Камских Саша : другие произведения.

Институт экстремальных проблем. Часть 5. День за днем

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
  • Аннотация:


ИНСТИТУТ ЭКСТРЕМАЛЬНЫХ ПРОБЛЕМ

Часть 5. День за днем

  
  
   Близилось лето, но этого совсем не было заметно. В конце мая листья на деревьях едва проклюнулись из почек, только-только расцвела черемуха, и снова похолодало до такой степени, что полетели снежинки. Вадим ничего этого не видел, существуя в своем замкнутом мире, где не было даже окна. Всегда одинаковое освещение, выключаемое только на ночь, одинаковая температура и редко нарушавшаяся приходившими извне приглушенными звуками тишина, которая ватой окутывала мозг и навевала полудремотное состояние без всяких успокоительных препаратов. Радио или музыку Медведеву подолгу слушать надоедало, а при чтении быстро уставала рука, в которой приходилось держать книгу. Однообразие существования в изолированном боксе - даже Светлана не могла находиться с ним постоянно - лишь немного разбавляли телефонные звонки. Вадим давно оценил удобство беспроводной гарнитуры и пользовался ей, хотя без особых усилий уже мог удерживать мобильник рукой. Ребята из группы звонили регулярно, другое дело, что Медведев довольно часто бывал не в настроении и, не желая ни с кем разговаривать, просто не включал телефон. Обычно так бывало в те дни, когда дежурила Оксана, но иногда и при Светлане он впадал в апатию и переставал чем-либо интересоваться.
   - А мне без разницы, что там делается, - обрывал он девушку, когда та начинала рассказывать ему о каких-нибудь событиях, произошедших в институте. - Ко мне это какое имеет отношение?
   Светлана замолкала, зная, что через некоторое время, может быть, даже на следующий день, Вадим обязательно спросит:
   - Ну, и что там опять стряслось?
   У гарнитуры был один недостаток - нельзя было понять, не глядя на телефон, от кого звонок. Светлана предлагала сделать для всех разные мелодии, но Медведев категорически отказался от "этих цацек", согласившись только на другую мелодию для ее звонков.
   Вадим лежал в полусне, включив в мобильнике радио, и в первый момент не понял, что слышит "Вальс цветов" уже не в передаче о Чайковском. Он нащупал лежавший под рукой телефон и прижал первую попавшуюся кнопку. Голос Ирины Устюговой заставил его проснуться окончательно.
   - Вадим, привет! Это Ирина, - легкую хрипотцу невозможно было не узнать.
   - Привет, Ира, я понял, что это ты. Тебя ни с кем нельзя спутать.
   - Опять за старое? Опять комплименты сомнительного свойства? - Ирина вроде бы возмутилась, но в голосе чувствовалась смешинка.
   - Нет, Ирина, это, действительно, так, без каких-либо комплиментов, и я очень рад тебя слышать, - Медведеву в его положении было намного приятнее услышать легкую насмешку, чем сочувственные вздохи и осторожные расспросы о том, как он себя чувствует.
   Без расспросов, правда, не обошлось.
   - Светлана - мы с ней сто лет не виделись - сказала, что к тебе до сих пор никого не пускают, только по телефону и можно поговорить, да и то не в любое время. Извини, я уже две недели, если не больше, собираюсь тебе позвонить, но замоталась зверски. Спохвачусь - времени часов семь, а то и больше, - в голосе Ирины появились виноватые нотки. - Как ты? Из Светы слова лишнего не вытянешь, никаких подробностей, как в справочной; ребята даже обижаются на нее слегка. Им ты тоже ничего не рассказываешь.
   - Да что рассказывать? - буркнул Вадим. - Лежу, бревно бревном, всех развлечений - уколы да перевязки, смотрю целыми днями в потолок и жду, какая еще зараза ко мне прицепится. Вроде бы уже совсем изолировали от окружающего мира, но то и дело что-нибудь да вылазит. Хотели еще одну операцию делать, что-то в кишках перекроить, а теперь отложили неизвестно на какое время.
   - Ну-у, чего-то ты совсем раскис, - неодобрительно протянула Ирина.
   - Это я еще ничего сегодня, иногда хуже бывает, - и Вадим вдруг начал подробно рассказывать Ирине обо всех обрушившихся на него напастях, начиная с перитонита; почему-то ему захотелось именно ей почти что пожаловаться на свою участь.
   Медведев был благодарен Ирине за то, что она выслушивала его, не перебивая горестными охами и вздохами, иногда только задавая вполне профессиональные вопросы.
   - Стоял этот катетер сколько уже времени, - Вадим говорил о катетере в подключичной вене, - все нормально было, так нет, ни с того, ни с сего - воспаление, которое моментом перекинулось на лимфоузлы. Температура, естественно, за сорок, я - в отключке, все остальные - в панике, потому что антибиотиками меня накачали по самые уши, а толку от них - ноль. В общем, опять меня резали, гнойники вскрывали на шее и подмышкой.
   - Подчелюстной узел воспалился или заушный? - уточнила Ирина.
   - Подчелюстной, снова Света меня побрить не сможет, уже начал зарастать, скоро вообще буду, как дикобраз. И рука сейчас только одна действует, даже книжку толком почитать не получается. Есть, правда, небольшое утешение - не ставят больше эти катетеры, боятся, что еще где-нибудь инфекция вылезет, и вытяжку убрали, не за что меня теперь подвешивать.
   - У тебя с подмышечными лямками вытяжка была?
   - Да, что-то в этом роде, - ответил Вадим и задал встречный вопрос: - Ты откуда с такими деталями знакома? Тебя, как Свету, медицине в институте обучали?
   - Нет, у нас такого предмета не было; у меня старший брат позвоночник ломал, почти полгода на вытяжке лежал, так что я очень хорошо представляю себе все эти проблемы, - Ирина задумалась, а может, вспомнила что-то. - Хотя, наверное, все-таки не в полной мере: у брата перелом без смещения был, но, тем не менее, он без малого год в больнице провел.
   - А я тогда сколько здесь валяться буду? - Медведев помрачнел. - До конца жизни?
   - Брось! Павел спину ломал двенадцать лет назад, тогда, кроме вытяжки, в наших больницах в принципе - ты вспомни, что за времена были, анальгин и марлю с собой приносить приходилось - ничего другого сделать не могли, не то что сейчас. Все нормально с тобой будет, поправишься, но терпения набраться придется и тебе, и Свете, потому что это процесс очень не быстрый, - Ирина говорила очень уверенно, ни малейшего оттенка фальши и убаюкивающих попыток успокоить его Вадим не почувствовал.
   - Ну-у, если ты так считаешь... - не без сомнений вздохнул Медведев. - Светлана примерно так же говорит. Попробую в это поверить. Ира, я только об одном хочу тебя попросить: никому не передавай, даже Сергею, что я сегодня тебе рассказал. Не хочу я, чтобы об этих подробностях кто-то знал, Света поэтому ничего не говорит.
   - Мог бы и не предупреждать, и так все понятно! Давай не кисни! - Ирина рассмеялась, но тут же взяла деловой тон. - Ты говоришь, что сейчас только одна рука действует. Какая?
   - Правая, а что?
   - Я через Свету передам тебе читалку для электронных книг, с ней одной рукой без проблем управляться можно. Левой было бы не очень удобно, а правой - легко. Там не одна сотня книг в памяти, что-нибудь да выберешь себе почитать.
   - Ира, не надо, я понятия не имею, что это такое, я с ней не справлюсь.
   - Ой, не смеши меня! Справишься, только так!
   - Я тупой!
   - Для особо тупых или для тех, кто мнит себя таковыми, - ехидно сказала Ирина, - я передам подробнейшие инструкции.
   - Ира, спасибо тебе, конечно, но мне как-то неудобно, - замялся Медведев.
   - Я думаю, ты знаешь, что обычно говорят по поводу "неудобно", - хмыкнула Ирина и хотела еще что-то добавить, но тут в мобильнике Вадима раздались попискивания еще одного входящего звонка.
   Звонил Петрович:
   - Завтра выхожу на службу. Наши медики долго пыхтели по этому поводу, обследовали меня раз пять, гоняли на тренажерах, рентгеном просветили с головы до ног, но допустили-таки до работы, - сообщил он Медведеву. - Как ни пытался я к тебе прорваться, пока в клинике лежал, ничего не вышло. "Нельзя, ни в коем случае", - уперлись, ни обойти, ни объехать. И Светланка, как последний бастион, стоит насмерть.
   - Да, как в консервной банке закупорен, - согласился Вадим. - Одна связь с миром - телефон. Сколько времени так будет, не знаю, может, всю жизнь.
   - Не говори ерунды! - оборвал его Новоселов. - Света тебе что постоянно повторяет? Почему ее не слушаешь? Мне сказала, что к лету бегать буду, так оно и получилось. Два круга по стадиону в хорошем темпе вчера сделал и еще бы мог, да опять дождь ливанул. Тебя Светланка тоже на ноги поставит, понял?
   - Понял, - без всякого энтузиазма ответил Вадим.
   Настроение у него снова начало портиться, и он почти не слушал Петровича, уйдя в свои обычные невеселые мысли.
   Вечером пришла Светлана и принесла Ирину книгу. Разобраться с ней, действительно, оказалось совсем несложно, но Медведев долго прикидывался, что ничего не понимает. Ему хотелось, чтобы Света подольше побыла с ним, объяснила в очередной раз что к чему, хотелось слушать ее голос, смотреть на нее, прикасаться к ее руке. Потом она принесла ужин. Вадим с отвращением посмотрел на тарелку и согласился поесть только после Светиной угрозы немедленно уйти.
   - Не уходи, попробую затолкать в себя эту кашу. Посиди со мной, расскажи, что знаешь про Ирину с Сергеем.
   - Ты же с ней сегодня разговаривал, почему сам не спросил?
   - Как-то не получилось, больше она меня расспрашивала, что и как, а потом Петрович вклинился. Да мне и неловко такими вещами интересоваться, еще вдруг обижу чем; у вас, у девчонок, это все намного проще, по-моему.
   - У кого-то проще, а у кого-то наоборот. Мы с Ирой последнее время очень мало общаемся - я здесь занята, а она так просто разрывается. Я поражаюсь, откуда у нее столько энергии: по делам фирмы то в Москву, то в Питер, то по области ездить приходится, в институте практикум и семинары ведет, дипломников своих к защите готовит и, вдобавок ко всему, у нас начала работать в подразделении экологической безопасности, занимается организацией лаборатории. Нет, ты ешь давай, а то я ничего рассказывать не буду! - Света обратила внимание, что Вадим вхолостую гоняет ложкой по тарелке рисовую кашу.
   Он скривился, но отправил одну ложку в рот.
   - Пока ее по договору оформили, а после отпуска она пообещала перейти к нам на постоянную работу. С Томским они встречаются, но дальше этого дело пока не продвинулось: Сергей хочет оформить отношения, а Ирину все что-то останавливает.
   - Чего она боится? - Вадим с трудом - болела шея - проглотил кашу. - Серега - нормальный мужик, к тому же любит ее безумно, она за ним, как за каменной стеной, будет, в этом я уверен.
   - Если бы только в Сергее с Ириной дело было! Ты представляешь, сколько проблем сразу возникает? - Света посмотрела на Вадима с недоумением. - Во-первых, у Сергея есть сын. Возраст у него сейчас самый сложный начинается, а тут - отец решил жениться, значит, будет уделять ему меньше внимания. Будет он отца к Ирине ревновать? Будет. Проблема? Еще какая! Во-вторых, с кем Лешке жить? Матери он особо не нужен, у той давно своя жизнь, о сыне вспоминает раз в месяц. У бабушки - Алешка ее очень любит и был бы не против жить с ней - Сергей его не оставит. "Я, - говорит, - слишком хорошо себя в таком возрасте помню, чудом ни во что не влип. Ежовые рукавицы сейчас для него нужны, а бабушка его вконец избалует и очень скоро просто перестанет с ним справляться". Проблема?
   - Проблема... - со вздохом отозвался Медведев, уныло глядя в тарелку. - А если им всем вместе жить? Поменяют две свои квартиры на одну большую. Об этом не думали?
   - Ты будешь есть или нет? - потеряла терпение Светлана. - Думали. Очередная проблема - мать Сергея с таким вариантом не согласна, жить вместе с ними не хочет. Ирина, похоже, ей не слишком нравится.
   Вадим съел еще ложку и решил уточнить:
   - У Ирины двушка?
   - Двушка.
   - Пусть Сергей заберет с собой сына, будут там жить. Тесновато, конечно, но на первых порах, пока еще никто у них не родится, можно устроиться, а потом что-нибудь придумают.
   Света только махнула рукой.
   - Очередная проблема, на этот раз со школой. Вообще получается, что больше всего испытаний Алешке достанется: мачеха, новый дом, новая школа, другой район города - со старыми друзьями особо не повстречаешься, а новых завести совсем не просто. Ира переживает из-за Алешки и самого Сергея, тот переживает из-за сына, из-за Ирины, из-за своей мамы, а тут еще Игорь - бывший Ирин муж - объявился.
   - Этому-то что нужно? - поразился Вадим настолько, что механически отправил в рот две ложки каши подряд.
   - Он уже с третьей женой развелся - никто его столько времени терпеть не стал, насколько Ирины хватило - и снова к Ире пришел, думал, она его примет. - Светлана пожала плечами. - Узнал про Сергея и устроил безобразную сцену. Хорошо, что в тот момент Ирин брат у нее был, выставил его силой, а тот начал орать: "Ты своей формой прикрываешься! Был бы нормальным мужиком, неизвестно, на чьей стороне перевес оказался бы!" Максим тут же предложил, что разденется до трусов и голыми руками ему покажет, кто нормальный мужик, а кто нет. Шуму было столько, что соседи чуть милицию не вызвали, раздумали, правда, когда Максима в форме увидели.
   - Да-а, кто бы мог подумать... Ну вот, ты говоришь, что не общаетесь, что ничего не знаешь, а сколько всего рассказала, - Вадим отдал почти пустую тарелку Светлане. - Я, наверное, что-то путаю, но мне казалось, что Ирина своего брата Павлом называла.
   - Ничего ты не путаешь. Павел - ее старший брат, а Максим - средний, в милиции работает. Самое поразительное, что они с Сергеем в Чечне когда-то пересеклись, насчет деталей Ира сама не в курсе, но они друг друга при встрече сразу признали. Сергей, оказывается, каких-то бандитов зимой задержал, потом в отделении милиции - но не в том районе, где сам работал, а в центре - с Ириным братом столкнулся.
   - Света, когда это было? Почему я ничего не знаю? - поразился Вадим и подумал, что новостей сегодня он узнал едва ли не больше, чем за несколько месяцев.
   - В конце января, ты в отпуске тогда был. Да никто этого не знал, Сергей разве кому что расскажет? Пока в апреле на работу из милиции письмо с благодарностью не пришло, ничего не было известно.
   Медведев устал от такого обилия информации и вздремнул, пока Светлана уносила пустую посуду. Но когда девушка вернулась, он сразу проснулся и продолжил свои расспросы:
   - А про старшего брата Ира тебе ничего не говорила? Мне она сегодня сказала, что у него тоже перелом позвоночника был, но некомпрессионный, не то что у меня. Как у него сейчас, без проблем?
   - Вообще-то говорила, но как-то вскользь, не конкретно про позвоночник, а что он на машине здорово когда-то разбился, - Света задумалась. - Там проблемы есть, но совсем другого рода - пьет по-черному. Жена от него ушла лет семь назад, если не больше, уехала к своим родителям куда-то на юг, дочку с собой забрала и никаких контактов не поддерживает, только на алименты время от времени в суд подает, хотя он регулярно ей деньги на книжку переводит. Толком нигде не работает, всякой халтурой, как Ира говорит, зарабатывает неплохие деньги и отдает половину родителям, с которыми живет. Остальное отправляет дочке и оставляет себе на выпивку. Не шумит, не скандалит, просто тихо напивается день за днем, и никто его остановить не может, даже бабушка. Но если работа какая-то появляется - ни капли в рот не берет. Вся беда в том, что работы-то достойной нет. Он вместе с Сергеем Сокольским учился, тот его все время зовет в их фирму работать, но Ириному брату не хочется ни от кого зависеть, вот он и пробавляется еще с одним своим приятелем всяким ремонтом.
   - Есть хотя бы кто-нибудь, у кого все хорошо? - почти взмолился Вадим. - Почему у всех одни неприятности? Неужели без этого нельзя?
   - Не знаю, Дим, всегда какая-то зебра получается - полоска светлая, полоска темная. Вот наших ребят возьми: Антона, Саньку, Илью. Юля Антошкина маленького ждет...
   - Правда?! - Медведев от радостного удивления даже приподнял голову с подушки, но тут же уронил ее обратно.
   - Правда, - улыбнулась Светлана. - Девочка три месяца мучилась с жутким токсикозом, а теперь опять какие-то проблемы, снова положили на сохранение. Антошка то раздувается от гордости, будто никто до него ребенка не ждал, то просто летает от радости, когда Юльке получше, то ходит мрачнее тучи от переживаний за нее.
   - Ну, тут все-таки больше хорошего. - Вадим был рад за Антона. - Все у них будет в порядке, я уверен.
   - Я тоже, - кивнула Светлана. - Илья тоже станет отцом через полгода.
   - Илька?! - Вадим был поражен. - Когда он успел жениться? На ком?
   - Помнишь, я тебе рассказывала про девочку, с которой Илья в "Атланте" под завалами сидел?
   - Там их, вроде, целая компания была, - не без труда вспомнил Вадим, - три или четыре.
   - Две девицы из мехового магазина, но речь не о них. Наиля уборщицей работала в аквапарке, там, на работе, и жила еще с двумя своими подружками, такими же приезжими. Они погибли, - Света печально вздохнула, - а Наиля ни одной царапины не получила, но осталась безо всего: ни документов, ни крыши над головой, ни денег, ни одежды. Работала она там без оформления, да и приехала-то сюда, похоже, нелегально. И на родину вернуться не может, и здесь она никто. Пролежала две недели в больнице, и Илья забрал ее к себе. Нет, ты только ничего плохого не подумай, - Света положила руку на плечо Вадиму, - Илюшка в нее влюбился без памяти еще в том подвале, она, говорит, такая нежная, добрая, а уж когда узнал, что ее имя означает "дар, подарок", то сказал, что Наиля ему послана небом. Он хочет на ней жениться, все оформить официально, чтобы Наиля потом гражданство получила, а без документов сделать это невозможно.
   - И как же они собираются жить?
   - Документы пытаются восстановить и оформить пока что разрешение на временное проживание, через год можно оформлять вид на жительство и только потом заниматься получением гражданства. Тут и Ирина Максима подключила, и Сергей какие-то свои рыночные знакомства с узбеками возобновил, может, они чем помогут. Благодаря Черепанову Наилю взяли на работу в клинику санитаркой, закрыли глаза на отсутствие бумаг. Он, кстати, тоже все свои связи использует, чтобы ей помочь.
   - Ну-у, Илька, не ожидал я от него такого... - Вадим был удивлен. - Скорее мог бы Дениса на его месте представить, но он? У самого ни кола, ни двора, снимает какую-то квартиру, деньгами направо и налево разбрасывается, будто папа у него Ротшильд, а сам с семьей в ссоре, девицы вокруг него стаями вьются, стриптизерши какие-то, он то с одной, то с другой... Не очень-то хорошо, оказывается, я своих ребят знал, ты быстрее в них разобралась, - грустно улыбнулся Медведев, сжав Светины пальцы.
   - У Ильи есть еще один подопечный - охранник из аквапарка, совсем молодой парень, чуть больше года после армии проработал в "Атланте". Его придавило плитой, и ему пришлось ампутировать ногу. Этот Егор только недавно выписался из клиники, где лежал с краш-синдромом, и теперь Илья вместе с Сергеем пристраивают его на работу в помощники дяде Яндексу. Черепанов не против, он мнению наших ребят доверяет, а вот Виктор Елисеевич как увидел, что парень весь в наколках, встал на дыбы: "Вам лавры Зорина покоя не дают? Тот кошек по помойкам собирает, а вы бомжей и уголовников в институт тащите!" Никогда не видела нашего кадровика таким рассвирепевшим, а уж как Сергей разозлился на его слова! Я и представить себе не могла, что он может быть таким! "Мальчишка по дурости себя разрисовал, у молодняка мода сейчас такая пошла, так что же - теперь на нем клеймо на всю жизнь поставить?! Зэки совсем по-другому себя разукрашивают, уж вам-то это должно быть известно! Если парню не помочь, он и в самом деле по наклонной может покатиться: специальности нет, у родителей еще двое детей младше него, кое-как концы с концами сводят, на работу ему без чьей-либо помощи устроиться почти невозможно, одно остается - сесть в подземном переходе на бутылку попрошайничать!" - Сергей так отчитал нашего кадровика, что тот пятнами пошел, но согласия своего все равно не дал. - Света махнула рукой. - Я потом его до конца дня в чувство приводила, уж очень он на Сергея обиделся: "Что этот мальчишка себе позволяет? Лейтенантишка, да еще младший, вздумал на полковника голос повысить! Понимает, поганец, что я давно в отставке и он под трибунал не попадет! Без него знаю, что урки себе накалывают, а что нет, и знаю, что такими узорами нацисты и им подобные очень увлекаются!"
   - И чем все закончилось?
   - Пока ничем: Черепанов ушел в отпуск, Порошин - на больничный с гипертоническим кризом, Сергей переживает, жалеет, что не сдержался, а Илья боится, как бы Егор на себя руки не наложил - взгляд у парня, действительно, нехороший - пустой, безнадежный. - Светлана вздохнула. - Привел Егора ко мне, чтобы я с ним поговорила и потом попробовала переубедить Порошина. Я глянула на него: невысокий, почти на голову ниже Сергея, просто прозрачный после больничной койки мальчик, на костылях еле стоит, но главная беда - никому не доверяет, я так и не смогла его разговорить. Илья ему сказал, что с работой придется немного подождать, потому что руководство отсутствует, но Егор, по-моему, догадывается, в чем дело, кивает, даже улыбается, а в глазах - такая боль... Ему бы еще в клинике полежать, окрепнуть, прийти в себя и физически, и морально - каково в таком возрасте инвалидом стать! - а он рвется работать, чтобы не быть в тягость родителям.
   Вадим с горечью подумал, что он очень хорошо понимает этого Егора и почти завидует ему - тот может передвигаться самостоятельно, пусть даже на костылях. Что толку с того, что у него ноги на месте, если они бесполезным придатком лежат на койке?! Медведев вспомнил, как Кленов с Худяковым недавно осматривали его. Олег осторожно, как ребенка, приподнял его, и Вадим, впервые за несколько месяцев оказавшись в полусидячем положении, разглядел свои ноги - две сухие палки с атрофировавшимися мышцами, неожиданно большими коленями и показавшимися огромными ступнями. Он ничего не сказал, но, видимо, Олег почувствовал охватившее Вадима отвращение к самому себе, потому что молча поставил ему какой-то укол, от которого Медведеву вдруг все стало безразлично. Он только равнодушно подумал, погрузившись в полудрему, что Света видит это безобразие уже давно и, наверное, привыкла к этому зрелищу.
   Сейчас он бросил взгляд на проступавшие под простыней ноги, поморщился и недовольно проворчал:
   - Жизнь идет, а я лежу. Только случайно узнаю о том, что творится на свете.
   - Ты не выключай телефон, а общайся со своими ребятами, - Светлана всплеснула руками, - и тебе не так тоскливо будет, и они паниковать не станут. А то день, другой до тебя дозвониться не могут и начинают беспокоиться, что с тобой, звонят мне, Олегу, Игорю, в справочную. Дим, пойми, они считают тебя не просто своим командиром, а старшим братом, им очень часто нужны твои советы, поддержка.
   - Единственное, что им нужно, - это моя шея, на которую можно повесить все проблемы, - буркнул Медведев. - Неужели те же Илья или Сергей думают, что я кинусь уговаривать Порошина взять на работу парня, которого я в глаза не видел? Они забыли, что у меня с нашим кадровиком отношения, мягко говоря, далеки от приятельских, и моя рекомендация может дать совсем не тот результат, на который они рассчитывают?
   - Хочу тебе сказать, - весьма колко заметила Света, - что Виктор Елисеевич переживал из-за тебя не меньше, чем Николай Кронидович, и немало сделал для того, чтобы меня взяли сюда медсестрой. Я думала оформить отпуск без содержания, а он предложил мне работать на полставки. Я на работе бываю едва ли треть от положенного времени, и Виктор Елисеевич, не говоря ни слова, очень многое делает за меня, компьютер освоил, хотя глаза у него даже от плоского монитора болят! Постоянно домой гонит, утром, говорит, не приходи, выспись!
   - Наш волкодав давно тобою очарован и ест с руки. Это он ради тебя в лепешку готов разбиться, а я тут не при чем, - ревниво фыркнул Медведев.
   - Ради меня он по два раза в день допрос врачам устраивал по поводу твоего состояния?! Да и не только твоего! - возмутилась Света. - Ради меня он, когда ты не мог проглотить ни ложки, окольными путями, через своих бывших сослуживцев доставал импортные препараты для внутривенного питания, которые нам в страну не поставляют?! Ради меня он рвался сдавать кровь в свои почти семьдесят?!
   - Ладно, Света, успокойся, я не прав. - Вадим взял девушку за руку. - Тебе нужно было пойти в адвокаты, - усмехнулся он. - Все у тебя хорошие, всех ты защищаешь... Почему ты не стала поступать в юридический?
   Света пожала плечами.
   - Меня юриспруденция совсем не привлекала, у меня даже такой мысли никогда не было. Папа и бабушка были против медицинского, да к тому же туда нужно было сдавать физику с химией, а эти предметы для меня были едва ли не хуже математики! Папа, - лицо девушки вспыхнуло такой любовью, что Вадим затаил дыхание, - с самого раннего возраста водил меня по театрам, по музеям, когда мы вместе куда-нибудь ездили; мама занималась тем, что сейчас называют шопингом, а папа - моим культурным образованием. Поскольку у меня, к сожалению, нет ни голоса, ни слуха, и меня не брали ни в одну музыкальную школу, то оставалось практически только одно: университет, истфак, кафедра истории искусств. Я никогда не жалела, что получила такую специальность, у нас были потрясающие преподаватели, учиться у них было просто наслаждением, другое дело, что сейчас все это никому не нужно, так, исключительно для внутреннего потребления, - Света иронично усмехнулась. - Если удается выбраться куда-нибудь на выставку, то мне не нужны никакие комментарии; я, не подумай, что хвастаюсь, но иной раз понимаю, что могла бы рассказать о чем-то намного больше и интереснее, чем некоторые экскурсоводы. Только так редко к нам кто-то приезжает! Знаешь, я завидую Ирине, потому что она пять лет прожила в Ленинграде, пока училась, и сейчас в любой момент может туда поехать в гости к своей подруге. Ира мне сказала, что она хочет в июле поехать туда с Сергеем и Лешкой, показать им город. Я была там три раза, но так давно!
   - А я только раз, - задумчиво сказал Вадим, - когда в школе учился. Мы туда на зимние каникулы классом поехали. Может, возраст был еще не совсем сознательный - шестой класс, может, погода тому виной - зима, дождь со снегом, потемки из-за этого даже днем, слякоть, но я толком и вспомнить не могу, где был, что видел.
   - Мы с тобой обязательно поедем в Питер, - мечтательно улыбнулась Светлана. - Летом, когда там будут стоять белые ночи. За полгода вперед забронируем места в гостинице в самом центре города и станем везде ходить без всяких гидов, которые гонят туристов, как стадо баранов, от одной достопримечательности к другой.
   - Когда же это будет, Светлаша? - В глазах Медведева появилась тоска. - Мне кажется, я никогда отсюда не выйду. Вынесут меня отсюда вперед ногами и организуют поездку в крематорий.
   - Каким противным ты иногда бываешь! - вздохнула Света. - Нытик!
   - Нытик, - покорно согласился Медведев.
   - Пессимист!
   - Он самый, - Вадим не спорил.
   - Ипохондрик!
   - Угу...
   Светлана задумалась в поисках подходящих определений для Медведева.
   - Я больше не буду, - вдруг пообещал Вадим. - Не буду противным, а то ты меня разлюбишь, и тогда я точно умру.
   - Только посмей! - Света дернула его за ухо.
   Медведев поймал ее руку и прижал к своей щеке. Девушка нежно погладила ее. Пальцы кольнула отросшая щетина, но она не отдернула их, а продолжала ласково гладить его до тех пор, пока Вадим не заснул, убаюканный ее прикосновениями. Его вид уже не ужасал той страшной худобой, как полтора месяца назад, но все равно до выздоровления было еще очень далеко.

* * *

   Седьмой класс Алешка Томский закончил кое-как. С классной руководительницей, преподававшей математику, отношения испортились окончательно, и она в отместку настроила против него почти всех учителей. Лешка считал, что к нему придираются ни за что, огрызался в ответ на замечания, а под конец года и вовсе стал прогуливать школу в те дни, когда отец был на работе. Когда это обнаружилось, произошел крупный скандал, в самый разгар которого приехала Ирина.
   Оба Томских сердито косились друг на друга, Сергей был красным от негодования, Лешка подозрительно шмыгал носом, а Валентина Михайловна на кухне капала себе очередную порцию то ли пустырника, то ли валерьянки. Ирине пришлось выслушивать всех одновременно.
   - Нет, ты представляешь, что этот поганец придумал? - кипятился Сергей. - Если у нас сутки, то он врет бабушке, что ему в школу к третьему уроку, и дрыхнет до двенадцати, а потом до самого ее прихода с работы шатается неизвестно где или телевизор смотрит! Ты только посмотри, что я у него обнаружил! - Сергей показал Ирине несколько дисков с фильмами, которые до порнографии, может быть, и не дотягивали, но явно не были предназначены для детского просмотра, и швырнул их на диван. - Мы в школе марками менялись, а они вот чем!
   Бабушка, судя по тому, что Ирина услышала от нее, больше всего была расстроена именно этим, прогулы волновали ее меньше.
   - Эти диски ему Владик принес, - Валентина Михайловна встала на защиту внука. - Алешенька никогда бы такое покупать не стал! Ребенок всего лишь из любопытства посмотрел, что там, а ты так орешь на него. Неужели ты считаешь его настолько испорченным? Он и без этого сам не свой из-за неприятностей в школе, а ты только и делаешь, что его ругаешь.
   - Мама, не выгораживай его! У этого ребенка скоро борода начнет расти, а ты все сопли ему вытираешь! Забыла уже, к чему приводит снисходительность?! - Сергей рассвирепел окончательно.
   - Я уже не ребенок! - обиженно взвыл Лешка под конец отцовской тирады.
   - Заткнись! - рявкнул на него Томский.
   Валентина Михайловна одной рукой схватилась за голову, другой - за сердце и скрылась в своей комнате.
   - Ты видишь, до чего бабушку довел?! - Сергей кинулся вслед за матерью.
   - Только я, что ли? - огрызнулся вдогонку отцу Лешка.
   Ирина перебрала диски, которые бросил на диван Томский, и совершенно спокойно поинтересовалась у затравленно глядевшего на нее Лешки:
   - Ну как, понравилось? Интересно было ознакомиться с технологией?
   Лешка промычал что-то совсем невнятное.
   - Папа, если бы сам проявлял пленку по-старинке, мог бы тебя сейчас вместо красного фонаря использовать, - с улыбкой сказала Ирина, разглядывая полыхавшие уши подростка.
   Тот обрадовался, что можно сменить тему, и начал выяснять, как раньше проявляли пленку и печатали фотографии. Ирина довольно подробно ответила на все Лешкины вопросы, а после этого вернулась к прерванному разговору.
   - Что у тебя в школе произошло?
   - А чего она... - заныл, было, Алешка, но Ирина тут же остановила его.
   - Я не собираюсь ругать тебя, как папа, так что прежде давай суть дела, а эмоции оставь на потом.
   С грехом пополам Ирина выяснила у Лешки, что он сначала просто давал списывать у него домашние задания, а затем сам начал объяснять одноклассникам, как решать задачи. После этого на дополнительные занятия никто из его класса ходить не стал, и учительница математики не простила Лешке потерю дополнительного заработка. Началось с мелочей - даже за правильно решенное задание он получал не больше четверки под предлогом то помарок, то исправлений, а то и вовсе диких придирок, вроде ненадлежащей ширины полей в тетради. Лешка сначала возмущался, пытался спорить с ней, но от этого четверки превратились в тройки, другие учителя под влиянием математички тоже стали относиться к нему чуть ли не как к отъявленному хулигану. Больше всего Лешку обижало то, что никто из класса не встал на его сторону, а кое-кто, получив за списанное задание пятерку, когда Томскому-младшему за "оригинал" ставили тройку, мог даже обозвать его лохом. Все закончилось потасовкой и полнейшим Лешкиным нежеланием ходить в школу, даже на любимые уроки биологии и географии.
   Сергей успокоил маму и вернулся в большую комнату. Лешка с Ириной сидели рядышком на диване и мирно что-то обсуждали.
   - Получается так, что я отчасти виновата в этом конфликте, - Ирина подняла глаза на Сергея.
   Тот, не зная, что на это сказать, в растерянности опустился на диван.
   - Ты-то тут в чем виновата? В том, что попыталась научить его чему-то? Хоть тресни, но из этого оболтуса отличника не сделать! Выше троек он все равно не поднимется!
   - С таким предвзятым отношением - никогда, - согласилась Ирина, не уточняя, чье именно отношение она имеет в виду.
   - И что ты предлагаешь с ним делать? - Томский критически осмотрел сына с головы до ног и поморщился: - Может, все-таки выдрать его первый и, хочется надеяться, последний раз в жизни?
   Ирина успокаивающе положила руку ему на плечо.
   - Помнишь закрытую на ремонт школу около "Атланта", где работали медики и психологи?
   - Помню, - кивнул Сергей и пожал плечами: - Но причем здесь та школа, "Атлант"? Речь ведь идет совсем о другом!
   - В этой школе с сентября открывают лицей, там будет три профиля: гуманитарный, естественнонаучный и технический. В восьмом классе все будут учиться по одной программе, а уже в девятом каждый выберет себе направление по склонности. По-моему, самое лучшее - перевести туда Лешу.
   - Вот эту шпану в лицей? - Томский тяжело вздохнул. - Шутить изволите?! Кто его туда возьмет с одними тройками? Там ведь наверняка какие-нибудь вступительные экзамены придется сдавать! Где уж нам! В обычную бы школу взяли!
   - Да, там будет и тестирование, и собеседование, но я не понимаю, чего ты опасаешься. - Ирина сверкнула глазами. - Парень у тебя умный, не принижай его способности, да и никаких завышенных требований ни к кому предъявлять не будут. Более того, отличники-зубрилки их мало интересуют.
   - Я умный! - как бы самому себе восхищенно сказал Лешка и погладил себя по голове.
   - Кого это "их"? - осведомился Сергей, сделав вид, что ничего не слышал. - Откуда тебе про этот лицей известно?
   - Директор - мой бывший одноклассник, он пригласил меня в лицей на работу. Мы вчера вечером часа три с ним разговаривали.
   - Уже передумала к нам в институт переходить? - убито спросил Сергей. - В лицей пойдешь работать?
   - С чего ты так решил? - удивилась Ирина.
   - На меня сегодня одни гадости пачками валятся, и это было бы логическим продолжением. - Томский откинулся на спинку дивана и устало прикрыл глаза.
   - Все прежние договоренности остаются в силе, ни в какой лицей я не пойду.
   Ирина прижалась к нему и положила голову на плечо. Сергей обнял ее и прикоснулся губами к виску. Лешка на другом конце дивана демонстративно засопел.
   - Цыц! - шикнул на него отец.
   - А я что? Я ничего, я молчу! - невинным, но не без ехидства голосом заявил Лешка, догадавшийся, что гроза миновала.
   - Что я еще хочу сказать, - Ирина поудобнее устроилась под боком у Томского. - Классы будут набирать заново, так что никому не придется привыкать к уже сложившемуся коллективу. По-моему, это большой плюс. Школу все равно придется сменить, чтобы не тратить полдня на транспорт, а лицей в пяти минутах от дома.
   Валентина Михайловна обнаружила, что в ее отсутствие все увлеченно обсуждают учебу в лицее. Лешку вдохновила возможность выбирать для изучения предметы по своему вкусу, и он уже размечтался, что можно будет обойтись без английского, истории и других гуманитарных предметов.
   - Совсем от них отказаться нельзя, - пригасила его пыл Ирина, - базовый курс у всех будет одинаковым, чтобы вы получили хотя бы общее представление о литературе и той же самой истории. Нужно хотя бы примерно знать, в каком веке была Великая французская революция, а в каком - Первая мировая война.
   - Первая мировая? В девятнадцатом, - уверенно заявил Лешка. - Тогда французы в Москве пожар устроили, а Тимур потом стал королем Швеции, - добавил он, гордясь знанием таких деталей.
   - Молчи уж лучше! - простонал Сергей. - Не позорься!
   Валентина Михайловна снова схватилась за голову:
   - Алешенька, неужели и устные уроки у тебя проверять нужно?!
   - Тимур? - с веселым интересом переспросила Ирина.
   - Не-е, я перепутал, - поправился Лешка, - не Тимур, а Марат.
   - Мюрат, ты хочешь сказать, - уточнила Ирина, - один из маршалов Наполеона.
   - Он самый! - обрадовался Лешка.
   - Почти правильно, только королем Швеции и Норвегии стал другой сподвижник Бонапарта - Бернадотт.
   Лешка счел за лучшее скромно промолчать, потому что его знания по истории были почти исчерпаны. Кроме того, он был уверен, что "Бонапарт" - это название мехового магазина, где его мать покупала себе шубу, и сомневался, не разыгрывает ли его Ирина. На лице Томского-старшего была написана мука.
   - Что делать? - спросил он. - Плакать или смеяться? Такой каши в голове даже у меня в свое время не было! Это ведь будет чудо из чудес, если с такими познаниями его возьмут в лицей! Тут не поможет даже твое знакомство с директором.
   Сергей заглянул Ирине в глаза и увидел в них искорки еле сдерживаемого смеха.
   - Примерно такие же перлы выдавал Максим, когда готовился поступать в юридический, только он сделал бедного Тимура римским императором, - улыбнулась она. - Когда бабушка это услышала, то ей чуть не стало плохо от смеха. Потом она принесла из детской библиотеки несколько книжек по истории и заставила Макса читать их вслух, а сама сидела и слушала.
   - Это садизм! - прокомментировал услышанное Лешка. - Я надеюсь на более гуманные методы.
   - Не надейся, - мрачно пообещал ему отец. - Максиму это помогло?
   - Не очень! - рассмеялась Ирина. - Историю он сдал на тройку, сочинение тоже написал кое-как, но на заочный все-таки прошел. Уже пятый год учится, третий курс до сих пор не преодолел, но к пенсии, глядишь, учебу закончит.
   Лешка решил воспользоваться моментом. Он давно хотел купить несколько новых игрушек, но отец поставил условием хорошие оценки за год, так что о покупке он уже не мечтал. Теперь же Лешка заявил, что книжки он читать не отказывается, но ему нужны обучающие программы, которые продают в компьютерном магазине. Сергей согласился дать денег на диски и даже на пару игр, но решил сам проконтролировать, что будет куплено. Ирина, конечно же, пошла с ними.
   Валентина Михайловна осталась одна. "Еще даже не подали заявление, а она уже всем начала распоряжаться! - ее переполняли обида и возмущение. - Где жить, в какой школе Алешеньке учиться, какие книжки ему читать, куда поехать на каникулы - все она решает, Сережа даже не пытается ей возражать. А моим мнением не интересуется никто! Вежливо отодвинули в сторону, чтобы не мешала. Хорошо, не буду, но порог того дома не перешагну!" Мать Сергея вспомнила идею сына объединить две их квартиры, у него даже был вариант обмена на четырехкомнатную - кто-то из его бывших сослуживцев хотел разъехаться со взрослыми детьми. Валентина Михайловна сначала заинтересовалась этим предложением, подумав о необходимости отдельной комнаты для Алеши, но чуть только представила себе, что в таком случае придется жить с "этой особой", как она теперь за глаза называла Ирину, постоянно видеть ее, слышать хрипловатый, совсем неженственный голос, который так раздражал Валентину Михайловну, то приняла бесповоротное решение - вместе они никогда жить не будут. Сергей заметно расстроился и больше разговоры на эту тему не заводил, но стал обсуждать с Ириной, какую перестановку сделать в ее квартире, какой стол и другую мебель купить для Лешки. Сейчас, как она поняла из разговора, а прямо ей ничего об этом не сказали, после компьютерного магазина они собирались поехать на "ту" квартиру.
   Валентина Михайловна все никак не могла успокоиться, когда позвонила Татьяна, Алешкина мать. Она еще в новогодние праздники, а затем, поздравляя сына с днем рождения, пообещала, что в июне вместе с Лешкой поедет на море. Телефонный звонок раз в неделю, встреча раз в месяц и две-три недели совместного отдыха во время летних каникул - этим, если не считать подарков деньгами на Новый Год и День рождения, ограничивалось ее участие в воспитании сына. В этот раз она позвонила сказать, какого числа они улетают в Турцию. Новость, что Сергей собирается жениться, неприятно поразила ее. Татьяна уже знала от бывшей свекрови, что у Сергея появилась женщина, но почему-то всерьез не думала, что "какая-то ненормальная может польститься на такого недотепу". Она ревниво расспрашивала об Ирине, и Валентина Михайловна, найдя заинтересованную слушательницу, почти два часа изливала ей душу, одновременно думая не без ехидства: "Ну что, милая, спохватилась, поняла теперь, кого потеряла? Будешь еще жалеть обо всем, и чем дальше, тем больше!"
   Ирина со слов бывшей свекрови представлялась Татьяне мужиковатой бабищей с прокуренным голосом и грубыми бесцеремонными манерами. "Старше Сереги на несколько лет... Геолог... Истаскалась до предела по всяким экспедициям... Все понятно - последний шанс, вот она и вцепилась в мужика, видимо, ей все равно, что он из себя представляет, только бы штамп в паспорте заполучить, - раздумывала она над услышанным. - А этот лопух? Его по головке погладили, он и побежал, как щенок, на свист. Пусть забирает, - подумала она про Ирину и решила: - Но Лешку я Сереге не оставлю, в суд пойду, если добром не отдаст!"
   Татьяна первым делом вспомнила, что двухкомнатная квартира, в которой она сейчас живет, принадлежит ей только на одну треть, такими же долями владеют бывший муж и сын. При разводе Томский сказал, что не будет требовать раздела недвижимости, но сейчас ситуация резко менялась, под влиянием новой жены Сергей вполне мог заявить права на свою часть и на часть сына, который живет с ним. Оставаться с куцым огрызком - Татьяна прикинула, что полученных при продаже квартиры причитающихся ей денег хватит всего лишь на комнату - она не хотела. Можно было, конечно, доказывать в суде, что ипотечный кредит выплачивала именно она, потому что муж получал смехотворную зарплату, и поэтому ей полагается хотя бы половина, но Татьяна не была уверена в выигрыше по такому иску. "Пусть сам валит в комнату, к своей мамочке или к новой жене. А ребенок должен жить с матерью!" - патетически заявила она сама себе и кинулась в турфирму менять Турцию на Грецию.

* * *

   Когда Лешку спрашивали, понравилась ли ему Греция, он уклончиво отвечал: "Небо голубое, песок желтый, море соленое". Его мать подзаняла денег и на две недели увезла сына "от холода, сырости и бездушных людей", как при отъезде высказалась она в пространство, при этом постаравшись, чтобы ее расслышали и Сергей, и Валентина Михайловна, которая уже не раз пожалела, что была с Татьяной излишне откровенна.
   Лешка за две недели загорел, заметно подрос, и мать накупила ему огромную сумку одежды, лишний раз демонстративно подчеркнув свою заботу о сыне: "Мальчик растет! Нечего позорить его перед друзьями!" Это замечание касалось бабушкиной идеи надвязать рукава и низ куртки, которая за зиму стала Лешке коротка. Валентина Михайловна расстроилась, когда услышала это в свой адрес, и взяла на работе еще несколько вещей в корректуру, рассчитывая на полученные деньги сделать внуку подарок к новому учебному году.
   Лешка же посчитал испорченной частью каникул дни, проведенные с матерью, которая, решив уделять сыну как можно больше внимания, ни на минуту не оставляла его в покое. В Турцию в прошлом году с ними ездил очередной ее бой-френд, и Лешка тогда был предоставлен сам себе, а тут он не знал, как вырваться из осминожьи-липких объятий матери, проявлявшей невиданную до сих пор заботу.
   В Петербург Ирина, Сергей и Лешка уезжали первого июля. Моросил нудный осенний дождь, Валентина Михайловна сама еле удерживалась от того, чтобы "не капнуть", когда провожала их. Она долго колебалась, ехать ли на вокзал, потому что в такую погоду совсем не хотелось выходить из дому, но, с другой стороны, она хотела сама проследить за всем, не до конца доверяя Ирине.
   - Поедемте с нами, - Ирина улыбнулась матери Сергея так мило, как будто та была ее лучшей подругой. - Мы на машине, мой брат потом привезет вас назад.
   Максим произвел на Валентину Михайловну приятное впечатление, она сочла его обаятельным и хорошо воспитанным молодым человеком. Своей властной, чуть снисходительной, но ничуть не обидной при этом манерой держаться, а также массивной фигурой он слегка напомнил ей покойного мужа. Устюгов галантно держал над ее головой раскрытый зонтик, когда бабушка в сотый раз целовала внука, который переносил ее нежности с выражением обреченной покорности на лице.
   - Терпи! Все бабушки такие! - Максим улучил момент и легонько ткнул Лешку кулаком в бок. Тот вздохнул и покосился на Ирининого брата. "А я постоянно именно это и делаю!" - говорили при этом его глаза.
   Бабушка лично проверила состояние купе и всего вагона, в последний раз убедилась, что ничего не забыто, и только тогда, когда проводница в третий раз напомнила, что поезд вот-вот отойдет, передала внука и сына под присмотр Ирины. Максим подхватил ее под руку, когда она спускалась из вагона и защищал от дождя до тех пор, пока состав не тронулся. Его форменная черная куртка из кожзаменителя блестела от дождя как лаковая.
   Валентина Михайловна не отпустила Устюгова, когда он привез ее домой.
   - Максим, голубчик, - это было сказано со старомодно-светскими интонациями, - я вижу, что вы промокли насквозь. Нет, не спорьте, я прекрасно знаю, как эти куртки могут промокать по швам. Вы никуда не поедете, пока не выпьете чаю и не попробуете моего пирога. Прием граждан у вас начинается в шесть, это мне известно, дольше пяти я вас задерживать не буду.
   Максим пил чай, искренне нахваливал пирог и с неподдельным интересом разглядывал фотографии, которые ему показывала Валентина Михайловна. Больше всего было фотографий маленького Лешки, Сергей снимал его чуть ли не каждый день в стремлении запечатлеть все подробности развития малыша. Максим с таким умилением на лице разглядывал снимки, что мать Сергея не могла это не отметить.
   - Сразу видно, как вы любите детей, - улыбнулась она, - у вас их, наверное, не меньше трех. Я угадала?
   - Ни одного, - коротко ответил Устюгов, и лицо его вмиг постарело лет на десять. - Родителям нашим не повезло - нас троих родили, а внуков ни от кого нет. - Он не стал рассказывать о дочке старшего брата, которую после развода Павла с женой никто из их семьи не видел уже лет десять.
   - Максим, милый, простите меня, бога ради! - Валентина Михайловна расстроилась до слез. - Я не знала; Сергей ничего мне не говорил, ваша сестра тоже.
   - Да что вы, не переживайте так! - Максим взял руку Валентины Михайловны и прикоснулся к ней губами. - Все уже перегорело, ни искр нет, ни даже дым не идет, - пошутил он, но не без горечи.
   Слова матери Сергея разбередили в душе, казалось бы, давно затянувшуюся рану. Максим ехал на работу, а перед глазами стояли увиденные фотографии светловолосого малыша. "Какое-то проклятье над нами - сколько лет Марья по врачам ходила, что только с ней не делали, меня тоже проверяли. Ничего не нашли, сказали в итоге, что все в порядке, а детей как не было, так и нет. У Ирки та же история, - невесело размышлял он по дороге, - только и остается, что чужими любоваться, о своих мечтать уже не приходится. Эх, Маша ты моя, Машенька, за что же нам такое?!"

* * *

   Денис Зорин отгулял две недели от взятого отпуска и вышел на работу.
   - А чего мне дома делать? Сыро, холодно и противно. Хотел ремонт на кухне сделать перед тем, как новый гарнитур покупать, а при такой погоде ничего не получается - потолок акриловой краской покрасил, так он пять дней сох и до сих пор какой-то липкий. Только и остается, что завернуться в плед, обложиться кошками и спать весь день.
   - Тебе краска некачественная попалась, - предположил Петрович, - на рынке, наверное, покупал.
   - Конечно, - пожал плечами Денис, - не в "Мегастрое" же брать! Там точно такая краска в полтора раза дороже.
   - Значит, ты плохо поверхность подготовил, не промыл ее от копоти и жира.
   - Я вообще старую краску полностью ободрал, нанес грунтовку и только потом стал красить. Выглядит классно, но липнет, собака.
   - Можно попробовать теплой водой помыть, - посоветовал Антон, - вот только нужно посмотреть, с чем лучше - с содой или с квасцами.
   - Позвони Ирине, она должна знать, - предложил Меньшиков. - Квасцами, по-моему, только крашенные масляной краской полы и окна промывают.
   - Ну все, началось, - недовольно буркнул Середкин, - заседание клуба мастеров-самоделкиных. Ты мне лучше скажи, - обратился он к Зорину, - как тебе табель закрывать? Из меня ведь бухгалтерия и кадры потом всю кровь выпьют из-за твоей самодеятельности.
   - Никакой самодеятельности, - ответил Денис, - я в кадры позвонил и сказал, что отпуск догуляю потом. Разрешили, никаких проблем.
   - Ну, конечно, Светлана разве не разрешит, - завистливо фыркнул Генка.
   - А я не со Светой разговаривал, а с Порошиным. Он сказал, чтобы я написал заявление, типа, по семейным обстоятельствам переношу часть отпуска.
   - Лучше бы поехал, как Томский, куда-нибудь из этой сырости, - продолжал брюзжать Середкин.
   - Да, Денис, взял бы путевку, да отдохнул как следует, - поддержал его Петрович.
   - А на кого я свой зоопарк оставлю? Муська, как шарик, перекатывается, вот-вот котят принесет, у Мишки что-то с лапами - еле ходит. Нет, я не могу их бросить.
   Генка лишь махнул рукой: "О чем вообще можно говорить с этим полоумным, если не о кошках?"
   - Хрен с тобой, - сдался он, - хочется работать - так бога ради, за этим не заржавеет. У нас все занятия временно отменены, вместо них - дежурства, но не суточные, а по восемь часов, как обычный учебный день. "Сутки" сегодня у Рябинина, а мы - на мелочевке вроде замков.
   - Кстати, - перебил его Новоселов, - теперь в книжку записываем все: замки, деревья, кошек в водосточных трубах.
   - Да, теперь фиксируется все, - недовольно покосился на Петровича Середкин, - обязательно пишем время, адрес, причину вызова. Потом, исходя из этого, будет рассчитываться премия.
   - Все? - поразился Денис. - Это ж Большая Советская Энциклопедия за полгода получится! Неужели недостаточно нарядов из диспетчерской? Зачем еще и эта писанина?
   - Моя, что ли, идея? - огрызнулся Середкин. - Руководство так решило, проверками их, видите ли, задолбали.
   - Вот, гляди, как заполнять, - Илья протянул Денису свою книжку спасателя.
   - У меня от книжки два листочка осталось, - пробормотал Зорин, изучая записи в книжке товарища; на одно дежурство порой уходил целый разворот.
   - Как закончится, выдам новую, - уже на выходе из раздевалки бросил Генка. - Этого добра у нас полно.
   - Ребята, а что за лошадь? - одна запись заинтересовала Дениса.
   - А-а, это у нас позавчера такие бега были, что только держись, - рассмеялся Илья и рассказал, как спасатели полдня гонялись за лошадью, которая сбежала от своих хозяев.
   О лошади в центре города спасателям сообщили жители домов по улице Титова. Они были разбужены необычными звуками - громким ржанием и грохотом падающих рекламных конструкций. Сначала кто-то из жильцов ближайшего к парку дома позвонил в дежурную часть, но там его подняли на смех и посоветовали не хулиганить. В диспетчерскую института вызов поступил ровно в восемь утра, когда первая оперативно-спасательная группа только заступила на суточное дежурство.
   Когда спасатели приехали на место, оказалось, что лошадь перепрыгнула через калитку парка и убежала вглубь его территории. Ловить испуганное животное на городских улицах - задача непростая, но еще сложнее поймать его на заросших аллеях старого парка. Для начала нужно было обнаружить, где лошадь спряталась.
   - Была б она белая или серая, - усмехнулся Новоселов, - тогда ее быстро заметили бы, а она темно-гнедая. Мы три раза прошли мимо тех кустов, где она устроилась! Саша у нас глазастый, он-то ее в конце концов и увидел.
   - Ничего я не увидел! Там такие заросли, просто джунгли! Я сам не знаю, как ее обнаружил, - рассказал Меньшиков, - просто вдруг понял, что лошадь там.
   - Только мы двинулись к ней, - продолжил рассказ Илья, - как эта коняшка очнулась от транса, заржала, предполагаю, что над нами, и поскакала к центральной аллее.
   Спасатели решили не выпускать лошадь из парка и подключили к операции, благодаря звонку Черепанова в ГУВД, сотрудников ГАИ, которые своими машинами, включив на них мигалки, преградили животному выход на улицы города.
   - Вот садисты! - не выдержал Денис. - Она же и так была напугана, как не знаю кто, а они еще стресса решили добавить.
   - А как по-другому? - пожал плечами Антон. - Было бы у нас специальное оружие, которое стреляет снотворным, так не было бы никаких проблем. Чем мы должны были ее ловить? Волейбольной сеткой? Знаешь, остановить буйную лошадь чего-то стоит.
   Лошадь долго уходила от погони за ней и в итоге вломилась в небольшой цветочный магазин у входа в парк, разбив большую стеклянную дверь. Внутри она произвела полный разгром, сокрушив копытами все, что только могло разбиться или сломаться. В конечном итоге лошадь удалось изловить, когда она, устав, забилась в подсобку магазина.
   - Тут, конечно, Петрович блеснул, - улыбнулся Илья.
   - Ага, вспомнил свое детство деревенское, - хмыкнул Новоселов. - Шурик сбегал до ларька, купил там половинку "черного" и пачку соли. Так эту животинку удалось не только выманить наружу, но завести в специальный фургон, который гайцы позаимствовали в цирке. Туда и увезли.
   - А лошадь-то оттуда? - по глазам Зорина было заметно, как он переживает, что не вышел на работу несколькими днями раньше, и пообщаться с лошадью ему не довелось.
   - Нет, говорят, что не их. Кто хозяева, мы так и не выяснили. Скорее всего, она сбежала от организаторов аттракциона катания на лошадях, но никто из них так и не признался, что это их животное.
   - Да, весело вы тут живете, - вздохнул Денис, - вот так уйдешь в отпуск - и все интересное происходит без тебя.
   Илья расхохотался:
   - Весело, говоришь?! Ты бы знал, как Марат в прошлую субботу веселился!
   - Это ты про секс в подъезде? - фыркнул от едва сдерживаемого смеха Меньшиков.
   - Именно!
   Спасатели наперебой стали рассказывать о том, как вторую группу диспетчер направил по вызову милиции в подъезд самого обычного жилого дома. Глухой ночью одна женщина услышала доносившиеся из подъезда стоны и приглушенные крики. Так как время было позднее, а женщина находилась в квартире одна, то она, что вполне естественно, думая, что на кого-то в темноте могли напасть и ограбить, не рискнула выйти в подъезд и вызвала милицию. Приехавший наряд с первого этажа услышал всхлипывания, доносившиеся откуда-то сверху, но картина, представшая перед ними в свете фонарей, превзошла все ожидания.
   - Представляешь, видят они на площадке пятого этажа девицу, в чем мать родила, - рассказывал Илья. - Стоит она, пьяная вдрызг, на четвереньках, а голова у нее застряла в перилах, между прутьями. Ничего себе, картинка, правда? Ну, у ментов при себе, кроме оружия и наручников, конечно, ничего нет, двери им никто из жильцов открывать не хочет.
   - Надо полагать, - кивнул Денис.
   - Дом старый, прутья такие, что вручную не погнешь, инструмент нужен. Вспомнили, значит, о нашем существовании, и примерно так через час - у Марата был вызов на жестянку - в подъезд вваливается его группа в полной амуниции, потому им никто толком не сказал, что произошло.
   - Поэтому снарядились они, как на войну, решив, что кто-то траванулся газом до смерти, - встрял, ехидно посмеиваясь, Меньшиков, - и приготовили противогазы.
   - Ага, только не надели их. Вообще-то жаль, - хохотнул Илья, - общую картину это не испортило бы. Короче, кино еще то: деваха, прикрытая милицейским бушлатом, так и стоит, как стояла, на четвереньках, не протрезвела ни капелюшечки, поскольку клеит старшего по наряду и бушлат его все время норовит скинуть. Капитан, понятное дело, человек бывалый, но чувствует себя в такой ситуации, мягко говоря, неловко.
   - Тем более что напарник его, - опять влез Сашка, - ржет, не скрываясь, а водила - тот вообще уже никакой от смеха.
   - Ребята выпилили деваху из перил за пять минут, потом Леха Юрьев ее за примерно такое же время привел в более или менее вменяемое состояние, и тут ситуация слегка прояснилась. Оказывается, привела эта искательница приключений к себе домой коллегу по работе, он ей новый телевизор пообещал настроить. Настроил, обмыли покупку, показалось мало - телевизор-то большой - и решили добавить. Добавили, судя по всему, до такого состояния, что захотелось экстрима, и взбрело им в голову устроить крутой трах не где-нибудь, а в подъезде. И так они этим делом увлеклись, что не заметили, как голова застряла между прутьев!
   - По пьяному делу-то... - высокомерно поджал губы Антон, всем видом показывая, что он не видит ничего смешного в описываемой ситуации.
   - А кавалер-то, видать, чуть не обделался со страху и сделал ноги! - Меньшиков давился от смеха и на слова друга внимания не обратил.
   - Да, - кивнул Илья, - и подружку свою бросил, как она была.
   - Вот козел! - вырвалось у Дениса.
   - А женщина-то как? Не сильно пострадала?
   - С ней, как Леха говорил, все в порядке, несколько ссадин да моральная травма. Уж как она поливала свего дружка - менты заслушались! Чего только не пообещала!
   - Я б его поймал, раздел и в собственном подъезде так к перилам примотал бы, что полдня на его освобождение ушло бы!
   - Вы что, про любовников из подъезда рассказываете? - в раздевалку заглянул Новоселов. - Да-а, по такой погоде народ согревается старым народным способом, вот и тянет его на разные подвиги. Тот пацан, которого мы на прошлой неделе из мусоропровода вытаскивали, если бы не нажрался с приятелями, то наверняка не полез бы туда.
   - В мусоропровод? - удивился Денис. - Зачем?
   - На спор.
   Товарищи начали рассказывать Зорину еще одну историю, может быть, не столь пикантную, как предыдущая, но тоже достаточно забавную. Их перебил злой, как черт, Середкин, вернувшийся из диспетчерской:
   - Кончили ржать, у нас наряд.
   - Замок? - зевнул Антон. Если бы произошло что-то серьезное, то на вызов отправилась бы группа Рябинина.
   - Крокодил.
   Последовала немая сцена. Во время паузы каждый пытался понять, что Середкин имеет в виду.
   - Какой крокодил? - решил уточнить Новоселов.
   - Живой! - рявкнул Середкин. - На набережной, недалеко от парка! Милиция перекинула вызов нам, потому что не их, видите ли, профиль - ловить всякую живность! Нет у них должностных инструкций на предмет того, что делать при обнаружении крокодила!
   - Дениска! - радостно рассмеялся Илья, не обращая внимания на яростные взгляды Середкина. - Ты смотри, как тебе повезло - крокодилы у нас на улицах обычно не валяются! Лови момент!
   У Зорина, однако, перспектива ловли крокодила не вызвала особого энтузиазма.
   - Да я как-то не слишком этих рептилий люблю, - передернул он плечами, - холодные они и тупые.
   - Конечно, это тебе не кошки, - ухмыльнулся Антон.
   - Ты только такое при Артуре не скажи, - посоветовал Сашка, - он своей красноухой черепахой, которая, как кошка, ко всем на руки просится и обожает сидеть на подоконнике, уже всех затрахал. Ну такая она у него умница, что спасу нет.
   - Кстати, - добавил Илья, - он свою Пасю в городском пруду подобрал, куда ее кто-то выкинул. Так что ты насчет крокодила не зарекайся, вдруг у вас тоже любовь с первого взгляда случится!
   - Это только в том случае, - хихикнул Меньшиков, - если крокодил окажется крокодилицей.
   - Для этого, - фыркнул Усов, - далеко ходить не нужно. Достаточно в наш плановый отдел заглянуть или в снабжение. Террариум!
   - Ну что, вы еще долго будете испражняться в остроумии?! - вышел из себя Середкин. - Живо в машину! Через пять минут уеду без вас и вызов не отмечу!
   - Совсем озверел, - высказался в адрес врио командира группы Антон, уже сидя в "Урале" среди разнообразного оборудования, которое всегда было наготове у спасателей.
   - Хуже крокодила, - согласился с ним Сашка.
   - Надо спросить у кинологов, не подарят ли нам пару намордников, - без намека на шутку бросил Илья и вдруг резко перевел разговор на другую тему: - Денька, ты что, все две недели только ремонтом и занимался?
   - Нет, я еще в Рябиновку как-то выбрался.
   - Что там делать-то? - удивился Антон.
   - Да я хотел найти те валуны, на которых в прошлом году чуть не расшибся.
   - А-а, потянуло, значит, на места боевой славы, - не удержался от ехидного высказывания Сашка.
   Денис не стал обижаться на его слова.
   - Я никак не могу забыть то, что тогда творилось ночью. Давно хотел туда выбраться, разобраться, что за нечистая сила там водится, но все как-то не получалось. А тут поехал, хотел тот ручей с валунами найти, ну и вообще посмотреть.
   - И как, нашел, что хотел? - поинтересовался Илья.
   Зорин покачал головой:
   - Что-то там неладно, это точно. Ручья, между прочим, нет и в помине, будто его там никогда и не было.
   - А может, его строители засыпали, - предположил Антон, - там же молкомбинат какой-то цех хотел строить.
   - Вряд ли, - не согласился с ним Денис, - хоть какие-то следы должны были остаться, а тут вообще ничего, я всю рощу истоптал и ничего не нашел. Стройки, кстати, там тоже никакой нет.
   - А теперь, после того, как ты там потоптался, уже и рощи никто не найдет, - ввернул Меньшиков. - Ни стройки, ни рощи, ни самого молкомбината.
   - Молкомбинат на месте, - слегка обиделся Зорин, - а стройку заморозили после того, как под заложенным фундаментом образовался плывун и все пошло разрушаться. До сих пор не могут решить, что обойдется дешевле - плывун замораживать или строить цех в другом месте.
   - Откуда такие сведения? - спросил Илья.
   - Я потом пошел ту бабку искать, у которой картошку покупал...
   - И не нашел, конечно, - ехидно заметил Сашка.
   - Да, представь себе, не нашел! Ни саму бабку, ни ее дом - как не было!
   - Во, а что я говорил...
   Денис решил не обращать внимания на Сашкины комментарии и спокойно объяснил:
   - Я по соседям походил, поспрашивал, вот они и рассказали мне и про стройку, и про бабку - что жила такая в Рябиновке лет сорок назад, ни в каких странностях замечена не была, а вот сестру ее, Глафиру, все ведьмой считали.
   - И куда они делись?
   У Антона сразу возник резонный вопрос, потому что бабку видела вся группа, когда та принесла спасателям картошки и огурцов. Тут уж нельзя было предположить, что Денису что-то привиделось или он попросту все придумал.
   - Степан, муж Глафиры, устроился на работу лесничим, и они все вместе переселились на кордон, километрах в двадцати от Рябиновки. Больше они в поселке не появлялись, и помнят о них только старики.
   - Ну-у, дела-а... - озадаченно протянул Илья. - Я когда-то слышал, что то место не без странностей, разлом там какой-то, геопатогенная зона, но вот чтобы так...
   - А оно так и есть, - пожал плечами Денис, - зона там или что другое, но не по пьяному делу мне эти камни-кровопийцы померещились. Честно говоря, не удивлюсь, если кто-то другой там что-нибудь еще увидит или, наоборот, не увидит. Я уже ничему не удивлюсь.
   - Я тоже, - усмехнулся Антон, - если у нас по центру города крокодилы разгуливают, то удивляться уже нечему.
   Утром на набережной, неподалеку от того самого парка, где спасатели недавно ловили лошадь, рабочие, менявшие асфальт на плитку, заметили крокодила, который неподвижно лежал на куче песка. Сначала его приняли за чучело, но близко подойти все-таки не рискнули и для проверки бросили в рептилию небольшим обломком плитки. В крокодила обломок не попал, но пробудил того от спячки. Никто не успел даже понять в чем дело, а рептилия уже скрылась среди поддонов с плиткой, оставив после себя лишь следы на песке.
   Вызвали прораба, который долго не хотел верить "глупым россказням всяких бездельников, которым с похмелья мерещится разная нечисть", но, увидев отпечатки, явно не принадлежавших собаке, кошке или человеку, сообщил о находке в милицию, после чего сам попробовал найти беглеца. Рабочие без особого желания присоединились к нему, но все попытки оказались тщетными.
   К моменту появления на набережной спасателей местный телеканал предупредил жителей города о том, что они могут встретиться с крокодилом, призвал проявлять бдительность и в случае столкновения с животным сообщать куда надо.
   - Уже сообщили, - недовольно бросил прораб, у которого Середкин пытался выпытать подробности, - а толку? Крокодила искать они не будут, нам работать тоже не дают.
   - Мы искать его будем, - Генка мрачно оглядел набережную, выглядевшую так, будто она подверглась усиленной бомбардировке. Было ясно, что там есть множество укромных мест, где может затаиться крокодил и поимка его вполне может не состояться. - Только вы уж не мешайте.
   - Ни в коем случае, - прораб был откровенно рад тому, что можно снять с себя ответственность за происходящее.
   Группа принялась за работу. Ребята, вооружившись мощными фонарями и, на всякий случай, длинными толстыми палками, обследовали все закоулки перекопанной набережной, но ничего не обнаружили и предположили, что крокодил спрятался в воде. Середкин был мрачнее тучи. Если они не найдут крокодила, то головомойка от руководства обеспечена. С другой стороны, он совершенно не представлял, что делать, если спасатели отыщут беглеца.
   - Надо в цирк позвонить и в зоопарк, - посоветовал Новоселов, - даже если это не их зверюга, то они хотя бы знают, как с ним управляться.
   Генка недовольно покосился на Петровича, но спорить с ним не стал:
   - Я именно это собираюсь делать.
   В цирке Середкину заявили, что все имеющиеся у них крокодилы на месте, но они могут отправить в помощь спасателям служителя, который занимается рептилиями. В зоопарке все крокодилы тоже были в наличии. Его сотрудники сначала предположили, что, возможно, рептилия убежала во время прогулки с хозяином, а потом возникло предположение о том, что животное уползло из зоомагазина или все же из цирка.
   - Но я звонил в цирк, там сказали, что никто от них не сбегал, - возразил Генка.
   - Ну что вы! Никто и не признается, что животное убежало, потому что это - скандал, который никому не нужен, - ответили Середкину. - Вы лучше скажите, крокодил каких размеров? Крокодил это вообще, кайман или аллигатор?
   - Да откуда ж я знаю?! - оторопел спасатель. - Рабочие говорят - метра два длиной, кто-то его вроде на мобильник сфотографировал, а я его в глаза не видел, только следы на песке.
   - Следы прикройте какой-нибудь пленкой, чтобы их дождь не размыл, - попросили в зоопарке. - Наш сотрудник сейчас подъедет к вам, посмотрит, кто там у вас объявился.
   И без этих звонков было понятно, что крокодил явно сбежал из вольера или выброшен кем-то. От кого сбежал, осталось неясным, так же, как и то, почему его выбросили.
   - Почему, почему... - пробурчал Середкин, пряча телефон, - жрет много, потому и выбросили. Попробуй такую скотину прокормить - в трубу вылетишь!
   - М-да, кошки много дешевле обойдутся, - добавил Меньшиков, разглядывая при этом крайне расстроенного Дениса.
   Илья тоже обратил внимание на понурый вид друга.
   - Денька, ты чего?
   - Поймите, крокодилу ведь у нас в реке не выжить, температура слишком низкая, особенно по такой погоде, - объяснил Денис. - Опять же, даже если он и привык питаться рыбой, а не мясом, то вряд ли ему удастся прокормить себя. Ну, поймает он какого-нибудь леща, съест его - и получит отравление половиной таблицы Менделеева плюс полным ассортиментом нефтехимии.
   - А черепахи? Точно такие, как у Артура. Они родом из тропиков, а живут же в реке около пивзавода. Их, пока они маленькие, многие покупают как игрушку, а когда подрастут, то выбрасывают, как этого крокодила, - к ребятам подошел Антон. - И зимой, говорят, их видели.
   - Правильно, - согласился с ним Денис, - пивзавод настолько теплые стоки в реку сбрасывает, что она даже в минус тридцать не замерзает.
   - Вот и твой крокодил там обоснуется, - попробовал утешить Зорина Петрович, - а то, может, мы его еще и найдем.
   - Где? Под водой, что ли? Я, лично, в реку за крокодилом не полезу, - категорически заявил Меньшиков, - мне еще жить не надоело.
   - Слушайте, вы такой базар устроили, что крокодил этот улепетывает отсюда с максимально возможной для себя скоростью, если только сразу не скончался от разрыва сердца, когда вас увидел, - Середкин уже явно утомился от безрезультатных поисков, потому что не обругал никого. - Сейчас приедут из цирка и из зоопарка, осмотрим окрестности все вместе и, если ничего не найдем, валим отсюда, пока журналюги не набежали. Из диспетчерской уже три вызова на замки пришло, а мы все еще тут канителимся.
   Беглую рептилию так и нашли, и никто о ней больше ни разу не слышал. Только следы на куче песка и несколько мутных фотографий были подтверждением тому, что в тот день крокодил заставил город говорить исключительно о себе.

* * *

   Рано утром в понедельник Сергея, Лешку и Ирину на вокзале встречала Инга Кочергина, ее давняя и лучшая подруга. Крупная, с Сергея ростом, широкая в кости Инга поразила Сергея своей несхожестью с Ириной. Ему показалось, что можно взять любую Ирину черту, поменять на противоположную, и тогда получится точный портрет ее подруги. Как он вскоре убедился, это касалось не только внешности, но и характера, однако одна общая черта сразу обращала на себя внимание - поразительная доброта и отзывчивость. И Сергей, и Лешка сразу почувствовали себя удивительно легко рядом с Ириной подругой, через несколько минут после встречи им показалось, что они знали ее всю жизнь.
   Сергей об Инге кое-что знал и раньше, а по дороге до Петербурга Ирина много рассказала о ней и ее семье. Отец Инги, Леонид Петрович Кочергин был заведующим кафедрой факультета географии и геоэкологии Ленинградского, а затем Санкт-Петербургского университета и старым знакомым Устюговых. Когда Ирина приехала поступать в университет, он всячески опекал ее, но никакого "блата", в чем Ирину иногда обвинял ее первый муж, ей не организовал. Ирина сдала экзамены на одни пятерки. Инга тоже в тот же год поступила в университет, но на биологический факультет. Все пять лет, пока Ирина училась, она жила у Кочергиных, которые относились к ней как к родной дочери. Дом Кочергиных всегда был наполнен людьми - у них постоянно кто-то гостил, то и дело Леонид Петрович поселял у себя то пару студентов, которым не хватило мест в общежитии, а другого дешевого жилья они найти не могли, то у него жил аспирант, который в условиях коммунальной квартиры с компанией вечно пьяных соседей за стенкой никак не мог подготовить к защите свою диссертацию. Леонида Петровича уже несколько лет как не стало, но его дом все так же был открыт для всех друзей и знакомых его, жены и дочери.
   Инга отвезла их к себе домой, помогла расположиться и уехала на дачу к матери, взяв с Ирины клятвенное обещание, что на выходные они все вместе приедут в гости, и оставив огромную пятикомнатную квартиру в старом доме в их полном распоряжении. Ирина чувствовала себя там, как дома, Сергей восхищенно изучал колоссальную библиотеку, а Лешка с интересом разглядывал старинную резную мебель, стоявшую в прихожей и гостиной. А вот кухня совершенно его разочаровала. Он ожидал увидеть едва ли не сложенный из дикого камня очаг, но там стоял современный гарнитур со встроенной техникой. Единственной экзотикой была изразцовая печь, занимавшая угол в коридоре и на кухне.
   - Я помню, здесь было еще две печки, но их сломали, когда в доме делали реконструкцию. Эту Леонид Петрович с боем отстоял. - Ирина провела рукой по блестящей поверхности. - Но теперь это чистая декорация - все дымоходы разобраны.
   - Жаль, - одновременно вздохнули оба Томских.
   - Вот поедем к Инге на дачу, там не только печка, там даже камин есть, - пообещала Ирина, - и не такой маленький, как у нас в Белом Логу, а классический, большой, с кованой чугунной решеткой. От нашего он отличается примерно так же, как немецкий дог отличается от таксы, - рассмеялась она. - А сейчас предлагаю перекусить, а затем отправиться смотреть город.
   Петербург ошеломил Сергея. Он тщательно готовился к поездке, изучая город на расстоянии всеми возможными способами, прикидывал, что и где снимать, но, оказавшись около Петропавловской крепости, с которой Ирина решила начать знакомить Сергея и Алешку с городом, сразу позабыл о своих планах. Почти сразу после выхода из метро он схватился за камеру и потом не оставлял ее в покое ни на минуту - так хотелось запечатлеть то, что окружало его. "Счастливый заяц", статуя Петра работы Михаила Шемякина, бастионы, куртины, равелины крепости, сам Петропавловский собор и даже булыжники под ногами - Томский стремился сохранить все не только в своей памяти.
   На Васильевском острове Ирина отобрала у Сергея фотоаппарат.
   - Сережа, посмотри на город невооруженным глазом, - посоветовала она. - Для начала составь себе общее впечатление, а на детали обратишь внимание потом, когда я поведу вас по музеям.
   Томский - редкий случай - начал было возражать Ирине, что потом погода может испортиться, но все-таки отдал ей камеру и оглянулся по сторонам.
   - Иришик, - Ирина еще ни разу не видела у Сергея таких умоляющих глаз, - можно я сделаю парочку общих снимков? Ты посмотри, красота-то какая!
   Ирина не удержалась от улыбки и молча кивнула, правда, парой снимков дело не ограничилось. Невозможно было не сфотографировать Неву, Петропавловскую крепость, откуда они только что ушли, с трудом вытащив Лешку из Комендантского дома, Зимний Дворец, Медного всадника, Адмиралтейство, Исаакиевский собор, Дворцовую площадь. На Невском проспекте Сергей сам решительно зачехлил камеру.
   - Ириша, ты совершенно права - я почти совсем не вижу город.
   Томский лукавил - заряд аккумулятора его камеры упал почти до нулевого уровня, и дальнейшие снимки могли просто-напросто не получиться. Однако правоту Ирины он тоже не мог не признать, потому что теперь, когда мысли не были сосредоточены на поисках подходящего ракурса, он намного отчетливее воспринимал великолепие Петербурга. Но не свежеотреставрированные дворцы и особняки пленили его своей красотой, а то, что пряталось за парадным фасадом: старые многоэтажные дома, закопченные, с подслеповатыми пыльными окнами в облезших рамах - от них веяло ничуть не приукрашенной историей. Вот в этом доме Акакий Акакиевич мечтал о новой шинели, а в другом, еще более старом на вид, жила старуха-процентщица, такая же ветхая, как растрескавшаяся подъездная дверь с едва различимой резьбой. Как ни странно, но Сергею показалось, что в тех кварталах, где в угоду туристическому бизнесу налет времени не был счищен не всегда умелой рукой реставратора, именно в них сохранились дух столицы великой империи, несуетное достоинство, даже аристократизм. Эта атмосфера никак не отпускала Томского, и он шел, погруженный в свои мысли, рядом с Ириной и Лешкой, почти не слушая ее пояснений и практически пропустив мимо ушей упоминание о музее-фотосалоне Карла Буллы, с балкона которого можно сфотографировать перспективу проспекта.
   - Я думала, тебе это будет интересно, - разочарованно вздохнула Ирина, заметив рассеянный взгляд Сергея.
   - Что ты, очень интересно! Мы обязательно должны туда зайти! - очнулся тот.
   - Огласите весь список, пожалуйста, - высказался Томский-младший и, предчувствуя разрастание планов, не без ехидства поинтересовался: - Мы за полгода-то хоть управимся?
   - Мне через две недели на работу, - вместо Ирины ответил Сергей и вздохнул, понимая, что этих двух недель сликом мало для того, чтобы увидеть все, что ему хотелось.
   - Да, график у нас плотный: завтра с утра - Эрмитаж, послезавтра - Русский музей, в четверг - соборы, а на сегодня у нас еще больше половины Невского. Давайте пообедаем, отдохнем и пойдем гулять дальше.
   В Эрмитаже они провели целый день, но обошли его весь. Лешка с отсутствующим видом - Сергей, глядя на сына, сокрушенно вздыхал - останавливался около знаменитых картин, собранных в музее, и оживлялся при виде резных изделий из камня и мозаик, выложенных из микроскопических кусочков разноцветных минералов. К огромному удивлению Томского, Алешка, никогда раньше не проявлявший особого интереса к истории, надолго задерживался около саркофагов и других древнеегипетских артефактов. Он даже захотел повторно вернуться в отдел, где были выставлены археологические находки, и пробыл там до самого закрытия музея.
   - Из Кунсткамеры его придется выводить силой, - предрекла Ирина и не ошиблась.
   Русский музей оставил Лешку равнодушным, Исаакиевский собор произвел впечатление только видом со своей колоннады, храм Спаса-на-крови лишь слегка заинтересовал его своим уникальным мозаичным убранством, зато Кунсткамера и Зоологический музей вызвали неподдельный восторг. Вечером, после закрытия музеев, когда, решив воспользоваться хорошей погодой, Ирина повела Томских гулять по Васильевскому острову, Алешка, не умолкая, говорил о только что увиденных экспонатах. Он интересовался, почему появляются на свет двухголовые телята, многоногие петухи, почему одни люди вырастают и становятся великанами, а другие остаются карликами на всю жизнь, почему нельзя оживить замерзшего в вечной мерзлоте мамонта, если лягушки проводят зиму в куске льда и вполне благополучно оттаивают весной. Томский-младший задавал десятки вопросов, иногда довольно каверзных, отец слушал его, но больше - ответы Ирины, без долгих раздумий отвечавшей Лешке, и поражался обширности ее знаний, потому что сам о многом узнавал впервые.
   - Устали? - Ира обратила внимание на задумчивый взгляд Сергея. - Тогда поехали домой. Пора поесть как следует, а не на ходу, и отдохнуть. Завтра я предлагаю поехать в Петергоф, смотреть фонтаны.
   - Если и устали, то не больше, чем ты, - улыбнулся Сергей. - У меня встречное предложение: уж если отдыхать, то отдыхать - никаких кастрюлек и сковородок, мы идем ужинать в ресторан! Только такой, где на входе не требуют галстук, - добавил он, оглядывая себя через плечо.
   Они нашли вполне демократичное по ценам и обстановке заведение с вывеской, на которой подобием старославянской вязи было написано "Трактиръ", где почти все посетители были одеты примерно одинаково: джинсы, футболки, кроссовки. Двое мужчин в дорогих костюмах, видимо, приехавших по делам, в заполненном туристами зале казались белыми воронами и поначалу чувствовали себя неловко, но, сняв пиджаки и галстуки, быстро расслабились в уютной обстановке. Все блюда оказались вкусными, порции большими; Лешке "Трактиръ" очень понравился мороженым с вафлями и ягодами, а Сергей оценил пиво, которое, по словам официанта, было их собственного производства.
   До дому они дошли пешком, затратив на это почти два часа, потому что по дороге Ирина постоянно обращала внимание на разные достопримечательности, а Сергей, естественно, не мог удержаться от того, чтобы не сфотографировать их. От этой прогулки, несмотря на плотный ужин, у всех разыгрался аппетит, и без "сковородок", как выразился Томский, дело не обошлось.
   Ирина дома была необычно тиха и задумчива.
   - Иришик, ты, я смотрю, умоталась с нами за эти дни, - Сергей легко прикоснулся губами к полуприкрытым глазам. - Что за отпуск? Везде нас водишь, все показываешь, рассказываешь обо всем так, что любого экскурсовода за пояс заткнешь, а после всего тебе еще приходится кормить двух прожорливых мужиков. Давай будем и завтракать, и обедать, и ужинать в кафе, чтобы не связываться с готовкой. Черт с ними, с деньгами, не будем их жалеть и потратим все на отдых, зато потом будет что вспомнить. Не грусти, Ириша, - попросил он, - улыбнись, а то я подумаю, что тебе плохо с нами, особенно со мной.
   - Нет, Сережа, мне хорошо, - улыбнулась Ира, - так хорошо, что даже не верится, что все это происходит на самом деле, что меня окружают твои доброта, любовь, забота, щедрость. Может быть, ничего этого нет? Может, я придумала тебя, собрав воедино и девичьи, и женские мечты? Я сплю и вижу сладкий сон или грежу наяву, а в реальности тебя не существует, как не может существовать в природе ничего идеального. Поэтому мне иногда становится грустно и даже страшно: прозвенит будильник, я проснусь, а рядом - никого, сказка закончилась.
   - Иришик, - Сергей рассмеялся и крепко обнял ее, - выбрось из головы свои страхи. Не знаю, какой уж такой сказкой может показаться жизнь со мной - я вполне материален, у меня куча недостатков, с которыми тебе придется бороться. Вот сегодня, например, я поленился побриться и достать из сумки чистые носки, а вчера заляпал джинсы и футболку мороженым, и тебе пришлось стирать их. Это что - сказка? Ты вправе на меня обижаться - разве для того мы сюда приехали, чтобы ты обстирывала неряху-мужа? Лезу целоваться с небритой физиономией - это вообще ни в какие рамки не лезет - а ты меня не гонишь, не говоришь, чтобы я привел себя в порядок...
   - Сережка, - Ира прижалась к его груди, - что за ерунду ты говоришь? Какие проблемы кинуть пару вещей в машину и нажать на кнопку? В том, что мороженое растаяло, виновата я - на полчаса прилипла к сувенирному киоску. А щетина у тебя, - она ласково провела тыльной стороной ладони по щеке Сергея, - совсем не колючая, потому что очень густая.
   Томский поймал ее пальцы и поцеловал.
   - А самый главный мой недостаток - это неумение делать деньги, не умею, никогда не умел и, скорее всего, никогда не научусь. Так что, какой уж я идеал?! Одна сплошная реальность, зачастую довольно обременительная, а за стенкой спит еще одна реальность, с которой забот, я честно предупреждаю, меньше чем со мной не будет.
   Лешка не спал. Белая ночь прокрадывалась в комнату через плотные портьеры и прогоняла сон. К тому же ему хотелось дочитать книжку о Тарзане, которую он нашел в библиотеке Кочергиных. Издание начала двадцатого века, основательный переплет, тонкая, гладкая, пожелтевшая от времени бумага с первого взгляда вызвали Лешкино восхищение. Содержание тоже захватило его. Лешка мечтал о том, как бы он жил в джунглях среди животных, которые понимали бы его по одному только выражению глаз. Он представил себе жилище наподобие гнезда, сооруженное на ветвях высокого дерева, катание на слонах, дружбу со львами и гепардами. Он воображал себя повелителем огромного зеленого царства, где никто не командует им, где не нужно вставать рано утром и идти в школу.
   Отец с Ириной, похоже, тоже не спали. Сначала из их комнаты раздавался едва слышный звук телевизора, потом передачи закончились, и все стихло, только время от времени какие-то неясные возгласы долетали до Лешки. Тот не обращал на них внимания, поглощенный книгой, потом волей-неволей прислушался. Донесся тихий смех, но он не понял, кто смеялся - отец или Ирина; затем все смолкло, и Лешка сам не заметил, как заснул.
   На часах было всего четыре часа утра, когда его разбудили голоса, раздававшиеся из соседней комнаты. "Сильны! - восхищение смешалось с недоумением. - Целый день такие круги по городу наматывать и ночью почти не спать - странноватый отдых!" Но то, что Лешка слышал сейчас, не очень походило на любовные игры: голос отца звучал глухо, а Ирина была встревожена чем-то, потом она пробежала по длинному коридору, вернулась назад и снова убежала на кухню или в ванную.
   - Чего случилось? - Лешка, полусонный, заглянул в комнату и испугался - отец лежал на спине с широко раскрытыми глазами, держась руками за голову, и хрипло, с каким-то присвистом, дышал. На вопрос сына он не ответил, и непонятно было, услышал ли Сергей что-либо. Лешка испугался еще больше и прикоснулся к его руке. - Папа, что с тобой? Ты заболел?
   Томский с еле слышным стоном мотнул головой, а Лешка почувствовал на плече тонкие пальцы Ирины.
   - У папы температура под сорок, и голова сильно болит, - озабоченно шепнула она. - Похоже на грипп, вот только где он его подхватил?
   - Не-ет, не грипп, - с трудом сказал Сергей и закрыл глаза.
   - Сережа, - Ирина осторожно дотронулась до его щеки, - я тебе аспирин растворила, выпей, он и от головы поможет, и температуру снимет.
   Томский, морщась от боли, выпил принесенное лекарство и упал на подушку.
   - Ни спирта, ни водки у Инги нет, - расстроенно вздохнула Ирина, - но я нашла на кухне уксус, сейчас разведу его и оботру тебя.
   - Не стоит, лучше дай чего-нибудь успокоительного, - шепотом попросил Сергей, - если я еще раз увижу этот кошмар, я сойду с ума.
   Сон преследовал Сергея всю ночь. Он стоял один у гранитного парапета набережной Васильевского острова, ни Ирины, ни Лешки рядом с ним не было, и вообще поблизости не было никого, хотя во время белых ночей на улицах Петербурга многолюдно, как днем. Широкая гладь Невы раскинулась перед ним, вода была неподвижна, как воздух, как все вокруг. Сергей огляделся: далеко на противоположной стороне вырисовывался купол Исаакиевского собора, а правее, на фоне стен Исторического архива, виднелся силуэт Петра на вздыбленном коне, но людей нигде не было. Ириша, Лешка - где они, что с ними?
   Разыскивая их, Томский перешел мост и оказался на Дворцовой площади. Сергею показалось, что в окнах Эрмитажа мелькают человеческие лица, он присмотрелся - Даная, Юдифь, Мадонна Литта, другие персонажи знаменитых шедевров живописи то появлялись, то исчезали в них, а живых людей все так же не было видно. Томский отвернулся и, пройдя под желтой аркой Главного штаба, вышел на Невский проспект. Тишина, безлюдье, ни одного человека, одни только голуби лениво уступали дорогу человеку, и воробьи молча отлетали в сторону. Сергей двигался все быстрее, он уже не шел, а словно летел, не касаясь асфальта. Мимо промелькнули книжный магазин в доме "Зингера", Казанский собор, канал Грибоедова, Гостиный двор, Александринский театр с памятником Екатерине, Аничков мост. Кони на мосту вдруг ожили, вырвались из человеческих рук и понеслись безумным галопом, увлекая за собой. По левую руку остался Литейный проспект, по правую - Владимирский, мелькнул Московский вокзал, затем все здания слились в одну полосу, закончившуюся площадью Александра Невского. Там Сергей остановился и снова огляделся по сторонам, недоумевая, куда пропали люди. Появился и стал расти страх того, что произошла какая-то катастрофа мирового масштаба, уничтожившая всех, и он остался единственным человеком на всей планете. Неизвестность - самая страшная пытка... Страх превратился в ужас, подкосивший ноги; Сергей упал на колени, неистово желая очнуться от кошмара и оказаться рядом с Ириной и Лешкой. Самым мучительным было чувство собственного бессилия, неспособности что-либо предпринять.
   И тут начал бить колокол. Глухой звук зародился прямо под ногами, он нарастал, и одновременно нарастала вибрация почвы - звук рвался к поверхности. Томский отпрянул, и тут же асфальт пошел трещинами, затем в воздух полетели, обрадовавшись освобождению из плена, булыжники, которыми когда-то была вымощена мостовая, и в безоблачное небо вонзилась игла колокольни Петропавловского собора. Колокол гремел так, что содрогалась вселенная, и Сергей замер в ожидании того, что еще миг - и все начнет рушиться, в первую очередь превратится в развалины сама колокольня.
   Внезапно наступили тишина и темнота. Так бывает, когда при показе фильма рвется пленка; на несколько мгновений жизнь на экране приостанавливается, а затем продолжается, как ни в чем не бывало. И верно, через долю секунды Сергей осознал, что снова стоит на стрелке Васильевского острова, между Ростральных колонн, колокол стих, но это затишье не обрадовало Томского, потому что оно было безмолвием смерти.
   Все повторилось раз, другой, третий, потом Сергей сбился со счета. Жизнь не хотела продолжаться, она свернулась в кольцо, разорвать которое никак не получалось. Сергей догадывался, что это сон, и слабо удивлялся тому, что видит одно и то же, но не мог вырваться из замкнутого круга, в который он попал. На очередном витке отчаянная попытка сопротивляться вызвала пульсирующую головную боль, словно колокол-разрушитель переместился в его голову. Боль росла и стала совсем нестерпимой, испепеляющей мозг и разрывающей черепную коробку на части, казалось, что глаза вот-вот вылезут из орбит, но неожиданно пришло спасение - ласковая рука легла на лоб и прогнала морок.
   - Сереженька, что с тобой?
   Томский с трудом открыл глаза и увидел перепуганную Ирину. Боль меньше не стала, но пришло облегчение при мысли о том, что он наконец-то вырвался из паутины кошмара.
   Двойная доза найденного в аптечке валокордина успокоила взбудораженные нервы, аспирин и прохлада влажного полотенца на голове немного сняли боль с температурой, и Сергей заснул. Спал он крепко, без снов, но недолго, а проснувшись, сразу же заметил обеспокоенный взгляд Ирины, сидевшей около него.
   - Хороша сказка - ночами из-за меня не спать, - Сергей погладил ее руку. - Не волнуйся, малыш, все прошло.
   - Сережа, что это было? - Ира прикоснулась губами ко лбу Томского. Ей показалось, что температура упала до нормальной.
   - Бывало со мной такое в детстве, редко, но бывало: ночью жар, бред, а утром, всего через несколько часов, будто и не было ничего. И сейчас уже все прошло, только что-то жарко очень. - Сергей сбросил с себя простыню, его тело, действительно, даже в сумраке блестело от обильной испарины. - Наверное, это, как говорится, на нервной почве, от эмоций. Видишь, какая я кисейная барышня. - Он виновато улыбнулся. - Неврастеник...
   - Это ты неврастеник?! - возмутилась Ирина. - Да я в жизни не встречала человека с такими здоровыми нервами. Ты просто все накапливаешь в себе, а потом эти твои отложенные эмоции прорываются. Тут, скорее, я виновата: хотела показать тебе и Леше как можно больше и не подумала о том, что впечатлений может оказаться слишком много. Завтра устроим день отдыха, - решила Ира, - а пока спи.
   - Ириша, не нужно никакого отдыха, лежать на диване перед телевизором можно дома, а эти две недели, вернее, то, что от них осталось, нужно использовать по полной. Собирались завтра в Петергоф поехать - вот и поедем, нечего из-за меня ломать планы. Когда мы снова сможем сюда приехать? В лучшем случае, через год. А если нет? Я, лично, буду очень жалеть, что мы чего-то не увидим из-за того, что я раскис.
   - Ладно, Сережа, - Ирина, чувствуя, как Сергей переживает, не стала настаивать на своем, - утром посмотрим, какими будут погода, самочувствие, настроение и все прочее, и вместе решим, что делать.
   У нее появилась идея, как провести день, чтобы хорошо отдохнуть, при этом не слишком перегружая себя впечатлениями, но она решила преподнести ее как сюрприз утром.
   Томский повернулся на бок и обнял Ирину.
   - Знаешь, малыш, о чем я сейчас подумал? Я ведь почти нигде не был, если не считать, что в детстве с родителями летом ездил на море, да с классом один раз в Москве на зимних каникулах был. Полжизни прожил - и ничего не видел, а в мире столько интересного! Многого, конечно, никогда уже не увижу. Жалко... - вздохнул он. - Надо хотя бы Лехе побольше показать, так ведь этого паршивца, кроме компьютера, чучел и камней, ничего не интересует. У него перед глазами такие шедевры, а он смотрит на них, как на осточертевшую рекламу в автобусе!
   - Сережа, - улыбнулась Ира, - а на тебя в тринадцать лет Рембрандт с Рафаэлем произвели бы большое впечатление?
   - Не знаю, - честно признался Сергей, - скорей всего - нет.
   - Вот видишь... Ты зря ворчишь на Алешку - у него интересы гораздо обширнее, чем у большинства его сверстников. Пускай сейчас он равнодушно смотрит на то, что ему показывают, в памяти это все равно отложится, придет время - может, не в деталях, но Леша вспомнит, что видел.
   - Будем надеяться, вроде голова у парня не такая дырявая, как у меня. Я бы очень хотел, как Вадим, суметь впоследствии по памяти воспроизвести хоть что-либо из увиденного за эти дни, но... Во всех отношениях не дано, - слабо усмехнулся Сергей. - Совсем не умею рисовать, не то, что наш командир.
   - Вадим хорошо рисует?
   - Я мало что видел, но ребята говорят, что он настоящий художник.
   - Надо же... - задумчиво протянула Ирина и внезапно предложила: - Насколько я помню, у вашего командира в сентябре день рождения. Давай привезем ему в подарок пару альбомов про Эрмитаж и Русский музей.
   - Давай, - подхватил идею Сергей, - только, может, лучше не альбомы, а диски. Мы пока что окончательно не решили, но у ребят есть мысль подарить Вадиму ноутбук.
   - Сережа, а это ведь, как говорит Лешка, "самое оно"! - обрадовалась Ирина. - Я через Свету передала Вадиму читалку, она ему очень понравилась, а с ноутбука не только читать можно, но и в Интернет ходить, и кино смотреть, про диски я уже и не говорю.
   Дверь комнаты приоткрылась, и в щель заглянул Алешка:
   - Пап, тебе плохо? - хрипловатым со сна голосом спросил он.
   - Со мной уже все в порядке, - Сергей рывком приподнялся с подушки и повернулся к двери, - а вот ты что по квартире бродишь?
   - Ну-у, вы тут... Я слышу, что вы не спите... Может, чего случилось...
   - Ничего не случилось, а вот кое-кому предварительно постучать в дверь - не помешало бы, - Сергей, спохватившись, натянул простыню на обнаженное тело и слегка сердито глянул на сына.
   - Мы просто обсуждаем, что можно привезти в подарок папиному командиру, - примирительно улыбнулась Ирина.
   - А-а, это который позвоночник сломал, - зевнул Лешка.
   - Вопросы еще есть? - поинтересовался Сергей. - Если нет, то пошел спать, подъем в восемь. Сам к этому времени не встанешь, я тебя подниму.
   За завтраком Лешка клевал носом, несмотря на то, что Ирина разбудила его не в восемь часов, как грозился отец, а в девять, не без труда убедив Сергея, что нарушенное обещание не уронит отцовского авторитета. На самом Сергее тяжелая ночь не оставила видимых следов, но Ира заметила, что зеленый цвет его глаз потускнел, а взгляд был необычно рассеянным.
   - А не отправиться ли нам сегодня в музей истории пивоварения на заводе Степана Разина? Можно, конечно, и на "Балтику" съездить, но это далеко, за городом, а музей при заводе - не буду говорить, что в центре, но сравнительно близко, - предложила она.
   - Сравнительно близко - это где? - подавив зевок, с легкой опаской поинтересовался Алешка, представив многокилометровый поход.
   - Мы можем доехать на метро до Сенной площади, а потом пройти вдоль канала Грибоедова до Фонтанки, потом по Старо-Петергофскому проспекту - до Рижского, а по нему уже до улицы Степана Разина. Если идти не торопясь, то это прогулка часа на полтора, но можно подъехать на транспорте, если устанем.
   - Нет, Иришик, давай обойдемся без транспорта, - Сергей поморщился, представив душный автобус, - я в порядке, погода хорошая, так почему бы не прогуляться...
   Лешка пожал плечами, но возражать не стал.
   - Пусть будет музей пива, я не против, - он вдруг хитро глянул на отца: - А попробовать дадут?
   - Конечно, дадут! - кивнул Сергей. - А потом догонят и еще поддадут! Пива ему захотелось! Я в твоем возрасте пепси пил и на большее не замахивался! - ворчливо добавил он.
   - Я, как только вижу пепси, сразу думаю о сексе... - ни с того, ни с сего выдал Лешка и, испугавшись остолбеневшего от неожиданности отца, вылетел из кухни.
   - Где мой ремень?! - придя в себя, крикнул вдогонку сыну Томский. - Нет, я, похоже, что-то упустил в процессе воспитания, - он растерянно взглянул на Иру. - Не могу себе представить, чтобы я мог что-то подобное сказать... Нет, даже не отцу, а вообще при родителях! А этот?! Что с ним делать? Пороть, наверное, уже поздно...
   Ирина рассмеялась, успокаивающе положив руку ему на плечо.
   - Не сердись на Алешку. Пойми, что он ревнует, хотя, может быть, сам этого не сознает.
   - С чего вдруг? Он же не вчера узнал, что мы с тобой решили пожениться! Что я люблю тебя и что фактически я твой муж уже давно! Не защищай его и не говори, что он не догадывался, чем мы занимаемся по ночам.
   - Сережа, одно дело, когда ты оставался у меня, и совсем другое, когда все происходит практически у него на глазах, не пойми меня буквально.
   - Ты хочешь сказать, что мы так шумим, что парню спать не даем? Он все слышит? - с опаской спросил Сергей.
   Ирина пожала плечами:
   - Не думаю, мы же не орем в полный голос...
   - А иногда хочется, по крайней мере, мне! - перебил ее Томский. Ира рассмеялась в ответ, а Сергей смущенно покачал головой: - Придется сдерживать свои эмоции. - И тут же добавил: - А Лехин вопрос насчет попробовать вообще-то интересный - "Балтику" на каждом углу продают, а такого пива в нашем городе я ни разу не встречал.
   - Про дегустацию узнаем на месте, - улыбнулась Ира. - Я тоже из любопытства попробую.
   - Иришик, а как же наш график? - Сергей обнял ее за плечи. - Мы ведь хотели поехать в Петергоф, а вместо этого собираемся пить пиво.
   - Петергоф никуда от нас не денется, поедем туда на следующей неделе, после дачи Кочергиных. С утра отправимся в Выборг, а потом к Инге.
   - А вдруг погода испортится?
   - Не испортится, - убежденно сказала Ирина, - дядя Инги - астроном по специальности и добрый волшебник по натуре, он специально для нас наколдует хорошую погоду.
   - Ну-у, это крыть нечем! Сдаюсь! - Сергей поднял руки. - И подчиняюсь всем приказам командира!

* * *

   Если Петербург поразил Томского гордым столичным великолепием, то Выборг очаровал его своим своеобразием. Центр, опутанный паутиной маленьких узких улочек, выложенных брусчаткой и застроенных небольшими домиками, создавал ощущение, что гости находятся в старом европейском городке. Но что особенно впечатлило обоих Томских - это огромный средневековый замок, заложенный еще в тринадцатом веке, с башни которого открывался замечательный вид на город и Выборгский залив.
   Поднимаясь на высоту десятиэтажного дома по металлической лестнице, Лешка возмущенно бурчал, чтобы в следующий раз его предупреждали об отсутствии лифта, но, увидев на водной глади множество судов, сразу забыл о своем недовольстве и начал разглядывать их. Сергей по пути наверх несколько раз цыкал на сына и уже на смотровой площадке ехидно высказался по поводу физической формы подрастающего поколения, но тут же дух его захватило от великолепнейшей панорамы, открывшейся с высоты. Он очнулся, только когда на камере загорелся огонек, предупреждавший о разряженной батарее.
   В музее замка Сергей ничего снимать не стал, решив не терзать многострадальный аккумулятор, и поэтому внимательно слушал рассказ экскурсовода и одновременно наблюдал за Алешкой, которого, как всегда в подобных случаях, было не оттащить от экспозиции о природе Карельского перешейка. Когда Лешка разглядывал образцы полезных ископаемых, Ирина вполголоса вставляла профессиональные комментарии. Пожилая женщина, проводившая экскурсию, услышала немало любопытного и сама стала задавать пытливые вопросы после окончания осмотра.
   "Пособием для начинающего контрабандиста" назвал Томский выставку "Пограничный Выборг", которой неожиданно заинтересовался его сын. Выборг всегда был приграничным городом, и в залах, знакомивших посетителей с историей Выборгской таможни, глаза разбегались от образцов товаров импорта и экспорта, таможенного конфиската с давних времен до наших дней и описания различных способов спрятать его от досмотра. Увести Алешку из музея удалось, только дав разрешение на участие в соревновании по стрельбе из лука, которое проводилось во внутреннем дворике у подножия главной башни замка.
   Потом были пляж, купание в холодной балтийской воде, загар, мгновенно легший на кожу, обдуваемую резким ветром с залива, а затем - обещанный камин на даче Кочергиных, куда Ирина, Сергей и Лешка добрались лишь к вечеру, дождавшись на станции Ингу и ее дядю Алексея Петровича, который, как правильно сказала накануне Ирина, имел классическую внешность доброго волшебника из детской сказки или чудаковатого профессора из старой комедии: высокий, худой, с венчиком легких седых волос, такой же седой бородкой клинышком; круглые старомодные очки, постоянно съезжавшие на кончик длинного носа, не скрывали морщин, лучиками расходившихся от уголков зеленовато-карих чуть рассеянных глаз. Сергей и, особенно Лешка, мгновенно попали под его обаяние, и долгая дорога - три с лишним километра - от электрички до дачи совсем не показалась утомительной, несмотря на объемистые тяжелые сумки, отобранные Томскими у Инги и Алексея Петровича.
   Инга Кочергина была точной копией своей мамы Анны Генриховны, высокой дородной латышки, говорившей на изысканнейшем русском языке с легким специфическим акцентом. Она была настолько рада приезду долгожданных гостей, что слегка прослезилась при встрече. Томский-младший, из собственного опыта зная, что может последовать, зажмурился в ожидании объятий, но, к великому Алешкиному облегчению, хозяйка не стала тискать его, как ребенка, ограничившись одним крепким поцелуем и одобрительным замечанием насчет сходства с отцом.
   Старый деревянный дом, потемневший от времени, стоял в окружении корабельных сосен. В их кронах шумел ветер, порывами долетавший с залива и срывавший с веток шишки, падавшие на траву и металлическую крышу. Лешка собирал их для огромного полутораведерного самовара, величественно громоздившегося на массивном дубовом столе, который Сергей с Алексеем Петровичем вытащили из дома на террасу. Дача Устюговых, восхищавшая Алешку своими размерами, теперь казалась ему весьма скромной в сравнении с основательностью загородного дома, именно дома, а не дачи, принадлежавшего еще прапрадеду Инги, профессору Санкт-Петербургского университета. Стены из толстых, местами замшелых бревен, большие комнаты, обставленные старинной мебелью, и огромный камин, в который Лешка мог бы залезть целиком, настолько покорили его, что он не замечал следов неумолимого времени, пометивших дом и обстановку. Да и стоило ли обращать внимание скрипучую шаткую лестницу, если она вела в подвал, похожий на сокровищницу Али-бабы, на недостающие детали каминной решетки, если за ней полыхал жаркий огонь, на помятые бока медного самовара, если чай из него был потрясающе вкусным, или на слегка погнутые чайные ложечки, если Алексей Петрович, используя одну из них в качестве указки, увлеченно рассказывал о звездах, но больше - об их родной планете.
   - Земля кажется нам огромной, хотя по меркам даже нашей Галактики, далеко не самой крупной из известных нам, она не более чем пылинка. Эта планета сначала сформировала над огненным ядром твердую оболочку, оделась атмосферой, потом наполнила водой океаны, создала горы, увенчав их ледяными шапками, за миллиарды лет породила несметное количество живых существ, вывела их из океанов на сушу и в конце концов сотворила человека, который все время своего существования пытается разгадать поразительные тайны родного мира. Я знаю, - улыбнулся Алексей Петрович, - многие посмеиваются надо мной, считая, что в наше время лишь такой, мягко говоря, чудак, может заниматься столь неприбыльным делом, как астрономия, но я люблю эту теплую звезду и нашу ласковую планету. Как можно не любить единственную планету в Солнечной системе, сумевшую породить человека, носителя величайшей драгоценности - разума!
   - А обладатель этой драгоценности изгадил всю поверхность своей матери-земли, - не удержалась от язвительных слов Ирина, - и, похоже, что ее терпение подошло к концу - столько природных катаклизмов происходит в последнее время: наводнения и засухи, небывалая жара и морозы, уменьшение озонового слоя, извержения давно уснувших вулканов и землетрясения... Что дальше? Человек будет уничтожен стихией или вымрет сам под грузом накапливающихся генетических изменений, дав природе второй шанс создать разумное существо? Снова будет сапиенс, но уже не гомо.
   - А можно ли быть стопроцентно убежденным в том, что современный человек - это первая попытка создать носителя разума? - В разговор вмешалась Инга, занимавшаяся изучением эволюции человека. - Ему ведь всего несколько десятков тысяч лет. Никто точно не знает, что произошло, например, с неандертальцами, почему они исчезли, несмотря на то, что были достаточно разумны, чтобы успешно противостоять суровому климату ледниковой эпохи, не просто вести борьбу за существование, но и создать зачатки искусства и религии, заботиться о слабых членах своего племени.
   - И не отравлять все вокруг себя... - вздохнула Ирина. - Лучшее доказательство их разумности! Но... Их нет, и я подозреваю, что поспособствовал этому вышеупомянутый гомо сапиенс, а никакие природные напасти, вроде резкого изменения климата, тут ни при чем.
   - Климат... - Алексей Петрович задумался. - Нет, одних изменений климата для этого недостаточно, потому что, во-первых, они не одномоментны, а, во-вторых, живые существа очень пластичны и приспосабливаются к новым условиям. Для этого нужно нечто принципиально иное, но что именно - сказать сложно. Мы не знаем, какие явления могли происходить ранее, в эпохи, удаленные от нас на десятки тысяч лет. Что же говорить о миллионах! Изучены далеко не все следы изменений нашей планеты. Лишь в двадцатом веке выяснилось, что ось вращения Земли и ее континенты перемещаются, что магнитные полюса Земли периодически меняют свою полярность, при этом геомагнитное поле на какое-то время совершенно исчезает, в результате чего биосфера попадает под прямую бомбардировку космическими лучами, особенно под прямое облучение частицами с высокой энергией, излучаемыми Солнцем. А если мы не представляем себе, что происходило в прошлом, недостаточно знаем о настоящем Земли, то будущее тем более сложно предсказать, потому что человечество может столкнуться с чем-то, что ни разу не происходило на нашей планете за четыре с лишним миллиарда лет ее существования, совершенно новым и неиспытанным...
   - А что это может быть? - спросил Лешка. - Что произойдет такое, чего никогда раньше не происходило? Может ли вообще произойти то, чего никогда раньше не было?
   - Такова история природы, один из ее главных законов... - профессор внимательно посмотрел на подростка, глаза которого горели от любопытства. - Вся история мироздания - это не простое повторение. Простите старика, который привык строить свои доводы на материалистической основе, но никуда не денешься от перехода количественных изменений в качественные. Количественные накапливаются, превышая своеобразную критическую массу, - и появляется нечто совершенно новое! Посмотрим на историю возникновения жизни на Земле. Внутри Солнечной системы рождаются десять планет. Внешние планеты-гиганты мы отбрасываем, Меркурий тоже - его орбита расположена слишком близко к Солнцу, остаются три: Марс, Земля и Венера. Величина их различается не сильно, механизм возникновения, состав коры и первоначальной атмосферы тоже, по-видимому, одинаковы, и вот на одной из них возникла жизнь - явление, которое ни одна из планет в своем прошлом не испытывала. Каким же образом? Можно предположить, что сначала из неорганических соединений образовались простые органические молекулы, они усложнялись, и в какой-то момент у них появилась способность воспроизводить самих себя, что является основным признаком жизни.
   - А если эта жизнь возникла не сама по себе? Может, ее кто-то специально занес на Землю? - продолжал свои расспросы Лешка. - Какой-то разум, который решил провести опыт по зарождению жизни на подходящей для этого планете, которой случайно оказалась Земля? Но если этот разум, например, кристаллический, не имел представления о белковой жизни, не знал, что это такое, разве он мог ее создать? Значит, где-то он уже встречал ее, и действовал, основываясь на имеющемся у него знании, а само по себе усложнение органических молекул не могло привести к зарождению живых существ, для этого нужен внешний толчок.
   - Ты выступаешь за отмену одного из постулатов диалектики? - заинтересовался Алексей Петрович. - Весьма, весьма смело!
   - Я не собираюсь ничего отменять, я просто хочу сказать, что этот закон может и не сработать, а может оказаться и совсем ни при чем! - ничуть не смутился Алешка.
   Сергей удивленно слушал сына, свободно обсуждавшего вопросы, о которых он сам имел более чем смутное представление, основанное на обрывочных воспоминаниях когда-то давно пройденного в школе. Томский обратил внимание на то, что Лешкины высказывания никому не показались неуместными или неумными, да и научной терминологией тот, судя по всему, владел совсем не плохо. "Ириша, похоже, права в том, что парень-то у меня вовсе не глуп, - одобрительно думал он, - и, главное, смел - я в его возрасте вряд ли полез бы рассуждать о высоких материях в присутствии трех кандидатов наук, а он спорит, причем не по-детски, отстаивает свою точку зрения. Где и когда Леха нахватался таких знаний? Впрочем, это неважно, потому что был бы интерес, а уж информацию найти в том же интернете - не проблема, да и Ириша на любой его вопрос ответить может. А вот я, оказывается, мало знаю о его увлечениях; со мной он на такие темы не говорит, скажет, что уроки сделал, - я и не лезу дальше".
   А Алешка в этот момент спорил с Ириной и Ингой, причем тема для спора была довольно специфической: можно ли считать ли вирусы, которые способны размножаться, но у которых нет обмена веществ, живыми организмами. В пылу азарта он, возможно, сам того не замечая, несколько раз назвал Ирину "мама Ира". Томский заметил, как вздрогнула она, услышав это обращение, а в синих глазах появилась такая благодарная нежность, смешанная с легким смущением, что у него сжалось сердце. Сергей понял, что Ира, наверное, не раз думала о том, что никогда в жизни не услышит в свой адрес обращения: "Мама..."
   Поздним вечером, после обильного ужина и чаепития на террасе под открытым небом, откуда, правда, людей через непродолжительное время выжили комары, когда все разошлись по комнатам укладываться спать, Сергей приостановился в гостиной возле догоравшего камина, да так и не смог сдвинуться с места, заворожившись зрелищем угасавшего огня, углей, подернутых сизым пеплом, под которым пробегали оранжевые искры. Полупрозрачная струйка дыма, закручиваясь спиралью, послушно убегала в дымоход. Как этот мирный, прирученный, домашний огонь не походил на бушующую стихию, с которой Томский боролся прошлым летом! Он не сжигал, а мягко согревал, не уничтожал, а, наоборот, был созидателем, в первую очередь, домашнего уюта.
   Лешка, оказывается, тоже не ушел спать. Он сидел прямо на полу перед камином и, не мигая, смотрел на почти погасший огонь. Сергей устроился рядом и подумал о том, что почти у каждого человека есть эта генетическая тяга к огню как к защитнику и кормильцу. "Пережиток пещерной эпохи, но какой замечательный пережиток! Практически накакой пользы, зато сколько удовольствия! Перед батареей центрального отопления не посидишь, не погрезишь, любуясь языками пламени", - он взглянул на сына. Тот сидел, мечтательно улыбался и не отрывал глаз от рдевших в камине угольков, вспоминая ошеломивший его рассказ Алексея Петровича, который, показывая гостям бездонное ночное небо, обрушил на их головы массу поразительной информации.
   - Здорово, правда? - Сергей поворошил угли, которые от прикосновения осыпались яркими искрами. Лешка молча кивнул. - Это ты хорошо придумал: "мама Ира".
   - Да ладно, чего там... - пробормотал Лешка, - назвал и назвал. Не по имени же и отчеству...
   "А ведь хочется ему назвать кого-то "мамой", - с легкой грустью подумал Сергей. - Растет парень, старается продемонстрировать свою взрослость и самостоятельность, а любви и ласки не хватает так же, как в раннем детстве, хотя он ни за что в этом не признается".
   Рядом с ним сидел светловолосый мальчишка, подросший и похудевший за два летних месяца, джинсовые шорты не скрывали острые коленки, из-под задравшейся футболки выглядывала голая поясница - загорелая, поцарапанная, кое-где в комариных укусах. Лицо уже начало терять детскую мягкость и округлость, но черты его пока что оставались ребяческими, выгоревшие на солнце волосы отросли и топорщились забавным хохолком на макушке. Лешка вздохнул и придвинулся поближе к отцу, крепко обхватив коленки, будто озябнув. Томский обнял сына и прижал к себе. Они так и сидели, не произнеся больше ни слова, до тех пор, пока последний тлевший уголек не превратился в комочек золы.
   Всю ночь Сергею снилась маленькая голубая планета, плывущая в непредставимо огромных просторах космоса. Проходят века, тысячи, миллионы лет, а она все кружится и кружится в бесконечном вальсе вокруг родной звезды. Теплая и уютная, как родительский дом, она почти вся покрыта соленой влагой, лишь кое-где возвышается над водой суша... А на суше - безумный мир, переполненный сиюминутными человеческими страстями, в котором переплетены воедино жажда власти, стремление к роскоши, интриги, тщеславие, много боли и ненависти, но так редко встречается настоящая любовь, где не только поцелуи, объятия, прогулки под луной и тихий плеск морской воды под ногами, но где и тревога, и боль друг за друга...

* * *

   Август принял эстафету июля: по-осеннему хмурое небо, липкая морось в коротких промежутках между нескончаемыми дождями, непросыхающие лужи и поникшие от избытка влаги ветви деревьев. Первого числа Сергей с Ириной вышли на работу, и тут же им пришлось расстаться до вечера - сразу две группы спасателей по графику выезжали "на затопление". Томский только проводил Ирину до корпуса подразделения экологической безопасности и, поцеловав на прощание, отправился к "Уралам", в которые уже грузились спасатели из групп Медведева и Артура Галямшина.
   - У нас теперь потоп стихийным бедствием не считается, - усмехнулся, здороваясь с Сергеем, Петрович. - Все по плану: вчера ливень, сегодня едем устранять его последствия - снимать граждан с крыш и чердаков, выуживать из-под воды автомобили, восстанавливать плотины и дамбы, прочищать забитые стоки и коллекторы. Если завтра снова польет, то послезавтра все повторится в том же самом порядке.
   - Короче, работаем ассенизаторами, - подытожил Середкин, изучая полученный в диспетчерской наряд. - Позавчера собирали дохлую скотину - утонуло стадо овец, а сегодня у нас работенка немногим веселее - едем в Липовский район спасать пациентов местной психушки. Через десять минут жду вас в машине.
   - Жалко, что смирительных рубашек у нас на складе нет. - К спасателям первой группы подошел Слава Шевченко из группы Артура. - Придется отловленных психов успокаивать подручными средствами. Я предлагаю самый простой способ: мешок на голову - и псих затихает, как попугай в клетке. Показываю, как это делается! - Он накинул на Меньшикова полуразорванный бумажный куль из-под цемента и попытался повалить парня, неожиданно стукнув под коленки.
   - Отстань, придурок! - завопил чудом устоявший на ногах Сашка, сбрасывая с головы мешок, от которого столбом поднялась пыль.
   - Это кто придурок?! - взвился Шевченко, не ожидавший отпора. - Ты, птенец, что чирикать вздумал?!
   - Заткнулись! Оба!
   Середкин попробовал пресечь разгоравшуюся ссору в самом начале, но то, что с легкостью удавалось Медведеву, не получалось у его заместителя, и дело стремительно скатывалось к драке - стороны, не обращая ни малейшего внимания на Генку, уже высказали все, что думали друг о друге, перейдя при этом на ненормативную лексику. Артур с Левой Нестеровым, заметив происходящее, бегом кинулись через двор, хотя в их вмешательстве уже не было необходимости.
   - Успокойтесь, а то обоим достанется! - Новоселов вклинился между Меньшиковым и Шевченко, а Сергей Томский перехватил руку Славы, уже занесенную для удара.
   - Да ладно вам, - криво усмехнулся Шевченко, оценив обстановку, - совсем шутки понимать перестали.
   - Ну все, пошутили - и хватит, - примирительно улыбнулся Сергей.
   - Нехорошие у тебя шутки, Слава, - неодобрительно заметил подоспевший к спасателям Артур.
   Слава хмуро покосился на своего командира и вразвалочку двинулся к "Уралу" своей группы.
   - Отправил бы ты его в отпуск, - посоветовал Галямшину Петрович. - Я месяц за ним наблюдаю - на взводе ведь парень, того и гляди, сорвется, если, не дай бог, что серьезное произойдет.
   - Не пойдет Славка в отпуск, - покачал головой Артур. - Поехать он никуда из-за парализованной тещи не сможет, ну а дома целый месяц в такой атмосфере безвылазно находиться... Сам понимаешь...
   - А Людмила? - недоуменно спросил Новоселов о жене Шевченко, невысокую смуглую брюнетку, крикливую и неряшливую, работавшую в отделе снабжения института. - Она-то что? Не видит, что с мужиком происходит? Если сама с матерью хотя бы две недели посидеть не может, то договорилась бы в клинике с кем-нибудь или заявление на материальную помощь написала бы, чтоб сиделке заплатить.
   - Ушла она от Славки, - понизил голос Галямшин, стараясь, чтобы кроме Петровича никто его не услышал. - Еще весной. Бросила на него и мать свою, и дочку, сказала, что ей все надоело. Вот так-то... Только ты особо не распространяйся, не хочет Ярослав, чтобы ребятам стало известно, что произошло, он только мне рассказал и вашей Светлане, не все знают даже то, что Люся Шевченко у нас больше не работает.
   - Ну надо же! - не удержался Петрович. - Один к одному, как его сестра мается с парализованной свекровью и двумя пацанами, а ее мужик то и дело в загул по бабам уходит! Проклял их кто-то, что ли?
   - Просто и Славка, и Валя никогда не бросят того, кому плохо, натура у них такая. Так что, ты очень уж строго Славку не суди, я с ним поговорю, - пообещал Артур, - да с вашей Светланой посоветуюсь, что делать.
   Новоселов, конечно же, никому пересказывать услышанное от Галямшина не стал, а Сашке сделал суровый выговор:
   - Слушай меня внимательно, - он крепко, до боли, ухватил Меньшикова за плечо. Тот попробовал высвободиться, но, увидев сердитые глаза Петровича, не стал вырываться, посчитав за лучшее выслушать очередную нотацию будущего тестя. - Будешь материться - я тебя заставлю кусок хозяйственного мыла сожрать и к Наталье на пушечный выстрел не подпущу, даже не мечтай о ней.
   Глаза молодого спасателя вспыхнули обидой и возмущением, но он поймал взгляд Томского, советовавший ему: "Не спорь, промолчи". Меньшиков отвернулся и полез в машину, где всю дорогу просидел, отвернувшись к окну и не разговаривая ни с кем, хотя ему очень хотелось расспросить Сергея о том, как они с Ириной провели отпуск в Петербурге.
   Сильные ливни, не прекращавшиеся несколько дней, превратили обычно мирную Липовку в мутный несущийся поток, который разрушил старую дамбу, и потоки воды из огромного Липовского пруда хлынули на поселок, затопив по пути Липовскую ГЭС. Никто из работавших на станции не пострадал, но в результате частичного отключения оборудования без электричества остались около полутора десятков тысяч жителей Липовского района. Водой размыло полотно железной дороги, а трасса, связывавшая район с областным центром, в низких местах скрылась под метровым слоем воды, кое-где и глубже из-за просадки грунта. "Уралы" спасателей почти без труда преодолевали затопленные участки, а вот для легковых автомобилей они были непреодолимой преградой. Десятка два машин попали в ловушку, оказавшись на своеобразном острове, в который превратился небольшой пригорок. На подъезде к нему, съехав в предрассветном сумраке с залитого водой асфальта, завяз колесами в жидком грунте старый "Икарус", а позади автобуса утонула белая "шестерка", водитель которой сумел выбраться на крышу своей машины и так и сидел там с раннего утра в ожидании помощи.
   Увидев машины спасателей, он спрыгнул в воду и с криками бросился к ним, размахивая руками.
   - Ой дурак, ну и дурак! - поразился Денис, выслушав сбивчивый рассказ промокшего насквозь мужчины о том, как он несколько часов мок под холодным по-осеннему дождем, не желая бросить свою машину. - Да хотя бы в автобус забрался, там хотя бы сверху ничего не льется. Кому нужна такая колымага?!
   Машину на пригорок вытащили, подцепив лебедкой, за десять минут. Пока спасатели, объединив усилия, вытаскивали тяжелый "Икарус", хозяин "шестерки" вытащил из багажника пластиковую коробку, замотанную пленкой. Он сорвал полиэтилен и, убедившись, что содержимое не пострадало, с облегчением сообщил об этом, позвонив по мобильному телефону.
   - Заберите меня из этого болота! - попросил кого-то хозяин "шестерки". - Чем дольше я тут буду сидеть, тем сложнее потом...
   Он осекся и молча стал выслушивать собеседника, который, видимо, был не слишком доволен произошедшим. Судя по всему, хозяин "шестерки" получил совет выпутываться из сложившейся ситуации самостоятельно, не рассчитывая на помощь, - по мере разговора плечи его постепенно опускались, пока не поникли в безнадежности.
   - Ребята, подбросьте до Липова... Хоть на крыше... В накладе не останетесь... - узнав, куда направляются спасатели, он попробовал уговорить их забрать его с собой.
   - Мы можем забрать с собой только женщин и детей, - Артур наотрез отказался от предложенных денег.
   Новоселов подозрительно наблюдал за происходившим, Томскому тоже не понравилось странное поведение хозяина старого жигуленка. Спасатели переглянулись.
   - Запомни или, лучше, запиши на всякий случай номер, - понизив голос, посоветовал Петрович, - мало ли что...
   - Уже сделано, - кивнул Сергей. - Мне эта морда кажется знакомой, видел я ее когда-то, но где - не помню.
   - Ну вот, нам только уголовщины не хватало, - "обрадовался" Середкин, - пинкертоны, вы свою долбаную бдительность направо и налево не проявляли бы, а занимались бы своим делом.
   Хозяин "шестерки" недовольно покосился на спасателей, оборвавших свой разговор при его приближении, но попытался уговорить Дениса, показавшегося ему добродушнее других, взять его с собой.
   - Мужик, ты чего, не понял, что тебе сказали? - рассердился Зорин. - Иди отсюда! Помоги лучше привести в чувство автобус, может, одновременно с нами до города доедете.
   К тому времени, когда спасатели добрались до Липова, вода уже спала, электроснабжение частично было восстановлено, а жители еще не начали возвращаться в свои жилища. В двух школах развернули пункты помощи, где нашли приют около сотни человек, чьи дома стихия повредила до такой степени, что приближаться к ним было опасно. План действий, согласовав изменения с Черепановым, переделали на ходу: группа Артура и Денис с Ильей осталась там, где требовалась помощь профессионалов со спецоборудованием, а спасатели из группы Вадима, выгрузив в одной из школ привезенные продукты, медикаменты, питьевую воду и часть одеял, проехали почти через весь Липов, направившись к пострадавшему от наводнения психоневрологическому интернату, расположенному на полпути от города к водохранилищу.
   Чем дальше к окраине города, тем больше разрушений нанесла стихия. Вал воды, пришедший со стороны пруда, обладал невероятной силой и сносил все на своем пути: заборы с кирпичными столбами лежали на земле, листы железа погнуты, у некоторых домов обвалились стены, и сквозь проломы было видно, как разбросало по углам мебель и холодильники, а мелкие вещи вынесло потоком в сады и огороды. Все было перемешано с кашей из глины, досок, деревьев и веток, дохлых кур, кроликов и других мелких животных. Из-под завалов, которые только начали разбирать, вытащили нескольких погибших, их тела, укрытые черной пленкой, лежали на мокрой земле.
   - Почему никто не предупредил о наводнении? Это же не цунами, в конце-то концов, погибших точно бы не было! Из местного начальства никто не пострадал! Почему? Потому что знали! Знали и молчали! Знаю, что скажут - не хотели зря панику поднимать! Скоты! Сажать за это надо, а еще лучше - отстреливать прямо на рабочих местах, в теплых уютных кабинетах! Нам почему вовремя не сообщили? Ничего страшного, ничего страшного, незначительное подтопление, - передразнил кого-то Новоселов. - Мы бы сюда все силы направили: и медиков, и психологов, и соответствующее оборудование. Пока не увидели собственными глазами, ведь ни о чем не подозревали.
   Петрович всю дорогу сжимал зубы, чтобы не сорваться на ругань, но не выдержал, когда увидел разрушения и погибших.
   - Я точно знаю, что деньги на ремонт дамбы были выделены, - буркнул Генка, - сам слышал разговор на эту тему, когда Соломоновне ведомость на списание отдавал. И где они, эти деньги?
   - Где угодно, но только не здесь, - пробормотал Меньшиков.
   - На Лазурном берегу, не иначе, - невесело усмехнулся Томский. - В здешние места никто не стремится, а зря - вы только представьте, как здорово тут может быть.
   Сашка не мог не признать, что Сергей прав - до наводнения местность действительно была красива: высокий берег реки, поросший сосновым бором, нарядный березняк на противоположном берегу, чуть дальше за рощей возвышались живописные скалы красновато-песочного цвета, украшенные стройными белоствольными деревцами и темно-зелеными еловыми конусами. Он представил себе, как все это выглядело в солнечную погоду, и покачал головой, потому что сейчас перед глазами вставала картина полной разрухи.
   Окруженное небольшим садиком двухэтажное деревянное здание, накренившись на один бок, гнилым зубом торчало посреди воды. Первый этаж был примерно на метр залит глинистой жижей, и пациенты и персонал собрались на втором. Спасатели переглянулись - казалось, что от малейшего прикосновения ветхое строение или рассыплется, или целиком осядет в воду. Спасшиеся от потопа люди, человек тридцать, видимо, чувствовали подобную опасность, и на их лицах была растерянность, а кое у кого из больных - страх и безнадежность, но никто даже не сдвинулся с места, завидев машину спасателей.
   "Уралы" остановились примерно в двухстах метрах от здания. Подъехать ближе ни Середкин, ни Новоселов не рискнули, потому что машины и так погрузились на все колесо. Судя по тому, как затопило первый этаж, дальше было еще глубже, но спасатели приготовились и к такой ситуации: две надувные лодки и непромокаемые полукомбинезоны Новоселов Артуру Галямшину не оставил, резонно предполагая, что они могут понадобиться им самим.
   Однако Сергей не стал надевать резиновый полукомбинезон, подозревая, что промокнет в нем точно так же, как и без него. Он лишь снял куртку и почти вплавь добрался до полуразрушенного здания.
   - Все живы? - первым делом спросил он у молодого мужчины в белом когда-то халате. - Никто не пострадал?
   - Да, вроде обошлось... - облегченно кивнул врач. - Все тут, на месте... Промокли вот только...
   - А Родионов? - вмешалась в разговор пожилая женщина. - Его нигде нет.
   - Родионов, Родионов... - проворчала другая, в которой и без белого халата угадывалась медсестра, - я с вечера не видела ни вашего Родионова, ни машины его. Можно не искать, нет его тут!
   - О ком это вы? - поинтересовался Середкин.
   До полузатопленного здания он добрался не без труда, провалившись почти по шею в какую-то выбоину в размытом асфальте. Комбинезон мгновенно наполнился водой, и Генка позавидовал сообразительности Томского, решившего не обременять себя и без того достаточно тяжелой спецодеждой, и, выбравшись из воды, Середкин в первую очередь освободился от сковывавшего движения резинового костюма. Помогая ему, врач объяснил, что Родионов - это старший фельдшер, что никто толком не помнит, когда его видели в последний раз.
   Узнав, что речь идет не о беспомощном старике, каких в больнице, судя по всему, было большинство, спасатели решили не беспокоиться о фельдшере, который, может быть, и вовсе не пострадал от наводнения, и стали на лодках переправлять больных к машинам, где их ждал Новоселов.
   В одном месте даже довольно высокий Меньшиков, тащивший за собой надувную лодку, в которой еле уместились четверо пациентов больницы, погрузился в воду почти по грудь.
   - Возьми правее, - крикнул Петрович. - Ты прямо на яму идешь. Смотри, окунешься с головой, никакой комбинезон не поможет.
   - Не сахарный, не растаю! - огрызнулся Сашка, чья обида на несправедливые, по его мнению, слова Новоселова до сих пор не прошла.
   Но все же, чтобы не осложнять и без того тяжелую обстановку, Меньшиков, хотя ему было совсем не до смеха, решил обратить все в шутку и, подмигнув, улыбнулся довольно миловидной молодой женщине в больничной одежде. Она посмотрела на него пустым взглядом, от которого спасателя пробрал озноб, - в глазах не было ни проблеска мысли, ни малейшего намека на разум. "Что это? Травма? Болезнь? Или это с рождения? Есть ли у нее семья? Каково это, когда близкий тебе человек теряет рассудок? Есть ли вообще близкие у этих людей? Навещает ли их кто-нибудь хоть изредка?" - эти мысли Сашка не мог прогнать, как ни старался, и украдкой разглядывал неестественно молчаливых людей, безропотно подчинявшихся распоряжениям медиков и спасателей.
   Впрочем, не все пациенты интерната вели себя так апатично. За спиной Меньшикова сначала раздались отдельные звуки, похожие на всхлипы, затем они перешли в тихий плач, перебиваемый громкими голосами - женским и мужским. Около затопленного здания росла рябина; вцепившись в торчавшее из воды тонкое деревце, плакала молодая девушка, почти девочка, прося не увозить ее. Сначала медсестра, а затем Середкин, сумевший усадить во вторую лодку пять человек, попытались уговорить ее выпустить ветку, а потом спасатель, опасавшийся, что перегруженная лодка может перевернуться, попробовал разжать судорожно сведенные пальцы. Он не причинил девушке боли, но тихий плач перешел в отчаянный крик, услышав который, отдельные больные начали беспокойно оглядываться по сторонам.
   Неожиданно рядом с лодкой оказался Томский, мгновение назад разговаривавший о чем-то с врачом. Сергей отломил ветку, за которую держалась девушка, и улыбнулся:
   - Вот, держи. Возьми ее с собой. Вместе вам будет веселее.
   Девушка мгновенно затихла, крепко прижав к себе мокрую листву. Она внимательно разглядывала спасателя, который осторожно потянул за собой лодку, и вдруг оторвала тяжелую кисть начавших краснеть ягод.
   - Это тебе, - несмело улыбнувшись, девушка протянула рябину Сергею.
   Томский сунул подарок за пазуху.
   - Спасибо, милая! Как тебя зовут?
   - Аня, - девушка смущенно опустила глаза.
   - Ну что, Анечка, больше плакать не будешь? - Сергей бережно вытер мокрые от слез щеки. Жест был чисто символическим, потому что пальцы спасателя были не менее мокрыми от воды, но ласковое прикосновение успокоило девушку.
   - Не буду, - пообещала она.
   Убедившись, что Аня не собирается снова заплакать, Томский передал буксировочный трос лодки Середкину. Тот скептически усмехнулся, но ничего не сказал в адрес Сергея, на которого, не отводя глаз, смотрела девушка, а тот вернулся к врачу, который успел сообщить спасателю, что из сейфа исчезли сильнодействующие препараты.
   - Замки, насколько я могу судить, не взломаны...
   Сергей оглядел сейф, вернее, металлический шкаф явно кустарного производства, наполовину погруженный в воду. На первый взгляд, ни на висячем кодовом замке, ни на внутреннем, ни на поверхности металла, покрашенного масляной краской в грязно-зеленый цвет, действительно не было никаких следов, которые могли бы свидетельствовать о том, что шкаф пытались открыть подручными средствами.
   - Значит... - Томский выжидательно смотрел на медика.
   - Значит, кто-то из своих, - нехотя признался врач.
   - В милицию сообщили?
   - Сразу же. Сказали, что приедут, и велели ничего не трогать. Вы забирайте всех, а я останусь.
   Врач подергал ручку, убеждаясь, что захлопнул шкаф и начал закрывать замки. Томский демонстративно отвернулся и, выглянув в окно, увидел Меньшикова, который решил воспользоваться лебедкой одного из "Уралов". Он загрузил пациентами и сотрудниками интерната караван сразу из трех надувных лодок и легко миновал самое глубокое место.
   - Серега, мы все! Последний рейс! Плыви к нам! Пора домой! - крикнул Сашка, заметив смотревшего на него спасателя.
   Томский махнул рукой, жестом прося подождать, и тут же задал вопрос медику:
   - У кого кроме вас был доступ к этим препаратам?
   - У второго врача - он, сразу скажу, уже две недели лежит в кардиологии областной больницы - старшей медсестры и старшего фельдшера, но я не могу поверить, что кто-то из них мог решиться на кражу медикаментов. Я, конечно, работаю здесь всего три месяца, но могу сказать про коллектив, что в нем собрались исключительно порядочные люди, неспособные...
   - А сколько времени работают здесь люди, имевшие доступ к этим препаратам? - перебил его Томский. - Кто знает их лучше, чем вы?
   - Ольга Федоровна сорок лет в этой больнице проработала, а Владимир Борисович - полгода. Неужели вы подозреваете их? Кто дал вам право с ходу обвинять людей?! - возмутился врач, почувствовав, что разговор все больше начинает походить на допрос.
   - Я никого ни в чем не обвиняю, я только задаю вопросы, - резко ответил спасатель. - Как было организовано хранение и выдача сильнодействующих препаратов? Кто и каким образом учитывал их поступление и расход? Где хранится соответствующая документация? Вы можете ее представить? - задавая вопросы, Томский с горечью подумал, что в нем непроизвольно проснулись те специфические навыки, которые, как он считал, забыты навсегда. - Вы не удивляйтесь, что я вас так расспрашиваю, - Сергей короткой улыбкой постарался смягчить жесткий тон, который непроизвольно взял в разговоре, - я, лично, вам верю и хочу, чтобы вы были готовы к тому, о чем вас могут спросить. О чем спрашивают, я примерно представляю, потому что несколько лет проработал в милиции и сталкивался с подобными делами. А мой коллега и вовсе до пенсии в милиции дослужился, и если вы не против, то я позову его, он человек опытный.
   Врач молча развел руками, как бы говоря: "Воля ваша", а сам не без интереса отметил, как преображается облик спасателя, стоит ему улыбнуться.
   Пациенты интерната и почти весь персонал к тому моменту были перевезены в выбравшиеся на относительно твердую почву "Уралы", где заботами Петровича разместились с максимально возможным для данной ситуации комфортом. Спасатель сразу же откликнулся на просьбу Сергея о помощи. Поначалу Новоселов показался врачу добродушным мужичком предпенсионного возраста, сыпавшим прибаутками и первым смеявшимся над ними, но шутки перемежались профессиональными вопросами, уйти от которых оказалось совсем не просто. Врач-психиатр, больше полагавшийся на теоретические знания, полученные во время учебы, чем на свой небольшой опыт практической работы, понял, что недооценил немолодого спасателя. Через несколько минут Новоселов, вроде бы и не задав прямых вопросов, узнал, что младший брат фельдшера Родионова отбывает срок в колонии, поэтому он воспитывает не только своего сына, но и племянника, потому что брат сидит за убийство своей жены, и что он недавно купил белую "шестерку". Сергей, переглянувшись с Петровичем, вмешался в разговор:
   - На вид лет сорок, высокий, телосложение плотное, волосы темные, лицо продолговатое, подбородок тяжелый, - монотонно, словно зачитывая оперативную сводку, перечислял Томский, - одет в спортивную темно-синюю нейлоновую куртку с капюшоном.
   - Да, это Владимир Борисович, - немного растерянно сказал врач. - Откуда вы его знаете?
   - В багажнике машины находилась прямоугольная коробка из белого пластика размером чуть меньше пятилитровой канистры для воды...
   Врач жестом остановил Томского:
   - Похожая коробка пропала из сейфа.
   Новоселов с досадой махнул рукой:
   - Знать бы обо всем утром! Мы этого субчика вместе с коробкой в город отвезли бы, прямо в райотдел бы доставили!
   - Не может быть! Я не верю вам! Владимир Борисович... Да он, можно сказать, находка для нашего интерната! Вы же видели, у нас весь персонал - женщины, кроме меня и еще одного врача, которому под семьдесят, пациенты, конечно, в основном тихие, но случаются разные коллизии, когда необходима сила, мужская сила. Владимир Борисович прекрасно справлялся в подобных ситуациях! Он и за санитара, и за сторожа, и за водителя... Да он, между прочим, на своей машине только по больничным делам и ездил! Нет, я не верю! Он не мог этого сделать! Это какое-то невероятное совпадение!
   - Совпадение? Что-то не верю я в такие совпадения, хотя, конечно, - Петрович пожал плечами, - чего только не бывает.
   "Урал" повез пациентов и работников интерната в Липов, а Томский с Новоселовым и врач остались дожидаться приезда милиции, которая приехала через полтора часа после отъезда спасателей. Эксперт не стал тратить много времени на осмотр полузатопленного сейфа, потому что оперативники, получив от спасателей исчерпывающую информацию, намеревались по горячим следам задержать фельдшера Родионова.
   "Как примитивно, если не сказать, глупо! На что он рассчитывал? На наводнение, которое смоет все следы? Но ведь невозможно заранее предугадать, что прорвет плотину и затопит больницу! Спонтанный, немотивированный поступок? Вряд ли... А как же дети?! Неужели он о них не вспомнил, когда решился на такое?!" - по дороге в город врач терялся в догадках и с тягостным чувством думал о том, что предстоит следствие, суд, что и его могут привлечь к ответственности за произошедшее, а восстановлением больницы, вернее, постройкой новой придется заниматься уже не ему, пробывшему в должности главврача интерната всего три месяца. Он с неприязнью смотрел на Томского, который, казалось, уже не думал ни о наводнении, ни о краже, ни о мокрой насквозь одежде и, слегка улыбаясь, разговаривал по телефону с какой-то женщиной так, будто для него не существовало никаких проблем. "Конечно, сам же признался, что несколько лет проработал в милиции, ему такие ситуации знакомы и настроения не испортят. Мент, он и есть мент, и никого он не обманет своим показным добродушием", - ожесточенно подумал врач и отвернулся к окну, чтобы не видеть ни сотрудников милиции, ни их бывших коллег.

* * *

   С утра Сергей проводил маму, решившую уехать вместе с Алешкой на две недели к родственникам в Самару, а после - в Саратов. Томский время от времени слышал мамины рассказы о двоюродной сестре, которая вышла замуж за летчика, погибшего во время тренировочного полета, но никогда не видел ни самой сестры, ни ее родителей. Сейчас же Валентина Михайловна, домоседка по натуре, желая упрочить привязанность внука, решилась на поездку, которую в другое время посчитала бы немыслимым предприятием, но предлог был вполне подходящий: показать Алешке города своей юности, Волгу, покормить его "настоящими", как она считала, фруктами, уехать от нескончаемых дождей к теплу и солнцу и, самое главное, хоть ненадолго получить внука в полное свое распоряжение. Лешка про себя не без ехидства посмеивался, наблюдая за своеобразным соперничеством бабушки и матери, которая следующим летом пообещала отдых в Испании, но не пытался извлечь из него какие-либо выгоды для себя.
   Томскому эта идея не слишком понравилась, он считал, что сыну было бы полезнее подготовиться к учебному году, чтобы не позориться в новом коллективе своими, как выразился Сергей, уникальными познаниями. Но он сдался под двойным воздействием мамы, убеждавшей его, что нет лучшей подготовки к учебе, чем укрепление здоровья, и Ирины, предложившей сделать в квартире небольшой ремонт и начать с Лешкиной комнаты.
   Дождь перестал, и сквозь проредившиеся облака робко просвечивало солнце. Обойдя многочисленные лужи, Сергей вышел на привокзальную площадь и приостановился, припоминая намеченные на сегодняшний день дела.
   "Так... Обои, те, светлые, под рогожку, клей для обоев, алебастр... Что еще? Пару широких кистей для клея... Ириша говорила, что хорошо бы купить большие ножницы и... Ну вот, уже не помню. Нет, все-таки стоило составить список, - Томский почувствовал досаду. - Не хотел выглядеть занудой, вроде Антона, теперь буду выглядеть растяпой! Придется звонить Ирише, виниться и спрашивать, что нам еще нужно для ремонта. Ладно, сначала дойду до рынка, а если и там не вспомню, что покупать, то уж тогда и позвоню..."
   Вообще-то не было ничего удивительного в том, что Сергей забыл часть запланированных покупок, потому что первый же рабочий день после отпуска закончился для него около полуночи. Вместе с Новоселовым они несколько часов провели в Липовском райотделе милиции, сначала в качестве свидетелей давая показания об увиденном в интернате, а ранее - по дороге в Липов, затем же, когда привезли задержанного фельдшера, который успел передать кому-то похищенные медикаменты и теперь возмущался тем, что его задержали по нелепому обвинению, им пришлось участвовать в очной ставке.
   На молодого врача, которого одолевали самые мрачные думы, фельдшер смотрел со снисходительной, если не сказать пренебрежительной, усмешкой, на Петровича - довольно равнодушно и даже пытался отшучиваться, когда Новоселов во всех подробностях вспоминал, как вытаскивали из воды белую "шестерку", зато на Томского - почему-то с нескрываемой злобой, замеченной всеми.
   - Ничего не знаю, врут они все. Ну, была у меня в багажнике пластиковая коробка, что с того? Кто видел, что в ней? Где доказательства, что именно ее я увез из интерната? Может, она полгода у меня в багажнике валялась? - Родионов не только не признался в краже, но и перешел в наступление, отказавшись говорить о чем-либо до тех пор, пока ему не предоставят адвоката, и пообещав пожаловаться в прокуратуру.
   - Ты что, какие-то дела с ним уже имел? - поинтересовался у Сергея дознаватель, которому начальник РОВД поручил провести очную ставку. - Чего он на тебя так пялится?
   - Может, и имел, не помню. Если б знать, числится ли за ним что и в какие времена, так, может, и вспомнил бы, - Томский пожал плечами.
   - Наглая рожа, - недобро бросил начальник РОВД, - ничего, сейчас мы ему и адвоката, и прокурора, и парочку правозащитников пригласим... А вам, мужики, - обратился майор к спасателям, - спасибо. Сейчас баньку организуем, - он заговорщицки подмигнул, - посидим, отдохнем, а потом переночевать вас устроим.
   - Да нам бы лучше в сторону дома двинуться, - отказался Новоселов за себя и за Томского. - Я с утра внучке зоопарк обещал, а у Сереги, - он понизил голос до почти полной беззвучности и по-доброму усмехнулся, - молодая жена.
   - Ну-у... - развел руками один из оперативников, - одна причина уважительней другой. Доставим вас, куда скажете.
   Поездка на разбитом служебном уазике по полузатопленным дорогам заняла в два раза больше времени, чем обычно, и Томский с Новоселовым оказались дома уже за полночь.
   Ирина только всплеснула руками, когда Сергей в рабочем комбинезоне перешагнул порог квартиры. Не говоря ни слова, она помогла ему раздеться и отправила под горячий душ отогреваться.
   - Ты так и не переоделся, - вздохнула Ира, когда Томский доедал вторую тарелку борща.
   - Да не этого было, Иришик, - Томский мотнул головой, - и, честно говоря, не во что.
   - Ты наверняка простыл! - Иру беспокоило то, что Сергей почти весь день проходил в мокрой спецодежде. - Нужно что-то придумать для таких случаев... - размышляла она, как любила, вслух, накладывая на тарелку гречку с сардельками, - знаешь, я посмотрю, что тебе взять на работу для смены, чтобы можно было переодеться, а места это занимало бы немного. Пожалуй, твой бежевый джемпер подошел бы - он легкий, тонкий, но теплый.
   - Не загружайся, Ириш, не зима на дворе, ничего со мной не будет, - Томский улыбнулся, успокаивая ее. - Никаких простуд, у нас с тобой такие планы! Завтра Леху с мамой отправлю и зайду на рынок за теми обоями, что нам понравились.
   - Купи клей и большой пакет алебастра, - добавила Ирина, - и вообще, взял бы машину.
   - Нет, Ириша, не возьму, ты же знаешь, какие в районе вокзала пробки, я пешком куда быстрее до рынка доберусь, да и пару пакетов в руках унести - не проблема.
   На том разговор и закончился, потому что Сергей начал засыпать прямо над тарелкой, а теперь Томский шел по направлению к Парковому рынку и пытался вспомнить, что же еще ему нужно купить. По пути то и дело попадались нетрезвые молодые люди в тельняшках и голубых беретах. "А, правда, сегодня же День десантника, - вспомнил Томский, - опять шуму будет..." Сам он не любил подобные сборища, тем более что во время службы в милиции ему не раз приходилось принимать участие в обеспечении порядка при проведении подобных праздников. Случалось, что и сам Сергей применял силу, утихомиривая хулиганов, одетых в форму, напоминавшую десантную. В большинстве случаев, после установления личности задержанных, оказывалось, что никто из них - за редким исключением - в ВДВ не служил.
   Сергей всегда помнил слова старшины, нещадно, но с пользой для дела, гонявшего новобранцев: "Настоящие десантники не позорят тельняшку и голубой берет! Настоящий десантник никогда не придет на свой профессиональный праздник в трико, шортах и грязной тельняшке, а оденется или в военную форму, или в приличную гражданскую одежду с честно заслуженными за годы службы наградами!"
   Пока бывшие десантники или те, кто хотел ими казаться, ни к кому не приставали, выяснение отношений, нередко переходящее в драку, начнется к вечеру, пока они только пили пиво и маялись от безделья. Их явно не интересовали ни показательные выступления десантников на городском стадионе, ни обещанный концерт групп из местного рок-клуба, ни даже изредка попадавшиеся лотки продававших овощи и фрукты выходцев из южных республик, рискнувших в такой день развернуть свою торговлю. Возможно, десантники вели себя довольно мирно потому, что через каждые двести-триста метров встречали то наряд ППС, то припаркованную у тротуара машину ГАИ. Томского уже несколько раз окликали его знакомые: и в тельняшках и голубых беретах, и в милицейской форме. Первые поздравляли с праздником и звали присоединиться к ним, от их приглашений Сергей, стараясь никого не обидеть, отказывался, а со вторыми завязался продолжительный разговор, потому что бывший коллега стал в подробностях расспрашивать о работе в службе спасения.
   В центральном городском парке, за которым находился рынок, вовсю праздновался День десантника. Сергей притормозил на главной аллее, где было особенно многолюдно. Администрация парка совместно с клубом ветеранов ВДВ подготовила там для десантников, пришедших на праздник с семьями, активную игру "Крутой десантник". Родители - не только папы, но и несколько мам - веселились не меньше своих детей, вместе с которыми проходили полосу препятствий, искали спрятанные мины - маленькие зеленоватого цвета дыньки, а в конце им нужно было забросать укрепления противника водяными бомбами. Всех участников наградили значками-парашютиками, а победителям - высокому седому мужчине и его внукам-близнецам - торжественно вручили огромный, не меньше пуда весом, арбуз, который тут же поделили между всеми игроками.
   Чуть дальше аллея была отдана в полное распоряжение любителям рисования. Тут трудились и дети, и сами десантники, изображая мелками на асфальте праздник: самолеты, парашюты, флаги, а кто-то попросту писал: "Слава ВДВ!" Томский на ходу разглядывал рисунки, обменивался рукопожатиями со знакомыми, но старался ни с кем не задерживаться надолго.
   В центральной части парка организованных мероприятий не было, и бывшие десантники отмечали праздник, кто как мог, не придумав ничего оригинального - традиционное купание в фонтане состоялось, несмотря на не слишком располагавшую к водным процедурам погоду. Сергей, глядя на нетрезвых парней, с торжествующими криками плескавшихся на полуметровой глубине, поежился, вспомнив вчерашний выезд в Липовский район и свои мечты о горячем душе, да и вообще его никогда не тянуло на подобные "подвиги", даже после выпивки с друзьями. Фонтан остался далеко за спиной, Томский уже прошел почти весь парк, когда радостные крики были перекрыты раздавшимся неподалеку воплем нестерпимой боли и ужаса.
   У ограды парка стояла группа парней в голубых беретах. Открытые обычно наполовину ворота в этот день оказались закрытыми на обе створки, а для входа в парк оставалась небольшая калитка, которую подвыпившие десантники решили проигнорировать. Их, по-видимому, оскорбила необходимость проходить через калитку по очереди, и они решили взять штурмом парковую ограду. Как случилось, что один из парней, последним перелезавший через забор, напоролся на железную пику, никто не понял, но картина, которую увидел Сергей, когда растолкал трезвевших на глазах ребят, поразила даже его, повидавшего немало травм за время работы спасателем: острый прут пронзил живот, а окровавленный конец его, прорвав полосатую майку, торчал из поясницы чуть левее позвоночника. С другой сторону ограды начинала собираться толпа зевак, раздавались голоса: "Вызовите "Скорую"! Вызовите милицию!"
   - Стоять!!! - срывая голос, заорал Томский, заметив, что кто-то вскарабкался на бетонный столб, к которому крепилась ограда, и схватил конвульсивно подергивавшегося парня, намереваясь снять того с пики. - Не трогай его!!!
   Заметив, что сидевший наверху если и услышал его, то не понял, Сергей схватил дюжего десантника за ногу и сдернул со столба.
   - Ты что, ..., ...?! - десантник в падении попытался ударить Томского, но тот отбил здоровенный кулак и неуловимым глазу движением уложил его обладателя отдыхать на траву.
   - Ничего не трогать!!! Снять его - верная смерть!!! - Сергей обернулся к остальным парням, остолбеневшим от неожиданности. - Служба спасения!!! Водка есть?! Водку дайте, ...!!! - ему пришлось подкрепить свой приказ парочкой увесистых словесных конструкций, проникших в затуманенное алкоголем сознание.
   Десантники поняли, что волей случая нашелся человек, знающий, что делать. Сразу две руки протянули спасателю поллитровки, Сергей схватил одну из них и по-кошачьи ловко забрался на забор.
   Парень, напоровшийся на прут, был в сознании, но мелово-бледное лицо и расширенные зрачки говорили о сильнейшем шоке. Похоже, он почти не чувствовал боли и пробовал приподняться на руках для того, чтобы освободиться.
   - Не двигайся!!! - Томский крепко обхватил парня, чтобы тот не мог даже пошевелиться, и приказал, поднеся откупоренную бутылку к посиневшим губам десантника и плеснув жидкость в рот. - Пей! - Тот инстинктивно сделал глоток, другой, но затем попытался отдернуть голову. - Пей, - теперь уже не приказал, а тихо попросил Сергей, рукой придерживая голову пострадавшего, - пей, а то ведь до больницы тебя не довезем.
   Возможно, слова спасателя дошли до сознания парня, потому что в бессмысленных до этого глазах, мелькнул страх, и, давясь и захлебываясь, он стал глотать водку. А Сергей, немыслимым образом удерживаясь на заборе сам и удерживая десантника, достал телефон и набрал номер диспетчерской института - 12-22.
   - Томский, первая группа. Экстренный вызов. Центральный городской парк, северный вход. Проникающее сквозное ранение в живот металлическим прутом ограды. Кровопотеря, шок. Никаких спецсредств нет, влил пол-литра водки, пульс нитевидный, - спасатель описал ситуацию всего несколькими словами, зная, что дорога каждая секунда.
   - Сергей? - узнал его диспетчер. - Рябинин только что недалеко от тебя вызов отработал, через десять минут будет, с ним два врача - Калинин и Юрьев.
   - Повезло, - чуть расслабился Томский.
   Тут же пришел звонок от получившего новый вызов Артема Рябинина:
   - Серега, что произошло?
   Сергей чуть подробнее, чем диспетчеру, обрисовал ситуацию и переключил мобильник на громкую связь.
   - Продержитесь до нашего приезда, - стоявшие около ограды десантники услышали голос Рябинина. - Сейчас все сделаем: инструмент есть, Алексей и Роман свои укладки уже подготовили. Ждите нас минут через пять, дорога вроде чистая.
   Услышав из трубки уверенный голос командира третьей группы спасательного отряда, десантники очнулись от оцепенения. Двое ребят вскарабкались на забор на помощь Томскому, который продолжал прижимать к себе потерявшего сознание парня. Они с двух сторон подхватили обмякшее тело, и Сергей наконец-то смог спуститься на землю, где другие пытались привести в чувство того здоровяка, который до сих пор валялся на траве.
   - Ну ты его... Ну ты ему... - один из десантников, бритый наголо, смотрел на Томского с осуждением. - Это ж брательник мой...
   - Не рассчитал, - коротко ответил Сергей, снимая насквозь пропитанную кровью ветровку. - Ничего, сейчас очухается.
   - Ты что ж это с Серегой сделал?! А?! Да я ж тебя сейчас урою! - бритый рассвирепел, но вдруг заметил армейскую татуировку спасателя. - Пацаны! - Гнев сменился едва ли не восторгом. - Да он наш! Псковской! Друг!!! - он кинулся обнимать Томского.
   Издалека послышался истошный вой сирены, и из-за поворота вывернул "Урал". Машина еще не успела остановиться, а из нее уже выскакивали врачи и спасатели, по дороге определившие план своих действий. Мгновенно оценив обстановку, Роман почти так же ловко, как Сергей, взобрался на ограду, а Алексей за считанные секунды приготовил к применению весь комплекс имевшихся у него противошоковых средств. Он протянул коллеге несколько шприц-тюбиков и наклонился к лежавшему на траве десантнику.
   - Игорь, Сергей, Данила! - коротко скомандовал Артем, и через миг визг трех "болгарок" заглушил все остальные звуки. Только по губам можно было догадаться, что Рябинин расспрашивает Томского о том, что случилось со вторым десантником, только-только начавшим приходить в себя.
   - Это я его... - признался Сергей. - Он полез снимать пацана, ну, я... так получилось... остановил его в последнюю секунду.
   - Ну, ты, брат, даешь... - покачал головой Артем. - Такого буйвола уложить...
   - Так он же наш! - гордо повторил бритый, обращаясь к Рябинину. - Тут все по делу было, конкретно - никаких претензий!
   Десантник в подкрепление своих слов сначала схватил Томского за руку, потряс ее, пожимая, а потом обнял его за плечи и спросил с жадным любопытством:
   - Слушай, друг, а что это за приемчик такой?! Я не уловил! Покажешь?
   - Сейчас? - усмехнулся Сергей.
   - Друг, да за кого ты меня держишь?! - возмутился бритый. - Мы с тобой должны посидеть душевно, пообщаться - свои ж люди-то! - Тут его внимание переключилось на спасателей, которые закончили выпиливать кусок ограды с висевшим на ней телом, и осторожно укладывали окровавленного парня на носилки. Десантники помогали им. - Вы так с этой железякой Димку и повезете?! - ужаснулся бритый.
   - По-другому нельзя, - на ходу бросил через плечо Роман. - На операционном столе этот металлолом вытаскивать надо.
   - Димка... - бритый судорожно сглотнул, - он... будет... не умрет?..
   - Мы успели вовремя, - ответил вместо Романа державший капельницу Алексей, - а в нашей клинике хирурги и не с таким сталкивались.
   - Можно я с вами? - несмело попросил бритый, глядя на то, как в машину грузят носилки с его приятелем.
   - У нас места в обрез, мы лучше твоего друга с собой возьмем, - Артем кивнул в сторону еле стоявшего на ногах тезки Томского. - А ты, Серега, - обратился он уже к Томскому, - обязательно должен с нами поехать.
   Сергей молча кивнул, понимая, что на рынок он уже не попадет, да и идти домой в окровавленной одежде не стоит, и запрыгнул в тронувшийся с места "Урал", Рябинин тоже на ходу забрался в кабину.
   - Мужики!!! - бритый бросился наперерез "Уралу" и в отчаянии завопил: - Да я куда-нибудь в угол ужмусь, чтобы места не занимать, на крыше могу поехать, на подножке!!! Ну не могу ж я Димку оставить, понимаете, мы ж с ним в одном дворе живем... Что ж я матери его скажу?..
   - Заткнись, придурок, и полезай в машину!!! - взорвался спокойный обычно Артем. - У нас каждая секунда на счету, а ты!..
   Через несколько секунд завывавший сиреной "Урал" скрылся за поворотом, оставив протрезвевших от случившегося десантников и толпу зевак, обсуждавших несчастный случай, и почти сразу же раздался звук еще одной сирены - на место происшествия подоспела "Скорая", а следом за ней прибыл наряд милиции.

* * *

   Как только удалось ликвидировать все очаги инфекции, и прекратились непредсказуемые скачки температуры, Кленов решил взяться за Медведева, расписав по дням намеченные операции. Сначала Вадим попал в руки Худякову, который в свое время спас его ногу от неизбежной, как считали другие врачи, ампутации, а затем методично воссоздавал левое бедро из того "фарша", в которой оно превратилось. Другой врач гордился бы достигнутым результатом, но Олег хотел вернуть ноге полную функциональность и для этого запланировал не одну операцию.
   Худяков оперировал друга без общего наркоза, и Вадим услышал разговоры врачей, проснувшись, когда закончилось действие снотворного. Он не чувствовал ничего, единственным ощущением было периодическое передавливание плеча манжетой тонометра. Профессиональные термины скользили по поверхности сознания Медведева, не откладываясь в нем, и Вадим снова задремал, устав смотреть в белый потолок над головой. Из забытья его выдернул звук работающего сверла, который сменился лязгом соприкасавшихся металлических предметов. Медведев все так же ничего не ощущал, но эти звуки сами по себе вызвали неприятное чувство, которое нарастало с каждой секундой, превратившись в непереносимую муку, внутри натягивалась струна, грозившая вот-вот лопнуть. Вадиму хотелось вскочить, крикнуть, хоть как-то прекратить эту пытку, но единственное, что он смог сделать - резко повернуть голову, хрипло вздохнув при этом, потому что даже такое движение отозвалось пронзительной болью в сломанном позвоночнике.
   Над Медведевым склонилась фигура, закутанная в спецодежду до такой степени, что он не понял, мужчина это или женщина. Тут же появилась другая, но теперь он узнал Худякова.
   - Долго еще? - не выдержал Вадим.
   - Долго! - сердито ответил врач и отвернулся, а Медведев почувствовал укол в руку и тут же провалился в небытие.
   Проснулся Вадим уже в своем боксе. Медведеву казалось, что он всплывает на поверхность из-под воды и никак не может сделать это. Перед глазами колыхались блеклые полотнища, раздвигались полупрозрачные перегородки, и он не сразу понял, что давно лежит с открытыми глазами, что сон перешел в явь. Открылась дверь, и кто-то подошел к нему.
   - Света... - еле ворочая языком, пробормотал Вадим, увидев голубые глаза.
   - Никак проснуться не можешь? Уже вторые сутки после операции пошли, но Олег решил не будить тебя насильно, - улыбнулась Светлана. - Тебе слишком маленькую дозу снотворного ввели, потом нужно было половинку нормы дать, а вкололи полную порцию. Ты бы слышал, как наш Айсберг анестезиолога разнес!
   Прохлада влажного полотенца, прикоснувшегося к лицу, оживила Медведева, и он уже более осмысленно огляделся по сторонам. Ничего нового, все те же стены, потолок, датчики, приклеенные к груди, и вечная трубка системы в левой руке. Вадим тяжело вздохнул.
   - Не вздыхай. - Громкий голос Худякова заглушил шорох открываемой двери. - Это только первый этап, мы постарались восстановить изначальную длину. Я должен еще пару раз с тобой поработать, чтобы твоя конечность начала нормально сгибаться, а потом Кленову отдам, но, имей в виду, он за один заход тоже не управится.
   - И долго вы надо мной колдовать собираетесь? - Вадим устало прикрыл глаза. - К чему все это? Какая разница, какой длины нога, как гнется она, или ее вообще нет, если остаток жизни я проведу в инвалидной коляске?
   - Опять ноет, - нахмурился Олег. - Долго ему, видите ли! А ты понимаешь, сколько времени мы потеряли из-за твоей выходки и осложнений после нее? Если бы не это, ты уже давно мог бы вести, если не обычную жизнь, то, во всяком случае, здесь, в полной изоляции от мира, тебя не нужно было бы держать!
   Светлана, заметив, как потухли глаза Вадима, покачала головой и взглядом попросила Олега уйти.
   - Дим, что с тобой? - спросила она, когда врач вышел из бокса.
   - Зачем все? Зачем было меня спасать? Один раз, другой, третий? Зачем все эти безрезультатные попытки лечить меня? Тратить силы, время, деньги? Пусть бы все шло, как шло... - Медведев закрыл глаза.
   - Димка, ну что ты опять раскис!
   - Светочка, посмотри правде в глаза! Допустим, меня окончательно заштопают и выпишут из клиники, а что потом? - Вадим в отчаянии глянул на девушку. - Пока я спал, мне снилось, что я здоров. Знаешь, что я делал во сне? Поднимался по задней лестнице в нашем старом здании, всего-то! Под ногами скрипели и прогибались ступеньки, на предпоследней перед входом на третий этаж, если помнишь, одна доска шаталась, все собирались укрепить ее, да так и не сделали ничего... Я перешагнул через нее и вдруг почувствовал себя таким счастливым, а проснулся - все то же самое. Я же никогда не смогу передвигаться сам! Не смогу работать! Ты представляешь, какая это будет жизнь? Как мы с тобой сможем существовать? На какие средства? На твою зарплату и мою пенсию по инвалидности?
   - Вот только про пенсию ты мне еще ничего не говорил, все остальное я уже слышала!
   - А что я смогу делать? Какая от меня может быть польза? - Медведев никак не мог успокоиться.
   - Если уж ты заговорил о пользе, то скажу тебе, что сейчас от тебя большая польза для науки, - чуть насмешливо улыбнулась Света, - на тебе врачи нашей клиники отрабатывают новые методики. Знаешь, это очень удобно, когда вместо десятка пациентов можно иметь дело с одним.
   - Спасибо, - саркастично сказал Вадим после небольшой паузы, во время которой "переваривал" услышанное и решал, насколько сильно стоит обидеться, - значит, для врачей я - подопытный кролик. Прелестно! А для тебя кто?
   - Мой любимый, - Светлана ласково коснулась пальцами его щеки.
   - Неужели? - недоверчиво спросил Медведев, все еще хмурясь, хотя в глубине души мгновенно растаял от ласкового прикосновения.
   - Любимый, - повторила девушка.
   - Докажи, - Вадим хитро улыбнулся, - поцелуй меня, только по-настоящему, а не как ребенка.
   - Не буду я тебя целовать, - отказалась Света, - ты колючий. Неделю назад попросил электробритву принести, чтобы самому бриться, и, по-моему, ни разу ею не пользовался.
   - Пользовался, - возразил Медведев и честно признался: - Один раз. Она тяжелее, чем я думал, мне еще сложно чем-то таким заниматься, в руках совсем силы нет, - вздохнул он, но тут же предложил: - Давай ее сюда, я приведу себя в порядок, и тогда тебе придется меня поцеловать.
   Вадим устал через какие-то две минуты, и Светлана отобрала у него бритву.
   - Последний раз я тебя брею, больше не мечтай, - пригрозила она.
   Вадим лежал молча, слегка улыбался и только по Светиной команде осторожно поворачивал голову то вправо, то влево.
   - Ну вот, теперь на человека похож, а не на дикобраза, - удовлетворенно заметила Светлана, убирая бритву.
   - И что, это все? Мы, кажется, о чем-то еще договаривались! - Он не успел договорить, как почувствовал прикосновение нежных губ к щеке. - Халтура! - возмутился Вадим. - Я же просил по-настоящему!
   Он неожиданно быстро, не обращая внимания на резкую боль в позвоночнике, повернул голову и поймал Светины губы своими, а свободной рукой постарался поближе притянуть ее к себе. Вадим постарался вложить в поцелуй любовь, восхищение и благодарность, хорошо зная, что словами не сможет высказать всех своих чувств. Он стянул полупрозрачный берет, закрывавший волосы, зарылся в них лицом и на миг забыл обо всем.
   - Олег мне голову оторвет, если увидит, чем мы с тобой занимаемся!
   Света высвободилась из его объятий и, поспешно заправив волосы под шапочку, снова надела маску.
   - Пусть только попробует! - заявил на это Вадим. - Я ему тогда не только голову, но и все остальное оторву и в помойку выброшу, чтобы назад не пришили!
   - Чего это ты развоевался?! Ишь какой! - В боксе появилась Оксана и погрозила Медведеву пальцем. - Светочка, он к тебе приставал? Целоваться лез? Ты ему воли не давай! - со смехом посоветовала она. - Будет руки тянуть куда не надо, ты его сразу окорачивай, а то знаю я этих типов...
   - Боже, сейчас начнется! - простонал Вадим.
   И началось...
   К своим обязанностям Оксана приступила по-деловому:
   - Михалыч сказал, что тебе пора переворачиваться на бок.
   - Вы что, спятили? Совсем с ума сошли? - Вадим такого не ожидал. - Как? Я даже голову толком повернуть не могу!
   - Я разве говорила, что ты сам должен это делать? - пожала плечами Оксана. - Мы со Светочкой сейчас тебя осторожненько перевернем вдвоем, а чуть погодя она и одна справится.
   Оксана убрала капельницу, стянула с Медведева простыню и начала командовать:
   - Светочка, придержи трубки, чтобы ничего не придавить, и подхватывай его под коленки. А ты не ленись, помогай нам, - она толкнула Вадима в левое плечо, - хватайся за боковину. Раз-два, взяли! Света, следи, чтобы позвоночник не перекрутился!
   Медведев судорожно вцепился рукой в металлический поручень, сжался и даже зажмурился, ожидая, как боль взорвет тело, но ничего не произошло. Давным-давно забытое ощущение - он лежал на боку, подушка давила не на затылок, а на щеку, голая спина ощутила легкое движение воздуха. Вадим осторожно открыл глаза.
   - Ну как? Больно было? - Оксана гордо подбоченилась.
   - Нет.
   - А ты боялся! - рассмеялась Оксана и дальше начала свои обычные насмешки и издевки над Медведевым: - А кто это тут у нас такой непослушный? Кто опять пластырь с себя отдирал? Кого я сейчас отшлепаю? - Все свои действия медсестра сопровождала умильными восклицаниями, будто нянчилась с младенцем: - Чья тут такая попка? Наша это попка, наша... Ой, это что такое? Надо же, прыщик вскочил! А вот мы его сейчас зеленкой! - Медведев, сдерживаясь из последних сил, закрыл глаза. - Света, я присыпку принесла, подай мне, пожалуйста, банку. Мы эту нашу попку сейчас припудрим, и будет она сухая и розовая, как у поросеночка! - Оксана даже причмокнула. - Побрился сегодня, умничка, какой красивый мальчик стал, глаз не отвести. Ах, ты, мой сладкий, давай-ка я тебе волосики расчешу.
   Света, еле сдерживая смех, постаралась спрятаться в угол, чтобы Вадим ее не увидел. А он, не в силах слышать Оксану, издал сдавленное рычание:
   - Хватит! Пошла отсюда! Света, прогони ее!
   - Фу, какой злюка! - медсестра, довольно улыбаясь, неторопливо выплыла из бокса.
   - На что она рассчитывает? - сердито спросил Медведев у Светланы. - Что в один прекрасный день я вскочу и пришибу ее? Хочет таким способом заставить меня встать? Она другого добьется - кровоизлияния в мозг! У меня сейчас давление, наверное, за двести!
   - Димка, успокойся, - улыбнулась Света, - не обращай внимания на ее слова.
   - Легко сказать, - проворчал Вадим. - Что я ей, ребенок, что ли? Попка! Прыщик! Пусть с внуками своими так разговаривает!
   Светлана укрыла его простыней.
   - Тебе удобно лежать? Ничего не болит?
   - Шею тянет, - после некоторого размышления ответил Медведев, - голова куда-то опрокидывается.
   - Подушка низковата, - предположила Света, и через минуту Вадим почувствовал, как она приподнимает его голову и подсовывает еще одну небольшую подушку. - Так лучше?
   - Другое дело. Посиди со мной, не убегай никуда, раз Оксана уже на работе.
   Светлана присела на край кровати и прикоснулась рукой к спутанным волосам, погладила спину.
   - А Оксана права, у тебя на голове скоро настоящий колтун образуется, пора с тобой что-то делать.
   - Потом, Светочка, ладно? Потом...
   Медведев начал задремывать, убаюканный ласковыми прикосновениями, да и снотворное еще не до конца прекратило свое действие. Через несколько минут Вадим крепко уснул. Время давно уже деформировалось для него - мимолетная дремота казалась полноценным сном с запутанными сновидениями, а многочасовое забытье воспринималось как один миг между периодами бодрствования. Мозг, месяцами не получавший новых впечатлений, творил из имевшихся в нем воспоминаний настолько причудливые фантасмагории, что Медведев иной раз начинал думать, все ли в порядке у него уже не с нервами, а с психикой. Наркоз, вернее, выход из него, сопровождавшийся сильной тошнотой, а то и рвотой, и галлюцинациями, сам по себе был мучением, к тому же он раз от разу усиливал то, что Светлана называла эмоциональной лабильностью - спокойное благодушное настроение Вадима мгновенно сменялось вспышками дикого раздражения, даже ярости, которая в свою очередь могла моментально пройти, и на его лице появлялась улыбка. Впрочем, чаще всего он находился в мрачно-угнетенном состоянии.
   Вадим никак не мог понять, что хуже: кошмары, после которых он просыпался в холодном поту, но тут же с облегчением понимал, что все происходившее было сном, или хорошие светлые сновидения, после которых реальность казалась еще более горькой. В такие дни Медведев изводил всех, и даже Светлана едва справлялась с его дурным настроением, когда Вадим, в лучшем случае, угрюмо молчал, демонстративно игнорируя всех, кроме нее и Кленова. Игорь привык к продолжительным периодам хандры Медведева, а вот Алексея Юрьева, молодого улыбчивого врача, однокурсника Федотова, которого тот переманил со "Скорой", такое отношение со стороны пациента слегка обижало.
   Оксана же, будто нарочно, делала все, чтобы вывести Вадима из себя. Света, в очередной раз с трудом успокоив его, как-то спросила:
   - Зачем ты так злишь его? Неужели тебе приятно выслушивать все то, что он, не выдержав, может наговорить?
   - А ты представляешь себе его состояние? - вопросом на вопрос ответила Оксана. - Когда тело молодого здорового мужика, раньше такое сильное и послушное, отказывается служить, когда любое неосторожное движение вызывает боль, когда не подчиняются ни ноги, ни кишечник, ни мочевой пузырь. Пойми, его постоянно мучает страх, что это на всю жизнь, и возникает агрессия как протест против такого положения дел. Пусть она выплеснется на внешний раздражитель, - объяснила медсестра свои действия, - иначе он направит ее на себя и разрушит себя еще больше. Такое уже было, ты ведь помнишь... Пусть орет на меня, пусть ругается матом, я переживу, - улыбнулась она, - пусть только знает, что его крик услышан, что на него есть ответ, что тот, кто рядом, разделяет его боль, принимает их на себя. Это нелегко, потому что страдание разрушает все, что оказывается поблизости, и ни твоего сочувствия, ни твоего чувства долга, ни способности сопереживать может оказаться недостаточно, чтобы выдержать муку близкого человека, ты сама можешь потерять терпение и последние силы и в какой-то момент начнешь жалеть себя: "Я больше не могу! Неужели он не может потерпеть?!" И тут есть только одно спасение и для тебя, и для него - когда в твоем сердце поднимется волна любви к нему, такому беззащитному и беспомощному сейчас, и ты почувствуешь, как в ней бесследно растворяются усталость и боль. Без любви в нашем деле нельзя... Как и в жизни вообще...
   Света слушала Оксану, затаив дыхание, настолько слова медсестры были созвучны ее мыслям. "И никакого диплома психолога не нужно, - думала она, - мудрость много испытавшей женщины стоит всех дипломов и аспирантур". Оксана заметила наполнившиеся слезами глаза и обняла девушку.
   - Вот так-то, девонька... Держись, еще много чего придется тебе пережить и перетерпеть, а Вадиму повезло, что у него есть ты, и, кажется, он наконец-то понял, в чем его счастье. Только ты не вздумай подражать мне, - предупредила она и улыбнулась: - У тебя все равно так не получится!

* * *

   Худяков сделал еще две операции на левой ноге и, наконец удовлетворившись достигнутым, ушел в отпуск. Кленов, получив Медведева в свое полное распоряжение, во главе бригады хирургов вдохновенно перекраивал и перешивал поврежденные органы и только к концу июля добился желаемого результата. Вадим лежал едва ли не с десятком дренажей, оставленных после нескольких операций. Боли практически не было, но все эти клубки из трубок действовали на него угнетающе, вдобавок ко всему снова началась аллергия и появились проблемы с почками.
   - Мне только экземы не хватало! - Вадим несколько дней терпел, но потом расчесал себя до крови. - Лишаями от антибиотиков я уже давно покрылся, а теперь вдобавок эта сыпь!
   - А когда ты покроешься коростой, будет еще лучше! - сердито ответила Света, смазывая зудящие красные пятна каким-то травяным настоем. - Я тебе сейчас ногти под корень обрежу. Ты только посмотри, на кого стал похож!
   - На шелудивого поросенка, - вздохнул Медведев.
   - На кого?
   - Может, это по-другому называется, но я представляю себе что-то хилое и покрытое струпьями, вроде меня.
   - И к тому же вредное и капризное, - добавила Светлана.
   - Светлаша, ты не ворчи на меня, а лучше расскажи что-нибудь хорошее. Что на работе? - внезапно поинтересовался Медведев.
   Светлана обрадовалась, потому что Вадим очень редко проявлял интерес к тем вещам, которые, как он считал, теперь не имели к нему никакого отношения. Рассказывая о ребятах, Света не скрывала никаких проблем, то и дело возникавших из-за отсутствия командира группы.
   - Гена что-то напутал, когда списывал оборудование и спецодежду, и Черепанову досталось от директора за то, что он смотрит сквозь пальцы на безответственное отношение отдельных сотрудников к порученному делу, и, хуже того, от Анны Соломоновны - за то, что к ней пришли с проверкой то ли из казначейства, то ли еще откуда. Пришли, правда, совсем по другому поводу, но она все эмоции выплеснула на Генку и на Николая Кронидовича, который пытался его защитить.
   - Ему не впервой, он и за меня перед этой крокодилицей не раз вступался, - усмехнулся Вадим, - сколько выволочек я от нее в свое время получил - страшно вспомнить, зато потом таким заправским бухгалтером сделался, что пару раз даже удостоился высочайшего одобрения, - не без сарказма похвастался Медведев. - Чем все завершилось?
   - Антон решил помочь Генке, но все равно тот сидел неделю и, не знаю на сколько раз, переделывал списки оборудования, пока Соломоновна не оставила его в покое, а аудиторская проверка закончилась тем, что теперь весь институт облеплен этикетками, даже на корзинах для мусора есть наклейки с инвентарным номером, - Света махнула рукой, вспомнив, как две недели все занимались только тем, что ходили и, сверяясь с бесчисленными и бесконечными списками, которые противоречили друг другу, помечали все вокруг. - Ребята сначала возмущались, но потом стали смеяться, что теперь осталось каждому на лоб по этикетке приделать. Санька с Денисом нарисовали на липкой ленте штрихкод, приклеили на рабочую одежду и ходили перед всеми, хвастаясь, что их уже посчитали, а остальным нужно подойти за штрихкодом, который теперь будет вместо пропусков, в отдел кадров, и после этого помеченным поднимут зарплату. Ты представляешь, очень многие приняли их слова за чистую монету и пошли к Виктору Елисеевичу за наклейками! Даже Черепанов "купился" и стал выяснять, почему он ничего не знает об этом распоряжении директора, а Виктор Елисеевич сначала не мог понять, что от него требуют, а потом пообещал уволить тех, кто все придумал.
   - Шуты гороховые! - Вадим не одобрил выходку ребят, хотя сам недолюбливал кадровика. - Ладно, Шурик еще совсем зеленый, ему простительно, но вот Денису пора уже и повзрослеть; Ирина была права - у него замашки десятилетнего сопляка. Кошки и дурацкие розыгрыши - вот и все, что у него на уме!
   - Не ругайся на ребят, Дим, - Света мягко остановила Медведева. - Они достаточно серьезно относятся к жизни. Я сама узнала лишь недавно, что Санька первым подписал документы о согласии на донорство и именно он был инициатором в этом деле, а Денис сделал это вслед за ним, буквально на следующий день.
   - Какая уж такая в этом заслуга? - не понял Вадим. - Мы раньше без всяких бумаг кровь сдавали и в плановом порядке, и в экстренных случаях, дали нам какие-то удостоверения и льготы обещали, но, сколько я знаю, никто из ребят ничем, кроме отгулов, сроду не пользовался.
   - Тут не о таком донорстве речь идет, а о том, что в случае своей гибели человек согласен на то, чтобы его органы использовали для пересадки другим людям, - объяснила Светлана.
   - Совсем спятили! - непроизвольно вырвалось у Вадима. - В таком возрасте о жизни нужно думать, а не о смерти!
   - Мише Мухину в мае исполнилось бы двадцать семь, - вздохнула Света.
   - Ну и...
   - Он не успел подписать все необходимые бумаги, и за него разрешение на донорство дала Маша. Она хотела, чтобы Мишка продолжал жить хотя бы таким образом. Ему пробило голову, а все остальное не пострадало... Что именно у него взяли, я не знаю, слышала лишь, что мужчина, которому пересадили Мишкино сердце, очень много помогает Маше, хотя сам еще находится под постоянным наблюдением врачей.
   Вадим долго молчал, пытаясь осмыслить то, что услышал. Ему подобные мысли никогда не приходили в голову, хотя он знал, что порой рискует жизнью. Но вот так, заранее, распорядиться собой? Медведев вдруг представил, как из него, пусть уже мертвого, вынимают сердце, почки, печень, и от этой картины что-то противно заныло внутри. "При нынешнем развитии медицины, когда пересаживают все, кроме головы, хоронить будет уже нечего, в качестве гроба вполне хватит коробки из-под обуви", - мрачно подумал он.
   - И Шурик с Денисом решили, чтобы их, в случае чего, разобрали на запчасти?
   - Не только они, следом за ними Антон, Сергей и Илья прошли дополнительную медкомиссию и стали потенциальными донорами, а Генку забраковали как злостного курильщика.
   - А меня забраковали бы по всем статьям, - невесело усмехнулся Медведев. - Всегда думал про себя, что здоров, как бык, а оказалось, что во мне нет ничего, что работало бы нормально.
   - Дим, у тебя все в порядке, а проблемы и с пищеварением, и с почками, и с нервной системой - это, если можно так сказать, естественная реакция организма на травму, на стресс.
   - И на методы лечения! Оксана все время мне выговаривает за пластырь, а ты посмотри, что у меня от него!
   Медведев откинул простыню и, Света не успела ни сказать ничего, ни остановить его, отлепил пластырь, фиксировавший дренажную трубку в области левого подреберья. Полоска липкой ткани отошла вместе с кожей, оставив на теле ранку, из которой тут же начала сочиться сукровица.
   - Димка! - ужаснулась Светлана. - Давно это у тебя?
   - Вчера обнаружил, - признался Вадим.
   - Почему ты ничего не сказал Кленову, когда он тебя смотрел?
   - Я уже после его ухода случайно отодрал пластырь на животе. Сначала вроде ничего не было, а потом Оксана увидела на простыне пятно.
   - А мне почему ничего не сказал? Как всегда - решил молчать и терпеть до последнего? - Света сперва расстроилась, а после начала сердиться. Она убрала в сторону простыню, хотя Вадим попробовал сопротивляться, и стала внимательно разглядывать поверхность кожи. В трех местах были точно такие ранки, как образовавшаяся только что, а кое-где вокруг полосок пластыря было хорошо заметно покраснение. - Я плохо представляю себе, как это можно случайно сорвать пластырь! Куда ты лезешь руками? Зачем трогаешь дренажи? Уже забыл, что с тобой было, когда ты выдернул трубку?
   - Я ничего не собирался выдергивать, - пробурчал Медведев, натягивая назад простыню, - я только хотел убедиться, все ли у меня нормально, что там со мной сделали, а Оксана куда-то убрала зеркало.
   - Убедился?
   Вадим вздрогнул, потому что в голосе любимой ему послышались гневные интонации Ирины Устюговой.
   - Там сплошные трубки, марля и пластырь, а что там есть еще, сам черт на ощупь не разберет!
   - Есть все что положено, но если ты будешь проверять по несколько раз в день, как тебя зашили, то у тебя это самое "все" отвалится к чертовой бабушке! - Света рассердилась окончательно. - Гангрена начнется! Если не само отвалится, то отрезать придется!
   Через десять минут Кленов, озабоченно качая головой, разглядывал Медведева. За его спиной, пригорюнившись, стояла Оксана и жалостливо вздыхала каждый раз, когда врач отклеивал пластырь, и от этого образовывалась ранка, а Светлана молчала и сердито хмурила брови. В конце концов весь пластырь был удален, дренажи зафиксировали где клеем, где бинтом.
   - Нужно поискать по аптекам импортный гипоаллергенный пластырь, в клинике такого нет, - посоветовал Евгений Петрович, - хотя я не уверен, что у нас в городе его вообще можно найти, но попытаться стоит. А пока, - он с сожалением покачал головой, - Вадиму Дмитриевичу придется быть очень осторожным, чтобы ничего не нарушить, потому что по-другому зафиксировать дренажи, когда кожа в таком состоянии, мы не можем.
   - Если здесь не найду, позвоню подруге, - решила Света, - она сейчас в Петербурге, там, наверное, такой пластырь легче купить.
   Кленов покивал головой и назначил Медведеву кварц помимо противоаллергических препаратов. Когда врач ушел, Светлана, все еще немного сердито глядевшая на Вадима, пригрозила, что серьезно займется им.
   - Ты обленился до крайности, - выговаривала она Медведеву, обрабатывая ранки, образовавшиеся там, где раньше был приклеен пластырь. - Но я тоже виновата - боюсь лишний раз тебя тормошить, не требую выполнять даже тот минимум упражнений, который тебе вполне по силам.
   - Что же, по-твоему, мне по силам? - Вадим обиженно посмотрел на Свету. - Я самостоятельно даже повернуться на бок не могу.
   - Дыхательная гимнастика, для начала. Ты делаешь ее без моего напоминания?
   - Редко, - честно ответил Медведев, - потому что не ощущаю, какой от нее прок.
   - Потому и не ощущаешь, что практически не делаешь ее. Я точно могу сказать, что тошнота давно бы прошла и сон бы наладился, если бы... Сплошное "бы"! Все, Вадим, - решила Света, - хватит бездельничать и жалеть себя, пора заняться делом.
   Медведеву всегда чувствовал себя неуютно, когда Светлана называла его полным именем. В такие моменты ему казалось, что на любимое лицо снова опускается тень отчужденности, а строгий голос возвращал в те времена, когда они обращались друг к другу едва ли не по имени-отчеству.
   Света сдержала обещание. Упражнения, которые девушка придумала для Вадима, были совсем не сложными, но, вопреки скепсису Медведева, недоумевавшего, какой эффект может дать похожее на игру переплетение пальцев разными способами, он вдруг почувствовал прилив сил.
   Как-то утром Светлана принесла с собой небольшой, но, судя по виду, довольно тяжелый пакет. Ничего не сказав, она убрала его в тумбочку, и к тому моменту, как были проделаны все необходимые утренние процедуры, Вадим уже успел забыть о нем и был поражен, когда после врачебного обхода Света достала из пакета гантели: "Для начала достаточно килограммовых, а потом я украду для тебя из спортзала пудовую гирю".
   Сперва Медведеву было очень тяжело делать даже самые простые упражнения, однако Светлана настойчиво день за днем доставала гантели и уговорами, а порой и угрозами позвать Оксану заставляла его заниматься, не слушая никаких жалоб и возражений. Вадим иной раз выходил из себя, говорил Свете, что не подозревал, что у нее такая мстительная натура, что она садистка и мучительница, что ей нравится терзать его, но через две недели неожиданно заявил, что ему нужны гантели потяжелее.
   Через день Светлана принесла двухкилограммовые гантели.
   - Ты сама такую тяжесть тащила? - всполошился Медведев, когда ощутил их вес.
   - Что я, не женщина, что ли? - Света насмешливо глянула на Вадима.
   - Светлашенька, прости, я свинский эгоист, я не подумал, как ты с ними справишься. Когда я поправлюсь, я не позволю тебе поднять ничего, тяжелее косметички! - он в отчаянии взял любимую за руку.
   - Димка, - ласково улыбнулась Света, - я пронесла их всего лишь от дверей в отделение, до этого сумка была в руках Сергея Томского. Это он раздобыл такие гантели, у нас в спортзале легче пяти килограммов ничего нет.
   - А у него-то такие откуда? У сына взял?
   - Нет, это Ирин брат свои отдал. Максим сказал, что при необходимости вес всегда можно увеличить, сменив груз, у него есть полный комплект.
   - Максим? - не сразу сообразил Медведев. - Это который в милиции работает?
   - Он самый. Насколько я поняла, они с Сергеем большие друзья.
   Вадим что-то промычал в ответ, все его внимание в это время было сосредоточено на гантелях и на собственных ощущениях. В первый момент он, решив, что поторопился и не справится с такой нагрузкой, подумал: "Вот будет здорово, если я такую железяку уроню себе на брюхо!" Затем дело пошло легче, мышцы будто истосковались по полноценной нагрузке и заработали безукоризненно.
   Света внимательно следила за ним и, как только заметила усталость во взгляде, тут же отобрала у Вадима гантели.
   - Все, на сегодня хватит, а то завтра ты ложку поднять не сможешь.
   - Ну и пусть, - хитро усмехнулся Медведев, - я совсем не против того, чтобы ты меня кормила.
   - Я?! Вот еще! Даже не мечтай! - возмутилась Светлана и пообещала: - Оксану позову, она-то с радостью согласится.
   - Только не это! - запаниковал Вадим. - Мне и так кусок в горло не лезет, а если она опять начнет надо мной измываться, я ни крошки не проглочу!
   Света напоила его травяным отваром, который надолго оставлял во рту горьковатый, но не очень противный привкус. Медведев иной раз думал, что она таким способом - вкус пищи нейтрализовал горечь - пытается заставить его есть как следует, вот и сейчас он относительно быстро справился с тарелкой каши. Правда, Света уже собиралась идти подогревать остывающую еду, потому что Вадим то и дело отвлекался на разговоры.
   - У Иры брат разве в милиции работает? - неожиданно поинтересовался Медведев. - Она же говорила, что у нее вся семья геологи или как-то связаны с геологией, как она.
   - Максим, не знаю точно, сколько лет, проработал геологом после института, но геология давным-давно приказала долго жить. Когда в девяностых годах из бюджета перестали на нее выделять средства, все развалилось. Кто-то ушел метро строить, кто-то попытался свое дело организовать, кто-то радикально сменил род занятий - деньги-то нужно на жизнь зарабатывать. Да что далеко ходить? Антон у нас - инженер по вентиляционным установкам, Горный закончил, а кем работает? А другие ребята? Илья - связист, Денис - металлург. А ты сам? Сколько по специальности проработал?
   - Почти год. Только не работа это была, а непонятно что. Колхоз, сенокос, овощебаза, полгода всем отделом вход в коровник проектировали. Сейчас смешно вспомнить, а тогда... - Вадим усмехнулся. - На стенку лез от тоски. Взяли за уши и стянули с небес на землю, а я-то воображал себя не меньше, чем Нимейером. Платили гроши... Знаешь, чем я на жизнь тогда зарабатывал? Лоджии стеклил вместе с однокурсником, и, нужно сказать, у меня получалось совсем неплохо, несмотря на всю мою косорукость.
   - Ешь, давай, косорукий ты мой! - улыбнулась Света.
   - Между прочим, я познакомился с Черепановым, когда стеклил его лоджию. Ему понравилось, как я на высоте двенадцатого этажа без какой-либо страховки по перилам расхаживал, - похвастался Медведев. - Он меня долго расспрашивал, где я учился, что вообще умею, мне даже как-то не по себе было, когда он, не мигая, - знаешь ведь, как Кронидыч это умеет - меня разглядывал, я никак не мог понять, что ему надо. Сейчас-то ясно, что он присматривался, изучал, что я из себя представляю, а тогда мне хотелось побыстрее все сделать.
   - И свалить домой к семейному очагу, - насмешливо и, может быть, чуть ревниво заметила Светлана.
   - Никакого очага не было, - вздохнул Вадим, - Вика жила своей жизнью, все время уезжала, как откровенно говорила, домой, к своим родителям, с бабушкой моей у нее отношения не складывались, да и во мне она к тому времени разочаровалась. Я думаю, что, если бы тогда у нас появился ребенок, то, возможно, жизнь сложилась бы по-другому, а так - нас ничего не связывало, и - года не прошло - мы, правда, не без скандалов и взаимных попреков, развелись. Вроде бы и все правильно сделали, решив не портить друг другу жизнь, но на душе было так муторно! Не знал, что делать, метался из угла в угол или валялся целыми днями на диване, потому что в институте всех разогнали в отпуска без содержания. Ты только представь: весна, а на дворе - минус десять, сугробы, ни лучика солнца, ни семьи, ни работы, ни денег, ни перспектив!
   - И тогда ты решил уйти в армию...
   - Захотел приключений на свою задницу и получил их сполна, - Медведев поморщился. - Круглый дурак был! Нет, чтобы найти телефон Черепанова - Кронидыч в открытую ничего не сказал, но делал совершенно прозрачные намеки, что я подошел бы ему, - попросить о встрече, нормально поговорить, так я психанул, послал всех к черту и решил в корне изменить жизнь. Изменил...
   Вадим с удивлением заглянул в пустую тарелку; за воспоминаниями он не заметил, как съел всю кашу. За кашей последовал кисель из замороженной клубники.
   - Опять эта безвкусная бурда! Как надоело!
   Вадим поворчал, что любит клюквенный, но достаточно быстро справился и с тем, что принесла Светлана. Она довольно улыбнулась, присев на край койки:
   - Всегда бы так!
   Медведев обнял ее одной рукой и улыбнулся в ответ, ему нравилось, когда Света хвалила его. А она, видя его хорошее настроение, решила расспросить Вадима о том, чем он занимался до прихода в службу спасения.
   - Отслужил сколько положено, а потом все-таки хватило ума разыскать Черепанова. Кронидыч сначала опешил, когда к нему заявился этакий громила, - усмехнулся Медведев, - а потом, узнав, чем я занимался эти годы, понял, что произошло с порхавшим по его лоджии "мальчиком-одуванчиком". Это Генка так обозвал меня, когда первый раз в форме увидел, - объяснил он.
   Света внимательно посмотрела на Вадима.
   - Где же ты служил? Я и раньше слышала, да ты и сам сейчас сказал, что вы с Генкой служили вместе, а в личном деле...
   Глаза Медведева внезапно потемнели, он поспешно перебил девушку:
   - Света, пожалуйста, никогда об этом не спрашивай. Я ничего от тебя скрывать не хочу, но об этих делах говорить не буду, не нужно тебе этого знать. В личном деле - официальная версия, пусть так оно и останется. Придумано это, поверь, не нами.
   - Значит, вы с Генкой все-таки вместе служили?
   - Да. Но он тебе тоже ничего не скажет, не стремись у него допытываться, где, что и как. Я, похоже, и так сказал лишнее.
   - Не буду, обещаю тебе. Раз говоришь, что не нужно, значит, есть на то причины.
   Вадим осторожно притянул Свету поближе к себе, обнял, прикоснулся губами к виску.
   - Светлаша, до чего же ты не похожа на других женщин, - прошептал ей в самое ухо. - Если бы я не узнал тебя за эти месяцы, то подумал бы, что тебе все равно, что я тебе не интересен, но ты - не как все, в тебе нет пустого бабского любопытства. Я люблю тебя за это, за многое другое и еще просто так, за то, что ты есть. Только ты не говори сейчас никаких своих колкостей, кактусенок мой. Если тебе не нравится, что я так сказал, просто не говори сейчас ничего, промолчи, - попросил он, заметив, что Света напряглась.
   - Димка, мне просто неудобно сидеть на краешке, - Света тихо рассмеялась. - Я вот-вот или на пол свалюсь, или на тебя упаду.
   - На меня - падай. Больше я никуда не дам тебе, зайка, упасть, буду крепко-крепко тебя держать, не отпущу и никому не отдам.
   Вадим покрепче прижал к себе любимую и начал целовать ее.
   - Жаль прерывать такую идиллию, но вообще-то вы, ребята, совсем обалдели, - раздался голос Олега Худякова. - Игорь куда-то ушел, они и пользуются моментом. Чем занимаются - уму непостижимо! Обнималушки с поцелуйчиками уже пошли! Светка! Если хоть один дренаж сдвинулся, я тебя сегодня же с работы выгоню и больше на пушечный выстрел к клинике не подпущу, даже в качестве посетителя! Теперь мне понятно, из-за чего меня из отпуска на неделю раньше выдернули, - надсмотрщиком над вами служить!
   - Я, может, сеанс психотерапии провожу, а ты вмешиваешься в самый неподходящий момент!
   Светлана выпрямилась и недовольно посмотрела на врача. Для этого ей пришлось обернуться, она потеряла равновесие и все-таки соскользнула с края кровати на пол. Вадим дернулся было за ней, но тут же не смог сдержать стон из-за нестерпимой боли. Света пружиной взлетела с пола, обхватила ладонями основание шеи и застыла так.
   - Ну вот, доигрались! - Олег откинул простыню. - Где болит? - Врач внимательно осмотрел изрезанное тело - все тампоны и дренажи были на месте, кожа выглядела сухой, чистой, без раздражений, ранки от пластыря затянулись. - Вадим, где больно? - повторил вопрос.
   - Спина, - еле отдышавшись, ответил тот.
   - Рановато, я считаю, мы вытяжку сняли. Все понимаю - мешают лямки, неудобно в полувисячем положении, однако нагрузку с позвоночника это снимало. А так, смотри, чуть двинешься, и тебя откачивать надо.
   - Не нужно! Уже все прошло.
   - Не само же прошло, а Света боль сняла, - Олег покачал головой. - Не может ведь она все время быть к тебе прикована. А двигаться тебе необходимо, от неподвижности кальций из костей вымывается. У тебя и без этого все плохо срастается, ты хочешь годами так лежать?
   - Олег, а по-другому позвоночник никак нельзя зафиксировать? - Светлана вопросительно глянула на Худякова. - Корсет или что-нибудь в этом роде?
   - Корсет должен и спереди все закрывать - от паха до подмышек - иначе толку никакого. Нужно дренажи убрать сначала и швы наложить. Когда хоть немного подживет, тогда и о корсете можно будет подумать. Впрочем, поговорю с Кленовым об этом, может, у него другие идеи имеются, а я пока что альтернативы вытяжке не вижу. Опять же, если верх тела будет приподнят, то и с кормежкой станет получше.
   Вадим, которому страшно надоела вытяжка, моментально перебил Олега:
   - И без того все нормально. Я много съесть еще не могу, но по полдня Света меня больше не кормит.
   - Да, у нас сегодня был рекорд - целая тарелка каши за один заход, - с радостью сказала Света. - Съел за десять минут, ни разу не подавившись.
   - То-то он такой разговорчивый, - хмыкнул Худяков и перешел на серьезный тон. - Гастрокинетики стали давать, чтобы не тошнило?
   - Нет, Света своими методами пытается меня в норму привести, - Вадим прижал ее ладошку к своей щеке. - Во мне и так уже столько всякой химии, что в могиле ни один червяк не тронет - побоится отравы.
   - Не волнуйся за них, - насмешливо сказала Светлана, - мы тебя кремируем. Червяков беспокоить не будем.
   Олег лишь пожал плечами:
   - Вам, ребята, на эстраду пора. Парочка типа "Миронова и Менакер". Юмор только у вас несколько своеобразный, на любителя.
   Вадим в ответ вздохнул:
   - Юмор, соответствующий жизненным обстоятельствам. При других - и юмор другой будет.
   Олег про себя подумал: "Пусть пока хоть такой будет. Все лучше, чем упадническое настроение".
   Однако именно такое настроение овладело Медведевым после ухода Худякова.
   - Трепло я. Наобещал тебе сорок бочек, а сам ничего не могу, - губы Вадима исказились горькой усмешкой. - Олег совершенно прав. Чуть пошевелился, и опять ты должна меня в чувство приводить. Как тебе еще не надоело со мной возиться? Все ведь без толку, я никогда не встану, - в голосе и в глазах появилось отчаяние. - Не верю я ни в стволовые клетки, ни в восточную медицину, ни в западную! И не нужно мне постоянно твердить, что все будет в порядке, не действуют больше на меня эти заклинания!
   - А я все равно буду это повторять, потому что ты поправишься и станешь таким, как прежде. Будешь сильным, будешь на скалы свои любимые карабкаться, по пещерам, по каменным лабиринтам лазить, - Света с силой сжала предплечье Вадима, но вдруг пожатие ее руки ослабело, глаза потускнели, а сама она побледнела настолько, что это стало заметно даже под маской.
   "Лабиринт", - эхом отозвались в голове ее собственные слова, навалилась дурнота, а мозг пронзило знакомое ощущение пришедшего ЗНАНИЯ, пока еще смутного, без деталей, но общий его контур был уже намечен.
   Вадим перепугался не на шутку.
   - Светлашенька, что с тобой? Милая, извини меня, идиота ненормального. Ты столько мною занимаешься, а я еще смею изводить тебя своими капризами, закатывать истерики. Я верю, верю каждому твоему слову. Как ты говоришь, так и будет.
   - Ничего, Дим, уже все прошло, - действительно, голубые глаза снова сияли, более того, они светились каким-то особо радостным светом. - Я теперь знаю, что поставит тебя на ноги. Пока никаких подробностей сказать не могу, но думаю, что пройдет не больше года, и ты забудешь обо всех болячках и травмах.
   - Год так год, - согласился Вадим. - Делай со мной все, что считаешь необходимым. Буду терпеть, ни слова неудовольствия, ни одной жалобы от меня больше не услышишь, хоть наизнанку меня выверни. А пока, - он хитро улыбнулся, - я требую продолжения того, что ты только что назвала сеансом психотерапии.

* * *

   На следующий день Светлана разбудила Вадима на полчаса раньше обычного:
   - Просыпайся, скоро восемь часов. В десять Кленов придет тебя смотреть, а ты еще не умыт и не накормлен. Белье пора поменять, приборку сделать.
   - Ну вот, теперь будешь метаться. - Медведев проснулся не в настроении. - Вчера нельзя было все сделать? Зачем эта показуха?
   - Это не показуха, а плановые мероприятия. И белье только сегодня привезли, вчера выходной был.
   Светлана одной рукой приподняла его за плечи, а другой ловко подсунула еще одну подушку. Через минуту она подошла с двумя полотенцами и протянула одно из них, смоченное горячей водой.
   - Давай сам, не бездельничай.
   - А мне приятнее, когда ты этим занимаешься. К тому же у тебя гораздо быстрее получится, - хитро взглянув на Свету, заявил Вадим.
   Она только вздохнула: "Лентяй неимоверный!" и начала сама обтирать его сначала влажным, а затем сухим полотенцем. Закончив с этой процедурой, Света через какое-то время поставила на тумбочку тарелку с жидкой кашей.
   - Поешь, пожалуйста, мне за бельем сходить нужно.
   - Опять овсянка?
   - Нет, сегодня гречка. Потерпи, может, Евгений Петрович еще что-нибудь разрешит. Я и так немного мясного пюре добавила, думаю, что не повредит.
   Вадим без особого восторга взял в руки тарелку, скептически глянул на содержимое, но все-таки съел несколько ложек.
   - Больше не хочу. Потом, - вернул тарелку на тумбочку.
   - Потом остынет и станет совсем невкусно. Съешь хотя бы половину.
   - Ладно, съем. Дай только воды.
   Светлана поставила рядом с тарелкой стакан воды и вышла из бокса. Когда она вернулась с несколькими пакетами, Вадим гонял ложкой по тарелке остатки каши.
   - Не лезет в меня эта баланда, видеть ее уже не могу. Не сладкое, не соленое! Забирай! - Он сунул Светлане тарелку и сказал вдруг по-детски капризно: - Картошки хочу жареной, с луком и с колбасой!
   - А пива с раками не хочешь? - поинтересовалась Света.
   - Вот чего-чего, а пива точно не хочу, не люблю я эту бурду.
   - А что ты любишь? Водку? Коньяк? Или, может быть, виски?
   - Да что ты пристала? Ничего я не люблю, - недовольно сказал Вадим и закрыл глаза. Ему захотелось прекратить этот разговор, который как почти все вокруг сегодня вызывал у него раздражение.
   Светлана почувствовала его настроение и молча стала заниматься сменой белья. Не успела она снять простыню, которой был накрыт Вадим, как появился Олег.
   - Это я вовремя зашел, - сказал он, поздоровавшись. - Дай-ка еще раз посмотрю, как у тебя дела. Вчера забыл спросить, как почки работают. Отеки прошли? - внимательно осмотрел Вадима, попробовал слегка пошевелить дренажную трубку, по которой в бутыль, подвешенную сбоку кровати, собиралась моча.
   - Да нет, тут вроде бы порядок. Света все учитывает, сколько на входе, сколько на выходе, - в бокс зашел Игорь. - Скажу честно, я не понимаю, сколько еще можно тянуть. Если Кленов и сегодня не даст добро все зашить, то я уже совсем не понимаю, чего он ждет.
   - Когда он собирался прийти?
   - В десять.
   - Я могу поприсутствовать? - спросил Олег.
   - Мне-то что, - Игорь пожал плечами, - оставайся. Если Кленов сочтет, что ты тут лишний, он тебя вытурит без долгих церемоний.
   - Я не лишний, я у Светланы на подсобных работах, - Олег стал помогать ей вытаскивать из-под Вадима простыню, но она отказалась от его помощи, сказав, что справится сама.
   Игорь пока что вышел из бокса и стал разбирать результаты анализов, поступившие из лаборатории. Вадим, угрюмо молчавший все это время, вдруг раздраженно спросил у Светы:
   - С чем ты столько возишься? Долго я еще буду так лежать? Тебе что, нравится меня такого разглядывать?
   - Конечно, - невозмутимо ответила Светлана, забирая подушку из-под головы Медведева. - Меня это возбуждает.
   Вадим, не ожидавший такого ответа, несколько мгновений дико смотрел на нее, потом пробормотал: "Извращенка", но еще через пару секунд не выдержал и рассмеялся. "Извращенка!" - повторил он еще раз сквозь смех, которому присоединились и Света, и Олег, начавший все-таки помогать ей. Продолжая хохотать, они наконец-то справились и с простынями, и с наволочками. Вадим смеялся так, как не смеялся уже очень давно - едва ли не год - временами постанывая не то от смеха, не то от боли.
   В бокс стремительно вошел Кленов, следом за ним Федотов.
   - Поразительно! За всю свою жизнь я ни разу не слышал в палате интенсивной терапии такого смеха.
   - Это все я виновата, - утирая выступившие от смеха слезы, пробормотала Света, - извините.
   - Светлана, да за что же вы прощения просите, милая моя?! Я снимаю шляпу перед вашим умением обращаться с пациентами.
   - Особенно с такими вредными, как я, - добавил Вадим, все еще посмеиваясь.
   - Хорошо, хорошо, - Кленов тоже улыбнулся, - давайте теперь будем смотреть, что тут у нас, - и откинул простыню. - Как самочувствие?
   - Намного лучше, - достаточно бодро ответил Медведев.
   Кленов убрал тампон, потом отлепил пластырь и несколько раз осторожно надавил рядом с одним дренажом, затем проделал ту же операцию с другим.
   - Больно?
   - Вроде нет.
   - Вадим Дмитриевич, - Кленов чуть нахмурился, - мне ваш героизм сейчас совсем не нужен. Я должен четко представлять себе ваше состояние, поэтому, если где-то больно, то говорите, не нужно терпеть.
   - Да я и не терплю. Немного неприятно, когда левый бок жмете, но не больно. А ниже я вообще ничего не чувствую.
   - Игорь Николаевич, как анализы?
   - Вполне приличные, - Федотов протянул несколько листков со свежими результатами.
   Кленов, посмотрев на цифры, удовлетворенно кивнул.
   - Что гастроскопия?
   - Язва зарубцевалась, эрозий тоже нигде нет.
   - Ну что же, завтра сделаем снимки, проверим состояние почек, мочевого пузыря и кишечника и, если все в порядке, будем убирать дренажи и накладывать швы. Когда подживет, подумаем о переводе в обычную палату. Надоело, наверное, здесь лежать? - Евгений Петрович ободряюще похлопал Вадима по плечу и вместе с Игорем вышел из бокса.
   Светлана хотела накрыть Вадима простыней, но он остановил ее. Сколько мог, приподнял голову и, осмотрев себя, поморщился.
   - Гнусное зрелище. - Медведев опустился на подушку. - Киборг какой-то - одни провода из брюха торчат, только что в розетку не подключили.
   - Вот и начнут их убирать, а потом, действительно, корсет сделают, сможешь сидеть. Когда в обычной палате будешь, и прогулки разрешат, и посещения, - Света набросила на него простыню.
   - Когда еще все это будет? Я не вытерплю, - тяжело вздохнул Вадим.
   - Ты мне что вчера обещал? Уже все забыл? Я говорила тебе, что нужен год для того, чтобы поставить тебя на ноги, а чем больше ты будешь киснуть, тем больше времени потребуется для выздоровления.
   - Света дело говорит, - поддержал ее Олег. - Посмотрим, что завтра УЗИ и рентген покажут, заштопаем, будешь как новенький. А дальше - дело за тобой. Но быстрых результатов не жди, если станешь хандрить.
   - Нужно будет сделать так, чтобы ни минуты свободной не оставалось, - Светлана положила ладонь Вадиму на грудь. Тот прижал ее сверху своей рукой. - Тогда всякие глупости в голову лезть не станут.
   - Разработаем индивидуальную программу реабилитации всеми методами, что есть. Поблажек не будет. Света, ты слышишь? Никакого снисхождения. Будет ныть - не слушай, не по силам нагрузку не дадим. Если не пытаться сделать больше, чем можешь, то никогда не сделаешь даже то, на что способен.
   - Да я разве против? - вздохнул Медведев. - Сколько времени валяюсь в этом склепе, как бревно, даже повернуться самостоятельно не могу. Ты думаешь, мне это нравится? Я уже забыл, какого цвета небо, не говоря обо всем остальном.
   - Мы все это забыли - весны, считай, не было, и теперь не лето, а непонятно что. Льет с утра до вечера. И холодно, июль закончился, август пошел, а на градуснике больше пятнадцати градусов и не было, - Олег поежился. - Я своих к теще увез. В Башкирии тепло, неделю там погрелся, а здесь кажется, что скоро плесенью покроюсь.
   - Ребята ворчат: в прошлом году пожарниками работали, в этом пришлось в водолазов переквалифицироваться, - добавила Светлана. - Вселенский потоп! Позавчера Денис пострадал - снимал с крыши сарая козу, а та не оценила его стараний и поддала потом рогами под мягкое место, - она рассмеялась.
   Вадим представил себе эту картину и тоже улыбнулся:
   - С кошками у него лучше получается, там полное взаимопонимание.

* * *

   На следующий день с утра работала Оксана. Уже одна ее болтовня могла вывести Медведева из равновесия, а тут добавились еще и всякие малоприятные процедуры, вроде очистки кишечника перед рентгеном. Дальше было не лучше. Оксана надела на него темно-зеленую рубаху длиной почти до колен с завязками на спине. Все дренажи, торчавшие из него, пережала зажимами и затолкала под этот жуткий балахон. Потом пришли два санитара, вместе с Оксаной переложили его на каталку, кинули сверху простыню и вывезли из бокса. Сердце у Вадима заколотилось - впервые за без малого полгода он покинул эти стены не в бессознательном состоянии. Его везли по бесконечным коридорам, на пути то и дело попадались люди, которые, как казалось Вадиму, с любопытством смотрели на него. Потом был лифт и снова длинный коридор. Его завезли в полутемный кабинет - он догадался, что рентгеновский, - и оставили одного, но ненадолго. Сначала пришла Оксана, потом Игорь, те же санитары и два врача - мужчина и женщина.
   Медведева переложили на холодный гладкий стол и стали делать снимки, поворачивая его то на один бок, то на другой. Это еще можно было кое-как вытерпеть; движения почти не причиняли боли, но было неприятно, что его крутят, как манекен на учебных занятиях. Потом начались самые настоящие мучения: Вадима уложили на спину, подсунув под него клеенку, что-то залили внутрь через катетер и стали делать еще снимки. Медведев злился на Оксану, нацепившую на него бесполезную рубаху, которая сейчас была собрана под самым горлом, но край ее все-таки намок и неприятно холодил бок. Спустя некоторое время ему стало казаться, что он вообще лежит в какой-то луже, которая натекла из него, было мокро, холодно и противно. Больше всего Вадиму хотелось вернуться в свой бокс, к которому он, оказывается, так привык и где мог чувствовать себя спокойно, как улитка в своей раковине.
   Опять каталка, опять нескончаемые коридоры и лифт. Медведев думал, что его уже везут назад, но впереди было еще УЗИ. И Олег, и Игорь сами бессчетное количество раз делали это обследование, но сейчас Кленов распорядился посмотреть Медведева на мощном стационарном приборе, а не на переносном, который врачи отделения таскали из палаты в палату. Сама процедура была довольно короткой и никаких вливаний ему не делали, но проводила это исследование совсем молоденькая девушка, которая, смущаясь, старалась больше смотреть на монитор, чем на пациента, а Вадиму было невмоготу лежать перед ней с задранной до подмышек рубахой, пока она водила датчиком по его искромсанному телу, стараясь не задеть ни одну из трубок. Когда она, закончив процедуру, стала вытирать с его кожи размазанный гель, украдкой бросая на него жалостливые взгляды, Медведеву стало совсем дурно.
   Только к обеду Вадима привезли "домой" и переложили на кровать. Есть он не смог, поковырял какую-то запеканку и поставил тарелку на тумбочку. Пришла Оксана и начала уговаривать его поесть.
   - Не хочу, - буркнул он, еле сдерживая раздражение, и отвернул голову. - И сними с меня этот балахон.
   - Да ни за что! - заявила, посмеиваясь, Оксана. - Вечером Светочка придет, пусть полюбуется, какой у нее гарный хлопчик, какая у него рубашечка...
   - Пошла вон!!! - заорал на нее Вадим, откуда только взялся голос.
   Оксана поняла, что перестаралась, и с неожиданной для ее комплекции резвостью выскочила из бокса, чуть не уронив тарелки.
   Вадим никак не мог успокоиться. Рубаха сбилась под спиной в твердый ком, завязки давили на шею; он попробовал развязать их на ощупь, но только затянул узел, нетерпеливо дернув за него. Оставалось только одно - дождаться Свету, но ему казалось, что до шести часов он просто не доживет. Вадим дотянулся до телефона и набрал ее номер.
   - Светонька, здравствуй, солнышко мое! - Медведев обрадовался, услышав в трубке ее голос. - Можешь прийти сегодня пораньше?
   - Дим, что случилось? - в голосе появилась тревога.
   - Ничего не случилось, просто мне плохо без тебя, - Вадим постарался ее успокоить.
   - Через полчаса приду, - Светлана встревожилась еще больше.
   Не прошло и двадцати минут, как она влетела в бокс.
   - Димка, что с тобой? - Света кинулась к кровати, схватила его за руку.
   - Светлаша, я стал каким-то неврастеником, психопатом, чуть что не так, и уже не могу с собой справиться, трясет всего, - Вадим с облегчением посмотрел на нее и пожаловался: - Все утро сегодня меня терзали: то рентген, то УЗИ, то еще черт знает что, во все дырки заглянули, возили по клинике взад-вперед, вверх-вниз. Не мог дождаться, когда сюда вернусь.
   - Больно было? - Света ласково притронулась ладонью к щеке Медведева. Он прижал ее руку своей.
   - Нет, но противно, - Вадим поморщился. - Лежишь голый перед толпой народа, чувствуешь себя неодушевленным предметом, тебя крутят, вертят по-всякому, внутрь лезут какими-то инструментами. Я, конечно, ничего не чувствую, но все равно мерзко. Мне теперь понятно, почему женщины так не любят посещать гинеколога.
   - Нет, мужчине этого никогда не понять, - Светлана усмехнулась и подергала рубашку за рукав. - А это что на тебе?
   - Оксана меня вырядила непонятно для чего, а потом отказалась снять и, как всегда, издеваться стала: "Пусть Светочка посмотрит, какой ты красивый". - Медведева передернуло. - Я попытался сам из этого балахона выпутаться, но не смог. Сними его с меня, пожалуйста.
   - Давай тогда потихоньку повернемся на бок, а то я до завязок не доберусь. - Света засунула было руку ему под спину, но не смогла развязать запутавшиеся тесемки.
   Вадим уцепился левой рукой за боковину кровати и постарался подтянуться, разворачивая верхнюю часть тела, а Светлана одновременно осторожно подхватила его в районе крестца и под колени и уложила ноги на бок, стараясь не дать позвоночнику перекрутиться.
   - Не больно?
   - Нет, Светлаша, все в порядке.
   - Ты смотри, как лихо у тебя уже получается, - улыбнулась Светлана. - Раз-два - и повернулся.
   - С твоей помощью, - проворчал Медведев. - Убирай эту рубаху, не могу в ней, все мешает, давит, впивается! Видишь, какой я стал нервный? Чем дальше, тем хуже, самому тошно. Сделай со мной что-нибудь, чтобы я перестал быть таким психом.
   Света попыталась развязать тесемки, но в конце концов их пришлось разрезать. Снятую рубашку она повесила на спинку кровати и стала массировать спину, на которой отпечатались складки материи. Вадим блаженно вздыхал во время этой процедуры, а через некоторое время спохватился:
   - У меня там пролежни не образовались?
   - Димка, не выдумывай ничего, пожалуйста! Какие пролежни, что ты несешь? - Света легонько стукнула его по затылку. - Немножко надавило спину, ничего страшного. Ты как думаешь, всю жизнь голышом на койке валяться? Только вчера мечтал отсюда выбраться, чтобы и на улицу можно было выходить, когда погода позволит, и чтобы посещения разрешили, а сегодня уже передумал.
   - Я не передумал, Света, но мне временами кажется, что за этими стенами ничего нет, что я брежу, и все происходящее - плод моего воображения, может быть, не совсем здорового. Я понял сегодня, что привык к этой обстановке и теперь просто боюсь больших помещений, незнакомых людей, боюсь перемен. Я догадываюсь, что так на меня действует моя беспомощность, моя полная зависимость от других, но противостоять этому не могу, нет сил. Я не хочу видеть никого, кроме тебя.
   Света подошла к кровати с другой стороны, опустила боковину и присела на край. Вадим обнял ее за талию свободной рукой.
   - И что с тобой теперь делать? Действительно, ты от всего отвык за полгода - от окружающего мира, от людей, от одежды, все тебя раздражает, - Светлана теперь просто гладила его спине. - Привыкнешь постепенно. Ты вспомни, что с тобой было еще три месяца назад, когда твой папа приехал, - еле разговаривал, мобильник в руке не мог удержать, кормить с ложечки тебя приходилось. А сейчас - сам умываешься, бреешься, способен поесть самостоятельно, уже и повернуться можешь, пусть с чьей-то помощью, гантели по два килограмма потребовал. Руки, плечи вполне ничего выглядят и действуют нормально. С чего такой панический настрой?
   - Не знаю, Светик, - грустно сказал Медведев. - Я же говорю, что у меня нервы не в порядке.
   - А ты когда последний раз дыхательные упражнения делал? Сам не помнишь, наверное. Без моих понуканий ведь ничего не делаешь. Лентяй! - Светлана довольно сильно хлопнула его ладонью по спине.
   - Еще раз, Светонька, знаешь, как приятно! - Вадим крепче прижал ее к себе. - Посильней меня пошлепай, не бойся!
   - Тебя не шлепать, тебя драть надо как следует, - Света засмеялась.
   - За что? - в шутку возмутился Медведев.
   - Просто так, для профилактики! Кашей березовой накормить!
   - А что, я сейчас не отказался бы от хорошей бани со свежим березовым или даже пихтовым веником. У Петровича на даче классная баня! Мне кажется, я грязью зарос сантиметровым слоем, от всех этих обтирок, протирок толку мало, хотя бы душ принять.
   - Когда дренажи уберут, можно будет нормально искупаться, - Света взъерошила Вадиму отросшие волосы. - Не тяжело тебе на боку лежать? Пойду, унесу тарелки и попробую узнать, что с тобой сегодня делали, какие результаты.
   - Сходи, я хорошо пристроился, полежу так.
   Светлана ушла, а через несколько минут появились Олег и Игорь с пачкой бумаг; они разминулись с девушкой в коридорах клиники.
   - Завтра будем тебя штопать. Уберем дренажи, закроем свищи, в общем, оставим в тебе только те дырки, которые природой предусмотрены по плану, - Олег изучал результаты утренних исследований, забрав их у Федотова.
   - Опять под общим наркозом? - тоскливо поинтересовался Вадим. Он хорошо помнил ободранное интубационной трубкой горло, потерю голоса, дисфагию, галлюцинации и прочие неприятности.
   - А ты хочешь, чтобы Светлана тебя обезболивала? Давай-ка не будем ее эксплуатировать, и вообще, для того, чтобы тебя зашить, общий наркоз не нужен. Поставим снотворное, просто проспишь всю операцию.
   - Я тебя потом разбужу, - Света вернулась в бокс и услышала их разговор.
   Вадим нехотя согласился. На следующее утро ему прямо в боксе ввели препарат для внутривенного наркоза, он заснул, а очнулся уже днем на своей койке. Светлана сидела рядом с ним на табуретке и держала за руку.
   - Проснулся? - она сразу заметила, что Вадим открыл глаза.
   - Уже все? - удивился Медведев.
   - Да, больше часа прошло, как тебя назад привезли.
   - Убери простыню, - Вадим попытался приподнять голову и посмотреть на себя, но мало что смог увидеть и попросил Свету: - Дай зеркало.
   Он долго разглядывал себя в круглом зеркале размером с небольшую тарелку. Весь живот был марле и пластыре, но трубки были убраны, он больше не походил на персонаж из примитивного фильма ужасов. Вадим удовлетворенно улыбнулся и отдал зеркало Светлане.
   До конца дня его поташнивало и клонило в сон. Есть Медведев ничего не стал, только вечером Света заставила его выпить стакан ряженки, посидела с ним немножко, а когда он снова заснул, решила больше не тормошить и выключила свет.
   Утром начались новые проблемы. Частью парализованные, а частью практически атрофировавшиеся за полгода мышцы бездействовали, и ко всем прочим физическим и моральным мукам Вадима добавилось недержание.
   - Кто решил меня добить? Бог, дьявол или наши врачи с кривыми руками? - он все утро доводил Оксану, но и к обеду не перестал ругаться.
   Игорь просто боялся к нему подходить, после того как Медведев кинул в него мобильником.
   - Я в психушку уйду работать, там не такой буйный контингент!
   Позвать Светлану Вадим отказался наотрез, Оксану выгнал, и вся надежда оставалась на Олега.
   - А ты чего ожидал? - спокойно спросил Худяков, когда освободился после операции. - За шесть месяцев без движения у здорового человека все в негодность придет, а у тебя - тем более. До вчерашнего дня, по-твоему, лучше было? Свищ в мочевом пузыре, трубка и бутылка.
   - Если ты предполагал, что так будет, почему не предупредил? - Вадим сердито разглядывал Олега. - Не очень большая разница - по трубке все время из меня течет или естественным путем.
   - Разница есть. Сейчас на тебя памперсы надеть можно, и никаких проблем.
   - Памперсы?! - взвыл Медведев.
   - Подгузники, если такое название тебя больше устроит. - Олег был спокоен, как айсберг. - Потом, когда швы заживут, сделаем сеансов десять электростимуляции, и эти проблемы исчезнут.
   - Мне тридцать пять лет! Ты как себе представляешь все это?! - продолжал бушевать Вадим.
   - Что тебя смущает, боишься, размер не подойдет? - Олег прикинулся, что не понимает, о чем речь. - Сейчас выпускают много разновидностей специально для взрослых, обязательно что-нибудь подберем.
   - Не ... мне мозги! Ты знаешь, что я не о том! - Вадим так стукнул кулаком по боковине кровати, что та заходила ходуном от удара. - Я не хочу, чтобы Света занималась еще и этим! Не хочу, ты понимаешь? - повторил он неожиданно тихо. - Ты можешь себе представить, что я чувствую, когда она из-под меня горшок выносит? А теперь еще и подгузники нужно будет менять, как грудному ребенку... Как она ко мне будет относиться?
   - Пару месяцев назад мы уже обсуждали этот вопрос, а теперь все по новой, - Олег решил сесть, потому что понял - разговор не будет коротким. - Ты лучше подумай, как она будет к тебе относиться, если поймет, что ты не хозяин своему слову. Обещал ведь ей, что перетерпишь этот период, и что? Не хочу, не могу, не буду, точно, как ребенок. Ты ведь уже всех извел своими капризами, Свету, в первую очередь. Чуть что, она все бросает и летит к тебе. Основная работа побоку - ладно, там на это смотрят сквозь пальцы - домой на пару часов заедет и снова в клинику. Я не знаю, как она успевает для себя что-то делать. Ты о ней когда-нибудь думаешь? Как она себя чувствует, не болеет ли, не устала ли? Приходили тебе в голову такие мысли? Учти, что на ней во время дежурства восемь боксов интенсивной терапии, почти всегда все заняты, то есть еще семь пациентов, причем тяжелых, иногда с травмами не легче твоих. Всем нужен уход, всем нужны внимание и забота, а не одному тебе. Когда у Светланы дежурства по графику нет, она все равно сюда приходит, к тебе, но, если кому-то нужна помощь, туда кидается, потому что иначе не может.
   Медведев молча слушал Олега, возразить было нечего. Конечно, в обычной больнице с ним никто бы так не нянчился, да и здесь к нему было бы другое отношение, если бы не Черепанов, Олег и Света.
   - Посмотрим, как будут швы заживать; ты ведь у нас тот еще кадр - на пустом месте дикое осложнение можешь выдать. Думаю, что через неделю, самое большее через десять дней, тебя можно будет перевести в обычную палату. В отделение недавно взяли санитаром одного парня, весьма толкового, он будет тобой заниматься, но, учти, не одним тобой. Свету мы отпустим на полноценную работу по ее специальности, хотя это очень большая потеря для клиники. Она сможет навещать тебя на общих основаниях, - Худяков задумчиво разглядывал Вадима. - А пока постарайся хоть немного сдерживаться, а то придется на транквилизаторы посадить. Свете сегодня, когда придет, никаких истерик не устраивай, Оксане тоже. Совсем распустился...
   - Ладно, не ворчи, я возьму себя в руки, но мне очень плохо, - Вадим закрыл глаза. - Если Оксана еще здесь, позови ее, пожалуйста, я хочу перед ней извиниться. И перед Игорем тоже.
   - Совсем другой разговор. Сейчас посмотрю, кто где есть.
   Оксана с Игорем не стали дуться на Медведева, сделав вид, что ничего не произошло. Вадим тоже немного успокоился и даже поел без особых уговоров. Ему очень хотелось позвонить Свете и позвать ее, но справедливая выволочка, сделанная Олегом, остановила его, и он терпеливо дождался половины седьмого. Светлана пришла, и ему сразу стало легче от одного только ее взгляда и прикосновения руки. Только сейчас Вадим обратил внимание на коротко обстриженные ногти без следов лака, на слегка шелушащуюся покрасневшую кожу.
   - Светлаша, что у тебя с руками? Где твой маникюр? - он прижался губами к узкой ладошке.
   - Не в этой жизни, - смеясь, ответила она.
   - Из-за меня? - Медведеву стало невыносимо стыдно, что он впервые за много месяцев заметил это.
   - Медработникам, в принципе, нельзя длинные ногти иметь, да и ломаются они от постоянного мытья рук. Не бери в голову, - она наклонилась и поцеловала Вадима. - Как ты сегодня?
   - Так себе, - он рассказал ей обо всем.
   - Дим, ты опять делаешь из мухи слона, - Светлана заметно расстроилась. - У тебя были точно такие же проблемы с кишечником, и все прошло.
   - Я не помню, - Вадим озадаченно посмотрел на Свету. - Когда это было?
   - Давно, когда у тебя перитонит был и сразу после него. Тебе тогда было так плохо, что на это ты внимания не обратил, - Светлана вздохнула, вспомнив тяжелейший период после того, как Вадим пытался покончить с собой. - Да и не ел ты почти ничего, поэтому выделения были совсем небольшие, так, подтекала немножко жидкая кашица.
   - И ты все это убирала из-под меня?!
   - Конечно, - она в недоумении пожала плечами. - Не только я. И Оксана этим занималась, и Игорь с Олегом порой помогали. Что тут такого?
   - Света, как ты все это переносишь? Как ты вообще терпишь меня? Такую свинью, эгоиста, неврастеника, не знаю, как еще сказать.
   - Я тебе сейчас дам бумагу и карандаш. - Медведев насторожился, не зная, чего ожидать, потому что Светлана сказала это очень серьезно. - Напиши полный список всех эпитетов, которыми ты себя время от времени награждаешь, я буду его носить с собой и, по необходимости, смогу быстренько просмотреть. Знаешь, сколько времени и сил мы с тобой сэкономим?
   - Светка! - Вадим рассмеялся, обхватил ее обеими руками и притянул к себе. - Одним списком нам не обойтись. Я несколько по темам составлю: умственные способности, моральные качества, психиатрические диагнозы и физическое состояние. Буду говорить тебе: смотри список номер один, или номер три, или объединенный. Боюсь только, что их придется постоянно пополнять, и еще Олега попросить свой список составить.
   Светлана тоже рассмеялась, она была рада, что настроение у Вадима переменилось.
   - Покажи мне, как у тебя швы.
   Вадим вздохнул и откинул простыню.
   - Что там?
   - Все очень даже неплохо выглядит, тьфу-тьфу, чтоб не сглазить.
   - Олег сказал, что через неделю могут перевести отсюда в обычную палату, - Вадим попытался приподняться, чтобы тоже рассмотреть себя.
   - Вот и хорошо. Ты знаешь, ребята ждут-не дождутся, когда смогут тебя увидеть, все время спрашивают, как ты.
   - Света, я не хочу, чтобы меня кто-то видел в таком состоянии. - Вадим помрачнел. - Я тебе уже говорил на днях, что не могу, мне просто плохо становится, когда рядом появляются чужие люди.
   - Это с каких пор твои ребята тебе чужими стали? - Светлана возмутилась. - С чего вдруг? Ты знаешь, что теперь в тебе их кровь течет? Все сдавали, и не по разу, только Генкина по группе не подошла, да у Петровича с Сашкой не взяли из-за их травм. Ты бы только знал, как Санька из-за этого расстраивался! Не только твоя группа, весь отряд кровь сдавал. И бухгалтерия, и кинологи, и экологи, и АХО. Какой список мне смотреть?
   - Объединенный, - вздохнул Медведев. - Свинья неблагодарная, вот кто я.
   - Поросенок, - ласково ответила Светлана. - Сейчас я этого поросенка в порядок приведу. Надо сказать Оксане, чтобы не оставляла судно надолго, - добавила она задумчиво.
   - А что вместо него? Клеенку под меня подсунешь? Пеленку постелишь? Она промокнет через десять минут и вонять будет, из меня же все время течет!
   - Я под тебя специальную салфетку подложу, она по типу памперсов сделана. Если что и протечет, все впитается внутрь, и она останется сухой, и твоя кожа.
   Вадим стоически вынес все гигиенические процедуры, а потом заявил Светлане:
   - Тебе не дает покоя неудовлетворенный материнский инстинкт. Ты меня, как младенца, тетешкаешь: и пеленаешь, и на горшок пристраиваешь, и задницу потом подмываешь, только грудью не кормишь. Родить тебе нужно, вот что я скажу, и с маленьким нянчиться, а не с таким кабаном.
   - Вот от тебя через два года и рожу, - Света сказала это так уверенно, так спокойно, как будто пообещала через пять минут сварить кофе.
   - Светка?! - Медведев почти подскочил на кровати.
   - Можно, конечно, и раньше, но тяжеловато будет, - Светлана словно прислушалась к чему-то внутри себя. - Я сейчас не в лучшей форме.
   - А я вообще ни в какой, так что не говори ерунды, - Вадим опустился на подушку и криво усмехнулся. - Как ты себе это представляешь? У меня же ничего не действует.
   - Пока. Но даже сейчас, я смотрела анализы, гормональный статус у тебя в норме. Я думаю, все, что положено, вырабатывается и созревает. Это можно выяснить, анализ элементарный, - Света задумчиво разглядывала Вадима. - Что касается технической стороны вопроса, то существуют так называемые вспомогательные репродуктивные технологии.
   - Светочка, прошу тебя, оставь спецтерминологию в покое, - со слабым стоном попросил Медведев. - Я не хочу никаких вспомогательных технологий, я хочу по-простому, по-человечески.
   - Тогда придется немного подождать, - Светлана улыбнулась. - Сначала поставим тебя на ноги, а потом займемся всем остальным. По-старинке.
   - Ты действительно этого хочешь? Хочешь от меня ребенка? - Вадим просто впился в нее глазами и затаил дыхание в ожидании ответа.
   Света молча кивнула. Вадим обрадованно и в то же время как-то растерянно посмотрел на нее, а потом натянул на голову простыню, которой был укрыт, и прижал ее обеими руками к лицу. Светлана тронула его за плечо, но он только замотал головой в ответ: "Все в порядке, оставь меня на время".
   Когда через полчаса Света принесла ужин, Вадим уже успокоился. Он держал в руке телефон и задумчиво постукивал им по щеке.
   - Папа звонил. Собирается приехать в конце сентября, - опередил он Светин вопрос. - Я ему все рассказал. Он так обрадовался, что я даже испугался за него. Может, я поторопился? Не нужно было пока ничего говорить?
   - Все правильно, Дим, - Света одобрительно кивнула. - Это очень хорошо, что ты ему все рассказал, радости никогда не бывает слишком много.
   - Светлаша, ты не представляешь, что со мной происходит после твоих слов, - в его глазах опять смешались радость и боль, надежда и отчаяние. - Я, ты только не смейся, давно мечтал об этом, но думал, что ничего никогда не будет - сначала, потому что считал, что ты меня не любишь, потом - что не простишь, потом - из-за всего случившегося. Я и сейчас не могу до конца поверить в происходящее и временами думаю, что все это - лишь предсмертный бред, который гибнущий мозг подсовывает в утешение.
   - Я тебе сейчас покажу предсмертный бред! Совсем сошел с ума! - Света отобрала у Медведева телефон и вместо него сунула в руки тарелку. - Давай ешь, погибший мозг. Потом расскажешь, что твой папа говорил, как у них дела.
   - Рассказывать особо нечего - у них никаких новостей, все по-старому. На маме, как всегда, вся оборона страны держится; на прошлой неделе с работы со страшным давлением привезли домой, а утром она снова на посту. Катюшку с сентября думали в садик отдать, да Вовка, когда понял, что дома без нее останется, такой рев поднял, что соседи испугались, - рассказывал Вадим, не замечая, что ест надоевшую овсянку. - Может, на следующий год удастся их вместе в садик пристроить, а нет - то Ленка до школы будет с ними дома сидеть. Ей этого, конечно, не хочется, но, с другой стороны, с ее артритом учителем работать очень тяжело, каждые два месяца нужно на неделю в больницу ложиться. Короче, одни проблемы.
   - Нужно найти детский сад, в котором маленькие группы, и обязательно хотя бы на два года малышей туда отдать. Иначе им в школе очень тяжело будет, по себе знаю. Я ведь домашний ребенок, в садик никогда не ходила, хотя мне очень хотелось, - объяснила Светлана. - Я сейчас понимаю, что мне не хватало общения с другими детьми. К школе меня, конечно, подготовили намного лучше, чем готовят в садике, но из-за этого возникли только лишние проблемы - мне было до того скучно на уроках, что я приносила с собой какую-нибудь книжку и тайком читала ее.
   - Вот оно что выясняется, - Вадим поставил тарелку на тумбочку и в шутку легонько дернул Светлану за ухо.
   - Не подлежит ответственности за истечением срока давности, - она поймала его руку.
   - Ну-у, дочь юристов, тебя что-то потянуло сегодня на профессиональный жаргон. С чего вдруг? Мало на мою бедную голову медицинской терминологии обрушивается, теперь еще и юридическая добавилась.
   - Больше не буду. Сейчас я тебе новости рассказывать начну, сегодня их вагон, - Света дала Вадиму кружку с киселем.
   - Антон взял отпуск и увез свою Юльку к родственникам в Самару. Там намного теплее, чем здесь, и нет дождей. Его теща поехала с ними и, похоже, решила там остаться на все время с дочкой, боится за нее, хотя все врачи в один голос сказали, что поводов для беспокойства нет. Антон, конечно, рассчитывал от тещи отдохнуть, поэтому сейчас готов сбежать оттуда и выйти на работу. Это мне Санька рассказал, они с Антоном регулярно общаются, - улыбнулась Светлана, - теперь Шурик у него спрашивает, что Наташе Новоселовой подарить на день рождения, а не у меня.
   - Я рад, что парни подружились, - Вадим тоже улыбнулся, но не очень-то весело. Жизнь шла своим чередом мимо него, и иной раз он через силу, чтобы не расстраивать Свету, заставлял себя интересоваться происходящим вне стен бокса, в котором лежал. - Петрович-то как к Шурику относится?
   - Почти привык к мысли о том, что "этот разгильдяй" станет его зятем, но поставил жесткое условие - сначала Наталья оканчивает институт, получает диплом, и только потом выходит замуж. Тут, думаю, тетя Зоя основательно поработала, хотя Сашка нравится ей уже тем, что Аленка от него без ума, и к тому же парень безропотно вкалывает у них на даче, успевая при этом и своей маме на грядках помогать.
   - Надо же, какое сокровище, - иронично заметил Вадим. - Кто бы мог подумать...
   - Ирина с первого августа работает у нас, в подразделении экологической безопасности. Ремонт в здании закончили, но, кроме голых стен, там почти ничего нет. Она давно составила списки по необходимому оборудованию, часть денег уже есть, но мало, и Ира с Кронидычем, который от нее, положительно, без ума, вдвоем обрабатывают всех, вплоть до губернатора, и небезуспешно, что-то должно прийти буквально на днях, я видела в бухгалтерии документы. Вместе с Ириной пришли ее мальчишки-дипломники, Павел - ее старший брат, а еще она уговаривает одного парня - специалиста по приборам. Ира так смешно его называет - приборист! Он, оказывается, учился вместе с Ильей на радиофаке, так что обработка идет с двух сторон, и долго этому Косте такой натиск не выдержать.
   - Давно я с Ириной не разговаривал. Она все такая же? - поинтересовался Медведев. - Шумит, ругается, всех строит?
   - Такая же. Ей уже дали прозвище "мадам Гексоген", - Светлана рассмеялась. - Она про него знает, но не обижается, в отличие от Дениса, который не выносит, когда о ней кто-то плохо, по его мнению, отзывается.
   - Денис же ее панически боялся!
   - Что ты, теперь он просто обожает Иру, почти как Алешка Томский, если не больше. А теперь, - Света сделала эффектную паузу, загадочно посмотрев на Медведева, - главная новость: Сергей с Ириной решили пожениться!
   - Правда?! - Вадим от неожиданности чуть не пролил кисель и решил поставить кружку на тумбочку. - Здорово! Как я рад за них!
   - Все рады. Сергей так изменился с того момента, как встретил Ирину. Не знаю как ты, а я не помню, чтобы он когда-нибудь смеялся, улыбнется только краешком рта - а глаза невеселые - и снова замкнется, снова нахмурится. Зато сейчас все просто поражаются, какой Серега мужик симпатичный, улыбка у него уж больно хорошая, открытая, как у мальчишки, - Света сама улыбнулась, - даже не верится порой, что он Алешке отец, а не старший брат.
   - Когда у них свадьба?
   - Двадцать пятого августа. Они решили зарегистрироваться до начала учебного года, все сделать очень скромно, за один день - в ЗАГС, потом к Бабаяну. Из приглашенных только родственники и близкие друзья. Оба говорят, что у каждого однажды уже был праздник на несколько дней со всеми полагающимися атрибутами - да счастья это не принесло. Меня Ира попросила быть ее подружкой. Об одном они с Сергеем ужасно жалеют - что тебя не будет.
   - Да где уж мне... - Медведев тяжело вздохнул, и Светлана испугалась, что настроение у него опять испортится, но он лишь грустно улыбнулся. - А у нас с тобой когда такое будет? Понимаю, сейчас неуместно об этом говорить, но я хочу, чтобы мы с тобой поженились, чтобы у нас была потрясающая свадьба: куча гостей, белое платье, фата, лимузин с пупсиком на капоте, а потом - свадебное путешествие.
   - Дим, это ты мне предложение делаешь? - Голубые глаза заискрились от радости и удивления.
   - Да. Ты согласна? - Вадим взял ее руку и поцеловал. - Мне бы сейчас полагалось подарить тебе кольцо с бриллиантом и в ожидании ответа стоять перед тобой на коленях с охапкой белых роз, но пока я на такое не способен, поэтому просто прошу тебя выйти за меня замуж, когда я поправлюсь, конечно.
   - Димка! - Света прижалась к нему и вдруг всхлипнула. - Ты еще спрашиваешь...
   Вадим ласково обнял ее и нашел нежные губы, которые наконец-то не были спрятаны под маской. Его давнишний мучительно-сладкий сон почти сбылся: он мог держать ее в своих объятиях, целовать, утешать, мог поцелуями высушить слезы. Одно только сейчас было для него недоступно - взять любимую на руки и унести на край света, где они были бы одни...
   - Я, благодаря Ирине, в последнее время столько книжек прочитал, возможно, больше, чем за всю жизнь. Сегодня наша помолвка, я теперь знаю, как это называется, - шепнул Вадим в маленькое розовое ушко, украшенное сережкой с голубым камнем.
   - Димка! - радостно вздохнула Света. - Милый мой, славный, любимый, как мне хорошо рядом с тобой!
   - Мы всегда будем вместе, никто и ничто не разлучит нас... Мы будем счастливы, я все сделаю для этого, - говорил Вадим в промежутках между поцелуями. - Верь мне, родная, я тебя не обманываю.
   Вслед за подобными радостными минутами всегда наваливалась страшнейшая депрессия. Когда Светлана пошла унести пустую посуду, Медведев чуть не разорвал подушку, в приступе отчаяния вцепившись в нее зубами. "В психушку пора, в психушку! Герой-любовник нашелся! Ходит под себя и делает предложение! Самый подходящий момент выбрал! - внутри все разрывалось от едва подавляемого крика. - Размечтался о счастливой семейной жизни: дети, красавица-жена!.. Где раньше был? О чем думал? Чего ждал почти до сорока лет? Можно оправдываться тем, что всю жизнь ждал именно Светлану, только будет ли это правдой?"
   Хорошо, что Света долго ходила по хозяйственным делам, потому что за это время Вадим сумел взять себя в руки. Чтобы любимая ничего не заметила, он сразу отвлек ее вопросом:
   - Светлаша, что мы с тобой подарим Ирине с Сергеем? Ты не против, чтобы это был подарок от нас двоих?
   - Конечно, от нас! Как же иначе? - Света села на край кровати. - У тебя есть какие-нибудь идеи?
   - Светочка, не издевайся, пожалуйста, над больным человеком! Это страшный грех! - Вадим постарался пошутить. - У меня и в лучшие-то времена с идеями было негусто, мука смертная подарки выбирать, а сейчас я уже полгода как вычеркнут из жизни и вообще плохо представляю, что теперь дарят на свадьбу. На мой личный опыт, - он невесело усмехнулся, - ориентироваться не стоит, другие были времена, да и не хочется мне об этом вспоминать. У тебя головка светлая, придумай что-нибудь! Походи по магазинам, посмотри, что интересное, может, попадется. Когда ты в клинике не занята, выбери какой-нибудь вечер или выходной, как тебе удобнее покажется, и сама развеешься, отвлечешься от вечной возни со мной. Я уж перетерплю один день без тебя.
   - А я - нет! - Светлана слегка обиделась.
   - Светонька, солнышко, ты меня неправильно поняла! Я только хотел сказать, что мне нужно привыкать обходиться без тебя. Нет, я опять что-то не то сказал! - Вадим никак не мог собраться с мыслями. - Меня скоро переведут в обычную палату, ты вернешься на свою работу - не оставаться же тебе навсегда в отделении медсестрой. Значит, видеться мы сможем только вечерами, днем тебя рядом со мной не будет. Давай меня к этому постепенно приучать, как ребенка, когда его в ясли отдают: сначала мама с ним на весь день остается, потом его одного на несколько часов оставляют и только затем - на полный день.
   - Дим, ты откуда такие подробности знаешь? - поразилась Света.
   Медведев пожал плечами.
   - Почему-то запомнилось, как мама Ленку в ясли отдавала. Недели две, если не больше, все это длилось, - он усмехнулся. - А я сейчас на трехлетнего никак не потяну, максимум, года на полтора, даже на горшок не умею проситься, так что мне дольше привыкать придется.
   - Димка, для такого возраста ты великоват все-таки, - Светлана долго смеялась над его словами, - и к тому же слишком разговорчивый.
   - Это я только с тобой, а на Оксану лишь ругаюсь, когда она меня совсем допечет.
   - Зря ты, по-моему, так с ней. Оксана к тебе просто по-матерински относится, я поражаюсь иной раз ее терпению.
   - Она надо мной просто издевается иногда! - чуть-чуть не взорвался Вадим. - То сюсюкает как с маленьким ребенком, то какие-то скабрезности говорит, то вдруг в деталях начинает рассказывать о своей интимной жизни со вторым мужем, и чем он в этом плане отличается от первого. Мне это нужно? - Он вспомнил свои всегдашние опасения, что Света могла узнать о его давних отношениях с Оксаной и словно невзначай поинтересовался: - С тобой она тоже делится такими подробностями?
   - Порой скажет что-нибудь, пожалуется на жизнь чисто по-женски, - улыбнулась Светлана, - но больше о детях и о внуках говорит. Ей ведь тоже от жизни досталось: первый муж у нее почти пять лет отсидел, только к концу срока выяснилось, что его вины в произошедшем на стройке не было, на работе его восстановили, выплатили какую-то компенсацию, но здоровье-то не вернуть - через два года умер от прободной язвы. Свекровь - она и до этого болела - после смерти сына парализовало, и Оксана одна все на себе тянула, за ней десять лет ходила, детей на ноги ставила... Говорит, что теперь у нее жизнь наладилась - сын женился, дочка замуж вышла, от каждого по внуку, один, между прочим, Вадим, твой тезка. Оксана как-то сказала, что ей всегда это имя нравилось. Замуж она вышла три года назад за вдовца на десять лет старше нее, там уже не только дети взрослые, но и внуки, и со всеми хорошие отношения. Нет, она нормальная тетка во всех отношениях, может, слишком болтливая, но это можно пережить, а уж в профессиональном плане Оксана иного врача за пояс заткнет, Алексей ей просто в рот смотрит.
   Медведев пристально смотрел Свете в глаза, стараясь догадаться, что еще могла рассказать девушке Оксана, и нет ли в ее словах скрытого смысла, но, кроме немного печальной улыбки, ничего не мог заметить.
   - Ты такая добрая, Светлаша. - Вадим погладил ее руку. - Все принимаешь близко к сердцу, за всех переживаешь. Я сделаю все, чтобы не расстраивать тебя, обещаю. И с Оксаной не стану скандалить, и ни с кем другим, а стану хорошим мальчиком.
   - Дим, потерпи еще немного, переведут тебя отсюда, и жизнь будет уже не такой однообразной.
   - Но тебя я буду видеть реже, - вздохнул Медведев.
   - У тебя времени свободного почти не будет, только вечером, - предупредила Светлана, - я видела наброски программы, про которую говорил Олег, - очень насыщенная, но тебе она по силам.
   - А это поможет? Я смогу двигаться? - Вадим вдруг загорелся надеждой.
   - Конечно, но произойдет это не скоро, нужно набраться терпения и методично выполнять все предписания.
   Наверное, если бы так говорил кто-то другой, эти слова прозвучали бы казенно, и Медведев не поверил бы им, но когда об этом говорила Света, улыбалась и любяще смотрела на него, то у Вадима почти не оставалось сомнений в выздоровлении.

* * *

   Прошла неделя, и Оксана как-то утром сообщила Медведеву новость:
   - Сегодня тебя переведут в отделение, больше я не буду тебе докучать, - она улыбнулась. - Я рада, что тебя больше не нужно держать здесь, но мне жаль, что мы с тобой больше не увидимся.
   - Почему? - удивился Вадим. - Ты же остаешься работать здесь, и я еще неизвестно сколько тут проваляюсь. Всегда сможешь прийти ко мне, если захочется пообщаться или подзавести меня.
   - Это Светочка у нас молодая, быстрая да легкая на подъем, - покачала головой Оксана. - Ей ничего не стоит всю клинику обежать, ко всем зайти, поговорить, помочь, а мне тяжеловато не то что по лестницам, просто по коридору лишний раз пройти, но, если ты приглашаешь, постараюсь найти и время, и силы.
   Взволнованный предстоящими переменами, Вадим, тем не менее, на удивление терпеливо ждал переселения. Он только пару раз спросил, когда оно состоится, но Оксана лишь сказала неопределенно, что после обеда. Вадим кое-как затолкал в себя еду и даже начал задремывать, когда пришла Светлана.
   - Поехали на новую квартиру! - с радостной улыбкой сказала она.
   - Прямо сейчас? - Медведевым вдруг овладело чувство, близкое к панике. - У нас ведь ничего еще не собрано!
   - Дим, да нам особо и собирать-то нечего, все вещи в один пакет войдут, - успокоила его Светлана. - Телефон, читалка, кружка, бритва и две пары носков, мы их за пять минут уложим.
   Вадим ждал, что его будут перевозить в другую палату на каталке, однако Оксана со Светой и присоединившийся к ним высокий худой парень выкатили его из бокса прямо на кровати. Их путь лежал через весь коридор в крайнюю палату, но по дороге им никто не встретился, чего так опасался Медведев, никто его не разглядывал.
   - С новосельем, - улыбнулась Оксана, когда кровать закатили в небольшую палату. - Светочка все хлопотала, чтобы тебя как можно лучше устроить. Здесь тебе должно быть удобно - конец коридора, тихо, сюда мало кто заходит. Поправляйся побыстрей, чтобы не только я к тебе в гости приходила, но и ты меня мог навестить.
   - Постараюсь, но ничего не обещаю, - вздохнул Медведев. - Спасибо тебе за все и прости, пожалуйста, мои выходки.
   - Пустяки, - Оксана рассмеялась. - Ничего страшного, я уже обо всем забыла.
   На новом месте Вадима поразило широкое окно почти во всю стену.
   - Дождь... - Вадим, не отрываясь, смотрел на залитое водой стекло.
   Жалюзи были полностью сдвинуты в сторону, чтобы пасмурным днем в палату попадало как можно больше естественного света. Кое-где были только небольшие капли, но и они постепенно увеличивались за счет мелких брызг. Уже не с состоянии удерживаться на гладкой вертикальной поверхности, они соскальзывали со своего места и катились вниз, сливаясь по пути с другими такими же каплями и образовывая тонкие ручейки. Такими слегка извилистыми водяными дорожками было исчерчено все окно.
   - Дождь... - повторил Вадим. - Живой дождь... Как давно я ничего подобного не видел.
   Медведев чуть развернулся к окну, Света подложила ему под плечи и голову еще одну подушку. Вадим поймал, не глядя, ее руку и прижал к себе. Он совсем не обратил внимания на палату, куда его привезли; с первых же мгновений на новом месте взгляд его был прикован к мокрому стеклу, клубящимся за ним темным тучам и поникшим от дождя веткам березы, верхушка которой виднелась чуть в стороне. Почти час пролежал он, молча глядя на низкое небо за окном, временами слегка сжимая Светину руку.
   - Как красиво... - Вадим перевел глаза на Светлану, присевшую на край его кровати. - Чтобы это оценить, нужно полгода не видеть ничего, кроме белого потолка над головой.
   Медведев мельком глянул на потолок, а потом внимательнее осмотрел помещение. В небольшой палате уместились кровать, тумбочка, стол с двумя стульями, угловой шкаф. Вплотную к шкафу был придвинут маленький холодильник, на котором стоял небольшой телевизор. На столе Вадим увидел телефон и электрочайник. Вся мебель была новая, приятного светло-коричневого цвета, который хорошо гармонировал со стенами, выкрашенными нежно-кремовой краской.
   - Это что, vip-апартаменты? - Вадим удивленно глянул на Светлану.
   Он прекрасно помнил военный госпиталь с его спартанской обстановкой и здесь ожидал увидеть примерно такую же, только поновее, с учетом недавней постройки клиники.
   - Нет, в клинике практически все палаты такие, - ответила Света и, видя недоумение в синих глазах, объяснила: - Здесь ведь пациенты очень подолгу иной раз находятся, лечение порой длится месяцами, поэтому постарались сделать обстановку максимально комфортной. Конечно, это далеко не домашние условия, но, по-моему, довольно уютно.
   - Очень даже, - согласился Медведев. - Особенно после того склепа, - он имел в виду бокс в блоке интенсивной терапии.
   - При палате есть санузел, дверь в него из тамбура. Замок в палате - электронный, открывается при помощи карточки, - Светлана протянула Вадиму пластиковый прямоугольник с магнитной полоской, как на банковской карте. - У сотрудников отделения карточки открывают все замки, а у пациентов - только свою палату и вход в отделение. Посетителям выдают временные пропуска, закодированные на проход в определенное помещение, так что никто посторонний сюда не попадет.
   - Светочка, по-моему, ты торопишь события. - Вадим без интереса посмотрел на кусок пластика, повертел его в руках и положил на тумбочку. - Мне пока что не до гостей, а о прогулках и говорить нечего - не могу, да и желания особого нет.
   - Дим, милый, все образуется. Вот увидишь, скоро тебя будет не загнать в палату.
   Медведев слабо улыбнулся в ответ.
   Света расстроилась, почувствовав его равнодушие, но не показала виду и продолжила знакомить с новым местом. Она дала ему в руки подобие телевизионного пульта, только с меньшим количеством крупных кнопок, и стала объяснять их назначение. Вадим слушал рассеянно, но под Светиным руководством послушно включил и выключил верхний свет и телевизор, отрегулировал калорифер, открыл и закрыл входную дверь, а затем нажал на кнопку вызова медперсонала. Через минуту или две замок в двери щелкнул, и в палату вошел тот самый парень, который помогал перевозить его.
   - Добрый день, - поздоровался он еще раз и застенчиво улыбнулся.
   Вадим кивнул в ответ, разглядывая вошедшего. Тот был не просто худым, а тощим, даже костлявым, при его высоком росте казалось, что он может переломиться пополам при самой незначительной нагрузке. Черты лица показались Медведеву смутно знакомыми, но вспомнить, кого этот парень ему напоминает, Вадим не мог.
   - Меня зовут Андрей, - парень снова улыбнулся. - Если вам, Вадим Дмитриевич, что-то понадобится, сразу вызывайте. Приду или я, или мой сменщик - Палыч. Если не хотите пользоваться для вызова пультом или кнопкой в изголовье, то можно звонить на сотовый. Я сразу пойму, кому я нужен, перезвоню и приду.
   Андрей вытащил из кармана и протянул Медведеву подобие визитки, на которой Вадим прочитал: "Младший медицинский персонал. Рябов Андрей Александрович". Далее стояли три номера мобильных телефонов. "Рябов?! - теперь Вадим понял, на кого похож Андрей, но открытие показалось ему настолько невероятным, что он не мог поверить собственным глазам. - Сын миллионера работает санитаром в больнице?! Моет полы и выносит горшки из-под лежачих больных?! Бред какой-то! Может, у меня опять сепсис и температура за сорок?"
   - Я занимаюсь уборкой, меняю белье, приношу еду, при необходимости кормлю пациентов, помогаю им умываться, одеваться и все прочее, что нужно, вожу на процедуры и обследования, на прогулки, - Андрей перечислял свои обязанности, а Медведев, почти не слушая его, продолжал сомневаться в том, что он видел.
   Светлана заметила, с каким удивлением Вадим разглядывал Андрея, и догадалась, в чем дело.
   - Андрей, сходи, пожалуйста, за бельем, возьми у Алены новую упаковку. Если не даст, скажи, что это я просила.
   Света вышла на минутку с Андреем в коридор и еще что-то сказала вдогонку.
   - Света, это сын Рябова? - Вадима теперь занимал только этот вопрос. - Это про него Олег говорил?
   Светлана молча кивнула.
   - Что он здесь делает?
   - Работает, - коротко ответила девушка.
   - Но почему? Он другой работы найти не мог? Что это, каприз богатого наследника? Света, объясни мне, в чем тут дело, а то у меня мозги сейчас от натуги перегорят!
   - Дим, я тебе потом все объясню, это очень длинная история, а пока попрошу тебя не смотреть на него с таким недоверием. Ты же видишь, как он смущается, - попросила Света.
   - Я постараюсь, но...
   В этот момент вернулся Андрей с большим пластиковым пакетом. В нем было постельное белье очень симпатичной расцветки с крупным геометрическим рисунком. Плотный шелковистый сатин разительно отличался от той полупрозрачной белесой ткани, белье из которой использовали в блоке интенсивной терапии. Вадим обрадовался тому, что Оксана сегодня утром надела на него ненавистную рубаху, он вдруг понял, что почувствовал бы себя неловко, лежа обнаженным перед Андреем, хотя за прошедшие полгода кто только не видел его абсолютно голым и что только не делал с ним, и, казалось бы, последние остатки стеснительности давным-давно должны были улетучиться.
   Андрей оказался неожиданно сильным и ловким. Он так умело и осторожно придержал Медведева за спину, когда Светлана меняла простыню, что у Вадима не возникло никаких неприятных ощущений в позвоночнике.
   - Спасибо, - поблагодарил он Андрея, - у тебя хорошо получается.
   Тот покраснел от смущения.
   - Я сегодня в ночь дежурю, обязательно зовите меня, когда вам что-то будет нужно. Ужин принесу в семь.
   - Кормить меня не надо, - Медведев сразу предупредил парня. - Я в состоянии поесть сам.
   - Хорошо, - просто ответил тот, - в семь принесу, а через полчаса зайду за пустой посудой.
   - Лучше через час, - уточнил Вадим.
   - Нет проблем.
   Андрей собрал в охапку снятое белье и вышел из палаты. Вадим проводил его взглядом, в котором оставался вопрос.
   - Он альтернативную службу здесь проходит? - Ничего другого не пришло Медведеву в голову.
   - Нет, просто работает. От армии у него отсрочка, потому он - единственный родитель ребенка-инвалида.
   - Дико он здесь выглядит! При таком-то папаше?!
   - Андрей сам выбрал себе такую работу. Он хотел пойти санитаром в хоспис или в онкодиспансер, но его духовный отец запретил ему это.
   - Кто запретил? - Вадим не понял.
   - Его духовный отец, кстати, ты его знаешь, это отец Глеб. Андрей - глубоко верующий человек, и такую жизнь он избрал себе, считая, что только так сможет искупить грехи свои и своих предков. На мой взгляд, это явный перебор, но он так считает, и никто не может его переубедить, ни отец с матерью, ни отец Глеб.
   - Света, давай все по порядку, - перебил ее Вадим. - Какие уж такие грехи могут быть на этом мальчишке? Да он просто по возрасту еще ничего не успел натворить. Сколько ему вообще?
   - Двадцать, а вся эта история произошла четыре года назад.
   Успешный бизнесмен Рябов по примеру приятеля отправил своего единственного ребенка учиться в Англию, в закрытую частную школу. Он не считался с расходами, так как считал, что только там его сын сможет получить хорошее образование, выучить языки, поступить затем в какой-либо из университетов или в Европе, или в Америке и вывести отцовский бизнес на международный уровень. Несколько лет мальчик практически не был дома, потому что каникулы проводил, по большей части, с друзьями из разных стран, которые вместе с ним учились в школе. Родители регулярно навещали его, поэтому в родные края Андрея совсем не тянуло, прежних приятелей он не вспоминал.
   Рябову завидовали многие - его благополучной семейной жизни, его способностям руководителя и бизнесмена, его удачливости, благодаря которым его предприятия по производству и торговле всем, что только можно сделать из древесины, процветали, бизнес постоянно расширялся, прибыли росли. Вместе с тем, ни в каких сомнительных аферах Александра Николаевича никто обвинить не мог, дела он вел, на удивление многим, честно, с конкурентами боролся открыто, законными способами. Ходили, правда, слухи, что он обязан своим процветанием покровительству на самом высоком уровне, при этом глаза у говорившего обычно закатывались так, что зрачки исчезали под верхними веками. Но слухи слухами, а доказательств этому не было.
   За неполные десять лет Рябов превратил кооператив по изготовлению деревянной кухонной утвари в самую настоящую империю и получил прозвище "Деревянный король". Ему принадлежало множество предприятий в области, и он методично расширял свое влияние и на соседние регионы. Естественно, это нравилось далеко не всем, но противостоять ему в открытую ни у кого не получалось.
   - Тогда его противники, конкуренты, завистники - можно назвать их как угодно - решили побороть Рябова другими способами, - Светлана, видя нетерпение Вадима и заметив его ревнивый взгляд, не стала дальше рассказывать ни о фирме, где она одно время работала, ни о ее хозяине. - Они воспользовались приездом Андрея на каникулы домой в первый раз за три или четыре года. Нашлись какие-то старые друзья, появились в поразительно короткое время новые, а Андрей, не знаю почему - закрытая заграничная школа тому виной, незнание реалий нашей жизни или просто врожденное свойство его натуры - оказался поразительно наивным и доверчивым, ему просто не приходило в голову, что кто-то может ненавидеть его за то, что он из богатой семьи, или его отца только потому, что у него хорошо идут дела. Эта доверчивость плюс естественное для шестнадцатилетнего мальчишки стремление к самостоятельности и отсутствие контроля со стороны родителей чуть не погубили его.
   - Света, ты будто лекцию читаешь, хватит предисловий, - прервал ее Медведев. - Давай суть дела.
   - Я тебе рассказываю все по порядку, как ты и просил. Наберись терпения, - попросила Светлана и продолжила: - Однажды утром отцу Андрея позвонили из милиции и сообщили, что его сын задержан за угон машины. Александр Николаевич бросил все дела и вместе с начальником юридического отдела его фирмы кинулся в отделение милиции, где выяснились подробности происшествия. Угон машины, ее повреждение и управление транспортным средством в нетрезвом виде оказались самым незначительным, в чем обвиняли Андрея. Кроме этого, ему предъявили обвинение в нанесении тяжких телесных повреждений, изнасиловании, в торговле наркотиками и сопротивлении работникам милиции. Все его друзья, с которыми он отправился на дискотеку, куда-то исчезли. Когда Рябов увидел Андрея, ему стало плохо - мальчишка был без сознания, его избили до неузнаваемости. В милиции утверждали, что никто не тронул его даже пальцем.
   - Никто никого никогда пальцем не трогает, - саркастично бросил Вадим. - Что дальше-то было? Откуда ты знаешь такие подробности?
   - Мою маму Александру Николаевичу порекомендовали как адвоката, специализирующегося на защите несовершеннолетних. Сначала он думал, что произошло какое-то недоразумение, что его собственные юристы без труда справятся с этой задачей, но все вещественные доказательства, результаты экспертиз, показания потерпевших и свидетелей были не в пользу Андрея, ему, даже с учетом его возраста, грозил немалый срок.
   - А я и не знал, что твоя мама занималась малолетками, - Вадим взял Светлану за руку, - я думал, она всяких бандитов и убийц защищает, и удивлялся, как женщина может браться за такие дела. Прости меня, Светочка, за то, что я плохо о ней говорил. Мне очень стыдно.
   - Ладно, Дим, ты уже не раз извинялся за это, - вздохнула Света. - Конечно, ты не мог знать таких вещей, потому что никогда лично не сталкивался с подобными проблемами. Без необходимости этим не интересуются.
   - Я сейчас вспоминаю, что краем уха слышал об этой истории, ее долго обсуждали и говорили, что если есть деньги, то любой отморозок может уйти от наказания, - задумчиво пробормотал Медведев.
   - Но Андрей и в самом деле не совершил ничего из того, в чем его обвиняли! - Светины щеки вспыхнули от мысли, что Вадим может так думать. - Его мало того что напоили до бесчувствия, ему еще и дурь какую-то в выпивку подсыпали! Он потом ничего не мог вспомнить! Подумай, каким шоком было для мальчишки прийти в себя в камере, куда его сунули к матерым уголовникам! Никто не посчитал нужным отправить его в больницу хотя бы на пару дней, чтобы он там оклемался. Что с Андреем произошло в камере, я не знаю, но под утро следующего дня он пытался повеситься. - Светлана заметила, как вздрогнул Вадим; он припомнил не раз слышанные истории о нечеловеческих условиях содержания, изощренных издевательствах и насилии в тюрьмах. - Только после этого мальчик попал в медчасть при СИЗО, а его отцу передали, что если он хочет спасти сына, то должен свернуть бизнес, отдать почти даром свои предприятия, и выдвинули еще ряд каких-то условий, при выполнении которых дело против сына будет прекращено. Александр Николаевич был готов отдать любые деньги, чтобы вызволить Андрея, но ему претила сама мысль, что он должен перед кем-то склонить голову. Его юристы только беспомощно разводили руками, настолько бесперспективной казалась им возможность доказать невиновность Андрея, а моя мама согласилась защищать его. Ни мама, ни папа дома о работе почти не рассказывали, но я поняла, что те, кто подставил Андрея, просто перестарались, выполняя заказ. Его накачали таким количеством алкоголя и наркотиков, что он чуть не умер от отравления, а уж натворить все то, что ему приписали, не мог просто физически. В деле было очень много неправильно оформленных документов, подписей липовых понятых на протоколах, некоторые свидетели на суде отказались от своих показаний, и в результате был вынесен оправдательный приговор за недоказанностью.
   - Мама очень расстроилась тогда. - Света печально вздохнула. - Она хотела добиться оправдательного приговора в связи с невиновностью Андрея в совершении того, в чем его обвиняли, а такой посчитала своим проигрышем, но Александр Николаевич потом признался, что это было много больше того, на что он рассчитывал. Он почти не надеялся даже на условный срок и был несказанно счастлив, когда Андрея освободили из-под стражи прямо в зале суда. А для самого Андрея такой приговор оказался тяжелым ударом - он ничего помнил из произошедшего и не был полностью убежден в своей невиновности; телесные травмы скоро залечили, а вот морально он очень долго не мог прийти в себя. Родители не знали, что лучше: отправить его опять в Англию, чтобы там, в совершенно другой обстановке он оправился психологически, или оставить его для лечения здесь, рядом с собой, но тут все напоминало о случившемся. Андрей был настолько подавлен, что боялись, как бы он снова не попытался наложить на себя руки. Помог отец Глеб. Именно он оказался первым, кого увидел Андрей, когда очнулся на тюремной больничной койке, а потом отец Глеб несколько раз навещал мальчика и до, и после суда. Он предложил, чтобы Андрей пожил какое-то время в его семье, не в большом городе, а в маленьком поселке в тишине и покое, рядом с природой.
   Андрей Рябов больше года прожил в семье священника в Большой Каменке. Столько времени потребовалось, чтобы он перестал бояться окружающего мира, но принять его так и не смог. У него созрело твердое решение получить духовное образование, а затем уйти в монастырь. О том, чтобы заняться бизнесом, продолжить дело отца, Андрей даже слышать не хотел, он готовился сдать экстерном экзамены за курс средней школы и поступить в семинарию. Родители долго, но безуспешно уговаривали его отказаться от этой идеи, и отец Глеб тоже считал, что позднее Андрей может пожалеть о сделанном выборе. "В этом мире много зла, которому нужно противостоять, причем, не обязательно насилием, но бежать от него нельзя, оно может достать даже за стенами святой обители, если душа не утвердилась в вере в добро", - духовный отец Андрея пытался переубедить его, но не смог.
   - Через полтора года после суда Андрей получил письмо, которое потрясло его и чуть снова не отправило на больничную койку. - Вадим внимательно слушал историю, которая казалась ему пересказом какой-то мелодрамы. - Девица из той компании, в которой Андрей проводил каникулы, написала ему, что родила от него ребенка и оставила его в роддоме, поскольку у того оказался синдром Дауна. Андрей был в еще большем шоке, чем его родители, потому что этим подтверждались его подозрения в том, что он действительно мог совершить все то, в чем его обвиняли, и на свободе он находится только потому, что в процессуальных документах было столько ошибок, что суд не принял их к рассмотрению. Эту девицу он почти не помнил, имя ее, если и знал, то забыл, и не имел ни малейшего представления, когда и где с ней переспал. Андрей, не предупредив никого, поехал по указанному в письме адресу и потребовал отдать ребенка ему, потому что он его отец.
   С несовершеннолетним мальчишкой, не имевшим никаких доказательств и даже не запомнившим имени матери ребенка - письмо она подписала какой-то кошачьей кличкой - никто серьезно разговаривать не стал, но малыша ему все-таки показали. Андрей пообещал с помощью генетической экспертизы доказать свое отцовство и кинулся домой к отцу за деньгами на это исследование. Родители очень надеялись на отрицательный результат, который успокоил бы Андрея и подтвердил его непричастность, тогда всю эту историю можно было бы постараться забыть.
   - Отцом ребенка, действительно, оказался Андрей. - Света печально улыбнулась. - К тому времени, как были готовы результаты всех экспертиз - их для уверенности делали одновременно в трех местах - ему исполнилось восемнадцать лет, доказательства были налицо, и вскоре он привез Васю, которому скоро должен был исполниться год, домой. Малыш только-только начал сидеть, даже ползать он еще не пробовал, но, похоже, что-то понимал и улыбался, когда с ним ласково разговаривали. Андрей полностью посвятил себя сыну, как не каждая мать сможет это сделать. Он решил, что ребенок послан ему во искупление его грехов и грехов его предков, примерно такого же мнения со временем стал придерживаться и Александр Николаевич, но не мать Андрея, которая не примирилась с мыслью о том, что у нее может быть такой внук. Ни о каком монастыре, ни о семинарии, ни о какой-либо вообще учебе речь больше не шла; ребенка возили по врачам столичных клиник, находили для него нянек со специальной подготовкой, но Вася даже не пытался говорить, испуганно на них смотрел, и только Андрей мог понять, что нужно малышу.
   - Светочка, откуда ты все это знаешь? - Вадим прикинул, что Светлана как раз примерно в это время работала у Рябова, но ее осведомленность была намного большей, чем у рядовой сотрудницы фирмы. - В такие подробности обычно посвящают только очень близких людей...
   - Александр Николаевич считал, что моя мама слишком много внимания и здоровья отдала защите Андрея, не замечая своего недомогания. - Светины глаза вдруг потухли, превратившись из голубых в серые. - Когда у нее обнаружили рак, он отправил ее в специализированную клинику в Израиль, но было поздно - даже там с четвертой стадией ничего не смогли сделать, и через два месяца мамы не стало. Потом бабушка, потом папа. Александр Николаевич во всем обвинял себя, пытался помочь... - Света помолчала. - Мне он дал работу переводчицы, которую я могла выполнять дома и не отходить от папы, а когда не стало и папы, то взял меня в отдел внешних сношений и не просто всячески опекал, но и делился со мной всем, что происходило у него в семье.
   - Андрея сюда на работу взяли благодаря тебе? - Вадим был в растерянности. История с Андреем вызывала содрогание, сердце разрывалось от боли за Свету, от попытки представить, что ей пришлось перенести, к этому примешивалось желание выяснить все до конца об ее отношениях с Рябовым и понимание неуместности этого разговора именно сейчас. - Ты и отца Глеба знаешь?
   - Его я знаю только заочно, мы с ним разу не виделись, даже когда я приезжала в ваш лагерь в Каменке. Тебя я тогда тоже не видела. - Света слабо улыбнулась, но глаза ее оставались такими же потухшими, а Медведев залился краской стыда, вспомнив свое дикое поведение во время приезда гостей. - Я даже и не знала, что Андрей столько времени прожил как раз в том поселке, куда вас отправили. Про отца Глеба я знаю только, что он бывший военный.
   - Моряк-подводник, - уточнил Вадим. - Я с ним не сказать, что много общался, но встречался и по служебным делам, и просто так. У него в церкви икона есть, святую на которой будто с тебя писали - у нее твои глаза, Шурик это первым заметил.
   - Вот видишь, сколько совпадений ... - Света о чем-то задумалась. - Андрея сюда взяли без моего вмешательства, я очень удивилась, когда два месяца назад увидела его здесь. Ему отец давно рассказал про институт и про клинику, надеясь, что сын решит стать врачом и пойдет учиться, но Андрей этого не хочет и требует себе самую тяжелую работу, он воспринимает ее как своего рода послушание и переживает, что не может взвалить на себя еще большее бремя. Он сделал бы это, уехал работать санитаром в какую-нибудь сельскую больницу, где нет горячей воды, канализации и центрального отопления, если бы не Васенька. "Подумай о ребенке", - только эти слова действуют на Андрея.
   - Светочка, прости меня, мне очень стыдно. - Медведев прижал к губам тонкие пальцы девушки. - Я ничего не знал о твоих родителях, выслушивал о них всякие сплетни и, что самое ужасное, сам наговорил тебе гадостей. Прости меня.
   Вадим закрыл глаза другой рукой, чтобы девушка не увидела выступивших от отчаяния слез. Нежные губы легко коснулись его лица раз, другой, еще раз.
   - Ты не знал, - тихо сказала Светлана. - Теперь ты знаешь все и о них, и об Андрее, и о том, что нас связывает.
   Пришел Андрей, принес ужин.
   - Сегодня вечером и завтра с утра вы, Вадим Дмитриевич, еще на старом рационе, - он будто извинялся за то, что принес овощное пюре с куриным суфле и отвар шиповника. - Потом, я думаю, у вас будет другой стол. Через час я заберу посуду и принесу кефир.
   Медведев смотрел на Рябова совсем другими глазами, чем два часа назад. Он испытывал даже что-то вроде уважения к Андрею, не чуравшемуся самой черной работы, какими бы побуждениями он при этом не руководствовался. Вадим подумал о том, какое же счастливое детство было у него. Семья в деньгах не купалась, но и не бедствовала, учился он не заграницей, а в обычной школе с нормальными учителями, друзей у него было немного, но это были настоящие друзья. Родители его любили, следили за ним, но не донимали чрезмерной опекой, а сам он в меру бездельничал, в меру хулиганил, но, в общем-то, тоже не доставлял им особых забот. Жизнь его текла не особо гладко, но таких потрясений в ней все же не было. Вадим вспомнил себя шестнадцатилетнего и представил себя на месте Андрея. Медведеву стало жутко от этих мыслей, а Светлана поняла по его взгляду, что очень сильно растревожила его своим рассказом.
   - Ты ведь спать не будешь, - грустно сказала она. - Зря я тебе сегодня об этом рассказала, у тебя и так стресс от переселения, а тут еще такая безрадостная история. Я останусь с тобой до утра.
   - Не стоит, Светлаша, так меня баловать, - отказался Вадим, - я не ребенок, должен справляться со своими нервами. Поставь мне укол или усыпи своим способом и поезжай домой. Тебе тоже ведь нужно отдыхать, тем более что и ты сегодня расстроилась от воспоминаний. Давай поговорим о чем-нибудь более веселом, пока я в себя это едиво, - так с недавних пор он стал называть протертую еду, которой его кормили, - заталкивать буду. Когда ты на работу выйдешь?
   - С первого сентября. - Света немного подняла изголовье кровати и подложила Вадиму еще одну подушку.
   - Елисеич, наверное, зарос бумагами до потолка, ждет не дождется, когда ты выйдешь.
   - Он уже и сам с компьютером неплохо разобрался, - улыбнулась Света, - понял, что на меня надежда плоха. Даже когда выйду на полный день, все равно нужно будет много времени уделять ребятам, они без меня, в лучшем случае, на том же уровне остались, но подозреваю, что никто толком не занимался и придется все начинать сначала.
   - Лентяи! - высказался по этому поводу Медведев. - Генка их распустил.
   - Да, - согласилась Светлана, - он не очень справляется с ребятами. Раз в месяц ходит к Черепанову с рапортом, просит освободить его от обязанностей твоего заместителя. Назначайте, говорит, Петровича - он самый опытный работник и по возрасту старше всех, а меня оставьте в покое.
   - А Кронидыч на это как реагирует?
   - Сует ему рапорт назад и выгоняет из кабинета, потому что дядя Саша пригрозил уйти на пенсию, если его поставят командовать "этой бандой".
   Вадим поел кое-как, слушая Светины рассказы о том, что происходит на работе, а потом полночи ему снились кошмары. Его судили за что-то настолько жуткое, что никто даже не осмеливался заговорить о том, что он сделал, сам же Вадим не помнил ничего и терзался сомнениями - вдруг он, действительно, сделал это. Но что? В зале суда по очереди появлялись какие-то люди, по большей части, незнакомые и, увидев его, в ужасе отшатывались и говорили: "Да, это он!" А он находился в железной клетке, руки и ноги сковывали тяжелые кандалы, но этого, видимо, было мало для такого опасного преступника - Медведев с ног до подбородка был залит прозрачной массой, похожей на стекло, и он не мог не только двигаться, но даже дышал с трудом.
   Черты лиц судей и прокурора было невозможно разглядеть, они оставались в тени капюшонов, низко накинутых на головы, голоса были неразборчивы, но Вадим с трудом уловил слова: "Сомнений практически нет, это он, но послушаем, что нам скажет защита".
   Адвокат встал и откинул капюшон. Светлана! Она пришла защитить его! Медведев не мог понять, что она говорила, но доводы обвинения рушились от ее слов, и одновременно трескалось стекло, куски его со звоном падали на каменный пол и рассыпались в блестящую пыль, которую прочь уносил сквозняк.
   "Невиновен!" - прозвучал приговор суда. Исчезло не только стекло, пропали, будто испарились, кандалы и решетка. Вадим, не помня себя от счастья, устремился к Светлане. Ноги плохо слушались его, он шел еле-еле, а она стояла неподвижно, с улыбкой смотрела на него... и таяла прямо на глазах! Как Снегурочка в детской сказке!
   Медведев нечеловеческим усилием бросился к своей защитнице, но прикоснуться к ее руке у него не получилось - пальцы прошли сквозь туманную дымку, которая с каждым мгновением редела все больше и наконец исчезла совсем. Светлана пропала, на тяжелой дубовой скамье осталась только мантия из плотной темной ткани.
   С придушенным криком Медведев проснулся, сердце колотилось, как после марафонской дистанции. Он потянулся за водой, свалил на пол стакан, задев его рукой, и напился прямо из бутылки, пролив почти половину на себя. Три часа... Вадим боялся снова заснуть, он не хотел снова увидеть тот же кошмар. Пусть бы с ним делали что угодно, но со Светой не должно происходить ничего плохого даже во сне. Он включил светильник в изголовье и нашарил на тумбочке Ирину читалку. В памяти электронной книги она сохранила несколько сотен произведений, среди них не было ни детективов, ни фантастики, ни мистики, в основном, русская и зарубежная классика, попадались и современные писатели. Накануне Медведев читал "Швейка", но сейчас ему хотелось чего-нибудь умиротворяющего.
   Тихо щелкнул замок в двери, и в палату вошел Андрей.
   - Что случилось, Вадим Дмитриевич? Почему вы не спите? Болит что-нибудь? Позвать сестру или врача? Что-то нужно? Скажите, я сделаю.
   - Ничего не нужно, просто кошмар приснился, - Вадим отказался от помощи. - Я что, кричал на все отделение?
   - Нет, я ничего не слышал. Мне просто показалось, что вам плохо, я подошел к палате, увидел под дверью свет и понял, что вы не спите. - Андрей при неярком освещении чуть не наступил на валявшийся на полу стакан, поднял его, вымыл и поставил на тумбочку. - Хотите пить? Давайте, я вам помогу.
   - Да успокойся, пожалуйста, я уже сам напился. Иди спать, я почитаю немного и тоже, наверное, засну.
   Андрей внимательно посмотрел на Медведева.
   - Я сейчас вам кое-что принесу, это поможет. - Через несколько минут он вернулся с маленькой иконкой размером с карманный календарь и пристроил ее на тумбочку рядом с кроватью так, чтобы она не могла упасть. - Пресвятая Богородица охранит вас, прогонит тяжелые думы и дурные сны. Если вы не верите, - Андрей догадался, что хотел сказать ему Вадим, и улыбнулся, - это не имеет значения, она помогает и тем, кто не верит, но кому плохо. Я помолюсь за вас и поставлю завтра свечку.
   - Я ведь некрещеный, - Медведев слегка растерялся, не зная, что сказать в такой ситуации. Когда-то он слышал, что над некрещеными церковные обряды не исполняют.
   - Отец Глеб говорит, что можно молиться и за некрещеных, я все время так делаю. Его я тоже попрошу помолиться за вас.
   Андрей ушел, а Вадим нашел в Ирининой читалке нашел Тургенева и увлекся "Записками охотника". Когда-то в школьные годы Медведев читал их, но в памяти не осталось ничего, кроме натужных попыток написать сочинение на тему о роли пейзажа в творчестве классика русской литературы. Сейчас же он воспринимал эти рассказы совсем по-другому, переносился мыслью в изображенные писателем края, воочию видел описанных им людей. Забыв обо всем, Вадим читал почти до самого утра, пока сон наконец не сморил его.

* * *

   К утру дождь перестал, и Медведев, проснувшись, разглядел в просвет между облаками голубое небо, а чуть позже в окно заглянуло солнце. Светлана, когда пришла к нему в восемь часов, увидела, что Вадим держит на ладони солнечный блик, будто какого-то маленького зверька или птицу.
   - Надо же - солнце, - удивленно улыбнулся он, щурясь от непривычно яркого света. - Так тепло, когда оно на меня попадает... Раньше я почему-то не обращал на это внимания.
   - Сейчас твоя чувствительность обострена, потому что ты долго был лишен очень многого. - Света нежно прикоснулась к его щеке. - Знаешь, сегодня солнце появилось первый раз за последние два месяца, и все вокруг будто проснулось, - девушка немного задвинула жалюзи так, чтобы солнце не светило Вадиму в лицо. - И ты, я смотрю, повеселел. Как спалось на новом месте?
   - Как обычно - сначала парочка кошмаров, а потом, кажется, ничего не снилось, - Медведев зевнул. - Ерунда, не беспокойся.
   Светлана заметила на тумбочке иконку.
   - Андрей принес?
   Вадим кивнул.
   - Чудной пацан. Он обо всех такую заботу проявляет?
   - Да, - улыбнулась Света, - но к тебе у него особое отношение.
   - Это почему же? - удивился Медведев.
   - Потому что Андрей знает, что я тебя люблю. Он боготворил мою маму, а потом перенес это чувство на меня. Мне порой бывает ужасно неловко, когда Андрей смотрит на меня с прямо-таки молитвенным восторгом, от его обожания я попросту теряюсь. Нет, Дим, ты только не подумай, пожалуйста, ничего дурного, - Света заметила ревнивый огонек в глазах Вадима, - он не то что не пытается ухаживать за мной, а даже не решается иной раз посмотреть на меня. Андрей такой робкий и стеснительный, что, когда узнал про тебя, целый день собирался с духом, чтобы спросить, женаты мы или нет.
   - И что ты ему сказала? - Вадим взял девушку за руку.
   - Сказала, что мы поженимся, когда ты поправишься, - Света присела на край кровати и, наклонившись, прижалась головой к его плечу.
   - Это правда? Я поправлюсь? Ты меня не бросишь? Мы всегда будем вместе?
   - Конечно, милый, - улыбка девушки прогнала сомнения Медведева. - Давай будем умываться и одеваться. Если ты не против, я позову Андрея и покажу ему, что он должен делать, - предложила Светлана. - Мальчик он старательный и сообразительный, все схватывает на лету.
   - Можно в другой раз?
   Сейчас Вадим никого не хотел видеть. Ему было так хорошо на солнце, рядом была Света, и этот миг тишины и покоя он стремился продлить хотя бы до завтрака. Светлана поняла его желание.
   - Погрейся на солнышке, - она откинула простыню. - Я дверь сейчас закрою, чтобы никто не вошел.
   Вадим блаженно улыбнулся, когда обнаженное тело вместо одеяла окутало мягкое тепло солнечных лучей.
   - Хорошо-то как!
   Он закрыл глаза, чтобы не видеть, как Света занимается ежеутренними гигиеническими процедурами. Не чувствуя ее прикосновений, Медведев старался не думать о том, что ей сейчас приходится с ним делать.
   - Дим, не спи, - Света тронула его за плечо и провела по щеке горячим влажным полотенцем. - Умойся, а потом побрейся, ты снова начал зарастать. - Вадим, не открывая глаз, сморщил нос, шевелиться ему не хотелось, однако Света продолжила тормошить его. - Завтра и послезавтра выходные, обхода не будет, после завтрака сможешь лентяйничать сколько угодно, но вообще-то готовься к тому, что с понедельника у тебя начнется физиотерапия.
   - Меня будут куда-то возить? - Медведев вздрогнул.
   - Нет, пока физиотерапевт будет приходить сюда, но постоянно оставаться в палате у тебя все равно не получится - уже на следующей неделе нужно будет и разные обследования проходить, и снимать мерки для корсета. Да мало ли что еще... А потом и на улицу разрешат выходить. - Света задумалась. - Привезу тебе спортивный костюм, несколько футболок, рубашки тогда не понадобятся.
   Вадим покосился на висевшую наготове на спинке кровати рубаху и вздохнул. Если надевать костюм, то придется надевать и памперсы, которые, как ничто другое, угнетающе действовали на психику Медведева, сколько бы Олег ни говорил о том, что они изначально были придуманы не для грудных детей, а для летчиков-высотников. Рубашка с завязками сзади тоже доводила его до бешенства, пока Света не обрезала тесемки и не стала просто накидывать на него это ненужное, по его мнению, одеяние, чуть подтыкая тонкую ткань под бока. Теперь Вадим мог самостоятельно снять рубаху, если она начинала раздражать его. Он не так уж часто делал это, но само сознание того, что можно обойтись без чьей-либо помощи, немного успокаивало нервы.
   После завтрака Медведев с бСльшим, чем накануне, интересом стал разглядывать палату. При ярком утреннем солнце обстановка выглядела почти по-домашнему, и Вадим, к собственному своему удивлению, преисполнился неожиданным оптимизмом. Он даже включил телевизор в ожидании врачебного обхода, но очень быстро задремал под бормотание диктора с новостного канала. Светлана оставила его одного и ушла подписывать обходной лист - на следующей неделе она увольнялась из клиники и выходила на свою прежнюю работу.
   Все в отделении жалели, что Света уходит, но никто даже не заикнулся о том, чтобы она осталась. Танюшка Макова вернулась в бухгалтерию еще раньше, как только Кирилла перевели из ожогового отделения в офтальмологическое, но несколько раз в день прибегала к нему, хотя Задонцев уже мог обойтись без ее постоянного присутствия, приспособился действовать только левой рукой, а остатки зрения позволяли ориентироваться в знакомом помещении. Ему предстояло еще немало операций и на глазах, и на культе правой руки, и на лице, обезображенном послеожоговыми рубцами. К концу года Танюшка с Кириллом собирались пожениться. Ее родители давно относились к Задонцеву как к сыну, заменившему им Захара, тоже спасателя, погибшего несколько лет назад, а мама Кирилла, всегда мечтавшая иметь дочку, души не чаяла в будущей невестке.
   - Дим, проснись, к тебе пришли.
   Ласковое прикосновение к щеке разбудило Медведева. Он ожидал увидеть Кленова, может быть, Олега или еще кого-нибудь из врачей, но рядом со Светланой в белом халате внакидку стоял Черепанов. От неожиданности Вадим даже уронил пульт, когда стал выключать телевизор.
   - Здравствуй, Вадим, - Николай Кронидович наклонился к Медведеву и обнял его. - Я утром узнал, что тебя перевели в отделение, и не выдержал, решил проведать. Ты уж извини старика за то, что он вломился к тебе без спросу и с пустыми руками. Кроме сока, ничего на ходу придумать не смог.
   Глаза Черепанова подозрительно блестели. Он разглядывал Медведева и отмечал все детали его облика: обильную седину в отросших волосах, бледное лицо с темными кругами вокруг запавших глаз, похудевшие шею и руки, выпирающие ключицы, торчащие в вырезе больничной рубашки. Начальник знал все о состоянии Вадима, ежедневно общаясь с Кленовым, и понимал, что после таких травм, десятка операций и почти полугодичного пребывания в интенсивной терапии внешний вид будет отнюдь не цветущим, но увиденное сильно расстроило Черепанова. Больше всего Николаю Кронидовичу не понравился взгляд Вадима, болезненно напряженный, застывший в предчувствии чего-то неприятного. Он понял нежелание Медведева, чтобы его кто-нибудь навещал, о чем предупреждали и Светлана, и Олег.
   - Да о чем вы, Николай Кронидович?! - Вадим до того растерялся, увидев начальника, что забыл поздороваться, только машинально ответил на рукопожатие.
   Светлана пододвинула Черепанову стул, а он, отвернувшись на секунду, чтобы поблагодарить девушку, быстро провел ладонью по глазам. Света тихонько вышла из палаты, не желая мешать разговору.
   - Как ты, Вадим? - спросил Николай Кронидович.
   - Живой, - слабо усмехнулся Медведев. Он, в свою очередь, заметил, как постарел за эти месяцы начальник. Черепанов ссутулился, на лице добавилось морщин, кожу рук густо покрыли старческие пигментные пятна, и только глаза, чуть утратив свою яркость, смотрели по-прежнему пронзительно. - Вот, зашили меня и выпустили из склепа. Не знаю, что дальше со мной собираются делать, жду, когда Евгений Петрович придет, что скажет.
   - Я долго у тебя засиживаться не собираюсь, да и не дадут. Удивляюсь, что за последние пятнадцать минут мне никто не позвонил.
   Черепанов вытащил из кармана телефон, посмотрел на него, отодвинув на расстояние вытянутой руки; убедившись, что не пропустил ничей звонок, он начал подробно расспрашивать Вадима о том, как тот себя чувствует, что говорят врачи, хорошо ли к нему относится персонал клиники. Все эти вопросы Николай Кронидович задавал каждый раз, когда разговаривал с Медведевым по телефону, а делал он это не реже раза в неделю, но сейчас начальник пристально смотрел на Вадима, наблюдая за его взглядом и выражением лица. Как только Черепанову казалось, что Вадим о чем-то не хочет говорить, он переводил разговор на другой предмет, не затрагивая больше предыдущий, но про себя делал выводы, что тут что-то неладно.
   Выяснив все, что он хотел узнать, Черепанов рассказал Медведеву о том, что происходит в институте, и Вадим впервые услышал об аккредитации. Николай Кронидович пожаловался на ограничения, которые теперь на них накладывают со всех сторон, на идущие сплошной чередой проверки, по результатам которых приходится в экстренном порядке то создавать новые службы и подразделения, то переделывать устоявшуюся структуру существующих, то выполнять и вовсе нелепые с позиции здравого смысла предписания.
   - Я хочу предложить тебе работу, - перешел к самому главному Николай Кронидович. Вадим недоверчиво уставился на него. - Мы создали отдел по связям с общественностью. Ну, ты понимаешь, в духе времени: контакты со СМИ, с населением, с общественными организациями и так далее, и тому подобное. Нужно отчитываться перед белым светом, рассказывать, не горит ли что-нибудь поблизости, не собирается ли взорваться или рухнуть, объяснять, что мы делаем, как, почему, на что тратим бюджетные средства и каким образом зарабатываем деньги сами. Нам настоятельно порекомендовали, - Черепанов саркастически усмехнулся, - взять на работу двух молодых людей: один журналист, другой - социолог. Ничего не скажу, ребята неплохие, но о специфике нашей работы не имеют ни малейшего представления, все у них получается красиво, гладко, но без какой-либо смысловой нагрузки. Ты у нас человек грамотный, один из старейших работников, согласись стать консультантом для них. Это не на общественных началах, мы тебя оформим на полставки, а времени, я думаю, слишком много у тебя эта работа не отнимет. В ближайшей перспективе у нас - создание учебно-методического центра, и я хочу предложить тебе поработать еще и там. Ты только сходу не отказывайся, - Николай Кронидович положил руку на плечо Медведеву, заметив, что тот собирается что-то сказать. - Серьезно подумай и над первым предложением, и над вторым. Кстати, в будущем учебном центре уже согласились преподавать Ирина Владиславовна и Александр Петрович.
   Черепанова почти на полуслове прервал телефонный звонок.
   - Что я говорил? Не дают покоя! Пора идти, - сказал он с досадой, а затем немного наклонился к Вадиму, погладил слежавшиеся темные волосы и почти прошептал: - Поправляйся поскорей, сынок, тебя все ждут.
   У Медведева перехватило дыхание от такой неожиданной ласки и оттого, что он почувствовал, как при этом дрожали пальцы начальника.
   - Я постараюсь, - внезапно севшим голосом ответил Вадим.
   Он настолько пришел в смятение от прихода Черепанова, что даже через час, когда Кленов наконец-то добрался до его палаты, давление и пульс не пришли в норму.
   - Вадим Дмитриевич, - укоризненно покачал головой заведующий отделением, - раз вы так разволновались, то я пока наложу запрет на все посещения, чтобы вас никто не беспокоил.
   - Не нужно, - Медведев постарался взять себя в руки. - Я знаю, что нервы у меня ни к черту, но справлюсь с собой. Чем дольше вы станете держать меня в тепличных условиях, тем сложнее мне будет привыкнуть к нормальной жизни. Просто после вчерашнего переселения я еще не совсем освоился на новом месте, а тут свежая вводная, - пошутил он.
   Кленову явно понравились слова Вадима и то, как они были сказаны. Олег за его спиной тоже одобрительно кивнул головой, но подумал, что ребят, давно рвавшихся навестить своего командира, нужно будет попросить пока что не торопиться с посещениями.
   Света думала о том же. Нельзя было не заметить, как взбудоражил Медведева приход Черепанова, и она надеялась, что такая встряска пойдет на пользу так же, как весенний приезд Дмитрия Алексеевича, который вывел Вадима из состояния апатии, но перегружать его впечатлениями пока не стоило. Девушка рассеянно слушала, что говорил Кленов, который решил и дальше сам заниматься им. Худяков и еще один врач из отделения реабилитации, невысокий круглощекий мужчина лет пятидесяти, были взяты Кленовым в помощники. Олег уже показывал ей разработанную для Вадима программу, в которую она постаралась вписать и свои методы, против которых Евгений Петрович не возражал.
   Медведев, не в силах сосредоточиться, тоже не очень внимательно слушал Кленова. Он не без оснований считал, что Олег или Светлана потом популярно все объяснят ему. Сейчас Вадима больше занимало то, что сказал Черепанов. Ему пришло в голову, что слова начальника могли быть завуалированным предложением написать заявление о переводе на другую должность, более подходящую для человека в его состоянии, и настроение у него испортилось.
   - Света, ты в курсе последних идей Кронидыча? - спросил Вадим, когда врачи ушли.
   - Каких именно? Ты же знаешь, у него идей всегда с десяток, а то и больше, - Светлана догадывалась, о чем может идти речь, но решила уточнить.
   - Перевести меня на другую работу, в какой-то отдел по связям с общественностью. - Медведев мрачнел все больше и больше. - Прямо сказать, что калека попусту занимает должность, на которую есть немало претендентов, ему приличия не позволяют, вот он и решил, что я пойму намек. Наверняка уже и документы на получение инвалидности оформили, ты все знаешь, но молчишь и только отвлекаешь от истинного положения дел разными историями на тему "богатые тоже плачут". Какая мне группа положена - первая или вторая? Какую пенсию станут платить - на бутылку хотя бы дешевой водки в день хватит? Или даже этого развлечения я буду лишен? - Вадим закрыл глаза и отвернул голову.
   - Димка?! - охнула Света и без сил опустилась на стул рядом с кроватью. Она знала, что Вадим может болезненно реагировать на самые безобидные слова, но такого отношения к идее начальника не ожидала, наоборот, надеялась, что он проявит интерес к предлагаемой работе. - Что за дикие мысли? Никто с должности командира группы тебя увольнять не собирается, равно как и оформлять инвалидность! Тебя просят помочь, а ты выдумываешь какую-то ерунду! Не стыдно? Хотели бы тебя по состоянию здоровья перевести на другую работу, то могли бы это оформить приказом, а тебя поставить перед фактом! - Света перевела дух, взяла его за руку и продолжила с ласковой улыбкой: - Никто тебе не оформлял ни группу, ни пенсию, уж я-то знаю. Ты будешь находиться на больничном столько времени, сколько потребуется, по нему тебе платят, исходя из среднего заработка. Лечись спокойно и не отказывайся от предложения Черепанова, в нем, поверь мне, нет никакого скрытого смысла.
   - По-моему, вообще никакого нет - ни скрытого, ни открытого, - пробурчал Медведев. - Как я должен работать, что делать, если я даже сидеть не в состоянии? Об этом Кронидыч подумал? Видеть кого-то постороннего я не могу, сколько раз можно это повторять?! - Вадим опять начал раздражаться. - Можешь назвать меня психопатом!!! Я не знаю, что со мной происходит, пытаюсь справиться с собой, но ничего не получается, как ни стараюсь!
   - Ничего удивительного, - Света ласково погладила его по щеке. - Шесть месяцев без свежего воздуха, в неподвижности, замкнутом пространстве, при искусственном освещении кому хочешь приведут в негодность нервную систему, особенно если учесть, сколько раз тебе давали общий наркоз.
   - Я теперь на всю жизнь таким неврастеником останусь? - безнадежно спросил Медведев.
   - Все пройдет со временем, - улыбнулась Светлана. - На улице потеплело, сейчас я открою окошко, подышишь немного свежим воздухом, и тебе сразу станет лучше.
   Она распахнула узкую створку окна, и в палату ворвался воздух, наполненный запахами мокрой земли, высыхающей листвы и каких-то цветов. Стало слышно, как попискивает, спрятавшись в кроне березы, какая-то птица. Вадим приподнял голову, принюхался, а потом вдохнул влажную свежесть полной грудью.
   - Вот это да! - Медведев улыбнулся, плохое настроение сдуло, как сквозняком.
   Светлана прикрыла окно, оставив узкую щель, и натянула Вадиму одеяло до самого подбородка, как он ни сопротивлялся.
   - Только простуды нам сейчас не хватает, - ворчливо заметила она. - Ты, я по твоему взгляду заметила, Кленова не слушал, а он много чего интересного сказал. На следующей неделе снимут мерку для корсета. Сколько его будут делать, я не знаю, это зависит от модели, но думаю, что пока тебе сделают достаточно жесткий, чтобы ты смог сидеть. Тогда, если не будет дождей, тебе разрешат прогулки. С понедельника, я тебе уже говорила, начнется физиотерапия - массаж, электростимуляция мышц, потом иглорефлексотерапия. С понедельника же начнешь делать лечебную гимнастику, и не ту халтуру, что в интенсивной терапии, а возьмутся за тебя как следует. Через месяц будет видно, разрешить тебе бассейн или подождать с ним.
   Медведев то с интересом слушал ее, то взгляд его снова становился отсутствующим.
   - Хорошо, - сказал он вяло, - то, что касается лечения, я понял. А что там с работой? Что я должен делать?
   - Думаю, на первых порах я буду забирать черновики публикаций о нашем институте и другие материалы и приносить их тебе. Ты прочитаешь, внесешь свои поправки, дополнения, обсудишь их с ребятами из отдела...
   - Как? - перебил Свету Вадим.
   - По телефону. - Светлана кивком головы показала на стоявший на столе телефонный аппарат. - Телефон городской, можешь звонить с него везде, даже родителям, сначала только "девятку" нужно набрать. Если по институту звонить, то достаточно четырех цифр, последних в номере.
   - Это я помню, в маразм еще не впал, - проворчал Медведев.
   Света полдня пыталась вселить в него энтузиазм насчет предложенной работы. Он то соглашался с девушкой, то снова начинал брюзжать, капризничал, отказываясь есть, хотя обед, принесенный Андреем, уже больше походил на человеческую пищу, как отметил сам Вадим. Светлане пришлось уговаривать его, как ребенка, только что без присказки "за папу, за маму".
   Потом Вадиму стало неудобно лежать - на одной подушке было низко, на двух высоко. Света предложила повернуть его на бок, он согласился, но почти сразу же начал жаловаться, что на этой кровати ему неудобно лежать в таком положении, и успокоился лишь тогда, когда девушка напомнила ему, что кровать осталась той же самой. "Теперь она стоит по-другому", - сварливо заявил Вадим и обиженно замолк.
   Когда Медведев задремал после еды, Свете в ординаторской досталось от Олега:
   - Сколько ты будешь носиться с ним, как с ребенком? Он ведь совсем оборзел! Я даже в коридоре слышал, как он выкобенивается, а ты его упрашиваешь. Тут ведь ни у кого терпения на это не хватит, даже у Андрея, а Оксану из БлИТа никто не отпустит. И так уже разговоры пошли, что Вадим в клинике на особом положении, все внимание ему: персональная медсестра - это про тебя, Света, - одноместная палата с балконом и окном на солнечную сторону в конце коридора, чтобы никто мимо дверей не разгуливал, не шумел, сам завотделением вокруг него кругами ходит...
   - И лучшего хирурга к нему приставил - это про тебя, Олег, - насмешливо добавила Света, не дослушав до конца тираду Худякова.
   Тот слегка смутился, но продолжил:
   - Ирина эта ваша обе столицы переворошила в поисках какого-то диковинного пластыря, то ли испанского, то ли итальянского. Вадиму что, обычный не годится?
   - На обычный у него аллергия появилась, - Света нахмурилась. - Кожа и так постоянно травмировалась дренажными трубками, несколько месяцев ранам не давали затянуться, к этому только экземы не доставатало. А пластырь, можешь спросить, мы с Оксаной не только для Димки использовали.
   - Знаю, - кивнул головой Олег, - пластырь, что и говорить, хороший. Ирина - деловой человек. Я слышал, что через ее посредство институт заключил прямой контракт с фирмой-производителем, и они теперь собираются открывать в нашем городе свое представительство, второе в России после Москвы. У них, кроме пластыря, еще много чего интересного есть, особенно перевязочные материалы для использования в чрезвычайных ситуациях.
   - Ира - умница, она во всем разбирается - и в экологии, и в медицине, и в бизнесе. Она даже Рябову пару полезных советов дала! - Светлана обрадовалась, что кто-то оценил способности подруги. - Ей бы свое дело открыть!
   - А она вместо этого заведовать лабораторией решила и замуж собралась, - усмехнулся Худяков. - Когда у нее свадьба-то?
   - Завтра, - улыбнулась Света.
   - И ты, вместо того, чтобы готовиться, бегать по магазинам, сидеть, по меньшей мере, в парикмахерской, вытираешь сопли Вадиму? - Олег в недоумении пожал плечами.
   - Я и в парикмахерскую успею, и везде. Ты не ругайся лишний раз, а пойми, что ему сейчас сложно. Он привык к очень однообразной жизни, а тут столько впечатлений сразу - новая палата, новые лица, да еще пришлось рассказать об Андрее, потому что Вадим увидел, на кого тот похож.
   - И не успокоился, пока не вытянул из тебя все.
   - Конечно, ты же знаешь его, - вздохнула Света. - В итоге - ночь почти не спал, Андрей говорит, что до пяти часов свет в палате горел, кошмары опять какие-то снились. С утра Черепанов прибежал, про работу в отделе по связям с общественностью сказал. Хотел как лучше, а получилось... - она развела руками.
   - Как всегда. Благими намерениями... - Олег иронически хмыкнул. - Вообще-то, конечно, если Вадим займется чем-нибудь, то времени на капризы меньше останется.
   - К понедельнику он освоится на новом месте и не будет так остро реагировать на происходящее. Думаю, что уже сегодня вечером все будет спокойно.
   Медведев хорошо выспался днем и повеселел. Окно в палате оставалось приоткрытым, в него временами задувал по-летнему теплый ветерок и доносились разнообразные звуки, к которым с интересом прислушивался Вадим. Стрекот вертолета озадачил его.
   - Неужели у нас наконец-то появилась обещанная техника?
   - Пока только одна машина - маленький такой вертолетик на четыре места: пилот и три пассажира. На нем, в основном, директор высоким гостям экскурсии по окрестностям устраивает, но и на ДТП он несколько раз вылетал. Двое носилок, если снять пассажирские кресла, свободно помещаются. Одного из пилотов ты должен помнить, это Женя Белов, который работал с вами на пожарах. Сюда его Денис сманил, они за прошедший год стали большими друзьями.
   - Женька ушел от Рябова? - удивился Вадим. - Почему? Разве там ему плохо было?
   - Говорит, что здесь лучше, но ворчит, бывает, что опять извозчиком приходится работать, не по делу машину гонять. Ждут еще тяжелый вертолет, марку не помню, - Света задумалась на миг, но тут же махнула рукой, - его и в десантном варианте использовать можно, и как летающий госпиталь, и можно баки для воды на несколько тонн подвешивать. Под него уже оборудовали площадку в старом военном городке, приняли на работу пилота и инженера-авиационщика, а машины все нет.
   - Да-а, - с сожалением протянул Вадим, - такая техника прошлым летом нам очень пригодилась бы. Мы пока до одного участка на машинах добрались, там уже нечего было тушить, все выгорело.
   - У Черепанова уже появилась идея создать отдельную десантную группу из ребят, которые прошли соответствующую подготовку в армии или в аэроклубе. Пока он ее не продвигает, потому что и машины неизвестно когда будут, и спасателей-десантников у нас мало: Сергей, Лева и Данила, еще с парашютом прыгали наш Антон и Саша Кольцов - новый мальчик у Марата, его вместо Володи взяли.
   - А ты в курсе всех идей нашего начальника, - немного ревниво заметил Медведев.
   - Далеко не всех! - рассмеялась Света. - Об этой я знаю потому, что он просил меня подготовить справку, кто из ребят служил в десанте. Еще одну свою задумку Николай Кронидович уже реализовал - теперь у каждой группы, кроме "Урала", есть еще "Газель". Ее ребята используют на мелкие выезды, когда нет смысла выезжать всей группой: на замки, лифты, когда кошек с деревьев снимать приходится или всяких, вежливо говоря, экстремалов из мусоропровода извлекать.
   - Это еще что за новости?! - поразился Вадим.
   - Ты не поверишь, - рассмеялась Светлана, - за последний месяц два раза людей из мусоропровода вытаскивали. Один раз - девчонка накупила дорогой косметики, а ее парень, взял да и выбросил во время ссоры ее косметичку; потом, конечно, полез за ней и застрял. А второй раз - вообще анекдот! Мальчишки, вроде нашего Саньки, собрались по какому-то поводу, выпили и почему-то решили на спор выяснить, можно ли пролезть через мусоропровод с этажа на этаж. Тут же, не откладывая на потом, пошли пробовать и до того увлеклись этим делом, что один из парней разделся до трусов и полез в трубу. Застрял на полпути, ну а потом... В общем, Денис мусоропровод разрезал, а этого спорщика, на котором уже и трусов не осталось, Илья за ноги вытаскивал на свет божий.
   Медведев только хмыкнул и дернул плечом. "Придурки!" - по глазам прочитала Света, но вслух ругаться Вадим не стал, его больше занимали звуки, проникавшие в палату через приоткрытое окно.
   - Барбосы наши гавкают, - улыбнулся он, когда треск вертолета смолк и до него донесся собачий лай. - Здесь, я думаю, им намного лучше, чем в центре города, среди вонючего асфальта.
   - Еще бы! Им тут вдоволь и побегать можно, и в земле порыться, и за птицами погоняться. В парке ворона живет, умная и хитрая, она постоянно собак дразнит. Сядет на нижнюю ветку дерева, но так, чтобы ни одна собака не допрыгнула, и начинает каркать, причем как-то по-особенному. Что-то в ее голосе псам не нравится, и они иной раз с ума сходят, пытаясь до нее добраться, лают до хрипоты. А она сидит и молчит, пока они надрываются, но чуть только замолкнут, опять подает голос, и все начинается сначала. Сейчас, похоже, именно это происходит. Только Казан у нас такими глупостями не занимается, демонстративно лапу на это дерево задерет, потом так ехидно посмотрит на всех и степенно удаляется по своим делам.- Света подошла к окну и чуть пошире растворила его. - Какая погода сегодня! Небо прозрачное, дожди промыли его от всякой гари, копоти и выхлопных газов, воздух чистый, как далеко за городом. Завтра обещают так же ясно и тепло - отличный подарок для Иры с Сергеем.
   - Слушай, а я и забыл, что у них в субботу свадьба! - Вадим смог чуть приподняться на локтях. - Почему ты мне не напомнила с утра?
   - Тебе не до этого было.
   - Это точно, - согласился Медведев и вдруг поскучнел, - значит, завтра тебя не будет. Ладно, потерплю как-нибудь Андрея, постараюсь не рычать на него.
   - Завтра утром я приду к тебе как обычно, - успокоила его Света, - а потом весь вечер буду с тобой, расскажу, как все прошло.
   - Светлаша, не нужно ради меня отказываться от всех радостей жизни, - Вадим взял ее за руку. - Как Ирина посмотрит на то, что ты сбежишь в самый разгар веселья?
   - Дим, я ведь тебе говорила, что они ничего особенного устраивать не будут. Гостей совсем немного приглашают - родственники, близкие друзья, наши ребята. Иру я сразу предупредила, что уйду рано, она все поняла, а Сергею и вовсе ничего говорить не нужно - он иной раз будто мысли читает.
   - Я ему почитаю... - неопределенно пообещал Вадим и заявил немного обиженно: - Ты мне так и не сказала, что купила в подарок.
   - Сказала, но ты забыл. Я купила индийский мохеровый плед, он как раз подойдет Ирине на диван и по размеру, и по расцветке. Я тоже парочку таких взяла, не смогла устоять перед соблазном - такие мягкие они и теплые!
   - Да, сейчас я вспомнил, что ты говорила об этом, - признался Медведев и сокрушенно добавил: - Маразма у меня пока нет, но склероз уже в наличии.
   - У тебя, как у любого мужчины, такие вещи в памяти не откладываются, - улыбнулась Светлана, - моего папу, например, бесполезно было спрашивать, какого цвета плитка на полу у нас в ванной или в каком костюме мама утром уехала из дома.
   - Ну-у, такие вещи я запоминаю, - самодовольно заявил Вадим, и вдруг глаза его вспыхнули. - Ты знаешь, а я ведь помню, что на тебе было, когда первый раз тебя увидел! Школьная форма с плиссированной юбкой, голубой плащик, такой же голубой берет, из-под которого торчали косички, а на ногах... - он задумался, - на ногах - коричневые ботиночки, маленькие, как у куклы! А по выходным ты часто приходила в гости в сине-белом матросском костюмчике. Такой славный был морячок! Я теперь понимаю, что любил тебя уже тогда, только проявлялось это у меня в достаточно странной форме, - Медведев усмехнулся, - впрочем, и через двадцать лет я не поумнел.
   - Димка, это поразительно! Ты отнекиваешься, когда тебя называют художником, а у самого просто замечательная память на такие детали! - восхитилась Света. - Это не каждому дано. Я сама про те ботинки давно забыла, а ты напомнил. Ты бы только знал, какой лютой ненавистью я их ненавидела! Мне пришлось носить такую обувь до пятого класса, а мне так хотелось туфли на каблуке, пусть совсем маленьком, чтобы стать выше хотя бы на пару сантиметров! Но бабушка считала, что в таком возрасте каблуки испортят осанку, папа тоже был с ней согласен, вот я и ходила, как утенок.
   - Почему утенок? - рассмеялся Вадим.
   - У утенка ведь плоские лапы, - объяснила с улыбкой Светлана. - Он ими шлеп-шлеп по земле, вот и я, по-моему, так же неуклюже шлепала в тех ботинках.
   - Нет, - помотал головой Медведев, - ты неуклюжей не была, в отличие от Ленки; та косолапила, как медвежонок. Мама расстраивалась, но потом все прошло. Ты тоже выросла и стала такая стройная, гибкая, сильная, а красивой ты была всегда. - Вадим притянул к себе девушку и обнял ее. - Это йога такое действие оказала?
   - Частично, - Света устроилась так, что ее щека соприкоснулась со щекой Медведева. - Расти я начала задолго до того, как начала ей заниматься. Мне, оказывается, вредно было ездить на юг, куда меня каждый год возили на море. Жара, солнце, загар - все это не шло мне на пользу. Как только не получилось летом поехать ни в Абхазию, ни в Крым, потому что папа готовился к защите, я сразу выросла за год на пятнадцать сантиметров. Когда на следующий год поехали в Прибалтику, был всего лишь пятисантиметровый прирост, а когда стали ездить в Карелию, то я начала расти равномерно в течение всего года, без задержек и резких скачков, пока не выросла. Так что, солнце мне вредно, не знаю почему.
   - Ты северянка, Светлаша, светлая и нежная, как белые ночи в Карелии, но сильная, как подснежник, пробившийся сквозь ледяную корку на подтаявшем снеге. Ты моя Снегурочка! Нет, не так, - поправился Вадим, со страхом вспомнив свой сон, когда Света, как Снегурочка, растаяла, - тебя японцы назвали правильно. Волшебная лунная дева - вот самое подходящее для тебя определение.
   - Будешь плохо себя вести, улечу на Луну, - пригрозила Света.
   - Я буду паинькой! - заверил девушку Медведев. - Ты обо мне не беспокойся, позови сейчас Андрея и расскажи ему, что со мной нужно делать, а завтра сосредоточься на другом, у тебя ответственная должность - подружка невесты. А Ирину, давай, мы потом пригласим тебе в подружки, если у тебя нет других кандидатур, - предложил он.
   - Нет, Дим, только одна. Больше подруг у меня нет, - немного грустно улыбнулась Светлана, - и вообще никого нет, кроме тебя, дяди Саши и тети Зои.
   - А у меня есть только ты, - Вадим с нежностью смотрел ей в глаза. - Родители, сестра, племянники тоже есть, но они далеко, а ты рядом со мной всегда, каждый день, и я знаю, что не смогу жить, если ты вдруг куда-нибудь исчезнешь. Завтра вечером не рвись ко мне, лучше отдохни, приедешь в воскресенье, и целый день мы будем вместе, а я всю субботу буду думать об этом.
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  


Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"