На следующее утро мои губы расплылись в улыбке, а только потом я открыла глаза и потянулась. Мысленно я уже была в белоснежном загородном особняке Адама, физически мне еще предстояло собраться, высидеть половину дня в университете и достигнуть места назначения на такси.
С такой же широкой улыбкой я вылетела из общежития, как ребенок проскакала по всем лужам на пути и радовалась, искренне радовалась этой осени, этому дню и всем последующим.
От друзей не скрылось мое приподнятое настроение и они облегченно выдохнули.
А была ли она вообще эта депрессия? Тогда мне казалось, что моя жизнь до этого была подготовкой к тому, чтобы очутиться на пороге дома, в котором живет Адам. Чтобы каждый последующий день освещался нашей встречей. Сначала на несколько часов, потом еще дольше, и еще, и еще дольше...
Сейчас я пишу это, вывожу эти строчки, а в голове моей мигает неоновая надпись "самоирония". То ли я была слишком умна, то ли слишком глупа. Но если я продолжу описывать все свои мысли на лекциях в тот день, то, боюсь, это лишит вас интереса к дальнейшему прочтению. Добавлю только, что отныне мысли об Адаме не просто вышли на первый план. Они вышли и на задний, окружили мое сознание, стали моим сознанием. А друзья...Марк, Рой, Виктория...они превратились в кусочки пазлов, которые не подходят к картине моей жизни. Лишние части. Картина моей жизни была уже собрана.
После занятий я бросила слова прощания, на бегу застегивая сумку одной рукой, а другой набирая номер такси. Это возбуждение, трепет в каждой клеточке моего тела, чувство абсолютной пустоты в животе... Такое оно - счастье? Или такая она - влюбленность? А разве эти понятия не тождественны?
Нет, тогда я не думала о таких возвышенных вещах. В тот момент я больше походила на заводную игрушку, про себя твердящую: "Я еду к нему, я еду к нему, я еду к нему...". Вот, что. Полное сердце - это пустая голова и пустой живот. Именно в таком состоянии я и была тогда.
Вот, я снова стою на крыльце светлого особняка, но опять не решаюсь войти. Теперь уже по другой причине. Ноги стали ватными, я едва держалась на них. Мелко знобило, пальцы подрагивали. Чего же я так боялась? Тогда я тоже не размышляла об этом, а теперь могу. Должно быть, я боялась испытать тот спектр чувств, яркий, ни на что не похожий. Те чувства, которые вспыхивают во мне, когда Адам находится рядом. Когда я вижу его, слышу его голос, чувствую колебания воздуха от его движений. Это было похоже на...опьянение. Я пьянела от чувств.
Решив немного отвлечься, я спустилась с крыльца и подняла взгляд на окна второго этажа. В одном из них дрогнула занавеска и волна мурашек прокатилась по моему телу. Неужели, он ждал меня?
Это придало мне уверенности. Выдохнув, я быстрым шагом преодолела лестницу, крыльцо и дернула на себя ручку входной двери. Как и вчера, дверь с легким скрипом отворилась. Я вошла.
Здесь было так же темно и тихо. Кружащиеся в воздухе пылинки, тиканье напольных часов, запах старости и сырости казались мне во много раз милее родного уютного дома. Потому что здесь живет Адам.
В центре главного зала меня, как ни странно, ожидал весь мой боекомплект: ведро, швабра, тряпки, губки, моющие средства. Даже на такое проявление заботы мое сердце откликнулось теплом и, улыбнувшись, я, как завороженная, уставилась на широкую лестницу перед собой. Мне казалось, что Адам вот-вот спустится ко мне, как вчера. Я так сильно нуждалась в его присутствии. Но чуда не происходило. Закусив губу от досады, я сосредоточилась на своих прямых обязанностях. Сумка была повешена на перила лестницы, рукава засучены, волосы затянуты в небрежный пучок на затылке.
Начать я посчитала лучшим по порядку, а именно - с прихожей и центрального зала. Так что в одну руку я взяла ведро с навешанными на него тряпками, в другую - швабру, и со всем этим добром направилась к входной двери. На часах было четыре ровно, а значит в восемь часов следовало закончить. Всего лишь четыре часа! А я ведь готова поработать сверхурочно.
Тут я задумалась, представив холодный взгляд Адама и одними губами произносимое слово "убирайся".
"Но когда он потребует, чтобы я покинула этот дом, я хотя бы увижу его" промелькнула мысль. Тогда только я встряхнула головой и принялась за уборку.
Это оказалось сложнее, чем на первый взгляд. Сколько бы я ни оттирала пыль с поверхности, через минуту она возвращалась, оседала, сделав в воздухе несколько пыльных танцевальных па. Мне приходилось снова и снова проводить тряпкой то сухой, то влажной, чтобы в итоге шкаф, тумбочки и зеркало приняли божеский вид. С грязными разводами на полу и в прихожей, и в зале тоже пришлось повозиться. Результат того стоил.
Лестница так же была приведена в порядок: балюстрада протерта влажной тряпочкой, ковер подметен.
В общей сложности, на прихожую и зал у меня ушло два с лишним часа, не считая громадины-люстры до которой без стремянки дотянуться было невозможно. Стремянка. А не повод ли это позвать Адама? От одной только мысли о том, что я наконец-то увижу его, сердце мое пропустило удар, а кончики пальцев закололо.
Я присела на чистый пол, потерла виски, собираясь с мыслями, а потом все-таки решилась, поднялась и крикнула в пустоту второго этажа:
- Адам!
Ответом мне служило молчание. Но я собралась с мыслями во второй раз:
- Адам! Мне нужна стремянка! Люстра сама себя не отмоет!
И тут я вспомнила одну небольшую деталь. Ведь вчера парень спустился в наушниках. Что, если он сейчас в них? Он знал о моем приходе, заранее приготовил инвентарь и сидит там себе, музыку слушает. Я потерла подбородок. Нет, ну стремянка-то была нужна однозначно, ничего не поделаешь. Придется выудить хозяина особняка из зоны комфорта ненадолго. Я же имела полное право потревожить его, если мне нужно что-то для выполнения обязанностей? Вообще...нет, не имела. Но очень хотелось!
И с такими мыслями я поднялась на второй этаж. Осторожно, очень нерешительно, но с нескрываемым любопытством.
Второй этаж оказался намного чище первого. Было видно, что здесь хотя бы пыль вытирают, да и паутины не видно. С правой и с левой стороны уходили вглубь дома темные коридоры. Мрачность компенсировали светло-белые ковры и картины в стиле импрессионизма.
Это я потом узнала, что импрессионизм отличается от авангардизма. В импрессионизме такие размашистые мазки, некоторые детали едва прорисованы, игра цвета...
Ох, знаете, зачем я все это описываю? Потому что мне одновременно и очень хочется, и очень не хочется переходить к тому, с чем мне предстояло столкнуться в тот вечер на втором этаже особняка Адама. Когда описываешь какое-либо событие на бумаге, то оно как будто заново переживается. И воспоминания о том моменте до сих пор вгоняют меня в краску. Я уже чувствую как щеки покраснели. Должно быть, вы воспримете это так же. Для большего реализма я опишу свои эмоции и мысли на тот момент. Что же, поехали.
Выбрав наугад правый коридор, я не ошиблась, поскольку совсем скоро услышала приглушенные звуки музыки за одной из дверей. Это была...опера? Певец то понижал октаву, то повышал, а голос его плавно переходил из баритона в сопрано. По хрипотце и паузам я поняла, что источник звука - какая-то старая запись, включенная или на компьютере, или на приемнике. Помню, даже не удивилась его музыкальным вкусам. Он ведь с самого начала показался мне человеком необыкновенным, во всем отличным от других.
Решимость моя несколько поубавилась, когда я остановилась перед дверью. Музыка стала слышна громче, но и сердце колотилось как бешеное.
"Сейчас или никогда, сейчас или никогда..." затараторила я мысленно и, зажмурившись, дернула за дверную ручку.
Комментарий на полях: "Все, что ты сейчас напишешь, будет использоваться против тебя в суде (:".
Дверь приоткрылась и я аккуратно заглянула в комнату как самый настоящий шпион. И удивленно выпучила глаза.
На интерьер и виды из окон я не обратила ровным счетом никакого внимания, потому что прямо передо мной предстало зрелище намного интереснее. А именно - свернувшийся на кровати калачиком Адам с накрашенными губами и точками по всему лицо от той же помады. Никак не ожидая подобного, я сделала шаг вперед. Еще ближе, еще ближе. Сев на корточки перед кроватью, я перевела взгляд с его лица на темную нюдовую помаду, зажатую в руке.
"Так вот, куда она делась".
Это была моя помада. Той же фирмы, того же оттенка.
Грудь Адама двигалась в такт его мерному дыханию, лицо светилось умиротворением, а нижняя губа изредка подрагивала. Мне даже показалось, что на бледных щеках появился едва заметный румянец.
Его вид по-настоящему заворожил меня.
Сложив руки на краешке кровати, я смотрела на него, расплывшись в улыбке, а сердце неумолимо таяло как пломбир. Вот, у него дернулся рот и я прикрыла свой, чтобы не хихикнуть. А, может, это фетиш у него такой на помаду? Мало ли, какие причуды с ним сосуществуют. Но все-таки...
Я склонила голову набок и шумно выдохнула. Меня волновало, сблизимся ли мы настолько, что он расскажет всю правду о себе и не побоится своих странностей? Ведь я уже готова была принять его таким, каким бы он ни был.
То, что произошло дальше, вспоминается мне то в замедленной съемке, то в ускоренной, как нечто далекое от реальности.
Адам приоткрыл глаза, увидел меня, открыл их нараспашку и в долю секунды выполнил дикий пируэт назад, свалившись с того края кровати. Я тоже вскочила как ошпаренная, быстро хлопая ресницами и с сердцем, упавшим на уровень щиколоток.
- Что ты... - раздался гневный низкий голос Адама - ...здесь делаешь?
Он привстал, вцепился пальцами в покрывало и поднял на меня взгляд. Уничтожающий взгляд, как и в день нашей первой встречи. От этого холода по коже пробежали мурашки. Гнев, отчаяние, страх. В этой мешанине эмоций было столько цветов, что я сделала шаг назад. Тело мое ощутимо потяжелело.
- Разве я не говорил держаться от меня подальше?!
Он сорвался на крик. А я расплакалась. От обиды, стыда, как ребенок. Вытирая глаза и всхлипывая, я выскочила из комнаты, миновала коридор и лестницу, схватила свою сумку и бросилась вон из дома. Как же сильно я не хотела покидать его! Все мое естество молило остаться, но гордость, женская гордость, разве может быть слабее этих чар?
Сейчас я искренне удивлена, что по собственной воле сумела не просто допустить мысль о разлуке с ним, но уйти. Чуть позже вы поймете, насколько тяжким испытанием это было тогда и насколько невозможным станет в последующем.
Я ожидала такси, стоя на обочине, и все еще размазывала слезы по раскрасневшемуся от бега и стыда лицу.
Вернувшись в общежитие, я устало упала на кровать и зарылась головой в одеяло. Тогда я уже жалела о своем побеге. Ведь моим же решением было сблизиться с Адамом. А теперь я могла разрушить даже тот хлипкий фундамент, который уже возвела.
Лежала бы я так еще долго, но вернулась соседка по комнате и мне пришлось привести себя в порядок. Дабы избежать бессмысленных допросов, я выудила из тумбочки банку холодного кофе, завернулась в плед и устроилась на кровати с ноутбуком, якобы занята.
- Что смотришь сейчас? - подала голос соседка, прихорашиваясь перед зеркалом.
- "Доктора Фроста" пересматриваю.
- Медицина или психология?
- На стыке психологии и психиатрии. Пока что любимый сериал. Жаль, что короткий.
С этими словами я закутала свое отчаяние в плед еще плотнее, вставила наушники и включила серию.
Но отвлечься оказалось не таким уж простым занятием. Минут через десять на улице начала твориться какая-то ерунда. Соседка то и дело подскакивала к окну, глазела на улицу и причитала. Когда я решила вынуть наушники, гудело уже все общежитие.
- Что там такое?
- Да какой-то мудак сигналит под окнами.
- Машина какая?
- Черная.
Пронзительный гудок раздался вновь.
Все еще завернутая в плед, я встала с кровати и, выглянув в окно, не могла поверить своим глазам. Под окнами общежития стояла черная "Шкода Октавиа".
Молча я вышла за дверь, спустилась на крыльцо и в одних шерстяных носках пошла к машине. Чувство восторга окрыляло меня, а гордость была отложена в темный ящик. Тем не менее, я не забыла как остро парень воспринимает сокращение дистанции, поэтому смекнула и уселась на заднее сидение. Хлопнула дверца. Теперь мы с Адамом были отрезаны от всего остального мира. Я снова могла видеть его спину, дышать с ним одним воздухом, а все остальное не имело больше никакого значения.
- Прокатимся? - тихо спросил он.
Я кивнула. Адам вдавил педаль газа, выехал за ворота кампуса, и вскоре общежитие скрылось из виду.
- Мы едем в какое-то определенное место? - осторожно поинтересовалась я.
- Нет. Мне нужно собраться с мыслями.
Я улыбнулась краешком губ. Пожалуй, он впервые отвечал мне так спокойно, без грубых нот. Как же мало мне тогда нужно было для счастья.
Мы остановились на светофоре. Машин не много. А этом районе редко бывают пробки, даже в час-пик.
- За то, что произошло сегодня, прости меня. - На этот раз его голос звучал громче и увереннее. - Я просто испугался. Испугался, что ты можешь пострадать. Слова заботы для меня более чужды, чем гнев.
- Пострадать от чего?
Адам вздохнул.
- Я бы хотел объяснить тебе. Но не могу.
- Почему?
- Потому что не готов. Потому что ты не готова. Потому что я не знаю, как объяснить...это. - Он сжал руль так, что его пальцы побелели еще сильнее. - Я расскажу тебе обо всем, как только придет время. Надеюсь, что не будет слишком поздно.
Адам усмехнулся. Мы пропустили зеленый. Машины сзади начали неистово сигналить, и он тронулся с места.
- Значит, ты не обижаешься на меня? - спросила я.
- Нет, ни сколько.
Всего несколько слов, а у меня отлегло от сердца. Как гора с плеч упала. Зато теперь у меня в голове возникло еще больше вопросов к нему. Более конкретных, более серьезных. Но я решила держать себя в руках и задала только один, как бы невзначай:
- Тебе понравилась моя помада?
Адам ничего не ответил. Я тоже молчала. А потом он засмеялся. С хрипотцой, тихо, но искренне. Казалось бы, такая мелочь - смех, а я влюбилась в этого парня окончательно и бесповоротно. Так, как бывает только в книжках или фильмах.
- Не знаю, стоит тебе об этом говорить или нет, - весело произнес он. - Наверное, лучше мне было бы сейчас заткнуться и оставить тебя в неведении до лучших времен. До тех самых, когда я расскажу тебе все. Но...я уверен, что ты нравишься всем. Уверен в этом на все сто, иначе не может быть. И мне ты нравишься тоже. Не так, как остальным, но не хуже, нет. Просто иначе.
Мои щеки в очередной раз вспыхнули. Как будто я была костром, в который Адам периодически подкладывал дрова, чтобы он разгорался сильнее.
- Больше никаких вопросов, а не то я возненавижу сам себя за излишнюю откровенность, - добавил парень и небрежным движением взъерошил свои волосы. - Даже вспотел. Ну надо же.
Я и не заметила, что мы сделали крюк и вернулись к моему общежитию. Я тут же испытала некоторую досаду, но это чувство ничего не значило по сравнению со всем остальным.
Он притормозил перед входом и обернулся ко мне. На его лице снова обитала серьезная мина.
- Я попрошу тебя об одном. Не думай, что это шутка или просто моя прихоть. Это важно.
Я кивнула.
- Никогда, что бы ни случилось, как бы тебе ни хотелось, не прикасайся ко мне. Считай, что это табу. И не нужно вопросов. Я сам отвечу на все, когда придет время, как я уже и сказал.
Я снова кивнула.
- Тогда...спокойной ночи, Ева. Жду тебя завтра.
Легкие резко наполнились воздухом. Тогда он первый раз назвал меня по имени. Как будто ангелы запели в моей душе в этот момент.
Когда Адам уехал, я еще долго смотрела ему вслед, стоя на холодном асфальте в шерстяных носках и ощущая как все мое тело охватывает чувство всепоглощающего блаженства.