Вообще надо признать - изнанка нашего мира стала открываться мне во весьма юном возрасте. Поначалу меня это, самой собой, пугала. Но, выйдя в большой мир, я очень быстро привык к тому, что спокойная жизнь предпочитает обходить меня стороной. Странное чувство: когда сидишь в темной комнате рядом с горящей свечей, и пока находишься рядом с ней - чувствуешь себя в безопасности. Но вот, порыв воздуха загасил дрожащее пламя и, всего за пару мгновений, из безопасного освещенного кокона оказываешься в бесконечной тьме! Страшно? Разумеется! Но только до тех пор, пока глаза не привыкнут к темноте.
Так же получилось и у меня, только в моем случае свечу не задули, нет. Ее зажгли, и даже больше - сожгли до основания. В отличии от тьмы, к которой хотя бы можно привыкнуть - от огня можно только бежать!
Разумеется, тогда я еще не знал, что произошло. Я стоял там и просто перебирал в голове варианты, как это могло случиться. Но не одна представленная мной картина развития событий не казалось мне хоть сколько ни будь правдоподобной. Я просто стоял и созерцал сожженную до основания "свечу" - мою деревню, в которой я провел все свое детство и всю юность.
Случилось это так. Все время поездки у нас отняло чуть меньше недели. В Гринлаго мы провели два дня, если не считать вечер нашего прибытий и моего ночного приключения, а на третий отправились в обратный путь. О том, что случилось в библиотеке, отец Славинсон так и не узнал. Я предусмотрительно не обмолвился ни единым словом, а если Зарик и Лойд что-то ему и сказали - то он не подавал виду. Выполнив все свои дела в торговой фактории, мы отправились назад во Флин с, уже ставшей ритуальной, остановкой в Речной Глади. Моя непосредственная прибыль от этой поездки в Гринлаго составила целых два серебряных канинга, если не считать трофейный трактат о путешествиях, и в постоялом дворе я позволил себе наесться от пуза. Однако сытный ужин был немного омрачен тревожными вестями. Люди поговаривали о, якобы, виденным ими дыме на горизонте, как раз с той стороны, где предположительно и находился Флин. Памятуя о странном отряде солдат, эта новость поселила в нас с отцом Славинсоном плохое предчувствие. На следующий день мы преодолели переправу и, добравшись до деревни, обнаружили вместо домов лишь жженые остовы. Рядом расположился отряд гвардейцев Белой Лиги, которые, к нашему облегчению, разительно отличались от того сброда, что мы видели почти неделю назад. Но утешением это было весьма слабым.
Отец Славинсон сразу по прибытию поспешил к коменданту, узнавать, что здесь случилось, в то время как я просто стоял около бывшего домика пекаря, любуясь на весьма символичное окончание моей прежней жизни. Картина была весьма... гнетущая. Впрочем, надо признать - какое-то странное чувство неизбежности сглаживало все переживания внутри меня. Что бы тут не произошло - этого уже не исправить, так что, погоревав немного, я довольно быстро поймал себя на мысли что спокойствие и здравый ум меня не покинул. Оглянувшись на Славинсона я увидел, что на столе, который он делил с комендантом, уже появилась бутылочка спиртного. Видимо они нашли общий язык и их беседа имеет все шансы затянуться, а это значило что у меня хватит времени осмотреть деревню самому, чем я и поспешил заняться. Подойдя к ближайшему гвардейцу и получив разрешение прогуляться по округе, отправился бродить между сожженных домов.
Ничего особенно интересного мне найти не удалось. Потемневшие скелеты домов, выглядевшие теперь абсолютно одинаково, безразлично проплывали мемо меня, сменяя один другой. Теперь все они выглядели абсолютно одинаково, будто могилы прежним жилищам, в которых некогда находили тепло и уют множество семей. Здесь больше не звучало смеха детей и веселой болтовни жителей. Ароматы древесины и масла сменились запахом золы и пепла, которую ветер гонял по округе и привкус которой чувствовался даже на языке. Видеть всю эту разруху, вспоминая, как еще недавно деревня кипела жизнью, будто улей, было очень тягостно для меня.
Хотя, любой на моем месте чувствовал бы себя точно так-же.
Оглядываясь по сторонам, я дошел и до своего дома, с грустью отметив для себя, что всю красочную резьбу этого здания пожрал огонь. Теперь он ничем не отличался от всех остальных - лишь жженый остов с обгоревшими до неузнаваемости остатками домашней утвари. Здесь не нашлось ничего, кроме старого разбитого зеркала, которое я нашел очень символичным, взглянув на свое отражение. Осмотрев руины и не найдя ничего, что хоть как-то могло мне пригодиться или представляло ценность, я пошел дальше. Бродя по деревне и разглядывая уничтоженные огнем дома, я вспомнил о домике травницы, который тоже решил проведать. Он стоял на почтительном отдалении и, как я и ожидал, оказался нетронутым. Чтобы здесь не произошло, скорее всего, его просто не заметили.
Подойдя ближе, я обнаружил дверь открытой, и недолго думая зашел в дом. Внутри царил порядок, который сейчас казался мне в высшей мере неправильным - он практически раздражал. Ничего ценного внутри не оказалось и, поскольку следов грабежа я тоже не обнаружил, логичнее всего было предположить, что жительница дома просто ушла. Мысль о том, что встреченный нами сброд был бандитами, так или иначе вынудившими людей покинуть свои дома, теперь казалась мне наиболее логичной. На сколько это было точно - я не знал, но такое объяснение показалась мне ободряющей.
Пока я прохаживался по дому травницы, рассматривая гербарии и тыкая пальцами в каждую показавшуюся мне интересной субстанцию, мое внимание привлек флакончик, стоявшей на столе. Клочок бумаги под ним то и дело трепыхался, пытался улететь подгоняемый сквозняком. Заинтересованный, я взял бумажку и прочитал текст на обратной стороне. Судя по всему, это был подчерк старой травницы, потому как мне пришлось поломать голову, прежде чем я смог понять написанное. "Эта мазь пригодиться тебе при ушибах и ссадинах" гордо гласил клочок бумаги, если я правильно смог прочитать его содержимое. Точнее, написано то там было однозначно другое - но общий смысл укладывалось в эту фразу. Я аккуратно откупорил крышку и принюхался к жирной, вязкой мази. Аромат был весьма приятным и, если можно так сказать, располагающим к себе. Я решил оставить ее себе: если от ушибов она не излечит - то хоть пахнуть буду приятно. Глупо было надеяться на то, что данный подарок предназначен для меня. Скорее всего старая травница оставила его Себастиану, однако странствующий монах пропал вместе со всеми жителями, а мне не хотелось оставлять находку на произвол судьбы.
Я вышел из домика и взглянул на пасмурное небо. Хмурые облака затянули весь горизонт от моря и до гор, отнюдь не радуя перспективой дождя. Погода была под стать моему настроению, и я решил, что, если ливня не избежать, пусть лучше он застанет меня под навесом в телеге, а не посреди поля. Добрав до лагеря, меня подозвали к себе несколько гвардейцев, расположившихся у костра. Они, видимо, прознали о моей беде и решили поддержать, как могли. Не смотря на странное внутреннее спокойствие, я нашел их компанию весьма ободряющей: они показали мне пару карточных игр, рассказали о следах битвы между нордами и бандитами западнее переправы и о том, что несколько селян остановились в аббатстве Славинсона, которое гвардейцы тоже успели проверить. Мне было приятно слышать, что, по всей видимости, никто из жителей Флина не пострадал, но чувство пустоты все еще не отпускало меня. Впрочем, я позволил себе раствориться в приятной компании солдат, которые весьма успешно изгоняли любую печаль обилием пошлых шуточек. Через некоторое время, за которое я, ко всему прочему, успел насладиться еще и солдатской кухней, меня нашел отец Славинсон. Рассказав мне все, что ему удалось выведать у коменданта, он задал мне вопрос, который поставил меня в тупик. Что я собираюсь делать дальше?
А ведь действительно - что? Преподобный смело заявил, что будет рад видеть меня в аббатстве в любой время, и с радостью позволит жить там столько, сколько будет необходимо, но я был уверен, что помру там со скуки. Так же я мог остановиться в Гринлаго, хотя перспектива переселиться вот так, из деревни в город, немного пугала. Ко всему прочему в тот момент мне казалось чрезвычайно важным найти родителей, поскольку история о нордах напавших на бандитов меня здорово тревожила. Разумеется, с чего именно следует начинать поиски, я не имел ни малейшего понятия.
К моему огромному счастью Славинсон вспомнил кое-что важное, что мне самому следовало бы помнить, поскольку факт этот касался одного из моих родственников. Я совсем забыл, что в Карпистауне стражником служит двоюродный брат моего отца, который мне, соответственно, приходиться двоюродным дядей. Если я не путаю - зовут его Ардас Вэббекер. Я наверняка смогу пожить у него, а заодно и познакомиться с солдатской службой, хотя мой отец был бы против. К сожалению, у Славинсона были дела в аббатстве, которые очень не следовало бы откладывать, но к счастью комендант сказал, что до Гринлаго я смогу добраться вместе с ними, так как завтра на рассвете они выступают.
А уж оттуда мне нужно было придумать самому, как добраться до Карпистауна.
Славинсон довольно долго сокрушался по поводу того, что не в силах был сам сопровождать меня, да мне и самому было горестно расставаться с веселым священником, особенно в такое мрачное время. Он написал мне рекомендательное письмо, которое позволит мне пребывать в комнатушке собора пресвятого Слима Элейского сколько мне заблагорассудится. Приятно было знать, что, по крайней мере, не придется искать себе ночлежку. Комнатушку в соборе нельзя было назвать комфортным место, но по крайней мере там была мягкая кровать и можно было не бояться клопов.
Потратив еще немного времени на разговоры, только ради того, чтобы оттянуть момент прощания, нам пришлось, наконец, признать, что и ему и мне пора в путь. Отложив для меня небольшое количество провианта и отсыпав горсть медяков, Славинсон наказал мне писать ему о каждом моем шаге и, взобравшись на телегу, нехотя погнал Эль в сторона моста. Мне было тягостно прощаться еще и с ним, ведь дорога до Карпистауна была не близкой, и я не представлял, когда смогу вернуться.
И смогу ли вообще.
Вдоволь насмотревшись во след уезжающему священнику, я отправился к гвардейцам, просить, что бы мне выделили ночлег. Вся моя надежда была на то, что я смогу пожить какое-то время в Карпистауне, пока Флин не начнут восстанавливать - а затем вернусь в родную деревню. Где бы сейчас не были мои родители, мы рано или поздно сможем встретиться в деревушке - в этом не было никаких сомнений. Так что мое ближайшее будущее казалось вполне распланированным, а произошедшие события - не такими уж катастрофическими.
Остаток дня я провел, соревнуясь с гвардейцами в стрельбе из лука и изучением трактата о путешествиях. По крайней мере, сейчас я мог начитаться вдоволь. Пару раз в палатке, куда меня определили, мне даже пришлось читать гвардейцем в слух. По крайней мере, те из них, кто были неграмотны, слушали меня с неподдельным интересом. Вообще, надо заметить, что я проникся к тем из солдат, с кем мне повезло общаться, неподдельным уважением. Молодые гвардейцы и бывалые вояки оказались приятными собеседниками. Они с радостью рассказывали о своей жизни и с интересом слушали меня. Хотя... нельзя исключать что делали они это только из чувства жалости.
Я решил не рассказывать им о чанийце, которого встретил недавно. Ни к чему было распространяться, что во Флине путники - не редкость, и что через деревню часто проходят незваные на Драриндаине гости, включая и нордов. На сколько я знал, в сложившийся политической ситуации распространяться об этом было чревато неприятностями. По какой-то причине то тут, то там всплывали слухи как короли да лорды с большой земли гоняются за теми или иными северными племенами, непонятно зачем. От своих новых знакомых я немало узнал о таких слухах и проникся неподдельным интересом, что же происходит за пределами Драриндаина.
На следующее утро вместе с солдатами я, собрав все свои немногочисленные пожитки, снова отправился в Гринлаго. Дорогой мы шли другой, пройдя мимо перерывы - на север. Этот путь был чуть дольше, но легче преодолевался пешими войнами. Мне никогда не приходилось ходить им, так что я был рад новым ощущениям. По пути мне показали место, где нашли тела бандитов и нескольких нордов. К моему облегчению там были только мужчины и не одной женщины, так что, если моя мать и участвовала в этом побоище - она наверняка была в порядке.
До Гринлаго мы добрались ближе к вечеру следующего дня. Большая часть гарнизона отправилась дальше на север - к горам, а меньшая, вместе со мной, переправилась через реку. Как только моя нога ступила на небольшой причал Гринлаго, используемый в основном для рыболовных лодок, я почувствовал то, что называли воздухом свободы. Да, знаю... странное и банальное выражение. Попахивает юношеским инфантилизмом. Но и тогда, и сейчас я не нахожу другого слова, чтобы описать это чувство. Такое впечатление, что я вдохнул совсем иной воздух. Он был как будто более текучим и прохладным - его хотелось вдыхать с жадностью, но в тоже время от него веяло страхом. И хотя тогда я думал, что ничего особого в жизни не изменилось, и вся ситуация с деревней - лишь временное неудобство, какая-то часть меня уже была готова принимать один крутой поворот за другим.
Спрыгнув на помост и почувствовав, как под моим весом застонала древесина я, попрощавшись со своими новыми знакомыми из числа гвардейцев и выслушав от них ободрения, направился в город. Я шел по нему как будто в первый раз, он теперь казался мне незнакомым и очень подозрительным. Я старался идти аккуратно, как будто в своем нынешнем положении мог запросто угодить в беду, а за каждым поворотом мне мерещились личности, наблюдающие за мной. Даже собор я нашел не сразу. Обогнув красивое здание, я зашел с бокового входа, но даже он показался мне чужим и неприветливым, хотя я часто использовал его для безобидных прогулок во времена своих прошлых остановок, не утруждая себя ничьим разрешением.
Толкнув тяжелую деревянную дверь, я обнаружил ее запертой, и провел не меньше получаса стуча в нее, в ожидании ответа. Все было бес толку, однако стоило мне только отвернуться и отправиться на поиски другого входа, как я услышал шаги и характерный звук поворота ключа, отпирающего замок. Дверь отворилась, и в проеме появился молодой служка, которого я никогда раньше не видел. Лет ему на вид было столько же, сколько и мне, но выглядел он куда более бледно и худощаво. Юноша испуганно держался за швабру, вперев в меня настороженный взгляд и, по-видимому, выискивая признаки агрессии. Никакого приглашения из его уст, разумеется, не прозвучало. Не думаю, что он вообще намеревался пускать меня. После всего произошедшего со мной, тот факт, что он преградил мне дорогу, почему-то жутко раздражал. Я даже почувствовал ненависть к этому пареньку, хотя он, разумеется, не был ни в чем виноват.
- Добрый вечер. - Сказал я. - Можно войти?
Не дожидаясь ответа, я сразу же направился внутрь, но парнишка оказался достаточно смел, чтобы остановить меня.
- Я друг Кристофера Славинсона! - Сразу же выпалил я.
- Простите господин, но я не в праве вас пустить. - Пробубнил он слегка дрожащим голосом.
Я достал письмо и протянул его пареньку. На конверте красовалась сургучная печать, которая, как я надеялся, докажет ему что я пришел от священнослужителя. Славенсон специально выпросил сургуч у коменданта, что бы все двери собора были для меня открыты. Однако парень почему-то медлил с тем, чтобы взять письмо, и уж тем более - ознакомиться с ним.
- Это рекомендательное письмо от отца Славинсона. Передай его ... - тут до меня дошла простая, и абсолютна безрадостная истина - я не знаю никого из собора! Я пребывал здесь множество раз, но ни разу даже не пытался с кем-то завести знакомство. Разумеется, в данном случае этот факт не прибавлял веса моим словам в глазах паренька. - Кому-нибудь из старших священнослужителей.
- Сейчас все спят! - Ответил он с явным и немного неловким желанием наполнить голос уверенностью.
Мне это надоело. Учитывая все произошедшее, я, при всем желании, не мог спокойно воспринимать тот факт, что этот паренек не хотел впускать меня внутрь. Возможно, в другое время я бы смог адекватней воспринять всю ситуацию, но сейчас мне было не до этого. Я оглянулся и, убедившись, что никто посторонний не наблюдает за нами, предпринял еще одну попытку зайти внутрь. Парнишка мгновенно растерял свою уверенность, которую так усердно пытался изображать до этого, и снова попытался загородить мне дверь шваброй. Однако я просто отпихнул его в сторону, пожалуй, излишне грубовато, и, ускорив шаг, поспешил к уже знакомой мне комнате. Вбежав по лестнице и добравшись до заветной двери, я отворив ее и, закинув свои вещи, поспешил запереться внутри.
В небольшой комнатушке было темно. Мне удалось наощупь найти свечу на тумбе, от которой, впрочем, не было никакого прока, поскольку зажечь мне ее было нечем. Добравшись до кровати, я завалился на нее и почти сразу провалился в сон. Лишь единожды я был разбужен приглушенным стуком в дверь. По всей видимости паренек, не зная, что делать, подкрался к двери и не нашел ничего лучше, как постучаться. Я не посчитал нужным отвечать ему и через какое-то время услышал едва различимые шаги, подсказавшие мне, что он отправился восвояси. Некоторое время я еще прислушивался, но затем, убедившись, что за моей дверью больше никого нет, я, наконец-то, позволил себе расслабиться и отдаться на милость сна, который поглотил меня целиком.
Разумеется, моя поспешность аукнулась мне уже на следующее утро. И дело было даже не в том, что я был разбужен целым градом ударов в дверь, и последовавшей за этим необходимостью отчитываться перед каким-то тощим и на редкость дурно пахнущим, священником, который, как я понял, занимал здесь не последнее место. Дело было в грузе моральной вины перед пареньком. Надо признать, что, вспоминая испуг на его лице, я еще долго испытывал неловкость. В последующие дни пребывание в соборе я нашел время, чтобы извиниться перед ним. Паренек в тот момент как раз обучался грамоте и, в качестве жеста доброй воли, я провел пару вечеров, читаю ему трактат о путешествиях. Видя его восторг от услышанных историй, я вздохнул с облегчением. Пожалуй, в тот момент я впервые задумался о том, какая забавная штука - совесть.
В общей сложности в соборе я провел около трех недель. За это время мне посчастливилось нескольких жителей Флина, которые и рассказали мне - что же произошло в деревне. Сопоставив все, что мне удалось узнать, я решил, что именно мои родители участвовали в нападении на невесть откуда появившихся бандитов. Более того - я был уверен, что они в полном порядке! Непонятно было только где они теперь скрывались. Так же мне удалось узнать, что почти все жители Флина разбрелись кто куда, до тех пор, пока вся эта история не уладиться. Думаю, все понимали, что охоты на нордов со стороны власти не избежать, а потому неизвестно, когда люди смогут начать восстанавливать свои дома.
Попрощавшись с вновь обретенными соседями, я, на всякий случай, сообщил им, что отправляюсь в Карпистаун, в надежде, что эта новость достигнет ушей моих родителей. Прогуливаясь по городу, я еще не раз раздумывал над постигшем деревню несчастьем. Я думал о том, как изменилась не только моя жизнь, но и жизнь всех остальных селян. Помимо них мои мысли часто занимала Лея. Интересно, где она сейчас? Увижу ли я ее снова? А что если она найдет жизнь в том месте, куда она направилась, более интересно, и не вернется во Флин? Впрочем, об этом мне думать уже не хотелось.
Пока я осваивался в Гринлаго, мне удалось открыть для себя и удобства почтового сообщения. Во Флине в почте, по крайней мере для меня, не было нужды, и я нашел способность обмениваться сообщениями на расстоянии весьма удобной. Первое письмо я получил от Славинсона, в котором, впрочем, описывались события уже известные мне от знакомых селян. В ответ я написал ему о том, с какими трудностями мне удалось устроиться в соборе и о том, что способа добраться до Карпистауна я пока не нашел. Через пару дней я получил от него вполне ожидаемое пожелание не падать духом и, на какое-то время, наша переписка закончилась.
Начался сентябрь, а с ним пришла и более прохладная погода. Пасмурные облака и частые дожди стали обычным делом, навевая лично на меня тоску. К тому времени я провел в соборе уже неделю, за которую успел ясно для себя понять, что заняться в священном доме мне решительно нечем. Прогулки по городу вносили свое разнообразие в процесс увеселения моей персоны, но надо признать, они весьма быстро приелись. Наверное, дело было в том, что я просто не знал - чем мог развлечь себя в городе. Так же я понял для себя, что не имею ни малейшего понятия, как завести себе здесь друзей. Опять же - во Флине все друг друга знали, и опыт знакомств был просто ни к чему. Теперь же это стало для меня некой проблемой, которую, впрочем, я решил оставить на потом. Однако, пораскинув мозгами, я довольно быстро нашел решение вопроса, касающегося моей скуки. Я отправился в торговую факторию, где собирался узнать - к каким торговцам отправляются те немногие товары, что производились в деревне. Я понадеялся, что мои скромные умения могли бы пригодиться кому-то из них, и не прогадал.
Уже к началу новой недели я работал подмастерьем у человека по имени Джереми Бью, который держал магазинчик, снизу доверху набитый всем, что растет, и тем - что из этого можно приготовить. Весьма уютное помещение содержало в себе самые разные товары: от мазей и припарок, до редких видов табака и декоративных экзотических растений. То же разнообразие было присуще и запахам. Каждый день внутри помещения рождался свой неповторимый аромат, жаль только не всегда приятный, однако всегда удивительный. Мне магазинчик пришелся очень даже по душе. Пожалуй, единственным минусом, как мне сперва показалось, был сам Джереми Бью. Молодой человек постоянно витал в облаках и имел раздражающую привычку пропускать каждое четвертое слово в разговоре. Я решил не спрашивать его о причине такого поведения, но подозревал что виной всему слишком длительное времяпрепровождения с редкими травами и мазями. Работая у него, я столкнулся с еще несколькими непредвиденными трудностями, первой из которых стала... новая, для меня монета!
До этого момента я всегда думал, что денежный оборот, по крайней мере, у подданных Белой Лиги, крайне простой: медные, серебряные и золотые монеты. Медный брик представляет из себя наименьшую ценность - за тройку таких монет вам в любой корчме светит как минимум завтрак. Канинг - тусклая серебряная монетка, номиналом в четыре брика, пожалуй, самая распространенная монета в империи. Ну и разумеется золотой магнус! Таких монет я еще ни разу не видел, но подозреваю что на одну такую можно восстановить весь Флин. Теперь же я узнал, что есть еще одна разновидность серебряной монеты - нобль. Отличается она тем, что заметно шире и толще канинга. За одну такую монеты пришлось бы вывалить почти сотни медных бриков, а точнее - ровно восемьдесят восемь монет, хотя, на сколько я мог убедиться народ очень любит торговаться.
Как только я впервые увидел эту красивую монету, мне сразу же захотелось, чтобы в моем кошеле красовалась хотя бы одна такая. Разумеется, тогда я еще не представлял, как быстро мое стремление начнет воплощаться в жизнь.
Работу в магазинчике Джереми едва ли можно было назвать интересной. Посетители наведывались не так уж часто, а из самого хозяина собеседник был никакой. Созерцание самых разных склянок и гербариев весьма быстро мне наскучило, поскольку я редко мог получить хоть какое-то внятное их описание. Да и денежный вопрос, который стоял для меня сейчас особенно остро, оставался не решенным. В общей сложности я проработал в магазинчике девять дней, и честное слово - лучше бы я безвылазно просидел это время в соборе! Непостоянство запахов сделало три из них откровенно невыносимыми, в то время как хозяин магазина то ли вовсе не замечал жуткой вони, то ли на редкость стоически ее переносил. И за эти девять дней я получил двадцать медяков, что по сути являлось сущими грошами. К счастью я имел возможность питаться в соборе, да и в магазине Джереми всегда было что перекусить. Но осознание того, что на эти деньги мне пришлось бы жить впроголодь - угнетало.
Впрочем, впереди меня ждала куда более увлекательная работа в страже, вместе с дядей Ардасом, разумеется если там меня не найдут еще какие-нибудь сложности. Так что как только нашелся способ отправиться в Карпистаун, я распрощался с Джереми без единого сожаления. А способ был весьма простой: в конце сентября должны отмечать "день создания пламени" и все, кто хочет присутствовать на официальных торжествах, отправлялись в Карпистаун до того, как погода испортиться окончательно. Огромное количество людей, взяв с собой все необходимое, пешком и на телегах, совершали трехдневное путешествие, с радостью помогаю в пути всем и каждому. Соответственно, мне даже не нужно будет утруждаться тщательным продумыванием и подготовкой - меня бесплатно довезут и накормят! Такой расклад казался мне более, чем замечательным. Благую новость о дне создания пламени мне поведал тот самый паренек из собора, имя которого я, если и уточнял, то уже не помню. Все-таки доброта и отзывчивость - очень полезные вещи.
У меня была почти неделя для того, чтобы подготовиться к отъезду. Первым делом я, разумеется, поставил в известность Славинсона, черкнув ему весточку о том, что все складывается как нельзя хорошо. Как только письмо попало в курьерскую службу, я поспешил узнать о том, когда добрый люд собирается отправляться в дорогу. Все что нужно, мне рассказали стражники на главной площади, хотя я долго не решался к ним подойти, опасаясь, что кто-то в библиотеке мог меня видеть. Мне повезло - они не только не знали о моей проделке, но и посоветовали нескольких людей, которые вполне могли взять меня с собой. Не прошло и пары часов, как я навязался ехать с одной очаровательной бабулей, безмерно удивленный тем фактом, что она вообще могла править телегой, учитывая ее возраст. И вот, до официального моего отправления в Карпистаун оставалось всего три. Я закончил все приготовления, потратив часть сбережений на теплую одежду и припасы. Но разумеется, хотя тогда для меня это и не было очевидно, череда загадочных и пугающих событий уже начала свое движение и увы, не собиралась оставлять меня в покое. Я умудрился влипнуть в еще одну историю.
Случилось это так. Поскольку я распрощался с работой в магазинчике Джереми, которая бела скверна всем, кроме внешнего вида самого помещения, мне не оставалось ничего другого кроме как снова погрузиться в "скуку городской жизни", как я тогда называл это чувство. В этот вечер свой досуг я проводил на одной из площадей Гринлаго, которую почтили своим присутствием музыканты и артисты некой очень популярной, но абсолютно мне не знакомой труппы. Надо заметить, что их музыка вовсе не захватила меня. Можно конечно предположить, что у меня совсем не было слуха, но на мой взгляд композиции не хватало... жизнерадостной. По всей видимости, люд на площади полностью разделял мое мнение, а потому веселые гуляния, по своему настроению, больше походили на похороны. В любом случае, для меня это было куда лучше, чем лежать на кровати в коморке собора в обнимку с дорожной сумкой, так что я нашел данное времяпрепровождение вполне приемлемым. Мое материальное положение все еще не позволяло насладиться изысканными угощениями в полной мере, а потому одним из первых пунктов моей увеселительной программы стал поиск кушанья, которое бы приглянулось мне внешне, и не слишком било бы по карману. Первое время я просто прохаживался от одной лавки к другой, слушая, как иная шуточка о мастерстве трубадуров создает больше позитивного настроения, чем их, так называемая, музыка.
Наконец, мне удалось найти угощение по душе. Торговец с весьма загорелым лицом и необычными одеждами предлагал кушанье, как он говорил, родом из пустыни. Хлебная лепешка весьма внушительного размера, содержащая внутри себя обжаренный рис, чечевицу и лук, показалась мне очень даже вкусной, а цена в один брик и вовсе не оставила ни единой возможности сопротивляться предложению загорелого торговца. Расплатившись, я нашел себе свободное местечко за столом, коих на площади стояла дюжина. Вокруг меня сидела троица дворвоф, увлеченно стучавших костяшками по столу и влюбленная пара, которая, по всей видимости, выясняла отношения. Устроившись поудобнее, я принялся за угощение, не слишком вдаваясь в подробности, чем там занят окружающий меня мир - стараний горе-музыкантов было достаточно. Отправляя в рот кусок за куском, я строил планы о том, какова будет работа в страже вместе с дядей. Да и вообще возьмут ли меня туда? Наверняка мне ни светит ничего большего, чем чистка мечей и доспехов. По крайней мере на первое время. Интересно, каким уважением пользуется дядя Ардас как стражник, и пользуется ли вообще? Стражники в Гринлаго выглядели, мягко говоря, не особо внушительно. Однако я уже успел услышать не мало слухов, что будь у кого-нибудь из них возможность служить в Карпистауне, ни секунды бы не задумывались! Погруженный во все эти думы и смачно чавкая угощение я не сразу понял, что мой взгляд, как будто против моей воли, прикован в одну точку. Как только осознание этого дошло до меня, я понял, что мне, как будто бы, хочется смотреть в один из темных переулков, которых с площади можно было насчитать не меньше дюжины.
Странное ощущение, которое на редкость сложно описать - что бы ты ни делал и о чем бы не думал, спонтанно бросаешь взгляд в одну и ту же точку! Какое-то внутреннее чутье снова и снова вынуждало мои глаза всматриваться в темноту, разлившуюся между домов - будто деготь. Не придавая особого значения и не пытаясь понять собственные ощущения, я все же взялся лучше рассмотреть переулок и понять, что же там такого интересного.
На первый взгляд это был самый обычный узенький переулок, абсолютно ничем не примечательный, но стоило приглядеться, и я смог видел фигуру человека, наблюдающего за площадью из тени, скрывавший его. В дальнем его углу, в глубине - он стоял, завернувшись в плащ и прижавшись к стене, что делало его почти невидимым. В очередной раз я удивился сам себе - различить незнакомца было почти невозможно! И вроде бы - ну стоит он там, и стоит, никому не мешает. По крайней мере, мне - точно. Но вот мой взгляд упрямо и жадно скользил по злосчастному переулку, пока, наконец, я не увидел, как внутрь, довольно неуклюже, шмыгнул еще кто-то. Вот тут-то все и началось.
В серых ветхих одеждах, опираясь на трость, в глубь улочку поспешил еще один человек. Он был невысокого роста, по всей видимости - худощав, и передвигался с заметным трудом. Несмотря на это, он очень спешил - каждый его шаг был похож на небольшой прыжок, пытавшийся поглотить как можно большее расстояние при минимуме усилий. Я немного приподнялся со своего места, с интересом разглядывая разворачивающуюся картину. К сожалению, как только человек с тростью подошел к наблюдавшему за площадью, со своего места прямо напротив меня вскочил один из дворфов, обрадованный ходом игры в кости.
- Ха! Каравелла! Снова каравелла! Клянусь Бонрундом Удачноносым что ни один из вас, неудачников, не сможет выкинуть больше! - С этими словами обладатель тускло оранжевой бороды, стянутой толстым металлическим кольцом посередине, забрался на лавку с ногами, и начал жонглировать игральными костями, которые казались совсем крохотными в его огромных руках. - Давайте же, жалую всем по одному дополнительному броску, все равно вам меня не догнать.
- Сядь Яшик! Хватит кривляться, тебе все равно не удастся стать большим посмешищем чем ты и так являешься. - С этими словами его сосед потянулся, дабы усадить смутьяна на место. Однако тот и не думал останавливаться.
Обрадованный своей победой дворф увернулся от пары попуток схватить его, но после третий сам потерял равновесие и, подобно мешку с зерном, шлепнулся на землю.
- Ах! Клянусь мифриловой киркой, кажется я сломал себе хандрильсон! - Выкрикнул упавший смутьян, вызвав смешки у своих товарищей и ряда людей и дворфов в округе.
Я не совсем понял смысла шутки, но, захваченный общим настроением, тоже посмеялся. Потасовка бородачей показалась мне весьма забавной, однако, едва она закончилась, я поспешно перевел взгляд обратно к темному переулку, ожидая разглядеть нечто интересное. И не зря. Я увидел, как человек, опирающийся на трость, вышел из темноты и поспешно покидал площадь, то и дело оглядываясь по сторонам. Его походка почему-то казалась мне смутно знакомой, однако я никак не мог понять - почему. Его компаньон еще какое-то время стоял на своем месте, а затем... просто растворился! Скорее всего он нырнул в одну из боковых улочек достаточно ловко, что бы его не удалось разглядеть. Впрочем, он уже не представлял для меня особого интереса. Все мое внимание было приковано к тому - с тростью. Я следил как незнакомец в рваных одеждах, в которые он был укутан с особым усердием, пробирался вдоль домов прочь с площади. Он мог бы сойти на бездомного, если бы так нервно не спешил куда-то. Эта нервозность в конце концов и помогла мне понять, кем же он является на самом деле.
Его величество случай внес свою, надо сказать, весьма неожиданную лепту. Обычное дело: просто пара старых знакомых встретились в толпе, и река событий, изменив свою течение, направилась в совсем иное русло! Раздавшийся в толке крик "Ах вот ты где! Я тебя повсюду ищу" заставил человека с тростью обернуться так резко, что капюшон просто слетел с его головы. От удивления я открыл рот, из которого наверняка высыпалось не мало риса и чечевицы - Это был старый Пит! Староста деревни Флин!
Первым моим желанием было окликнуть его, радостно махая руками, но увиденное буквально мгновение назад заставило отказаться от этой идеи и призадуматься. Здесь явно было что-то не так, это заметит и слепец. Пит скрывался от кого-то, и, учитывая ту поспешность, с которой он уносил ноги, был замешан в каком-то темном деле. В моей голове сразу же всплыл рассказ селян из Флина, которых я встретил неделей ранее.
"Как только мы собрались всей деревней, оказалось, что Пит то наш того - сбежал!" - слова прозвучали в моей голове так, будто озвучивший их сидел рядом. Не уж то старый Пит, этот хромой старик, знал что-то такое, чего не знал больше никто из селян? Мне пришла в голову превосходная, как мне тогда показалось, идея - проверить это самолично. Ох, если б я знал заранее, к чему это приведет, то припустил бы из Гринлаго с такой скоростью, что стражники у ворот еще долго удивлялся бы моим сверкающим пяткам!
Пит меж тем, осмотревшись по сторонам, не спеша натянул капюшон обратно на голову, и продолжил свой путь. Однако, как оказалось чуть позже, заметил его удалось не только мне. Неприметная фигура с тростью продолжала свой путь с целью убраться подальше, я же, оставив недоеденной лепешку, встал из-за стола и, стараясь не подавать виду, последовал за ним. Слежка за стариком, как оказалась, была не слишком трудной задачей. Пит, как бы сильно его не подгонял страх, просто не мог двигаться быстрее чем юноша, подстегиваемый интересом. Надо признать, что тогда я почувствовал себя прямо-таки королевским шпионом, не меньше. Я следовал за старостой практически по пятам, не давай ему скрыться от своего взора ни на минуту. Еще до того, как я нагнал его на площади, до меня дошло, что просто идти за ним след в след - не самая лучшая затея! Поэтому я то и дело лавировал в толпе, то сокращая, то разрывал дистанцию между нами, дабы не попадаться ему на глаза слишком часто. Судя по всему, у меня получалось скрывать факт своего присутствия на редкость хорошо. Несмотря на то, что старый Пит беспрестанно смотрел по сторонам и оглядывался, ему так и не удалось заподозрить во мне преследователя, чему я был безмерно рад.
Однако моя самоуверенность чуть позже сыграет со мной злую шутку.
Я не знал, от кого пытается оторваться староста, но делал он это с особым усердием, если не сказать - со всей поспешностью. Хотя, надо признать - его трость здорово выдавало его перед кем либо, кто поставил своей целью выследить хромого старика. Для меня было непонятно, почему он не пытался ехать верхом, ведь в этом случае он двигался бы намного быстрее и не мучал бы себя. Впрочем, не только это оставалось для меня загадкой. Один раз, обнаглев сверх всякой меры, я умудрился пройти с ним достаточно близко, чтобы разглядеть капельки пота на его лице, говорившие о том, что он спешил из последних сил. Вот только пока было непонятно - куда.
Так продолжалось довольно долго, и я не раз удивлялся - что же заставляет старика так усердно петлять по городу. В том, что он ходит кругами, не оставалось никаких сомнений. Солнце уже давно похоронило себя где-то за горизонтом, и до того, как темнота ночи опуститься на город, оставалось не так много времени. В какой-то момент старику, все-таки, удалось обхитрить меня, и он нырнул из очередного проулка в небольшой дворик, преодолев его с удивительной поспешностью. Я тогда и сам не слабо запыхался, но все-таки решил последовать за ним, подгоняемый мыслью что разгадка столь странного поведения уже близка. Разумеется, я не пошел непосредственно по его стопам, а обогнул двор с другой стороны, вышел на городскую мощёную дорогу. Скрывшись за спинами вечерних гуляк, громко обсуждающих, видимо, чью-то крикливую жену, я стал шарить глазами вокруг себя.
Однако, улица оказалось пуста! Точнее, народу на ней, разуметься, хватало: пара стражников шествовала вперед нетрезвой походкой, всячески изображая бдение; какая-то тетка с целым кулем белья бранила ребенка; бродяга, сидящий рядом с уже закрывшейся лавкой, собиравший с земли мелочь, россыпью лежащую прямо перед ним. На улице шла вполне обыденная вечерняя, жизнь. Вот только старого Пита уже и след простыл. Надо сказать, я был безмерно удивлен, что старик смог выкинут подобный фокус, ведь я почти весь вечер наблюдал за ним, подмечая каждый способ, которым он старался оторваться от возможного преследования. Осознавать, что из меня получился не такой уж хороший "королевский шпион" было неприятно. Однако я решил не расстраиваться раньше времени и хорошенько осмотреть всю улочку еще раз. Старик не мог ни улететь, ни провалиться сквозь землю, не привлекая к себе внимания. А значит, он должен был оставить хоть какие-то следы, кроме следов трости на сырой земле, разумеется.
Ответ нашелся достаточно быстро. Бродяга, только что собравший грязные монеты, уселся прямо на землю и, облокотившись спиной о забор, удовлетворенно рассматривал серебряный канинг. Прямо рядом с ним, по другую сторону от магазинчика, расположилась простая деревянная дверка, едва отличимая от самого забора. Располагалась она прямо напротив дворика на противоположной стороне улицы, через который и прошел Пит. Логично было предположить, что старик как можно быстрее пересек улицу, кинув мелочь бродяге только для отвлечения внимания, а затем нырнул за дверь в заборе. Действие казалось достаточно простым, что бы старик мог проделать его с такой завидной поспешностью, а других зацепок у меня все равно не было, так что я направился прямо к забору.
Проигнорировав просьбу бродяги, который потянул ко мне руки, видимо, успев забыть о серебрянике и горсти медяков в своих карманах, я подошел к двери и потянул ее на себя. Заперто. Это было вполне ожидаемо. Аккуратно подергав хлипкую ручку, стало ясно, что она закрыта на щеколду или засов с внутренней стороны. Осмотревшись вокруг себя - просто на всякий случай, я подтянулся и, используя бедного бездомного как ступеньку, перелез через забор.
Как оказалось - я сделал правильный выбор. Лежащие прямо у моих ног лохмотья, небрежно брошенные прямо на землю, подсказали мне, что я на верном пути и старый Пит прошел именно этой дорогой. Видимо старик подбирал одежду именно с расчетом на то, чтобы не жалко было избавиться от нее по пути. И сейчас, видимо, необходимость прятать лицо за рваными тряпками для него пропала. Но почему? В закоулке, где я оказался, было заметно темнее, чем на улице. А еще не в пример грязнее! Рядом стоящие дома расположились так тесно, что наверняка скрывали его от солнца даже в самый ясный день. Вокруг лежал мусор и нечистоты, а писк крыс заставлял дважды подумать прежде чем двигаться дальше.
Однако мое любопытство было сильнее страха. Прижавшись к стене я, как можно тише, пошел вперед, желая следовать за бывшим старостой деревни до самого конца. Продвигаться мне пришлось очень осторожно, дома тут расположились на столько тесно, что в некоторых местах приходилось протискиваться с немалым трудом. Все это место походило на лабиринт или густые заросли, а темнота, густая и беспросветная, пугало не на шутку. Ни в одном окне, мимо которого я проходил, не горело даже самой захудалой свечи. Звуки улицы давно пропали где-то позади, и у меня возникло впечатление, что я нахожусь уже очень далеко от города.
Наконец, я дошел до конца этого зловещего пути. Из узкого проулка я вынырнул на более широкую улочку, абсолютно мне не знакомую. Уровень освещения тут был не многим лучше, и я сразу понял почему. Здесь было жутко грязно, воняло спиртным, плесенью, рвотой и... кровью! Или тухлятиной. В тот момент не хотел знать наверняка. Тут не зажигались фонари - самих фонарных столбов просто не было. Каждое окно, в котором был хоть какой-то источник света было либо прикрыто плотной тканью, либо заколочено. Судя по немногим людям, которых мне удалось рассмотреть здесь, я попал на самую скверную улицу всего Гринлаго. Самую преступную и, вне всяких сомнений - самую опасную. Это было... странное место. Оно казалось каким-то потусторонним - не принадлежавшим к городу. Чужим. Я почувствовал, как мое сердце сжимает страх - страх подсказывающий, что игры кончились. Я посильнее закутался в плащ, и побрел в первом случайном направлении, уже не совсем осознавая - что же я делаю. В моей голове промелькнула мысль вернуться тем же путем, которым я добрался сюда, но она как-то сама собой растворилась в ауре напряженности этого места. Я просто шел вперед, всячески лелея надежду что не обращу на себя внимания местного колорита.
Народу вокруг было немного, но каждый, кого мне удавалось хоть сколько-нибудь рассмотреть, выглядел как скверная пародия на человека. Вот, у одного заведения стояла пара старух. Они явно потратили много времени чтобы втиснуть свои ветхие тела в тугие корсеты, а количество белил на их лицах наверняка хватило бы какой-нибудь моднице на год. Проходя мимо них, на другой стороне улице я приметил пьянчугу, картинно лежащего в обнимку со свиньей. Проходя рядом с ними, в нос мне ударил такой запах, что я удивился как бедная свинья могла его терпеть. Возможно, она просто сдохла! Я ведь вырос в деревне, и прекрасно знал, как могли пахнуть свиньи. Теперь же, я точно знал, как они пахнуть не должны. И эта ужасная вонь, вне всяких сомнений, исходила не от зверя.
Я шел вперед и ужасался тому, что мне приходилось видеть. Никогда не думал, что люди могут довести себя до такого существования, однако, похоже, всех все устраивало. Разуметься, мне встречались и вполне пристойно выглядящие люди, однако от каждого из таких, будь то мужчина или женщина, исходила такая аура враждебности, что омерзения они вызывали ничуть не меньше, если не больше тех, кто лежал в грязи. Я уже давно не чувствовал себя в безопасности и все время, что я шел вперед, моя рука не переставала сжимать маленький нож, висящий на поясе. Хотя я даже и не думал пускать его в ход! Пожалуй, самым веским аргументом, в случае если что-то пойдет не так, станут мои ноги и та скорость, с которой я буду ими работать. Единственное, что не давало мне сделать отсюда ноги в то же мгновение, это любопытство, всепоглощающее любопытство - что же в таком месте мог забыть Пит? События во Флине перевернули мою жизнь и Пит, по всей видимости, играл в этом не последнюю роль. А потому, не взирая на опасность и, чего уж греха таить - здравый смысл, я продолжал следовать по этому жуткому месту, не вполне осознавая, готов ли я увидеть то, что меня ждет в конце?
- Эй ты. Не видел тут старика, на трость опирающегося?
Я обернулся, чувствуя, как по моей спине побежали мурашки, но оказалось, что вопрос задавался вовсе не мне. Позади меня с каким-то низеньким типом, чьи пальцы были покрыты поразительно большим количеством драгоценных колец, разговаривали два высоких типа. Они стояли напротив окна одного из здешних заведений и в тусклом, исходящего из него свете мне удалось разглядеть их лица. Один был абсолютно лыс и носил аккуратно подстриженную бороду. Его поросячий глазки, казавшиеся чуждыми на мужественном, квадратном лице, внушали звериный ужас. Второй был гладко выбрит и носил короткие волосы. Его лица я не рассмотрел, так как именно он разговаривал с коротышкой. Я моментально отвернулся и попытался отойти в сторону ровно на столько, чтобы не вызывать к себе подозрения, и в то же время, расслышать хоть что-то из их разговора. Отойдя к противоположной стене, я облокотился на нее и сполз, в надежде сойти за мешок или что-нибудь еще малозаметное в этом полумраке. Коротышка, которого теперь я мог разглядеть очень хорошо, видимо вовсе не смущался внимание двух здоровяков к своей персоне. Он довольно потирал ручонки, звякая многочисленными кольцами, и смотрел с поистине крысиным выражением лица. Я не смог расслышать весь их разговор, однако, самая важная часть все же достигла моего слуха. Как только в руки коротышки, с характерным звяканьем, посыпались монеты, он назвал им место где искать "старика с тростью".
Двое молодчиков поспешно развернулись и направились в указанную сторону, а я... я поступил как полный идиот - решил последовать за ними! Мне было безумно страшно, а во всем теле я чувствовал какую-то странную тяжесть, но все же уверенно держался на расстоянии от тех двух типов, стараясь не выпускать их из виду. К счастью, они довольно быстро достигли своей цели - небольшого покосившегося домика, стоящего отдельно от других. Вокруг не было ни души, хотя сам домик стоял на перепутье улочек этого жутковатого места, будто в центре огромной паутины. На втором этаже в окне горел слабый свет и, время от времени, мелькал чей-то силуэт. До меня донеслось только одно слово - "попался", от молодчиков, после чего они смело и не особо таясь отправились вперед, обошли дом с разных сторон и исчезли за ним.
Я сидел, спрятавшись за бочкой, которая до недавнего времени использовалась, видимо, для чего-то очень сладкого, и размышлял. Мою голову занимали три мысли: действительно ли они нашли того, кого искали? Действительно ли они искали старого Пита? И, самое главное, не пора ли уносить отсюда ноги? Последняя мысль, пожалуй, занимала меня сильнее всего. Мой интерес завел меня явно глубже, чем следовало, и теперь все происходящее окончательно перестало казаться мне веселеньким приключеницем. Пора было остановиться, повернуть назад, пока еще не слишком поздно. Однако, теперь это было уже не так просто. Проблема была в том, что я... я, похоже, потерялся! Потерялся в чертовски опасном и неприятном месте. Только сейчас осознание этого настигло меня. Я так разозлился на самого себя что даже решил - если и попаду в беду, это будет мне наука. Нужно все-таки думать, куда стоит совать свой нос, а куда - нет! С другой стороны, я никак не мог ожидать от ворчливого, но вполне законопослушного на первый взгляд старосты, что он будет обретаться в таком месте! Особенно, после уничтожения деревни, за благополучие которой должен был отвечать.
Я выглянул из-за бочки, в очередной раз убедившись, что картина сиротливо стоящего посреди улицы дома не претерпела никаких изменений. Прошло уже около десяти минут, но ни один из этих здоровяков так и не появился. В окне все еще горел свет, и в нем все также мелькал туда-сюда силуэт. И вот как только я снова скрылся за бочкой, облокотившись на холодную стену, до меня донесся приглушенный звук разбившегося стекла или посуды. Я снова выглянул из-за своего укрытия и тут увидел, что свет в окне уже потух. Проклятое любопытство взыграло с новой силой и, не смотря ясное осознание глупости своей затеи, я аккуратно вышел из-за бочонка и как мог тише направился к дому, рискуя лишиться своего не по годам любопытного носа.
До дома я добрался уже через минуту, но... что дальше? Даже при моем зашкаливающем уровне любопытства я прекрасно понимал, что соваться внутрь - самоубийство! Но интерес просто не давай мне уйти оттуда с "пустыми руками", особенно когда я зашел так далеко.
Сейчас, вспоминая о тех событиях, я не переставал удивляться - как легко в молодости было совать голову в костер, чтобы узнать почему он жжётся. Рассказывая эту историю, я не раз сталкивался с недоверием. Люди не верили, что в столь юном возрасте я мог решиться последовать за людьми, от которых неприятностями несло за версту, только ради удовлетворения своего любопытства. Я же, с свою очередь, не мог понять их позицию - по всей видимости их детство и юность прошли крайне скучно и безучастно. Или у них не было детства вообще!
Стоя прямо у козырька под окном, в котором еще недавно горел свет, я гадал, как же мне узнать - что происходит внутри. До меня доносились приглушенные голоса, но расслышать их, как бы я не напрягал слух, мне не удавалось. Надо признать, я не сомневался, что старому Питу грозит опасность. Я едва мог успокоить свое дыхание, которое выбивалось из груди судорожными толчками, но любопытство не собиралось отпускать меня, когда я так близок к цели. В этот момент я был особенно благодарен своей матери, за то, что с таким усердием учила меня охоте - если ты можешь подкрасться к зверю в лесу, подойти незамеченным к человеку для тебя не будет проблемой!
Я решил рискнуть. Взойдя на крыльцо, я взобрался на балюстраду и, как можно тише, полез на козырек. По мере того, как я приближался к столь манившему меня окну, я слышал голоса все лучше и лучше. Чтобы подняться беззвучно, мне пришлось потратить не меньше трех минут, чтобы мое восхождение проходило как можно тише, но это стоило того. Скрытность для меня сейчас была залогом здоровья, и мне не следовало ей пренебрегать. Я решил сам для себя что, в случае малейшей опасности, уйду, сбегу отсюда. Но до тех пор я собирался узнать все, что только смогу. Самое главное, что теперь, находясь прямо рядом с окном, я мог слышать и наблюдать, что происходит внутри. Хотя на то, чтобы взглянуть в окно у меня, я был уверен, не хватит духа даже из-под палки. Поэтому я решил, что только подслушать будет для меня вполне достаточно и с лихвой окупит все мои сегодняшние старания. Присев прямо рядом с окном, я притих и обратился в слух. От осознания того, что с какой-то страшной тайны для меня сейчас будет сброшен покров, заставлял мои руки дрожать, хотя, вполне возможно, дело было в том, что мне по-прежнему было чертовски страшно.
- Чт...Что вам нужно? - Говорил дрожащим голосом ни кто иной, как старый Пит.
- Да ты не торопись старик. Я же сказал, сейчас ты все узнаешь. - Голос звучал сурово, и я сразу предположил, что он принадлежал лысому. - Или ты думаешь, что мы тебя просто сгубить пришли? Если так - то ты ошибаешься.
Послышалось невнятные бормотания. Я был готов поспорить, что старый Пит благодарит всех богов, которых только может вспомнить за те слова, которые прозвучали только что.
- Тогда чего вам надо? Мы же договорились, что я больше не работаю с... с вашими! - Даже через стенку я понимал, что голос Пита стал звучать куда смелее. - Зачем было выслеживать меня?
- А зачем было прятаться? - Этот был третий голос, и мне показалось, что он отдавал каким-то весельем. - Ты ведь даже не сказал где старым друзьями искать тебя, Питти!
- Я тебе не Питти, юнец. Я сделал свое дело и собираюсь начать новую жизнь! Опять! - Это "опять" прозвучало очень обреченно. Мне даже стало интересно, с чего это Пит, в свое время, оставил службу у барона Джозафа Халласа, поменяв ее на место старосты какой-то деревеньки? Он никогда не рассказывал обо всем, что было связано с бароном, и я предположил, учитывая услышанное, что и старостой деревни он стал не спроста. Впрочем, эта мысль сразу же покинула мое сознание, ибо мне сейчас было не до этого. - И визит старых друзей, уж извини, не вызывают у меня восторга.
Пит закашлялся и разговор на время прекратился. Какое-то время все трое хранили молчания, и до меня доносились только странные шаркающие звуки.
- Довольно! Я устал играть в эти игры. И так было понятно, что его здесь нет! - Слова принадлежали лысому, и сопровождались звуком шагов. Я предположил, что он искал что-то, и сейчас, разочарованный, возвращался к своим собеседникам.
- Вы что, хотели меня ограбить?
- Нет Питти, мы пришли только за своими вещами.
- И за какими же?
Я рискнул мельком взглянуть в оконце. Уверенность, что собеседники слишком заняты, чтобы заметить меня, не подвела, хотя я и не обрадовался тому, что увидел внутри. Надо заметить, что какое-то нездоровое любопытство было присуще мне всегда, и не раз становилось источником проблем. И хотя с годами я стал осознавать - куда стоит совать свой нос, а куда - лучше не надо, на мою долю выпадало не мало передряг именно из-за того, что я не мог вовремя остановится.
Внутри царил полумрак. Разглядеть что-то я мог только благодаря тому, что у моих глаз было достаточно времени привыкнуть к темноте. В середине комнаты находилось весьма большое кресло, в котором в данный момент и сидел бывший староста. Он был явно напряжен, и даже сквозь тусклое освещение я мог различить то усердие, с которым он поддерживает на лице маску спокойствия. Его гости угрожающе склонились над ним, лишая старика даже самой призрачной возможности куда-то бежать.
- За пером старик! За пером! - Весьма сильно повысил голос лысый. - Не хочешь сказать, где оно? - Он отвернулся от Пита, и мне пришлось поспешно скрыться за косяком.
- Тише - тише. Быть можешь Питу просто нужно сосредоточиться, он ведь все-таки уже не молод. Скажи мне Питти, где перо, которое наш господин вручил тебе в знак своей доброй воли?
- Оно...оно в деревне осталось! - Голос старика приобрел заметную дрожь. Стало ясно, что упоминание о пере напугало его до чертиков, и я стал лихорадочно перебирать в голове варианты, как помочь ему. Но вот что я мог сделать?
- Ах в деревне. Ты оставил такую ценную вещь в каком-то селе, и решил сбежать? Я верно тебя понял?
- Нет! Я бы вернулся за ней! Проклятье да отпустите меня! - Голос старика сорвался. Я услышал возню и звуки борьбы, после которых кто-то упал на пол и заскулил.
- Ты глупец Питти. Ты оставил очень важную вещь, очень ценную. Понимаешь? Ты подвел моего господина!
- Я сделал все слово в слово, как он велел!
- Вот только сделал все равно неправильно. Ты подвел нас старик. Но хуже всего, что ты наследил. Скажи - как бы ты сам наказал себя за такую провинность.
В комнате на какое-то время воцарилось молчание. На слишком долгое время. Я боялся даже вдохнуть, в моей голове уже роилась мысль о том, что меня заметили. Тишина стала почти звенящей, и я был готов проклясть собственное сердце за излишне громкие стуки.
- Да пошли вы к черту... - Это был голос старого Пита, но, чтобы он не хотел сказать дальше, договорить ему было уже не суждено. В конце фразы послышался истошный крик, который моментально был чем-то приглушен. Видимо бедняге заткнули рот. Я вздрогнул и машинально бросился к окну, уже зная - что я там увижу.
Лысый убийца схватит Пита обеими руками и держал его железной хваткой, в то время как второй вытирал об одежду ни что иное, как окровавленный кинжал. Старик все еще пытался цепляться и царапать руки, сковавшие его, но с каждым разом его движения становились все слабее и медленнее.
В следующий момент он просто замер, и уже больше не сопротивлялся.
Я понял, что все кончено. Старого Пита, старосту, которого я знал многие годы, больше не было. Мне так и не удалось понять, в чем же он был замешан, но от увиденного я снова почувствовал то чувство опустошённости, которое настигло меня при виде сожжённой деревни.
Однако затем меня как будто холодной водой окатило. Рядом со мной только что убили человека! Убили. Я был тому единственным свидетелем! И я находился всего в каких-то пяти метрах от злодеев, хотя и за стеной. Осознание этого факта застало меня врасплох. Вся эта слежка началась с простого юношеского любопытства и казалась в плоть до самого конца чем-то вроде игры, хоть и изрядно рисковой. И только сейчас я осознал всю тяжесть своего положения. Признаюсь - первой моей мыслью было закрыть глаза и силой мысли очутиться где-то очень-очень далеко, но это, увы, невозможно. Я вжался в стену, яростно желая получить от богов способность не дышать минут эдак пять-десять, чтобы не издавать вообще ни единого звука, но его величество случай, видимо, решил покарать меня за излишнее любопытство.
На улице, не далеко от дома, я увидел копавшегося в каком-то мусоре бродягу. Он был полностью поглощён своим занятием и не обращал на дом, на козырьке которого я сидел, никакого внимания. Не знал он и о творящемся внутри разбое. Но вот в его руки попала стеклянная бутыль, на донышке которой, по всей видимости, еще осталась какая-то выпивка. Бродяга приподнял бутыль, чтобы на фоне вечернего неба разглядеть находку, и тем самым уставился прямо... на меня!
"Да ты что? Издеваешься" - подумал я про себя, полный желания лютой бранью прогнать бродягу, как будто это может спасти положение. Пару мгновений, рассматривая меня через призму мутной бутылки, он видимо пытался оценить - реален ли я, или являюсь плодом его хмельной фантазии. Ну и разумеется он сделал не самый лучший для меня вывод.
- Эй щенок! - Крикнул он хриплым голосом, сильно закашлявшись. - Ты чего там забыл?
Я почувствовал, как мое сердце уходит в пятки. В глазах потемнело и я, чуть было, не провалился в забытье. Как-то машинально я попытался встать, но поскользнулся на черепице и повалился на крышу, чуть было не съехав с нее вниз.
Вот тебе и вся маскировка. Распластавшись на козырьке вниз лицом и все еще надеясь, что это плохой сон, я аккуратно приподнял голову. Оказалось, что лежал прямо перед окном, из которого на меня в данный момент практически в упор смотрел лысый бандит. Даже в тусклом вечернем освящении я увидел, как его лицо наливалось красной краской. Он уперся в меня своими страшными, безумными, глазами, в то время как его ноздри раздувались, как у быка.
Я даже и не знал, что думать. В тот момент для меня весь мир перевернулся. В голове, в мгновение ока опустевшей до состояния бутылки в руках у бродяги, всплыла глупая мысль - извиниться. К счастью убийца сам привел меня в чувство. Не сумев совладать с собственным гневом он с силой ударил по стеклу, от чего я вздрогнул и скатился с козырька с такой поспешностью, что сам не запомнил - как это произошло. Оказавшись на земле, я с удивлением отметил что мое самообладание не покинуло меня в полной мере. Тяжесть в теле как рукой сняло, и я решил сделать то - что нужно было уже давно сделать. Я решил сделать ноги! Рванувшись с места, я чуть было не сбил бродягу, который зачем-то еще и попытался ухватить меня за одежду. За моей спиной послышался грохот двери, которую лысый убийца наверняка просто выбил ногой, и крики, прислушиваться к которым у меня не было никакого желания.
Думаю, я никогда не бегал быстрее с тех пор. Дома, проносившиеся вокруг меня, приобрели очертания сплошного размытого пятна, и я был уверен, что даже всадник нагнал бы меня с немалым трудом. Я бежал сломя голову и не разбирая дороги - лишь бы скрыться от убийц. Мне казалось, что оба они прямо у меня за спиной, и мне было уже все равно куда бежать, лишь бы как можно быстрее. О том, чтобы обернуться и, уж тем более, остановиться, не было и речи, и вскоре я разогнался до такой скорости, что свист ветра у меня в ушах стал заглушать даже звук собственной поступи. Дыхание вырывалось из моей груди толчками и казалось - еще мгновение, и я упаду обессиленный, но замаячивший в конце темного проулка свет подсказал мне, что удача меня не покинула, и я припустил с новой силой. Однако недостаток освещения и слезящиеся от бьющего в них потока воздуха глаза все-таки подвели меня, и прямо у выхода на освещенную улицу я умудрился споткнуться обо что-то очень громоздкое. Мою ногу, будто бы выдернули из-под меня, и я отправился в весьма долгий и, должно быть, зрелищный полет. Приземлившись прямо в грязь и пропахав в ней внушительную борозду, я врезался лицом в коновязь, от чего в глазах у меня стало двоиться. Не смотря на головокружения, я как можно быстрее вскочил на ноги, не сразу поняв, что являюсь причиной всеобщего веселья. Видимо собравшиеся люди нашли мое падение весьма забавным. Оказавшись на ногах, я прикоснулся к сильно ушибленной скуле, отчего по всему лицу сразу же волнами разошлась боль, а на грязной руке в свете фонаря мне удалось разглядеть капли крови. Не обращая внимания на заливистый смех, окружавший меня со всех сторон, я обернулся и взглянул в переулок, из которого только что вылетел. Двое мужчин, что гнались за мной, явно замедляли шаг. До меня им оставалось всего ничего, но, остановившись полностью, они так и остались наблюдать за мной из тени, не решаясь выйти на люди. Не смотря на головокружение, я прищурился и попытался рассмотреть в полумраке их лица. Это была не лучшая моя идея, так как они, в свою очередь, смогли хорошенько рассмотреть мое, хотя в тот момент я об этом даже не подумал. Один из этих двоих, тот, чье спокойное лицо пугало едва ли не сильнее своего рассерженного коллеги, жестом указал сначала на свои глаза, а затем на меня. "Я тебя найду" ясно прозвучало в моей голове, и я поспешил убраться, дабы не навлечь на себя еще большую беду.
Через некоторое время блуждания по незнакомому району Гринлаго я вышел к тому самому забору, где в темной подворотне скрылся ныне покойный Пит. К своему удивлению я понял, что маршрут следования за скрывающимся стариком я запомнил поразительно точно, так что обратно я пошел тем же путем. Вообще привычка возвращаться по своим следам была присуща мне, сколько я себя помню, и я всегда считал ее очень полезной. Выйдя обратно к площади, даже воздух показался мне свежее и приятнее. Я был весь в грязи, по щеке сочилась кровь, а каждая попытка прикоснуться к ней напоминала прикосновение каленого железа. Не смотря на боль, я прижал к ней ладонь и отправился назад к собору, оглядываясь по сторонам при каждом удобном случае.
Добравшись до собора, я мешком ввалился в свою комнату, едва не расплескав большой кувшин воды, которым успел обзавестись по дороге. Весь оставшийся вечер я посвятил попыткам смыть всю грязь того жуткого места с себя и своей одежды. Зеркала у меня не нашлось, но я смог рассмотреть повреждение на своем лице с помощью отполированного до зеркального блеска посеребренного подноса. Оказалось, что я всего лишь содрал верхний слой кожи - пустяковая травма, но весьма болезненная. Мне пришло в голову воспользоваться мазью старой травницы и, надо сказать, она меня не разочаровала. По моему лицу разлилась приятная прохлада, забирая с собой всю боль, которая возникало при каждом прикосновении или изменении выражения лица. Это облегчение, а так же приятный травяной запах помогли мне провалиться в желанный, и столь нужный сейчас сон.
В последующие дни я на своей шкуре познал всю прелесть выражение "жить как затворник". Я практически не выходил из своей комнатушки, а о том, чтобы покинуть пределы собора не шло и речи. Я прятался, и, в чем не стыдно признаться, боялся. Наблюдение за несчастным стариком оставило как-то уж слишком много вопросов, о которых я решил не думать, по крайней мере, до тех пор, пока не окажусь подальше от Гринлаго, желательно под защитой стражи в лице дяди Ардаса. К счастью, дни пролетают весьма быстро, когда ты беспрестанно ждешь: как бы по твою душу не явились головорезы. Уже к третьему дню моя щека перестала меня беспокоить, за что я был крайне благодарен прямо-таки волшебной мази, а на четвертый - я собрал свои вещи, попрощался со всеми в соборе, и поспешил на площадь, где большинство горожан собиралось отправляться в Карпистаун.
Почти сразу я нашел ту добродушную старушку, которая согласилась взять меня в путешествие, и устроился у нее в крытой телеге поудобнее, уверенный в том, что мне больше ничего не угрожает. К полудню вся процессия неспешно тронулась в путь. Оплатив походный налог в десять медяков, я наконец-то вздохнул спокойно, разглядывая из телеги, как городские ворота Гринлаго, вместе с проблемами и тайнами, становятся все меньше и меньше.