Уже все рассчитал: жаровню и мангал, 
Огонь укоротил, валун индейки сдвинул.
Лощеной семги бок на солнце заиграл
В цветах небытия, смешав творенья глину.

Террасой взгромоздив укроп, салат, парслей, -
Томаты раскатал и огурцов шпалеры. 
Заплывший лука воск, тяжелый сельдерей,
И перцев светофор, гранатов полусферы.

Проткнутый натюрморт, сквозь дротики сочит
Небесно-голубым и изумрудным тленом.
В распаде чеснока, сквозь чили - тмин горчит,
И орегано вьет свой аромат надменно.

Прозрачная вода, наколотый впрок лед,
Лимонов выводок, олив дымящих чаша.
В рождественскую ночь все это казни ждет,
Всходя на эшафот, под острый нож куража

И жар углей, таящихся в печи,
На плахе противеня, на лобном месте тризны.
Когда гостей синклит гурмански заключит:
Быть съеденным  милей "лукуллами" отчизны! 

Когда "орда" гостей обмечет веский стол,
Весь в яствах и в вине, с тэкилами,  и в водке,-
Я, перенесший "иго", как Монгол,
Паду на поле брани в пьяной сходке!