Отложив книгу, я посмотрела на сидящую за столом дочку. Лада, состроив скорбную рожицу, пыталась расковырять пальцем дырку на клеенке.
-Как какие "эти"? Хватит клеенку уродовать! Что за привычка такая дурацкая, все портить? Как помочь - так никого не допросишься.
Лада немного помолчала, потом снова затянула свое любимое: "Но вы же обещали!"
Черт меня дернул заранее сказать ей про поход в парк. Теперь не отстанет. До чего же настырная!
-Обещали, значит пойдем. Не нуди, пожалуйста.- Лада залезла ко мне на колени, затем с сомнением посмотрела на мужа, мирно лежащего на диване перед телевизором.
- А папа?
-Куда же мы без папы!
-А когда?
-Завтра. С утра. Довольна?
-Ура! А на центрифуге можно будет покататься?
-Посмотрим.
На протяжении всего вечера дочь успокаивалась ровно на пять минут, затем, видимо, решив навечно закрепить у нас в сознании неотвратимость похода на свои любимые карусели, продолжала приставать попеременно то ко мне, то к мужу.
Часам к десяти я с облегчением вздохнула, отправив нашу язву спать. Поужинали. Пощелкав по каналам, обнаружила, что смотреть нечего. Пульт перекочевал к мужу. Под ввизги американского боевика, попыталась вернуться к прерванному чтению. Когда в моем воображении главный герой вдруг стал подозрительно похож на Брюса Ли, чтение пришлось отложить.
Наконец, телевизор выключен. Отправляемся спать. Мерный храп мужа вдруг меняет привычную мелодию: всхрюк, напоминающий звук всасывающихся остатков воды в раковину, затем короткая пауза, которая сменяется оглушительным бульканьем. Все. Ухитрился простыть. Нужно идти за каплями. Попробовала вручить капли, но разбудить не удалось. С полчаса внимательно выслушивала новую и оригинальную носовую руладу. Затем решила перебраться в зал на диванчик. С наслаждением вытянувшись на диванчике, я пятнадцать минут наслаждалась тишиной. Наконец-то. Но, как только я стала засыпать, как с улицы стали доноситься разухабистые крики и смех. Понадеявшись, что крикуны просто идут мимо, попыталась не обращать внимания. Не тут-то было. Подростки намертво засели во дворе, всерьез решив меня развлечь. Гомон, доносящийся с улицы, усиливался. Закрыла балкон, но визгливые реплики, сопровождающиеся дебильным ржаньем, казалось, звучали у самого уха. Затем зазвучала гитара. Исполняющий обязанности певца самозабвенно ныл одну из популярных дворовых песен. Выслушав еще парочку шедевров, я почувствовала, что начинаю закипать. Все. Пора голосить. Я вышла на балкон, и с трудом дождавшись короткой паузы между заунывным воем очередного хита и жизнерадостным гоготом, попросила развеселую компанию удалиться. Вежливая просьба результатов не принесла. В ответ на мои уговоры, подростки продолжали ржать. После того, как ко мне подключились еще несколько соседей и пригрозили милицией, подростки, поматерившись немного в ответ, все-таки удалились. Слушая затихающие реплики удаляющихся подростков, я обрадовалась и снова попыталась заснуть. Тишина. Устроившись поудобнее, начинаю медленно проваливаться в сон. Перед глазами мелькают черные пятна, веки становятся свинцовыми. И вот я уже у мамы. В тот момент, когда мы с мамой обсуждаем последнюю выходку сестрицы, в мой сон вдруг врывается очередной шумовой эффект, вырывающий меня из объятий Морфея.
Видимо, решив, что настал его звездный час, соседский кот запел страстную серенаду. Окончательно проснувшись, сижу на кровати и хлопаю глазами, вне себя от бешенства. Концерт набирает силу. Гнусавый хрипловатый голос солиста, затем секундная пауза и мелодия подхвачена мощным хоровым пением. Затем опять солист. Хлопнула балконная дверь соседей, слышится звук льющейся воды. Веки тяжелеют. Под шум первых проезжающих машин, проваливаюсь в долгожданный сон, успевая подумать: хорошо, что воскресенье.
-Мама! Ну, Мама! Вставай! Уже семь часов! Ты же обещала...