Всю свою сознательную жизнь Манюня мечтал быть карманником. Ещё пацаном он прилепился
к своему взрослому соседу Мише Курочкису и тёрся возле него и его дружков.
Манюне нравилось, что никто из этой публики не говорил cквозь зубы, не пил водку стаканами и не рассказывал тюремные байки, как это делали хулиганы из его квартала.
Вечером эти люди ездили с девушками в рестораны, летом отдыхали на море и одевались
хорошо и солидно.
Но хотя Манюня по молодости и бегал с ними по трамваям, осваивая любимое ремесло, карманником он не стал.
Во первых потому, что рост сто девяносто выделял его среди всех пассажиров трамвая,
или покупателей рынка, а во-вторых ( и это было главным) за ним сохранилась наследственная привычка ежедневно с утра хорошо похмеляться.
А где вы, когда-нибудь, видели пьяного карманника?
Самой большой мечтой Манюни была возможность бросить пить.
Говорил он об этом постоянно, причём тыкал в слушателя своими огромными пальцами, после
которых частенько оставались синяки:
- Не, Гриня, ты представляешь картину - горячо говорил он, тыкая пальцами в грудь несчастного тшедушного Гришу, своего собутыльника - Манюня не пьёт!!! - Ты представляешь этот дурдом, смеясь от восторга, орал он и тыкал пальцами ещё больнее - всё порядочные люди Львова говорят о том, что Манюня больше не пьёт! Это же одуреть можно!
Но пить бросить он не мог, а потому и не стал уважаемым карманником, а "работал" вором-домушником, за что в душе глубоко себя презирал.
А поскольку повод для гордости каждому человеку всё-таки необходим, то Манюня гордился тем, что в его боковом кармане в кожаном "лопатнике" всегда были три тысячи баксов, которые он никогда, и ни при каких обстоятельствах, не тратил. Это было, как бы продолжение костюма.
Последнее время его уже стали, посмеиваясь, называть "Манюня - три тонны баксов". Он и сам над этим посмеивался добродушно и с удовольствием.
-Пока у меня без дела лежит три тонны баксов - я в полном порядке - растягивая слова, любил говорить он собеседникам.
Никто и никогда не просил у него эти доллары в долг, потому что, если он находил нужным одолжить кому-нибудь деньги, он выгребал из заднего кармана, как он говорил "из жопника", всё, что там было, отдавал просящему и заканчивал разговор.
Но хотя свою воровскую специальность он презирал, она его неплохо кормила.
Работал он в паре с одним умельцем, который делая дермантиновую обивку дверей, снимал для Манюни оттиски ключей и давал все возможные характеристики квартиры и её обитателей.
Запаса таких квартир было на год вперёд, а остальное было уже делом профессионализма.
Несмотря на свои тридцать лет, у Манюни не было ни одного привода за кражу, и за это он был бесконечно благодарен своим старшим учителям.
Была у него своя трехкомнатная квартира в центре Лемберга, как блатные называли Львов,
и пятилетняя Тойота. А ещё была незыблемая вера в свой воровской фарт.
День, о котором пойдёт речь, был пятницей тринадцатого. Манюня верил в приметы, и если бы кто-нибудь заострил его внимание на этом совпадении, он скорее отрубил бы себе руки, чем пошёл на дело. Но всё катило так неплохо, что он непростительно расслабился и поехал на работу.
Оставив машину далеко от дома, он дворами подошёл к нужному подъезду и снова проверил все значимые для его безопасности факты. Всё было, как и при предварительных проверках. Кондиционер не работал, на звонки никто не отвечал, телефон не поднимали, газеты торчали из почтового ящика.
Дверь почему-то была только на защёлке, но Манюня подумал о безалаберности хозяев и вошёл
в прихожую. Он прошёл в зал, поставил на пол чемоданчик, помогавший ему выдавать себя за работника коммунальных служб, и огляделся. Квартирка была не бедная.
Манюня прошёл чуть вперёд и увидел на большом кожаном диване укрытого пледом старика,
который молча его разглядывал.
- Открыто было - сказал уверенно Манюня - мне газ проверить надо. Он прошёл на кухню и увидел, что там стоит электроплита.
-Попал - подумал он, но не растерялся и крикнул деду из кухни:
-Дедушка у вас выпить не найдется.
-Глянь там, сынок, в холодильнике или в шкафах. Тут сын мой живёт, а я из деревни утром приехал, да вот прихворнул маненько. Манюня вспомнил о двух сумках в прихожей.
Он налил почти полный стакан водки "Абсолют", выпил, протёр полотенцем бутылку со стаканом и вышел в зал.
-Нормально, папаша, - весело сказал он деду. Ему было хорошо и он решил покалякать с больным стариком, раз уж дело не выгорело.
-А ты что же пьёшь с утра, касатик?
-С утра я, батя, дома выпил - сказал Манюня и весело рассмеялся.
- Вот беда - то какая - дед перекрестился
-Да знаю я, отец, отдал бы сам всё, чтобы бросить, так вот не получается.
Дедушка помолчал, пожевал губами и негромко произнёс:
-А я ведь могу заговорить тебя, голубок, что и не вспомнишь о ней, проклятой.
-Ты дед никак колдун? - нарочито удивился Манюня.
-Ты что окаянный. Окстись, безбожник! Я церковный староста, и в хоре у аналоя пою.
-Отец, я тебе сто, нет двести долларов дам, помоги!
-Помочь помогу, а о деньгах не заикайся, всё испортишь.
-Так чего делать, батя, чего делать? - засуетился Манюня в радостном нетерпении.
-Попервах ты должен всегда носить крестик, а во - вторых разденься вот на стуле да пойди
прими душ, чтоб Господь тебя чистым увидел. Потом придёшь сюда с рюмкой водки.
Манюня выскочил из под душа, быстро налил водку на дно стакана и босиком уселся в трусах на стул около деда.
-Пей! - сказал старик, и после того, как Манюня опустил рюмку, пристально посмотрел ему в глаза.
Манюне даже не по себе стало от этого взгляда.
-Последняя! - чётко произнёс дед и ударил Манюню ладонью в лоб.
- Иди домой, постарайся заснуть, а как проснёшься, так о проклятой и не вспомнишь. С Богом!
Манюня оделся забрал свой чемоданчик, и ещё раз поблагодарив деда вышел из подъезда.
Он добрался до своей машины, завел её и отправился домой поспать, как велел дед.
Припарковываясь у своего дома, он чуть помешкал и неожиданно для себя воскликнул:
-Не может быть!!!
Он сбросил ремень и достал из бокового кармана бумажник. Руки у него тряслись.
Денег не было!
Он летел на предельной скорости, не смотря на светофоры и разметку.
Дверь была закрыта на оба замка. В прихожей не было сумок, а на диване не было старика.
Манюня схватил на кухне полотенце и стал протирать все места, которых он мог касаться.
Затем, чуть успокоившись, достал из холодильника бутылку и допил её из горла до конца.