Аннотация: Что жизнь наша? - Суета сует. Что мы сами суть есть? - Тлен и прах. Что остается нам? - Потерянный рай.
ПОСЛЕДНИЙ ШАНС
Часть 1
2066 год.
Я один из немногих Оставшихся, кто ведет счет дням.
Я уже очень стар. Сейчас уже немногие живут так долго. Я старый обрюзгший алкоголик с недельной щетиной. Я уже с трудом преретаскиваю свои дряхлые кости. Я одинок. Совсем. Мой род прерван. Мой единственный сын умер у меня на руках еще младенцем. Вместе с моей единственной женой. Когда я вспоминаю, что я чувствовал, когда единственному существу во вселенной, которое я люблю, делали кесарево, разрезая ее нежный живот ножом, я теряю рассудок.
Память о моих корнях позабыта. Моя кровь поредела. Мне нечего терять.
У меня были отец и мать.
У меня была жена.
У меня был сын.
У меня был Университет и научная степень.
Но у меня все отняли. Жизнь и любовь, все отняли. И счастье забрали. Ничего теперь у меня больше нет. Остался только страх. И боль.
Прошло двадцать лет после Последней войны. Или семьдесят семь после распада того великого государства, где я родился в 1985 году, или в 7493 от Сотворения мира. Мира, который я проклял. Мира, который был создан тем, на ком тысячи проклятий, подобных моему. Но мое - самое страшное.
Я спился оттого, что не мог больше смотреть на страдания. И оттого, что я частично являюсь их причиной. И оттого, что я бессилен что-то изменить. Сердце уже совсем слабое. Я помогаю ему стать еще слабее. Мои легкие никуда не годятся. Я не щажу ничего. Мне незачем жить.
Но я очень боюсь смерти. Я бы давно сделал это. Я непременно убил бы себя. Если бы мне не было страшно. Иногда мне делается так кошмарно, что я в слезах, скручиваясь на полу и скуля, жмусь к стене, где в старой настольной лампе тлеет свет... А я никогда не гашу свет! Так происходит, когда за мной приходят ОНИ. Мои демоны... Демоны Города... Город - это мой личный Хаос. Так Ничто представляется мне: полумертвый грязный Город, проросший во все слои сущего. Город - это нарыв на теле Земли. Это всплеск на Кривой Пространств. Он фонит безысходностью и злобой в Бытие так же, как проник железобетонной яростью в небо и землю. Его стихия - отчаяние. Его сила - в твоей слабости. Его отрада - в твоем горе. Он не отпустит так просто. Даже если тебе уже нечего отдать.
И он приходит...
Темной ночью.
Это начинается с тишины. Когда становится слишком тихо за закрытой белой дверью на белой стене.
Кто мне скажет, что ха этой дверью ничего нет? Здравый смысл? Он давно позабыт в дни Ночи Мира. Иллюзия безопасности? Всякое представление о безопасности захлебнулось в морях крови Последней войны.
Субъективный мир един. Он только один в твоем сознании. В чужом он совсем другой и тебе не дано понять его. Никогда, ибо ты смертный. Но есть иной мир - объективно существующая Вселенная, Абсолютный Хаос, сокрытый от тебя, но в котором ты находишься, которому ты обязан своим рождением. И своей смертью.
Сквозь щель под дверью начинает проникать тьма. Это не дым и не туман, это делается слабее свет тусклой лампы. Даже свет боится!!! Мой разум затмлен неистовым, черным страхом. Страшно как в детстве, безумно и отчаянно, до дрожи и холодного липкого пота страшно.
И я начинаю цепляться за последние крохи сознания. Я заново прорисовываю мир, который был мне известен.
Из осколков бытия, номенов, идей и мыслей, разбросанных в Хаосе Вселенной, ты формируешь свой субъективный мир, в котором живешь и который считаешь настоящим. Но мир многомерен. Времени не существует. Есть только Пространство - Вечность. Есть движение. Суть его - изменение всего, непостоянство, Хаос. Существует мгновение. И есть Вариант. Вариант - локальная остановка всеобщего изменения. Вариант - вызов Хаосу. Вариант осмыслен и имеет разум. Ты и есть вариант.
Варианты в Ничто - это Жизнь.
Ты не сейчас и не здесь. Ты в бездонной пучине Хаоса. Твое бытие - остров надежды и созидания. Ты создаешь свой мир из песчинок и ветра. Твоя судьба - бросать вызов. Но ты не застрахован ни от чего. Твоя участь - в руках вечности. Твой мир принадлежит Вечности. Ты не боишься, только потому, что не знаешь. Не знаешь, что в объективном сущем, во вселенной, истинна только твоя смерть. Смерть - конец твоего уникального Варианта. Он будет стерт. Не станет тебя - не станет частицы созидания.
Мир многомерен. Выбор порождает бесчисленные варианты. В Хаосе ты не один, даже если ты больше не знаешь в своем субъективном пространстве разумных существ, кроме тех, что тебе подобны. Объективно существуют и другие миры, другие локальные варианты. Если ты находишь иной вариант и иной мир, близкий твоему, он кажется тебе твоим продолжением - это любовь. Так ты можешь укрепить свое бытие и бросить еще один вызов Хаосу, сравнимый с твоим рождением. Та можешь повлиять на создание еще одного, нового мира, нового бытия - плоти от плоти твоей, твоего продолжения...
На фоне белой стены открывается абсолютно черный дверной проем... Внезапно, комнату наполняет оглушительный утробный рев тысяч железных труб, гудение телеграфных столбов, шум подземного ветра в метро, лязг металла о металл. Звук наполняет меня, резонирует в моей груди... ОНИ пришли!!!
Они пришли, чтобы стереть мой мир.
Но я не дамся. Я усердно обновляю структуру своего мира... Структуру Замысла.
В Хаосе есть Красота. Осколки былого. Ты видишь ее особенно, сообразно тому, что ты на самом деле есть. Ты в силах сохранить и беречь Красоту, если ты любишь. Твой мир, твое субъективное бытие, наполненное красотой и любовью может оставаться нетронутым дольше, чем опустошенное.
Но Хаос инертен. Он почти разумен. Его стремление подобно силе тяготения - постоянное рвение к Абсолютному Ничто, когда сама возможность Варианта будет исключена и Жизнь погибнет. Это не зло. Это конец Замысла.
У Хаоса есть свои слуги.
И они наносят мне очередной визит!
В проем начинает дуть горячий ветер и в комнате становиться жарко. Трещат и стонут балки и перекрытия старой хрущевки... ОНИ уже здесь!!! В дверной проем вваливаются один за другим кольца огромного змеиного тела. Металлический василиск с докрасна раскаленной пастью и ржавой чешуей под жуткий утробный рев из глубин Города заполняет всю тесную комнату хрущевки...
Не дамся!
У Хаоса есть свои слуги. Я называю их демонами. Их истинный облик непостижим смертным. Но некоторым Вариантам дано ощущать их сообразно тому, как представляет он себе Тьму Хаоса, в нем запечатленную в Момент появления.
Слуги являются тем, кто слишком часто не покорялся своей судьбе. Я же должен был умереть уже очень давно. Уже несколько раз. Мой мир опустошен. У меня отняли все, что могло бы помочь выжить моему миру. Теперь против демонов я стою только один. Стою, потому что знаю: иначе нельзя. И я цепляюсь за те мгновения, которые казались мне счастьем. Только благодаря им мой мир еще не пал... И я изо всех сил сопротивляюсь, стараясь вспомнить радость, добро и свет...
Добро и Свет!!!
Какой был замечательный, солнечный Май, тогда, шестьдесят лет назад!
Мы думали, что встречали весну. Но мы провожали осень. Миру, который мы знали, оставалось прожить всего двадцать лет. То был тихий вечер. Прекрасный подарок прежних дней Заката Мира.
После успешной сдачи летней сессии, когда делается так легко на душе и теплый июньский ветер ласкает стройные ножки прекрасных спутниц, мы, трое беззаботных восемнадцатилетних тружеников науки решили отметить закрытие "на отлично" сессии, встречей в парке. Особо близких отношений между нами не было, нам было просто приятно общаться вместе. Девушкам, весьма начитанными, было интересно обсудить любимые книги. Я оказался приятным собеседником. До сих пор помню, как замечательно было сравнивать наши впечатления.
Слева от меня - рыжеволосая стройная Лиза в летнем сарафане, который подчеркивал красоту ее длинных загорелых ног в черных лакированных легких босоножках. С той поры я замираю, вспоминая их завораживающий стук по летним бульварам... Справа - Марина. Ее длинные, красиво вьющиеся светлые волосы играют и переливаются в лучах солнца. Она наполнена жизнью. Она так прекрасна!
Теплый ветер в лицо, разогретый асфальт, кипит жаркий городской полдень, лучи солнца сквозь ветви каштанов... Где ты, моя краткая юность? Где ты, эхо недопетых куплетов... Где найти осколки моего лучезарного счастья? Только теперь мне ясно, что это были единственные в жизни дни, когда я был счастлив.
Солнце, жара, пыль от снующих маршруток, гул транспорта, вдалеке высится Университет. Наш Университет. Мы достигли того, о чем мечтали, мы гордимся своими успехами, нам есть кого ими обрадовать, у нас есть дом и кров, друзья и подруги, мы счастливы... Город смотрел на нас и ликовал, мы улыбались прохожим, перед нами лежит наша жизнь - светлая дорога в будущее, безоблачное и принадлежащее нам, до которого стоит только дотянуться! Или долететь. Знал ли я тогда, что нам не суждено до него достать...
- Знаешь, я, наверное, решу остаться здесь, в Городе! - С блеском в зеленых глазах замечает о себе Лиза. - Здесь все рядом, под рукой, тем более я здесь как рыба в воде. В общем, здесь мне нравиться... Улыбка на юном лице с такими милыми веснушками.
- Ты и так живешь в городе. Пусть он вдвое меньше этого, но посмотри... Здесь все же не так хорошо... Как кажется.
Город смотрел, он завидовал, его зависть стала злобой, злоба обернулась отмщением. Город наносит удар в спину. Город опасен. Он седой, серо-желтый, щетинистый, колючий, его грязные закоулки - вязкая топь. Блажен тот, кто не повстречался с ним в час нужды и забвения. Блажен тот, от кого сокрыт лик его. Горе тому, кто прозрел сквозь окровавленные веки, сквозь слезы отчаяния и боли. Горе тем, кто увял во дни своей юности и первой любви. Горе мне!
Гарь и вонь преисподней наполняют все вокруг. Мерзкая тварь, василиск, демон, вьется вокруг, приближая ко мне гигантскую, омерзительно-злобную металлическую голову. Нельзя смотреть ему в глаза. Только не в глаза. Если есть силы, закрой их и не смотри. Я закриваю глаза и отчаянно ищу опору. Тога он, может бать, уйдет ни с чем...
Шестьдесят лет назад, когда мне было семнадцать...
Мне была жизненно необходима опора. Человек, ради которого я буду ласков и нежен, которому посвящу все лучшее, что во мне есть, полюблю его, единственно его, что бы живя ради него, попытаться остаться самим собой. Помочь этому человеку стать тем, кем ему хочется быть, стать в свою очередь опорой и для него. Так я полюбил Ее.
Я не спешил заявить Ей об этом. Мне было достаточно созерцать Ее, Ее улыбку, смотреть, как поправляет она волосы, слушать ее голос. Я был рад находиться рядом с ней, радуясь беззаветно ее присутствию. Как был я счастлив! Я впервые смотрел на женщину с любовью, а это уже было великолепно само по себе. Но мне было этого мало.
Марина...
Чтобы стать твоим, мне нужно было сказать Тебе о моем стремлении. Я ни на что не рассчитывал, тогда я не мыслил о взаимности. В Тебе я стал видеть единственный смысл моей жизни. Ты стала моей единственной надеждой, единственным спасением. Я стал жить Тобой, чтобы понять что значит, по настоящему любить и по настоящему верить. Твой бархатный голос ласкал мне слух, и я оживал, когда слышал его, рядом с Тобой мне было как никогда хорошо и спокойно. Я растворялся в Тебе, принимая Тебя всю в себя. Я слушал шорох Твоего дыхания, нежного, как ночной летний ветер. Я ощущал стук Твоего сердца, такого родного и близкого, единственного во всем мире. Я даже на расстоянии чувствовал ласковое тепло от Твоей нежной бархатной кожи, шелк Твоих волос, которых не смел коснуться. Я искал Твои глаза повсюду в толпе. В нелегкие для меня дни Ты всегда берегла меня. Когда мне было особенно одиноко и особенно страшно, я всегда думал о том, что есть в этой вселенной человек, к которому я всегда могу вернуться, который единственно дает мне успокоение и волю к жизни. Что есть девушка, прекраснее, нежнее и ласковее которой мне не найти, проживи я хоть тысячу жизней. А что для меня было целовать, нет, просто иногда касаться губами единственной, в целом мире одной для меня ручки! В такие необыкновенные моменты мне казалось, что есть только мы, а весь мир растворился в нас и исчез. Я чувствовал, как сквозь нас неумолимо течет время, но совсем не страшное, ибо в этот миг все в вечности. С каждой секундой, с каждым ударом сердца времени все меньше для нас двоих, и от этого каждое мгновение - вечность моей любви и нежности. За Твою ручку - эту хрупкую, нежную прелесть, я готов был терпеть любые муки, лишь бы вновь вернуться к Тебе. И сейчас, не задумываясь, я готов делать то же самое. Когда я впервые прильнул губами к твоей коже, я не поверил, неужели можно испытать подобное, разве может так бархатно нежна быть ладошка? Лепесток розы! Да, будто целуешь лепестки самых красивых на свете цветов...
Сон моей памяти длиться недолго.
И мне все трудней. И вот они передо мной... Демоны Города, они уже совсем близко. Я пытаюсь уцепиться за свою память. За то немногое, что может противостоять им. Демоны явились... Так получайте, же! Вот мое самое ценное мгновение!!! Отриньте прочь!
Зимний вечер. Мы расстаемся чтобы встретиться вновь.
"Марина... Ты такая прелесть! Ты мое счастье, Марина..." Я целую ее теплые губы, ее ресницы, ее гладкие щеки... А вокруг метет снегом пурга и пустынный вокзал светит в ночь одиноким огнем. Она такая беззащитная на ледяном ветру. Я знаю, что мои объятья для нее значат то же, что и ее терзаемая морозом нежная кожа. Я хочу спрятать ее от злого ветра, согревать и беречь. Я прижмаю ее к себе. Трепет моих рук. Я чувствую тепло ее тела. Я чувствую ее сердце, такое близкое! Я ловлю ее тихое нежное дыхание. Только рядом с нею я спокоен и счастлив. Я живу ею. "Я тебя никогда не оставлю, никому не отдам, я клянусь... быть с тобой вместе до конца..." Ее божественный голос молвит: "Пусть будет так до тех пор, пока будем мы...". "Да, пусть будет так..." И наша одинокая любовь растворяется в сизой вьюге, исчезает безмолвно в зимней холодной мгле.
Этого мало. Они сегодня сильнее, гораздо сильнее, чем прежде!
Я в ужасе сгинаюсь дугой, лежа на старом диване. Тусклый, слабее свечи, почти красный свет лампы освещает только мое искаженное страхом и болью, лоснящееся от липкого холодного пота лицо и склонившуюся над ним морду чудовища... С закрытыми глазами я шепотом молюсь.
Мои мольбы адресованы тому, кто создал эту Вселенную. И одновременно тому, кто позабыл Равновесие и был низвергнут Хаосом со своего престола. И также тому, кого я проклял, когда созданный мной мир был жестоко уничтожен...
Я просто скулю, прошу, умоляю прекратить это! Господи! Господи!!! "Отче наш! Иже еси на небесех да святится имя твое да придет царствие твое да будет воля твоя яко на небеси и на земли..." В мозг врезается боль моей памяти, сознание изъязвлено моими грехами.
Я сейчас, кажется, сдамся...
Еще мгновение, очередное усилие и все...
Я сдаюсь. И побеждают Они. Демоны безжалостны и побуждают во мне память, которую я мечтаю забыть. Они давят...
Серые стены больницы в грязной побелке. Мое счастье обернулось горем. Я стою в коридоре и сквозь двери операционной до меня больше не доноситься ее крик. Я видел, как делали кесарево сечение моей ненаглядной жене. Как блестящий скальпель вскрыл ее нежную плоть, навсегда уродуя прекрасное женское тело. Как ей было больно! Той, которую я больше всех на свете любил, той, которая дала мне спасение, той что была моей единственной надеждой... Она кричала. Кровь. Ее алая чистая кровь, все в ней, она стекает на пол, я все видел. В ее вспоротую утробу входят руки в окровавленных медицинских перчатках и извлекают Моего Сына. Мертвого сына. Его сердце больше не бъется. Он даже не успел закричать. Врач говорит, что он был бы здоровым и сильным, но пупрвина обмоталась вокруг его шеи и он умер... Моя жена тоже мертва. Ее обнаженное, ничем не прикрытое, совсем юное тело с ужасной дыркой на животе лежит в коридоре на коляске. Мимо проходят люди. Я больше ничего не могу для нее сделать. Для нее больше нет меня и этого мира. Она больше никогда ничего не увидит и не почувтсвует. Ее больше нет. Я остался один.
Мой мир пал.
Василиск нападает.
Мое сознание проламывается под тяжестью чудища. Остается только молитва, почти тщетная надежда, тлеющая былинка света, но все же способная возжечь Свет. Он мне сейчас так нужен!
Но в комнате уже совсем темно. Только раскаленная железная пасть василиска, склонившаяся надо мной, источает слабое обжигающее красное сияние расплавленной стали.
И я молюсь дальше.
"Остави нам долги наша яко же и мы оставляем должником нашим не введи нас во искушения но избави нас от лукавого..." Рев Города становиться грохотом, который сжимает мой мозг. Мой голос превращается в отчаянный крик, визг. "Избави нас от лукавого! Избави нас! Избави! Аминь!!! Аминь!!! Аминь!!!"
Но тьма все еще здесь. Я чувствую ее ненависть. Я чувствую ее силу.
Она врывается и находит потаенное. Самое боглезненное.
Последняя война. Кровавая бойня. Дым, горячий воздух несет запах гари и трупов. Я лежу и смотрю, как ворон клюет мясо с моих истерзанных ног. Из кровавого месива зловеще торчат мои белые кости. И вот появляется Она. Она тащит меня в госпиталь. Тащит на себе, хотя ей не больше семнадцати. - Ну потерпи, миленький, еще немножко, пожалуйста! Взрыв и свист осколков. Она плачет. Ветер войны треплет ее темные сухие волосы. Ее лицо такое красивое и юное. Она светлый ангел. В царстве смерти, по выжженной дымящейся земле. Мы идем. Она хочет, чтобы я выжил. И я хочу ей помочь. - Еще чуточку, постарайся, уже совсем близко! И я иду.
Не страшно, когда больно. Не страшно, когда кромсают твою истерзанную осколками плоть. Страшно терять навсегда тех, кого ты любишь больше, чем жизнь. А мы стали неразлучны. Она оказалась для меня последней надеждой. И я как мог старался защитить ее. За ней была пустота, и я просто не мог представить себе жизнь без нее. Но скоро ее у меня отняли. Мы попали в плен. С нее сорвали одежду. У меня на глазах ее безжалостно насиловали. Меня заставляли смотреть. И она смотрела мне в глаза, когда глумились над ее честью и красотой. Я видел лица насильников: негодяев, предателей и дезертиров. Они злорадствовали. Они были неудержимы. Они распяли на стволе сгоревшего и иссеченного осколками дерева ту, которая была для меня в этом мире последним источником света. Ее подожгли. Я слышал все ее крики, все до последнего стоны. Через два дня меня освободили и бросили умирать на дымящейся земле. Они ушли. И воцарилась Тьма.
Затянутое дымом и тучами небо войны, с которого отовсюду, как снег сыпется пепел сгоревших городов, сожженных жизней. Я снимаю ее обугленный труп с распятия и хороню его под обломками камней.
Теперь я потерял все. Отца и мать. Жену и сына. И последнюю надежду. За что? Я не убивал. Я не делал зла. Я просто хотел жить. Боже, ты слышишь? Боже, такова твоя воля? Будь ты проклят, Господи! Будь ты проклят, Боже! Мой крик переходит в рев. Его заглушает шум ветра. Над одинокой могилой и над моим горем, над обугленной рощей, над зловещими черными каминами сквозь дым от сожженных хат жестоко светит яростное солнце...
"Бога давно нет" - ревет и скрежещет, гулко грохочет василиск. "Люди давно изгнали его с трона неверием. Создатель низвергнут. Твои мольбы никто не слышит, как и твое проклятие".
Нет! Кричу я.
Видение исчезает. В окне тускло стальным отливом брезжит осенний рассвет. Свинцовые тучи. Низкое небо. Сколько прошло времени? Точно, прошла ночь, но может, их было две, три? Я очень устал... Следующего раза мне не перенести. Я точно убью себя. Убью себя сегодня же. Но что значит смерть? Я видел ее столько на Последней войне две тысячи двадцать шестого... Не страшно, когда больно, не страшно, когда пьяный фельдшер кромсает твою изорванную плоть. Страшно умереть, исчезнуть совсем.
А я уверен, что иной жизни нет. Нет теперь и этой. Это только физический, материальный образ метафизической личности, Вариант затерянный в хаосе небытия. Твоя личность - единственный способ творить. Только один раз. Жить - значит творить из небытия свою реальность. Если погибну я - погибнет для меня и весь мир, что я создал в себе. Значит ли, что он исчезнет и для других существ? Значит. Исчезнет моя память, а с нею и вся красота, которую мне доводилось увидеть сквозь боль и страдание.
И от этого мне очень хочется любить жизнь - единственную дарованную нам возможность сказать и доказать: "Я есть, я был, я любил!". Здесь все для тебя в первый и в последний раз, и как иногда жить хочется, жить и любить хочется, и со слезами цветков лепестки целовать, ибо, где им еще сохранить свою прелесть, если не в моей памяти. Где же им еще цвести? Где же еще беречь их от вьюг и заботиться о них? Хочется встречать рассвет, и провожать закат, каждый неповторимый в вечности. Радоваться первому весеннему ростку, пышной зелени лета, июньской ранней росе в нежных лучах восхода, июльскому вечеру и ночной грозе, шороху падающего осеннего листа, туманам, и первому снегу, каждому мигу нашего краткого бытия. Где еще, если не в этой жизни, любить отца и мать, видеть их счастливыми? Не здесь ли только любить жену свою, не здесь ли слушать детский смех, испытывать самому счастье? Как же мне еще хочется жить!
Если не веришь, если не надеешься, не любишь, не ждешь, не нежен, то, что остается? Суета сует. Каждый отрезок времени утрачен навсегда, если он не служил вечным ценностям. Если обманываешь себя и только думаешь, что постиг их, а живешь ради суетного, то никогда не найдешь себя и своего счастья. Таков был закон бытия...
Закон бытия Прежнего Мира.
Но теперь настала Ночь Мира. И нет больше рассветов. И цветов больше нет.
За окном тлеет рассвет нового дня Ночи. Двадцать лет во тьме после Затмения. Солнце теперь всегда закрыто мглой. И на всей земле нет больше времен года. Есть Ядерная Зима. В январе она сковывает льдом и напоминает настоящую былую зиму. Но вместо снега с небес сыплется пепел. В июле теплее и постоянно льет холодный дождь. Лето напоминает прежнюю земную осень, но дождь льет черного цвета из-за сажи и пепла... Здесь, на земле, теперь никогда не бывает светло.
Но я помню. Да я помню, как было до Последней Войны! Эта память бесценна и я храню ее остатки, пока я жив. Теперь моя память бесценна - это уцелевшие осколки прежнего. Говорят, тех, кто помнит, каким был мир до Затмения, осталось всего только пару сотен. Из семи миллиардов выжили семь миллионов. Сейчас осталось только семьсот тысяч. Все они живут в Городе. И все кроме нескольких сотен не знают теплых лучей солнца. Им неведом рассвет. Осталось только пару сотен, что могут поведать им, каков был закат. Закат Мира.
Да, я еще должен жить хотя бы для того, чтобы рассказывать о былом тем, кто готов меня слушать. Пусть даже для них это только вера, а для детей их детей весь мир, осень которого я знал, Закат Дней, который я любил - все станет только легендами.