Ты открываешь глаза и с удивлением разглядываешь потолок. Раннее утро. Выходной. Ещё спать да спать. Но что-то не так. Ты осторожно пробираешься на кухню и смотришь в окно. Всё как обычно, но какое-то неизъяснимое, томительное ощущение ожидания предстоящего удивительного события заставляет тебя одеться и потихоньку, чтобы не разбудить своих домочадцев, выйти на улицу, и пойти по знакомой аллее неизвестно куда и неизвестно зачем.
А мысли твои словно обрели самостоятельность и не желают тебе подчиняться, и колобродят в твоей голове сами по себе, не обращая внимания на ленивые потуги твоего разума привести их в какую-то систему, в какое-то привычное состояние. И, недоумевая, ты садишься на скамейку, поражённый происходящим, и пытаешься осмыслить это непривычное для тебя ощущение лёгкой растерянности. И неожиданно вспоминаешь, что в этот раз жена не обнаружила твою заначку, и ты, вдруг, чувствуешь себя сказочным богачом, и этот факт внезапно всколыхнул, взбудоражил тебя, и ты с упоением начинаешь представлять этот маленький островок в безбрежном океане, на который ты приплывёшь на ослепительной яхте под огромными парусами...
А разум твой пытается осторожно возразить, что заначки на много не хватит, но ты гонишь эту никчёмную мысль и упиваешься этой неожиданно открывшейся возможностью бесконтрольного растрачивания неучтённых финансовых средств, ощущая как разыгрался океан твоих эмоций, надёжно сдерживаемый железобетонными оплотами твоего рассудка.
И ты с нескрываемой симпатией разглядываешь этого вылезшего из куста облезлого кота, с безумно вытаращенными глазами и прилипшим к спине от голода животом. И ты с восторгом пытаешься сказать ему что-то ободряющее, но никак не можешь подобрать слова и собрать свои, гуляющие сами по себе мысли. И не успеваешь этому удивиться, ибо твой котяра открыл рот и завопил на одной ноте свою уникальную песню, которая, вдруг, всколыхнула, закрутила, взметнула ввысь этот неожиданно взбунтовавшийся океан твоих эмоций. А из соседней подворотни уже отозвался многоголосый хор его соплеменников, и котяра, задрав хвост и позабыв о голоде, метнулся туда, где что-то происходит, где праздник жизни, где его ждут, а может и нет...
И поражённый происходящим, ты не сразу замечаешь этот остановившийся у обочины дороги шикарный лимузин, но сразу замечаешь это выпорхнувшее из него чудное создание в короткой юбчонке. А это очаровательное создание, прежде чем закрыть дверцу автомобиля, наклонилось и что-то говорит водителю. А оплоты твоего рассудка внезапно затрещали по швам под немыслимым напором яростно закипевшего океана твоей энергии. И ты, словно великий колдун, начинаешь безотчётно твердить на неведомом тебе языке это таинственное заклинание, чтобы неожиданное событие произошло...
И Природа услышала тебя. Ибо только ей известен этот таинственный и волшебный язык невысказанного желания. И неизвестно откуда неожиданно налетевший мимолётный порыв шалунишки ветерка, в каком-то бесстыдном порыве подхватил её юбчонку и приподнял её до неприличных размеров...
А она этого не заметила...
А ты это заметил...
И заметил не только ты, ибо твои соплеменники с быстротою молнии всегда замечают это неожиданное и непредсказуемое событие и мгновенно запечатлевают его на ленте своей памяти.
А юное создание уже давно удалилось...
А вы, истирая до дыр, всё прокручиваете и прокручиваете ленту своей памяти и с обречённой фанатичностью эксперта-профессионала исследуете каждый её кадр, чтобы ответить на абсолютно бессмысленный, но почему-то для вас так жизненно необходимый и животрепещущий вопрос: а мелькнуло там что-то беленькое, или мелькнуло там что-то чёрненькое, а может этого там и вовсе не было?!..
И неожиданно вспыхнувшее в тебе озарение заставляет тебя представить эту огромную поляну со стоящим в её центре постаментом, на который тебе хочется взлететь и, захлёбываясь от радости, сообщить всему мужскому, а особенно женскому населению, эту неожиданно открывшуюся только тебе великую Тайну.
И ты уже несёшься по этой поляне, ощущая ногами пробудившиеся и вибрирующие соки Земли, которые урча и переплетаясь выталкивают на её поверхность эти нежно-бархатные, ослепительно изумрудные росточки и разжиревших янтарных червяков. И ты своим блуждающим взором замечаешь эту бочком подкравшуюся деловую ворону и проглотившую распластанного и онемевшего в неописуемой эйфории червяка. А он этого даже не заметил, ибо в этом состоянии смерти нет...
И в этом гвалте щебетания, чириканья, жужжания, попискивания и шуршания, ты, с каким-то непристойным обжорством начинаешь поглощать этот фантастический аромат исчезающей тоски по золотым лучам Светила, упиваясь этим волнующе томительным запахом всеобщего Пробуждения...
А клокочущая Тайна, которую ты должен сообщить всему мужскому, а особенно женскому населению, пытается вырваться из тебя и ты уже не в силах более сопротивляться этому. И ты остервенело, до боли в груди, начинаешь вбирать в себя этот упоительный воздух, чтобы завопить на всю Вселенную, перекрикивая всех облезлых котов мира: "Господа!!!", но не успеваешь этого сделать, ибо оплоты твои пали и вся пробудившаяся в тебе неведомая энергия, словно первозданный и всё порождающий взрыв, выплеснулась из тебя, переплетаясь с этим божественным хаосом, с этой великой энергией всеобщего Очищения, застилая твои глаза восхитительно обжигающими слезинками Счастья, и ты начинаешь растворяться, растворяться, растворяться...
А невысказанное осталось...
И в последний миг, словно в какой-то жизнеутверждающей конвульсии ты хватаешь эти ещё не разлетевшиеся искринки своего рассудка и, сбивая колени, доползаешь до постамента, и из последних сил, обдирая ладони, влезаешь на него, и в полном изнеможении пытаешься распрямиться на трясущихся ногах, и к твоему удивлению, у тебя это получается...
И вот тогда...
И вот тогда, смахнув небрежным жестом обжигающую слезинку, пересохшими и немеющими губами, осипшим от волнения и предательски вибрирующим голосом, ты тихо-тихо прошепчешь: