Юрий и Вера Каменские Мы, словно лошади, тянем свой воз, Глава 1. Об экстремальных последствиях обычной вечеринкиЭлектричка, взвыв моторами, поползла, набирая скорость. Четверо мужчин с большими сумками, пересмеиваясь, двинулись по тропинке через лесополосу. За их спинами просвистел визгливый гудок локомотива и, тяжело сотрясая землю, загрохотал встречный товарняк, натружено лязгая колёсами на стыках. А они окунулись в пахнущую берёзовой листвой и травой прохладу тени, ненадолго спрятавшись от жаркого солнца. Грохот стих и стала слышна рассыпчатая дробь дятла, скрытого в зелёной кроне и писк невидимых глазу птиц. Извивающиеся, узловатые корни замысловатым узором пересекали натоптанную, довольно широкую тропу, грозя зазевавшимся путникам бесславным падением.
Хотя они не были похожи друг на друга в общепринятом смысле, легкая походка, выправка в сочетании с короткой стрижкой выдавали в них людей, которые либо носят форму, либо носили ее раньше. Что, в общем, истине вполне соответствовало. - Борисыч, - степенно обратился к самому старшему в компании здоровенный краснолицый Слава Клименко, - Идти-то далеко? - Да ну, пустяки, - махнул рукой Георгий Борисович, высокий подтянутый мужчина лет сорока пяти. Коротко стриженые волосы, рыжеватые усы, крупный нос с высоким покатым лбом - все это придавало бы ему хищный вид, не будь мягкой усмешки, таившейся в уголках губ. Впрочем, когда надо, от этой усмешки у иных мороз продирал по коже, - два локтя по карте, потом денек на оленях... - А ты чего, Толстый, от этого волчары ждал? - хмыкнул невысокий темноволосый крепыш - Дроздов Василий Викторович по кличке Соловей, - Мент, он и в Африке мент. - Тебя не спросили, птичка певчая, - шутя, огрызнулся Слава. Хотя Дроздов был на десять лет старше, к тому же имел за плечами двенадцать лет службы в милиции,- все это не мешало Клименко устраивать 'мэтру' выволочки за тягу к выпивке и сильную любовь к слабому полу. У Васьки, как и у всех, рожденных в год Обезьяны, язык был подвешен великолепно. Толстый, который обычно говорил хоть редко, но метко, как-то резанул: 'Вроде Дроздов, а поешь, как соловей. Непонятная какая-то птица'. После чего Василёк навеки стал Соловьем, что, впрочем, нимало последнего не смутило. 'Главное - не дятел и не петух' - прозвучало его резюме. Прохлада перелеска внезапно кончилась, в лицо дохнуло жарким воздухом сибирского лета - запахом разнотравья и сена. Перед ними разлеглась зеленая степь, в незапамятные совковые времена бывшая колхозным полем. Уходила за горизонт пыльная грунтовка, там и сям зеленели березовые околки, стояли среди стерни свежие стога. Все они, ошеломленные открывшимся их глазам пейзажем, уставились на 'аборигена' с недоумением - такие тупые приколы были не в его духе, - просто не тот уровень. - Так, Борисыч, - подал голос четвертый, спортивного склада мужчина в возрасте лет около сорока, - где деревня-то? Сам скажешь или пытать придется? Если покаешься, просто не больно зарежем. - Ты как дитё малое, Андрей Василич, - увещевающим голосом ответил вопрошаемый. - все бы тебе утопить да зарезать... Шаловливый вы народ, 'пираньи'. Пираньей он Андрея называл в шутку с легкой руки известного писателя Бушкова. До выхода на заслуженный отдых Василич окаянствовал в одном из подразделений 'боевых пловцов'. Чистое доброе лицо с ямочками от улыбки на щеках, бархатный голос, мягкая походка - в общем, тот еще подарок. - Нет, Борисыч, хорош смеяться, - поддержал начальника Соловей. - Ты говорил, что от остановки километра полтора, а тут же... Степь да степь кругом. - Тихо, тихо, - засмеялся старшой, - вы же не вьюноши зеленые, а мужи зрелые. Какого ж хрена всполошились, как куры? Ну, ошибся товарищ километров на пять-десять, так он уже старый, ему по штату положено, он, может, скоро под себя какаться начнет. Где ваша, блин, толерантность , вы христиане или уже где? Он размашистым шагом двинулся вперед, друзья, переглянувшись, двинулись следом. Шагали молча, поднимая ногами легкую пыль и слушая стрекотанье кузнечиков, доносящееся из высокой, по пояс, травы. Перед ними, словно показывая путь, семенили, покачивая длинными хвостиками и вспархивая, юркие трясогузки. В небе тоненько звенели серебряные колокольчики, но самих жаворонков углядеть в вышине было невозможно. Было душно, как перед грозой. Не помогал даже легкий ветерок, гнавший по траве легкие волны. Дремотной истомой исходила земля. Хотелось упасть в пахучее сено и, раскинув руки, бездумно уставиться в небо, а не мерить шагами горячую от зноя дорогу. Едва они прошли метров сто пятьдесят, как из-за плавных изгибов местности неожиданно вынырнули крыши домов и макушки сосен, у Славика от неожиданности сорвался матерок. - Вот, именно. - усмехнулся Борисыч. - Чем мне эта деревенька колхозная и нравится. Случайный человек сюда просто не попрется. Зачем? Чисто поле и только. Колхозной эта деревенька была давным-давно. Потом задули ветры перестройки, колхоз развалился, поля заросли лопухом и бурьяном. Жители поуезжали в город, однако, дома продавать не стали. Деревня была основана в тысяча девятьсот седьмом году столыпинскими переселенцами, которые в поисках удачи не побоялись всей своей белорусской вёской рвануть в богатую землями и необжитую Сибирь. Фактически это была община. Все коренные жители приходились друг другу родственниками, в выходные дни чужих дачников здесь практически не было - все свои. Возились в огородах, рыбачили на озере, пили самогонку по праздникам и пели песни у костров. Двое патриархов, - бабушка Галина Савельевна, усатый здоровый дед Павло Иванович, и, на особицу от других, куркуль Мельник, жили в деревне постоянно. Вера, жена Георгия Борисовича, сумела найти общий язык с обоими старейшинами. Потому деревня приняла их легко и держала как бы за своих. Сейчас его неунывающая подруга жизни гостила у дочери в соседней деревне. Свернули на узкую тропку, что петляла среди пыльной травы и выскакивала на ухоженный огород. Отцветали рядки с пышными кустами картошки, бугрились оранжевые шары тыквы, вороватые стайки воробьёв шныряли среди кукурузных листьев. Вот тропка прошмыгнула мимо стоящих во фрунт подсолнухов и нырнула во двор. Тут приветливо встречала гостей крепенькая сосна, покачивая зелёными лапами с молодыми шишками. Хозяин отомкнул висячий замок, широко распахнул перед гостями входную дверь на большую веранду, залитую лучами солнца. - Добро пожаловать, господа. Компания, сбросив тяжеленные сумки, быстро переоделась и рванула к озеру, что приманчиво играло бликами на воде. Вода смыла пот и усталость, подняла настроение и мужики, словно расшалившиеся мальчишки, затеяли весёлую возню. Подурковав вволю, они, уже не торопясь, пошли к дому, на ходу подхватывая одежду. ...Горел в мангале огонь, дымок разгонял мошку, что зверствовала и не давала покоя повсеместно. Клименко с сосредоточенным видом нанизывал на шампуры куски маринованного мяса, помидоры и кольца лука. Строго говоря, хорошо готовить шашлык умели все присутствующие, но по складу характера Толстый был просто не в силах доверить такое важное дело даже своим друзьям. Пока Георгий Борисович с Андреем нарезали овощи, хлеб, сало-колбасу, Василек нарезал круги возле холодильника, без трепета принявшего в свое стылое чрево и кристально прозрачную слезу водки и янтарь тяжело плещущегося в больших бутылках пива. Друзья, посмеиваясь, созерцали эти муки Тантала, жёстко пресекая робкие намеки, - питие водки под шашлык есть важнейшая составляющая русской национальной культуры и профанации не терпела. Не так часто Судьба дарила им такой шанс, - не только отдохнуть по-человечески, но еще и собраться всей компанией. - Если кто-нибудь, - умышленно глядя мимо Соловья, веско произнес Слава, - будет совать рыло в холодильник, порву, как Тузик грелку. - 'Кто еще кого порвет, - сказала Тузику надутая до десяти атмосфер грелка', - Васька, как обычно, за словом в карман не полез, но угомонился и, тоскливо вздыхая, с видом зазря обиженного злой мачехой сиротки уселся в угол. ...Дружный мужской сабантуй шел своим чередом. В темноте рдели огоньки мангала, накрытый на веранде стол носил следы небольшого разграбления - наполовину пустая бутылка водки, куски остывшего шашлыка в тарелках. В открытую дверь несло на волне ночной прохлады запахи травы и дыма от остывающего мангала. Шумела под налетающим ветерком стоящая во дворе сосна, попискивала какая-то ночная пичуга, слышался дальний лай собаки, гогот потревоженных гусей. Изредка до их слуха долетал приглушённый перестук колёс товарных составов, визгливый свисток поздних электричек. Шептала о чём- то своём сосна. Пёстрая кошка шмыгнула в избу с придавленной мышью в зубах, неся свою добычу котятам на забаву. Всё это навевали тихую благость, склоняло вести неспешную беседу. Тема, в общем, значения не имела. На сей раз всегда прагматичный Славик решил 'воспарить над суетой'. Видимо, только что закончившийся по телевизору 'Каспер' настроил его 'на лирический лад'. - Василич, ты с привидениями сталкивался? - Нет, - рассеяно отозвался Андрей, - всегда удачно расходились. - Ага, - радостно подхватил Соловей, - и всегда при этом вежливо раскланивались. - Насмотрелся 'ужастиков', - лениво констатировал Борисыч. - Вам только языком чесать, - махнул рукой Клим, - но ведь что-то есть? - Что-то, - прищурился Андрей, - ну, что-то, безусловно, есть. Ну, с этим ты лучше к Борисычу. Это он у нас Вуду, астролог и Бог знает что там ещё... - Добрый ты, Андрей Васильевич, - хозяин сделал страдальческое лицо,- взял так ненавязчиво и под танк меня... - Танк - это ты, Толстый, - со вкусом прокомментировал Васька. - Нет, Борисыч, серьёзно, - гнул своё настырный Славка. - Ну, что тебя серьёзно интересует, неугомонный ты наш? - Мужики, - оживился Соловей, - я читал недавно, что моменты провалов людей во времени учёные отследили по полицейским архивам. - В смысле? - заинтересованно развернулся в кресле Георгий Борисович, - по отчётам, что ли? В таком-то году доклад, что мещанин Иванов ушёл из дома и не вернулся... - Хрен! - радостно возопил Василий Викторович, - ещё круче! Хотя, в целом, поляну просёк верно. Только пример был по Великобритании. Значит, полицейский чин Бобсон... ну, на даты и фамилии у меня память не 'ах'... - Рождённый пить..., - бросил, жизнерадостно скалясь, Славик. ...- морда толстая! ..., так я так, 'от фонаря'. В общем, докладывает рапортом: так, мол, и так, сегодня, 15 апреля тысяча восемьсот лохматого года, рабочий каретных мастерских Добсон, переходя среди бела дня мостовую по улице Пупкин-стрит, пропал прямо перед изумлённой мордой лошади извозчика Педерсона, чему свидетелями были такие-то и такие-то, список, в общем, фамилий на пять. В дверь просунулась морда большого лохматого пса. Вежливо потоптавшись на пороге, войти внутрь он, всё же, не решился. Уронил тяжёлую задницу на крыльцо и вытянул мощные лапы на порог, положив на них умную морду и уставился на Соловья, как бы говоря: 'Ну-ну, ври дальше'. Трёхцветная старая кошка, подойдя к другу, упала рядом и привычно потёрлась головой о его бок. Мужики с интересом наблюдали за этой, не совсем обычной, картиной. Первым опомнился Толстый. - А дальше-то что? - подтолкнул он в бок Ваську. - Дальше ещё интересней. Погоди-ка, - прервавшись, он нацепил на вилку солёный огурчик и шпротину, аккуратно уложил на кусочек хлеба. Придирчиво оглядел закуску и, выплеснув остаток водки в рот, с удовольствием захрупал тарталетку и продолжил. - Через пятнадцать, к примеру, толстых папок, обнаруживается пожелтевший рапорт полицейского инспектора Питкина, что среди бела дня прямо посреди мостовой по улице Пупкин-стрит, такого-то числа тысяча девятьсот, к примеру, одиннадцатого года, под лошадь извозчика... - Кэбмена, - не выдержал Андрей. - ... один хрен... Кэбмена Подсона попал неизвестный человек. Извозчик... тьфу!.. кэбмен клянётся на Библии, что пострадавший появился перед лошадью прямо из воздуха. Что самое интересное, это утверждение подтверждается показаниями трёх-четырёх-пяти прохожих.- прикурив от зажигалки, с наслаждением вдохнул табачный дым и обвёл взглядом друзей. - А сам потерпевший называет себя рабочим каретных мастерских Добсоном, придя в себя, озирается кругом и, выкатив глаза, вопрошает всех: где он находится и как сюда попал? Ибо последними его воспоминаниями перед ударом лошадиной груди были, аккурат, та же самая улица, только 15 апреля тысяча восемьсот лохматого года. И таких примеров, как утверждают, не счесть. - Викторыч, ты должен помнить те пачки дел в кабинетах розыскников . Они все, кстати, говорят, что такое количество криминалом и несчастными случаями не объяснишь - несоизмеримо. Согласен? - Естественно, - отозвался Соловей, - Акела, ты не промахнулся. Позывной 'Акела' Борисыч приобрёл на Северном Кавказе, будучи там в одной весёлой командировке. После одного случая сержант Вадик, поддразнивавший его 'старой собакой' (как родившегося в год Собаки), назвал его 'старым волком' и, засмеявшись, добавил 'Акела!' С тех пор по рации его весь отряд называл только так, а нередко и просто в разговоре. В охране он по привычке пользовался старым позывным. У Славы с Василием позывные были, соответственно, Клим и Соловей. - Слушайте, мужики, - задумчиво потёр румяную щёку Клим, - как же так получается? С одной стороны - всё это рядом, с другой - никто про это ничего не знает. - Парадокс, - пожал плечами Андрей. - Настоящая истина всегда парадоксальна, - заметил хозяин дома. - Кто это сказал? - поинтересовался Соловей. - Как кто? Я. - Ну, ты даёшь, Борисыч. Я думал, кто-то из классиков. - Ну, погоди немного, я же живой пока. - Да, он и сам прекрасно понимает, - махнул рукой Андрей, - просто сделал тумблер 'дур' в положение 'вкл'. - А всё-таки? - поддержал друга Василий. - В смысле 'всё-таки'? - уже, слегка раздражаясь дотошностью товарищей, спросил Георгий Борисович, - всё это интересно, пока самого не зацепило. 'Кинжал хорош для того, у кого он есть...' - Стреляли... - хмыкнул Соловей. - Саид, почему у тебя седло в кале? Стреляли... - поддел друга Славка. - Тьфу на тебя,- обиделся Васька. Но, обладая хорошим чувством юмора, засмеялся,- гады вы, но без вас скучно. Слушайте, что это за тишина какая-то странная? Выглянув на улицу, они, с все возрастающим удивлением, увидели затянутое темными клубящимися тучами небо. Не было видно ни Луны, стоящей в первой четверти, ни звезд. Более того - не было видно ни одного огонька, ни со стороны железной дороги, ни в самой деревне, несмотря на детское, в общем-то, время. Странное безмолвие накрыло Леоновку. Не было слышно ни щебета птиц, ни лая собак. Пропало в давящей тишине мычание соседских коров, даже кузнечики в траве не стрекотали. - Что за хрень? - почему-то шепотом спросил Василий. Словно бы отвечая ему, небо вдруг распорола гигантская ветвистая молния, секунды через две громыхнул такой раскат, что мужчины невольно втянули головы в плечи. А затем началось настоящее светопреставление. Яростные порывы утробно гудящего ветра с сокрушающей силой били в стену. Дом жалобно поскрипывал под ударами шквального ветра, с улицы слышался треск ломаемых сучьев. Где-то, кажется, в бане, захлопал оторванный лист железа, звонко разлетелось стекло в одной из шипок окна веранды. С победным свистом ворвалась внутрь струя ветра с дождем, разметав легкие предметы и залив водой стол. На целых пока стеклах ливень стекал сплошным потоком. Полосовали молнии то желтые, то ослепительно-белые, то с каким-то зловещим фиолетовым оттенком. Свет их на миг выхватывал из темноты куски пейзажа, - вздыбленную крону сосны, раскорячившийся куст черноплодки с кипящими струями воды у корней. С крыши низвергался настоящий водопад. Картинки эти выглядели сюрреалистически, вызывая чувство, близкое к страху. Никто ничего не говорил, все заворожено наблюдали этот неожиданный приступ ярости, так некстати случившийся у Матушки-Природы. Лампочка под потолком, мигнув, погасла, погрузив мир в полную беспроглядную тьму. - Финиш,- прокомментировал хозяин дома, - опять провода оборвало. Слава Богу, что лето, а не зима. Но вот что-то стало меняться, - небо посветлело, чернильно-чёрные громовые тучи умчало вместе с ветром и стало ясно, что гроза выдохлась. Серые облака разбредались, как стадо беспризорных баранов, открывая глазам яркие звёзды. С неба ещё моросило, но это был уже просто дождик, без всякой запредельщины. Через некоторое время прилетевший ветерок угнал эти клочья и дождь прекратился совсем. В наступившей тиши было слышно, как с кустов и крыши падают капли, журчит сбегающая под уклон вода. Лица овевало прохладой. Дышалось легко, пахло озоном. Вдали ещё были слышны раскаты уходящего грома, на горизонте мелькали всполохи молний, освещая его фиолетово-чёрную кайму. Замершая было деревня стала подавать признаки жизни, - робко гоготнули гуси, подала голос корова. Словно проверяя голос, неуверенно брехнула где-то собака, внеурочно заорал петух и, словно испугавшись собственной смелости, замолк. Чиркнув зажигалкой, Слава глянул на наручные часы и присвистнул от удивления, - вся эта вакханалия, оказывается, длилась чуть больше десяти минут. Любой из них поклясться был готов, что не меньше часа. Когда же Борисыч хотел позвонить в аварийную службу энергетиков, он с удивлением обнаружил, что 'иконки' антенны на дисплее мобильника нет. Остальные три телефона показали то же самое. Плюнув, вся компания решила, что утро вечера мудренее, и завалились спать. ...Акеле снился какой-то странный лес, к которому более всего подходило определение 'сказочный'. С огромных кедровых и сосновых стволов свисали лишайниковые бороды, сорвалась с места вспугнутая семейка косуль, мелькнув напоследок белым подхвостьем и скрылась в чаще. Небо почти не просвечивало между могучими кронами. По толстым ветвям, роняя хвою и всякий мусор, гналась за удирающей белкой хищная куница. Пахло чем-то теплым и прелым, пружинила под ногами вековая подстилка из веток и рыжей хвои. Во рту пересохло, сухой язык царапал нёбо, очень хотелось пить, но он шел и шел, а никакого ручейка или озерца по дороге не попадалось. В самом начале, правда, попался маленький бочажок, но плевок на его поверхности и не подумал расплываться, - значит, вода для питья не годилась. Мысленно поблагодарив Деда за науку, Акела двинулся дальше, забрасывая на ходу в рот чуть недозрелую бруснику, которой было под ногами просто тьма-тьмущая. Почему-то он совсем не удивился, когда, выйдя к большому дому, стоящему посередине большой поляны, понял: Пришел! Это был именно дом, а не какая-нибудь избушка на курьих ножках. Добротный, массивный домина, сложенный из потемневших от времени массивных бревен. Забор из толстых плах, дубовые ворота, рядом такая же мощная дверь из дубовых досок. А на двери желтела бронзовая ручка старинного звонка тех времен, когда электрических звонков еще не делали. Звонок звенел просто от чисто механического поворота ручки. Это устройство почему-то показалось очень неестественным и неуместным в этой обстановке, как если бы на брусчатке, запруженной каретами, ландо и прочими анахронизмами, вдруг проскользнула бы серебристая 'Ауди'. Акела крутанул ручку, - звоночек тренькнул, за калиткой послышалась непонятная возня и сопение. Щелкнул запор и дверь легко, без скрипа отворилась. В проеме, однако, никого не стоял. - Заходи, коли пришёл. Он вздрогнул и опустил глаза. На него в упор смотрела симпатичная девчушка лет семи-восьми, не больше. Чёрные длинные косы были заплетены линялой ленточкой зелёного цвета, взгляд изумрудных глаз смущал чем-то, какой-то открытостью и, одновременно, серьёзностью. Возле её ног топтался годовалый медвежонок и шаловливо бодал юную хозяйку лобастой башкой. - Входи, гость дорогой, я уж тебя заждалась. Акела сдержал улыбку - уж очень забавно это прозвучало из уст такой крохи. Он шагнул через порог. - Спасибо, хозяюшка, только откуда же ты знала, что я сюда иду? - Эвона, - махнула маленькой ладошкой девочка, - мне дядька Леший когда ещё сказал: 'Ставь самовар, к тебе в гости витязь идёт'. Мишутка, самовар помоги принести, мне его с водой не поднять. Сочтя за благо не задавать лишних вопросов, Акела наблюдал. Мохнатый помощник, сопя и забавно косолапя, послушно занёс с улицы огромный начищенный самовар древней конструкции. Водрузив этот раритет на указанное место, довольно шустро приволок поднос с угощением и вопросительно посмотрел на хозяйку. Получив за работу сладкий пряник, довольно заурчал и, сглотнув его, почти не жуя, скатился с крылечка. Из-за угла дома вывернул второй медвежонок - видать, братец. Сцепившись в потешной схватке, они забарахтались на мягкой траве. - Садись. гость, в ногах правды нет, чаёвничать будем. - Это мы запросто, - согласился он, присаживаясь к аппетитно накрытому столу - мёд, варенье трёх или четырёх сортов, масло, свежие даже на вид румяные баранки с маком - лепота. Какое-то время они со вкусом чаёвничали. Поставив на стол чашку, она утомлённо вздохнула, вышитым рушником отёрла покрытый мелкими бисеринками пота лобик и степенно произнесла: - Ну, спрашивай, витязь, о чём хотел. Акела задумался. - Почему ты меня ждала, если я сам не знал - куда иду? И спохватился: 'Дурак, нашёл о чём ребёнка пытать!' Но ребёнок и не думал смущаться. - Да мы давно знаем, что вы придёте. Тебе не о том спрашивать надо. - А о чём? - Ох, какие же вы, люди, недогадливые. Тебе меня про меч-кладенец пытать надобно, а ты всё про пустое говоришь. - Ну, расскажи мне про меч-кладенец, - послушно сказал Акела и тут до него дошло, - постой, постой, мы - люди, а ты-то кто? - Кто я? - развеселилась девчонка, привстала из-за стола, развела над головой руки со скрюченными пальцами и сказала 'страшным голосом': а я - Баба-Яга! Вот сейчас как пообедаю тобой! Страшно? - Ужасно, - с чувством сказал он и положил на блюдце надкусанную баранку, - вот только сейчас уже не обед, а скорее ужин. А много на ночь есть вредно - я же вон какой большой. Так что, ты меня, наверное, погоди есть. И, мне кажется, баранки всё-таки вкуснее. Девчушка рассмеялась. Словно хрустальный колокольчик с серебряным язычком позвонил. - Какой же ты смешной! Правда, не буду тебя есть, так уж и быть. - А в сказках, если Баба-Яга добра молодца сразу не съест, то она его накормит, напоит и расскажет - где меч заветный искать. - Я тебя уже накормила и напоила, сыт ли, гость дорогой? - сказала она уже абсолютно серьёзно. - Сыт, спасибо, славница. Девочка важно кивнула. - Ну, вот,... а где меч заветный - я сама не знаю. - Вот те раз! - огорчился он, - а я так на тебя рассчитывал. - Запомни самое главное - его нужно найти. Обязательно, слышишь? Без него никак нельзя. Понимаешь? - Понимаю, - в тон ей ответил Акела, - ну, что ж, ничего не поделаешь, придётся самому искать. - Ну, гость дорогой, делу - время, потехе - час. Идти тебе надо. Слышишь, зовут тебя? - Кто зовёт? - не понял гость. - Борисыч!- услышал он Васькин голос, - Борисыч! Проснись! Да проснись же ты, ... твою мать!!! Сбросив руку Дроздова, он сел на кровати и тряхнул головой, освобождаясь от остатков сна. В это время в дверях появились Славка с Андреем, - они спали один в сенцах, другой в малой комнате. - Ты чего орешь, как потерпевший?! Время пять утра! - заспанный Славка был спросонья зол не на шутку, - выспаться не дашь! Чертей гоняешь, что ли?! Видно было, что Соловей был до глубины души оскорблен его словами. - Да вы во двор выйдите! А там я посмотрю, - кого вы гонять начнете. Умники, блин! Друзья переглянулись - таким голосом не врут и не разыгрывают. Все молча вышли во двор и замерли. А что можно было сказать? Перед их глазами стояла стена леса, которого вчера не было. Да и в принципе не могло и не должно было быть. Но он был и, к тому же, совершенно наяву. Там, где заканчивалась до боли знакомая грядка с тыквами, вместо просторных травяных полей стояли вековые стволы сосен и кедров. В точности, как во сне. Значит, сон в руку, будь он трижды неладен! Вокруг, на расстоянии от двухсот-трехсот метров до полутора-двух километров, Леоновку теперь огораживала все та же стена огромных деревьев. Посередине этого безобразия, потеряв дар речи, стояли четыре представителя цивилизации людей начала третьего тысячелетия. Да и от самой деревни, что раньше тянулась на три километра, осталось немного, треть домов, не более, остальное как корова языком слизнула. М-да. - Ну, ни хрена себе... - медленно произнес Андрей. - Предлагаю позавтракать, попить кофе и заодно подумать, - что это за хренотень? Все трое глянули на Борисыча с таким изумлением, словно он предложил, наконец, покончить с нормальной половой ориентацией и тут же, ясным днем, отдаться друг другу. Переглянулись, приходя в себя, и молча пошли в дом. ...На растопленной, по случаю локального энергетического кризиса, печи парила закопченная эмалированная кастрюля с водой. В другой булькала, исходя аппетитным парком, картошка, с огорода принесли, свежую зелень. Кофе, слава Богу, был растворимый, а мяса, колбасы и прочей снеди со вчерашнего дня осталось ещё достаточно. - Ну, что скажете, господа? - первым нарушил молчание Андрей. - Что мы в таких случаях говорим, ни одна самая отмороженная газета напечатать не решится, - усмехнулся Акела. - Я серьезно спрашиваю, Борисыч. - Давайте выпьем по сто грамм, а то голова у меня сейчас такие проблемы решать не способна, - бодро предложил Василек. - Когда врежешь стопарь, она у тебя вообще думать откажется, - безжалостно парировал Борисыч. Но всё же открыл холодильник и достал не успевшую нагреться за ночь полуторалитровую бутылку 'Жигулевского'. - А вот теперь, - сказал он, присаживаясь к столу и отхлебывая пиво, - прошу Вас. По вековой традиции начинает самый младший. Дерзай, Славик. Клим смущенно пожал широченными плечами. - Не, мужики, тут я пас. Как так может быть? Целый кусок деревни перенесся куда-то к черту на кулички. Я такое только в кино видел. Фантастика какая-то... - Василий Викторович? - Акела вопросительно глянул на Соловья. - А хрен его знает, - откликнулся повеселевший Васька. - Вот молодец, - засмеялся Борисыч, - опохмелился и пофиг ему и время и пространство. Наш человек! Ну, Андрей Васильевич, Ваша очередь, прошу. - Да Слава, как генерал Лебедь, царство ему небесное, все в двух словах сказал, - фантастика. А для прочих выводов информации пока недостаточно. - Согласен, - лаконично подытожил Акела, - значит, мы заканчиваем завтрак и идем на разведку. Правильно я Вас понял, господа? ...Пока укладывали продукты в рюкзак и сумку с наплечным ремнем, Соловей незаметно куда-то пропал. Возник он через минут пять-семь, 'дыша духами и туманами'. Уселся на табуретку и, поставив на колени сумку, посоловевшими глазами благосклонно наблюдал за сборами. Никто на это не прореагировал - давно надоело. - Ну, что, тронулись? - Толстый поправил рюкзак за спиной,- но если ты, Соловей, сдохнешь, имей в виду, - никто тебя на загорбке не потащит. - Стоп, мужики, - Борисыч озабоченно потер лоб, - дом Савельевны, по-моему, тоже попал в эту временную зону. Давайте-ка я быстро сбегаю, проверю, нехорошо бабку одну бросать, она же рехнется с перепугу. Хлопнув калиткой, Акела быстрым пошел по знакомой улице. Повсюду видны следы ночной катавасии. Валялись обломанные ветви, оборванные провода, а сломанный старый тополь перегораживал дорогу. У сваленного забора прибитые ветром смятые вёдра и какие-то банки, а вот здесь завалило сарай. Через пару минут на фоне 'сказочной тайги' показались два вросших в землю бетонных кольца и небольшой домик с темно-зеленой сосёнкой в палисаднике - по ним он всегда узнавал домик Галины Савельевны. Она встретила его во дворе. Голова старухи привычно подвязана платочком, тёмная юбка и тёплая кофта, в руке ведро с водой - скотину, видать, поила. Полное румяное лицо выглядело растерянным. - Юра, что это еще за выкрутасы? Выхожу утром корову подоить, а тут такое, что на уши не натянешь! Ты мне что-нибудь объяснить можешь? Что приключилось-то нонче? И куда деревня-то наша провалилась, прости, Господи?... - Галина Савельевна, сами ничего пока не знаем. У меня мужики в гостях были, когда все это началось... - Кто хоть был-то, я знаю? - Один первый раз, вы его не видели. Другой Славка Клименко. - Это здоровущий который? - Он. И Васька Дроздов. - А-а, и этот брандахлыст тоже здесь,- она печально глянула на улицу с коротким рядком домов и вздохнула, - почитай, полдеревни как корова языком слизнула. Может, ещё кто по домам живой остался? - Сейчас мы сходим, кругом оглядимся, а то, может быть, это даже и не Земля уже. - Да нет,- остро глянула на него бабка,- я же рано вышла. Венера над горизонтом стояла, как обычно. Только вчера... постой-ка... она ж вчера с вечера в небе стояла! - Значит, только время другое, - вздохнул Акела. - Ох, а Андрюха-то мой в городе, к сыну поехал с гостинцами, а где же нынче город-то тот будет? Савельевна пригорюнилась. - Галина Савельевна, мы постараемся побыстрее вернуться. Неделю продержитесь одна? - Да я и месяц продержусь, - не охну, что мне сделается? Молоко, яйца свои, картошку только позавчера убрали и в подпол ссыпали. Муки, круп, чаю и сахару полно, постного масла немеряно. Я-то со своим весом давно по снегу не ходок, а тут ещё и дед мой обезножил, вот и постарались детки закрома под завязку набить, на всю зиму завезли. Подождите часок, я вам с собой пирожков в дорогу напеку... От пирожков, как ни заманчиво это звучало (пироги у Савельевны были - пальчики оближешь), Акела отказался. Как ни настаивала она (а характер у бабки был - ой-ой-ой, куда там какой-то скале), он вышел со двора и двинулся обратно. До родной калитки оставалось метров десять, когда кусты, в которые, согласно новой диспозиции, упиралась дорога, зашевелились. Под треск ломаемых веток на дорогу выбрался... дракон. Практически такой, каким его изображали на сказочных иллюстрациях. Ростом в холке с добрую корову, длиной метров восемь и небольшая голова с очень зубастой пастью. Картину дополняли костистый гребень от затылка до кончика хвоста, чешуйчатая шкура, на спине сложены кожистые, как у летучей мыши, крылья. Глаза рептилии в упор уставились на замершего человека. Однако, гадина, вопреки ожиданию, не ринулась вперед, а, приподнявшись на задних лапах, широко распахнула пасть. Тренированное тело среагировало само, 'рыбкой' швырнув хозяина за забор палисадника. Ноги обдало жаром, - из пасти пресмыкающегося ударил натуральный огнемет! Все это он зафиксировал уже краем глаза, ввинчиваясь по-пластунски сквозь кусты сирени за угол дома. Вслед ему неслось громкое шипение разъярённого гада. Оказавшись там, Акела вскочил и, обогнув дом, двумя бросками оказался у входной двери. Навстречу бомбой вылетел Славка, за ним перетек на улицу Андрей и встал рядом за косяк с поднятым пистолетом в руке. - Ты со стволом?- мимолетно удивился Акела, - Всё видели? Бегом хватайте вещи, не то нам эта гадина сейчас ноль-Один устроит! В это время со стороны ворот послышался характерный треск ломающегося дерева. Быстрый обмен взглядами показал, что все поняли - уйти не удастся. Шипение и рёв проклятого ископаемого подтвердили этот вывод - хищник не собирался оставлять добычу в покое. Толстый подхватил колун, стоящий у дверей, Андрей плавно переместился чуть дальше, держа ствол на уровне глаз. Взгляд Акелы упал на стоящее, на крыльце ведро, до краёв наполненное прозрачной, даже на вид ледяной, колодезной водой. В романе Пола Андерсона 'Три сердца и три льва' герой плеснул в пасть дракона холодную воду и там произошёл взрыв, как в паровом котле. Одновременно с возникшей в голове мыслью он схватил это ведро, а дальше события скачком перешли в иной временной режим. Вот из-за угла на уровне лица выползает разинутая пасть рептилии. Вода, в ореоле бриллиантовых брызг, сверкающим бесформенным комом плывёт точно в распахнутый зев. Колун в руках Клима, описав плавную дугу, шмякает в голову твари, правый глаз дракона как бы взрывается, выплёскивая какую-то черную, похожую на деготь, жидкость. Другая часть сознания слышит за спиной резкие хлопки пистолета: выстрел! другой! и рёв, переходящий в пронзительный, на грани ультразвука, визг. А потом время вдруг закрутилось с прежней скоростью. Из пасти гада вместо огня ударила струя не то дыма, не то пара, дракон конвульсивно забился, заваливаясь набок. Андрей рванул друга на себя, и вовремя! Падая на спину, Акела успел увидеть, как удар хвоста с треском разнес в щепки массивное крыльцо. Клим, с непостижимым для его мощного тела проворством, порскнул внутрь веранды. Кривые когти скребли землю, хвост молотил по траве, но уже было ясно, - это агония. Трое потрясённо молчали, тупо глядя на всё ещё вздрагивающую тушу и слушая его захлёбывающийся булькающий визг. - Так, вот ты какой, северный олень...- задумчиво произнёс хозяин дома. - Да-а, - протянул Андрей, - забавные здесь водятся хомячки. - Мужики, а где Соловей? - практический ум Клима, как всегда, чётко определил слабое место в данной ситуации, - Этот Горыныч его не слопал, случайно? - Вскрытие покажет, - 'на автомате' схохмил Акела. Данная операция состоялась быстрее, чем они могли бы предположить. Со скрипом 'вскрылась' дверь деревянного туалета и Василий Викторович, застёгивая джинсы, явили себя изумлённой публике. Сделав пару шагов, он, наконец, справился с 'молнией' и первый раз поднял глаза. Оглядев всклокоченных змееборцев, остатки крыльца, тушу дракона и с выражением произнёс: '...'. - Очень точное определение ситуации, - серьёзно сказал Георгий Борисович. - У Гитлера был бункер, а у Соловья сральня, - хмыкнул Толстый. - Так ведь кто на что учился,- Василий, кажется, даже протрезвел,- вас на минуту одних оставить нельзя. Стоило Василию Викторовичу покакать отойти по-человечески, вы уже редких зверей мочите. А что 'Гринпис' про вас скажет, варвары? - Молодец, - заметил Андрей, - только что был в говне, через секунду уже весь в белом и ещё нас 'зелёными' пугает. Что скажешь, Борисыч? - Молодец, кто бы спорил.... А, ты об этом хомячке. Ну, считай, получили первую информацию об этом мире. Если в этих лесах водятся такие зверюшки, то у нас не просто проблема, у нас большая проблема. Значит, мы с Василичем идём гулять по этому лесу, а вы остаётесь домовничать. - Акела, ты что? - Слава обалдело уставился на друга. Тот не успел ничего ответить. - Юра! - послышался со стороны ворот голос Галины Савельевны, - Юра, вы живые там? - Живые, живые, сейчас, Галина Савельевна, - и тихо добавил, - будете у неё прикрытием. Что мы в лесу, что вы здесь - одинаково под ударом. Но мы здоровые мужики, битые-перебитые. А она - просто мирное население. Нелюди мы, что ли? - Да понял, - не стал спорить Клим. - Василич, - спросил Васька, пока хозяин в обход туши пошёл к Савельевне, - ты же инженер-электронщик, смогешь из наших сотовых рации сделать? - А смысл? - пожал плечами Андрей, - Источника тока-то нет. Сутки максимум - и они сдохнут. - Вообще-то, да. Ну, что там Савельевна? - Да вот, целую сумку всякой всячины нам ещё припёрла. Положи в рюкзак, Василич, в сумку не войдёт. Да, вы лучше у неё живите, а то вывалит такая скотина из леса, - дом сразу спалит. - Чтобы вместе с нами, наверняка? - Варежку не разевайте, дозор чтобы всегда был выставлен. Не у мамки в гостях. Копья сделайте подлиннее, луки тяжёлые. Ну, топоры под рукой всегда держите. Тварь вполне уязвимая. Да что я вам лекцию читаю, сами всё знаете не хуже. Удачи. Они крепко пожали друг другу руки и двое, осторожно перешагивая через тыквы, зашли в лес. Оставшиеся закурили и долго смотрели вслед, потом зашли в дом. ...Обходя вековые стволы, продираясь сквозь кустарник, Акела испытывал стойкое чувство 'дежа вю' . Правда, в отличие от клинической картины заболевания, точно знал - где и когда видел этот сказочный лес. Значит, эта милая пигалица действительно предупредила его, вот только о чём? Поиск меча-кладенца, - раз. И что дальше? Драконов этим мечом рубить? Тоже вариант. Дела, ёлки зелёные... Сказочная тайга, сказочный дракон.... Ха! Сказочный он в телевизоре и детских книжках. Когда он пытается тебя сожрать наяву, то это, извините, уже никакая не сказка. Это уже просто-напросто неизвестная до сей поры форма жизни. 'Карл Линней. Том пятый, класс гады, отряд - драконы, подотряд - огнедышащие'. Акела фыркнул. Идущий рядом Андрей вопросительно покосился, - что рассмешило? Он подробно рассказал другу и свой сон, и свои размышления по этому поводу. Тот, в ходе рассказа, согласно кивал, потом, подумав немного, вынес резюме: 'А что? Невероятно, конечно, но логически непротиворечиво'. Когда солнце стало опускаться за деревья, лес наполнили сиреневые сумерки, которые с каждой минутой становились всё синее и гуще. Пора было подумать о ночлеге. Впрочем, в таком уютном лесу это как бы и не такая уж проблема. Для сибиряков, во всяком случае. Тут даже не нужно быть опытным таёжником. Лапник уже был нарублен и постелен, на камнях возле костра начал тихонько запевать старый и закопчённый эмалированный чайник, что отыскали перед самой дорогой в чулане. Откуда-то издалека подавала голос ночная птица, свой загадочный танец исполняли язычки пламени, напоминая то ли пери, то ли саламандр. Разлит по кружкам духовитый чай, сдобренный плодами шиповника и древесным дымком. Над ними вспыхивала искорками и сгорала летящая на огонь мошкара. Мир сузился до кружка света от костра, вокруг стеной стояла плотная тьма. Иногда огонь выхватывал из этой тьмы стволы сосен, корявый сук, мохнатую ветку. Иногда вспыхивали огоньки глаз пришедших на огонь любопытных лесных жителей. В отблеске света беззвучно проплыла охотящаяся сова. В такие минуты человек остаётся как бы один на один со всей Вселенной, но присутствие рядом старого надёжного друга этому совсем не помеха, даже наоборот. - Жили, жили, ни о чём не тужили, вдруг труба, гроза, - вздохнул Акела. - Тёток наших жалко, - друг выпустил воздух сквозь зубы, - нелегко им будет без нас. - Думаешь, обратной дороги нет? - Это же не роман Звягинцева, - грустно улыбнулся Андрей, - я сильно сомневаюсь, что на нас вдруг выйдут какие-нибудь представители суперцивилизаций. И мы по их заданию перережем кучу ни в чём не повинного народа и добудем чашу Грааля. А за это они нас вместе с любимыми женщинами поместят в какие-нибудь суперкомфортные условия по нашему выбору. - Интересно, вы бы с Татьяной какое время и место выбрали? - Да Бог его знает. При достаточных средствах жить комфортно можно почти везде. - Пожалуй,- согласился Акела,- Ну, что, какую стражу себе возьмёшь? - Без разницы. - Тогда я падаю. Я 'собаку' стою лучше, 'часы', видимо, с годами испортились. - Спокойной ночи. Ночь действительно прошла спокойно. На рассвете, перекусив домашним свиным рулетом от Галины Савельевны, запили его крепким чаем и двинулись дальше. В ложбинках прятались клочки ночного тумана, утренний лес звенел голосами птиц, эхо разносило удалую дробь дятла. Листва, хвоя, трава покрыты росой, а большая паутина перегородившая им путь, сверкала бриллиантовой россыпью в солнечном луче. Зрелище-то, конечно, бесподобное, но сразу промокли ноги. Шагать, несмотря на это, было легко, в лёгкие вливался чистый воздух, пахнущий хвоёй и грибами. - Андрей, вас по программе 'джунгли' или чему-нибудь подобному готовили? - поинтересовался, как бы между прочим, Акела. - Очень верное выражение. Именно чему-то в этом роде и готовили,... - отозвался тот, остановившись и медленно поворачивая голову из стороны в сторону. - Вот-вот. Слышишь сорок? - Угу. Кто-то чешет параллельным курсом слева от нас. - У тебя патронов ещё много? Штук шесть? - Семь. Один в стволе был, - отозвался Андрей, - какие варианты? - Я думаю - идем, как шли. О! Сзади тебя трое... - Слышу. Из-за деревьев вышли три здоровых бородатых мужика и, не скрываясь, неспешно приближались к разведчикам. Те молча ждали, стоя так, чтобы и к гостям спиной не поворачиваться (невежливо, да и чревато) и обзор худо-бедно держать. Не дойдя шагов пять, троица остановилась. Передний, чернобородый лохматый мужик с ярко-синими глазами, прищурившись, в упор рассматривал путников. Нехороший у него был взгляд, - так рассматривают жареную курицу, прикидывая, - какую ногу оторвать первой. Да и красные полные губы симпатии не прибавляли, было в них что-то порочное, капризно-жестокое. Мятая рубаха с засаленным воротом, на поясе у бандюка болтался здоровенный нож, в руке было что-то типа дротика или короткого копья. - Ну, здравствуйте, калики перехожие. - И ты здравствуй, коли не шутишь, добрый молодец, - мирно отозвался Акела. - Смотри ты, - удивился Атаман (так про себя назвал его Акела), - неуж русские люди? Что же стрижены, как басурмане? И одеты как-то чудно? Смешно было бы ожидать, что джинсы 'Дизель' и монгольские свитерки очаруют здешних аборигенов. Но уж не взыщите, чем богаты. - Кто ж такие, куда путь держите? - продолжал допрос Атаман, - Чего это вы по моему лесу так вольготно шастаете? Неужто не упреждал никто, что здешняя дорожка и недешёвой может оказаться и последней? А? - Так оно так-то бы и хрен с ним, но доведись до того - вот тебе и пожалуйста. Опять же, возьмём, к примеру, обратно, тут оно всё наоборот и выйдет, - доверительно сообщил Андрей, здраво рассудив, что отвечать. по сути, всё равно нечего, но и совсем ничего не говорить тоже невежливо. - Что-что? - растерялся допросчик. - Он говорит, - со светским видом вступил в беседу Акела,- что если уж нам самим всё равно куда идти, то уж первым-то встречным и вовсе должно быть без разницы. А что до леса твоего, так откуда нам знать, - чей он? Покажи, милостивец, дорогу, мы по ней из леса и выйдем. И тебе хорошо и нам неплохо. - Здраво судишь, - хохотнул Атаман,- Только сначала заплатите за нарушение покоя в лесу, а потом поговорим про выход, - он, как бы невзначай, перехватил своё оружие поудобнее. Его напарники, вооружённые один здоровенным топором, а другой пугающих размеров дубиной, напряглись, - давайте-ка, голуби, ваши котомки и карманы выворачивайте. Давно известно, что нападающая сторона несет в три раза больше потерь, чем обороняющаяся. Другими словами - вам кирдык не потому, что вы напали неправильно, а просто потому, что напали. Потому Акела, вежливо поклонившись, ответствовал: 'Все эти мешки нам собирали жёны наши и старушки-мамы. Негоже их дорогую память раздавать направо и налево всяким проходимцам'. У громил была хорошая реакция. Атаман в прыжке сделал мощный выпад в Андрея, точнее, в то место, где он только что стоял. Оружие ударило в пустоту, а локоть бывшего диверсанта с хрустом влип в горло разбойника, опрокинув его навзничь. Громила, до глаз заросший рыжим волосом, рубанул своей страшной секирой наискось, засечным ударом. Акела, 'скруткой' уйдя под топор, без затей полоснул агрессора финкой по сонной артерии. В правую щёку плеснуло тёплым. В мгновение ока расправившись с нападающими, друзья одним прыжком оказались с двух сторон от третьего разбойника. Молодой облом замахнулся, было, дубиной, но, уставившись на бьющиеся в агонии тела, замер. Про своё оружие он забыл и зрелище собой представлял крайне нелепое. Его юное лицо, обросшее светлой пушистой бородкой, выражало изумление, смешанное с испугом. В общем-то, не имело никакого смысла резать этого дурака. Живым 'языком' он, несомненно, был гораздо нужнее. О чём, впрочем, ему до поры до времени знать, конечно, не следовало. Скользнув ему за правое плечо, Акела прижал лезвие клинка к горлу, а Андрей, взявшись рукой за дубину, почти без сопротивления забрал её. Ласково глядя в глаза, спросил: 'Где остальные? Сбрешешь - зарежем, как барана'. - Какие остальные? - вылупил глаза верзила, - Никого боле нету. Козолуп, Червень и я. Акела рывком запрокинул его голову назад и, вдавив чуть сильнее лезвие в кадык, прошипел: 'Ну, тебя добром просили, сам выбрал'. - Да нету никого! - срывающимся голосом закричал детина и вдруг заплакал, увидав воочию, что смертушка-то вот она, рядом. И не увидеть ему матушки и соседку Светанку не высватать и вообще, вот он, карачун. Друзья переглянулись. Андрей отбросил дубину. Акела спрятал нож, достал сигареты. Закурил, наблюдая, как пленный, сидя на земле, размазывает ладонями слёзы по здоровенной морде. - Ну, что, Василич, экстренное потрошение принесло свои плоды. У агрессора два 'двухсотых', у нас потерь нет, пьяных нет. Да плюс 'язык', хоть и не такой уж 'длинный'. Андрей остро глянул на него и, уловив не высказанный подтекст, ответил, пожав плечами: 'Мы не звери, господа, и история нас не осудит. Адекватный ответ, только и всего'. - Если такой умный, почему не богатый? - Акела улыбался. Это была их, так сказать, дежурная шутка. Василич, довольно усмехнувшись, сделал шаг к пленнику, который уже перестал реветь и только изредка икал и шумно всхлипывал, утирая рукавом нос. Юниор, блин! Крепко взяв его за шиворот, он рывком поднял налётчика на ноги, резко встряхнул - голова болтнулась из стороны в сторону. Глаза юнца умоляюще смотрели на суровых разведчиков. Жалко дурака, но растекаться слёзной лужей что-то не тянуло. Не окажись они проворнее, вряд ли бугай осознал бы, что был, мягко говоря, неправ. Борисыч, приблизив своё лицо к лицу пленника, глядя в переносицу, тихо спросил: 'Как зовут тебя, чадо?' - Кури..., - сипло ответил тот, прочистил горло и ещё раз добавил, - Курила. - Хорошее имечко. А с какого ты града или веси? - Из Грушевки я. Это недалече, версты три. Там матушка у меня живёт. Не казните смертию, люди добрые, хоть виру возьмите, хоть отслужу. - А вот интересно, - задумчиво протянул Андрей, - знает ли его матушка, чем её чадо промышляет? Что она скажет, если рассказать о твоих подвигах? Детина резко подломился в коленях, рванул на груди вышитую красными петушками рубаху. - Не надо матушке.... Смилуйтесь! Не своей охотой я.... Червеню в карты проигрался, он и сказал - или на разбой с нами или в бабу превратим. Куда ж мне деваться-то было?! '-Жило двенадцать разбойничков, Рука бывшего мента вторично поставила незадачливого 'кудеяра' на ноги. - Честными гостями примет нас матушка твоя? Издалека мы, переночевать негде, где города, где веси, - не знаем. - А-а...- в глазах пленника появилось сомнение, которое он побоялся высказать вслух этим хмурым непонятным людям. - Он же тебе сказал - честными гостями. Мы люди мирные, а то, что татям укорот давать умеем, так работа у нас такая. Была. - Андрей сурово смотрел на облома. - Воями были? - Воями, воями. Обиды зазря чинить никому не будем. Видишь, даже тебя, обормота, не зарезали. Но служить нам будешь, как положено аманату . Плохого делать не заставим, но за непослушание, - не взыщи. Вот для начала падаль эту закопаешь. Глаза Андрея искрили, пока он слушал эту тираду. За спиной пленника он показал другу большой палец, смотрящий вверх. Дождавшись, пока штрафник выполнит поставленное задание, они втроём мирно зашагали к деревне. По дороге простодушный парень, отвечая на вполне невинные вопросы профессионалов, вывалил им кучу полезной информации. Государство, в котором они оказались, называлось Руссией, правил всем Великий Кнез Бран. К югу лежали земли хозар и аланов, с первыми в основном воевали, со вторыми больше торговали. Народ Руссии поклонялся пантеону богов, практически не отличающемуся от древнеславянского их мира. Возглавлял его Белобог, противостоял ему Чернобог, правили, соответственно, один днём, другой ночью. На северо-западе лежали земли ругов, с которыми, в принципе, жили дружно. Правда, у тех единого порядка не было и то и дело какие-нибудь шайки выходили из подчинения короля и грабили веси на окраинах Руссии. Но это были, как говорится, эксцессы и на геополитику они серьёзного влияния не оказывали. К востоку, в непролазных таёжных дебрях, жили племена диких охотников, к западу были ещё какие-то государства, но про них Курила ничего не знал, хотя для своих лет и положения был очень неплохо информирован, даже похвалился, что знает грамоте. Грамота, как выяснилось, была рунная. Лес постепенно поредел, сменился лесостепью и, обойдя очередной околок, путники вышли к веси. То есть, к обычной по виду русской деревне - бревенчатые дома, плетни, брешущие барбосы. С края веси стояло несколько сгоревших почти дотла домов. На вопрос Андрея Курила пояснил, - змей безобразил. Он ещё в дороге объяснил, что змей, - явление довольно редкое, иной и всю жизнь проживёт, - ни единого не встретит. Выяснилось также, что убитый ими экземпляр был не очень крупный - примерно две трети от зрелой особи. Их вообще трудно убить, т. к. тварь, несмотря на размеры, очень проворная. Пробить его шкуру оружием можно только в паховой области, где чешуя помельче, под нижней челюстью, ну и, соответственно, в пасть и в глаза. Шкура эта всегда в очень большой цене - такая добыча трудов и смертей многих стоит. Идёт она только на изготовление доспешной одёжи. Не пробить её стрелой, мечом али копьём и нипочём не горит, зараза. Такую себе может позволить лишь кнез или какой другой владыка. Узнав, что его новые знакомые, - змееборцы, Курила проникся к ним нешуточным почтением. Совершить такой подвиг втроём, по здешним меркам, было нереально. Матушка нового знакомого оказалась классической квочкой. Этакой полненькой хлопотуньей лет сорока с бойким и весьма острым язычком. Акела подсунул юнцу легенду, по которой Козолуп с Червенем хотели его избить за отказ разбойничать. Восторженный рассказ сына, что гости вступились за него и в честном бою отправили душегубов к праотцам, произвёл впечатление. Усадив гостей за стол, матушка Милёна решила, что уже и любопытство невозбранно проявить. - Как же Вас звать-величать, гости дорогие? - Акела, - не имело смысла представляться обычным именем. В этой, явно дохристианской Руси, к крещёным именам люди, скорее всего, непривычны. Позывной 'от Киплинга' - самый оптимальный вариант. Видя, что у хозяйки слегка приподнялись брови, пояснил, - это значит 'волк', друзья прозвали. Глазами он дал понять другу: 'Делай как я'. Тот и сам был не дурней паровоза и мяч, как обычно, принял с лёту. - Барс. Это такой большой кот. - Знаю,- она засмеялась,- хорошая парочка. Как же насчёт 'кошка с собакой'? - Так то ж кошка, а не кот, - невозмутимо отпарировал Андрей. - Тоже позывной?- тихонько спросил друга Акела. Тот тихонько кивнул. Милёна одобрительно хмыкнула, оценив по достоинству находчивость гостей. Она, кстати, была далеко не дурой, да и дитятко своё, видимо, знала хорошо. По быстрому взгляду Милёны Андрей понял - матушка сообразила, что правду ей подали под соусом и явно в усечённом варианте, но не подала виду. Узнав, что с ними были ещё люди, она быстро отправила сынка к соседям и через некоторое время за окном простучали копыта. Увидев внимательный взгляд Акелы, пояснила, что она в веси 'старшуха' с тех самых пор, как деревню пожгли хозары. Старики погибли в огне, женщины едва успели спасти детишек, убежав с ними в леса. Две трети мужиков полегли, прикрывая отход, с тех пор она и вдовствует. Рассказ сопровождался мимолётными взглядами на Акелу. Под насмешливым взглядом Андрея он понял, что этой ночью, скорее всего, придётся расстаться с невинностью. Слишком долго, видимо, хозяйка обходилась без мужика. Да и не стоило выходить из образа одинокого воя. Когда пришло время отходить ко сну, Милёна показала им сеновал. - Акела, - непринуждённо попросила она, - помоги корову загнать. Уросливая, зараза, сладу с ней никакого. Акела мельком покосившись на серьёзное, даже слишком, лицо друга, но тот опустил глаза. Он повернулся и покорно пошёл за невысокой ладной фигуркой старшухи, колобком катившейся со двора. Когда они отошли подальше, он притянул женщину к себе. С готовностью подавшись навстречу, она ответила на его поцелуй, прошептав: 'Подожди чуток'. Едва они оказались на дальнем сеновале, Милёна жарко впилась в его губы. Не давая ему опомниться, переместилась, обжигая дыханием кожу, на шею, грудь. Когда баловница добралась до живота, разведчик понял, что и в древние патриархальные времена практичные женщины умели зрить в корень. Как раз в это время хозяйка добралась до этого самого корня, после чего думать о чём-либо не было уже возможности по чисто техническим причинам. Однако, поскольку мужчина всё-таки олицетворяет собой активное начало, пальцы Акелы вскоре сжимали полные бёдра Милёны, а сам он, временно оказавшись хозяином положения, всё сильнее и сильнее входил в разгорячённое лоно, пока взрыв торжествующей плоти не разметал их по перебулгаченному сену. Открыв сытые глаза, матушка сладко потянулась и моментально привела себя в порядок. Увидев, что бывалый вояка тоже готов, махнула головой: 'Пошли'. На земле, мимолётно прижавшись, благодарно чмокнула в щёку. - Да, а где 'потерянная' корова? - спохватился он. - Сейчас поглядим, - невинно отозвалась Милёна, - о, за сеновалом привязана, злыдня. Совсем распоясалась! Они довели её до стайки. Милёна негромким голосом, в ночной тиши слышным довольно далеко, объясняла корове, что она-таки не права. При этом она поминала близких родственников коровы, её родословную, манеры и привычки. Всё вышеперечисленное, будь оно правдой, дало бы ни в чём не повинной скотине все основания провалиться под землю. Но вряд ли даже рогатые служители преисподней, по поверьям, обитающие там, приняли бы к себе эту тварь, будучи и сами достаточно испорченными. В который раз подивившись этому невинному женскому цинизму, Акела залез на сеновал. Коснувшись головой набитой пахучим сеном подушки, он мгновенно вырубился. Если Андрей и не спал, то никак этого не проявил.  |