Капелько Виталий Иванович : другие произведения.

Тиран

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Иногда время меняет черное на белое

  - Ты ответишь за свои поступки, тиран!
  Молодой охотник, волей судеб ставший бунтовщиком, сильно нервничал и хотел напоследок подбодрить себя разговором. С тем, кого должен был убить. Со мной.
  Я безропотно сидел на траве. Сил бороться и сопротивляться уже не осталось. Да и не хотелось. Паренёк был прав - я должен ответить за всё, что натворил за те 30 лет, что славная планета Либертия была под моей властью. Бешеный маргул, как меня называют либертийцы, сегодня умрёт.
  В гелее теплело, и сквозь деревья пробивались первые лучи утреннего солнца, прогоняя остатки тьмы. Скоро в этом диком лесу, который кто-то в эпоху Великой колонизации назвал красивым и романтическим словом 'гилея', станет опасно. А я хочу, чтобы молодой охотник, держащий пистолет у моей головы, выжил. У него есть максимум час, чтобы убить меня и добраться до пограничной заставы. Хватит смертей, я буду последним.
  - Ты хочешь жить? - парнишка спросил уже не так уверенно.
  Зря - этот разговор не нужен ни мне, ни ему. Эйфория боя прошла, в кровь перестал поступать адреналин - остались только трупы людей и лужи от аборигенов. Из обезличенного врага - символа всей несправедливости в мире - в его глазах я начинаю превращаться в человека. А хладнокровно убить равного себе сложно, особенно в первый раз. Я знаю, я был на его месте.
  Мне лучше молчать. Так ему будет легче выстрелить.
  - Ответь, бешеный маргул. Ты хочешь жить? - у молодого охотника сорвался голос, и на последних словах он завизжал.
  Вы слышали когда-нибудь настоящее, уверенное, продуманное 'нет'? Такое 'нет', после которого больше ничего нет. Нет ни жизни, ни смерти. Нет этого пистолета, смердящего гарью выстрелов. Нет дурманящего запаха гилеи, переполненной убивающим рассветом, чужеродной жизнью и предательством. Такого 'нет', после которого нет тебя и всей вселенной, и это навсегда. Самое страшное, что это навсегда.
  - Нет. Я не хочу жить, - ответил я, схватившись избитыми ладонями за ствол пистолета моего несмелого палача. - Стреляй!
  Почти 30 лет назад войска Земли проиграли бой за столицу Му и спешно покинули Либертию. Радости либертийцев не было предела. Я стал героем, вождём освободительной армии и человеком, который смог договориться с аборигенами.
  Но спустя месяцы пришло отрезвление - в зажиточных регионах стали разгораться очаги сепаратизма, появились возгласы о разделении планеты на независимые страны как на Земле, и люди начали подыматься на новую борьбу. Уже против меня.
  Очень сложно управлять людьми, ощутившими вкус свободы - сильнейшего наркотика, который в больших концентрациях вызывает чувство вседозволенности. Революционеры в приступе эйфории хотели воевать и побеждать, зачастую решая оружием все свои проблемы, вплоть до бытовых.
  Тогда я смог вовремя почуять неладное и задушить ростки бунта на корню. Я действовал решительно и быстро. Пришлось арестовывать, судить и казнить своих вчерашних соратников, вводить войска в бунтующие посёлки, сеять страх и смерть. Но 30 лет спустя я слишком обмяк и обрюзг, и бунтовщики наконец-то меня обыграли.
  - Ты умрёшь, тиран. Ты ответишь за свои поступки, - молодой охотник по-прежнему медлил.
  - Уже не перед тобой, - ответил я.
  Тихо и незаметно ко мне подполз пепельный цветок аборигена Рыры и потёрся об ногу. Увидев, что я обратил на него внимание, он стал быстро открывать и закрывать свои лепестки, складываясь в слова. Рыры спросил:
  - Человек-враг будет умирать.
  У аборигенов планеты Либертия нет вопросительной формы в предложениях. Они её создают, добавляя слово 'будет'.
  Я загнул лепестки в ответ:
  - Не надо. Человек не есть враг. Он идти целым. Ты будет обещать.
  После небольшой паузы цветок полностью раскрылся, соглашаясь со мной.
  Одним страхом власть на планете, охваченной эйфорией победы над Землёй, не удержать. Чтобы человек не думал об оружии, надо дать ему в руки лопату, кайло, мотыгу или что-нибудь ещё. Чтобы он им махал с утра до вечера, чтобы не оставалось сил на новый бунт или даже мысли о нём. А ещё надо дать ему светлую идею и показать как к ней идти.
  Первым решением, которое приняло моё едва созданное правительство 30 лет назад, была программа строительства дорог, соединяющих посёлки с населением больше 5 тысяч человек. Чуть позже я дал старт освоению всех рудников с полезными ископаемыми, разведанными ещё земными учёными.
  Светлой идеей обновлённой, независимой Либертии стало желание догнать и перегнать во всём Землю.
  За исключением немногих бунтовщиков, обычные люди пошли за мной, и 30 лет было тихо и спокойно. В основном, тихо и спокойно.
  - Эта смерть во благо всей Либертии! - паренька начало трясти от ненависти ко мне и бессилия, что не может спустить курок.
  - Ты не убьёшь меня, кишка тонка, - опять приходится самому делать всю грязную работу. - Я помогу тебе, сынок.
  - Я тебе не сынок, все твои выродки сдохли, - он дёрнулся и неуклюже стукнул меня дулом в лоб.
  Три моих сына убиты, как и их матери. Зверски убиты. Бунтовщикам нужно было выпустить пар, и они нашли для этого тех, кто не мог оказать сопротивления.
  Положим, мальчики виноваты в том, что в них моя кровь. Но в чём виноваты бедные женщины, которых я когда-то любил?
  Постепенно я вернул своим подданным немного свободы, но строго в дозированном количестве с возможностью купирования случаев злоупотребления. И не понял, как сам стал наркоманом.
  Меня захватила и связала по рукам и ногам жажда власти. Я даже не могу сказать, когда это произошло окончательно, когда я стал тираном. 23 года назад, когда ввёл смертную казнь за тунеядство и алкоголизм? Или 18 лет назад, когда начал привечать и приближать людей, открыто льстящих мне и сочиняющих в мою честь хвалебные оды? Может, 10 лет назад, когда впервые дал приказ на силовой разгон мирной демонстрации шахтёров, отказавшихся выходить в смену и требовавших улучшения условий труда? Или ...
  - Как тебя зовут, парень? - я поднял глаза на бунтовщика.
  - Ксандер.
  Он ослабил хватку. Пистолет выпал из его ладоней и оказался у меня в руках.
  Я ослеп от власти и стал её рабом, умер как человек и родился как тиран. Народная молва всегда умела называть вещи своими именами. В прошлом году на стенах заброшенных зданий стали появляться надписи: 'Бешеный маргул должен умереть'.
  Так они назвали меня. Именем животного, которое в приступе бешенства убивает себе подобных.
  Теперь я ясно вижу, что власть ослепила не только меня - досталось и моим самым близким соратникам. Владер и Куртни, как их называли - 'рог' и 'хвост' бешеного маргула, решили избавиться от меня, заручились поддержкой землян и затеяли бунт против 'последнего тирана во вселенной'.
  Как иронично, теперь я стал той Землёй, которую либертийцы во главе со мной прогнали 30 лет назад. Только у меня нет другой планеты, на которую можно сбежать, и поэтому я должен умереть.
  - Ксандер, - я встал с колен, продолжая держать пистолет за дуло. - Я умру здесь и сейчас. Я тебе это обещаю, но ты должен выполнить последнюю волю умирающего. Согласен?
  У меня появился план. Нет, не как выжить, а как спасти Эльзу и Миру.
  - Да, - ответил парнишка после паузы.
  Несмотря на предательство Владера и Куртни, у меня ещё оставалось немало сторонников. Когда бунтовщики ворвались ко мне во дворец и расстреляли всех до одного охранников, я смог уйти по тайному ходу и скрыться в гилее. К моему счастью люди боялись дикого леса даже больше, чем 'ужасного тирана'. Там меня укрыл и обеспечил охраной Рыры. Для него это была возможность отблагодарить меня за то, что после победы над землянами я остановил вырубку деревьев и позволил аборигенам выжить. За 30 лет, прошедших после подписания с ними добрососедского соглашения, я не позволил уменьшиться территории гилеи ни на один квадратный метр.
  - Ты будешь героем, Ксандер. Неси свой ящик.
  Бунтовщик непонимающе уставился на меня.
  - Не надо изображать удивление. Я знаю, что тебе нужна моя голова. Владер и Куртни готовы заплатить за неё очень много. Кстати, сколько? У аборигенов нет понятия денег, поэтому они не смогли сказать мне сумму.
  - 100 000 реалов, - нехотя ответил парнишка, но всё-таки подобрал возле одного из трупов зелёную, почти неприметную коробку. Внутри была стеклянная чаша, похожая на аквариум, с подключённой системой заморозки жидким азотом.
  - Ты будешь богат, - улыбнулся я. - Чёрт, Ксандер, ты будешь очень богат!
  Почти месяц я жил и скрывался в гилее. У меня было достаточно времени, чтобы всё обдумать. Всем необходимым: едой, питьём, кровом и новостями снабжал Рыры, который не отходил от меня ни на шаг. Это был не знак уважения - в гилее человек в одиночку не выживет и дня. Максимум - до первого рассвета.
  Надо отдать должное Куртни. Он не стал посылать на убой простых, городских бунтовщиков. Вместо этого по приграничным посёлкам был собран отряд охотников, знавших дикий, древний лес не понаслышке. Ночью они смогли пройти посты аборигенов незамеченными и захватить моих защитников врасплох. Был бой, кровавый и бессмысленный. Из людей выжили только я и Ксандер, а все аборигены распались на чёрные лужи и ушли в землю, пролившись затем тёплым дождём на гилею. Если судить по цветку Рыры, то они уже возродились в своих деревьях-матерях и окружили поляну.
  - Вот моя просьба, Ксандер. Слушай меня внимательно. Ты обещал её выполнить.
  Я достал из-за пазухи фотографию Эльзы, держащей на руках нашу дочку Миру, и протянул парнишке.
  Он молча взял её в руки и стал внимательно рассматривать.
  - Это Эльза Варленски и её дочь Мириам. Они живут в Му, дом ?3 в переулке Всех Святых. Обещай, что ты о них позаботишься.
  - Кто они тебе? - молодой охотник соскрёб ногтём с фотографии сгустки моей крови.
  - Никто, - соврал я, - Просто я хочу, чтобы у них всё было хорошо. Ксандер, ты сдержишь обещание?
  - Да, - ответил он, пряча фотографию в задний карман защитного костюма.
  Я нагнулся, схватил цветок и отправил послание Рыре:
  - Выводить человека-неврага из гилеи. Будет хорошо.
  Выпрямившись, я наконец-то взял пистолет за рукоятку и направил дулом себе в грудь.
  
  Я открыл глаза в своей просторной спальне Летнего дворца. Рыжий цвет её стен радовал меня последние годы. Но теперь здесь было очень людно.
  Огромное количество медицинского персонала суетилось рядом, спрятав меня под купол и увешав датчиками, половина из которых была мне незнакома.
  - Сволочи, - подумал я. - Не прошло и месяца, как меня свергли, а уже чувствуют себя как дома в моём дворце. Ещё и земной техники приволокли.
  Я не чувствовал тела, но мог немного вертеть головой.
  - Как показатели? - седой мужчина в зелёном халате постучал по экрану. Звук эхом, слегка приглушённо отдавался в голове.
  Они говорили с каким-то едва уловимым акцентом, слишком сильно выделяя шипящие звуки. Как змеи, если бы они могли говорить на общечеловеческом. Одним словом - земляне.
  - В пределах допустимого коридора. Схема работает.
  Я слегка повернул голову влево, и мой рот непроизвольно расплылся в улыбке:
  - Зи.
  Эльза, моя нежная, милая Эльза. Она была рядом и заботливо держала меня за руку. Жаль, что я этого не чувствовал.
  - Ты простила меня, Зи? - спросил я.
  Она грустно улыбнулась и кивнула головой. Все передряги последних недель, бунт, проклятая гилея, Владлен и Куртни. Всё отошло на задний план. Главное, что Эльза жива и она рядом.
  - Как объект?
  - Стабилен, можно запускать финишный протокол.
  Я закрыл глаза и умиротворённо заснул.
  
  - Просыпайтесь, господин Шимара. Вы наконец-то живы.
  У моего изголовья стоял высокий, сухопарый мужчина в обычном домашнем халате. Почти вся медицинская техника испарилась, спальня опять стала слишком большой и безжизненной, а я был надёжно прикован к кровати.
  - Где Зи? Где Эльза? - говорить было трудно, невыносимо трудно. - Ты бунтовщик? Что вам от меня надо? Я буду говорить только с Владленом или Куртни.
  Мой собеседник присел на край кровати:
  - Господин Шимара. Меня зовут Барломео Хин. Позвольте я всё объясню. Вы умерли 26 августа 3189 года по земному летоисчислению.
  - Это было вчера, - огрызнулся я в ответ. - Зачем вы меня реанимировали?
  Барломео ничуть не смутился и продолжил:
  - Для вас прошёл один день, а вселенная успела постареть на 250 лет.
  - Что?
  - Да, господин Шимара. Прошло ровно 250 либертийских лет. И да, теперь мы исчисляем время не в земных сутках и годах, а в либертийских.
  Ему удалось сбить меня столку.
  - А как же Зи? Я видел её, она держала меня за руку.
  - Актриса в маске Эльзы Варленски.
  - Вранье, пока вы не приведёте её ко мне, я отказываюсь говорить.
  - Вас не удивило, что Эльза сидела молча? - Барломео Хин показал на коммуникаторе видео с преображением неизвестной девушки в Эльзу.
  - Нет.
  - Вот видите, мы тщательно готовились к вашему воскрешению. Её фото было в наших музейных базах, но образец голоса утерян безвозвратно. Поэтому она всё время молчала.
  - Вы меня оживили, чтобы поиздеваться?
  - Нет, Варленски была вам нужна. Без её прощения ваш организм отказывался запускаться. Поверьте, мы уже длительное время пытаемся пришить тело к вашей музейной голове.
  - И какая это попытка?
  - Третья. Первый раз мы потерпели неудачу, когда дали вам молодое тело, второй - когда здоровое. Поэтому сейчас вы ровно в том состоянии, в котором вас застрелил предатель Ксандер Жейск.
  - Так уж и предатель? - я дёрнул руками, определяя прочность моих оков. Кожаные ремни держали надёжно.
  - Это исторический факт. Позвольте мне представиться ещё раз. Меня зовут Барломео Хин, я президент Шимарской Конфедерации Свободных Миров. Конфедерации, названной в вашу честь, господин Шимара, со столицей на Либертии. Ваш Летний дворец теперь является президентской резиденцией, и я с огромной радостью уступил вам свою спальню, чтобы вы чувствовали себя в привычной обстановке.
  Я засмеялся:
  - Свободные миры и тирания бешеного маргула Шимары. Нелепее сочетания я не слышал. Вы что-то напутали.
  - Отнюдь. Мы знаем про вас абсолютно всё. За эти 250 лет многое поменялось, и в том числе отношение к вам и к тому, что вы сделали.
  - Я убил тысячи людей, миллионы жили в страхе, - я начал заводиться и попытался вырваться. - Я стал тираном, который угнетал свой народ. Мне нет прощения! Зачем вы меня оживили? Верните мне мою смерть!
  Президент Хин что-то нажал на прикроватном экране и в спальню влетел врач с инъектором.
  - Тихо, господин Шимара. Мы поговорим об этом завтра. А сейчас вам надо отдохнуть и переварить то, что я сказал. Спите спокойно и не волнуйтесь. Вы среди друзей. Мы любим и ценим вас.
  
  С каждым днём моё бодрствование длилось всё дольше и дольше. Я стал меньше нервничать и психовать. Не знаю, что тому виною - постепенное привыкание к новым условиям или воздействие лекарств.
  На пятый день, после беседы с психологом и прохождения забавных тестов, мне стали приносить газеты, распечатанные на тонкой, идеально белой бумаге. Вначале это были вырезки с отдельными статьями, а затем целые страницы. Книг по истории, сколько я ни просил, мне не принесли.
  Барломео Хин, несмотря на свою занятость, заходил ко мне по несколько раз в день. Про основные изменения, произошедшие за последние 250 лет, я узнавал именно от него. В газетах про это не писалось. Наверное, это считалось как само собой разумеющееся.
  Как закончили жизненные пути Владер и Куртни, я так и не узнал. Одно точно - после моего свержения смутное время длилось 23 года с бросанием из крайности в крайность. Масло в огонь тогда подливала ещё сильная и крепкая Земля. В постоянных военных конфликтах и переделе территорий погибло очень много людей, ещё больше улетело на другие планеты в поисках лучшей жизни. От полумиллиарда жителей осталось около 320 миллионов, когда всё успокоилось.
  Стабильность и спокойствие на Либертию вернулись только с приходом к власти генерал-полковника Вайгеля. Как ни странно - землянина, поклявшегося в верности либертийцам.
  Мир изменился, и одновременно остался прежним. Сейчас Шимарской Конфедерации Свободных Миров уже 118 лет. В неё входит 12 планет, включая Землю, которую Либертия победила в I-й Межпланетной войне. На бумаге миры равны, но есть один, который равнее всех других - это Либертия.
  Президент Хин очень любит шутить на эту тему:
  - Важные вопросы: где провести очередную Олимпиаду или Чемпионат мира, как назвать вновь открытую планету и так далее - решают коллегиально, а такую мелочь, как налоговая и фискальная политика, субсидии и дотации, кредитные ставки и стоимость топлива скромно определяет Либертия.
  На вопрос, почему Конфедерация названа в мою честь, Барломео многозначительно улыбался и отвечал, что всему своё время.
  Теперь везде относительный мир и спокойствие. Кроме аборигенов Либертии других инопланетных цивилизаций, достигших хотя бы уровня человеческого Средневековья, так и не найдено.
  Не мир, а сказка. Только я не хочу в ней жить. Тирану, пусть и бывшему, здесь не место.
  Моя Зи дожила до 72 лет, замуж так и не вышла. Любила она меня до конца своих дней или нет, я уже никогда не узнаю.
  Ксандер сдержал слово - он даже взял мою дочку Миру в жёны. Она была красавицей, блистательным учёным, искусствоведом и умерла в 81 год. Жаль, что детей у неё не было, и нить моих потомков прервалась.
  - Как поживаете, господин Шимара? Ещё не скисли от тоски? - Барломео пришёл как обычно в 10 утра.
  Впервые на нём была не домашняя одежда, а деловой костюм. Если это можно назвать костюмом: ядовито-кислотная рубашка, чёрный галстук и помятый пиджак с брюками золотого цвета. Клоун, не иначе.
  - Доброе утро. Бывали дни повеселее, - ответил я, сложив лист вчерашней газеты.
  - Обещаю, сегодняшний день вы запомните надолго. Врачи сказали, что ваш организм полностью восстановился как в физическом, так и в психологическом планах. В 11 у нас запланирован первый выход к людям. Я хочу, чтобы вы увидели, как либертийцы любят вас.
  Я испытал что-то похожее на волнение. Как бы я ни был против воскрешения, меня как обычного смертного мучило любопытство.
  - Нас будет сопровождать главнокомандующий Конфедерации, маргул Дантор Стентон.
  - Кто? - не расслышал я.
  - Стентон.
  - Нет, вы сказали маргул. У вас животное является главнокомандующим?
  - Нет. Что вы! - засмеялся Хин. - Никак не привыкну к тому, что вам надо разжёвывать как ребёнку. Маргул - это высшее воинское звание Конфедерации.
  В комнату вошёл стройный, подтянутый мужчина около 60 лет в чёрной форме военного покроя без всяких знаков различия.
  - Когда-то давно бунтовщики называли меня бешеным маргулом и вкладывали в это несколько другой смысл, обильно сдобренный ненавистью и злобой.
  - Эти времена прошли, сэр, - вступил в разговор Дантор Стентон. - Имею честь быть знакомым. Но вы подметили верно - моё звание произошло от вашего прозвища. Выше него только звание 'бешеный маргул', которое на 'все века и времена' закреплено за вами, за великим Шимарой.
  - Как иронично. Если бы это услышал Владер, он бы умер от злости.
  - Он и так умер, господин Шимара, - подхватил Барломео. - Причём давно и, поверьте мне, неестественной смертью. Вы готовы увидеть народ Либертии?
  - Да, - ответил я взволнованно.
  - Тогда одевайте свой мундир - вас помнят именно в нём. Ваше всепланетное турне начнётся со столицы Му.
  Нас троих погрузили в вертолёт с затемнёнными окнами (как мне сказали - для безопасности) и доставили на центральную площадь Независимости.
  При виде меня, вышедшего на балкон Парламента, многотысячная толпа собравшихся взорвалась громким рёвом и аплодисментами. Люди безумствовали. Почти также меня приветствовали мои либертийцы несколько веков назад.
  - Мы любим тебя.
  - Дотронься до меня, Шимара!
  В толпе кое-где мелькали большие транспаранты с надписью от руки: 'Спасибо тебе, Господи, за Шимару v3!!!'
  - Откуда у людей это помешательство? - я повернулся к Барломео и Дантору. - Вы им заплатили, заставили изображать под страхом наказания?
  - Нет, сэр, - по-военному отрапортовал маргул Стентон. - Они пришли абсолютно добровольно, чтобы поприветствовать легенду и основателя величия Либертии. Мы были вынуждены ограничить число участников - площадь Независимости не смогла вместить всех желающих. Допущен только каждый третий.
  - Сколько здесь людей?
  - Около 130 тысяч, - подсказал президент Хин, дипломатично стоя в тени и не осмеливаясь стать рядом со мной.
  - Что значит Шимара v3?
  - Я вам уже рассказывал - нам удалось оживить вас только с третьего раза.
  - Зачем об этом знать простым людям?
  - Они не просто знают, они наблюдали за вашим оживлением в прямом эфире.
  У меня похолодело внутри:
  - Вы хотите сказать, что они видели меня раздетым, беспомощным и плохо соображающим?
  - Конечно! Мы же тратили деньги налогоплательщиков, а они должны знать, на что пошли их средства.
  Взрыв моего негодования прервала девушка, которая вдруг отделилась от толпы, ловко поднырнула под руки державших оцепление полицейских и побежала в мою сторону.
  Боже! Как же она была похожа на Эльзу. Такие же нежные, каштановые волосы, ярко-голубые глаза и задорно вздёрнутый носик. Даже платье было из тех, фасон которых она любила.
  Полицейские догнали девушку прямо под балконом. Она протянула вверх руки и безумно прокричала:
  - Шимара, я хочу от тебя ребёнка!
  Лейтенант заломил сумасшедшей за спину руки и сорвал с шеи ожерелье. По лицу пробежали всполохи, и красивый образ Эльзы распался. На его месте возник новый - зрелой женщины глубоко за 40, даже отдалённо не похожей на мою Зи.
  - Что поделаешь, - вздохнул за моей спиной Барломео Хин. - Фанатки, они готовы на всё. Уверяю, больше такое не повторится.
  
  Президент Хин соврал. Выходки безумцев сопровождали нас почти в каждом городе, куда мы заезжали. Тонны елея лились на мою голову. Прилагательные 'любимый', 'родной', 'уважаемый', 'обожаемый', 'незаменимый' прочно застряли в голове. От всего этого уже начинало подташнивать.
  Мне так не хватало Зи и взгляда её ясных глаз. Она смогла бы только одной улыбкой прогнать хандру и заставить мою ненависть ко всему этому уйти глубоко внутрь.
  Города сменяли друг друга, но везде одно и то же - меня любят, ценят и обожают. Через несколько недель я перестал различать места, куда меня возят, а лица людей превратились в сплошное, невыразительное пятно.
  Вдоволь накатавшись по континенту Америго, мы отправились на россыпь островов в Великом океане. Первой остановкой там стал остров Свободы и когда-то маленький городишко Рабочий, где я родился и откуда сбежал после окончания школы, чтобы поступить в Муйский лингвистический университет и стать учёным, изучающим аборигенов.
  Я не узнавал свою малую родину. Да и как можно было её узнать, если от неё осталось только название? Во времена моего детства здесь жило 15 тысяч человек, а сейчас 8 миллионов.
  Всю гипертрофированную любовь потомков ко мне я ощутил именно здесь, когда меня привезли на центральную площадь с возведённым монументом в мою честь.
  Всем монументам монумент.
  Это был я стометрового роста, стоящий на колене с энергощитом в левой руке и прикрывающий собой маленький шарик - планету Либертия, которая лежала на моей правой руке. Сверху бил плазменным лучом земной истребитель 'Тушканчик', отчего у моего альтер-эго на руке, держащей энергощит, слазила кожа с мясом и торчала обнажённая кость.
  Я сказал президенту Хину:
  - Я бы не выжил от удара плазменного луча, даже укрывшись сотней энергощитов. Да и 'Тушканчики' были слишком лёгкими для плазменной установки. Они истребляли и подавляли наш флот, а не бомбили планету.
  - Это не важно, - ответил он. - Тут главное не точность, а символизм. Вы пытались спасти Либертию и освободить её от гнёта Земли, даже ценой своей жизни.
  - Но потом я стал тираном и упивался властью.
  - Вы заложили основы нашей промышленности, заставив добывать всё, что было изведано. Вы создали научные центры и сделали учёных элитой. Сеть современных дорог покрыла всю планету, сокращая расстояния и позволяя добраться цивилизации в самые глухие уголки планеты. Это стало ещё одним толчком роста. А ваша система промышленного шпионажа? Она считается лучшей до сих пор. Её девиз стал философией нашего научно-технического прогресса: 'Не смог придумать - укради у Земли. Придумал сам - защити от Земли'. Даже смутное время после вашего свержения не смогло разрушить созданный базис.
  - Вы как будто цитируете восхваляющую передачу обо мне времён моего правления.
  - Нисколечко, это чистое перечисление фактов, - президент Хин не смутился ни на мгновение. - Накануне I-й Межпланетной войны Либертия обладала самой передовой промышленностью, самыми современными научными разработками, ни от кого не зависела в плане энергоресурсов и украла у землян все их технологии. У Земли не было шансов в войне с нами, мы победили их малой кровью, и в этом тоже ваша заслуга.
  - Я был тираном и деспотом, из-за моих решений и действий гибли люди.
  - Главное не то, как вы шли к своей цели, а то, к чему это привело, и что осталось после вас потомкам. И вот за это либертийцы вас любят и ценят. Только благодаря вашему таланту мудрого правителя и великого провидца мы сегодня свободны, независимы и диктуем свою волю обжитым мирам.
  
  Вид моей малой родины доконал меня окончательно, и я попросился назад в Летний дворец, чем несказанно удивил и расстроил президента Хина и маргула Стентона.
  Через пару дней после возвращения из турне, дав мне немного продохнуть и собраться с мыслями, Барломео зашёл ко мне, непривычно одетый в джинсы и майку, с глубоко натянутой на голову кепкой. Мы выпили по чашке кофе, и он достал из заплечного рюкзака полиэтиленовый пакет, где лежал точно такой же набор одежды, что был на нём.
  - Я вижу, что не смог заставить вас полюбить этот мир, - грустно сказал президент Хин. - Хотя очень старался. Мы безразличны вам.
  - Вы правы, этот мир не мой, здесь всё чужое. Ваша любовь ко мне странная и непонятная. Извращённая. Но даже этого я недостоин. Мне здесь не место.
  - Теперь я хочу попробовать заставить вас возненавидеть нас, - он протянул мне пакет с одеждой. - Смелее, господин Шимара, одевайтесь, я покажу вам другую Либертию.
  - Зачем вам это?
  - Мне нужно, что бы очнулись. Я мог бы включить телевизионную панель, но вживую будет нагляднее. Мы погуляем с вами по вечернему Му.
  - Что вы хотите от меня?
  - Скоро вы всё узнаете.
  
  Первым, что я увидел после выхода из вертолёта в районе старого города, стал огромный рекламный щит, наполненный ангелами, под которыми было написано: 'Внесите 100 000 реалов на нужды партии 'Святая Церковь', и вам будут прощены все грехи!'.
  Я усмехнулся. Как иронично, именно 100 000 реалов получил за мою голову Ксандер, а теперь за такую же сумму можно стать святым.
  - 100 000 реалов это большая сумма? - спросил я президента Хина.
  - Относительно, - прокомментировал он. - Чуть больше моей месячной зарплаты.
  - Что случилось с Церковью, почему она опять торгует индульгенциями и лезет во власть?
  - Ничего, - удивился Барломео. - А что с ней не так? Обычная коммерческая организация с серьёзным политическим весом.
  - В мои времена Церковь была нужна для веры, а не для бизнеса.
  Я всегда считал, что надо верить в Бога, а не священникам, но никогда не был против религии, если она выступала оружием идеологии и помогала удержать власть.
  Пока люди идут в церковь молить Бога о помощи и загружать священнослужителей своими проблемами, а не лезут на баррикады с оружием в руках - меня всё устраивало. Когда забираешь у человека веру в Бога, на её место приходит более страшная вера - вера в равенство и справедливость.
  - У людей больше нет веры, - подтвердил мои опасения президент Хин. - Теперь есть только прагматизм и амбиции.
  - Зачем вы делаете из меня спасителя?
  - С чего вы так решили? - удивился он.
  - Хотя бы поэтому, - я указал на плакат, приклеенный к стене жилого дома, где был изображён мой портрет, стилизованный под икону с надписью: 'Шимара v3, спаси нас!'. - Я стал идолом, религиозной реликвией, в очереди к которой стоят сотни верующих и всеми правдами и неправдами пытаются прикоснуться.
  - Это издержки вакуума веры, мы сами были не готовы к такому повороту. Люди ждут от вас чуда.
  - Какого чуда? Что я могу, кроме как красоваться перед толпами, мило улыбаться и раздавать автографы?
  - Как я говорил, всему своё время.
  Вечерняя столица жила своей беспокойной и торопливой жизнью. Эти вечером было довольно жарко, и прохожие усердно боролись с собой, пытаясь удержаться в бешеном ритме города. Я огляделся по сторонам. Сплошные магазины и рестораны. Когда они успевают работать?
  Взгляд упал на очередной плакат с моей физиономией, на котором рекламировалась однополая любовь. И опять я, улыбающийся, с поднятым вверх большим пальцем. Под моим изображением цитата: 'Я не могу ненавидеть лиц с нетрадиционной сексуальной ориентацией'.
  - Вы извратили мои слова, - я указал президенту Хину на плакат. - Нет второй части фразы, где я говорил: 'Чтобы ненавидеть, надо понимать, а их я понять не могу, поэтому просто презираю'.
  - Главное не то, что вы сказали, а то, как мы это используем на благо Либертии.
  - Кто такие люди в активной фазе развития? - мы проходили мимо магазина одежды 'Курсо Степ'.
  - Это дети.
  - Так напишите - одежда для детей.
  - Неполиткорректно указывать им, что они ещё не выросли и физически не достигли уровня развития взрослых.
  - Бред. Политкорректностью я называл, например, то, что не сразу посылал посла Земли на три буквы, а вначале выслушивал то, что он хотел. Как же вы тогда называете мужчин и женщин?
  - Очень правильный вопрос, господин Шимара. Официально теперь слова женщина и мужчина являются оскорбительными и заменены на XY-человек и XX-человек.
  - Ужасно, - вздохнул я. - Судя по логике, теперь нет 'папы' и 'мамы', а только XY-родитель и XX-родитель.
  - Вы удивительно верно уловили суть.
  - Или мне кажется, или вот у тех ребят торчат гениталии? - я показал на громко смеющуюся девушку, идущую в обнимку с грязно матерящимся парнем, который недвусмысленно пытался пристроиться к ней сзади и залезть между ног.
  - Увы, это такая мода. Сейчас молодёжь так одевается.
  - Когда вы возили меня в турне, люди были одеты прилично.
  - Всех желающих посмотреть на вас мы попросили использовать гардероб согласно моде 250-летней давности.
  - Но зачем обнажать свои гениталии? Это же некультурно!
  - Зато удобно.
  - Для чего?
  - Для секса конечно! - улыбнулся президент Хин.
  - Им занимаются прилюдно?
  - Конечно. Секс признан естественной потребностью и заниматься им можно, как только появится обоюдное желание.
  - Есть же нормы морали! - возмутился я.
  - Мораль в плане секса была необходима, чтобы не допускать эпидемий венерических заболеваний и неконтролируемой рождаемости. Теперь этого не требуется, ведь есть замечательная таблетка, которая решает эти проблемы со 100% гарантией и без вреда для здоровья. Всё, что остаётся людям - это заниматься сексом в своё удовольствие. Как говорится, что естественно - то во благо человека.
  - Давайте зайдём в какое-нибудь кафе, подальше от такой... - я пространно махнул рукой. - Модной молодёжи.
  - Без проблем, тут за углом есть отличное заведение с хорошей кухней, оно нам как раз по пути, - ответил президент Хин.
  В ресторане 'У маргула' нас усадили за дальний столик подальше от людских взглядов. Звучала приятная, расслабляющая музыка, в которой проскакивали мотивчики из песен моей молодости. Как и на улице здесь нас никто не узнавал - мы были одеты в простые джинсы с майками и не ассоциировались у прохожих с теми персонами, которых они видят в новостях.
  Даже не открывая меню, я решил заказать то, чего мне хотелось больше всего:
  - Стейк с кровью, жареную картошку и бокал пива. Нет, лучше два бокала.
  Официантка нерешительно замерла и перестала записывать заказ в блокнотик.
  - Я что-то не то говорю? - я не понял её смущения.
  Она растеряно ответила:
  - Мяса у нас не бывает.
  - Как не бывает?
  Президент Хин, увидев непонимание в моих глазах, встрял в разговор:
  - Мясо в ресторанах не подаётся.
  - Почему?
  - Общество защиты добилось запрета.
  - Общество защиты организма от тестостерона? - ехидно заметил я.
  - Нет. Общество защиты животных.
  - Люди хищники по натуре. Если бы мы были травоядными, то так бы и остались в первобытном состоянии. Наша цивилизация родилась через борьбу с природой, а не через попытку под неё подстроится. Наша натура - быть хищником.
  - Увы, господин Шимара. Даже я ничего не могу поделать с этим.
  Я рассерженно хлопнул меню, закрывая его:
  - Даже перекусить нормально не получается. Несите своё блюдо дня. Буду жрать вашу траву как горный козел.
  Еда странного бордового цвета была отвратительной и мерзкой. Мне удалось себя перебороть и съесть одну ложку, обильно запив пивом. Полная дрянь. В моих тюрьмах кормили лучше и сытнее. Больше терпеть было невозможно, и я вытащил Барломео на улицу. Там попросил его завести меня к дому, где когда-то жила моя Эльза. Я уже никогда её не увижу, но хотя бы прикоснусь к воспоминаниям о ней.
  В переулке Всех Святых прямо под окнами дома моей Зи мы наткнулись на вполне прилично одетого парня, явно перебравшего лишнего. Он, опираясь одной рукой на очередной мой медный бюст, мочился на маленькую лужайку прямо посреди улицы, никого не стесняясь и забрызгивая прохожих.
  - Куда смотрит полиция? - я кивком указал на пьяного.
  - Он справляет свои естественные потребности.
  - Это вы так красиво завуалировали 'гадить на улице'?
  - Пускай так, - согласился Барломео. - Но как ни назови, это не запрещено законом.
  В этот момент парня повело в сторону, и он обдал струёй президента Хина, обмочив ему джинсы и ботинки.
  - Пожалуйста, аккуратнее, молодой человек, - Барломео снял кепку и попытался с её помощью стряхнуть мочу с джинсов.
  Парень плюнул ему под ноги:
  - Оба! Я тебя узнал! Дерьмо ты, а не президент. Не люблю я тебя.
  Увидев беспардонность пьяницы, я попытался вмешаться, но Барломео схватил меня за руку:
  - Он в своём праве. Не надо.
  - Но этот ублюдок ведёт себя по-хамски и не уважает своего президента.
  - У нас демократия и гласность. Это его мнение как гражданина и избирателя. Я обязан его внимательно выслушать.
  Пьяница перестал мочиться, с трудом засунул своё хозяйство в штаны и схватил президента Хина за шею, затем со всей силы ударил его ладонью по щеке:
  - Гнать вас всех надо, нахер. Фекалист ты. И правительство твоё такое же.
  Я не выдержал, схватил хама за грудки, кинул на землю, сел сверху и начал без памяти бить его кулаками по лицу:
  - Ты как говоришь со своим президентом, ублюдок? Кто ты такой? - кричал я, нанося удары и не останавливаясь ни на секунду.
  Парень, почти теряя сознание, открыл глаза и внимательно посмотрел на меня:
  - Чтоб я сдох! Это же великий Шимара. Чувак, респект тебе и твоим яйцам! Обалдеть, меня избил сам Шимара! Вот это круто!
  Он дрожащей рукой достал из кармана джинсов коммуникатор и протянул его Хину:
  - Слышь, фекалист, сфоткай меня с Шимарой, а то пацаны не поверят.
  Я устало опустил руки и перестал его бить. Это было бесполезно - его не исправить.
  - Что с вами не так? - спросил я президента Хина, когда мы покинули переулок Всех Святых, а я отмыл руки от крови в ближайшем фонтане.
  Барломео шёл рядом и молчал. Я не хотел больше ничего видеть в этом ужасном, непонятном мне Му. На этой чуждой мне Либертии.
  - В вас не осталось ничего человеческого, ничего того, что отличает людей от животных. Может быть, поэтому вы стали так заботиться о бедных коровках и свинках, потому что опустились до их уровня и нашли в них ровню себе?
  - Я рад, что мы стали вызывать у вас хоть какие-то чувства, - сказал президент Хин, дождавшись пока я выговорюсь. - Именно этого я и добиваюсь. Мы продолжим нашу прогулку?
  - Вам мало? Что ещё? - устало ответил я.
  Барломео загадочно улыбнулся:
  - Цирковое представление!
  В его словах явно проскакивала нотка садизма, так как он точно знал, что я с детства не люблю цирк. Я не могу переносить вонь от животных, которая, кажется, проникает во все уголки. Меня раздражают нелепые клоуны, неумело пытающиеся рассмешить зрителей, пока готовится очередной номер. Везде сквозит неприкрытое желание сделать деньги на всём, начиная от продажи пластмассовой ерунды и заканчивая фото со львами, гербсами, мартышками или питонами.
  Но больше всего меня смущает взгляд артистов, для которых выступления превратились в тяжёлую и изнурительную работу. Цирк- это современная версия Колизея с гладиаторами на арене.
  - Вы точно в этом уверены? - переспросил я.
  - Абсолютно. Прошу доверится мне.
  Мы отстояли в обычной очереди среди простых жителей Му и купили самые дорогие билеты на первый ряд, прямо напротив выхода на арену. Я впервые увидел современные банкноты, так как касса не работала с кредитными карточками, и президенту Хину пришлось расплачиваться наличными деньгами. На всех купюрах, что в 10, что в 100, что в 500 реалов был изображён я, правда, слишком мужественный, величественный и чересчур брутальный.
  - Мне кажется, я намного ниже ростом и не настолько мускулист.
  Барломео протянул мне купюры, поняв, что они заинтересовали меня:
  - Вы же понимаете, что никого не волнует ваша реальная внешность. Важно только то, каким мы вас помним.
  Зайдя в центральный холл цирка, я не стал рассматривать развешанные афиши с анонсами и рекламой выступлений - мне было не интересно. Президент Хин провёл меня на наш первый ряд, и мы уселись на свои места.
  - Не спешите уходить, если вам не понравится. То, что я хочу вам показать, запланировано во втором отделении представления. Сразу после антракта.
  С момента моей смерти прошло 250 лет, а в цирковом искусстве практически ничего не поменялось. Всё те же силачи, акробаты, дрессировщики, наездники и ловкачи. Только фокусы стали изощрённее и потеряли душу - от них так и веяло технологиями. Искусство ловкости рук, иллюзии и отвлечения внимания ушли на второй план.
  После окончания первого отделения во время антракта на арене возвели нечто наподобие суда и установили по центру огромный куб из прозрачного стекла без одной стенки. Вместо неё поставили высокий стол и закрепили 3 пистолета, а внутри куба накидали автомобильных покрышек. Получился небольшой тир, только без фигурок, по которым надо стрелять.
  - Что это будет? - спросил я президента Хина.
  - О! - он сделал загадочное лицо. - Самый популярный номер на всей Либертии! Называется 'Справедливость торжествует!'
  Началось второе отделение, на арену вышли 3 клоуна в клоунских судебных мантиях и уселись на стулья. Один из них крикнул:
  - Суд начинается! Мы будем судить предателя, убийцу и врага народа - Александра Куртни!
  Два охранника вывели в кандалах на арену человека очень похожего на моего бывшего соратника, предавшего меня и приказавшего убить моих сыновей.
  - Опять какое-то ожерелье, чтобы добиться сходства? - спросил я президента Хина.
  - Нет, - это почти настоящий Александр Куртни!
  - Клон? - понял я сразу.
  - Да, - подтвердил Барломео.
  - Я запрещал клонирование. У клонов нет души.
  - И мы согласны с вами. Клоны не обладают правами человека и гражданина. Это, так сказать, живая кукла.
  - Где вы взяли образец ДНК?
  - Куртни, убив Владера через год после вашего свержения, утвердил за собой право вечного правления и сделал с себя слепки для клонирования.
  Впервые я услышал хоть что-то о жизни и смерти моих бывших соратников.
  Два клоуна пошли по рядам и стали искать добровольцев. На арену вышло четверо мужчин и одна девочка лет десяти.
  Оставшийся сидеть за столом ряженый судья прокричал:
  - Вы готовы быть присяжными и нести справедливость?
  Все добровольцы кивнули головой.
  - Помните, приз составляет 5 000 реалов! - клоун помахал пальцем. - Кто-то сегодня станет обладателем этой суммы! Кидайте жребий!
  Участники представления вытянули по бумажке из парика, который ловко снял со своей головы один из ненастоящих судей.
  - Первой будет нести справедливость... - клоун наклонился к десятилетней девочке и спросил её имя. - Лесси!
  Зрительный зал взорвался аплодисментами. Охранники завели Куртни внутрь прозрачного куба, сняли с него кандалы и что-то сказали на ухо, перед тем как уйти. Со своего места я увидел, как от ужаса перекосилось его лицо.
  Лесси подошла к высокому столу с закреплёнными пистолетами и стала придирчиво их рассматривать, в итоге остановившись на крайнем левом.
  - На старт! Внимание! Огонь!
  Девочка подняла пистолет и после длительного прицеливания выстрелила в Куртни, который метался внутри куба и пытался укрыться за покрышками. На его плече расплылось красное пятно, и он закричал от боли.
  - Чем они стреляют? - спросил я президента Хина. - Шариками с краской?
  - Нет, что вы! Всё по-настоящему. Оружие боевое.
  - Так это убийство! - воскликнул я, в какой-то момент перекричав аплодисменты.
  - Вы сами сказали, что у клонов нет души. Так что ничего страшного не происходит. Зато какой накал страстей! Сколько неподдельных эмоций!
  - Но эта девочка, она же совсем ребёнок! Почему вы позволяете ей это делать?
  - Ваши слова, - президент Хин ответил, как будто немного надсмехаясь надо мной. - Чистейшая дискриминация по возрастному признаку. Люди в активной фазе развития вправе решать сами за себя.
  - Плевать! - крикнул я. - Куда смотрят её родители?
  - А что родители? Они не имеют законного права что-либо запретить отпрыскам старше 6 лет - с того момента как те идут в школу. У нас всеобщее равенство.
  На арене в Куртни стрелял уже четвёртый мужчина, и следующей готовилась выстрелить опять Лесси. Мой бедный, бывший друг и предатель метался по кубу как маргул в поисках жертвы. Он был трижды ранен и истекал кровью.
  Перед тем как дать выстрелить девочке во второй раз, главный клоун-судья поднял руку вверх:
  - Внимание, а давайте послушаем, что по поводу нашего честнейшего суда думает подсудимый!
  Включились колонки, и заработал микрофон, закреплённый где-то в кубе. Полуживой Куртни грязно ругался матом и обзывал всех маргульскими выродками и дьявольскими отродьями.
  В зале раздался громкий смех и бурные аплодисменты.
  - Они сохранили ему память настоящего Куртни? - я повернулся к президенту Хину, не желая смотреть, как истязают клона.
  - Конечно! Это же самое захватывающее. Кому будет интересно такое шоу, где нет настоящей жертвы?
  А между тем Лесси взяла пистолет в руки и с криком: 'За Шимару!' выстрелила. Куртни упал замертво.
  Родители маленькой убийцы со слезами на глазах вылетели на арену, стали радостно её обнимать и поздравлять с победой. Клоун с широченной улыбкой на разукрашенном лице вручил девочке конверт с призовой суммой. Зал бешено зааплодировал.
  - Это дико и аморально.
  - Неужели? - ответил президент Хин - Это дань уважения вам. Люди мстят вашим врагам даже после их смерти.
  - Мне не нужно такое уважение. Оставьте его себе. Теперь даже клоны вызывают у меня больше сочувствия, чем мои славные потомки.
  Пока мои мысли занимала кончина Куртни, на арене убрали имитацию зала суда, но оставили вычищенный от крови куб. Пол засыпали толстым слоем земли, на которую постелили дёрн с травой из гилеи.
  Зазвучала торжественная музыка. Конферансье объявил последний номер представления - 'Неизведанная Либертия'. На арену на большой тачке вывезли настоящее дерево из гилеи, выгрузили и дали прорасти его корням.
  У меня защемило сердце. Ничего в этом мире я не любил так сильно и трепетно, как дикую природу, которая была на Либертии до её покорения людьми. И символом этой природы была гилея - живой и смертельно опасный лес, растущий только в одном месте самого большого материка Америго.
  Вслед за своим деревом-матерью вышел абориген. Он был молод, максимум сорок либертийских лет. Его одели в зелёный костюм, символизирующий траву и природу, и нацепили на голову здоровенную шапку с птичьим гнездом. За ним дружно выбежали цветки разговора, весело перемигиваясь лепестками. Зрители радовались, и только я понял, что дикарь по имени Пыхты говорил.
  Абориген проклинал всех людей, наши железные машины, бетонные города и наших детей до 20-го колена. Он желал нам скорейшей смерти в страшных муках вдали от своих корней. Для них нет ничего страшнее этой смерти.
  - Ужасно, - я опять повернулся к президенту Хину. - Почему они мучают аборигена? Зачем держат в этом мёртвом для него здании? Почему вы молчите?
  - Вы забываете. У нас все равны. А значит, будь добр - никаких пособий только потому, что ты какой-то там дикарь. Нужны деньги - зарабатывай, - после небольшой паузы ответил Барломео.
  - Аборигенам не нужны деньги, они даже не знают, что это такое.
  - Уже знают. Парламент давным-давно обязал их платить за аренду земли, которая является государственной собственностью. Иначе их гилею окончательно вырежут.
  - Что значит окончательно? - я ужаснулся в своих догадках.
  - Почти весь лес вырублен. Сохранена только резервация на 7000 деревьев.
  - Вы понимаете, что убиваете аборигена, срубая дерево? Они биологически связаны, даже рождаются, слившись в симбиозе. Черт подери, они одно целое.
  - Конечно понимаем, но земля сейчас очень дорогая, а на аренду большей территории дикари не могут заработать.
  - Это геноцид.
  - Это страшное слово. Лучше его не употреблять. Мы используем термин 'эффективное управление популяцией населения, проживающего на Либертии до её колонизации'.
  - Вы ради забавы убиваете человеческих клонов, обладающих сознанием и памятью, истязаете несчастных аборигенов, вырубаете гилею и прячете это за набором бессвязных слов. И тут же проявляете ненужную заботу о домашних животных и трясётесь над своей излишней свободой. Кто вы после этого?
  - Увы, мы живём в век двойных стандартов.
  - Даже здесь вы врёте сами себе - это не двойные стандарты, а обычное лицемерие. У вашего общества раздвоение личности и короткая память. Понятно, господин президент, - расстроено ответил я. - Это не то счастливое будущее, которое я хотел для Либертии. Вы превратились в недалёких лицемеров и толерастов. Вы выродки, паразиты, уничтожающие всё вокруг. Я больше не хочу этого видеть.
  - Постойте, - президент Хин попытался удержать меня в кресле. - Сейчас будет самое интересное. Дикарь...
  - Он абориген, и его зовут Пыхты, -я грубо его перебил.
  - Откуда вы знаете? - удивился Барломео, но потом продолжил. - Ах да, вы же знаете их язык. Этот Пыхты попросит кого-нибудь застрелить себя, превратится в лужу, затем пойдёт дождь, и он возродится в своём дереве.
  - Завезите меня домой, иначе сейчас я кого-нибудь застрелю, и это будет не клон и не абориген.
  
  Уже в Летнем дворце, чтобы добить меня окончательно, президент Хин дал почитать отчёт о социально-экономическом развитии планет Конфедерации Свободных Миров и уровне жизни населения. Мои потомки разочаровали меня ещё больше.
  Пятая часть людей живёт за чертой бедности, каждый десятый голодает. В обществе огромное расслоение. 1% самых богатых зарабатывает в тысячу раз больше, чем 20% самых бедных. Из-за нехватки лекарств и чистой воды каждый год гибнут сотни тысяч людей, в том числе дети. Скудное финансирование из столицы привело к тому, что 3 из 12 обжитых планет до сих пор до конца не терраформированы и плохо пригодны для обитания, средняя продолжительность жизни там не больше 40 либертийских лет.
  И на фоне всего этого Либертия со своими беззубыми политиками, триллионерами, безумным расточительством, нелепыми законами, толерантностью и лицемерием.
  Она сместила с пьедестала Землю и прочно засела на троне зажравшейся метрополии. Моя родина стала тем, что я больше всего ненавидел в своей жизни, и с чем безустанно боролся. Паразит на теле человеческой расы.
  Ночью я практически не спал, мне снились кошмары и люди без лиц. Они просто ходили стадами, жрали овёс и гадили под себя. Среди них бегали священники и кричали, что тех, кто не сдал деньги на нужды церкви, боженька покарает и отрубит руки. Периодически ко мне подбегал маленький мальчик, который дёргал за ногу и кричал, что он не убийца, а просто ребёнок с альтернативной моралью и оружием в руках, который очень хочет кушать. Ещё мне снилась гилея. Чужая, загадочная. Она умирала вместе со своими аборигенами, которые превращались в трухлявые, мёртвые деревья, заунывно скрипящие под порывами ветра.
  Уснул я только ближе к рассвету и проспал практически до обеда, когда меня разбудил Барломео, предложив встать и выпить чашечку свежего кофе.
  Больше часа мы беседовали на отвлечённые темы, не касаясь отчётов и вчерашней прогулки, но их призрак витал между нами и вызывал напряжённость. В том, что происходит с Либертией и Конфедерацией, я во много винил его - Президента, и тех, кто был до него. Своей политикой они разрушали человеческую цивилизацию и тащили её в пропасть.
  Когда солнце было в зените, и в комнате пришлось закрыть жалюзи, в спальню ураганом влетел взволнованный маргул Стентон. За моё недолгое знакомство с ним таким я его видел впервые.
  - Всё плохо? - президент Хин понял его без слов, вставая с удобного кресла. - Они отказали?
  - Да, - кивнул Дантор. - Мне очень жаль, дружище.
  - Что произошло? - я тоже встал, почувствовав напряжение в голосе Барломео.
  - Ничего непоправимого, - он печально улыбнулся. - Парламент всего лишь окончательно отказал мне в одном вопросе. Господин Шимара, вы любите Либертию и свой народ?
  - Это уже не мой народ, - я не хотел говорить об этом.
  - Ваш, от начала и до конца, - ответил маргул Стентон.
  - Как может быть моим народ, который переврал и исковеркал, всё, чему я учил? Всё, к чему заставлял стремиться? - я взорвался, выплёскивая накопившуюся боль. - Вы опошлили мои идеалы, опустились до уровня простых потребителей, забыли про мораль и уважение друг к другу. Вы тянете жилы из других планет, гниёте и прикрываетесь красивыми словами 'толерантность', 'политкорректность'. Тирания последних лет моей власти была на порядок человечнее и гуманнее вашей демократии Конфедерации Свободных Миров.
  - Замечательно, господин Шимара, - президент Хин поднял руки вверх. - Я очень рад, что смог достучаться до вас. Я уж было решил, что вчерашняя задумка не удалась. Мы вам не безразличны, и это главное. Признаюсь, я полностью согласен с вами, но, к сожалению, я ничего не могу исправить.
  - Вы президент, - я презрительно посмотрел на него. - Вы лидер Конфедерации и Либертии. Вы можете всё, только не хотите.
  - Неправда. Я очень хочу, но что я могу? - Барломео печально развёл руками. - Я ребёнок своего времени, скованный по рукам и ногам нашими законами, правилами и ограничениями. Когда свобода каждого важнее общего блага. Когда каждый имеет право на своё мнение и отстаивает его, каким бы идиотским и абсурдным оно ни было. Когда никто не хочет никому подчиняться и думает только о себе. Когда проще ввести двойной стандарт, чем признать проблему и решить её. Везде есть лобби, всегда находятся недовольные моими решениями, а я обязан к ним прислушиваться и принимать во внимание. Я марионетка, которую дёргают сразу во все стороны, не давая ей идти к своей цели.
  - Что вы от меня хотите?
  - Если я начну реформы и хоть в чём-то ущемлю права граждан, они меня снимут и переизберут в кратчайшие сроки. Поверьте, я попробовал, а потом еле удержался на своём посту. Другое дело вы. Легенда, символ всей человеческой расы. Вам позволено почти всё, даже быть палачом. Поэтому я хочу, чтобы вы стали правителем Конфедерации Свободных Миров. Стали деспотом и тираном для них. Я хочу, чтобы вы сделали их лучше. Люди будут роптать, но подчинятся. Кто будет противиться своему кумиру и настоящей легенде? Ведь Шимара смог сделать Либертию великой. Вы нужны своему народу. Только народ пока этого не понял.
  - Тиран не приходит к власти мирным путём, - президент Хин застал меня врасплох своими словами. С самого момента пробуждения я ни разу даже не подумал о том, чтобы опять взять власть в свои руки. - Он должен захватить её и узурпировать. Его руки должны быть в крови по самые локти.
  - Я знаю, - ответил Барломео, кивнув Дантору. - Прощайте, мой друг. Я верю в вас.
  Маргул Стентон, стоявший поодаль и тихо слушавший наш диалог, подошёл к президенту Хину, обнял, а затем достал из кобуры пистолет и без колебаний выстрелил тому в голову.
  Тело упало грузным мешком, гулко ударившись головой о дубовый паркет. Президент Барломео Хин умер мгновенно и без мучений.
  - Что вы творите? - заорал я.
  - Революцию, господин Шимара, - маргул Стентон приклонил колено передо мной. - Вашу революцию. Я и мои солдаты клянёмся вам в верности, мы будем до последней капли крови защищать вас и ваше правое дело. Мы готовы умереть по вашему приказу и будем счастливы сделать это. Да здравствует Шимара Третий!
  Он достал свой коммуникатор и нажал на нём пару кнопок. Далеко за окнами, где-то в центре Му, прогремели взрывы.
  - Что это?
  - Сигнал. Я взорвал медицинскую станцию с данными для воскрешения президента Хина - он умер навсегда. Армия уже ваша, а в течение часа все, кто может вам помешать, умрут. Мои люди об этом позаботятся. Затем они захватят объекты, имеющие важное стратегическое значение.
  - Кто эти все, что должны умереть?
  - Часть парламентариев и членов правительства, верховные судьи, политики, отдельные несогласные с нами военные, крупные лоббисты, лидеры партий и просто сверхбогатые люди. Всего около пяти тысяч. Мои аналитики... - маргул Стентон осёкся. - Ваши аналитики составили точный и подробный список. Каждая фамилия проверялась сотни раз, ошибок там нет. Эти смерти нужны, чтобы не допустить ещё большего кровопролития.
  - Вы поспешили, маргул, - я подошёл к телу несчастного Барломео Хина и накрыл его простыней, которую стянул со своей кровати. После кровавой бойни в гилее и цирка я стал трепетнее относиться к чужой жизни и смерти. - Тирану недостаточно захватить власть силой. Ему нужен грозный, осязаемый враг, перед лицом которого он сплотит народ и заставит его идти к единой цели.
  Маргул Стентон молча включил телевизионную панель, которая до этого ни разу не включалась. Там крупным планом было моё лицо, я что-то эмоционально говорил, как обычно почти плача.
  - Кто это или что это?
  - Компьютерная модель. По музейным записям мы разработали программу-эмулятор, которая смоделировала это выступление, - он сделал звук на максимум, позволяя мне насладиться своей речью.
  Я на экране практически орал:
  - Братья и сестры! Дорогие мои! Я получил великую честь вернуться к вам и узнать тот мир, который был построен вами, моими потомками. Но я содрогнулся в приступе праведного гнева, увидев все ужасы, творимые вашими немощными лидерами. Я до глубины души опечален тем, как они загоняют Конфедерацию в бездну, в пропасть, прикрываясь лозунгами демократии, терпимости, равенства и братства. Они скрывают от вас страшную правду, которая ведёт к гибели рода человеческого. Я не мог стоять в стороне и спокойно на это смотреть. Я вынужден взять власть в свои руки и уверен, что вы меня поддержите. Не бойтесь, я с вами, я позабочусь о вас! - я окончательно разревелся на экране. - Я спасу вас!
  - О чём я говорю? Что за гибель? Вы выдумали химеру, чтобы привести меня к власти?
  - Нет, - Дантор был поглощён раздачей приказов по коммуникатору и, скорее всего, координировал ту резню, про которую он так спокойно сказал мне пару минут назад. В прошлой своей жизни я вёл себя так же. - Есть враг, самый настоящий.
  - Кто? Сепаратисты, бунтовщики, оппозиция?
  - Хуже, - он выключил коммуникатор и положил его в нагрудный карман. - Мы наконец-то встретили братьев по разуму.
  - Они объявили нам войну?
  - У нас нет с ними контакта, но наши встречи заканчивались печально. Увидев нас, они сразу, не раздумывая, атакуют.
  - Они сильнее нас?
  - Нет, - маргул Стентон оскалился. - Уровень нашего развития примерно равен. Из 7 зафиксированных столкновений в 3-х победа условно осталась за нами. Но мы бездарно тратим время. Парламент погряз в дебатах о необходимости мирного решения конфликта, отказывается ассигновать ускоренное строительство боевых флотилий, говорит о дефиците бюджета и принимает противоречащие друг другу решения. А сегодня поставлена жирная точка - час назад издан секретный указ о необходимости искать прямой контакт с жаберами и пытаться договориться. Это тупик. Мы проигрываем войну, которая ещё толком не началась.
  - Вы уверены?
  - Да. Гибнут мои лучшие солдаты, а я не могу им помочь из-за бюрократов и политических проституток. Я лично участвовал почти во всех боях. Мир с жаберами невозможен - они идут как саранча и уничтожают всё человеческое на своём пути.
  - Они что-то вроде насекомых с коллективным разумом?
  - Нет. Они гуманоиды, но хорошо организованы, дисциплинированы и стремятся к одной цели. Именно в этом пришельцы лучше нас на голову.
  - Тогда почему их назвали жаберами?
  - Выпученные глаза, болотного цвета кожа и широченный рот делают их похожими на жаб, - он непроизвольно поморщился. - Это выглядит омерзительно.
  - Что мы уже потеряли?
  - Из серьёзного - 4 крейсера, линкор и пару безлюдных звёздных систем, где мы добываем ресурсы. Пока они не нашли ни одной обжитой планеты Конфедерации, но рано или поздно это случится. Аналитики говорят, у нас максимум 2-3 года. Поэтому мы с Барломео разработали запасной вариант, если Парламент откажет в финансировании, и заранее воскресили великого Шимару под предлогом празднования 250-летия вашей смерти. Неделю назад я вернул в расположение Либертии свои самые преданные войска, которые в боях с жаберами как и я поняли, что без вас мы проиграем. Только вы сможете подготовить нас к войне и победить в ней, как уже делали не единожды... - маргул Стентон осёкся.
  Наконец-то я понял, что меня смущало с самого момента пробуждения, и почему у президента Хина бегали глаза, когда я задавал ему вопросы про процедуру моего воскрешения:
  - Что значит не единожды? Я не настоящий Шимара? Я клон как тот Куртни в цирке?
  - Да, - ответил маргул Стентон, поняв, что бессмысленно скрывать правду. - Вы проницательны, я хотел рассказать об этом позже.
  - Я ненавижу клонов и запрещал их под страхом смертной казни.
  - Знаю, но тут ничего не поделаешь, вам придётся с этим жить.
  - Почему вы назвали меня Шимарой Третьим?
  - Это ваш третий приход к власти.
  - Когда был второй?
  - За 8 лет до I-й Межпланетной войны. Именно вы, точнее настоящий воскрешённый вы, возглавили Либертию в той победоносной войне, захватили Землю и создали Конфедерацию.
  - Но почему я этого не помню? Я сам этого не захотел?
  - Нет. Как бы это сказать корректнее, - не привыкший к дипломатии маргул Стентон попытался подобрать правильные слова. - Вас свергли во второй раз и публично сожгли. От тела ничего не осталось, а образцы памяти сохранились только по состоянию на день вашего первого воскрешения. Увы, такая ваша судьба - спасать Либертию, а затем умирать от рук своего народа.
  - Также будет и в этот раз, - сказал я обречённо.
  - Несомненно. Но клянусь, я лично сделаю всё возможное, чтобы вы продержались у власти как можно дольше.
  - Но клоны бесправны. Будут вопросы.
  - Если нам всё удастся, их некому будет задавать. Три месяца назад мы с Барломео запустили информационную утку, что якобы найдена ваша голова, которую не сожгли мятежники второй волны. Очевидцев тех событий давно нет в живых, и обмануть людей не составило труда. Кроме того, все, кто был причастен к вашему клонированию, мертвы. Остались только вы и я, - маргул Стентон прервал свои разъяснения и внимательно посмотрел на меня. - Вы готовы спасти людей от жаберов и стать тем, кем вы были и есть? Тираном?
  - Да, - ответил я после недолгих раздумий. - У меня нет выхода. Либертия и вся Конфедерация нуждается во мне.
  - Я безмерно рад, что вы с нами, - он протянул мне листок с каким-то текстом. - Здесь ваша речь, в которой вы обличаете действующую власть во лжи, открываете правду о жаберах простым жителям Конфедерации и назначаете себя верховным правителем.
  - Мне не надо подсказок, - я порвал бумажку на мелкие кусочки, одновременно собираясь с мыслями. - Я знаю, что сказать людям. Как-никак я их любимый тиран.
 Ваша оценка:

Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"