадам. Льет дождь, тропинки мокрые и солнышко не светит, - бубнил Жан, старательно разрисовывая лист.
- Жан, нижний этаж вашего замка уже затоплен водой, - заметила мадам Друэ, разглядывая нарисованное, - это жуткие ливни вызвали наводнение?
Костик на минуту вышел из игры и сообщил то, что слышал от старших:
- Это не нижний этаж, а подвал. Меня туда не пускают, потому что там полно всякой строительной рухляди и мне там делать нечего.
- Не хилый подвал, - подумала я и в это время четко услышала раздающийся откуда- то сбоку глухой стук. Не знаю почему мне запомнился этот эпизод, просто стук был не типичный для ремонта.
- Жан, что это за стук?
- Это делаю дом, мадам Друэ.
Строителей сегодня не было, мыши обычно не стучаться, а скребутся, должно быть в подвале подсобные помещения и какие-нибудь мастерские, где чего-нибудь ремонтируют.
Жан закончил рисовать и подарил мне картину с надписью: осень, рисовал Жан.
Мы посмеялись, потому что я подрисовала старушку с клюкой и подписала "мадам Друэ".
В воскресенье мы с Лариской пошли в поход по магазинам. Вдоволь набегавшись, забрели в маленькое кафе побаловать себя порцией кофе с пирожными. За соседним столиком обнаружилась наша приятельница англичанка Лилька. Поедая эклер, толстенькая Лилька заявила:
- С завтрашнего дня сажусь на диету, это новое слово в диетологии. Между прочим, там, где у меня сейчас репы, мамочка очень модная и за полгода похудела на двадцать килограммов. Представляете меня, - воображала Лилька, - иду я вся такая стройная по университету, парни все мои, да и преподы тоже. Теперь весь бомонд сходит с ума по этой диете. Кстати, Маринка, ты преподаешь у Ненашевых?
- Да, - ответила я, - а что?
Лилька сообщила, что маман ее ученика приятельствует с Ненашевой. За два месяца обучения ребенка, Лиля узнала о семье подопечного больше в десять раз, чем я за четыре месяца. До моего сведения были доведены подробности из жизни Ненашевых. Как оказалось, Елена Юрьевна в свое время разбила крепкую семью, к тому же семью с хорошим достатком. Первая жена Павла Анатольевича была его однокурсницей, студенткой химико-технологического института. Чахнуть бы им обоим в каком-нибудь НИИ или лаборатории, но женушка оказалась дамой оборотистой, лихо наладила бизнес по производству одноразовой посуды. Родилась дочка, появились деньги, но видно все хорошо сразу не бывает. Во всяком случае, не с Ненашевыми первыми. Дочь Мила училась на четвертом курсе ветеринарной академии, когда попала в аварию. Ей сделали несколько операций, долго лечили, но медицинские возможности ограничены и девушка так и осталась калекой, прикованной к креслу. Все это сказалось на матери, напряжение было таким сильным еще и от того, что Павел Анатольевич начал отдаляться от нее, обвиняя во всех грехах, ведь за рулем машины, в день аварии, сидела жена. Не выдержав подобного гнета, у Ненашевой случился инфаркт и она умерла, а девочка-инвалид скончалась через полгода.
- Как все грустно, - протянула Лариса в задумчивости.
Я молчала, ошеломленная.
- Ты сказала, что семью разрушила Елена Юрьевна, - спросила я у Лильки.
- Ну да, чего думаешь папашка начал отдаляться от семьи? В фирму пришел молодой ученый-химик, красотка и умница, такая не только Павлику голову замутит. Видела я его мельком, тюфяк тюфяком, но, по-моему, очень упертый.
Мы еще немного поболтали и Лилька умчалась, за ней и мы с Ларой разошлись по домам.
Я не скажу, что Лилькина информация возымела на меня какое-то действие, у каждого в шкафу свои скелеты.
Мы продолжали заниматься с Костиком. Дожди на время прекратились и мягкие осенние краски спровоцировали тему "растения и животные". На этот раз мы решили играть в охотников и смелый Жан подстрелил огромного волка, лихо перекинув через плечо горжетку Елены Юрьевны. Мадам Друэ довольствовалась игрушечным зайцем.
- Жан, вы не боялись во время охоты, ведь волк - существо свирепое?
- Волк злой, - заметил Жан, - но большой, и в него легко попасть.
- Тогда я более меткий охотник, ведь моя добыча - заяц! - рассмеялась мадам Друэ.
- Хороший охотник - мой папа, он убил...- Костик не смог подобрать слово на французском, - Марина Николаевна, как будет по-французски "соболь"?
- Зибелин, - ответила я, - Павел Анатольевич любит охоту?
- Да, - с гордостью заявил Костя, - разве вы не заметили в его кабинете чучело соболя? Это папа подстрели!
Для подтверждения своих слов, Костик направился в кабинет, чтобы продемонстрировать мне трофеи. Действительно, в одном из шкафов было чучело небольшого животного.
- Жан, это не соболь, а куница, - заметила мадам Друэ.
- Папа сказал, что это соболь, посмотрите на него внимательнее!
Мы еще раз осмотрели фигурку и стали спорить. Для того чтобы подтвердить свою правоту, я, увидев в шкафу Брэма, схватила книгу и начала искать изображение соболя или куницы. Переворачивая одну из страниц, я наткнулась на фотографию. Это был небольшой любительский снимок трех людей. Одним из них был Павел Анатольевич, еще молодой и задорно хохочущий, я его даже таким не представляла. Рядом с ним, по обе стороны стояли две женщины, очевидно мать и дочь, потому что возраст был разный и потому, что были очень похожи. У той, что постарше были длинные распущенные волосы, она, специально позируя, положила руку на плечо мужчине и кокетливо улыбалась, а вторая, девочка-подросток, строила рожки. В голове у меня пронеслось, что это, должно быть, прежняя семья Павла Анатольевича.
Костик взял у меня из рук фотографию, но посмотрел на нее равнодушно, сказав, что это папа с какими-то друзьями. Значит, мальчик не в теме. Я не стала его больше расспрашивать, даже согласилось с тем, что чучело все-таки соболя и мы пошли слушать французские песенки.
Надо сказать, что увиденная фотография подействовала на меня гораздо сильнее, чем Лилькин рассказ. Рассказ был о каких-то незнакомых людях, а на фотографии я увидела двух красивых женщин, счастливых в своем незнании ближайшего будущего.
Продолжая нашу тему "растения и животные", мы, на очередном занятии, решили погулять по саду.
- Жан, сад чудесный! У вас замечательный садовник, - восхищалась мадам Друэ.
- Это Филиппович, - грустно ответил Жан, - он садил деревья и цветы, поливал их, стриг траву. Он умер.
- Какая жалость, - сокрушалась Друэ, - кто сейчас следит за садом?
- Сын садовника, его зовут дядя Егор.
Я заметила, что Костик хочет сказать мне что-то большее и мы перешли на русский. Я спросила:
- А ты помогал Филипповичу?
- Да, он очень любил, когда я к нему приходил, показывал мне семена, мы пересаживали деревья, еще он сделал специально для меня скамеечку, пойдемте, я покажу.
Мы зашли за угол дома и направились к небольшому сарайчику. Сарайчик граничил с домом и имел одну только дверь. Окошком в помещении служило круглое отверстие в самой двери. Я подергала за ручку, но дверь была заперта, и в окошко я тоже ничего не увидела, так как за ним была еще одна дверь.
Костик с довольным видом побежал по тропинке, которая вела от двери в глубь участка, и уселся на небольшую садовую скамейку с аккуратными подлокотниками и причудливой спинкой.
- Это скамейка, которую для меня сделал Филиппович.
Я приземлилась рядом:
- Замечательная скамейка!
- Мы на ней даже в шахматы играли летом, - трещал Костик, - а зимой Филиппович всегда убирал с нее снег, чтобы я мог посидеть.
- А с Егором сейчас ты тоже дружишь? - поинтересовалась я.
- Нет, дядя Егор со мной не разговаривает, он ведь у нас совсем недавно работает, но мы не дружим.
Через два дня я пришла на занятия с опозданием и заметила, что Елена Юрьевна не в духе. Она только кивнула мне, и прошла в свою комнату. Мы занимались с Костиком, потом он, под предлогом отличной погоды и игры "сбор грибов", выпросился на улицу.
- Жан, не убегайте так далеко, вдруг по лесу бродит медведь, - забеспокоилась мадам Друэ.
- Мадам, я набрал полную корзинку грибов и хочу отдохнуть, - заявил Жан, направляясь к своей скамеечке.
То, что мы увидели с ним, завернув за угол, повергло нас в шок. В круглом стеклянном отверстии виднелось искаженное лицо женщины! Она отчаянно колотила руками по непробиваемому стеклу и очевидно звала на помощь. Минуту мы стояли, как вкопанные! Костик вцепился в меня ручонками, а я, в ужасе, не могла сделать ни одного шага. Наконец мальчик оторвался и полетел с криком "мама" домой, я, как под гипнозом, направилась к двери, надеясь хотя бы услышать, что просит несчастная. Уже позже я поняла, что это - женщина с фотографии, та, что была постарше, первая жена Павла Анатольевича.
Трясясь от страха, я смотрела в это круглое стеклянное отверстие, боясь прикоснуться к ручке двери и открыть ее. Женщина вдруг перестала колотить руками, они плавно заскользили по стеклу, а лицо застыло. Я не успела опомниться, как под ухом завизжал голос Елены Юрьевны:
- Что ты здесь делаешь, дрянь!!!
Меня спровадили в дом, Костика я не видела, Елена Юрьевна сразу потащила меня в свою комнату. Здесь, дергаясь и ходя из угла в угол, она сообщила мне:
- Марина, все, что вы сейчас видели должно остаться между нами. Я не хочу и вы не посмеете сделать это достоянием гласности! - грозно заявила она.
- Это первая жена Павла Анатольевича? - пролепетала я.
На минуту Елена Юрьевна перестала ходить и уставилась на меня, затем приподняла брови и сказала:
- А вы хорошо осведомлены о наших домашних, между прочим вас совершенно не касающихся, делах. Но дело не в этом! Поговорим, как интеллигентные люди и не будем никого обвинять, потому, что обвинять здесь некого и не за что.
Дело было в следующем. Весь бизнес Ненашевых строился на организаторских способностях Павла Анатольевича. Когда предприятие стало давать приличный доход и можно было спокойно пожинать результаты своего труда, талантливо маневрируя в рыночном пространстве, Инна Ненашева, первая жена Павла Анатольевича, начала пить. Лечение, кодирование, убеждения не приносили результатов, Инна была агрессивна и неуправляема. Апогеем ее безалаберности стала авария, после которой дочь Мила осталась инвалидом. Бизнес расширялся, и у Павла Анатольевича появились партнеры за рубежом. Любой предприниматель должен быть удачливым во всем, в том числе, у тебя должен быть надежный домашний тыл или хотя бы видимость этой надежности. С Инной о крепкой семье можно было забыть, любое ее появление на людях заканчивалось скандалом, она несколько раз убегала из наркологической клиники, а после случившегося с Милой вообще не просыхала. Страшные полгода, прошедшие после аварии, а потом смерти дочери, Павел Анатольевич не пережил бы, если бы не помощь Елены, которая помогла изолировать алкоголичку и всячески поддерживала несчастного отца.
К Инне приставили надежного стража - Филипповича, дальнего родственника Елены Юрьевны. Упекать в клинику не имело никакого смысла, тем более, что Павел Анатольевич в недалеком будущем собирался заняться политикой и пересуды о том, что где-то в больнице прозебает пьющая жена, никак его не устраивали.
В коттедже для Инны приготовили пристанище, комфортное и надежное, Филиппович готовил еду, снабжал алкоголем, потому что без него женщина устраивала дикие сцены с разбиванием головы, киданием об пол. Каких трудов мужу стоило сфабриковать мнимую смерть Инны, Елена Николаевна мне не поведала. Шло время, Инна находилась в одном состоянии - полностью проспиртованного овоща. Сделать с ней что-то было невозможно, ну не убивать же алкоголичку, пусть уж тихо сидит в своем убежище. Когда умер преданный Филиппович, на его место заступил сын Егор, но видно осторожностью и осмотрительностью Филипповича он не обладал. Инна постоянно валялась на кровати в его присутствии и подумать о том, что тетка рванет, как лань к двери, закроет его в комнате, и по лестнице полетит к выходу, не укладывалось в голове новоявленного стража. Хорошо еще, что входную дверь Егор закрыл, а ключ спрятал в карман, поэтому Инна не смогла вырваться наружу, а сумела только перепугать меня и Костика.
Елена Юрьевна сжала голову руками и тихо сказала мне:
- Марина, я никогда не сказала бы вам это, если бы не чувствовала, что вы очень порядочный человек. Я нашла бы кучу отговорок, наврала бы с три короба, ну, например, что там взаперти сидит моя мать, страдающая алкоголизмом, но у меня нет сил больше врать, поэтому вам я говорю всю правду и надеюсь, что вы сохраните тайну. Ужас в том, что сторож сменивший Юрия Филипповича, оказался нерасторопным и туповатым, и вам с Костиком пришлось испытать такой шок!
Я молчала, потому что не знала что сказать.
- А где Костик? - спросила я.
- Костик был с Олечкой, а сейчас уже приехал Павел Анатольевич.
Олечка была горничная, которая приходила три раза в неделю и скребла дом.
- Можно мне поговорить с ним? - спросила я.
- С Костей? Не стоит, он успокоится и на следующем занятии вы, как ни в чем не бывало, будете заниматься французским.
Ничего не оставалось делать, как собраться домой.
- Вас отвезет водитель Павла Анатольевича, - позаботилась Елена Юрьевна.
Водитель Боря несколько раз довозил меня до дома и по дороге мы обычно хихикали, рассказывали анекдоты или вспоминали что-нибудь забавное. Но сегодня я даже не могла думать ни о чем забавном. Я смотрела в окно, закрывала глаза, однако меня просто преследовало жуткое лицо в круглом окне. Седые волосы, бледная кожа и глаза, как будто вылинявшие, совершенно светлые с тоненькой ниточкой зрачков. Сколько же сейчас лет этой Инне? Ну, если, Павлу Анатольевичу чуть больше шестидесяти, то и его первая жена того же возраста, к тому же алкоголь должен сказаться на внешности и состарить ее еще лет на десять. А женщина за стеклом не выглядела на семьдесят лет! У нее не было мешков под глазами, воспаленных капилляров и пьяного взгляда. Может Инна перестала пить и ее держат, как пленницу под замком, не желая нарушать семейную идиллию?
Домой ехать я не могла, так как представить себя в четырех стенах один на один с увиденным и услышанным, не было сил. Я позвонила Лариске и напросилась в гости, поэтому попросила Борю отвести меня к ней, тем более, что мы жили по соседству.
Уже выходя из машины, я кое-как улыбнулась водителю, сослалась на дикую головную боль, и поплелась на пешеходный переход к дому подруги.
То, что произошло в дальнейшем, я помню плохо. Видела только, как промелькнула Борина машина, как долго не зажигался зеленый свет на светофоре, потом очнулась, когда он уже замелькал, собираясь отключаться, а я рванула вперед по дороге, почувствовав сильный толчок в спину. Действительность оказалась ужаснее: я попала под машину! Вернее, меня толкнули под всегда спешащее такси.
В больнице, как только позволил врач, меня навестил следователь. И здесь я поняла, что такое самоотверженность плюс счастливая случайность. Самоотверженность, разумеется, моя, заключалась в том, что даже в полусознательном состоянии, оглушенная и прибитая, я твердила одно: "В подвале у Ненашевых - Мила!". Счастливая случайность - это Лариска, которая выскочила в булочную за тортиком. Она, чувствуя неладное, растолкала собравшихся и увидела сначала знакомую голубую курточку, а потом меня, всю в крови. Лариска же и пояснила следователям кто такие Ненашевы и кем им приходится Мила, потом забралась в машину скорой помощи и поехала со мной в больницу.
Кроме того, следователь рассказать мне все, что было в доме у Ненашевых. Как выяснилось, под замком действительно сидела Мила, и мой воспаленный мозг правильно определил страдалицу.
Вся история, рассказанная Еленой Юрьевной, была, мягко говоря, враньем с элементами правды.
Ненашевы-первые становились на ноги долго, Инна в семье была главным вдохновителем и организатором. Павел Анатольевич же всегда оставался на вторых ролях, но зато крепким исполнителем. Фирма набирала обороты и давно ушел во второстепенный бизнес выпуск одноразовой посуды, теперь в планах Инна была работа по выпуску косметики, она уже придумала собственную линию и наладила поставки сырья с Алтая. Уставая, как сумасшедшая, женщина нашла успокоение в коньячке. На мужа она смотрела уже, как на надежного друга, непритязательного и не мешавшего. На сколько же сильным было ее удивление, когда она получила письмо по электронной почте, где сообщалось, что ее Павлуша вот уже полгода крутит роман с главным технологом фирмы Леночкой.
Не в привычках Инны было бурное выяснение отношений, она затаилась, как змея, ловя любые подтверждения написанному.
Ждать пришлось недолго. Павел, зная о привычках жены напиваться перед сном, практически в открытую звонил любовнице, жалуясь на тяжелую долю. В ответ он получал завораживающие признания, а с ними крепла его уверенность в том, что он гениальный бизнесмен и вся фирма держится не на Инне, а на нем, совершенно неоцененном менеджере.
Инна так ничего и не сказала мужу, первое, что она сделала, это написала завещание на имя дочери, потом начала скупать драгоценности, не особо распространяясь об этом. Однако, как любая женщина, она обожала сверкающие погремушки, поэтому прежде, чем положить украшение в банк, Инна не отказывала себе удовольствие поносить его. Это Леночка, а не Павлушка, который все принимал за бижутерию, замечала и красивое кольцо, и броши, и серьги. Последним приобретением ненавистной Инны было умопомрачительное колье: золотой ободок нежно окружал шею, скрепляясь в застежку в виде трех васильков, сделанных из мелких сапфиров с сердцевиной из крупных сверкающих бриллиантов.
Что Ненашева решилась бы делать дальше неизвестно, но думается, удар по супругу она готовила, однако все поменяла авария.
Раз под вечер, Инна, в подпитии, расчувствовалась и решила поехать к дочери, на городскую квартиру, чтобы поведать той о грозящих семейных переменах. Милу ошарашила новость, а мать схватила ее за руку и потащила к машине, желая продемонстрировать тайник, который она соорудила в коттедже. Не в банк, а в тайник прятала Инна свои дорогие украшения. Но дочери не суждено было в этот вечер увидеть клад, до дома они не доехали, так как пьяная мамаша не вписалась в поворот. Что за этим последовало, я знала.
Надо отдать должное Инне, за дочь она боролась всеми силами, о пьянке и не думала. Когда вердикт врачей приговорил Милу к вечной неподвижности, Инна выписала из-за границы супер-удобное кресло для нее, но главное, что она вела нескончаемые переговоры с каким-то знахарем из Алтая, моталась туда за лекарством и свято верила в то, что дочь поправится. Как-то в один из дней Инна зашла к Миле и передала ей на хранение завещание и все свои драгоценности. Но Инна не была бы Инной, если бы не продумала все до мелочей, не доверяя никому, кроме дочери, украшения из одного тайника переложили в другой, и этим сейфом стало - кресло Милы. Наверное, материнское сердце - вещун и Инна чувствовала когда и что надо делать. Самобичевание, отсутствие человека, который смог бы ее поддержать, сказались на сердце. Прошло дня три после разговора с дочерью, как ночью у Инны схватило сердце, и она умерла прямо в машине скорой помощи, которую вызвал Ненашев.
Теперь для Милы началась черные дни, потому что всем стала заправлять технолог Леночка, или Елена Юрьевна. Для начала девушку заперли в своей комнате, чтобы никто не смог туда заглянуть или она не смогла оттуда выехать на своем кресле. Самое страшное, что ни отец, ни его любовница у нее не показывались, приставив стража Филипповича. Филиппович оказался верным как пес, потому что был отцом Елены Юрьевны. Она ужасно его стеснялась, с ее матерью они давно разошлись по причине того, что Юрия Филипповича посадили в тюрьму за хулиганство, он здорово отдубасил соседа по дому. Но отцу не мешали ее стеснения, дочку он любил, безмерно гордился ей, и всегда шел на поводу. Это по предложению Филипповича Милу через полгода "умертвили", спровадив сначала на лечение за границу, а потом и на тот свет. На самом деле девушку переместили в сарай, соорудив в нем подвал и камеру, в которой предстояло обитать Миле.
Поначалу она кричала, плакала и ждала отца. Время шло, изменений в жизни не было. Однажды в приступе нервного потрясения, что о ней совершенно забыли и не приходят целый день, Мила встала с кресла! Это был первый счастливый день с момента аварии! Но показывать кому-то свою прыть Мила и не подумала. Понимая, что от Филипповича ждать помощи невозможно, Мила принялась стучать по трубе отопления, желая обратить хоть какое-то внимание на себя. Пусть хотя бы услышат случайные гости, пусть услышит отец! Ну не убивают же они ее, значит это отец не дает. Что на самом деле мешало преступной тройке спровадить Милу на вечный покой, выяснилось в тот же день. Филиппович жестоко избил ее за подобное нарушение, кое-как очнувшись в своем кресле, она услышала женский голос и поняла причины своего существования.
- Ну что ты сделал, болван, угробил ее! - орала Елена Юрьевна на отца, - я же просила тебя быть сдержаннее! На следующем этапе должна появиться я, раздобрить ее и узнать, наконец, куда ее долбаная мамаша спрятала драгоценности.
Все стало понятно, Леночку терзала мысль о дорогих ювелирных игрушках. Выяснилось очень быстро, что не только сам Павел Анатольевич не мог руководить процессом управления многочисленными фирмами, но даже с Леночкиными советами буксовала вся хозяйственная деятельность. Через год после смерти Инны остался только заводик по производству одноразовой посуды, он кое-как еще держался, хотя на пятки давно наступали конкуренты, предлагая потребителям более дешевый товар с расширяющимся ассортиментом. Лена на год выбыла из борьбы, так как у нее родился Костик. Любовь к сыну заставила пересмотреть первоначальные планы. Чего не могла учесть Лена, так это терпения и хитрости Милы. Девушка не только не показала, что может ходить, но и после избиения вела себя как повредившаяся в уме.
Несколько раз Елена Юрьевна приносила ей вкусную еду и заводила разговор о драгоценностях. Мила кивала головой, да, мол, были драгоценности, и, когда эта гадина наклонялась к ней ближе, с раздутым ноздрями и стучащим сердцем, Мила простодушно детским голосом заявляла:
- Мама их спрятала далеко.
- Куда их спрятала твоя мамочка, - напрягалась Елена Юрьевна.
- Мне надо вспомнить, куда мама положила шкатулочку, - продолжала канючить Мила, туповато сдвигая брови, якобы для размышления.
Все это продлевало жизнь, ее больше не трогали, даже, когда она стучала по трубе. В доме орудовала бригада из Средней Азии, так что стук днем никого не удивлял, а ночью из незнающих его слышал только Костик, но Костик был маленький и во внимание не принимался.
Протянулось шесть лет. Елена Юрьевна растила сына, он много болел, поэтому все время было отдано любимому существу, и практически не вспоминалась пленница. Изредка мачеха предпринимала попытки с дознаниями, но Мила упорно играла роль придурковатого инвалида. Кормили девушку скудно, Филиппович стерег ее также бдительно, закрывая дверь в каморку даже после того, как войдет в нее сам.
Гром грянул, когда Филипповича разбил инсульт и он умер, оставив после себя недотепу Егора, сводного брата Елены Юрьевны. Месяца три Мила присматривалась к новому стражу, изучая его повадки. Заучив досконально все действия Егора, она готовилась к побегу.
Елена Юрьевна, со своей стороны, также готовила новый план. Понимая, что с Павликом каши не сваришь, она решила распродать последний бизнес и прикупить домик во Франции. Климат Ривьеры так подходит Костику! Ненашевы купили дом и вопрос о драгоценностях Ненашевой - первой встал особенно остро!
Смерть Филипповича ускорила процесс, и вариантов осталось два с одинаковым окончанием: либо Мила сообщает где шкатулка и Егор после этого расправляется с ней, либо Егор расправиться с ней сразу, закапав ее где-нибудь на участке, а потом Леночка подумает, как расправиться с самим Егором.
Все карты спутало мое неожиданное появление у дверей сарая именно в тот момент, когда Мила удирала от стража!
Провалялась в больнице я около месяца, здесь же узнала, что всех троих, Елену Юрьевну, Павла Анатольевича и Егора, ждет суд. Костика взяли на воспитание родственники отца. С Милой я встретилась позже, так она, как и я, лежала в больнице. Не стоит говорить, что мы обе порыдали при встрече, но желание дружить и общаться у нас не возникло, лишь кольцо в форме цветка с бриллиантовыми росинками напоминает мне об этой истории.