Калмыков Александр Владимирович : другие произведения.

Учитель риторики

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
Оценка: 5.99*12  Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Обычный аспирант Данислав, изучающий эпоху эллинизма, отправляется в хроно-командировку, намереваясь встретиться с Аристотелем и другими греческими философами. Но из-за технических неполадок молодой ученый не добирается до цели и попадает прямиком в бурную эпоху Митридатовых войн.


Учитель риторики

   Обычный аспирант Данислав, изучающий эпоху эллинизма, отправляется в хроно-командировку, намереваясь встретиться с Аристотелем и другими греческими философами. Но из-за технических неполадок молодой ученый не сумел добраться до цели и попал прямиком в бурную эпоху Митридатовых войн.

Предисловие переводчика.

  
   Начало текста написано греческими буквами, на языке, определенно относящемся к славянской группе, однако не похожему ни на один современный, и имеющему значительную примесь индоиранских и дравидских слов. В лексике присутствуют также германские, греческие и тюркские заимствования, но в небольших количествах. Большинство терминов можно идентифицировать с высокой точностью, хотя иногда, для удобство, они заменены близким по смыслу.
   Следует отметить, что в начале текста автор обычно старается переводить встречающиеся ему топонимы, прозвища людей и даже имена на свой родной язык. Причем, зачастую, вместо общепринятого на тот период наименования человека по имени и прозвищу, автор в тексте приводит только кличку, полагая, что историку и так понятно, о ком идет речь. Для сохранения стиля повествования эта манера сохранена, тем более, что доступ к тексту имеется только у специалистов, изучающих данный период истории.
  

***

  
   Леший бы побрал всю эллинскую культуру. Нет, понимаю, что на первый взгляд это слово - культура, в применении к грекам выглядит смешно. Горстка городов, постоянно воюющих между собой, и категорически не способных объединиться, просто обречена быть завоеванной более сильными державами. Вроде бы понятно, что ничего путного из такой разрозненной аморфной нации появиться не может. Но, тем не менее, в Греции существовали неплохие философские школы, выдвигавшие очень даже интересные идеи. Заимствована ли эта философия из Македонии, Египта, Персии, или же туземцы сами создали её, пока неизвестно. Историческую науку этот забытый уголок никогда особо не интересовал. Он знаменит только тем, что рядом с ним обитали македонцы, дошедшие до Индии и создавшие рядом с ней крупную державу. Македонский хронисты даже утверждали, что их басилевс разгромил войско Пора, хотя почему-то последний не только остался править своей землей, но даже и расширил владения.
   Итак, по некоторым дошедшим до нас обрывкам сведений стало ясно, что наши ученые мужи недооценили эллинов, и что даже такая убогая культура способна на удивительные сюрпризы. Отправиться в командировку пришлось мне, Даниславу Градиборовичу Тихомирову, как единственному специалисту, владеющему древнегреческим языком, и вызубрившему все сведения о тогдашнем периоде истории Средиземноморья. Конечной точкой прыжка было выбрано время правления Александроса III Филипыча Македонского, так как в этот период в Греции стало значительно меньше войн, и можно было передвигаться сравнительно безопасно.
   Чтобы у афинян не возникло вопросов, как я очутился в Греции, меня планировалось высадить не в самой Элладе, а в какой-нибудь отдаленной стране, и уже оттуда на купеческом корабле я вполне легально приплыву в Афины.
  
   План был замечательным, но, к сожалению, произошли технические неполадки. Судя по всему, коротнули какие-то провода в схеме времялета. Не пойму, вроде бы рукотворцы уверяли, что источник питания и катушка темпоприводов основного контура продублированы, не могли же они сгореть все одновременно. (* Это так, почти все системы были продублированы, но плата с наносхемами и центральным процессором в машине времени только одна. Более подробную информацию см. Приложение A. Прим. переводчика)
   Резервный контур подключился автоматически, но его, конечно же, не хватило бы на доставку времялета к месту назначения. Он предназначен лишь для экстренного торможения и жесткой посадки там, где аппарат застала авария.
  
   Отцепив ремни, я кое-как вылез из кресла, оказавшегося почти под потолком, и огляделся. Кроме подсвеченных люминесцентной краской клавиш ничего не светилось - ни дисплеи, ни индикаторы. Переносной планшет, увы, тоже не включался, потому что питался исключительно лишь от бортовой сети. Ни батарейки, ни аккумулятор, ни солнечные панели к нему подключить нельзя в принципе. Чертовы дурацкие правила! А все потому, что служба безопасности не доверяла сознательности исследователей, и приняла меры, чтобы в прошлом у них не было соблазна носить с собой современные устройства. И теперь из-за этих предосторожностей вся аппаратура обесточена, а значит, невозможно узнать координаты, как географические, так и темпоральные. Хотя я примерно запомнил, сколько времени длился полет, но в какой век меня забросило, сказать точно нельзя, ведь траектория движения во времени не линейна. Сначала идет разгонный участок, затем постепенное замедление. Навскидку можно прикинуть, что до цели осталось еще несколько столетий.
   Географическое место падения также достоверно неизвестно. Пока аппарат находится во временном канале, его движение приблизительно синхронизируется с движением планеты, которая крутится и вокруг оси, и вокруг солнца, и вокруг центра Галактики, да еще постоянно совершает ряд осцилляций. А "приблизительно", это значит плюс-минус несколько сот верст, ведь держать аппарат во время хронопрыжка постоянно рядом с точкой назначения никакого смысла нет. Главное, на случай аварии, чтобы машина в любой момент могла выскочить над сушей, и желательно, в малонаселенном месте. А вот где это точно произошло, выключенный бортовой компьютер уже не подскажет.
  
   Итак, на технику надежды нет. Остаются только мои знания, сумка с вещами, кинжал, и помимо обычного кошелька, еще спрятанные под хламидой десять фунтов золота. Да, еще есть одна хорошая новость - мне не нужно маскировать аппарат. Снаружи он выглядит как заросший мхом огромный валун, да еще скатился в овраг, где его почти полностью скрыл кустарник.
   Выбравшись из буерака, я осторожно прошел по кипарисовой роще в направлении юго-запада, где по моим соображениям должно находиться море. И действительно, вскоре с той стороны подул соленый влажный ветер, подтверждая правильность выбора. Через полчаса путь пересекла прямая дорога, посыпанная щебнем, и передо мной встал выбор: Стоит ли идти по шоссе, рассчитывая, что оно приведет к какому-нибудь городу, или же брести по бездорожью дальше к берегу? А может, стоит опросить прохожих?
   Ну, была ни была, все равно когда-нибудь придется приступать к расспросам. Почему бы не начать прямо здесь? К счастью, первый же прилично одетый путник, едущий в легкой колымаге и сопровождаемый рабами, услышав эллинскую речь, любезно согласился просветить меня. Поразмыслив, информатор смог прикинуть, что сейчас идет первый год 173-й олимпиады. Выходит, я угодил прямиком в эпоху Сатакарни II! Далее он поведал, что ближайший порт, Элея, расположен в восьмидесяти стадиях, и чтобы попасть туда, нужно идти по дороге налево. А всего в пятнадцати стадиях направо находится маленький городок, где можно найти гостиницу и купить припасы.
  
   Просветив меня, собеседник отправился дальше по своим делам, оставив меня в задумчивости. Итак, со смерти Великого Александра Филиппыча минуло почти полтора столетия, и ни его, ни Аристотеля мне увидеть уже не суждено. Но это еще меньшая из проблем. Хуже, что надеяться на помощь не приходится. Время аварии никто, естественно, не знает, да и место крушения известно лишь приблизительно. Ни металлоискателем, ни магнитометром аппарат не найти. Маскировка и защитное покрытие, призванные сохранить машину от туземцев, надежно спрячут ее и от спасателей.
   И что же тогда мне делать? Единственный в это время постоянный исследовательский центр находится аж в Сатавахане, на востоке Индостана. На путешествие в столь отдаленные края денег у меня, конечно, хватит, но велика вероятность быть ограбленным по дороге. И, что намного опаснее, там сейчас бушует война. Степные племена саков ведут масштабное наступление на индо-греческое царство, лежащее на пути в Индию, и соваться в зону боевых действий чужаку неразумно. Пройдет несколько лет, прежде, чем все успокоится. Обойти вокруг, через пустыни и государство Хань? Нереально. К тому же, в Эллинистическом мире начинает разгораться Митридатова война, так что добраться до Индии в любом случае почти невозможно. Да и если даже туда доберусь, как мне искать базу? По внешнему виду исследователи никак среди местного населения не выделяются, вывесок тоже нет. Правда, можно ходить по городу и насвистывать мелодию из нашего века, или вышить на одежде формулу термоядерной реакции. Но если бы еще знать, из какого времени сами исследователи. Может, они из тридцатого века, или даже сорокового, и совершенно незнакомы с современной мне музыкой и письменностью. Да и не факт, что исследовательский центр расположен именно в Ааравате - столице Сатавахана. К тому же, насколько мне помниться, скоро в монастыре  Абхайя-Гири соберется вселенский буддийский собор, продлившийся три года. Это событие века, а значит, было бы логичным, если все местные резиденты постараются проникнуть туда. Меня же в этот монастырь совершенно точно не пустят.
   Наконец, оставив проблему путешествия в Сатавахан на потом, я накинул капюшон, закрываясь от припекавшего солнца, и повернул вправо, рассудив, что прежде всего следует осмотреться и освоиться в этой эпохе.

***

   Городок оказался небольшим, и самым просторным местом в нем являлась главная площадь, служившая как местом сбора граждан, так и сосредоточением торговли. Рядом с ней наверняка можно найти гостиницы, совмещенные с закусочными, а потому именно туда я и направился.
   На южной, закрытой от лучей солнца стороне, располагались продуктовые лавки, где торговали мясом, сырами, виноградом, фруктами, зерном, хлебом, и даже пирожными. Специально для рыбы был сооружен маленький бассейн, закрытый сверху деревянной крышей, опиравшейся на столбы. Далее располагались загоны для животных, магазины ткачей, обувщиков, горшечников, менял. К слову сказать, торговали здесь не только из лавок. Прямо на площади продавцы ставили маленькие холщевые ларьки, прилавки, столики, скамеечки, или же носили предлагаемые на продажу изделия в руках. Многие просто выкладывали свой товар прямо на битую черепицу, которой была усыпана площадь.
   Народа вокруг было предостаточно. Впечатление такое, что люди из окрестных имений уже несколько месяцев не могли отвезти товары ни на один рынок, и теперь вдруг все устремились сюда. Обычно, соседние городки согласовывали расписание базарных дней, чтобы они не пересекались, но война нарушила обычный порядок, что и привело к столпотворению.
  
   Высмотрев харчевню на углу площади, откуда удобно просматривались и ближайшая улица, и весь рынок, я решил перевести там дух и заодно подкрепиться.
   Недавно оштукатуренные стены, аккуратный угловой прилавок из хорошо пригнанных досок и чистый пол внушали доверие к этому заведению, да и на случай пищевого отравления у меня имелись неплохие лекарства. Поэтому я смело сделал заказ, указывая пальцем на требуемые блюда. Расторопные служанки налили красную похлебку из свеклы, капусты, лука и свинины, а на второе дали огромный кусок буйволятины на таком же здоровенном куске хлеба. Запивать еду я предпочел не разбавленным вином, а ячменным квасом, напоминающим привычный мне напиток.
   Имея примерное представление об уровне цен, в оплату я кинул серебряную монетку, полагая, что этого должно хватить с лихвой. И верно, девчушка, обслуживавшая посетителей, отсчитала на сдачу пригоршню медяков.
   Поглощать пищу здесь можно было и в помещении, и на улице под навесом. Свободных столиков и там и там хватало. Заняв самое удобное для наблюдений место, я достал свою ложку и, выхлебав варево, оказавшееся довольно вкусным, неспешно принялся оглядываться вокруг.
   В этот час посетителей в харчевне было мало, потому что время завтрака уже прошло. Лишь несколько путешественников, вроде меня, торопливо перекусывали, да торговцы, вставшие не свет ни заря и уже успевшие продать свой товар, поглощали запоздалый завтрак. Поев, они быстро вставали и уходили по своим делам. Только одна женщина средних лет никуда не спешила. Она неторопливо пощипывала сушеный виноград на пару со своей служанкой, и откровенно скучала, ожидая мужа. Её благоверный отправился в соседнее заведение, обозначенное фривольной надписью "К сестрам", подразумевавшей, естественно, отнюдь не сестер-монашек, и украшенное соответствующим барельефом, а супругу оставил скучать одну. Вот ведь варвары, отменили у себя многоженство, и теперь мучаются из-за этого.
   Моя персона абсолютно никого из посетителей не интересовала, и лишь вышеупомянутая особа от скуки поглядывала в мою сторону, но никаких попыток познакомиться не делала. Еще бы, ведь супружеская неверность здесь карается очень строго.
  
   Я окинул взглядом старинную площадь, всех этих людей в смешных одеяниях, и вдруг непривычная атмосфера древнего города накрыла меня волной, заставив дрожать руки. Сознание кричало - я один в чужом мире, и скоро тут погибну! Вцепившись в кружку и сделав вид, что пью, я попробовал успокоиться и взять себя в руки. Самый простой способ для этого - заняться привычной работой. Поэтому, достав из сумки церу - записную книжку из покрытых воском дощечек, я принялся острым стилосом отмечать в ней все, что видел вокруг, надеясь, что в процессе наблюдения ко мне вернутся хладнокровие и рассудительность.
   Те мои записи не сохранились, но я просто отмечал все, что попадалось на глаза, лишь слегка стараясь придать заметкам стройность и последовательность. Поэтому получилось у меня примерно следующее:
  
   Тип лица местных жителей в основном средиземноморский, нос прямой или выпуклый. Глаза почти у всех темные, часто совсем черные, но голубоглазые отнюдь не редкость. Белокурых, как я, совсем мало. Темнорыжие и темнорусые волосы здесь уже считаются светлыми.
   Рост у горожан небольшой, обычно в пределах четырех локтей, максимум, четыре с четвертью. Мой рост в четыре с половиной локтя здесь редкость. (* Как установлено после изучения аппарата, мера длин у его создателей также основана на окружности Земли, как и метрическая. Только вместо одной сорокамиллионной доли длины экватора, они взяли стомиллионную. Т.е. локоть, упоминаемый автором, равен сорока сантиметрам. Прим. переводчика.)
   Женщины в своей свободе ограничены, и поодиночке не ходят, за исключением девиц на каблуках и с раскрашенными в синий цвет волосам. (* Тогда это было не признаком моды, как в современном цивилизованном мире, а служило отличительным признаком жриц любви. Прим. переводчика.) На всем рынке торговок всего несколько, да и те обязательно охраняются рабами. Единственное исключение - сотрудницы харчевен и питейных заведений, но они совмещают обязанности продавца с другими, менее почетными. Так, пока я тут сидел, девушка, продавшая мне еду, уже два раза успела сбегать наверх вместе с очередным клиентом.
   Несмотря на прошедшую войну, которая, насколько мне известно, закончилась совсем недавно, местная торговая жизнь бурлит. Наверно, радуясь передышке, люди спешат продать излишки и запастись необходимым. Городку повезло не подвергнуться ужасам нападения. У него деревянные стены, и серьезной осады они бы не выдержали, их бы просто сожгли. Интересно было бы узнать, как в связи с военными действиями изменился уровень цен на предметы различных категорий - что подорожало, а что, наоборот, обесценилось. Но, увы, хотя основы местного варварского языка я изучал, говорить на нем пока не могу и быструю речь не понимаю. К счастью, тут иногда встречаются греки, как среди свободных, так и среди рабов. Говорят они в основном на ионийском диалекте, но есть и те, что болтают на койне. Так что, при особой необходимости, смогу обратиться к ним с расспросами.
   Дома почти все одноэтажные, хотя место за стенами ограничено. Но кое-где ведется строительство, и туда постоянно едут телеги с кирпичом и бревнами. Полагаю, после войны некоторые строения поменяли хозяев, и новые владельцы особняков задумали провести капитальную реконструкцию, добавив еще один этаж. Или для сдачи жилья в наем, или для расширения собственных апартаментов. Насколько я знаю, бывает и так, что надстроенный над домом второй этаж оснащается отдельной лестницей и сдается квартирантам.
  
   Я покопался в сумке в поисках новой церы, но не успел её извлечь, как меня вдруг обступили негодующие горожане, что-то возмущенно кричавшие. Понять смысл их претензий оказалось несложно. Они, верно, говорили:
  -- Смотрите, чужеземец что-то пишет, он шпион!
   Меня взяли под руки, подхватили личные вещи и повели на суд, но почему-то не в местные органы власти, а к какому-то заезжему аристократу. Видимо, этот человек принадлежал к очень знатному роду, раз пользовался здесь таким уважением, и я постарался рассмотреть его внимательнее.
   Возраст моего судьи, вероятно, приближался к пятидесяти годам, хотя кутежи и невзгоды военных походов наложили дополнительный отпечаток на его лицо и делали старше. Черные, слегка вьющиеся волосы почти не поседели, но зато уже сильно поредели, так что их приходилось зачесывать вперед, дабы прикрыть плешь. Слегка полноватое лицо с сердитыми черными глазами и ровным носом было вполне правильным. По моде, появившейся в Средиземноморье после походов македонцев, лицо эвпатрида было полностью лишено всякой растительности. Примечательно, что от бороды он избавлялся не бритьем, а эпиляцией, так что на его подбородке совершенно отсутствовали шрамы, оставленные ножом брадобрея, чем здесь мало кто мог похвастать.
  
   Сопровождали столь знатную персону несколько десятков человек: Несколько благородных эвпатридов в нарядной одежде из хлопка или даже шелка, а также слуги и рабы. По случаю беспокойного времени благородные опоясаны боевыми ремнями, на которых висели мечи, а двое даже щеголяли кирасами. Все прочие спутники, как свободные, так и рабы, вооружены если не мечом, то кинжалом, топором, или дубинкой. Присутствовали даже четверо полностью оснащенных воинов. У них, помимо меча, имелись копья, длинные овальные щиты, полусферические шлемы, снабженные кожаными нащечниками, и короткие кольчуги без рукавов. Довершали снаряжение холщевые полосы, прикрывавшие голени и предплечья. Еще, по тому, как аристократ энергично почесывал плечо, можно было заключить, что у него под одеждой тоже скрывалась кольчуга плотного плетения.
   Не снисходя до вопросов, он лишь вопросительно склонил голову набок, надменно глядя на посетителей, и дожидаясь, пока ему не изложат просьбу.
   Судя по тому, что вся свита эвпатрида уже накрыла головы капюшонами или широкополыми шляпами, и держала под уздцы лошадей, кавалькада намеревалась трогаться в путь. Поэтому горожане изложили свое дело быстро и, протянув церу, стали молча ждать вердикта.
  
   Взяв в руки мои записи, "князь", как я его мысленно назвал, прочитал содержимое, беззвучно шевеля губами - сказывалась здешняя мода читать вслух. Местами он не удерживался от смешка и даже громкого хохота, а дойдя до конца, удивленно уставился на меня, вскинув брови.

  -- Меня зовут Данислав сын Градибора из рода Тихомиров. Я историк, вроде Геродота, только начинающий, и недавно взялся изучать историю эллинов. Но про вашу страну мне пока известно мало, ведь я прибыл из далекой земли, лежащей в тысячах стадиях за Понтом, и сведений до нас доходит крайне мало. Могу только перечислить основные войны вашей истории и назвать имена правителей.
   Аристократ искренне заинтересовался, так что его лицо стало почти добродушным, и на правильном койне он, наконец, произнес:
  -- Скажи Анисла, кто у нас правил ... ну скажем, шестьдесят девять лет назад?
   Мысленно подсчитав нужный год, я через полминуты выдал ответ и, судя по тому, как заулыбались приближенные "князя", оказался прав.
  -- А три года назад?
   Опять длительные подсчеты и снова в точку. Эвпатрид горделиво вскинул голову, и меня, наконец, осенило:
  -- Я понял, эти правители - твои родственники. Значит, ты ...
  -- Каэср! А Шестак, столь рано покинувший наш мир, это мой брат.
   Понятно, этот человек - аристократ из довольно древнего рода и страшно этим гордится. А у самого-то, между прочим, заслуг с воробьиный клюв. В истории от него только несколько строчек осталось, да и то, ни о каких великих свершениях говорить не приходится. Ну, правил какой-то провинцией, доведя при этом её жителей до белого каления, но зато заработав на этой должности кучу денег. Из-за него эта несчастная провинция восстала, и её придется завоевывать заново. Ну, водил полки под началом своего брата, да только про успешные сражения Каэсра историки не упоминают. Ах да, еще удачно сбежал из осажденного города, спустившись со стены по веревке. Подвиг, конечно. Но вовсе не то, чем должен гордиться государственный муж. Вот, собственно, и все достижения. Естественно, после того, как его брат умер, больше ему войско никто не доверял.
  -- Вот что, Анис... историк, - трудно ему с моим именем, - я направляюсь в столицу, и если у тебя нет срочных дел, можешь поехать со мной. Будешь учить моего сына эллинской литературе. Я, знаешь ли, не хочу, чтобы потомок столь славного рода был обязан своим знаниям какому-нибудь рабу.
   Это как раз понятно. Чтобы раб лупил за неуспеваемость благородного эвпатрида, а тот потом с благодарностью носил портрет невольника? Нет, это участь среднего класса, а высшая знать может себе позволить нанять учителем свободного человека. Ну, а мне все равно надо здесь обживаться, так почему бы не вступить в свиту этого "князя".
  -- Согласен, но у меня условие.
   Каэср понимающе кивнул и подал знак упитанному слуге, очевидно, казначею. Но я имел ввиду совсем другое:
  -- Цена меня совершенно не волнует, но у нас принято, чтобы образование было системным, а так как разные дисциплины преподают несколько учителей, нужно согласовывать программу. Ведь кроме литературы, мальчика еще надо обучать риторике, истории, географии, фехтованию, стратегии, юриспруденции и прочим предметам. А чему именно учить, в каком порядке, и каком объеме, должен решать один педагог, составляющий учебный план, то есть я.
   Эвпатрда подобный подход немного озадачил, но правильность данного метода была очевидной, и он охотно согласился:
  -- Хорошо, ты станешь главным наставником и будешь решать, какие предметы ему необходимо преподавать, и какие темы стоит изучать.
   Решив, что вопрос закрыт, Каэср великодушно спросил, нужна ли мне лошадь, однако я с гордостью отказался, посчитав, что репетитору надлежит для солидности обладать собственным средством передвижения.
  
   Несколько минут, пока весь отряд будет собираться в путь, у меня есть, и за это время вполне можно совершить покупку. Вот только нужно сначала кое-что уточнить. Взяв под локоть одного из молодых эвпатридов, рассчитывая, что он обязан свободно владеть эллинским наречием, я тихонько поинтересовался:
  -- Скажи, у вас один денарий стоит четыре бронзовые монеты или десять медных, так?
  -- Не совсем. Уже наверно два поколения прошло, как ввели новый расчет, и за денарий дают шестнадцать медяков - блеснул юный аристократ знанием экономической истории.
  -- Так, а сколько стоит лошадь?
  -- Не меньше сотни денариев, и то, если брать плохонькую. Мул вдвое дешевле, и если ты хочешь сэкономить, бери ослика.
   Поблагодарив за совет, я поспешил к загону с лошадьми, благо он находился неподалеку, и остановился в некоторой растерянности. Вот в чем в чем, а в животных я разбираюсь не очень, несмотря на пройденный курс иппологии. Окинув взглядом выставленных на продажу коней, я засмотрелся на маленькую лошадку, которая, как мне казалось, не должна стоить дорого. Барышник, заметив мой интерес, показал руку с двумя пальцами. Ну что же, две сотни бронзовых монет, это пятьдесят денариев, считай бесплатно. Но, уточнив цену, я был обескуражен. Зеваки, среди которых нашлись грекоязычные, со смехом растолковали, что жест означает четыре сотни.
   Нет, не подходит. Я, конечно, без труда могу выложить такую сумму. Но, во-первых, незачем привлекать излишнее внимание алчных людей к своей персоне, а во-вторых, если из-за моего неумелого обращения лошадь падет, то я потеряю солидную сумму. Поэтому после краткого колебания я перенес внимание на мулов. Подобрав крепкий, как мне казалось, экземпляр, я жестом спросил стоимость. Торговец одобрительно кивнул, подтверждая правильность выбора, и поднял руку, поджав два пальца. Что, целых три сотни? И опять взрыв хохота. Оказывается, за осла просили только двести монет.
   Продавец, наконец-то уразумев, что встретил полного идиота или же иноземца из дальних стран, что одно и тоже, достал абак (* счеты с камушками), на котором, щелкая костяшками, подтвердил прейскурант.
   Подергав животину за узду, дабы убедиться, что ослик не упрямый, я извлек наготовленный мешочек с пятьюдесятью денариями и вручил торговцу для подсчета.

***

   Аристократ попросил меня немного проехаться рядом с ним и поговорить, что вероятно, было большой честью. Однако никакого подобострастия я изобразить не пытался, и просто говорил, что думаю, тем более, что эвпатрид хотел узнать, как я со стороны оцениваю происходящее в его стране. В общем, беседовали мы на равных, а не как наемный служащий с господином. К тому же, местные лошади довольно низкорослые, не то, что наши донские, да и рост у меня высокий, так что ехали мы с Каэсром почти наравне.
  
  -- Жаль, что я попал к вам не в эпоху полуторовекового мира, которая воистину является золотым веком вашей страны, а угодил в период жесточайших войн. Правда, насколько можно судить, этот месяц пройдет спокойно.
  -- Что, только месяц? - обычная невозмутимость покинула эвпатрида и он округлили глаза. - Почему не больше?
  -- Посуди сам. О чем сейчас пекутся ваши знатнейшие граждане? Кому достанется командование в походе и, соответственно, вся добыча, верно? Надо признать, все основания рассчитывать на захват несметных сокровищ - золота, серебра, статуй и рабов, у вас есть. Держава Селевкидов давно развалилась, старые эллинские государства приходят в упадок, и право сильного - подчинить их своей власти. Это неизбежный процесс, и вопрос лишь в том, кто станет победителем. Но вместо того, чтобы спокойно договориться, ваши полководцы дерутся за возможность возглавить армию.
  -- Так Арпин её в любом случае возглавит, это его право, - несколько наивно заявил Каэср.
  -- Арпин прекрасный стратег, но... - я на миг запнулся, осторожно подбирая слова, - неумелый политик и, к тому же, идеалист. Разве не так? А главное, сейчас войско находится в руках его противника, который не собирается просто так отдавать пост главнокомандующего. Если понадобится, он начнет открытый бунт и захватит вашу столицу, а недовольных просто убьет. Не буду спорить о том, прав он или нет, это просто констатация факта. Мне неизвестно, в каких вы отношениях с этим полководцем, но если в недружественных, то тебе следует поберечься.
  -- Я не поддерживаю его идеи, но недавно мы вместе воевали, а еще у нас общие друзья и родственники. Меня он тронет. А бросить Арпина я не могу. Ты наверно знаешь, что когда наша семья находилась на грани разорения, лишь женитьба Арпина на нашей сестре позволила привести дела в порядок. Мы с братом получили огромное приданное и смогли возродить славу нашего древнего рода.
  -- Хорошо, значит твоей семье ничего не угрожает. Но еще существует проблема ваших союзников. Они проливают за вас кровь, выставляя вдвое больше воинов, чем ваши граждане, а с ними обращались как с покоренными. Им такое положение вещей не нравится, и они поддержат любого, кто захочет расшатать основы порядка.
   Собеседник задумался, поняв, что его стране действительно угрожают новые войны в её пределах, а я не удержался от интересующего меня вопроса:
  -- Каэср, так значит, тебе приходилось водить полки. А сына Страбоны встречать доводилось?
  -- Он постоянно держался возле отца, впитывая мудрость. При осаде Аскула мальчишка присутствовал на военном совете и говорил довольно здраво, особенно, учитывая его юный возраст. Этот паренек далеко пойдет.
   Если откровенно, то очень далеко. Надо же, умудриться в двадцать два года стать императором и осмелиться собственноручно убить законного правителя! Юноше предстоит командовать десятками тысяч солдат и тысячей кораблей, а ведь он не какой-нибудь потомственный монарх, и всего добился сам! В истории подобных случаев крайне мало.
  
   Однако, как ни хотелось мне расспросить Каэсра о прошедшей недавно войне, отнимать много времени у аристократа было неразумно. Поэтому я притормозил мула и поравнялся со своим подопечным. Сына Каэсра, худощавого парнишку лет двенадцати, чьим педагогом мне предстояло стать, звали точно так же, как и отца. Чтобы их различать, главу семейства называли по прозвищу - Косой, а младшего, еще никакого прозвища не заслужившего, именовали просто Каэсром.
  -- Ты собираешься в будущем водить за собой армию, не так ли? - Взял я с места в карьер.
   Мальчишка не задумываясь кивнул. Видно он действительно мечтал о воинской славе, и это волновало его куда больше, чем греческая литература.
  -- Тогда начнем обучение прямо сейчас. Урок первый: Если ты хочешь подбодрить своих уставших бойцов, то должен тоже идти пешком, как и они. Да и вообще, как сказал один из ваших великих полководцев, чего можно ждать на войне от человека, который не умеет даже ходить.
   Соскочив с ослика, потому что обучать нужно по принципу "делай, как я", а не "делай, как я скажу", я зашагал рядом с учеником, читая лекцию по стратегии:
  -- Начнем с разбора сражений Александроса Третьего Великого. Как ты понимаешь, отнюдь не для подражания. Фронтальное столкновение фаланг уже давно кануло в лету. Но у него следует поучиться решимости, упорству, творческому подходу и, в то же время, прагматизму, благодаря которым он смог достичь столь много ограниченными ресурсами ...

***

   Когда отряд сделал привал у реки, я снова не давал отдыха будущему стратегу и преподал новый урок, на этот раз, плаванья. Надо заметить, большинство здешних обитателей, кроме живущих на морском побережье, плавать не умеет. Правда, аристократы любят ежедневно плескаться в бассейнах. В мирное время, разумеется. Но бассейны у них мелкие, и там больше ходят и лежат, чем плывут.
  -- Итак, юный ученик, повтори слова философа Теофраста.
  -- "Время - дорогая трата." - Отчеканил Каэср.
  -- Так не будем тратить время попусту. Надень крепкий пояс, чтобы я держал тебя за него, и шагай в реку, учиться плавать.
  -- Но сейчас же весна, - изумленно посмотрел на меня мальчик. - Вода еще прохладная.
   Сравнивать теплый средиземноморский климат с нашим резко-континентальным я не стал, и выдвинул иной аргумент:
  -- Послушай, молодой человек. Когда македонцы сошлись с врагом при Гранике, то они не стали ждать лета, а просто взяли и перешли реку.
   Уразумев, юнец беспрекословно разоблачился до набедренной повязки - аналога наших плавок, только кожаной, и, нацепив ремень, полез в реку. Его превеликое усердие и имеющийся опыт плескания в бассейне, вкупе с моими знаниями современных методик, привели к неожиданному успеху. Уже через полчаса мальчишка самостоятельно пересек речку, проплыв полсотни локтей по-лягушачьи.
   Признаться, я был горд за Каэсра, одержавшего свою первую победу. Все свидетели его триумфа восторженно рукоплескали не хуже наемных хлопальщиков в театре и усердно махали шляпами. Отчасти, конечно, чтобы подольститься к его отцу, но больше все-таки искренне.
  
   На ночлег мы остановились всего в часе езды от столицы, так как животные уже сильно устали, а разбойников хватало. Что поделаешь, обычная картина после войны. Бывшие примерные граждане, ныне лишенные своих домов, а также воины, не захотевшие возвращаться к скучному труду, заполняли леса вдоль больших дорог и жили за счет путников.
   Однако днем стражники наводили порядок и следили, чтобы никто не шалил на путях, так что дороги в стране снова заполнялись мирными путешественниками. Поэтому в гостиницу, намеченную для отдыха, заранее направили гонца, забронировать нам номера, иначе пришлось бы ночевать в сарае.
  
   Служители постоялого двора расторопно поставили животных в стойла и собрали заказы, кто чем будет ужинать и с кем ночевать. На всех штатных девиц для увеселений не хватало, и часть молодежи из свиты эвпадрида отправились кто в булочную, а кто в цирюльню. Они справедливо полагали, что в подобных публичных местах работниц не- умственного труда найдется в достатке.
   Поскольку мой ученик был слишком мал для подобного рода развлечений, а мне претила местная антисанитария, то вечер мы посвятили изучению Еврипида. Будущему воину очень понравилось изречение "жизнь наша - борьба", и он взялся за чтение с удовольствием. Забавно, но случай продемонстрировать свою ученость, Каэсру-младшему тут же и представился. Грек-иониец, содержавший гостиницу, лично разносил заказы состоятельным клиентам, но задерганный большим количеством гостей, все перепутал. Он притащил мне терпкое вино и морскую рыбу, которые я терпеть не могу, а также, что переполнило чашу терпения, привел шестилетнюю девочку. В моей стране последнее считается не только преступлением, но еще и самым аморальным грехом, что я с возмущением и начал объяснить трактирщику. Однако ученик, увидев мое разгневанное лицо, ловко спас ситуацию, очень вовремя процитировав Еврипида:
  -- Каждому человеку свойственно ошибаться...
  -- ...но никому, кроме глупца, не свойственно упорствовать в ошибке, - закончил эллин мудрое изречение.
   Сердиться после этого было бы глупо, и я примирительно подытожил:
  -- Ну что же, как сказал Лукиан, не будем делать из мухи слона.
  -- Выходит, знание философии помогает улаживать конфликты, - задумчиво сделал вывод Каэср, и тут же с детской непосредственностью поинтересовался:
  -- Кстати, Дан, если ты философ, то почему без бороды?
   Потому что командировку согласовали в самый последний момент, вот почему. А теперь менять имидж уже поздно.
  
   В путь мы вышли, лишь только забрезжила заря, ведь всем не терпелось вернуться домой пораньше. Хотя рассвело лишь недавно, но движение близ столицы было довольно интенсивным. Из города уже возвращались крестьянские колымаги, возившие на рынок свежие продукты. Выезжали или выходили пешком путешественники, шли целые караваны купцов, шагали воинские отряды. Еще вдоль дорог сновали девицы легкого поведения с набеленными лицами и подведенными сажей глазами. Не желая платить арендную плату владельцам домов увеселений, они предпочитали работать в пригородных рощах и на кладбищах.
  
   Столица меня не впечатлила. Народа здесь, правда, ненамного меньше, чем в Александрии Египетской, но планировка просто убожественная. Во всем полисе, насколько мне известно, имелись только две нормальные прямые широкие улицы. Но зато система канализации на удивление продумана: Повсюду водостоки, часто попадаются общественные уборные, а где их нет, расставлены большие сосуды, которыми при необходимости могут воспользоваться прохожие. Хоть бы ширмой их прикрыли, что ли. Тьфу ты, варвары.
   Но в целом, на фоне обычных полисов средиземноморья, город можно было назвать неплохим. Правда, квартал Субура, в котором проживали мои новые друзья, респектабельностью не отличался. Здесь обитали воры, жулики, торговцы краденым, попрошайки, продажные женщины самого низшего сорта - так называемые двухобольщицы, потому что больше двух медных момент за них не давали. В общем, нищий сброд, у которого, по местному выражению "нет ни денежной сумы, ни раба". Видимо, когда предки Каэсара обеднели, им пришлось съехать из дорогого особняка, и чтобы не терять общественный статус владельца отдельного дома, они за бесценок купили участок в этом неблагополучном месте.
   Особняк семьи Каэср был просторным и богатым на вид. Однако, справа и слева от входа проделали двери на улицу и эти комнаты сдавались под лавки торговцев. Правда, товары там продавались более-менее благородные - в одном магазинчике торговали жемчугом, а в другом шелком. И владельцу приятнее, и арендная плата выше. А продавцам роскошью спокойнее, потому что под боком многочисленные обитатели виллы.
   Заметив, что я остановился, глазея на лавки, вторгнувшиеся во владения знати, Косой смущенно пожал плечами.
  -- Наша семья порой переживала трудные времена, а торговцы приносят пусть маленький, но стабильный доход...
  -- К тому же надо делать добрые дела для своих сограждан, - дипломатично согласился я и вдруг, увидев человека, за которым раб тащил несколько пергаментных и папирусных свитков, громко воскликнул:
  -- Где он их купил?
  -- Здесь рядом улица книгопродавцев Аргилет...
   Не успев дослушать, я уже с горящими глазами помчался в указанном направлении, вернувшись только через несколько часов, нагруженный горой свитков.
  
   Как полагается вежливым людям я, прежде чем войти, постучался, чтобы хозяева успели перестать избивать своих рабов и гость не услышал их горестных криков. Однако, Каэср явно отличался гуманностью. Даже вернувшись после долгой отлучки он не нашел причины для жестокого наказания провинившихся слуг, никто не кричал и не плакал Мало того, у него и раб-привратник не был прикован цепью.
   Этот самый сторож, увидев меня в окошко, поспешно открыл высоченную створку ворот и любезно принял мои пожитки. Кроме того, резонно полагая, что у путешественника в котомке могло и не быть сменной обуви, он вручил мне домашние сандалии и я, наконец, вошел в гостеприимный дом. Вернее, во двор. Впрочем, тут крытые и открытые дворики чередуются с комнатами, так что сразу и не поймешь, как правильно называть помещения.
   Сразу за воротами был небольшой коридорчик, заодно служивший привратницкой, а за ним находился квадратный дворик, по периметру которого располагались жилые и хозяйственные помещения. Две большие комнаты со стороны улицы, как я уже говорил, сдавались под лавки, и вход со двора в них был замурован.
   В центре дворика находился небольшой декоративный бассейн, обложенный камнями. Вокруг него разбиты клумбы с не менее чем дюжиной различных видов растений. Правда, во флористике я полный профан, и кроме алоэ, маков и роз, никаких растений узнать не смог. Ах да, еще вроде бы угадывался папирус. Его я помню по картинкам из учебников истории, потому что из него делали местный аналог бумаги.
   Вокруг бассейна высились темные, явно не мраморные колонны, обвитые плющом. Помимо декоративной роли, колонны служили подпорками для крыши, закрывавшей дворик от дождя и солнца.
   За первым двориком находился проход, через который можно попасть во второй двор, поменьше, вокруг которого также теснились комнатки. Надо заметить, что двери, вернее, занавески, тут принципиально не закрывали, разве что в холодную погоду. Так что можно было сразу понять, где спальня домовладельца, а где коморки рабов. Комнаты, даже хозяйские, совсем небольшие, но для города это норма. В сельских поместьях здешних олигархов порой встречаются огромные особняки, но в пределах города развернуться просто негде.
   Привратник подвел меня к гостевой комнате, затем показал где уборная, где колодец, а также где кухня, на случай, если мне вдруг захочется что-нибудь пожевать, не дожидаясь ужина. Обед-то я благополучно пропустил, зарывшись в книжной лавке в старинные свитки. Указал он также маленькую, буквально на одного человека, мыльню. Рядом с ней, в таком же крошечном помещении виднелась ванна, но купаться в ней, это привилегия хозяев дома. Если я вдруг захочу окунуться в воду целиком, то для этого придется идти в общественную баню.
  
   В отведенной мне комнате я снял дорожный плащ и сменил тунику на чистую. Бадья с водой, чтобы омыть ноги, уже стояла наготове. Переодевшись, я осмотрел обстановку своих хором: Меблирована комната была, по местным понятиям, роскошно. Правда, шкафы в ней отсутствовали напрочь. В античном Средиземноморье не было такой одежды, которую нужно вешать на вешалку, как наши рубахи и кафтаны. Тут носили просто куски материи, обернутые разными способами вокруг тела и заколотые на плече, а такое одеяние проще складывать в сундуки. Шкафы же, кстати, очень похожие на современные, использовались для хранения книг, посуды или провизии.
   Для сна имелась великолепная кровать на шести резных ножках. Понятно, не из слоновьих бивней, а, вероятно, из ослиных костей. Но, все равно, костяные ножки, да еще с изящной резьбой, это роскошь, предназначенная только для знатных гостей. Что интересно, у кровати имелось привычное нам высокое изголовье, а вот изножье отсутствовало напрочь.
   Еще в комнате стояли маленький столик с бронзовым светильником, простенький стул, кувшин с водой, и на этом меблировка помещения заканчивалась. Ах да, еще необходимо упомянуть о такой редкости, как маленькое окошко, пробитое под самым потолком.
  
   Пока я разбирал свои покупки, а среди приобретенных книг имелись весьма редкостные манускрипты, время пролетело незаметно, и меня позвали ужинать. Когда я вошел в столовую, мне показалось, что трапеза длится уже долго, столько на полу валялось объедков. Но, присмотревшись, я понял, что кости, рыбьи головы и раковины, лежащие под столом, не настоящие, а изображены искусной полихромной мозаикой.
   Слава времени, ужинали сегодня сидя. На парадных ложах возлежали только во время торжественных приемов, а сейчас на них просто сидели, используя вместо скамеек. Всего таких лож было три, расставленных вокруг моноподии - большого стола на одной ножке.
   За трапезой присутствовали только домочадцы. Верно, у утомленного путешествием эвпатрида не имелось желания отвечать на расспросы гостей о поездке, и потому он никого из посторонних на ужин не позвал. Помимо меня, самого Каэсра, его жены и сына здесь сидели только вольноотпущенник-управитель и еще какой-то дальний родственник-приживала, живущий тут в качестве вечного гостя. Дочки Каэсра, как я знал, отправились погостить в поместье к одному из своих дядей, и дома их не было. Так что на этом круг семьи и ограничивался.
   При моем появлении Каэср картинно указал на меня рукой и важно представил своей супруге:
  -- Золотце, это Данисла Писатель, философ из дальних стран. Он учит Младшего риторике и литературе.
   Его Золотце оказалась сравнительно молодой и очень красивой женщиной, а главное, с умным внимательным взглядом. Правда, аристократка по нашим меркам была чрезмерно накрашена, да еще носила по несколько серег в каждом ухе, но в целом, одета со вкусом. Хотя по статусу ей положено надевать как можно больше украшений, но у неё всего лишь по одному браслету на запястьях и только одна цепочка с большим изумрудом на шее. Шелковая одежда разукрашена яркими цветами, но в меру. На ногах вместо мудреных сапожек простые беленькие кожаные туфельки, скорее, домашние тапочки. Волосы эвпатридки стянуты в высокую прическу, чтобы они не свисали в тарелку и не пачкались.
  
   Раб-прислужник поставил передо мной чашу с водой, помыл мне руки и подал салфетку, после чего я присоединился к общей трапезе, не забывая иногда делать пометки в записной книжке.
   Хозяйка дома, узнав, что я прибыл из какой-то неведомой глуши, поначалу смотрела на меня с опаской, считая дикарем. Она, видимо, полагала, что у нас едят вареное мясо, а пьют неразбавленное вино, и не понимала, почему такому варвару доверили учить её чадо. Золотце относилась к обучению наследника рода крайне серьезно, да и сама, как оказалось, была образованной и неплохо владела греческим, поэтому поначалу неодобрительно косилась на меня, хотя выбор мужа оспаривать не смела. Однако когда я сделал тонкий комплимент воинскому искусству её супруга, правда, без уточнения, в каких именно битвах Каэср-старший блеснул своим стратегическим талантом, да еще и процитировали подходящее место из Илиады, она успокоилась. А стоило мне хоть и сдержанно, но довольно лестно отозваться об успехах её сына в учебе, как она растаяла. И не мудрено, кто же сможет устоять, когда нахваливают его детей? В итоге женщина согласилась с тем, что лучшего репетитора им не найти. Уже считая меня за своего, она попросила показать церу и с любопытством просмотрела записи. Когда Золотце вернула блокнот, я дописал в него, что жена Каэсра умеет бегло читать по-гречески.
  
   Хотя сегодня предстояло не торжественное пиршество, а обыденная семейная трапеза, но повара расстарались на славу. Как только еда остывала, на её место приносили новое блюдо. Сначала кусочки жаренного мяса под рыбным соусом, за ними рыба с бобами, опять мясо, на этот раз с сыром, потом сладкие пирожки. Затем колбаски из мелко нарубленного мяса в натуральной оболочке из свиных кишок, гусиная печень, опять жаркое... Все брали пищу понемножку, и, догадываясь о том, что пирушка продлиться долго, я следовал общему примеру и лишь пробовал по чуть-чуть от каждого блюда.
   Хотя еды хватало, но за этим ужином больше говорили, чем ели. Делились новостями, рассказывали, что произошло за время отсутствия хозяев, мой ученик декламировал стихи, заученные наизусть. Из желания проявить учтивость ко мне, и заодно, блеснуть ученостью, разговаривали в основном на эллинском. Я иногда развлекал всех какой-нибудь малоизвестной историей об Александросе Македонском, или рассказывал о далекой Индии, полной чудес, и стране желтолицых людей, откуда привозят шелк. Но, все-таки, больше слушал и постоянно строчил стилосом в своей неразлучной цере, записывая все, что видел и что слышал.
  
   Хоть я и старался вкушать поменьше, однако после седьмого блюда почувствовал, что больше не в силах проглотить ни кусочка. К счастью, обед был очень коротким и продлился всего часа три. Видно, хозяин действительно очень устал и хотел лечь спать, а может, он спешил уединиться со своей супругой, по которой сильно соскучился. Каэср даже пару раз прилюдно поцеловал свою дорогую жену, что говорило о том, как сильно он её любит. Впрочем, в домашнем кругу подобное поведение считалось вполне дозволительным.
  
   После ухода хозяев все также поднялись и отправились почивать. Я, уже зевая, собирался лечь спать, но в комнате меня ждал нежданный сюрприз в виде девушки, которую гостеприимный Каэср предоставил в мое полное распоряжение. Ну что же, тронут заботой.
   Поправив подушечку на стуле, я устало уселся и критично рассмотрел подарочек, благо, что девица принесла с собой яркий десятифитильный светильник. А девушка-то хороша! Хотя и черноглазая брюнетка, но очень даже симпатичная, к тому же явно не относится к профессиональным блудницам. Только как мне с ней объясняться? Но, к счастью, этот вопрос решился легко. Рабыня оказалась гречанкой, а койне был её родным языком. Вот и чудесно, можно приступить к близкому общению. Но, перво-наперво, помня об уровне местной гигиены, я заставил Афродиту, так её назвали хозяева, сходить в баньку и хорошенько вымыться. И уже потом, задернув занавесь, с энтузиазмом приступил, скажем так, к активному отдыху. К моему удивлению, дело сначала не заладилось. Я, как цивилизованный человек, естественно полагал, что такие игры начинаются с прелюдии, и сначала девушку следует обцеловать с головы до пят. Но это, видите ли, здесь считается неприличным, и рабыня была шокирована подобным обращением. Надо же, а еще гречанка. У настоящих греков, воспитанных в эллинской культуре, таких комплексов нет. Впрочем, у них вообще предрассудков очень мало. Они по нашим меркам, гм, извращенцы. Ну и ладно, не хочет Афродита поцелуев, ей же хуже. Пусть тогда сама показывает, как у них тут принято делать.
   Но, надо признать, сердился я на неё зря. Девчонка оказалась на высоте. Если будет время, запишу подробности данного этнографического исследования. (* см. приложение F к данной работе. Прим. переводчика). Единственный минус - мне не удалось выспаться. Но, разумеется, этим обстоятельством я ничуть не был расстроен.
   Когда мы вдоволь наигрались, я взял чистый лист папируса, купленный давеча в книжной лавке, и принялся расспрашивать девицу о туземных обычаях, особенно тех, о которых не пишут в учебниках. Афродита оказалась особой наблюдательной, и поведала мне немало любопытного. Оказывается, если мне придется иметь дело со свободными женщинами, в смысле близких отношений, то там правила... гм, общения совсем другие, чем с рабынями. Не понимаю, зачем такие сложности. Но исследователю всегда интересно узнавать что-нибудь новое, и если представится случай, я обязательно вернусь к данному аспекту местной культуры и проведу соответствующее исследование. Не в этом доме, конечно, и с представительницами низших слоев общества. (* см. приложение G к данной работе. Прим. переводчика).
   Надо признать, терпения записывать сухую теорию у меня хватило ненадолго и, отбросив научные записи в сторону, я предложил Афродите заняться закреплением практических навыков. Уснул я уже под утро, и почти сразу же был разбужен грохотом повозок. Ага, теперь понятно, почему окна на улицу стараются не делать.

***

   Сразу на следующий день, не дав воспитаннику роздыха, я приступил к занятиям, применяя новейшие методики преподования из нашего века и ведя обучение сразу по нескольким предметам: Во-первых, я занимался физическим развитием подопечного, выходя при этом за рамки обычной в этом времени методики. Кстати, замечу, что древнее население отнюдь не было коротышками, как принято считать, но средний рост все же заметно отличался от моих современников. А ведь высокие люди во все времена пользовались уважением. Не случайно монархов именовали "ваше высочество" и "ваше величество". Да и в наше просвещенное время, как показывают исследования, работодатели охотнее продвигают высоких подчиненных, чем низких. А ведь достигнуть высоко роста вовсе нетрудно. Достаточно подростку по полчаса в день заниматься прыжками и аналогичными упражнениями, при нормальном питании, разумеется, и рост в шесть больших греческих ступней (* 29,62 см) ему гарантирован.
   Дело облегчалось тем, что тренировками ученик занимался охотно, и особенно ему нравились воинские искусства - верховая езда, борьба и фехтование. Кстати, под предлогом лучшей подготовки к единоборствам, я исподволь прививал воспитаннику навыки амбидекстрии, обучая его одинаково искусно владеть обеими руками. Конечно, делал я это не только для того, чтобы он мог размахивать сразу двумя мечами без риска пораниться, а с целью полноценного развития всех функций обоих полушарий мозга. Человек, который сможет сбалансировано использовать обе половины своего мозга, будет обладать выдающимися способностями, сочетая и аналитическое и образное мышление одновременно.
   Помимо физической подготовки к военной службе, я также пичкал ученика знаниями, и тут никто в современном мире не мог составить мне конкуренцию. Ведь помимо примеров из античности я мог привести множество случаев из более поздней истории и, пользуясь опытом тысячелетий, преподавал современные принципы руководства войсками.
   Впрочем, как мой юный питомец сможет водить полки, покажет далекое будущее, а вот умение выступать перед публикой понадобится ему очень скоро. Поэтому больше всего времени я отводил ораторскому искусству. Прежде, чем приступать к основным занятиям, мне пришлось взяться за исправление некоторых недостатков дикции Каэсра-младшего. Благо, что современная наука может вылечить даже заикание, а у пациента присутствовали лишь небольшая шепелявость и торопливость речи с проглатыванием окончаний. Все это оказалось нетрудно поправить, так что речь ученика стала очень четкой. Параллельно он тренировал память по моим любимым методикам, применяемым мной еще в студенческие годы.
   Затем мы уже вплотную занялись красноречием. Из того, что я помнил из студенческого курса, и того, что находил в свитках, я составил краеугольные камни риторики: законы логики, прикладная психология, планирование выступления, и прочие основные принципы ораторского искусства. Правда, оставалась одна маленькая закавыка. Мне было нетрудно разглагольствовать по-гречески, но местным наречием я пока владел плохо. Однако, моя учеба тоже шла быстрыми темпами, так что скоро никто не сможет по моему говору понять, что я чужеземец.
  
   Через несколько месяцев интенсивной учебы я предложил Косому испытать велеречие сына с помощью нехитрого приема - сначала отстаивая какую-нибудь точку зрения, а потом опровергая её же. Отец выбрал для своего чада тему "деяния Александроса Македонского" и с любопытством приготовился слушать.
   Хвалить великого завоевателя, понятно, нетрудно. Но когда речь зашла о его недостатках, младший продемонстрировал образчик подлинного красноречия. И армию-де создал не Александрос, а Филипп, и Персия уже сама на куски разваливалась, и демократию в Греции он уничтожил, и с покоренными народами обходился неласково, и от отца отрекся, назвавшись самозвано сыном бога. Да и держава его, в конце концов, сразу распалась.
   В общем, абсолютно ничего нового юный ритор слушателям не сообщил. Но умение отобрать нужные факты, скомпилировать их и умело преподнести аудитории, потрясло Косого. Прониклась вдохновенной речью и мать моего ученика, после проведенной презентации начавшая смотреть на сына как-то иначе. Кажется, я понимаю, в чем дело. Она страшно гордилась своим происхождением от какого-то древнего царя и мечтала, что её ребенок займет подобающее место среди туземной знати, став полководцем или верховным жрецом. Но теперь, похоже, ей пришла в голову мысль посадить своего отпрыска на трон. А что, идея вовсе не так бестолкова, как кажется. Способностей у мальчишки хоть отбавляй. Вот только он слишком умен для того, чтобы пытаться надеть на себя диадему, грубо поправ все традиции и законы. Нет, если он захватит власть, то обставит все благопристойно. Для умных людей внешние атрибуты не имеют значения, им важнее реальное господство, и желательно такое, чтобы народ не замечал, кто им правит.
   Одним из следствий этого выступления, кроме возросшего ко мне уважения со стороны эвпатрида, стало то, что оплата за обучение, и без того немаленькая, выросла в несколько раз. Да, хотя я жил на всем готовом в роскошном жилище, но Каэср еще и щедро платил мне полновесными монетами. Я-то принципиально не назначал плату, потому что не знал, насколько уровень моей компетенции как педагога соответствует местным требованиям. А оказалось, что как преподаватель риторики я намного опередил время.
  
   Между тем, если учебный процесс Младшего проходил блестяще, то о политических событиях того же сказать было нельзя. Лично меня это не удивляло, а вот туземцы были потрясены. Они еще недавно радостно собирали войско, намереваясь поживиться чужими землями, а именно, владениями Митридата, а теперь оказалось, что на их город тоже могут напасть. Нет, ну меня подобная наивность просто потрясает. С чего они решили, что их жалкий городишко стал неприкосновенным? Его уже не раз в истории штурмовали враги, и еще много раз будут захватывать в будущем.
   Конечно, с моей стороны было бы глупо не извлечь пользы из послезнания, если, к примеру, я могу предсказать глобальное падение котировок на рынке недвижимости. Горожане предчувствовали надвигающуюся беду и цены на дома резко пошли вниз. Можно уже сейчас прикупить хороший домик, но лучше подождать еще немного, и через неделю я смогу на свои средства приобрести целый особняк, да еще в приличном районе. Остается только подумать, как лучше оформить сделку, да еще присмотреть обстановку для своего нового жилища.
  
   Да, иногда хорошо уметь предвидеть будущее. Как я и ожидал, солидный участок с новенькими хоромами отдали практически за символическую цену. Купчую оформили через моего покровителя, мне-то, как иностранцу, владеть недвижимостью не дозволялось. С мебелью, надо полагать, проблем тоже не будет. Кое-что осталось от прежних хозяев, а остальное закажу у столяров по своему вкусу. А вот с отоплением не заладилось. Конечно, в субтропиках это не предмет первой необходимости. В северном Средиземноморье даже зимой снега обычно не бывает. Но вот для бани обогрев помещения очень даже необходим. Вот в Греции уже давно начали возводить хипокаутосы, а здесь, в варварской стране, подобного новшества отродясь не видывали. Сколько я не расспрашивал подрядчиков и строителей, но никто подобную диковинку сооружать не брался. Жаль, придется подождать несколько лет, пока войны стихнут, и можно будет выписать эллинских мастеров. Конечно, я понимаю, что с прогрессорством рисковать не стоит. Но мир не перевернется от того, что в моей парилке появятся теплые полы. Это же не порох с электричеством внедрять.
  
   Семейство Каэсра, как и многие горожане, напуганные неслыханным событием, сбежало в свое поместье, подальше от столицы. Поэтому, как войско Суллы взяло приступом город и прошло по нему, словно буйный поток, сметая немногочисленных защитников, я воочию не видел, о чем нисколько не жалею. Мне хватило расспросов многочисленных свидетелей, а для истории гораздо лучше, если летописец останется в живых и сможет поведать миру о произошедших событиях.
   К счастью, как мне и было заранее известно, пожаров во время штурма случилось довольно мало, а попытки грабежей командиры сразу пресекали. Сулла повел себя мудро и быстро навел порядок в захваченном полисе, заменив сбежавших муниципальных служащих другими, и вскоре мы вновь вернулись в родные пенаты. К нашему облегчению, особняк совершенно не пострадал, и Косой на радостях тут же выпил несколько кубков старинного вина, позвав меня в собутыльники. Слегка опьянев, он начал жаловаться на ужасные времена и нравы, порицая всеобщий разврат, обжорство и пьянство. Мне меньше всего хотелось выслушивать пьяные причитания, но как оказалось, начавшийся разговор имел для меня очень важные последствия.

***

  -- Патриции не хотят жениться и оставлять потомство, - печально вздыхал Гайус Каэср, сетуя на своих несознательных современников. - Или же они заключают браки и разводятся по несколько раз подряд из политической выгоды. А ведь в былые времена за это выгоняли из сената. Я еще помню, как во времена моей юности цензор из знаменитейшего рода Фабиев убил своего сына, уличенного в прелюбодеянии. А куда делась скромная пища, которой граждане питались до пунических войн, а Данислав? Посмотри на наших нобилей, у них через одного огромный живот. А ведь еще сто лет назад за излишний вес могли исключить из сената. А хлеб!
   Каэср обеими руками схватил большой толстый каравай и поднес к моему лицу, как будто я его плохо видел.
  -- Смотри, Данис. Я ем хлеб, испеченный в моем доме, и еще полвека назад все квириты могли похвастать тем же! А теперь везде понаставили пекарни, и граждане покупают хлеб, приготовленный чужими руками. Что может быть хуже?!
  -- Какой ужас! - поддакнул я. - Что же будет дальше, женщины начнут наследовать имущество?
   Рассмеявшись от души забавной шутке, сенатор несколько повеселел и, вспомнив, что не только у него бывают проблемы, участливо спросил, закончил ли я ремонт своего дома.
  -- Мне бесконечно приятно наслаждаться твоим гостеприимством, благородный патриций, но я уже почти обставил особняк и собираюсь вскоре туда переехать.
  -- Не беда, ты же все равно постоянно будешь преподавать Младшему, верно?
   Глаза Каэсра прищурились и на мгновение блеснули, как у атакующего леопарда, так что я энергично закивал, подтверждая, что от своего ученика никуда не денусь и даже буду вместе с ним выезжать на виллу, если потребуется.
   Выпив за мою покупку, а потом еще раз за мою самостоятельную жизнь, Гайус вдруг вспомнил одно очень важное для меня обстоятельство и задумчиво подпер рукой подбородок:
  -- Слушай, Дан, если уж ты стал домовладельцем, да еще в столице, то тебе для солидности надо сменить греческую хламиду на романскую тогу.
   Придя к этому неожиданному выводу, он решительно приподнял кубок и стукнул им по столу.
  -- Завтра же пойдем оформлять гражданство.
   От такого предложения я опешил, ведь получить романское гражданство - заветная мечта миллионов людей, а мне предлагают его вот так просто.
  -- Ну, конечно, не совсем просто, - задумчиво почесал лоб мой патрон. - После того, как Сульпиций, этот ублюдок, не давший моему родственнику баллотироваться в консулы, открыто торговал гражданством для иностранцев, получить разрешение от сената стало очень сложно. Самый простой путь теперь - стать вольноотпущенником.
   От такого поворота я снова опешил, и в смятении пробормотал, что не хочу в рабство, пусть даже временно.
  -- Да никто тебя в рабство не берет, - успокаивающе поднял ладонь сенатор. - Просто напишут заявление, что отпускают такого-то на волю. Тебе дадут ограниченное гражданство без права служить в армии и припишут к какой-нибудь трибе, вот и все.
  -- А как они докажут, что имеют на меня право? - продолжал я беспокоиться. - Ну, там купчая на раба?
  -- А не надо, - махнул рукой патриций. - Скажут, что родители от тебя в детстве отказались, а они подобрали, вот и основание для владения. Осталось только придумать подробности. Хм, внешность у тебя совсем не римская и не греческая, так что будешь, например, галлом. И знаешь что, давай-ка тебе имя выберем. Лучше всего назвать в честь величайшего оратора всех... - Косой осекся, вспомнив, что для меня их страна всего лишь задворки мироздания, и более скромно подытожил. - В честь лучшего оратора нашего города - Марка Антония. Значит, я поищу среди своих клиентов какого-нибудь Антония и попрошу его оформить документы. А прозвище... Ты же все время пишешь, вот и будешь так называться - пишущий. По-гречески - Гнипхон. Кстати, раз ты так хорошо разбираешься в литературе и владеешь ораторским искусством, то можешь открыть в своем доме школу риторики. И поверь, в учениках из благородных семейств у тебя недостатка не будет, даже если ты назначишь за обучение самые высокие расценки в истории.
   Ну нет, я никогда не буду требовать плату. Если студентам понравится, они сами усыпят меня золотом.
   Итак, с завтрашнего дня я Маркус Антониус Гнипхон, владелец школы риторики для сенаторов! (* А я-то раньше ломал голову, почему сам Цицерон учился греческой риторике у какого-то галла. Прим. переводчика) Неплохо устроился, кажется. Чувствую, мой ученик Гайус Юлиус Каэср Младший войдет в историю уже тем, что обучался у меня. Впрочем, зная его характер и способности, он не успокоится, пока не прославится на весь мир или не сложит голову в романских междоусобицах. К сожалению, последний вариант более вероятен. Ведь в борьбе за власть Младшему неминуемо придется столкнуться с величайшим деятелем Рома - Помпеем Великим, а его все историки единодушно считают непобедимым. Но ничего, с таким учителем, как у моего ученика, тоже можно стать великим политиком и замечательным полководцем. Поживем - увидим, чем все закончится.

Оценка: 5.99*12  Ваша оценка:

Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"