Давным-давно в древней Греции должен был родиться ребенок. По этому случаю собрались мойры, чтобы решить - каким будет новый человек, да чем станет в жизни заниматься, да как вообще у него жизнь сложится, и все такое.
Для тех, кто не знает: мойры - это древнегреческие богини судьбы. Считается, что одна из них прядет нить судьбы, другая следит за качеством прядения, а проще говоря - за изгибами и поворотами судьбы, а третья в нужный момент - чик-чик! - ножницами по нитке, и человеку наступает карачун.
Брехня.
На самом деле их обязанности распределяются так: одна из мойр - злая - заведует человеческими бедами, пороками и прочей гадостью. Другая, добрая, - наоборот, счастьем, удачами, трудовыми победами - в общем, всем хорошим в судьбе. А третья - секретарь. Ведет регистрационную книгу, так называемую книгу судеб, куда и записывает все, что напророчат первые две.
А как вы думали, почему, например, одному человеку всю жизнь везуха, а другому - сплошные неприятности сыпятся? Да все потому, что в этот день одна из мойр осипла, или нектара перепила накануне, а теперь мучается с бодуна, так что язык не ворочается, ну а другая, пользуясь случаем, трепется без остановки, старается за двоих. Вот и получается, что у человека на роду написано или только хорошее, или только плохое.
Правда, справедливости ради, надо признать, что мойры - тетки довольно сознательные, старой закалки, и обычно работу свою выполняют на совесть. Поэтому в-основном у человеков порции счастья и несчастья примерно одинаковы. Не замечали? А вы присмотритесь.
Вот например: злой - зато энергичный. Добрый - зато тряпка. Высокий - зато брюки всегда коротки. Маленький - девушки не любят. Талантливый - зато сволочь. Или, если хотите, наоборот: сволочь, но талантище!
Этот список можно продолжать и продолжать, но не буду. Я о другом.
Так вот. Собрались, значит, мойры решать, какая судьба ожидает новорожденного. Перво-наперво, как положено в начале рабочего дня, заварили кофейку, достали сахар, прянички, уселись на травку, и начали предрекать.
- Родится мальчик, - прямо с места в карьер начала добрая.
- Так уж и мальчик? - тут же возразила злая.
- Я первая сказала! - возмутилась добрая.
- Ладно, - согласилась злая, - Пусть будет мальчик. Но с нетрадиционной ориентацией!
- Это еще неизвестно, какая ориентация традиционная, а какая нет! - вступилась добрая за малыша, а заодно и за всех... ну, этих... которых меньшинство, в общем.
- Про ориентацию писать? - спрсила мойра-секретарь.
- Ладно, не пиши, - уступила злая. - Пусть будет нормальный. Все равно это ему в жизни почти не понадобится.
- Это почему? - обиженно поинтересовалась добрая.
- Потому, что наш крошка будет кривоногим, некрасивым и чахлым!
- Зато проживет долго! - ловко ввернула добрая.
- Никаких военных подвигов! - злая уже не на шутку распалилась, и сыпала несчастьями так, что добрая едва успевала парировать:
- Целее будет!
- Никаких приключений!
- Он будет их сочинять!
- Ааааа, так мальчик будет голимым вруном!
- Нет! У него бурная фантазия!
- Стоп, стоп, девочки, спокойнее, - сказала секретарь. - Не на базаре корову делим. Помедленнее, прошу вас. Я записывать не успеваю. Как у него будет с интеллектуальным уровнем?
- Выше среднего, - быстро сказала добрая.
- Но неграмотный, - добавила злая.
- Зато память хорошая.
- Конечно, раз он ослепнет.
- Ослепнет? - изумилась добрая. - Не слишком ли много для одного человека? Помилосердствуй, сестра!
- Ну, ладно, ладно. Все равно слепоту уже не отменишь... Так и быть, уступаю тебе один ход.
Добрая обрадованно потерла руки:
- Тааак... Что бы такое придумать?... Значит, будет он сочинять... творить...описывать... Ну вот!: Он станет великим сочинителем и встанет у истоков мировой литературы!!! - победно воскликнула добрая.
- Зачем так орать?, - поморщилась злая, - станет, встанет... Ну, станет, пускай. Будет нагло красть сюжеты из народной мифологии и перекраивать их по-черному...
- Он будет питаться от животворных корней народной духовности! - добрая попыталась переформулировать приговор на свой лад. - И вообще, использовать чужие сюжеты будет считаться хорошим тоном среди писателей будущего!
- Это записывать? - спросила секретарша, не поднимая головы от своего гроссбуха.
- Обязательно! - сказала добрая, инстинктивно ощутив, что такое пророчество еще очень пригодится ей в будущем.
- Пиши, - мрачно согласилась злая. - Все равно, все люди - сволочи. Ну, что там еще осталось? - спросила она у секретарши.
- Профессия... Ах, да, уже записано... Тогда - материальное положение.
- Нищий. - отрезала злая.
- Ну почему нищий? Пусть будет просто бедный, а? - доброй было жалко малыша.
- Слушай, хватит канючить! Я что с тобой, в поддавки играю? Давай, сама что-нибудь придумай, нейтрализуй как-то!
Добрая обреченно вздохнула.
- Ну, тогда пусть хотя бы станет бродячим поэтом и прославится на всю Грецию, что ли?
- Хм, а почему бы уж не на весь мир? - не удержалась от сарказма злая.
- Правильно, - тут же ухватилась за идею добрая, - голубушка, исправьте пожалуйста "всю Грецию" на "весь мир"!
- Так нечестно! Первое слово дороже второго! - на этот раз возмутилась злая. - Ну, шельма, держись! Раз ты так, то пускай твой малютка будет... Психопат! Вот!
- Гений, - спокойно, и даже как-то снисходительно, по-хозяйски сложив руки на груди, сказала добрая.
- А разве это не одно и то же? - недоуменно спросила секретарша.
- Почти, - хором ответили обе, хоть и не сговаривались.
- Записано. - Секретарша посмотрела на солнечные часы и озабоченно протянула:
- Ууууууу, девочки, что-то мы увлеклись сегодня. Уже обеденный перерыв. Давайте, быстренько еще по одному пророчеству, и все, а то амброзия стынет.
- Пиши: в конце жизни сойдет с ума и повесится, - продиктовала злая.
- Но слава его переживет века! - торжественно заключила добрая.
- Записано! - секретарша захлопнула книжку и поднялась на ноги, потирая поясницу. - Фффу, совсем спина затекла с этим Гомером... Ну, теперь, девочки, бегом в столовую!
И, когда добрая под ручку с секретаршей скрылись из виду, из - за оливкового дерева вынырнула злая мойра. Воровато оглянувшись, она раскрыла Книгу судеб на только что заполненной странице и приписала:
"Вопрос о конкретной истории сложения гомеровских поэм, с их несомненными моментами единства и столь же несомненной внутренней противоречивостью, навсегда останется спорным."
И в этот момент на Земле раздался первый крик новорожденного.