Исследователь Еврейского университета в Иерусалиме Владимир Левин так свидетельствует о на мерениях российского премьер-министра:
"С самого начала правительство Столыпина не проводило антиеврейских акций.
В конце 1906 года было решено отменить ряд антиеврейских ограничений. Однако инициатива была отклонена императором. Чтобы скрыть явный антисемитизм Николая, Столыпин посоветовал, чтобы император не отвергал предложения полностью, но передал его на рассмотрение государственной Думы. Это позволяло бы правительству не выражать открыто своего мнения. После неудачи своих попыток добиться отмены ограничений, заручившись поддержкой императора, Столыпин прибег к единственному, оставшемуся в его арсенале средству - опубликовал циркуляр, предотвращающий депортацию евреев, незаконно проживавших вне черты оседлости до 1906 года. (циркуляр от 22 мая 1907го). Целью Столыпина было успокоение евреев и уменьшение поддержки ими революции.
(Владимир Левин. От революции к войне. Еврейская политика в Россиив1907-1914 годы. Иерусалим. Институт Залмана Шазара по исследованию истории еврейского народа. 2016.стр. 40)
Солженицын более развернуто рассказывает об этих попытках Столыпина и его предложениях.
"Через полгода после своего вступления в премьерство, в декабре 1906, Столыпин провёл постановление правительства (так называемый "журнал совета министров") о дальнейшем частичном снятии еврейских ограничений, причём ключевых, в сторону полного равноправия. "Предполагалось отменить: запрет на проживание евреев в сельской местности в пределах черты оседлости; запрет на проживание в сельской местности по всей империи для лиц, имеющих право повсеместного жительства"; "запрещение включать евреев в правления акционерных обществ, имеющих земельную собственность"18.
Государь ответил письмом от 10 декабря: "Несмотря на самые убедительные доводы в пользу принятия... - внутренний голос всё настойчивее твердит мне, чтобы я не брал этого решения на себя"19.
Как будто он не понимал, а вернее желал забыть, что предлагаемое в "журнале" постановление - было прямым и неизбежным следствием Манифеста, им же подписанного год назад...
А и в самом закрытом бюрократическом объёме всегда есть глаза и руки доверенных канцеляристов. И - слух о решении совета министров уже проник в общество? И теперь - станет известно, что министры - эмансипируют евреев, а царь - преграждает?..
И Столыпин с поспешностью, в тот же день, 10 декабря, пишет обеспокоенное письмо Государю, повторяя вновь и все аргументы, а главное: "О возвращении журнала никто пока не знает", и, значит, можно колебания монарха скрыть. "Ваше Величество, мы не имеем право ставить Вас в такое положение и прятаться за Вас". Столыпин хотел, чтобы эти льготы прошли именно дарованием от царя. Но раз нет - он предлагает теперь Государю поставить иную резолюцию: что Государь не возражает по существу, но хочет провести закон не в обход Государственной Думы, а - через Думу.
Государственный секретарь С. Е. Крыжановский сообщает, что Государь тогда и положил резолюцию в этом духе: пусть народные представители берут на себя ответственность и за возбуждение и за решение этого вопроса. Но почему-то эта резолюция не только осталась мало известной, - а и "почина со стороны Государственной Думы не последовало"20.
2-й Думе, с её значительным левым большинством, насквозь пропитанной духом передового общества, и столь неистовой в поношениях правительства, - простор действий был открыт! Однако "во 2-й Гос. Думе гораздо меньше говорилось о проблеме бесправия евреев, чем во время заседаний 1-й Гос. Думы"21. Закона о еврейском равноправии не довели даже до обсуждения, не говоря о принятии.
Почему же 2-я Дума не использовала предложенную возможность? почему не поспешила? Вся трёхмесячная сессия была у неё на то. И о чём только мелко-побочном не толковали, не кипятились? А еврейское равноправие - пока частичное, но ведь уже разработанное - не подхватили. Почему же? "Особая внепарламентская комиссия" и вовсе не начала заниматься разработанным снятием еврейских ограничений, но в обход ему искала равноправия полного, "возможно скорее"22.
Трудно всё это объяснить иначе, чем политическим расчётом: в борьбе с самодержавием играть и играть дальше на накале еврейского вопроса, сохранять его неразрешённым - в запас. Мотив этих рыцарей свободы был: как бы отмена еврейских ограничений не снизила бы их штурмующего напора на власть. А штурм-то - и был для них всего важней.
А Столыпин, после своей неудачной попытки в декабре 1906, - не возбуждая законодательного шума, немо-административно облегчал отдельные антиеврейские ограничения.
Неутомимый критик-разоблачитель Солженицына С.Резник естественно не в состоянии смириться с оценкой царского министра как еврейского благодетеля:
"в начале октября 1906 года[355] Столыпин, завершив официальную часть заседания Совета министров и удалив канцелярских работников, предложил обсудить "один конфиденциальный вопрос, который давно озабочивает его". Выражаясь корявым, но, тем не менее, достаточно точным языком В. Н. Коковцова, речь шла "об отмене в законодательном порядке некоторых едва ли не излишних ограничений в отношении евреев, которые особенно раздражают еврейское население России и, не внося никакой реальной пользы для русского населения, потому что они постоянно обходятся со стороны евреев, - только питают революционное настроение еврейской массы и служат поводом к самой возмутительной противорусской пропаганде со стороны самого могущественного еврейского центра - Америки".
Все министры поддержали идею, а когда каждый из них представил список предлагаемых к отмене ограничений, касающихся его ведомства, Столыпин свел их в единый документ - для утверждения царским указом по 87-й статье.[357] Однако, продержав законопроект около двух месяцев (до 10 декабря), государь вернул его неутвержденным, объяснив в сопроводительном письме: "Несмотря на самые убедительные доводы в пользу принятия положительного решения по этому делу, - внутренний голос все настойчивее твердит мне, чтобы я не брал этого решения на себя. До сих пор совесть моя никогда меня не обманывала. Поэтому и в данном случае я намерен следовать ее велениям. Я знаю, вы тоже верите, что "сердце царево в руцех Божиих". Да будет так".[358] Кажется, это был первый случай, когда Столыпин получил щелчок по носу от своего государя. Он тут же бросился извиняться в самых лакейских выражениях: "Вашему величеству известно, что все мои мысли и стремления направлены к тому, чтобы не создавать вам затруднений и оберегать вас, государь, от каких бы то ни было неприятностей".[359] При этом свое намерение смягчить антиеврейское законодательство, да еще по 87-й статье, то есть в порядке чрезвычайной срочности, Столыпин объяснил более кратко и внятно, чем впоследствии Коковцов: "Еврейский вопрос поднят был мною потому, что, исходя из начал гражданского равноправия, дарованного манифестом 17 октября, евреи имеют законные основания домогаться (! - С.Р.) полного равноправия; дарование ныне частичных льгот дало бы возможность Государственной думе отложить разрешение этого вопроса в полном объеме на долгий срок" Ну, а Дума, столь про-еврейски (по Солженицыну) настроенная? Почему, в самом деле, она не поспешила с законом о еврейском равноправии? Неужели потому, что хотела сохранить его про запас? При ближайшем рассмотрении все оказывается много проще. Ибо для народных представителей еврейское равноправие вовсе не было высшей ценностью. Оно было неотделимо от общей проблемы равенства всех граждан перед законом.
Но вот уже в 3ей Думе депутат от кадетов еврей Нисселович попытался действовать самостоятельно в решении конкретных вопросов прав евреев:
"Уже в декабре 1907 он говорил с представителями фракции октябристов о снятии противоеврейских ограничений. Вначале 1908 года он подготовил для Совета по делам религий проект закона о свободе совести Он намеревался бороться за отмену противоеврейских ограничений, надеясь что представители октябристов проголосуют хотя бы за отмену черты оседлости. В апреле 1908 года Нисселович обратился к представителям октябристов и непосредственно в правительством с предложением чтобы через Думу был проведен закон о снятии определенных противоеврейских ограничений. Возражений не последовало.Однако фракция кадетов обвинила Нисселовича в контактах с правыми и в нарушении дисциплины. Нисселович же обвинил партию кадетов и "еврейский народный совет" в пассивности. Если бы не их пассивность, можно было предотвратить депортацию евреев из городков и другие антисемитские акции. Октябристы и умеренные правые поддержали бы нас".
(Левин. От революции к войне. Стр. 78)
Таким образом российские либералы и близкие к ним еврейские активисты в государственной Думе борясь за еврейское равноправие в единой связке с другими преобразованиями раз за разом блокировали попытки добиться снятия конкретных антиеврейских ограничений. Действительно, только потому, что еврейский вопрос был важен не сам по себе а как средство давления на правительство? Так или иначе благодаря их стараниям вплоть до февраля 1917го облегчения положения евреев не последовало.
В феврале 1917го придя к власти на волне стихии кадеты предоставят полные права всем и сразу и моментально потеряют контроль над ситуацией в стране. Большевики, придя к власти в октябре отменят гражданские права в принципе.
Может быть все же стоило не раскачивать и ломать а менять постепенно?