в начало

к предыдущей главе

Сотрудники ICCR пожелали ознакомиться с условиями проживания в нашей новой квартире. В результате была проведена следующая операция. Мы познакомились с иранской девушкой по имени Казале. Она тоже приехала в Индию недавно, поступила в один из самых дорогих колледжей Бангалора - Бишоп колледж и остановилась у Резы Ширази, своего дальнего родственника, в том же доме, где снимали квартиру наши друзья. Мы уговорили Казале соврать работникам ICCR, что мы собираемся жить с ней вместе. Все мужские вещи были вынесены из квартиры на время, ботинки задвинуты далеко под кровати. Плакаты с полуголыми девицами заменены пейзажами.

- Али, тебе еще не страшно? - спрашивает Реза Сафари, помогающий нам замести следы своего присутствия в квартире.

- А ваши опекуны не будут говорить с моими соседями? - интересуется Али.

- Мы надеемся, что до этого не дойдет.

В назначенный час мы вернулись в общежитие и встретили Леди Мэтьюс и Сури Рао. Они познакомились с Казале. Реза и Али ждали нас с мотоциклами в отдалении. Они приехали, чтобы помочь перевезти вещи. Казале говорила по-английски очень быстро и эмоционально, потому не слишком понятно. Она жаловалась, что на занятиях ей скучно, и болит голова, и еще, что она очень тоскует по дому.

- Ну что ж, расскажи нам, где ты живешь, - просит ее Леди Мэтьюс.

Казале смотрит на нее растерянно.

- Подождите минутку! - говорит она и бежит к иранцам, затаившимся в тени. Там она что-то горячо объясняет, размахивая полными белыми руками.

- Кажется, она не знает свой адрес, - качает головой Леди Мэтьюс.

- Что вы. Просто она очень экспансивная, - возражаю я. Казале бежит назад.

- Так мы поедем смотреть мой дом?! - кричит она.

Следуя за мотоциклистами, Ambassador подъезжает к особняку Vijaya Kiran (Луч Победы). По чистенькому дворику, мимо охранников, мы проводим Леди Мэтьюс и Сури Рао к подъезду и дальше по лестнице, взяв их в плотное кольцо. Показываем им холл, кухню, комнаты наверху. При всем своем к нам недоверии, они не могут не согласиться, что квартира очень хорошая.

- Главное, безопасно! - говорит Жанна. - Вы видели, сколько тут сторожей?

Потом мы провожаем Леди Мэтьюс и Сури Рао до самой машины, чтобы они не зацепились по дороге с индийцами, проживающими в этом доме. Желаемого результата мы достигли, нам разрешают переехать из общежития. Из-под опеки ICCR мы попадаем под присмотр иранцев.

- Что ты надела? У тебя есть еще что-нибудь? - спрашивает меня Нейсон. Мы собираемся поужинать в ресторане.

- Так плохо? - пугаюсь я.

- Хорошо. Но для Индии это слишком.

- Нам просто опасно идти с тобой на улицу, когда ты в таком виде, - поясняет Али, - нужна более закрытая одежда.

- У нее все вещи такие, - предупреждает Жанна.

Конечно, я рассчитывала на индийскую жару, а не на возбудимость местного населения. Осмотрев мой гардероб, иранцы восклицают:

- Вах-вах! Сначала едем в магазин. Только потом в ресторан.

В магазине мне подбирают летний костюмчик и платья без смущающих их вырезов.

- Чудеса, - шепчет Жанна, на радостях она тоже выбирает себе новую одежду.

В другой раз мы приходим домой немного позднее, чем обычно.

- Куда вы ходили?

- На ипподром.

- Как на ипподром? - у иранцев вытягиваются лица.

- Очень просто, - поясняет Жанна, - у нас был только один урок. По дороге в колледж мы всегда проезжаем мимо ипподрома. Решили заглянуть. А там как раз скачки.

Иранцы глядят на нас так, как будто мы только что слетали на луну.

- Это же очень опасное место! Скажите правду, вас туда просто так пустили?

- Конечно! Там толпы народу, одни мужики. Вход стоит пять рупий. Мы заплатили пятьдесят рупий за ложу, очень комфортно, все видно. Купили буклет, где написано, какие лошади в каком забеге скачут. Но ставок не делали.

- Эти девушки такие шустрые, - говорит Реза Али, - мы четыре года живем в Индии и ни разу не ходили на ипподром. Даже близко не стояли!

- Ничего, - говорю я, - не переживайте. Мы все сфотографировали.

- Что стоило нас предупредить? - продолжают сетовать иранцы. - Вы просто не представляете себе, как рискуете. Это вам не Россия! Здесь дикие люди.

- Обалдеть! - изумляется Жанна. Если забота учителей и сотрудников ICCR ее страшно раздражала, то забота мусульман вызывает слезы умиления.

- Да чтобы в России вот так, ни за что, второй месяц подряд каждый день водили по ресторанам, барам, дискотекам? Дураков нет! - делится она со мной впечатлениями позже. - Вот, что такое настоящее ухаживание!

Иранцы же признались, что для них было потрясением, когда мы согласились ехать с ними в ночной клуб "The Club".

- Мы же тогда были знакомы только неделю! - вспоминают они. - Ехать ночью на мотоциклах неизвестно с кем, неизвестно куда! Вы очень смелые девушки.

Не такие уж мы смелые, просто, воспитанные студенты из благополучных иранских семейств совсем не были похожи на отчаянных головорезов.

В здании Vidjay Kiran иранцы занимали несколько квартир. В одной из них жил Реза Ширази, к нему-то и приехала Казале. Целью ее, как поговаривали, была не учеба, а сам Ширази. Но он устоял перед соблазном: в Иране его ждала юная и очень богатая невеста. Казале - девушка тоже далеко не бедная, утешала себя походами по магазинам. Она скупала золотые украшения и приглянувшиеся индийские наряды. В другой квартире проживал Хусейн. Из всей компании он был самым тихим и робким. Украшением его интерьера в холле были два настенных олимпийских медведя и огромная гипсовая челюсть. Все наши друзья учились в Индии на дантистов. Учеба им давалась нелегко. Больше всех преуспел Али, он добрался до третьего курса. Тридцатилетний Реза Сафари застрял на втором. Хусейн уже четыре года учился на первом курсе. Деньги за обучение и содержание они исправно получали у родителей. Самый младший - двадцатичетырехлетний Нейсон пытался заниматься в Индии своим любимым делом - украшением интерьеров воздушными шарами. Но здесь этот бизнес не был таким доходным как в его родном Бахрейне. Остальные же даже не пытались подрабатывать. Хусейн тихо ждал, пока его сестра устроится в Америке и пригласит его к себе. Отец не спешил посвящать его в семейный бизнес, опасаясь, что "пофигист" Хусейн развалит ему все дело. Вот он и учился на дантиста, но студенческого пыла хватило только на то, чтобы сваять великанскую челюсть. Резе Сафари учеба была также противна, он больше всего любил путешествовать или спать. Успехи Али в учебе объяснялись тем, что его строгий папа требовал отчета за потраченное в Индии время и ставил ему в пример кузена, который поступил в колледж одновременно с Али и уже успел его закончить. Все эти жизнерадостные прожигатели родительских денег не мучились угрызениями совести, ругали Индию и индийцев, но в то же время не желали возвращаться в Иран, где господствует строгий мусульманский режим и всем заправляют муллы. По телевизору там показывают бесконечные выступления лидеров ислама или игру на национальных инструментах. Даже в жару ходить по улицам можно только в костюме. Женщины носят косынки на головах и темные бурки, потому что без них сразу заберут в полицию, пристыдят и оштрафуют. Мужчинам нельзя заговаривать с дамами на улицах. Впрочем, любые сборища и праздные беседы не приветствуются. Во время намаза надо все бросать и молиться. Большинство людей не являются фанатиками ислама и строго следовать всем правилам им сложно. Открыто выступать против режима иранцы боятся. Часты случаи, когда недовольные пропадают без вести. Только в стенах своего жилища иранцы могут позволить себе расслабиться. Они маскируют на крышах спутниковые антенны, покупают в армянских колониях домашнее вино. Устраивают вечеринки, где женщины сбрасывают свои бурки и платки и оказываются в мини юбках, а потом ночь напролет пляшут под удалые мотивы запрещенных местных и иностранных музыкантов. Запрет на все разжигает желания и придает остроту самым простым и привычным вещам.

Индия - демократичная страна. Люди разных сословий и вероисповеданий живут здесь бок о бок, не ущемляя друг друга. На одном пятачке земли помещаются церковь, мечеть и индуистский храм. Из нашей квартиры слышны и пронзительные напевы муллы (первый раз он кричит в пять часов утра) и аллилуйя Христу. А индусы приводят во двор украшенного блестящей красной попоной слона, чтобы люди могли поклониться священному животному и предложить ему фрукты.

Здесь не существует понятия моды. Замужние женщины на протяжении веков носят сари, красивый и сексуальный наряд. Короткая блузка оставляет открытыми живот и спину. Сари - пять-семь метров ткани - окутывает стан мягкими волнами. Снизу надевают юбку, а ткань закрепляют на талии и на плече булавками, так, чтобы создать живописные складки. Но девушки чаще носят шальвар-камиз, более демократичную одежду. Это комплект из длинных широких штанишек, платья и широкого шарфа - дупатта. Яркие, расшитые цветными нитями, шелковые или льняные, эти наряды никогда не похожи один на другой. Шарфом девушки прикрывают грудь, создавая преграду алчным взорам горячих индийских мужчин. В цивилизованном Бангалоре популярны джинсы и другие разновидности европейской одежды. В магазинах доступны самые откровенные вечерние платья, сарафаны и купальники. Но, если нарядиться так, что видны колени и плечи, на улицу лучше не выходить. Каждый встречный громко сообщит все, что он думает по поводу вашего платья и вашего тела, а позади увяжется шлейф поклонников. Юноши побойчее будут бежать следом километры и канючить: "Можно я буду вашим другом"?

Здесь есть спутниковое телевидение для всех желающих, шестьдесят с лишним каналов, все современные музыкальные клипы, Fashion TV, новости CNN и BBC, фильмы индийские и американские, популярные сериалы. Огромные, "долби-диджитал" кинотеатры, где в прохладных залах можно посмотреть новые фильмы, всегда набиты до отказа. Пиратские копии любых фильмов на дисках легко доступны всем и свободно продаются на рынках города.

В городе сотни баров и еще больше магазинов, продающих спиртное на любой вкус, ночные клубы и дискотеки, Интернет-кафе на каждом шагу. Из самого глухого района города можно легко позвонить в родной Хабаровск.

Индия завораживает нас. А иранцы капризничают, сетуют на грязь (в Иране, возвращаясь домой с улицы, люди не разуваются, здесь же такой вариант и представить невозможно), жалуются на то, что их везде хотят обмануть и одурачить. Сравнивают Индию со своей родиной, где до сих пор отрубают руку за воровство. Конечно, после таких крутых мер никому и в голову не приходит позариться на чужое имущество. Нам, после российского беспредела, наоборот, люди кажутся добрыми и честными. Иранцы уверенны, что каждый второй индиец - колдун, и сама эта земля волшебная. Поживешь на ней некоторое время, и уже не вырвешься, нравится тебе это или нет. Может, этим они объясняют свои провалы на экзаменах. По-моему, дело проще. Они бойко болтают по-английски, но не смогли выучить правописание, довольно сложный предмет в английском языке. Естественно, им не засчитывают ту абракадабру, которую они пишут на экзаменах. Даже название главной улицы города, где мы живем, персы пишут с ошибками.

Наше утро теперь начинается с тонкого лязга металла во дворе. Это точильщик ножей предлагает свои услуги. Потом звонкими голосами выкрикивают каннарские слова торговцы овощами, которые запруживают своими тележками двор. Молочница приносит молоко. Служанка готовит на кухне завтрак и обед. Она открывает дверь своим ключом, чтобы не будить хозяев. К завтраку мы пробуждаемся и постепенно подтягиваемся в холл. Иранцы накрывают на стол, и все дружно садятся завтракать. Но брать еду сразу не позволяет этикет.

- Уважаемый Али Мирлоги! Не соблаговолите ли вы первым отведать эти скромные самосы с большого блюда? - начинает ритуал Реза Сафари.

- Что вы, любезный Реза Сафари! - в ужасе отшатывается от стола Али. - Только после вас я осмелюсь попробовать их.

- Я не могу взять самосы с этого блюда прежде вас, о досточтимый и многоуважаемый Али Мирлоги! Пожалуйста, усладите ими свои уста первым! - не сдается Реза.

- Как же я могу! Позор на мою бедную голову, если я дотронусь до них прежде вас, о учтивейший, о тактичный...

- Так! - не выдерживает Жанна. - Я возьму. - Она переносит золотистый индийский пирожок с большого блюда на свою тарелку. - Теперь налетай, ребята!

Иранцы облегченно вздыхают и едят дальше без выкрутасов. Интересно, как они справлялись без нас?

После трапезы, к чаю, Али достает из холодильника десерт - сладости из Ирана. Они никогда не переводятся в этом доме. Знакомые или родственники приезжают из Ирана в Индию и обязательно одаривают ими иранских студентов. Мы жуем вязнущие на зубах сладости с фисташками, которые называются "газ", жуем, потому что они являются теперь неотъемлемой частью нашей жизни. Жизни сладкой и беззаботной. Все же нам не понятно, как можно употреблять "газ" в таких количествах, каким потчуют себя иранцы. Так же, как им не понятно, почему мы едим шоколадную пасту ложкой из банки, а не намазываем ее на хлеб.

Нам ничего не надо делать. Нудный быт остался позади в прошлой, не такой сладкой жизни. Служанка моет посуду и прибирает в квартире. Мусор, выставленный за дверь, уносит смуглый жилистый дед в белом дхоти. Правда стирать свои вещи служанке мы не доверили, потому что видели, как она сворачивает в тугой жгут персидские рубашки и колотит этим жгутом об пол в душевой. Это привычный национальный способ стирки. Так можно обойтись минимумом мыла или порошка. Дырки и выдернутые в процессе нити никого не смущают.

- Не переломимся, сами постираем платья и нижнее белье, - решительно заявляет Жанна. - А постельное пусть колотит, не жалко. - Высушенное белье собирают в охапку и несут вниз в подвал. Там при тусклом электрическом свете гладильщик пересчитывает вещи и молча кивает головой. Утюг у него колоритный - на углях. Позже он приносит домой стопку выглаженного белья и одежды. Плата за одну выглаженную вещь смешная, всего одна рупия.

Мы готовим изредка, чтобы друзья попробовали блюда русской кухни. Они, правда, не слишком ее жалуют. Борщ называют "овощным рынком в одном котле". Пельмени - это "куски сырого мяса в не проваренном тесте". Они не верят, что нормальную еду можно сготовить быстро. Рис по их методу готовится два часа, при этом он остается рассыпчатым и вкусным. Куриный суп - это, вообще, еда для больных. Оливье они считают своим национальным блюдом. В Иране все ингредиенты перемалывают и перетирают, в результате получается однородная паста, которая тоже называется "оливье", по их мнению, так и надо готовить это блюдо. А мы не привередливые, дружно хвалим иранскую пищу, и довольные персы готовят намного чаще нас. Разумеется, когда устают от еды, которую варит служанка. Особенно здорово у них получается кебаб. Приспособление для его жарки они, так же, как и мы, называют "мангал", и слово "шашлык" им знакомо. Совпадения в наших языках всегда радуют нас.

- Здесь совсем не умеют делать колбас и сосис, - сетует Али. - Какой замечательный в Иране колбас и сосис! - Мы с ним согласны, в России "колбас" и "сосис" тоже вкуснее здешних. Также как в России в Иране пьют черный чай без молока. "Вторячок" - дело немыслимое. Чай должен быть только свежим, иначе гости будут оскорблены и никогда больше не придут. Прием гостей в Иране - тонкая наука. Стол должен ломиться от яств. При этом гостей нужно многократно убеждать попробовать все, что вы предлагаете. Конечно, гости не будут жаловаться при вас, что им чего-то недодали. Зато, позже всем общим знакомым расскажут: "Были на днях у такого-то. Какой ужас! То не поставили, это не подали. Ну и скупердяи"! Ходить в гости к персам очень приятно.

У них тоже есть слово стакан, но так называют кружку. Ватрушка - понджик, сахар - шаккар, утюг - утю. Чюмодан, лак, фитиль, комод, душ, ван, сарафан, абажур, цирк. Всего и не перечислишь. На севере Ирана даже помидор называют помидором.

Нам больше не о чем беспокоиться. Только изъявлять желания.

- Мне надо бы съездить в магазин, в больницу, отправить письмо, выщипать брови...

- Без проблем!

- Я хочу напечатать фотографии, съесть пирожное, потанцевать...

- Мигом организуем!

Женщинам нельзя отказывать. Они впечатлительные. Могут обидеться и заплакать. Они ничего не решают самостоятельно. Их нужно лелеять и оберегать от невзгод и защищать от негодяев, которые встречаются на каждом шагу. Лучше вообще никуда одних не пускать! Если у меня болит голова, или Жанна порезала палец, Али поджигает на блюде специальные зерна и окуривает нас дымом от "назара", т.е. сглаза.

- Я удивляюсь, - возмущается Жанна, - почему это восточные женщины жалуются, что их угнетают? Все их капризы выполняются! Счастья своего не понимают!

Женщин в Иране ущемляют в правах, им гораздо труднее, чем мужчинам устроиться на работу. Даже в жару они вынуждены закутывать себя в бурки, оставляя открытыми только выразительные глаза. Их изначально ставит в неравные условия ислам, заставляя во всем подчиняться мужчине. Они убогие уже потому, что родились женщинами. У мужчин больше возможностей и радостей в жизни. Может быть, поэтому наши иранцы так трепетно относятся к женщинам и стараются скрасить их грустную жизнь.

Мы не променяем свободу на восточные сладости, но поневоле сравниваем защищенную и спокойную жизнь восточной женщины с непростой судьбой женщины русской.

продолжение

в начало

в начало главы