Истина - добыча, которая все время норовит ускользнуть

Резкий тухлый запах забивает ноздри, становиться невозможно, дышать без чувства тошноты. В горле встаёт еле ощутимый комок рвоты, настолько в этой комнате все пропахло гнилью. Кажется, здесь было убито как минимум пару животных и людей, а потом трупы непринужденно оставили перегнивать где-то углу, завалив кучей мусора. Свинка явно не любит за собой убираться. Забавно, но здесь нет даже одной живой навозной мухи, радует, что над ухом нет противного жужжания. Даже такие смельчаки, не лезут сюда, от греха подальше. В одном из углов комнаты простирается большая, хорошо видимая паутина, а на ней множество мелких коконов. Хотя, похоже, что камикадзе здесь всё же были, да не вспыли, то есть не улетели. Мда, только огромных пауков не хватало для общего счастья...

Синеватая плесень. Она равномерно расползлась по стенам и остаткам на половину свисающих обоев. Некоторые их части насквозь пропитаны этой самой плесенью, даёт интересный оттенок на грязи и пыли. А вот интересно, она может стать когда-то разумной? Буквально разумный вид плесени, заражающий все на своем пути, живое и неживое. Звучит, конечно, интересно, но думать лучше не стоит. Не хочется быть овощем.

С потолка же небольшими кусочками сыпется штукатурка, вначале на детские игрушки, а после и на трухлявые деревянные столики. Рядом с ними лежит ещё много разной мелкой утвари. На полу, допустим, видны острые, мелкие куски керамической посуды. А под самими столиками мелкие ложки, бывшие когда-то сверкающими серебром от блеска. Везде толстый слой пыли и застарелой грязи: на мебели, на стенах, на предметах. Куда ни глянь, абсолютно в каждом углу, даже в самом воздухе - неимоверно много пыли, ты только выдохни и поднимется ещё большее облако.

На полу, прямо от крайнего столика, виднеются большие следы чьих-то босых ног, они тоже уже покрыты слоем пыли, только чуть тоньше. Они странно, по очень уж кривой дуге ведут прямо к наглухо заколоченному окну.

Смотря на добросовестно сделанную кем-то работу, то отсюда вряд ли кто-то смог выбраться даже в теории. По крайней мере, без травм. На досках видны множественные царапины и вмятины, кто-то явно изо всех своих сил бил кулаками и царапался отметками ногтей. Похоже, что безрезультатно. На досках довольно хорошо видны старые кровавые подтёки и почти цельные отпечатки ладоней. А может ему или ей удалось сбежать в другое место, кто знает? Трупа то нет, скелета тоже не наблюдается...

Маленькое помещение на первый взгляд в ужасном состоянии, хотя даже если посмотреть более внимательно ничего толком не изменится. То самое заколоченное окно по бокам захламлено кучей разных досок и рулонов чего-то непонятного. Разбираться, что именно там лежит не хочется, вдруг ещё столбняк подхватить можно? Эти все предметы будто бы отодвигали друг от друга, пытаясь пробраться к возможному спасительному выходу. Некоторые отдельно лежащие доски сильно повреждены падением на пол или друг на друга, рядом с ними много сколотых кусков древесины. Их яростно отодвигали друг от друга, пробираясь к светлой, последней надежде. Кровавые отпечатки ладоней на заколоченных досках, рука... Шестипалая? Что это было? Оно взбесилось? Неужели, потому что его покинула последняя надежда, но такого результата стоило ожидать. Ведь никто ещё отсюда не выбирался.

Стоп, никто? О ком идёт речь? Откуда не выбирался? Разум резко накрывает тьма, в голове звенит, мысли пытаются, снова ничего не видно, не слышно, но не страшно. Как раньше. Раньше? Было ли это раньше?

- Тише. - Противно скрипящий голос раздаётся в гулящей голове, он резко бьёт по раздраженным нервам, но голос почти успокаивающе проходится по мыслям. Голова пуста. Хорошо...

На детских столиках стоят резные детские фигурки, уже изуродованные старостью, но когда-то выполненные с огромной кропотливой работой, на которую было потрачено не один день. Только время лишило их былой красоты, той, над которой создатель так долго работал. На рядом, еле стоящих стульчиках остались только кусочки облупившейся краски, пыль на сидениях плотным слоем покрывает хилое дерево. По всей комнате не наблюдаются ни единого протёртого от пыли места, ни души за последнюю вечность. А вечность ли?

Проходит время, проходят часы и кажется чуть ли ни века, пыль всё же кое-где пропадает, но это лишь пока. Все они знают, что это ненадолго, если оно не захочет остаться, а оно явно этого не захочет сделать. Никто поначалу не хочет, но после все всегда хотят вернуться, только вот уже поздно, ведь они упали ниже. Обратно не вернуться, не по правилам. Звуки помех в голове, кажется за непрекращающимся шумом, раздаётся тихий голос, что пытается рассказать нечто важное. Голос, где? Голова снова начинает сильно гудеть, её распирает от боли и давления обрывочных мыслей. Боль медленно расползается дальше, будто за пределы тебя, стремясь бросить ненужное использование тело. Она как болотные черви, спутывается в голове разными нитями, от натуги разрывая друг друга ещё больше. Они все пытаются выбраться из большого узла, все разом. Больно.

Что-то начинает тихо потрескивать, точно - деревянный пол.

На одном из множества стульев, появляется существо, оно измученно стонет еле открывающимися многочисленными ртами. Мелкие, частые скрежетания зубов больно бьют по ушам. Оно, пытаясь, уместить куда-то своё абсурдно громадное, для этой комнатки, тело. Тонкие ноги простираются до самого конца комнаты, они еле дергаются, осторожно устраиваясь удобнее. Только бы ничто не тревожить. Его мышцы на столь тонких, как тростинки, ногах, с силой пытаются двинуться сильнее. Перебарщивает. Правая нога немыслимо изгибается в воздухе и чуть-чуть задевает огромной шкаф в другом конце комнаты. Существо округляет свои и так слишком выпученные глаза до такой степени, что кажется, будто они вот-вот вывалятся из орбит. Кажется, они скоро покатятся, собирая на себя слой пыли прямо с пола.

Нам всем слишком тесно здесь, он явно лишний. Из ртов раздается недовольное шипение, фатальная и последняя его ошибка. Новому гостю осталось жить совсем не долго, он раздражает старых жильцов. Это нехорошо, не по правилам. Комната будто окутывается ещё большим мраком, из углов, под рулонами гниющих обоев раздаётся отчётливое копошение. Наполовину вылезшие глазные яблоки замирают в ужасе, оно испуганно перестает двигаться и старается сжаться в маленький комок. Оно не хотело.

Только вот слишком поздно, за все свои ошибки рано или поздно приходится платить. Всем. Новеньким особенно.

Задетый чужой ногой шкаф, скрипуче приоткрывает свои массивные дверцы, нарочито медленно. На самой мебели нет ручек, лишь дыры на их возможных местах, казалось бы, им вообще невозможно пользоваться. Хотя, кто здесь будем пользоваться шкафом? Нет, не тот вопрос. Какой дурак, будет здесь что-либо трогать?

Изнутри мебели раздаётся хлопок чего-то тяжелого об его дно, нечто изнутри тянется вниз, к еле приоткрытым дверцам, оно тяжело скатывается по внутренним полкам шкафа. В темноте трудно различить его цвет, но хорошо видно очертания отростка выглядывающего наружу из-за дверцы. Оно осторожно ощупывает пространство вокруг себя и не найдя пола, с хлюпаньем падает на пол. Замирает на секунду, будто изнутри прощупывая себя на наличие повреждений, потом же начинает подтягиваться к своей будущей жертве. Оно размеренно ползет по грязным деревянным половицам, оставляя за собой склизкий еле блестящий в темноте след.

Длинноногое существо начинает нервно дёргать одной ногой по полу, уже понимая, в какой именно ситуации находиться, из-за своей оплошности. Его маленькие руки в панике облепляют худое, костлявое тело. Оно пытается защитить хотя бы часть себя, оно понимает, что последствия будут в любом случае. Длинное щупальце все так же ползет прямо к нему, оно с интересом прощупывает пол. Бежать то некуда, они оба это знают.

Комнату окутывает звенящая тишина, в голове впервые настолько пусто и свежо, разум не сдавливают тиски невидимых рук. Рты длинноногого существа быстро вдыхают воздух, пытаясь надышаться напоследок. Пыль взмывает в воздухе. Несколько особо больших ртов кажутся бездной на костлявом теле, заглянешь и конец. Все они в одни момент перестают качать через себя пыльный воздух. Что-то мокрое чуть-чуть трогает его длинную ногу, за самый кончик пальцев.

Жгут медленно, почти, что нежно обвивает чужую длинную ногу по самое колено. Длинноногое существо продолжает нервно потряхивать, оно до сих пор не дышит. Тихо. Спустя пару секунд чужая конечность с омерзительным звуком отходит от тела, существо взывает от резкой боли. Оно довольно быстро замолкает, быстро усвоив маленький урок. В темноте слышно лишь довольно громкое, гулкое бульканье, этот звук переплетается с шипением многочисленных, голодных ртов.

Щупальце усердно тянет за собой длинную конечность, прямо к приветственно открытым дверцам шкафа. Оно нетерпеливо затаскивает ногу обратно внутрь, открытые до этого дверцы с резким хлопком захлопываются. Спустя какое-то время комнату наполняют громкие звуки чавканья, пострадавшее существо начинает странно пощёлкивать. Вместе они создают омерзительную мелодию, очень отдаленно напоминающее музыку или чьё-то пение.

Звуки снова затихают, слышится только мерное шарканье длинноногого существа, оно все также баюкает больной остаток ноги. Верхние дверцы шкафа приоткрывается с громким скрипом и выплёвывая что-то на пол. Нечто падает на пол с громким мокрым шлепком, кусок мяса? Шкаф тоже начинает мерно пощелкивать во время трапезы, он будто раздражённо прихлопывает своей дверцей. Его поведение отдаленно напоминает детское недовольство.

Длинное существо подтягивается мелкими ручками к выданной ему подачке, комнату снова заполняют звуки чавканья, на этот раз сдвоенные. Что-то из-за стены издаёт приглушённый, торжествующий гогот, слышится активно шарканье. Нечто по ту сторону пытается пробраться сюда, кажется, штукатурка с потолка и стены начинает более активно осыпаться. Она неравномерно большими и мелкими кусками падает на пол, становится невыносимо пыльно, длинноногое существо издает мокрый кашель. Из множественных ртов капает слюна вонючая, смешанная с ещё чем-то непонятным, его непропорционально большая голова опускается к плечу.

Из образовавшейся маленькой дыры в стене вытянулся яркий луч света, остатки выковырянной штукатурки продолжают сыпаться на пол, свет медленно проползает выше. По мере продвижения света видно, что он медленно, но верно приближается к единственной уцелевшей конечности. Когда луч света свободно достигает ноги существа, то раздаётся скворчащее шипение, в воздухе начинает витать запах горелой плоти. Как бы иррационально это ни было, владелец этой самой конечности остаётся спокойным, ничего не предпринимая. Ведь если она поджарится, то он сможет ещё немного поесть, вкусно...

По стечению времени луч поднимается всё выше по чужому телу, кажется, он принесет новый безобразный шрам на коже существа. Ожогов много, ничего сейчас не способ их спрятать под собой, да и какой-либо одежды на теле толком нет. Она им не нужна. Странное, худощавое тело, с кучей бездонных ртов на нем, закрывая столь загадочное зрелище одеждой довольно безобразно. Не так ли? Кому из них, она вообще нужна? Свет медленно тянется уже по животу, с помощью него хорошо видно, что на груди виднеются мелкие отверстия набитые разной непонятной субстанцией. Из мелких порезов и больших ран, сочиться зловонный темный гной, уже каплями стекающий по коже. Он чуть сладковатый на вкус.

Кожа, наконец, начинает сокращаться от болезненных ощущений, от невыносимого жара. Забитые чем-то не то раны, не то рты начинают извергать из себя ещё больше гноя, вперемешку с частицами грязи. От луча света рты начинают истерично приоткрываться, громкое бульканье перебивает измученное многоголосное мычание. Многочисленные отверстия на теле инстинктивно сокращаются, пытаясь полностью закрыться, но только ещё больше разрывают плоть вокруг самих себя. Мелкие отростки вместо рук, мельтешат, пытаясь забраться в разные ранки и широко открывшиеся рты. Каждый из отростков по мере сил достают из ран и ртов кучи грязи, палок и темного гноя, откидывая эту отвратительную массу подальше на пол.

Где-то в районе живота раздаётся тихое бурчание, существо чуть вздрагивает всем телом и один из мелких ртов откусывает один из отростков, другие же пытаются делать то же самое. Так продолжается до тех пор, пока маленькие ручки не становятся едой для существа. Скворчащее шипение кожи всё так же наполняет комнату, кажется, вот-вот и она загорится. На долгие минуты мир вокруг замирает, никто из них ничего не предпринимает. Ждут.

Наконец стена перестает осыпаться ещё больше, и свет даёт увидеть маленький кусочек длинной шеи существа, она очень тонкая и хрупка. Нереально большая голова, кажется, почти сломала шею пополам. За стеной раздаются звуки грузных шагов, что-то встаёт на место дыры в стене и заслоняет светлые лучи солнца. В комнате снова становится относительно темно, казалось это и вовсе отдельный мир. Далеко не там...

А где это, там?

Тишина - она снова неимоверно давит, на все что находится здесь, они прогибаются под ней, но не в этот раз. В этот раз все они хотят, есть, они поплатятся за нарушение правил, но позже. А сейчас ужин. Теперь тишина нарушается теми, кому не дозволено, кому не разрешается выходить сейчас. Сначала появляются еле слышное перебирание мелких лапок, потом более отчётливое склизкое скольжение чего-то по грязному полу, а в конце громкое щёлканье голодный ртов прямо над тяжёлой головой. Они движутся на запах горелой плоти, на запах того, чем можно поужинать сегодня. Хотя так ли важно когда?

Виднеются очертания множества существ, их так много рядом с тем существом.... Разные животные, от мала и до велика, они все вместе разрывают чужую плоть. Кто-то ест прямо на месте, а кто-то тащит куски мяса в укромное место. Каждый старается ухватить кусок побольше, а сама еда тихо подвывает и старается укусить всех, до кого само дотянется. Это не помогает, оно знает, что так должно быть и что ничего уже ему не поможет. Оно ничего не может с собой поделать, в последних силах скалясь на гнилых пожирателей плоти. Шея ломается, одно из существ перегрызает её часть, и тяжёлая голова валится на пол, она катится в сторону сделанной дыры.

Мутные глаза, без зрачков открываются шире, голова скатывается за дыру в стене, ничего не видно, слишком светло. Больно. Голову зажимают между двумя огромными пальцами, в последние мгновение видно лишь огромную нечеловеческую пасть.