Калинкин Андрей Викторович : другие произведения.

С понедельника возьмусь

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    В руки студента-разгильдяя попадает монета, способная изменять в его пользу различные случайности. Например, обеспечить выигрыш в лотерею. Герой поправляет свое материальное положение, встречает любовь. Но вскоре за монетой начинает гоняться зловещий хромой колдун, который ради заветного артефакта не остановится ни перед чем.
[Андрей Калинкин]

  Как там было, "нет судьбы, кроме той которую мы творим"? Насте очень нравилась эта фраза. И в монету, позволяющую управлять судьбой, она не верила.
  Взгляд невольно опускается к узору царапин на потемневшей серебряной поверхности. Раньше я не замечал, но сейчас царапины складываются в кривую недобрую ухмылку.
  Где та развилка, та точка в которой все пошло не так? А может судьба всегда, с самого момента рождения вела меня к этому моменту, когда передо мной лежат тусклый металлический кругляш и выбор, который невозможно сделать, подбросив монетку?
  Нет, пожалуй, все началось на той неделе. До этого - каким далёким он теперь кажется! - дня я вел довольно неустроенную жизнь, но проблемы мои были вполне обыденными, с такими сталкиваются тысячи мне подобных. Да и виноват в собственных злоключениях был по большей части я сам. Если месяцами игнорировать долги по учебе ("с понедельника возьмусь"), то вопрос об отчислении из универа встанет не раньше, так позже. Если предпочитать общению с девушками посиделки в пивняке с приятелями и компьютерные игры, то с личной жизнью все тоже будет не здорово. Ну а если уволившись с одной работы не торопишься найти другую, то иссякнут деньги. Но в конце концов приходит день, когда продолжать прежнюю разгильдяйскую жизнь становится невозможно. Для меня таким днём стал прошлый вторник.
  
  Вторник
  
  - Мама! Да сдам я, говорю же!
  - Говоришь! Две недели уже говоришь!
  - Я же не виноват, что препод на консультации не приходит!
  Мама не поверила, и, в общем, правильно. Примерно в половине случаев такие отмазки на самом деле означали, что я сдвинул "с понедельника возьмусь" ещё на неделю в перед.
  Но в тот раз я не лгал: Виктор Эдуардович действительно не явился в назначенное время. В чате группы писали, что его не было и на паре. Тем не менее, тервер сам себя не сдаст. Так что мне не оставалось ничего иного, кроме как где-то выцеплять неуловимого математика. Я дал маме очередное обещание все решить, закруглил телефонный разговор и поехал в универ.
  До аудитории, в которой была назначена консультация, уже привычно пошел кружным путем. Когда ты должник на грани отчисления, встреча с деканом или кем-то из преподавателей - последнее, что тебе нужно. Эдуардович, похоже, руководствовался схожим принципом: мы столкнулись в полутемном и пустом коридоре цокольного этажа.
  - Здравствуйте.
  Он невнятно поздоровался в ответ и попытался пройти мимо. Но я заложил крутой вираж и поспешил вдогонку.
  - Виктор Эдуардович, я на консультацию.
  - А что у вас? - спросил он, не сбавляя шага. Он заметно нервничал и часто оглядывался назад. Но в тот момент меня это не сильно заинтересовало.
  - Экзамен, теория вероятности, за прошлую сессию.
  - Тройка устроит? Тогда давайте так: вот вам монетка - подкиньте. Выпадет правильная сторона - получите свое "удовлетворительно".
  - Вы... вы серьезно?
  Он как-то криво улыбнулся:
  - Ну это ведь теория вероятности, такой подход к экзамену вполне в духе нашего предмета. Не находите?
  Я взял протянутую монету. Она была крупной, пожалуй, даже больше чем старая десятирублевка. И судя по всему серебряной. В одном месте ее кромка была остро заточена - я слышал, что так делают щипачи, чтобы резать сумки и карманы своих жертв. Впрочем, вряд ли карманник станет использовать серебряную монету в качестве инструмента... Потемневший от времени металл был так густо покрыт выбоинами и царапинами, что под ними было совершенно невозможно разглядеть родное изображение.
  Я подбросил монету, но поймать не сумел. Если бы не Виктор Эдуардович, она покатилась бы по полу. Но он вовремя среагировал и перехватил крутящийся диск.
  - Поздравляю, вы сдали, - по-моему, он даже не взглянул на монету. - Давайте зачётку.
  Он взял у меня синюю книжечку и вдруг нырнул в курилку, мимо которой мы как раз проходили. Я такого не ждал, и пролетел пару шагов по инерции. Возвращаясь обратно, я увидел в дальнем конце коридора невысокого пожилого мужчину с тростью. Сильно прихрамывая и всем телом налегая на свою опору, он шел мне навстречу. Встречаясь с бетонным полом, трость пускала гулять по цоколю гулкое эхо.
  У меня мелькнула мысль, что именно в поисках этого человека с тростью оглядывался наш математик. Оглядывался как на преследователя. Впрочем, мысль была тут же отброшена как совершенно нелепая. Какие погони, какие преследователи среди бела дня в здании университета в центре не самого маленького города? Да и видел незнакомца с тростью я всего секунду или две, пока открывал дверь, за которой скрылся Эдуардович. В общем, я вернулся к насущным проблемам, то есть к своим долгам по терверу. Вернее, попытался вернуться.
  Чем люди занимаются в курилках? По большей части, что логично, курят. А также дают или просят прикурить, стреляют сигареты, болтают и так далее. Во всяком случае, они обычно не пытаются взломать при помощи отвертки замок, запирающий оконную решетку, периодически отвлекаясь, чтобы подбросить монетку. Однако мой препод именно что взламывал и подбрасывал, бормоча под нос смутно знакомые математические термины и гораздо лучше известные мне матюги.
  Виктор Эдуардович оглянулся на звук открывшейся двери, и мне показалось, что в его глазах был страх. Не испуг неожиданности, не стыд, что его застали за неподобающим поведением, а самый настоящий животный страх. От того что он отвлекся, отвёртка соскользнула и довольно глубоко рассадила кожу на левой ладони.
  Увидев, что в курилку вхожу всего лишь я, препод успокоился. Он отложил свой инструмент и, не делая попытки остановить кровь, приложил монетку к кровоточащей ладони. Какое-то время мы наблюдали как красные струйки обтекают монету, достигают края ладони и отправляют навстречу кафельной плитке тяжёлые маслянистые капли. Эдуардович продолжал что-то бормотать и, кажется, считал эти капли.
  "Да он же псих!" - решил я. Что делать? Звонить в скорую? В полицию? В деканат? А может никуда не звонить, а просто свалить от греха подальше? Но я ничего не делал, загипнотизированный видом чужой крови и странными действиями препода. Кроме того, мне надо было как минимум забрать зачётку, желательно с обещанной тройкой внутри, и уже потом думать о дальнейших действиях.
  Тем временем странный ритуал был закончен, и математик наконец перевязал руку носовым платком. Я заметил, что платок покрыт пятнами засохшей крови, а пальцы его левой руки - все в царапинах и ссадинах. Судя по всему, подобное происходило не раз.
  Безумный взгляд остановился на мне, и Эдуардович нервно хохотнул.
  - Чуть не забыл о вас, извините. День сегодня... - махнув рукой, он оборвал себя на полуслове и потянулся за моей зачёткой, лежавшей на подоконнике - Впрочем, это лирика. Ручка у вас есть? Тервер же? Я распишусь и оценку поставлю, а в деканате в ведомость потом внесу. А название предмета вы уж сами напишите, хорошо?
  Моего согласия не требовалось, но я был, конечно, согласен. Математик расписался в зачётке, отложил ее на подоконник, после чего вернулся к своему странному занятию. Он снова подбросил монетку, поймал в воздухе и припечатал к раненой руке. Прежде чем поднять ладонь и увидеть результат своих манипуляций, он немного помедлил. Потом глубоко выдохнул и отнял ладонь от монеты. Мне не было видно, что там изображено, но Виктора Эдуардовича увиденное явно обрадовало. Он шепотом выкрикнул: "Йес!", и схватив отвёртку, с хрустом провернул ее в скважине навесного замка. Тот открылся.
  Я уже собирался, схватив свой нежданный трояк, ретироваться, но тут препод опять вспомнил о моем существовании и, опередив меня, снова схватил синюю книжечку.
  - Послушай, э... Владимир - прежде чем протянуть мне зачётку, он заглянул внутрь чтобы вспомнить мое имя. Я взялся за нее, но этот псих, не отпуская, продолжил:
  - Строго говоря, я ведь не должен был ставить тебе тройку.
  Я приготовился спорить, но Эдуардович жестом остановил меня:
  - Погоди, я не отказываюсь. Просто прошу об ответной услуге. Ты мне поможешь?
  Он все не выпускал зачётку из пальцев, так что мне ничего не оставалось, кроме как кивнуть.
  - Спасибо. Во-первых, никому не говори, что меня видел.
  - Мне же в деканат надо...
  - В деканат пока тоже не надо. Я скажу, когда будет можно. А во-вторых, вот подержи у себя какое-то время.
  Под это "во-вторых" он положил поверх зачётки монетку, которую мы подбрасывали. Какое-то время перевязанная рука продолжала касаться монетки, будто Эдуардович не решался отнять пальцы. Наконец он оставил зачётку с монетой в покое. Я поспешно убрал то и другое в карман куртки.
  - Я тебе позвоню сегодня-завтра. Скажи свой телефон.
  Он, как школьник, записал продиктованный номер на руке повыше окровавленного платка и полез на подоконник. Потом вдруг обернулся и сказал:
  - И вот что, Владимир, ты монету больше не подбрасывай.
  Я пообещал не подбрасывать и поспешил покинуть этот филиал сумасшедшего дома. За моей спиной кандидат физико-математических наук выходил в окно курилки вместе с клубами застоявшегося сигаретного дыма.
  Незнакомец с тростью успел миновать курилку. Он оглянулся на звук открывшейся двери, сильно налегая на трость и поворачивая не шею, а весь корпус, как снежный человек на знаменитой видеозаписи. Наши глаза на мгновение встретились, и я снова подумал, что может никакой Эдуардович и не сумасшедший, что этот хромой действительно его преследует. Было в этом взгляде и движениях что-то такое... опасное.
  Потом он равнодушно отвернулся и захромал дальше. А я, ругая себя за то, что подхватил бредни математика, закрыл дверь курилки и направился в противоположном направлении.
  ***
  В скверике через улицу от универа я опустился на лавочку. Сам не зная зачем, прежде чем достать загадочный талисман Эдуардовича, огляделся по сторонам. Огляделся и сам над собой рассмеялся. Безумие, похоже, заразно. Тем не менее, безлюдье меня вполне устраивало. Мало ли, вдруг монета краденая или типа того?..
  Я попытался разглядеть изображение, но из-за вмятин и царапин сумел разобрать лишь несколько букв, кажется, греческих. Интересно, сколько она стоит? Попытался найти в интернете какие-нибудь каталоги нумизматов, но быстро понял, что такому дилетанту как я ловить там нечего.
  К тому же, надо было решать, что делать дальше. С одной стороны, пока экзамен не проставлен в ведомости в деканате - каракули Эдуардовича в зачётке стоят немного. Значит, лучше не злить его и выполнить просьбу, тем более, что это давало мне оправдание ещё для пары дней ничегонеделания. С другой - неполадки в голове преподавателя были очевидны. Вдруг, если никому ничего не сказать, его состояние ухудшится, и виноват в этом буду я? Однако если сообщить в деканат, не отменят ли мою оценку, поставленную сумасшедшим? Я все сидел и никак не мог принять решение. Есть у меня такая дурная черта характера.
  И тут в голову пришла идея, которая если и не позволит выйти из ситуации наилучшим образом, то, по крайней мере, освободит меня от ответственности. "Не подбрасывай ее", - сказал о монетке препод. Будет даже немного забавно, что нашу с ним ситуацию разрешит как раз монета, на которой он свихнулся.
  Полустертый треугольник напоминал греческую букву дельта. По-нашему, стало быть, "Д". "Да". Я подброшу монетку, и, если она упадёт треугольником вверх - подожду звонка Эдуардовича, а если вниз - сообщу в деканат.
  Большой палец выстрелил тяжёлым металлическим диском вверх. Я попытался поймать монету на лету так же, как недавно это делал Эдуардович, но снова не преуспел, и серебряный диск покатился по утоптанному снегу дорожки. Пришлось догонять. Монета замедлила движение, закачалась и упала на бок возле смятой сигаретной пачки. Дельта смотрела в синее, не по-зимнему яркое небо. Ну вот и решено, ждём, когда наш поехавший препод выйдет на связь.
  ***
  Я решил не тратиться на автобус и брел домой, катая в голове неприятные мысли. Вопрос с тервером пока отсрочен, но это ведь далеко не все мои проблемы. Нужно сдать еще два "хвоста", денег осталось с гулькин нос, за комнату второй месяц не плачено, и хозяйка грозится позвонить родителям... Надо было искать работу, но если все время будет уходить на то, чтобы заработать денег, сдать старые долги по учебе и не наделать новых, то жить-то когда? Вот бы найти кошелек с крупной суммой... или выиграть в лотерею...
  Лотерейные билеты я иногда покупал. Однажды даже выиграл сто рублей, но взял вместо денег другой билет, который, конечно, оказался пустышкой. Но мне повезло с тервером, может, сегодня мой день? Впереди как раз показался киоск "Спортлото", и пальцы сами собой нащупали в кармане монетку. Я загадал: если выпадет "Дельта" - значит, покупаю билет.
  Подбрасывать на этот раз не стал, чтобы не смешить народ своей неловкостью. Просто не глядя достал монету из кармана и шлёпнул на тыльную сторону ладони. "Дельта"! Протягивая бабульке в окошке "Спортлото" одну из своих немногочисленных соток, я не испытывал обычного волнения. Вместо него было спокойное знание, что мне повезет. Приятное чувство.
  Билет оказался выигрышным и принес тысячу рублей. Скопившаяся за мной небольшая очередь - испитого вида мужичок за пятьдесят в поношенном камуфляжном бушлате и женщина с двумя сумками - отреагировала одобрительно. А вот продавщица, объясняя, как получить выигрыш, не выглядела довольной.
  - Ещё билеты брать будете?
  А в самом деле, не попробовать ли ещё раз? Я снова спросил монетку, и монетка снова сказала "да".
  - Возьму, пожалуй. Будьте добры - я заглянул в кошелек - ещё три билета.
  Протягивая мне яркие бумажные прямоугольники, бабулька улыбнулась. Довольно коварно, как мне показалось.
  "Видала я таких", - говорило ее лицо. - "Повезло тебе, дураку, так радуйся и беги скорее домой со своим выигрышем. Но ты не ведь не сумеешь остановиться, продолжишь играть и спустишь все, что выиграл. Ну да сам виноват".
  Но она не учла, что мои отношения с фортуной были иного рода. Видели бы вы, как перекосило старую ведьму, когда два из трёх билетов снова оказались выигрышными: на тысячу и аж на пять тысяч!
  - Счастливая у тебя монетка, земляк, - прокомментировал мужичок за моей спиной. - Дашь потом подкинуть разок?
  Отдавать ему монетку не хотелось, и я вспомнил, как медлил сбрендивший математик, прежде чем расстаться со своим сокровищем. К счастью, придумывать отговорку не пришлось.
  - Никаких подкинуть, у меня учёт! - недовольно буркнула властительница "Спортлото" и, не слушая возмущений мужичка и женщины с сумками, захлопнула окошко киоска.
  ***
  Виктор Эдуардович так и не позвонил, и я был этому даже рад.
  Конечно, препод просил меня не подкидывать этот странный артефакт, но мне нужны были деньги, да и откуда он узнает? В общем, придя домой я до глубокой ночи ставил со счастливой монеткой эксперименты.
  Выяснилось, что со ставками на спорт монетка не особо помогает. Ну или я что-то делал не так. Интернет-лотереи поддавались лучше, но отвлекшись, чтобы поставить чайник, я с удивлением обнаружил на своих пальцах несколько слабо кровоточащих порезов. Вспомнился Виктор Эдуардович, перевязывающий раненную руку. Похоже, за игры с судьбой приходится платить кровью...
  Впрочем, эти упражнения уже обеспечили мне месяц безбедной жизни, и пара царапин - не слишком высокая цена за подобные возможности. Так мне тогда казалось.
  
  Среда
  
  На следующий день я воспользовался Монетой, чтобы сдать экономику. Когда вам нужно учить один экзаменационный билет вместо тридцати пяти это сильно все упрощает.
  Телефон по-прежнему молчал. Вернее, звонить-то он звонил, и когда начинал играть рингтон, в животе материализовался ледяной сгусток. Я медлил прежде, чем взглянуть на экран, одновременно желая, чтобы на той стороне оказался Виктор Эдуардович и боясь этого. Но это каждый раз был не он, и в "алло", которым я встречал родителей, хозяйку комнаты, робота, предлагающего кредиты, звучали одновременно облегчение, что Монета по-прежнему остаётся со мной, и стыд, что я радуюсь исчезновению препода.
  Конечно, я уже не мог считать Эдуардовича сумасшедшим, ведь и сам поверил в Монету. Но от этого становилось только тревожнее. Если математик не бредил, то что заставило его идти цоколем, нервно оглядываться, вылезать в окно? И зачем было отдавать монету мне? Перед глазами невольно встал образ невысокого старика с тростью, я вспомнил короткую встречу наших глаз, и сразу стало не по себе.
  Чем дальше, тем чаще я думал об этом человеке, и видимо поэтому, когда, оторвавшись от облапошивания очередного интернет-казино, я подошел к окну с чашкой кофе, мне показалось, что я вижу его на лавочке в дальнем конце двора. Я поспешно отшатнулся от окна, расплескивая горячую жидкость. Впрочем, когда я снова осторожно выглянул из-за шторы, во дворе уже никого не было.
  - Нет, вот это уже точно сумасшествие! - сказал я себе. - На ровном месте выдумал себе преследователя...
  Но голос, произнесший эти слова, отчего-то дрожал.
  ***
  Для успокоения я решил зайти в универ и узнать, что там с преподом. Рабочий день подходил к концу, и в деканате оставалась только одна девушка, Настя. Вернее, тогда ещё Анастасия Олеговна.
  Когда я вошёл, она с отсутствующим видом глядела в окно. Мне пришлось поздороваться дважды или трижды, прежде чем девушка вздрогнула и обратила на меня внимание.
  - Здравствуйте, говорю.
  - Ой, здравствуйте. Задумалась...
  - Я заметил.
  Мои слова заставили ее смущённо улыбнуться, и это была самая милая улыбка на свете. Я давно засматривался на красавицу из деканата, но никак не решался заговорить о чем-то кроме учебных вопросов. Да и появлялся в универе я не так часто.
  - Как у вас дела?
  - Экономику сдал...
  - Хорошо, но вы не расслабляйтесь. Пётр Анатольевич однозначно сказал: тех, кто все долги не закроет до сессии допускать не будем.
  - И ещё тервер...
  - Тервер? А вы кому сдавали?
  - Виктору Эдуардовичу.
  На ее лице снова промелькнуло это выражение, будто она прислушивается к чему-то, происходящему внутри нее, но тут же исчезло. Анастасия Олеговна взяла протянутую зачётку:
  - Да, подпись его. А вы давно его видели?
  - Я как раз по этому поводу и пришёл.
  Не вдаваясь в подробности, я сказал, что видел математика вчера, и что его поведение вызвало у меня беспокойство.
  - В ведомостях он вашу тройку не проставлял. Мы его вторую неделю уже не видим и дозвониться не можем.
  - А вы не дадите его адрес? Я мог бы к нему съездить.
  - Мы не имеем права разглашать такую информацию. Да вы не переживайте, в этом случае Петр Анатольевич, думаю, сделает исключение, и даже если мы не сможем до начала сессии с Виктором Эдуардовича связаться, вам позволят сдать тервер другому преподавателю.
  - Хорошо, но мне все равно надо как-то связаться с Виктором Эдуардовича. Я... я за него очень переживаю.
  Она поколебалась, глядя на меня глубокими темными глазами, и сказала:
  - Ну дать вам его адрес я все равно не имею права. Но сегодня меня просили съездить к нему домой, проведать. Можете составить мне компанию.
  Виктор Эдуардович жил довольно далеко от универа и пока мы с Настей доехали до него по всем пробкам, то уже были на "ты" и болтали, будто знаем друг друга сто лет. Она оказалась очень лёгким в общении человеком.
  - А почему именно тебя попросили к нему съездить?
  - Я живу тут неподалёку. А вот, кстати, и его дом. Лобачевского, 42.
  - Забавное совпадение, математик живёт на Лобачевского.
  - Да, он тоже постоянно над этим шутит. Он вообще много интересуется разными случайными совпадениями.
  Мы подошли к белой панельной девятиэтажке. Уже стемнело, и окна одно за другим вспыхивали жёлтым.
  - Тридцать третья квартира - это девятый этаж, - вслух рассуждала Настя. - Свет горит, похоже, он дома.
  Попасть в подъезд мы смогли, но как не звонили и не стучали, в тридцать третьей никто не открывал. Пришлось уходить ни с чем. На улице я поднял голову: окна девятого этажа теперь были темны.
  - Наверное, это не той квартиры окна, - сказала Настя. - Мало ли, какая планировка.
  - Да, наверное... - без особой уверенности согласился я.
  Впрочем, тревога за Эдуардовича в тот момент была не самым сильным чувством. Настя притягивала меня так, как ни одна девушка до нее. Я впервые понял, что "сердце готово выпрыгнуть из груди" - это вовсе не метафора, а констатация факта.
  Было жаль, что сейчас нам придется расстаться, мне захотелось пригласить ее зайти в кафе. Но вдруг откажется? Я сам не заметил, как монетка оказалась в моих пальцах. Я подбросил ее, и ещё до того, как убрал ладонь - знал, что серебряный диск принесет мне успех.
  Настя согласилась на кафе. Мы пили кофе, делились смешными историями из жизни, и вдруг она нацелила на меня свои бездонные глаза и спросила:
  - А что за монету ты подкидывал? Решал, не позвать ли меня в кафе?
  Я попытался отовраться, но выходило до того неуклюже, что пришлось признать: да, типа того.
  - А если бы монета выпала другой стороной?
  - Не выпала бы.
  - Откуда такая уверенность?
  И тут я рассказал ей все. Она расхохоталась.
  Мы посидели ещё с полчаса, и я пошел провожать ее до дома. У подъезда Настя снова пронзила меня своим сводящим с ума взглядом и спросила:
  - Если выпадет твоя дельта хочешь подняться ко мне?
  - А можно?
  - Брось и узнаешь.
  ***
  - Что у тебя кстати с руками? - мы лежали обнявшись, и Настя играла моими пальцами. - Кошка поцарапала? Если да, то это не кошка, а целый тигр.
  - Это монета. Иногда... сам не замечаю, как это происходит, она меня царапает. Думаю, это типа цена.
  - Ты что, серьезно веришь в монету, управляющую судьбой?
  - Я же тебе рассказывал. Ну и... то, что мы к тебе поднялись... Как можно не верить после такого?
  Она приподнялась на локте:
  - Это что же, я для тебя вроде лотерейного билета?
  - Нет, конечно! Я просто...
  Мне не удалось придумать, что именно "просто", и я замолчал. Настя рассмеялась и толкнула меня в плечо.
  - Да расслабься, неужели ты думаешь, что я тебя пригласила из-за какой-то монетки? Просто мне было это нужно. А в судьбу я не верю.
  Помнишь, в "Терминаторе 2" была такая фраза, "нет судьбы кроме той, которую мы творим"? По-моему, это очень точно. Есть случайности, плохие и хорошие, есть наши поступки и их последствия. И все. А судьба... нет ее, судьбы.
  Потому что если где-то есть заранее написанная история моей жизни, то ее ведь кто-то написал. У меня брат в детстве утонул, мама болеет, на операцию денег нет, и кредит не дают. Муж ушёл... И что, сидит где-то там кто-то всемогущий и прописывает мне все эти прелести? Нет уж, спасибо! Не нужна мне такая судьба.
  Мы помолчали, а потом я спросил.
  - Сколько денег маме надо?
  - Много, Володь. Три миллиона.
  - Я их тебе выиграю.
  - Ты меня слушал вообще? Нет никакой судьбы, а значит и монета твоя ничем не управляет.
  - Я так не думаю. Но даже если ты права - мне везёт, регулярно везёт. Значит, возможность всё-таки есть.
  Настя не ответила на мои слова. Думаю, боялась мне поверить, боялась понадеяться на столь призрачный шанс. Вместо этого она сказала:
  - Лучше поцелуй меня, - и добавила, слабо улыбнувшись. - Надеюсь, для этого тебе не придется кидать монетку?
  Мне не пришлось.
  
  Четверг
  
  Утром Настя поехала в деканат, а я к себе. Приехал, и сразу же включил комп. Она может мне не верить, но я все-таки выиграю эти три миллиона. Воображение уже рисовало, как я небрежно говорю: "проверь карточку, Солнце, я тут сделал тебе небольшой подарок". Или лучше отдать ей деньги наличкой? "Я тут решил немного прибраться, и кое-что нашел у тебя под диваном".
  Но реальность быстро охладила мой настрой. Я обнаружил, что чем дольше играю, тем чаще заточенный серебряный диск вспарывает кожу, и что хуже - тем меньше становятся выигрыши. Смена сайта помогала, но ненадолго. К тому же сайты, на которых я слишком много выиграл накануне, оказались для меня недоступны.
  Такими темпами чтобы собрать нужную сумму потребуется полгода ежедневных выигрышей, а то и больше. У Настиной мамы не было этого времени. Оставался единственный выход.
  Среди моих приятелей был один парень, не чуждый мира азартных игр. Собственно, на почве этого общего интереса мы и сошлись. Но если я человек не очень азартный, меня привлекает в лотереях и прочем подобном сама возможность лёгкого заработка; то для Сани игра с судьбой составляла главное содержание жизни. Он то и рассказал мне о задней комнате бара "Фортуна". Точнее, о двух задних комнатах.
  В одной стояли игровые автоматы и карточные столы для публики попроще. Чтобы попасть сюда достаточно было, спросив разрешения у бармена, пройти в дверь с надписью: "Служебное помещение". Здесь выигрывали и проигрывали относительно немного, хотя Саня все вспоминал про какого-то дядю Колю, который на его глазах загреб полтинник, то есть пятьдесят тысяч. И в этом помещении была вторая дверь, в которую было не войти без рекомендаций, и за которой, по слухам, играли по-крупному. Туда-то я и нацелился. Но прежде, чем предпринимать решительные действия, надо было все точно разузнать. Это не интернет-лотереи, тут второго шанса не будет. Я снял с карточки часть выигранных денег и отправился на разведку.
  По утреннему времени "Фортуна" встретила меня тишиной и пустыми столиками.
  - Здравствуйте, а можно?..
  - Туалет там, - ответил спортивного вида чувак за барной стойкой.
  - Да мне не в туалет. - я указал глазами в сторону служебного помещения.
  - Дружище, ты прежде чем вопросы задавать может хоть закажешь что-нибудь?
  Я заказал кофе и повторил свой вопрос. Прежде чем ответить, он внимательно меня оглядел.
  - Закрыто пока. После трёх приходи.
  Матеря про себя бармена за то, что потратил мои время и деньги, я отправился за столик пить кофе. Сидел и обдумывал, как поставить себя внутри, чтобы показать, что у меня много денег, и притом не отпугнуть хозяев казино излишней удачливостью, как понезаметнее кидать монету... Но эти мысли были прерваны упавшей на столик тенью. Я поднял глаза и увидел давешнего мужичка, который просил кинуть монетку у киоска "Спортлото".
  - Здорово, земляк, я присяду?
  И не дожидаясь ответа, он приземлился напротив.
  - Я вообще-то не разрешал, - сказал я с раздражением.
  Вокруг было полно свободных мест, и соседство этого бесцеремонного человека - последнее, что было мне нужно.
  - Тише, не заводись. - ответил он вполголоса, нимало не смущённый моим тоном. И стрельнув глазами в сторону стойки, добавил совсем уже шепотом. - Ты же не хочешь, чтобы я рассказал им про твою монету?
  Я промолчал, и он удовлетворённо кивнул.
  - Не хочешь? Оно и правильно. Ты кофе допивай да пойдем покурим. Можешь мне пачку "Винстона" взять?
  Я одним глотком опустошил чашку, купил у бармена пачку сигарет, и мы пошли курить: мужичок активно, а я - пассивно.
  - Так я, земляк, с твоего позволения, продолжу. - с наслаждением затянувшись, сказал мой собеседник, протягивая мне сложенный из клетчатого тетрадного листка и заклеенный по бокам скотчем конверт. - На вот, записку тебе передали.
  - Кто передал?
  Он постучал пальцем по конверту. Я с трудом разобрал: "Владимир, заплати этому человеку 15 тысяч за записку. Виктор Эдуардович".
  Позже я сравнил эти строки с "удовлетворительно" в моей зачётке, но и без того было ясно, что каракули принадлежат исчезнувшему преподу. Кроме единички в цифре "15". Ее начертила другая рука, и в середине ножки было утолщение, будто писавший вдруг остановился и задумался: а не приписать ли больше?
   - Тут написано, что я должен вам пять тысяч дать.
  - Пятнадцать.
  - Единица другим почерком написана.
  - Мы передоговорились.
  Я заколебался. У меня не было с собой такой суммы, но вопрос состоял даже не в этом. Cтоит ли вообще платить за записку Эдуардовича? Что если тем самым я вляпаюсь в какую-то темную историю? Но ведь математик пропал. Вдруг он нуждается в помощи, и этот клочок бумаги - единственный ключ, который поможет его найти?
  И снова я не заметил, как монетка оказалась в пальцах. Стоит ли мне заплатить? "Нет" ответила монетка. Я переспросил и снова: "Нет". Но совесть и любопытство не дали мне последовать этому разумному совету. К тому же я опасался, что, если откажусь, прощелыга просто из вредности разболтает про мою счастливую монетку. Пустят ли меня тогда в "Фортуну"?
  - У меня при себе только десять.
  - Ладно, давай, сколько есть, пять должен будешь.
  Получалось даже удачно. Надежда получить с меня ещё пять тысяч вернее заставит этого типа держать язык за зубами. Одна красная и пять сине-зеленых бумажек сменили владельца, а мне достался конверт.
  - Откроешь? - спросил мужичок с любопытством.
  - Потом. А вы Виктора Эдуардовича откуда знаете?
  - Комнату он у меня снимает.
  - На Лобачевского?
  - Нет, не на Лобачевского. Не сильно далеко отсюда.
  Это было даже логично. Если препод от кого-то прячется - перед внутренним взором вновь встала невысокая фигура с тросточкой - то конечно, он не будет жить дома. Но тогда кто был вчера в тридцать третьей квартире?
  - Ну ладно. А вы его давно видели?
  - Позавчера. Как ты в "Спортлото" выиграл, эта старая калоша на учёт закрылась и с концами. А мне обязательно повезти должно было. У меня, знаешь, бывает такое, что утром проснешься и знаешь: непременно повезет. Вот однажды...
  - Вы про Виктора Эдуардовича лучше расскажите.
  - Увлекся, земляк, не обессудь. Ну вернулся я, в общем, домой и думаю: "неужели чутье обмануло?" Но, нет, не обмануло. Удачный день оказался. Квартирант мой как раз дома появился. Заплатил за месяц вперёд и говорит: "Я может уеду ненадолго, ты пока комнату никому не сдавай и вещи мои не трогай. И никому, говорит, не болтай, что я у тебя кантуюсь". "Хорошо", - говорю, - "Виктор, не сомневайся..."
  Мой собеседник подкурил одну сигарету от другой и продолжал:
  - И пока он вещи свои сортировал, что забрать, что оставить, у нас разговор на тебя перешел. А почему перешёл, потому что у него я тоже такую монету видел. Ну я ему и говорю, мол ещё одного такого, как ты видел. Тоже, стало быть, с монетой. Он тут давай расспрашивать, как ты выглядел, во что одет был. А когда я все рассказал - выругался и сел записку тебе писать. Потом ушел, и больше я его не видел.
  - А откуда он знал, что вы меня встретите?
  - Я то же самое спросил. А он сказал, что ты рано или поздно обязательно в "Фортуну" придёшь. Больше некуда, говорит. Ладно, земляк, пора мне. И про долг не забывай, это в твоих же интересах. Меня всегда либо в "Фортуне", либо у "Спортлото" найти можно. На крайняк спросишь дядю Колю, меня тут все знают.
  - Так это вы полтинник как-то выиграли?
  - Да, было дело. Я ж тебе говорю, иногда твердо знаю, что повезет. Правда, - его красное дряблое лицо омрачилось - в тот же вечер все и утекло. Ну да отыграюсь ещё, меня удача любит. Ну все, земляк, бывай.
  Он бросил окурок мимо урны и, подняв воротник бушлата, двинулся прочь, но через несколько шагов повернул обратно.
  - Земляк, передать чего если он зайдет?
  - Передайте, чтоб позвонил.
  - А цифры какие?
  - У него есть.
  Я не понимал, что происходит, но оставлять свой номер этому болтливому и мутному персонажу мне совершенно не хотелось. Наконец мы распрощались окончательно.
  Через дорогу и немного наискосок был банк, и я зашел туда, чтобы восполнить брешь, пробитую в моих финансах жадностью дяди Коли. Заодно решил открыть послание Виктора Эдуардовича. Внутри самодельного конверта оказался еще один клетчатый листок, сложенный в несколько раз. Видимо, чтобы нельзя было прочитать написанное на просвет. Я развернул записку, и, хотя в зале с банкоматами было тепло, от первых же слов меня бросило в дрожь: "Владимир, прости, что дал тебе эту монету. Тем самым я втянул тебя в очень опасные игры".
  Слово "очень" было зачеркнуто, и поверх него стояло "смертельно".
  Пальцы едва не выронили послание. Рука с листком тряслась так, что буквы превратились в неразборчивую мешанину.
  Нет! Нет-нет-нет! Пусть это будет чья-то дурацкая шутка! Пусть я проснусь! Но я знал: это не шутка и не сон, это реальность, которая иногда бывает страшнее любого кошмара. Не зря, ох не зря монетка не советовала платить за записку!
  Но ругать себя было уже поздно, надо было понять, во что именно я вляпался и как теперь выбираться. Я отошел к окну и положил клетчатый листок на подоконник. Буквы все равно прыгали, но теперь это объяснялось лишь неровным почерком Виктора Эдуардовича, а не моими исполняющими джигу пальцами.

  "...в смертельно опасные игры. Но у меня просто не было иного выхода.
  1. Для начала вот несколько правил, которым ты должен следовать, если хочешь остаться в живых:
  a. Прекрати подбрасывать монету НЕМЕДЛЕННО.
  b. Если встретишь низкорослого хромого старика с тростью - держись от него подальше. Обычно он представляется Юрием Аркадьевичем, но вряд ли это настоящее имя. Это страшный человек (если он вообще человек). И он умеет определять местоположение того, кто часто пользуется Монетой".

  Теперь мне было ясно, почему Виктор Эдуардович сказал не подбрасывать монетку. Вспомнилась и фигура на скамейке. Выходит, не привиделся загадочный преследователь...

  "c. Не доверяй человеку, который отдаст тебе эту записку и вообще не доверяй никому. В деканат, в полицию или еще куда-нибудь тоже не сообщай. Хромой - мастер управлять людьми, у него везде могут быть агенты.
  d. Скорее всего, Хромой пока не знает о твоем существовании (иначе ты бы уже не мог это прочесть). Но на всякий случай постарайся несколько дней не появляться дома и в институте.
  2. Многое из этой записки покажется тебе непонятным, но у меня нет времени объяснять подробно, к тому же не все можно доверить бумаге. При встрече я все объясню, пока же просто поверь, что у моих действий есть серьезные причины.
  3. Я совершил большую ошибку, связавшись с Хромым, и теперь должен ее исправить. Для этого мне нужна монета. Изначально я рассчитывал сам найти тебя и забрать ее; но теперь думаю, что для нас обоих будет безопаснее, если ты привезешь монету мне. Также я прошу тебя захватить кое-что из университета. В коридоре, где мы встретились, под железным шкафом спрятан сверток с важными бумагами, которые я не успел забрать из-за Хромого.
  4. Каждый день с трех до четырех я буду ждать тебя в кафе "Минутка", которое в трех остановках от университета. Если меня там не окажется, значит, Хромой меня убил. В таком случае тебе придется продолжить мое дело. Монета не должна попасть ему в руки. Почему это так важно, ты узнаешь при нашей встрече, а при плохом развитии событий - из записей, спрятанных под шкафом. Также они пригодятся тебе, чтобы защититься от Хромого.
  Виктор Эдуардович.
  P. S.: Еще раз прости".

  Я читал это разбитое на пункты, похожее на доказательство теоремы письмо, и вспоминал ту единственную лекцию Виктора Эдуардовича, на которой я присутствовал. Точно так же, четко структурируя материал, разбивая его на нумерованные фрагменты, он рассказывал нам, что такое теория вероятности, и как ее применяют в науке и в жизни...
  Не верилось, что человек написавший эти строки, человек которого я видел своими глазами всего два дня назад, может быть уже мертв. Но стоило вспомнить ледяной взгляд Хромого, исходящее от него ощущение опасности, и сомнения в правдивости записки исчезали без следа.
  Мне вспомнилось, как мы с Настей безрезультатно звонили в квартиру Виктора Эдуардовича, и как окна, в которых прежде горел свет, оказались темными, когда мы вышли из подъезда. Настя решила, что это другая квартира, списала на особенности планировки, но чем больше я об этом думал, тем отчетливее понимал, что это не так.
  В тридцать третьей кто-то был, кто-то кто погасил свет, когда мы начали трезвонить. Виктор Эдуардович, который не открыл потому что думал, что за дверью Хромой? Или сам Хромой, обыскивающий квартиру препода? И если так, то где в этот момент был сам Виктор Эдуардович? Что если он?..
  Я запретил себе думать о плохом. Виктор Эдуардович жив! Я заберу эти чертовы записи - с визитом в "Фортуну" придется пока повременить - сегодня же встречусь с ним в кафе и... И что потом?
  По-хорошему, следовало отдать преподу его игрушки и выкинуть все эти ужасы из головы. Но Настиной маме нужны были деньги, и я закончил предложение иначе: и мы вместе справимся с Хромым, а потом Виктор Эдуардович поможет мне помочь Насте.
  ***
  Я шел по тому же цокольному коридору, что и во вторник. Всего два дня назад, а будто в другой жизни! Против воли приходили воспоминания. Вот тут мы с Эдуардовичем свернули в курилку. Тут я его перехватил. Захотелось взглянуть на решетку окна, которую он взламывал, но я не рискнул. Вдруг в курилке кто-то есть? Будь я курильщиком, можно было бы притвориться что зашёл просто подымить. Но я не курю. И как мне оправдать свое появление, если там кто-то окажется?
  А вот и железный шкаф, почти у самого выхода на лестницу, из которого тогда появился Хромой. Я шел к шкафу и эхо от впечатывавшихся в пол подошв перекатывались по цоколю. Оно было ничуть не похоже на эхо трости, более глухой звук, совсем другая периодичность... но меня так и подмывало посмотреть назад, не приближается ли этот страшный человек, маскируясь за отзвуком моих шагов. "Если он вообще человек", с жестокой услужливостью подсказала память.
  Я не позволял себе оглянуться пока не достиг железного шкафа. В коридоре никого не было. Опустившись на четвереньки, я заглянул в щель между шкафом и полом. Пришлось подсветить телефоном, прежде чем удалось разглядеть там что-то белое. Щель была узкой, а записи лежали довольно далеко. К счастью я подумал об этом заранее и купил линейку в канцелярском киоске в вестибюле, но даже при помощи моего пластикового инструмента мне никак не удавалось выудить их из тайника.
  Придётся воспользоваться монетой... В конце концов, я уже столько раз ее подкидывал, и никакой Хромой меня пока не преследует, будем надеяться, ещё от одного броска хуже не станет.
  Монета звякнула, принося удачу, и газетно-скотчевый свёрток наконец оказался у меня. Я ощупал добычу: внутри угадывалась общая тетрадь. Теперь надо убираться отсюда. Если я правильно рассчитал, то через пару минут окончится очередная пара, и можно будет легко затеряться в студенческом столпотворении.
  Я скорее спрятал записи в сумку и поднялся на ноги, отряхиваясь. Вдруг периферийное зрение зафиксировало, что окружающая обстановка изменилась. Я повернул голову, уже зная кого, увижу. Да, Хромой был здесь. Только что коридор был пуст и вот он уже тут как тут, стоит опираясь на свою трость.
  Вблизи охотник за монетой оказался ещё ниже, чем мне запомнилось. Но несмотря на то, что я возвышался над моим визави на целую голову, смотреть на него сверху вниз никак не получалось. На Хромом был черный костюм в едва заметную вертикальную полоску, черная же рубашка. Желтые пальцы в золотых и серебряных перстнях с какими-то камушками лежали на изогнутом набалдашнике трости. Они напоминали лапы хищной птицы, сидящей на ветке. Сама трость была почти белая, как вылизанное морем дерево, ее густо покрывала хитрая резьба.
  - Ну здравствуй, Муравьев Владимир. - сказал Хромой негромким приятным голосом.
  Сказал и улыбнулся неожиданно доброй, отеческой улыбкой. Но в глазах доброты не было. Глаза были точно такими же, как в нашу первую, случайную встречу. Колючие и полные угрозы.
  - Вы, наверное, ошиблись. Меня Саша зовут.
  - О, тогда у тебя с собой, наверное, должен быть пропуск в университет на имя Александра? Нет? Как же ты здесь оказался? В университет без пропуска не попадешь...
  - А как здесь оказались вы?
  - А откуда ты знаешь, что у меня нет пропуска? Брось юлить, Владимир, я знаю кто ты такой, я все о тебе знаю. А ты - и твой вопрос это выдает, - знаешь, кто я. Кстати, что касается пропуска, то он у меня есть.
  
  Одна из птичьих лапок покинула свой насест и любовно погладила трость.
  - Вот он, мой пропуск везде, куда мне понадобится.
  - Что вам нужно?
  - Опять юлишь... не надо, не люблю этого. Но так и быть, отвечу. Видишь ли, я своего рода... коллекционер. Собираю редкие и интересные вещицы вроде той, что находится в твоём кармане. Подумать только, я мог бы иметь ее ещё два дня назад, стоило мне тебя прихлопнуть при нашей первой встрече! Ну да ладно, чего уж теперь... Отдавай динарий!
  - Чего?
  - Монета. Отдавай ее и пошел прочь. И то, что ты достал из-под шкафа тоже давай сюда.
  - Извините, но мне монета тоже нужна.
  - О, серьезно? И зачем же? Ещё немножко выиграть в лотерею? Ещё подольше продолжать свое растительное существование?
  - Нет. Деньги нужны для одной ... для одного человека.
  Хромой хохотнул. Смех у него был такой же приятный и добродушный, как и голос. Вернее, был бы, если бы не контраст со смыслом последовавших за ним слов.
  - Послушай, щенок, я играю в игры с такими ставками, что тебе не представить при всем желании. И ты предлагаешь мне подождать пока ты решаешь проблемы какой-то бабы? Ты ведь догадываешься что случилось с предыдущим недоумком, которого я гонял по этому коридору? Догадываешься, по глазам вижу. Но я тебе все же расскажу.
  В Хромом уже ничего не осталось от личины доброго дедушки. Поглаживая трость и плотоядно улыбаясь, он продолжал свой рассказ, а я хоть и понимал, что надо бежать, зачарованно слушал этого маньяка.
  - Виктор думал, что сможет спрятаться, отдав тебе монету, но он ошибся. Я его нашел и подчинил себе. Он рассказал мне про тебя, про записи. Когда я узнал все, что нужно, то сначала хотел заставить наглого мальчишку пустить себе в рот пулю из того самого пистолета, который он посмел на меня направить. Но это была бы слишком легкая смерть.
  Мы пошли к нему на квартиру. Бедняга все осознавал, но не мог ослушаться приказа... Дома у Виктора нашелся моток веревки. Необходимая в хозяйстве вещь, согласен? Я заставил его сделать петлю и повеситься. А потом он раскачивался. Знаешь, как колбаса на верёвочке.
  Хромой поднял свою трость и покачивая ею из стороны в сторону начал приближаться ко мне, приволакивая одну ногу, подпрыгивая и приговаривая:
  - Тик-так, тик-так!
  Он говорил по-прежнему негромко, но это жуткое "тик-так", казалось заполнило собой весь мир, вытеснило все другие звуки. Выбеленное дерево трости как маятник качалось перед глазами. Это равномерное движение, голос Хромого и его неловкие прыжки сливались в какой-то отупляющий, гипнотизирующий ритм, которому не хотелось противиться. Впрочем, это я сейчас осознаю про ритм, гипноз, отупление... Тогда мне казалось, что он просто говорит, говорит разумные, неопровержимые вещи.
  - Тик-так! Тик-так! Ты отдашь мне монету... Тик-так! Тик-так! Ты отдашь, что нашел под шкафом... Тик-так! Тик-так! Ты забудешь о нашей встрече...
  Я сунул руку в карман, где лежала монета. Не знаю, подействовал ли гипноз Хромого, и я действительно собирался отдать монету, или это был результат сложившейся у меня привычки при любом затруднении хвататься за серебряный кругляш... так или иначе, когда моя рука сжала монету, ее пронзила боль, чистая и резкая как электрический разряд.
  Спустя мгновение я понял, что это острая кромка монеты глубоко врезалась в палец. Но до того, как это произошло, ослепляющая волна боли пронеслась сквозь мой мозг и вышвырнула из него щупальца чужой воли, подрагивающие в унисон с тик-таканьем Хромого. Я повернулся и бросился бежать.
  Мимо проносились двери аудиторий и подсобных помещений, впереди вырастала лестница, ведущая в вестибюль. Я не слышал звонка, но судя по всему, пара закончилась: там мельтешили студенты, и чем тише становилось в моем сознании гипнотическое "Тик-так", тем отчётливее я слышал впереди многоголосый гомон и шарканье сотен ног.
  Я бросил взгляд через плечо и обнаружил, что Хромой преследует меня, подпрыгивая, приволакивая ногу и всем телом налегая на трость. И притом невероятно быстро. Казалось бы, ему должно быть трудно двигаться с такой скоростью, но факт оставался фактом: расстояние между нами неумолимо сокращалось.
  Вдруг мой преследователь оказался совсем рядом и выбросил вперёд руку с тростью, норовя зацепить мое горло. Тело рванулось вперёд само, без участия мозга, и изогнутый белый набалдашник лишь царапнул по шее как коготь доисторического ящера, но остановить меня Хромому не удалось. Наоборот, перестав опираться на трость он ощутимо замедлился, и расстояние между нами вновь увеличилось.
  Однако расслабляться было рано. Хромой снова использовал трость по прямому назначению, и разрыв стал сокращаться. Лестница была уже совсем рядом, но с каждым взглядом назад я понимал: не успею. Окровавленной рукой я выхватил монету из кармана и, взмолившись "Помоги!", хлопнул ее на тыльную сторону ладони, одновременно улавливая краем глаза, что преследователь уже снова подобрался на дистанцию выпада, и что его рука - противоестественно, невозможно длинная! - уже протягивает трость-коготь. На этот раз он вознамерился поймать меня за ногу.
  Дельта! Я преодолел оставшееся до лестницы расстояние двумя гигантскими прыжками. Смотреть назад времени не оставалось, но я знал, сейчас белый коготь ухватит за лодыжку, и на такой скорости при падении я наверняка что-нибудь себе сломаю. А потом меня настигнет Хромой и то мгновение, когда у меня всего лишь были сломаны руки, покажутся мне раем.
  - Ах, твою мать! - раздалось над моей головой.
  С верхнего пролета лестницы вывернули двое студентов, тащивших куда-то стол. То ли они среагировали на бешено несущегося меня, то ли помогла монета... стол выскользнул у правого носильщика из пальцев, он споткнулся и ухватился за перила, чтобы не упасть. Левый студент не удержал свой край, и освобожденный предмет мебели полетел к нам навстречу. Я метнулся в сторону, и стол прокувыркался мимо, самую малость меня не задев.
  - Куда прёшь, мудак?! - крикнул мне тот, что первым выпустил стол.
  Я не ответил и не остановился. Лишь оглянулся, чтобы увидеть, как стол врезается в Хромого, а белая трость взлетает, вращаясь, к потолку.
   ***
  Я впрыгнул в автобус, не разбирая номер маршрута, и только тогда перевел дух. На меня косились, и оглядев себя, я понял, что не напрасно. Правая рука продолжала сочиться красными каплями. Я достал платок, уже весь покрытый бурыми пятнами, как у Эдуардовича, и замотал порез.
  В кармане зазвонил телефон, номер был незнакомый. Хромой или Виктор Эдуардович? Скорее всего, Хромой. Я занес палец над значком отбоя. Но вдруг это все-таки мой препод? Вдруг Хромой наврал, что нашел его? Или нашел, но тот спасся? Если уж я убежал от Хромого....
  "А убежал бы от него без Монеты?" - спросил внутренний голос.
  Но я велел ему заткнуться и нажал зеленую кнопку. Это оказался Хромой.
  - Отдай динарий, а то хуже будет, - чуть ли не с нежностью сказали на том конце.
  Я повесил трубку. Телефон зазвонил снова, но я сбросил звонок и отключил аппарат. Затем стал пробираться к выходу: Хромой или его шпионы могли видеть, в какой автобус я запрыгнул.
  Орудовать перемотанными пальцами было больно и неудобно, пришлось извернуться и доставать кошелек левой рукой. Надо будет зайти в аптеку и взять бинт или пластырь. Учитывая, как идут дела, - с запасом.
  На остановке я первым делом отправил телефон в мусорную урну. Говорят, спецслужбы могут отслеживать их даже в выключенном состоянии. Что если у Хромого там есть свои люди?
  Теперь надо было решить, что делать дальше. Во-первых, я получил живейшее доказательство, что монетой пользоваться нельзя. Почему игры с ней сходили мне с рук до этого, почему Хромой не почуял самого Виктора Эдуардовича, лихорадочно подкидывавшего монету в курилке, я не понимал. Но так или иначе, больше рисковать было нельзя.
  Во-вторых, отсутствие телефона порождало новые проблемы: как теперь связаться с родителями, с Настей? Ладно, с Настей мы договорились, что я встречу ее после работы и помогу донести какие-то тяжелые покупки. Вряд ли Хромой ожидает, что я вернусь к универу, так что это должно быть не слишком опасно. Заодно переночую у нее, дома теперь появляться однозначно нельзя.
  А родителям я позвоню вечером с чьего-нибудь телефона, благо, номер помню. Пожалуй, скажу, что за мной снова начал бегать военкомат. Тогда они не сочтут меня психом, не будут особо волноваться, но при этом, где я и чем занимаюсь, распространяться не станут.
  Но что, если Хромой причинит вред моим близким? Как ему помешать? На этот вопрос ответа у меня не было, оставалось надеяться на записи Виктора Эдуардовича.
  Кстати о нем. Я вышел из автобуса как раз на той остановке, где находилась "Минутка". Когда звонил Хромой, было без десяти три, сейчас препод, если он все-таки жив, должен быть внутри. Конечно, там могли ждать и люди Хромого, но я решил рискнуть: вдвоем у нас всяко больше шансов против этого психопата. Виктора Эдуардовича в кафе не оказалось. Ждать до четырех я не решился: лучше найти какую-нибудь другую забегаловку и дождаться конца Настиного рабочего дня там.
  **"
  - Первое, второе? - спросила полноватая женщина на раздаче.
  - Давайте...
  Вспомнились слова Хромого: "Знаешь, как колбаса на верёвочке". К горлу подкатила тошнота.
  - Давайте что-нибудь без мяса.
  В туалете я разорвал газетную обёртку. Под ней обнаружились несколько пожелтевших листов с рукописным латинским текстом, упакованных каждый в отдельную мультифорку. а также тетрадь в клеточку, в которой записи на русском языке перемежались с математическими формулами. Похоже, для своей записки Виктор Эдуардович вырвал лист как раз из этой тетради.
  
  Листы я спрятал обратно в сумку, а с тетрадью вернулся за стол. Теперь никто не обратит на нее особого внимание. Просто обычный студент листает свои обычные конспекты.
  Первые несколько страниц занимали расчеты, слишком сложные для моего понимания. Единственное, что я понял, что в некоторых случаях Эдуардович рассчитывал вероятность каких-то событий. Часто встречались исправления, вопросительные знаки и пометки на полях вроде "уточнить", "проверить" и так далее. Потом стояла дата, ноябрь прошлого года, шел текст - четкие, некрупные, ровные буквы, с постоянным наклоном, лишь отдаленно похожие на каракули в моей зачетке и записке, переданной дядей Колей.
  "Сегодня я решил вести записи. Обнаруженное мною пахнет премией Абеля, не меньше. И, пусть нескромно думать о подобном заранее, записи могут пригодиться при написании книги...
  Немного о том, с чего все началось. Моя научная специализация - это..." (тут я снова не понял). "Я защитил по этой теме кандидатскую и потихоньку работал над докторской. Но параллельно меня всегда интересовала история математики. Путь, который человеческий разум прошел от счета на пальцах и камушках до сложнейших и точнейших вычислений не может не восхищать. Занимаясь в свободное время исследованиями по данному вопросу, я несколько раз наткнулся на упоминание трактата "Исчисление грядущего".
  И вот однажды на одном из англоязычных форумов я познакомился с человеком, который сказал, что видел этот трактат. Я не буду называть здесь его имени, потому что не хочу ему навредить. Он прислал мне фото одной из страниц. Это был латинский перевод с арабского, сделанный в эпоху крестовых походов, но в основе текста лежал интересовавший меня документ. Мне предложили купить трактат и, насколько я понимаю, это была не совсем законная сделка. Но научный интерес оказался во мне сильнее законопослушности, и я согласился". (Пометка на полях: "для публикации не годится!").
  "Мой корреспондент писал, что кроме меня трактатом интересуется ещё один форумчанин, и под этим предлогом несколько раз повышал цену. В конце концов, мне пришлось взять кредит и залезть в довольно большие долги, чтобы приобрести трактат. И все же я его получил. К трактату прилагалась серебряная монета, на которой частично сохранился греческий текст. Как я выяснил впоследствии, автор трактата называл ее "Динарий Пифагора".
  Я оторвался от записей. Динарий Пифагора. Динарием именовал монету и Хромой. сквозь карман я коснулся серебряного кругляша:
  - Так вот как тебя зовут!
  Про Пифагора я помнил только, что его штаны во все стороны равны, однако имя весьма подходило монете.
  "Вскоре на меня вышел второй участник форума, который пытался купить Динарий. Выяснилось, что он тоже из России, так что мы стали вместе работать над переводом текста. Его познания в средневековой латыни очень помогли делу".
  Приписка на полях гласила: "Хромой!". В отличие от прочих эта приписка была сделана иным почерком, прыгающими буквами последних записей Эдуардовича. Следующие несколько страниц занимали подробные рассуждения о том, где и кем трактат был написан по-гречески, кем переведен на арабский, как попал в Европу и переводился на латынь. Я пробежал их по диагонали. Все это, конечно, было очень интересно, но не могло помочь мне справиться с Хромым.
  Историческая часть текста неожиданно оборвалась на полуслове. Далее следовал вложенный листок с дальнейшим планом статьи. Реализовать этот план, Виктору Эдуардовичу, судя по всему, не хватило времени...
  Кстати о времени: сколько сейчас? Я бросил взгляд на настенные часы. Черт! Опаздываю!
  ***
  Начался час пик, и автобус еле-еле полз по пробкам. Читать в тускло освещенном салоне было невозможно, и я остался наедине с тяжкими мыслями. Вдруг представилось, что в тот самый момент, когда мы названивали в обитую черным дерматином дверь, по другую ее сторону запертый в своем теле Виктор Эдуардович бессильно наблюдал как его тело, подчиняясь приказу Хромого...
  Нет, об этом лучше не думать!
  ...проверило, надёжно ли держится в потолке державший люстру крюк...
  Хватит! Прекрати!
  ...прикрепило к нему верёвку и завязало на другом конце петлю, такую чтоб скользила, затягиваясь под весом тела...
  А о чем думать? Да вот хоть о бородатых анекдотах, которые крутят по радио.
  ...возможно, оставило предсмертную записку...
  В тридевятом царстве...
  ...прошлось по комнатам, выключая свет...
  ... в тридесятом государстве...
  ...встало на табурет...
  ...на ветвях лукоморского дуба...
  ...надело петлю на шею ...
  ... сидел нетрезвый Змей Горыныч...
  ... а мы с Настей все жали и жали на кнопку звонка...
  ...и пел хором...
  ...а что если в последний момент, когда ноги препода уже оттолкнули табуретку, Хромой вернул ему контроль над телом?
  ...невпопад.
  Я стянул шапку и прижался лбом к замерзшему стеклу, пытаясь изгнать из воображения картины последних минут Виктора Эдуардовича.
  ***
  Приближаясь к универу, я на всякий случай поднял капюшон и повыше подтянул шарф, скрывая лицо. Заодно осторожно избавил палец от пластыря, чтобы не вызывать у Насти лишних вопросов. Порез, к счастью, уже не кровоточил.
  Я решил пока ничего ей не говорить. Настя и так уже не поверила в историю о счастливой монете, а ведь тогда в моем рассказе не было ни возникающих из ниоткуда стариков, ни противоестественно длинных рук, ни гибели Виктора Эдуардовича...
  Настя переминалась с ноги на ногу около университетского крыльца.
  - Вообще-то это парень должен ждать девушку, - недовольно сказал она. - Ещё и телефон недоступен!
  Но поцеловать себя все же позволила.
  - Прости. Я зачитался. А телефон видимо в автобусе украли. Хотел позвонить тебе и заметил, что его нет.
  - Зачитался? И на что ты меня променял? - она не умела подолгу дуться, и в этом обвинении звучала уже не обида, а лукавое кокетство.
  Может, все же рассказать? Ведь Хромой может добраться и до нее. К тому же, мне очень нужно было с кем-нибудь поделиться. Но глядя на притворно нахмуренные брови, на затаенную, готовую осветить Настино лицо улыбку, я понимал, что не хочу говорить ей правду. Не хочу, чтобы Настя тоже задавалась вопросом, а что, если в то самое время, когда мы звонили в черную дверь с двумя латунными тройками, за ней оборвалась жизнь Виктора Эдуардовича. Не хочу рассказывать, как изображая повешенного - тик-так, так-так - раскачивалась покрытая резьбой трость. Как вооруженная этой тростью птичья лапка тянулась мне вслед, нарушая все законы физики и анатомии...
  - Да... конспекты.
  - Ты учиться что ли начал? Однако, я на тебя хорошо влияю.
  - Ага, типа того.
  - Ладно, ты официально прощён. Пошли уже, я замерзла. Сам-то вон как закутался, а мне каково тебя тут ждать?!
  И мы пошли за покупками.
  - Что на работе нового?
  - Зря мы с тобой вчера ездили Виктора Эдуардовича искать. К нам сегодня приходили...
  ... Виктор Эдуардович встаёт на табуретку...
  Из полиции?
  - Нет, к счастью. Из дурки. Ну то есть, не к счастью, конечно... Ну ты понял!
  - Почему из дурки? Он что, жив?!
  - А что, не должен? Жив-жив. Но не здоров. Внезапный приступ какого-там бреда. Соседи скорую вызвали.
  Меня захлестнула теплая волна облегчения. Только теперь я понял, как был напряжен и морально и в самом физическом смысле слова. Как будто я сам стоял на шатком табурете с петлей на шее, и тут появилась Настя, моя спасительница, мой ангел-хранитель, и не дала случиться страшному.
  Я не понимал, что происходит, что случилось сегодня в цокольном коридоре. Было ли это галлюцинацией? Или этот хромой тоже какой-то псих? Может он и заразил своим безумием Виктора Эдуардовича? А под влиянием преподского бреда и нескольких счастливых совпадений и я немного тронулся... Конечно, Настя права, про такое нельзя сказать "к счастью", но по крайней мере все живы. И раз я осознаю, что это все бред и галлюцинации, значит я тоже не безнадёжен...
  А потом Настя вышибла из-под меня табурет:
  - Лечащий врач его заходил. Интеллигентный такой дедушка, с палочкой.
  Теплая волна схлынула, и освобожденное ею место стали вновь заполнять ледяные струи ужаса. Итак, пути Хромого и Насти пересеклись. А что, если он обратит на нее внимание, если ворвётся в ее жизнь уже не как дедушка с палочкой, а...
  "Тик-так, тик-так".
  ...как безжалостный монстр, для которого человек сродни палке колбасы...
  Нет уж, лучше пусть окажется, что Эдуардович просто сошел с ума. Для него это были бы плохие новости, да и для меня тоже, ведь тогда место мне - в соседней с ним палате. Но по крайней мере Насте не будет угрожать смертельная опасность. Завтра нужно будет позвонить в дурку, узнать не поступал ли к ним Виктор Эдуардович... как же его фамилия? Ладно, найду в зачётке. Но я не чувствовал себя сумасшедшим и не верил, что все может разрешится одним телефонным звонком.
  - С ним, правда, неприятный случай произошел. Какой-то придурок носился по коридорам, налетел на первокурсников, которые стол по лестнице тащили. Ну знаешь, где цоколь, где Виктор Эдуардович в окно вылезал. А он по лестнице как раз поднимался, заблудился. И стол - прямо на него!.. Эй, да ты меня не слушаешь, совсем!
  - Почему, слушаю. Стол упал на дедушку. Он тоже жив?
  - Тебе сегодня лишь бы кого-нибудь похоронить. Нормально с ним все, особо не пострадал. Шутил даже, мол вполне в состоянии этого бегуна догнать. Но сам, наверное, теперь думает, что у нас в университете каждый второй с прибабахом.
  Настя перешла на другие темы, вспоминала смешные истории про каких-то своих знакомых, я поддакивал, в нужных местах хмыкал и задавал вопросы... А вкрадчивый негромкий голос в моей голове все твердил: "Тик-так, тик-так".
  Той ночью я старался прижать ее к себе так тесно, как только возможно, теснее, наверное, чем вжимается в землю солдат при артиллерийском обстреле. Настя платила мне тем же. Старалась ли она этой страстной самоотдачей, также, как и своей беззаботной веселостью, отгородиться от того, что предвещала болезнь ее матери? Или хоть и не верила мне, не видела надвигающейся угрозы так ясно как я, но все же ощущала ее приближение?
  
  Пятница
  
  Мы уснули, вернее Настя уснула. Стоило же задремать мне, как я то оказывался в мебельном магазине, и надо было выбрать табуретку для повешения Виктора Эдуардовича; то на табуретке стоял я сам, а неправдоподобно длинная и ещё больше удлиненная сном рука с когтем-тростью тянулась к ней, чтобы выдернуть из-под меня мою опору; то Хромой приближался к безмятежно спящей Насте, повторяя свое "Тик-так"...
  Очнувшись от очередного кошмара, я тихонько выбрался из-под Настиной руки и прошлепал на кухню. Заварил себе кофе и снова открыл записи Виктора Эдуардовича.
  Я читал о том, как по мере работы над переводом история создания манускрипта отодвигалась на второй план, и препода все больше интересовал Динарий Пифагора, которому трактат был посвящён. Изначально Эдуардовича привлекло само утверждение, что монета не подчиняется закону больших чисел и всяким там распределениям. Он стал подбрасывать монетку и действительно обнаружил нечто необычное. Было лишь вопросом времени, что Виктор Эдуардович сделает то же открытие, которое сделал я: Динарий не просто не подвластен случайностям, он сам ими управляет.
  От экспериментов с вероятностями математик перешёл к попыткам разгадать тот язык, на котором говорила монета. И там, где я видел только "да" или "нет", Виктор Эдуардович различал математические знаки и формулы. Древний же автор трактата сравнивал узор царапин и остатки клейма на серебряной поверхности с линиями судьбы на человеческой ладони, траекториями небесных светил, или полетом птиц, находил в хитросплетении царапин алхимические символы и атрибуты олимпийских богов. Эдуардович пришел к выводу, и этот вывод показался мне логичным, что язык Пифагорова Динария зависит от его хозяина. Интересно, что бы увидел в его узорах Хромой?
  О происхождении Динария трактат умалчивал. Эдуардович бился над этой загадкой, но не преуспел. Он описал эпизод, как попытался задать монете вопрос о ее создателе, и как в тот же день Динарий чуть не укатился в решетку канализации. Больше математик таких вопросов не задавал.
  Зато формулы рассказали Эдуардовичу, как монета может помочь в реальных жизненных ситуациях, и он начал к такой помощи прибегать: чтобы отдать кредит, купить машину. Я читал, как к Эдуардовичу пришло осознание, что Динарий взимает плату кровью, и как подобно мне он нашел такую цену приемлемой. Покойный препод писал, что, когда есть возможность, он специально наносит себе порезы монетой, в основном на бедре, "подкармливая" ее. В этом было что-то от поведения наркомана, который колет героин в паховую вену.
  Не только это роднило Динарий с наркотиком. Я читал - и в этих строках тоже узнавал себя - как Эдуардовичу становилось все сложнее принять решение без помощи монеты. "Я привык к тому свету", - писал он, - "который Динарий проливает на будущее, к той ровной дороге, которую он прокладывает владельцу сквозь хаос случайностей. Без его помощи я теперь чувствую себя маленьким ребенком, заблудившимся в темноте".
  К тому времени на смену отстраненному интересу исследователя пришло мистическое, чуть ли не религиозное поклонение Монете. А почерк препода из четкого и стройного в начале превратился в тот, каким его знал я, в дрожащий почерк нервного, измученного человека.
  Наконец, полтора месяца назад Хромой, до того незримо присутствовавший в виде пометок на полях и партнера по переписке, появился в жизни Эдуардовича и на страницах его записей собственной персоной.
  "В последних числах октября ко мне в квартиру явился невысокий пожилой мужчина с тростью, сильно припадающий на левую ногу".
  К тому времени они переписывались несколько месяцев и Хромой очень помог, проясняя темные места трактата и расшифровывая нумерологические загадки. Теперь же он предложил помочь и с экспериментами.
  Рассказ о знакомстве с Хромым сменили страницы, заполненные цифрами и формулами. Заголовки гласили: "Степени воздействия", "Вероятность благоприятного исхода", "Эффект повторяющегося воздействия" ... По большей части я не понимал, над чем именно они работали. Потом снова пошли косые строки.
  "Несколько дней не притрагивался к записям, надо было многое обдумать и предпринять. Сначала самое важное: Ю. А. опасен и очень! Трудно объяснить, но сегодня он попытался подчинить мое сознание. Или, вернее, он понемногу пытался забраться мне в голову на протяжении всех пяти недель наших совместных опытов, а сегодня лишь усилил натиск. Я почти отдал ему Динарий! Но, похоже, монета защищает своего владельца. Или мне повезло?"
  Мне вспомнился мой собственный опыт. Трость Хромого покачивающаяся в танце, от которого мутится сознание; рука, против моей воли тянущаяся к карману; боль в пальце и принесенная ею ясность бытия... Нет, едва ли спасение Эдуардовича объяснялось везением.
  "Тому, что Хромой перешёл к активным действиям предшествовал разговор между нами, который передаю почти дословно..."
  ***
  - Ты чего не спишь?
  Завернувшись в одеяло, Настя стояла в проёме кухонной двери. Голос ее спросонья был хрипловат. Оказывается, уже наступило утро. Кружка с остывшим кофе стояла нетронутая. Рядом - когда я успел достать? - лежала монета. Я поспешно спрятал ее и закрыл тетрадь. Но прежде, чем та совсем захлопнулась, несколько страниц перевернулось и в глаза мне бросилась подчёркнутая фраза: "Как избежать обнаружения".
  Вот оно! Если это то, о чем я думаю, тогда... Что именно "тогда" я додумать не успел. Надо было что-то отвечать Насте.
  - Не спится. Решил позубрить маленько. Историю. Ну знаешь, Древняя Греция, крестовые походы...
  Она, конечно, не поверила. Монета рядом с записями выглядела подозрительно, да и едва ли от кого-то вроде меня можно ожидать, что он будет просиживать над конспектами ночи напролет. Надо было свернуть тему, перевести разговор на другое, но этот ее взгляд...
  На меня смотрела не Настя, с которой мы провели столько счастливых минут. Это был взгляд Анастасии, сотрудницы деканата. Сколько раз вот таким же взглядом она встречала "кул стори" очередного разгильдяя-задолжника! Я боялся, что иначе она на меня уже и не посмотрит. Боялся, что придется рассказать ей о подлинной судьбе Виктора Эдуардовича. И я все говорил, говорил... нес какую-то чушь... и с каждым словом в темных глазах становилось все меньше Насти и все больше Анастасии Олеговны.
  На мое счастье сегодня ей надо было на работу раньше, чем обычно:
  - Ладно, вечером поговорим. Ты у меня останешься? Тогда с тебя ужин.
  И она стала спешно собираться.
  ***
  Как только дверь за Настей закрылась, я вернулся к записям. Здесь, на последних страницах, было все: как с помощью монеты максимизировать выигрыши в лотерею и азартные игры, как получать ответы на интересующие вопросы, как защититься от несчастных случаев. И, конечно, как противостоять Хромому. Теперь можно спланировать дальнейшие действия. Но сначала следовало исключить еще одну возможность.
  Я в это не верил, но все-таки вдруг никто не дурил Насте голову? И нет никакого хромого чудовища, а есть просто дедушка с тросточкой, ни в чем не повинный психиатр. Что, если произошедшее в цокольном коридоре - все-таки глюки?
  Я решил позвонить в психдиспансер. Телефон я выбросил, но, к счастью, у меня был Саня. Когда он не торчит в "Фортуне", то работает в скупке мобильников и прочей техники. У них там можно, если договоришься, и сим-карту купить без предъявления паспорта.
  Спустя еще полтора часа я был счастливым обладателем дешёвенького смартфона с треснутым экраном и нового номера. Но звонок в психушку ничего не дал: "Такой пациент к нам не поступал. К нам вообще за последнюю неделю поступило только двое пациентов: одному восемнадцать, другому восемьдесят. Информацию о врачах мы разглашать не можем, но никого с тросточкой в мужском отделении нет".
  Итак, вся эта безумная история все-таки правда. Что ж, внутренне я уже давно это знал. Значит, нужен план.
  Для начала, понятное дело, выполнить инструкции Эдуардовича, которые позволят пользоваться монетой и не быть обнаруженным.
  "Каждый раз, меняя хозяина, Динарий как бы перенастраивается, а Хромому тем легче отслеживать его применение, чем дольше и чаще монетой пользуется один человек", - писал Эдуардович.
  Теперь я понимал, чем был обязан своей халявноый тройке. Преподу просто нужен был кто-то, кто подкинет монетку и "собьет настройку".
  И кого же использовать таким образом мне? Про монету среди моих знакомых знали только два человека. О том, чтобы использовать в качестве прикрытия Настю и речи не могло идти. И желательно больше никого в это дело не посвящать: чем больше народу знает про монету, тем выше вероятность, что информация дойдет до Хромого.
  Оставался дядя Коля, тем более, что он и сам был не прочь подкинуть монетку. Опять же, если поймаю его около "Фортуны" и перенастрою Динарий, может, сразу смогу выиграть для Насти эти три лимона. Тогда и отложенного на вечер "поговорим" удастся избежать. Правда, Настя просила заняться ужином... Ну ничего, такое событие все равно надо отмечать в ресторане.
  Мне вспомнилось, что Эдуардович советовал не доверять дяде Коле. Но я ведь не скажу ему ничего нового. О том, что монета у меня он знает и так. К тому же. если бы дядя Коля был агентом Хромого, то записи математика просто не попали бы ко мне в руки.
  В общем, решено! Нахожу дядю Колю, перенастраиваю Динарий, выигрываю деньги...
  А что потом? Отдать Хромому Динарий? Но с какой стати?! Как-то незаметно я начал воспринимать монету как свою собственность. Виктора Эдуардовича больше нет, а я ради этого исцарапанного кусочка серебра столько перенес... Но не вечно же бегать от этого страшного старика! Что если инструкции Эдуардовича подведут, он ведь мог и не знать всего о способностях нашего врага? Или вдруг Хромой навредит Насте?
  Ладно, как говорила Скарлетт О'Хара, об этом я подумаю завтра. Сначала - выигрыш.
  Остаток дня ушел на изучение наработок Виктора Эдуардовича и шлифование плана действий. Наконец, наступило время, когда можно было ехать в "Фортуну". Предвкушая, как на Настином лице сменят друг друга недоверие, боязливая улыбка и, наконец, восторженная благодарность и восхищение мною любимым, я двинул к игровому заведению.
  ***
  На двери "Фортуны" висела табличка "Закрыто на спецобслуживание", но, когда я вошёл внутрь, никто не обратил на меня особого внимания. Тут было довольно людно. А вот и дядя Коля!
  - Здорово, земляк, долг что ли принес?
  - Давайте с выигрыша отдам. А пока, как подарок, могу дать разок подкинуть.
  - Годится. Только не здесь.
  Мы вышли в знакомый уже переулок. Динарий перешёл из рук в руки. Поросшие седым волосом пальцы стали вертеть и оглаживать его, то ощупывая скрытые за царапинами надписи, то осторожно пробуя остроту заточенного края... Я же наблюдал за этими движениями с такой жгучей ревностью, какая не просыпалась во мне даже когда увидел одну из своих немногочисленных девушек идущей в обнимку с каким-то хреном. Теперь я прекрасно понимал толкиновского Голлума, не желавшего расстаться со своей прелестью.
  - Ладно вам лапать-то! Подкидывайте уже!
   Собеседник понимающе усмехнулся, отчего мне стало ещё гаже, и наконец отправил Динарий Пифагора в непродолжительный полёт. Выпала сторона без "дельты", но старого игромана такой расклад, похоже, устраивал.
  - Ну, сволочи, дядя Коля вам теперь покажет! - довольно пробормотал он вполголоса, обращаясь не то к кому-то конкретному, не то ко всему миру в целом.
  Я требовательно протянул руку и томительно-долгий миг казалось, что дядя Коля не захочет отдавать счастливую монетку. Но тот, вздохнув, расстался с талисманом:
  - Гнилая штуковина. Выиграть наверняка оно, конечно, приятно... но это если разик-другой. А на постоянке - фуфло. Никакого азарта.
  Я не стал спорить. Наклонил поскорее ладонь, чтобы монета скользнула в карман, и с трудом удержался от того, чтобы, как только что дядя Коля обласкать монетку. Вместо того, чтобы обсуждать достоинства и недостатки Пифагорова Динария я спросил:
  - А если я сразу много хочу выиграть? Вроде есть же ещё одна комната, где по-крупному играют. Как попасть туда не знаете?
  Дядя Коля истолковал мой вопрос превратно:
  - С живыми людьми играть оно и с монеткой азартно, согласен. Сегодня как раз у них ночь покера. Только ты уверен, что в большую игру хочешь? Там ведь скорее на нож поставят, чем выиграть позволят.
  - Я понимаю. Но мне реально очень надо.
  - Ладно, я спрошу кой-кого. Только ты мне сначала пятерку с выигрыша отдай и ещё пять за суету.
  - Договорились.
  Мы пожали руки и направились обратно к "Фортуне", где перекинулись парой слов с барменом и прошли в зал игровых автоматов. Дядя Коля сразу направился к одному из мигавших цветными огнями металлических ящиков, здороваясь по пути чуть ли не с каждым вторым посетителем. Я же остановился, осматриваясь.
  Задняя комната "Фортуны" представляла собой длинный зал с выкрашенными синей краской стенами в желто-красных многолучевых звездах. Дверь, отделявшая ее от зала со столиками, была массивной, железной, с магнитным и обычным замками. Десятка полтора игровых автоматов стояли вдоль стен, перед ними стояли или сидели на высоких табуретах играющие.
   Центр зала занимало несколько покрытых зеленым сукном столов, за которыми сражались картежники. Еще одна категория людей, то ли проигравшиеся, то ли экономные, то ли ищущие халявы, слонялись по комнате, заглядывали играющим через плечо, давали советы. Ещё здесь было окошечко кассы, где можно было разменять купюры или взять в долг. Кроме входной в зал вели ещё две двери - на одной были латинские буквы "WC". Логично, если игроки будут бегать в туалет бара, то какой смысл в надписи: "Служебное помещение" и прочей конспирации?
  По этой же причине в зале имелась отдельная барная стойка. Некоторые посетители, тыкая пальцами в сенсорные мониторы "одноруких бандитов", параллельно протягивали выпивку.
  Вторая дверь рядом с кассовым окошком не имела на себе никаких надписей, зато около нее на табурете сидел накачанный парень с короткой стрижкой. Наверное, за этой дверью и шла большая игра.
  После двух почти бессонных ночей все казалось мне каким-то нереальным: краска стен и картинки на экранах автоматов были слишком яркими, музыка в колонках наоборот звучала приглушенно как сквозь вату. Я сильно потер лоб, чтобы немного прийти в себя. Не время засыпать!
  Для отвода глаз я решил раз-другой поставить без подкидывания монеты и направился к ближайшему железному ящику. Электронный мошенник проглотил сотню и крутанул барабаны с разными символами. Томат, томат... ну же, давай! Эхх... кукуруза. Вторая сотня ушла вслед за первой. Ну ничего, железяка, будет и на моей улице праздник.
  Я оглянулся через плечо как там дела у дяди Коли. Тот уже выгребал выигрыш. Впрочем, деньги у него не задержались: тут же подоспели многочисленные кредиторы, а что не ушло в качестве расплаты за долги, было просажено в мгновение ока. Что ж, дядя Коля, ты свою удачу исчерпал, теперь моя очередь обратиться к Динарию.
  За дверью туалета было несколько кабинок, и я заперся в самой дальней. Так, сначала обеззаразим монету. Где тут у нас йод и ватные диски?
  "Динарий необходимо "подкармливать" кровью, особенно после того как происходила "перенастройка" на другого человека", - советовали записи Эдуардовича.
  Отточенный край вспорол кожу предплечья. Черт, больно! Крупные алые капли выступили из разреза и, сливаясь, алым ручейком устремились к ладони. Я прижал Динарий к ране, как когда-то Эдуардович. Обтекая серебряный диск, кровь капала в унитаз и распускалась розовыми цветами. Ладно, достаточно. Я залепил рану пластырем и подкинул монету, мысленно задавая вопросы.
  - "Динарий, я выиграю в автоматы?"
  - "Да".
  - "Больше пяти?.. Нет, пять много! Больше трех раз?"
  - "Да".
  Отлично, можно возвращаться. Однако, меня грызли сомнения по поводу Большой игры.
  - "Динарий, мне идти в дальнюю комнату?"
  - "Нет".
  Черт, что же получается, все напрасно? Вряд ли я смогу выиграть в автоматы столько, чтобы этого хватило для Настиной мамы. А может, я просто не так спрашиваю? Всё-таки покер - игра, в которой не все зависит от удачи.
  - "Динарий, я выиграю три миллиона?"
  - "Да".
  - "Я смогу уйти?"
  - "Да".
  Ну вот, все нормально. Видимо, какой-то сбой. Можно было бы еще поуточнять, но Эдуардович писал, что есть лимит вопросов, которые можно задавать монетке наперёд. Если продолжу - то придется заново обеспечивать себе выигрыш в автоматы. К тому же, чем больше подкидываний - тем выше шанс, что Хромой вновь почует меня...
  Я спустил воду, умылся, прогоняя сонливость, и вернулся в зал. Из колонок "Лесоповал" пел про белого лебедя на пруду:
  "Мало шансов у нас, но мужик-барабанщик,
  Что кидает шары, управляя лото,
  Мне сказал номера, если он не обманщик,
  На которые нам выпадет дом".
  Хороший знак. А что если и мне, после того, как поможем Настиной маме и разберусь с Хромым, подумать о доме для нас с Настей? Не все же ей снимать эту обшарпанную однушку. Или все же лучше вовремя остановиться и отдать старику монету? Ладно, над этим можно будет ломать голову позже.
  На этот раз три банана выстроились в ряд, сопровождаясь радостными телодвижениями обезьянки, почему-то наряженной в конкистадорские шлем и кирасу. Я вернул все, что просадил ранее, и выиграл четыре тысячи сверху. Теперь, чтобы не вызывать подозрений, сменим игровой автомат. Спасибо Эдуардовичу, без него бы мне это в голову не пришло. На сей раз лохотрон имел антураж Дикого Запада. Ну нам все равно. Дикий так Дикий, Запад так Запад. Выигрыш! Идём дальше. Античные колонны, воины в бронзовых доспехах... неважно. Сам Древний Рим не устоит перед моей удачей!
  Я уже хищно нацеливался на следующий автомат, но тут подошли дядя Коля и крепыш, что дежурил на табурете у второй двери.
  - Фартовый ты сегодня, земляк. - сказал дядя Коля. - Про долг то помнишь?
  - Да, конечно.
  Я отдал ему десять тысяч.
  - Ну и отлично. Поговори вот с человеком.
  Дядя Коля оставил нас и пошел проигрывать очередную порцию наличности, а крепыш вперил мне в лицо внимательный взгляд.
  - Ты что ли за большую игру интересовался?
  - Я.
  - А денег то много у тебя?
  - Вот - я продемонстрировал нетонкую пачку.
  - Я спрошу.
  Он скрылся за дверью возле кассы, а я принялся размышлять, почему монета сказала "нет".
  Может, уйти? Дочитаю записи, разберусь, а потом вернусь, снова проверну фокус с дядей Колей, и заберу выигрыш наверняка... Но я не знал, когда будет следующая большая игра, и сколько времени у Настиной мамы. Да и Хромой мог снова заявиться в деканат и навредить Насте или узнать, что я ночую у нее. Пока я колебался, знакомец дяди Коли высунулся из двери и сделал мне знак приблизиться. Вот и все. "Жребий брошен, Рубикон перейден".
  Крепыш остался в зале, а за второй дверью - еще более массивной, чем ведущая в легальный зал, и кроме набора замков снабженной стальным засовом - меня принял третий бандит. Он сказал оставить куртку на вешалке у входа, и пройдя по короткому коридору, я наконец оказался в заветной комнате, где шла Большая Игра.
  Углы помещения тонули в полумраке, а на круглый стол под зелёным сукном лился теплый мягкий свет, играя на золотых часах и цепях сидевших за столом мужчин. На столе лежали груды денег и покерных фишек, а девушка-крупье в белой полупрозрачной блузке - белья под ней не имелось - и короткой кожаной юбке раздавала карты. Один из игроков гладил девушку по бедру. В расстегнутом вороте его рубашки виднелся белый шрам.
  - Ну здравствуй. - сказал он. - Тебе сегодня, везёт, говорят.
  - Ага, везёт.
  - А чего не ушел, пока удача не кончилась?
  - Мне много выиграть надо. Три миллиона.
  Сидящие за столом рассмеялись, но мужик со шрамом - кажется, он был в этом заведении хозяином - быстро посерьезнел.
  - Ну садись. Посмотрим, какой ты везучий.
  Из меня плохой игрок в покер. Я ничего не мог прочесть по каменным лицам сидящих за столом мужчин. Если бы не уверенность в том, что мои карты лучше, я бы то и дело вёлся на блеф или пасовал раньше времени. Однако и с помощью Динария я выигрывал не каждый раз. Тем не менее, кучка фишек и купюр у моего локтя уверенно росла.
  Сидящие за столом бандиты владели лицами, но начали интенсивно переглядываться. Вероятно, они пустили меня за стол, чтобы не дать унести выигрыш, а теперь вместо этого рисковали потерять гораздо больше.
  - Сеня, не здравая какая-то игра идёт, - сказал, наконец, один, с синими наколками в виде перстней на пальцах.
  - У тебя сомнения есть в том, что я по чесноку все организовал? - спросил хозяин.
  - Ты на свой счёт не прими, но так не бывает, что раз за разом один фраер выигрывал.
  - Давай карты сменим. Эта колода замаслилась что-то. Есть возражения? - хозяин обвел присутствующих глазами, задержав тяжёлый, напомнивший Хромого, взгляд на мне.
  "Скорее на нож поставят". Так вот почему Динарий не советовал играть. Но ведь он обещал, что я смогу уйти...
  Возражений не поступило, и Кожаная Юбка подала запечатанную колоду. Хозяин протянул ее возмущавшемуся бандиту.
  - Раздашь?
  - Да нет, я тебе доверяю.
  - Что-то непохоже, - недобро сказал Сеня.
  Тем не менее он вернул колоду девушке. Та быстро и ловко вскрыла ее, перетасовала и раздала нам новые карты. На один круг этого хватило, но потом я снова начал выигрывать. Игра становилась все более нервной. Сеня и третий участник игры почти не скрываясь подавали друг другу сигналы, чтобы понять, какие у меня карты. Обладатель перстней видимо считал, происходящее спектаклем, направленным против него, и, насколько я мог судить, игнорировал их условные знаки. Наконец, он бросил карты на стол:
  - Не знаю, что тут происходит, но я пас. Против такого фарта играть - лохом себя поставить.
  - Тебя, Джохар, никто за лоха не держит. Но ты прав, с такими раскладами нам нет резона играть. Как тебя звать?
  - Володя.
  - Ну так слушай, Володя. Забирай свою изначальную ставку и или домой. Ты сегодня везучий, так что уйдешь целым.
  - Мне три миллиона надо, - выдавил я пересохшим губами.
  - А ты ничего не попутал? Забирай, что дают, и уматывай, пока я добрый.
  - Ладно, я ухожу. Но это нечестно.
  - Рот закрой. Нечестно будет, если ты в прорубь нырнешь ненароком.
  Я не стал спорить и начал отсчитывать купюры. Одна, две, три...
  Мой план на подобный случай состоял в том, чтобы при помощи Динария обесточить "Фортуну" и, схватив в темноте сколько получится денег, сбежать. Но осуществить его я не успел.
  С присутствующими в комнате стало твориться странное: глаза игроков остекленели, упёршись куда-то в центр стола. Кожаная Юбка сделала пару неверных шагов назад, прислонилась к стене и сползла на пол. А за моей спиной раздались негромкие, ленивые аплодисменты. Я резко обернулся.
  - А ты умнее, чем кажешься...
  Хромой был в том же прикиде, что и в прошлые наши встречи. Белая трость ярко выделялась в полумраке. Буквально притягивала к себе взгляд. Покрывавшая ее резьба, казалось, извивалась в неверной игре света и тени. Будто трость состояла из переплетённых змеиных тел...
  Он опять гипнотизирует! Как Эдуардовича, как меня самого в цоколе! Я потряс головой, отгоняя наваждение. Хромой вновь зааплодировал.
  - Да, умнее, чем кажешься, - повторил он своим ласковым голосом. - Трактат у тебя?
  - И почему я должен отвечать?
  - А ты не только умный, ты ещё и смелый да?
  Если бы не лёд в его глазницах, я бы поклялся, что Хромой говорит с доброй улыбкой. Но в сочетании с этим мертвящим холодом было даже страшнее. Зря я сравнивал взгляд бандита Сени, со взглядом Хромого. Все равно что сравнивать кухонный нож со скальпелем.
  - Сме-е-елый... Ладно, давай так. Эти деньги - для той девушки, которой ты хочешь помочь?
  - Да.
  - Что ж тогда будет справедливо, если ты их заберёшь.
  Он щёлкнул пальцами, и Джохар, достав откуда-то объемистую барсетку, высыпал ее содержимое на стол - какие-то удостоверения, пакетики с подозрительным порошком, тяжело бухнувшийся на груду фишек пистолет - и начал набивать деньгами. Остальные бандиты принялись выворачивать карманы, добавляя на зеленое сукно новые купюры.
  - Забирай деньги и отдай мне монету. Ещё столько же получишь за то, что ты достал из-под шкафа.
  Ну вот все и кончилось. Я заберу деньги, отдам монету и записи и забуду весь этот кошмар. Настиной маме помогут врачи, я найду работу и закрою долги по учебе...
  - Ну, давай ее сюда? - начал раздражаться Хромой.
  - Что вы сделаете с Динарием?
  - А тебе не все равно?
  "Монета не должна попасть ему в руки".
  Хотелось бы мне сказать, что главной причиной, по которой я тянул, была последняя воля Эдуардовича, не дать Хромому использовать Динарий Пифагора. Но на самом деле я медлил нет поэтому. И даже не потому, что, лишившись монеты окажусь полностью подвластен гипнозу Хромого, зависим от его честного слова. Я просто не хотел расставаться с Динарием. Не затем я кормил монету кровью и полуночничал над записями Виктора Эдуардовича, не затем убегал от бесконечной руки с тростью-когтем, чтобы лишиться власти над собственной судьбой, вернуться в серую скуку бытовухи.
  Хромой потерял терпение и поднял трость, выписывая ею какие-то фигуры. Мир вокруг начал расплываться.
  Кровь, чтобы защитить меня, Динарию нужна кровь! Или он просто хочет выпить меня досуха, этот серебряный вампир? Может, лучше отдать его тому, кто в состоянии усмирить проклятую монету?
  "Монета не должна попасть ему в руки".
  Какая чушь! Человек с таким чудесным, добрым голосом просто не может представлять собой опасность.
  "Тик-так, тик-так".
  Он этого не говорил. Мне, должно быть, послышалось, я, наверное, принял за его голос эхо трости, гуляющее по коридору. Он ведь хороший, с помощью монеты он хочет помочь людям.
  "И ты предлагаешь мне подождать, пока ты решаешь проблемы какой-то бабы?"
  Наверное, я просто не так его понял! Он ведь мне помогает. Благодаря ему эти бандиты отдадут мне выигрыш!
  Доставая монету из кармана, чтобы отдать, я вновь порезался, но боль меня не остановила. Хромой вложил в атаку на мое сознание достаточно сил, чтобы сломить даже защиту Динария. Однако сосредоточившись на мне, он ослабил свое воздействие на бандитов.
  - Э, б...! Ты чё, Джохар, бабки скрысить решил?! - очухался Сеня.
  - Сам ты крыса! Наркотой меня накачал! - не остался в долгу бандит, сжимавший барсетку.
  Оба кинулись к лежащему посреди стола пистолету. Хромой отвлекся на эту сцену и тут же я понял, что чуть было не отдал Динарий этому чудовищу. Кровь, скорее! Я снова резанул монетой по ладони, и на сей раз боль вернула мне контроль над разумом. Нас с Хромым разделяла лишь пара шагов и я, сделав ещё один, изо всех сил пнул его по здоровой ноге. Он покачнулся и падая взмахнул тростью. Кажется, он пытался выбить монету у меня из руки.
  Вместо этого мне удалось схватить трость. Я снова ударил ногой, одновременно рванув трость на себя. Тем временем на столпе бандиты боролись за пистолет, разбрасывая фишки.
  Трость была у меня, но я напрасно надеялся, что теперь враг обезоружен. Хромой оказался крепким орешком: с трудом приподнимаясь, он выбросил в мою сторону унизанную перстнями ладонь и выкрикнул:
  - Она тебе не принадлежит! Она сожжёт тебя!
  Трость раскалилась, обжигая ладонь. Она сияла, как нить накаливания в лампочке Ильича, и оставались считанные мгновения до того момента, как от моей левой руки останутся лишь почерневшие кости. Только благословенный металлический холод, вливавшийся в меня из монеты, позволял противостоять этой испепеляющей энергии. И все равно было очень больно, куда больнее всего, что я испытывал в жизни.
  Но я не бросил оружие Хромого. Вместо этого, я опустил один конец трости на пол и изо всех сил наступил на него ногой. Резное дерево треснуло, и терзавшая руку боль исчезла так же внезапно, как и появилась. Я наступил ещё раз и в руке остался короткий деревянный обломок.
  Одновременно с хрустом сломанного дерева произошло ещё несколько событий. Кожаная Юбка пришла в себя и завизжала. Тот игрок, с которым Сеня обменивался сигналами, тоже очнулся и удивлённо выматерился. Один из боровшихся завладел пистолетом, и за моей спиной громыхнул выстрел. Помещение заполнилось вонью пороховых газов.
  Хромой встал на ноги и что-то тащил из внутреннего кармана пиджака. В дверях возник бандит, который проводил меня в эту комнату каких-нибудь два часа назад.
  Пора было сваливать. Я швырнул в Хромого обломком трости, подкинул монету и крикнул:
  - Свет!
  Я не увидел, какой стороной упал на подставленную ладонь Динарий, но этого и не требовалось. Лампа, продолжавшая лить свой уютный свет на все это безобразие, взорвалась и брызнула стеклянной шрапнелью. Долю секунды спустя погас свет в коридоре, а судя по возгласам, раздавшимся из-за железной двери, и в игровом зале.
  На миг темноту разорвала вспышка выстрела. Бандит в дверях начал заваливаться назад. Я опустился на четвереньки и пополз к выходу. Моя правая рука сжимала Динарий, и я опирался об пол костяшками кулака, левая же ладонь вместо линолеума все время встречала что-то не то. То мокрое и липкое, то холодное и металлическое.
  Достигнув двери в зал с автоматами, я толкнул ее. Заперто! Позади бахнул ещё один выстрел. Спокойно! Магнитные замки по идее не должны работать без электричества. И я не видел, чтобы выпустивший меня бандит закрывал за мною дверь на ключ.
  С той стороны в дверь гулко ударили:
  - Боксер, чё у вас там?
  Не отвечая, я рванул с вешалки куртку, нащупал и отодвинул засов. За спиной не прекращались матерное рычание и звуки ударов. Снова выстрел. Я изо всех сил ударил в дверь ногой и достиг того, чего хотел. Прислушивавшийся к происходящему в коридоре крепыш получил хороший удар и потерялся.
  В зале не было абсолютно темно: игроки включили фонарики на телефонах и растерянно поглядывали друг на друга. Заслоняясь от этого, довольно слабого, на самом деле, но показавшегося мне ослепительным, света, я вихрем понёсся между ошарашенных людей. Впрочем, их замешательство продолжалось недолго. В темноте снова выстрелили, и народ бросился врассыпную.
  Оглянувшись, я разглядел в мечущемся свете фонариков крепыша, тоже уже с пистолетом в руке, выцеливающего что-то за стальной дверью.
  Поток бегущих игроков охватил меня со всех сторон и вынес в легальный зал заведения. Кто-то, вероятно бармен, врезал мне по лицу. К счастью, удар пришелся вскользь, но в голове все равно загудело, а темнота раскрасилась белыми пятнами.
  Но бегущих в панике людей было не остановить. Мы снесли бармена, направлявшегося на шум, и захватывая сидящих за столами посетителей, живой лавиной выкатились на улицу. Вывеска "Фортуны" не горела, но фонари работали исправно. Я вырвался из толпы и не дожидаясь, что будет дальше, кинулся в темноту дворов.
  Отбежав достаточно далеко я остановился отдышаться и только тут заметил, что держу в руке пистолет. До сих пор не помню, как схватил его.
  ***
  - Спасибо за ужин. - холодно приветствовала меня Настя. Она хотела сказать что-то ещё, но увидела в каком виде я заявился, и заготовленные слова остались непроизнесенными. - Ты в порядке?
  - Да, все хорошо.
  Я постарался улыбнуться, отгоняя от себя грохот выстрелов, крики девушки в кожаной юбке, и омерзительное чувство чужого присутствия под черепной коробкой. Сейчас главное успокоить Настю.
  - Просто поцапался маленько и...
  Настя не дослушала. Моя пусть и натянутая, но улыбка показала ей, что я достаточно цел для серьезных разбирательств.
  - Тогда нам надо поговорить.
  Она развернулась и пошла в кухню. Мне ничего не оставалась как двинуться следом. Проходя мимо зеркала, я бросил в него взгляд. Дорогой - автобусы уже не ходили, но мне повезло поймать проезжающее мимо такси - я все ощупывал себя, пытаясь определить ущерб. Теперь блестящая поверхность подтвердила мои опасения: на левой скуле бандитский кулак оставил ссадину, правую бровь в опасной близости от глаза перечеркивала тонкая царапина, видимо, от осколка взорвавшейся лампы.
  Частично оторванный ворот куртки и рассеченная Динарием ладонь (хорошо, что в куртке был бинт) дополняли образ.
  - Это не конспекты.
  На кухонном столе лежала знакомая тетрадка. Я решил не брать трактат и записи Эдуардовича на вылазку в "Фортуну" и спрятал, как мне казалось, вполне надёжно, наверху настенного шкафчика. Но вот она, последняя исповедь математика, лежит на клетчатой скатерти между сахарницей и пузырьком валерьянки.
  - Как ты нашла?
  - Цветы поливала. Неважно. Володь, что с тобой происходит? Я разговаривала сегодня с твоим преподавателем истории, ты у нее давно уже не появлялся. И никаких крестовых походов или античности в вашем экзамене нет. У вас история России.
  - Настя, послушай, я понимаю, как это выглядит...
  - Зато в твоих "конспектах", - игнорируя мои слова, она изобразила пальцами кавычки, - есть и про то, и про другое и еще много чего.
  Глаза у нее были большие и блестящие. Веки красные и со следами размазанной туши.
  - Откуда у тебя эта тетрадка. Это Виктора Эдуардовича?
  - Да. Но это не то, что ты...
  - Что я думаю? А я не знаю, что мне думать! Дозвониться до тебя невозможно. Я волнуюсь, бросаю недоделанную работу, прилетаю домой - ты где-то шаришься. Потом выясняется, что весь этот бред, который ты мне рассказывал про монету, взят прямиком из записок сумасшедшего! Теперь ты приходишь в первом часу весь изрезанный, и говоришь "все хорошо". Что мне думать?! Ты Виктора Эдуардовича своим бредом заразил, сам заразился, из меня дуру делаешь?
  - Дай же мне сказать! - я взорвался и ударил ладонью по разделочному столу, к которому прислонился...
  Настя вздрогнула и замолчала. Она дышала глубоко и медленно, чтобы не дать воли слезам, стоящим у нее в глазах.
  - Прости, я не хотел. Конечно ты не могла до меня дозвониться, у меня телефон украли. А восстанавливать симку я не стал. Потому что - я знаю, что это звучит как мания преследования - так нужно для моей и твоей безопасности. Хромой... этот врач, который к вам ходит, никакой не врач. И Виктор Эдуардович - ни в какой не психушке! Я звонил туда сегодня.
  - Ты же телефон потерял.
  - Я другой купил. Не веришь - давай завтра вместе еще раз туда позвоним.
  Настя рассмеялась. Слезы были не только в ее глазах, они готовы были в любой момент прорваться сквозь этот нервный, дрожащий смех.
  - Мне не надо никуда звонить. Я с его психиатром разговаривала. А вот тебе надо выкинуть всю эту чушь из головы и поговорить с Юрием Аркадьевичем. Он поможет.
  - Да я же говорю тебе, он не психиатр! Вот, прочитай - я шагнул к столу и перелистнул несколько страниц, - там и про него есть.
  Настя глянула в текст лишь мельком:
  - Виктор Эдуардович к нему несколько раз на прием приходил. Наверное, когда бред усилился, он придумал, что психиатр его преследует.
  Я с силой потер лоб:
  - Ну, хорошо. Допустим, все это бред. Я, когда Виктора Эдуардовича увидел, сам подумал, что он тронутый. Но я-то почему тем же самым бредить начал?
  - Такое бывает. Это очень редкий случай, но не невозможный. Юрий Аркадьевич объяснял, только я сейчас плохо помню...
  - Ты ему и про меня говорила, что ли?!
  - Нет... не говорила... - ответила Настя. Неуверенно ответила. - Не помню я! И вообще, какая разница, что и кому я говорила?! Ты нездоров, ты это понимаешь?
  - Настя, я понимаю, ты во все это не веришь...
  - Я верю, что ты веришь. Но ты сам то не видишь, что это тебе боком выходит? Вспомни как Эдуардович выглядел и пойди вон в зеркало глянь.
  В ее руках появился белый бумажный прямоугольник. Визитка. Я разглядел строгие буквы: На ней значилось: "Юрий Аркадьевич Убедительный, врач-психиатр".
  - Он сказал, в любое время звонить можно. Давай, лучше ему позвоним? Позволь ему помочь!
  Бесполезно спорить. Хромой забрался Насте в голову, у нее нет чудесной монеты, ее нечему защитить. Может, Динарий поможет? Я уже потянулся к карману с Динарием, но раздумал: мой преследователь мог не только внушить Насте, что я псих. А если он узнал, что я у нее ночую? После попробую ее из-под гипноза вытащить, а пока нам надо отсюда свалить.
  - Ладно.
  - Ты согласен?! - лицо девушки осветилось точно, как в моих недавних грёзах. - Мне позвонить ему?
  - Да. Но не сегодня. Давай мы с тобой сегодня поиграем, будто ты мне веришь. Давай будто нам надо от Терминатора спрятаться, а? Снимем квартиру на сутки, завтра съездим в психдиспансер, и ты мне докажешь, что Эдуардович жив-здоров. А в понедельник поговорю с Хро... с Юрием Аркадьевичем.
  Настино лицо погасло так же быстро как загорелось.
  - В понедельник, - сказала она горько и опустошенно. - В понедельник тебя отчислят уже. Да и хрен бы с ним с отчислением. У тебя вся жизнь - "с понедельника возьмусь". А сам фантазиями живешь, да в неприятности влипаешь. И меня следом тянешь. Тоже мне, Сару Коннор нашел. Да ты ведь и с понедельника не начнешь... Нет уж, выбирай, Володя, или сейчас позвоним и помощи попросим, или уходи.
  Усталость навалилась как-то вдруг. Я буквально чувствовал, как давят на плечи бессонные ночи, гонка в цоколе, стрельба в темноте "Фортуны" и страшное "Тик-так" Хромого. Надо было что-то делать: найти какие-то слова, поцеловать Настю, накричать на нее... Но у меня не было сил.
  - Ладно, - снова сказал я.
  Забрал бумаги Эдуардовича и пошел одеваться. Настя вышла следом, соленая влага ее глаз перелилась через край и заструилась по щекам. Уже в дверях я развернулся:
  - Я все равно выиграю деньги для твоей мамы.
  Сказал и пошел.
  - Постой!
  Я обернулся с надеждой. Неужели передумала? Нет, не передумала. Похоже, Настя и сама не знала зачем крикнула мне это "Постой". Чтобы сказать хоть что-нибудь, она шагнула ко мне и протянула визитку.
  - Позвони ему.
  Я не собирался держать визитку при себе, вдруг с ее помощью Хромой тоже сможет следить за мной? Но и оставлять ее у Насти не хотелось. Я взял визитку и спрятал карман.
  - Пока, Настя.
  Ступенька, ещё ступенька. У подъезда лавочка и переполненная мусорная урна. Я разорвал Юрий Аркадьевича Убедительного пополам, потом ещё раз пополам. Ссыпал бумажные лепестки к пустым бутылкам из-под шампанского. Рано кто-то Новый Год отмечать начал...
  Такси я вызвал не к самому подъезду и пока шел до него полуоторванный воротник колыхался, и шею то и дело кусала морозная декабрьская ночь. Наконец, водитель серебристой Хонды впустил меня в тепло салона.
  - Хостел ближайший не знаете где? - я пересчитал немногочисленные купюры, которые мне удалось унести из "Фортуны" - Подешевле.
  - Знаю. Только у меня сдачи с тысячи не будет.
  "Вот, сволочь. Видит, что мне деваться некуда", - подумал я. Но злости не было: мне бы только с Хромым развязаться, а там можно будет деньги вовсе не считать.
  - Ну давайте за тысячу.
  Проезжая мимо "Фортуны", мы увидели несколько полицейских машин и две скорых. Когда картина осталась позади, я бросил взгляд в зеркало заднего вида и окаменел.
  На заднем сидении Хонды кто-то был. Лица за синими отблесками мигалок не разглядеть, но я и так знал сидящего.
  - Зря ты, Муравьев Владимир, от меня бегал. И трость зря сломал. Не хочется тебе даже и помогать теперь. Я ведь не только убедительный, я ещё и злопамятный.
  Хромой протянул свою птичью лапку и вцепившись в плечо, начал меня трясти.
  - Отдавай монету, гаденыш! А то я к бабе твоей наведаюсь!
  Я проснулся. За плечо меня тряс водитель.
  - А?
  - Приехали, говорю.
  Я оглянулся на заднее сиденье. Пусто. Фу, черт! Приснится же!
  - Ты платить то собираешься?
  - А, да. Извините.
  Я расплатился и вышел.
  - Вон тот подъезд, там на домофоне написано, - сказал таксист и укатил.
  Я позвонил в хостел, переделанный из двух жилых квартир, расстался с двумя предпоследними купюрами - плата за два дня вперёд, плюс залог - и повалился на продавленную кровать.
  
  Суббота
  
  Спросив у администраторши хостела нитку с иголкой, я кое-как пришил воротник куртки и полез в телефон почитать новости.
  Во время стрельбы в "Фортуне" погибли шесть человек. Я узнал на фотографиях бандита, который проводил меня к столу, Сеню, Джохара и девушку в кожаной юбке. Еще двое были, видимо, случайными посетителями. А ведь они погибли из-за меня...
  Стало так тошно, что я осознал, что делаю только когда услышал в телефоне Настин голос. Неосознанно я позвонил ей, чтобы поделиться своими переживаниями. Услышав мой голос, она молча положила трубку.
  Чтобы хоть как-то отвлечься, я открыл тетрадку Эдуардовича.
  ***
  "...привожу почти дословно. В один из вечеров Ю.А. спросил:
  - Скажите, эти записи, которые вы вели, вы их еще продолжаете?
  - Продолжаю.
  - И что вы намерены с ними сделать?
   - Когда я начинал, то думал, что из этого выйдет хороший материал для моего блога об истории математики, а может и научная статья.
  - Да, вы упоминали об этом в письмах. Но Вы ведь ведёте записи не только об истории трактата, но и о нашей работе. Вы собираетесь их тоже опубликовать?
  Я сказал, что да, собираюсь. Трактат внесёт ценный вклад в историю математики, но монета - перевернет все представление современной науки о мироздании!
  - Понимаю, понимаю. Наука, прогресс и прочие возвышенные вещи - это все, конечно, очень хорошо. Но вы не задумывались, каковы будут практические последствия?
  - И каковы же?
  - Завладеть таким мощным инструментом захотят многие. Стоит вашей работе привлечь внимание спецслужб или корпораций, и за Динарием начнется охота.
  - Такое приходило мне в голову. Саму монету я намерен отправить на хранение оргкомитету Нобелевки или одной из математических премий, с тем чтобы ее исследованием занималось международное научное сообщество. А результаты экспериментов разошлю в академии наук всех стран и в редакции всех крупнейших СМИ. Думаю, нескольких тысяч имейлов должно хватить, чтобы информацию уже нельзя было замолчать. Вы хотите, чтобы Ваше имя тоже было в статье?
  - Нет, напротив. Я считаю, что ваши записи нельзя публиковать. Даже если никто не присвоит Динарий, стоит исследователям проникнуть в механизм того, как именно монета делает то, что она делает, неминуема новая гонка вооружений. Представьте себе, что в ходе военных операций командующий сможет оборачивать любую случайность на пользу себе и во вред противнику. Или, скажем, выборы. Управление вероятностями может стать лишним козырным тузом в колоде амбициозного политика...
  - Это мне тоже приходило в голову, - отвечал я, - но результаты опытов говорят о том, что монета не может повлиять на что-то глобальное. Мелкие события вроде выигрыша в лотерею - да. Если один билет не выиграет миллион, его выиграет другой. Но изменить исход войны или выборов... слишком много факторов должно сойтись удачно. Нет, я в такое не верю. С другой стороны, представьте себе возможности: если у каждого будет при себе такая монетка, то лотереи, вероятно, уйдут в прошлое, но зато никого не собьет автомобиль, никого не затопят соседи...
  - Вы недооцениваете количество... назовем это энергией, которое нужно чтобы избавить такую страну как Россия от несчастных случаев на дороге. Динарию этого вполне хватит, чтобы выиграть одну-две небольшие войны. И потом, пусть за некоторые вещи действительно нельзя заплатить порезанным пальцем, но перерезанной глоткой - можно. И только вопрос времени, когда ваш рассказ миру о чудесных свойствах Динария приведет к вероятностной войне с непредсказуемыми последствиями.
  - Что же предлагаете вы?
  - Человечеству нужны те, кто о нем позаботится, направит его развитие, убережет его от подобных опасных артефактов, а заодно и от случайностей вроде гигантского метеорита или ошибки оператора ядерных ракет. Фактически, человечеству нужен бог.
  - И этим богом должны стать вы?
  - Я не знаю никого, кто подошел бы на эту роль лучше. Это не хвастовство, просто я знаю и умею больше всех мне подобных. И предметов вроде этой монеты у меня тоже больше, чем у кого бы то ни было. Так что да. Я - оптимальная кандидатура, чтобы стать богом. Не в одиночку, разумеется. Мои ученики и в том числе вы, если пожелаете, смогут занять в новом мире достойное место. Богу нужны священники.
  - Вы собираетесь тайно приглядывать за человечеством? Но откуда вам знать, что для людей лучше?
  - Не тайно. Богу нужны также и храмы. Во-первых, это ответ на второй ваш вопрос. Люди будут молиться, и их бог ответит на молитвы, даст пастве то, что ей нужно. Во-вторых, это будет лишним инструментом. Некоторые проблемы решаются не подбрасыванием монетки, а изданием новых заповедей.
  - Вы меня не убедили, но допустим предложенный вами путь к счастью человечества действительно оптимален, и вы точно знаете, как по нему идти. Но что будет, если во главе этой новой церкви вас сменит кто-то менее достойный?
  - Этого не произойдет. Бог не только всемогущ, всеведущ и добр. Бог еще и бессмертен.
  - Динарий на такое способен?
  - Да, при некоторых обстоятельствах Динарий может сделать смерть относительным понятием. Но есть и более подходящие для этого технологии.
  - А за эти технологии тоже требуется платить перерезанными глотками?
  - Некоторым их количеством. Но не слишком большом, не ужасайтесь. В этом городе ежегодно загибается от цирроза печени гораздо больше народу.
  - Вам лучше уйти, - сказал я ему, и тогда он атаковал".
  ***
  Я отчетливо представляю себе, как они стоят друг против друга. Коллеги, вдруг ставшие смертельными врагами. Впрочем, нет, не "вдруг".
  Едва ли Хромой когда-либо доверял своему партнеру. Думаю, он собирался воспользоваться его математическими знаниями чтобы лучше понять Динарий, а после либо переделать препода под свои нужды, либо уничтожить. Но Виктор Эдуардович пришел к недоверию постепенно.
  Этот конфликт зрел, как зреет гнойник. Он складывался из оговорок Хромого, оборванных на полуслове жестоких шуток и циничных замечаний. Из обрывков информации о других артефактах и проектах Хромого. Из споров на научные и философские темы, в которых они почти всегда оказывались по разные стороны баррикад, пусть эти споры и не имели такого прикладного значения как тот, что произошел между ними последним.
  Но к моменту этого последнего спора препод не верил Юрию Аркадьевичу ни на грош. Он умолчал об эффекте перенастройки, а позже достал где-то пистолет.
  И вот гнойник прорвался. Хромой обрушил на разум Виктора Эдуардовича свой гипноз, но Динарий помог тому освободиться. Хромой попытался достать противника тростью, но преподаватель успел выхватить оружие из ящика стола и спустил курок.
  "Хромой упал, дернулся и затих. Я бросился к нему, но он уже не дышал, и пульса не было, в этом я уверен. Я запаниковал и выбежал из квартиры. А когда вернулся - там никого не было".
  Я посмотрел подушку. под которой прятался мой собственный "ствол". Так значит, он способен вывести Хромого из строя хотя бы временно. Уже неплохо. Динарий позволит мне сохранять ясность мышления достаточно долго, чтобы успеть нажать на спуск. И он же не даст мне промахнуться. Что сделать после этого, чтобы Хромой не вернулся к жизни? У Виктора Эдуардовича на этот счет была теория, которую мне придется проверить.
  "Ю. А. от своего не отступится. Он, конечно, снова попытается напасть на меня и завладеть Динарием. "Исчисление грядущего" и эти записи я спрячу в университете, а сам постараюсь залечь на дно. Если же не получится, то придется снова пустить в ход оружие. А чтобы он снова не вернулся, мне приходит на ум только одно средство - поступить с его телом так, как в старину поступали с теми, кого считали колдунами и вампирами: отрубить голову, проткнуть осиновым колом сердце, подрезать колени".
  На этом рассказ обрывался, но остальное я в общих чертах знал и сам. Виктор Эдуардович снял комнату у дяди Коли, с которым, должно быть, познакомился все в той же "Фортуне". Он вернулся в универ, чтобы спрятать записи и трактат. Может, не придумал, где еще можно их оставить, а может надеялся, что однажды их найдут и оценят научную ценность... Так или иначе, в универе Виктор Эдуардович снова встретил своего врага и меня.
  А потом Хромой его выследил и убил. Произошло ли это когда мы с Настей звонили в дверь квартиры математика? Думаю, это случилось позже. Иначе как объяснить, что между смертью Эдуардовича и нашей встречей с Хромым прошло столько времени? Разве что тот был еще слишком слаб, после своего возвращения из мертвых.
  Так или иначе, теперь тело Виктора Эдуардовича висит под потолком квартиры 33 на улице Лобачевского. Я подумал, не сообщить ли об этом в полицию, но сначала нужно было разобраться с доставшейся мне по наследству вендеттой.
  Отдавать Динарий было нельзя, даже если бы Хромой выполнил свое обещание и помог мне обеспечить Настину маму. То, что во время злополучной игры в покер было лишь догадкой, превратилось в уверенность: Мой враг - не человек, даже если когда-то им и был. Он чудовище, а чудовищ не подкармливают, их уничтожают.
  Нужно было разработать новый план, и в поисках ответа я снова погрузился в записи Виктора Эдуардовича.
  
  Воскресенье
  
  Хромой неслышно проник в комнату и сел на мою кровать. Когда я открыл глаза, он сидел на стуле напротив моей кровати и поигрывал своей тростью, которая вновь была цела.
  - Разве я не говорил, что в состоянии догнать тебя, щенок? - спросил он.
  Я попытался выхватить из-под подушки пистолет, но рука отказалась повиноваться.
  - Ты выучил несколько простых приемчиков и думал, что сможешь со мной тягаться? Нет, родной. Такое бывает только в сопливых историях для детей. Твой учитель не смог, и ты не сможешь. Его я заставил повеситься, а тебя ради разнообразия, пожалуй, заставлю утопиться. Встань и наполни ванну.
  Мое тело село на кровати.
  Не надо! Нет!
  Мое тело встало и направилось к выходу из комнаты.
  Почему никто не слышит, что ко мне в комнату проник посторонний? Почему никто не придет мне на помощь?!
  Мое тело заткнуло сливное отверстие ванны пробкой и открыло кран.
  Струя воды ударила в облупленную эмаль. Вот вода уже закрыла дно ванны, наполнила ее на пять сантиметров, на десять...
  Непреодолимая сила начала нагибать меня к водной поверхности, а та в свою очередь поднималась навстречу...
  Я вскочил на кровати. Это снова оказался кошмар. А, может, и не просто кошмар, а какая-нибудь программа, подсаженная Хромым в мой разум. Вирус, который будет изводить меня, пока я не свихнусь или в самом деле не покончу с собой.
  Снова ложиться я побоялся, и чтобы не уснуть, попытался разобраться в экспериментах, которые ставили с Динарием Виктор Эдуардович и Хромой. Безуспешно.
  В какой-то момент я, видимо, все-таки заснул. Но, по крайней мере, на этот раз обошлось без кошмаров. Проснулся я глубоко за полдень, и то не сам, а от телефонного звонка.
  - Прости меня, - сказала в трубке Настя, - я перенервничала. Ты можешь приехать?
  Хромой знал о нас. Лучшего места для ловушки, чем Настина квартира было сложно придумать. Но если я не приеду, в следующий раз в трубке может раздаться уже не встревоженный голос моей первой настоящей любви, а ее крики. Да и сам я могу не перенести еще одну ночь кошмаров.
  Однако, прежде, чем срываться к ней, надо было подготовиться.
  - Конечно, могу. Только вечером, хорошо?
  - А сейчас не можешь? Я очень хочу тебя увидеть.
  - Я постараюсь как можно раньше, договорились?
  ***
  "Фортуну" после пятничных событий наверняка закрыли, и на ум мне приходило только одно место где можно было искать дядю Колю. Как я и предполагал, он обнаружился возле лотерейного киоска.
  - Здорово, земляк. Жив?
  - Как видите.
  - Че там случилось то, на Большой Игре?
  - Сам толком не понял, - выдал я заготовленный ответ. - Че-то не поделили меж собой, за стволы стали хвататься, а тут свет отрубился и, видимо, у кого-то нервы не выдержали. Как пальба началась, я на пол и ползком оттуда.
  - Да, бывает...
  Соблюдя необходимый политес, я перешел к цели встречи.
  - Хочешь, дядя Коля, еще раз монетку кинуть?
  - С чего бы это такая щедрость? - спросил он подозрительно.
  На этот вопрос ответ у меня тоже был готов заранее.
  - Хочу доброе дело сделать, а то че-то мне даже и с монетой не очень фартить стало.
  - Судьбу задобрить хочешь? - ухмыльнулся дядя Коля. - Вряд ли поможет. Она барышня капризная, так просто в руки не дается.
  А сам тем временем уже протягивал ладонь за Динарием.
  Я дал ему кинуть монету, и мое прикрытие пошло стучаться в окошко киоска. На мое удивление, из кошелька дядя коля достал аж пятитысячную купюру. И вроде бы там еще что-то осталось.
  Это было подозрительно. Сколько я знал этого человека, деньги у него не задерживались, мгновенно перекочевывая в кассы лотерей и игорных заведений. Откуда у него полный бумажник? Много выиграл в пятницу и не успел потратить? Стащил что-то во время заварухи в "Фортуне"? Или...
  "Не доверяй человеку, который передаст тебе эту записку".
  Или ему заплатил Хромой? Заплатил за то, что дядя Коля сообщил о моем появлении в зале игровых автоматов. А иначе как объяснить его появление на Большой Игре? Может, он и Виктора Эдуардовича продал?
  Моя рука снова зажила собственной жизнью. Только на сей раз она потянулась не к Динарию, а к спрятанному в сумке пистолету. Я еле успел себя остановить.
  Предал нас дядя Коля или нет, но я не убийца! Хватит с меня и тех людей, которые погибли в "Фортуне". Есть только один человек или, вернее, только одно существо, которое я пристрелю безо всякой жалости.
  Однако прежде чем этот момент настанет, надо было заехать в парк, где я впервые подкинул монетку. Там росло несколько деревьев, весьма похожих на осины.
  ***
  Мы сидели на кухне.
  - Ты мне очень дорог, - сказала Настя. - Но твои игры с монетой и записки этого сумасшедшего... они тебя меняют. Тебе надо все это бросить и немедленно.
  - Я не могу Настя.
  - Я знаю, ты веришь, что сможешь выиграть деньги для мамы. Но это не единственный путь. Ты устроишься на работу, выступишь поручителем, и мне одобрят кредит...
  - Дело уже не только в твоей маме. Монета... она... прости, но прямо сейчас я не могу от нее избавиться.
  - Нет, - горько сказала девушка. - Это ты меня прости.
  В дверях кухни показались отеческая улыбка и безжалостные глаза Хромого. в отличие от моего кошмара, вместо пижонской белой трости он был с обычной пенсионерской палочкой.
  - Здравствуйте, Владимир! Меня зовут Юрий Аркадьевич, и нам троим давно надо поговорить.
  Я встал, чтобы иметь свободу маневра, и отступил к разделочному столу. Сумку, в которой был спрятан пистолет, я расположил так, чтобы можно было легко его выхватить.
  "Юрий Аркадьевич" тем временем продолжал:
  - Владимир, Настенька рассказала мне, как вы... кхм... оцениваете нашу... ситуацию. Но чтобы избежать недопонимания мне бы хотелось услышать все именно от вас.
  - А почему бы вам вместо этого не доказать чем-нибудь кроме визиток, что вы психиатр? Или знаете, что, давайте я сейчас снова позвоню в приемный покой, и мы все послушаем, что там про вас скажут.
  - Сегодня воскресенье, Владимир. Там только дежурная сестра, причем из новеньких. Вам не смогут там ничего подтвердить.
  - Сегодня воскресенье, Володя, - повторила Настя, будто я с этим спорил.
  И тут мне все стало ясно. Она под его полным влиянием. Я не мог прийти на встречу неподготовленным, но тем самым я дал Хромому лишние несколько часов на промывку Настиных мозгов. А может, ему и не требовалось это дополнительное время. Кто знает, сколько он был здесь, прежде, чем Настя мне позвонила.
  И, в конце концов, разве не пребывала бедная девушка в прострации, когда я впервые заговорил с ней о Викторе Эдуардовиче? Уж не тогда ли лжепсихиатр посеял в ней семена нынешних и вчерашних слов? Нет, тогда он обо мне еще не думал... Скорее всего, просто пытался с помощью гипноза вытянуть из сотрудницы деканата сведения о Викторе Эдуардовиче...
  Так или иначе, мне приходилось рассчитывать только на себя. Но я был к этому готов. Вернее, думал, что готов.
  - Ну тогда того, что вы слышали о моей оценке ситуации, должно быть достаточно, чтобы понять, что я не стану с вами разговаривать.
  - Да, вы ведь. кажется считаете, что я хочу завладеть какой-то счастливой монеткой, которая принадлежала бедному Виктору Эдуардовичу, а теперь принадлежит вам? Он тоже что-то такое утверждает. Проекция навязчивой идеи. Редкий случай в моей практике.
  Мерзавец был весьма очень убедителен в своей роли психиатра. Я сам было усомнился, уж не привиделись ли мне события последних дней? Но глаза выдавали Хромого. Они были такими же как там, в цокольном этаже универа, когда эта нелюдь с наслаждением выдавала свое "тик-так". Что ж, отступать уже поздно.
  - Да. Вот этой монетой.
  Холодный серебряный кругляш оказался в руке.
  - Она и правда выглядит довольно ценной, - сказали с мягкой улыбкой стариковские губы. - Но я вовсе не собираюсь отнимать ее у вас. Если вам так комфортнее, то пусть монетка остается у вас.
  А глаза чудовища добавили:
  - Ты ведь понимаешь, что в третий раз Динарий тебя уже не защитит?
  Я это понимал. Но я пришел не защищаться.
  Заточенный край Динария взрезал вены на левом запястье. Если за большие успехи надо платить жизнью, то так тому и быть. Красные ручейки весело побежали к ладони.
  - Володя, что ты делаешь?! - прокричала, вскакивая Настя.
  А вот прикидывающаяся психиатром тварь все поняла. Должно быть, угадала мысленно заданный вопрос: "Динарий, я убью Хромого?"
  Я подбросил монету - она улетела куда-то за плечо, - и выхватил из сумки пистолет. Хромой отбросил свою палку и что-то делал с одним из своих перстней. Не успеешь, сволочь! Настя схватила меня за руку с пистолетом, но я уже выстрелил.
  Промазал. То ли Хромой с момента их противостояния с Эдуардовичем научился новым трюкам, то ли Настя все же успела сбить прицел, то ли...
  Я быстро оглянулся. Мой план предусматривал разные случайности, но одной единственной, исчезающе малой вероятности, я все же не учел. Бывает так, что монета не выпадает ни орлом, ни решкой. Динарий попал заточенным краем в щель между разделочным столом и кухонной плиткой, да так и застрял.
  Повернувшись обратно я увидел, что Хромой протягивает ко правую мне руку и воздух вокруг кольца с красным камнем, которое украшало его указательный палец, дрожит как в жару над асфальтом. Я перехватил пистолет левой рукой, правой оттолкнул Настю с линии огня и выстрелил снова.
  Благородная седая голова откинулась назад, а секунду спустя и весь колдун рухнул на пол с дырой во лбу. Мертв?
  Да похоже, что я действительно убил Хромого. Прошло уже несколько часов, а тело старика так никуда и не исчезло. Вот только... у всего есть цена. И моя жизнь в качестве такой цены не подошла.
  Когда я оттолкнул Настю, она потеряла равновесие, упала и ударилась виском об угол стола. Не обращая внимания на кровоточащее запястье, я пытался делать ей искусственное дыхание и непрямой массаж сердца, бил по щекам, тряс... Ничего не помогло.
  И вот в сером свете наступающего понедельника передо мной лежат Динарий Пифагора и выбор, который невозможно сделать, подбросив монетку.
  Пожелать, чтобы Настя ожила? Но чьей жизнью придется за это заплатить? И не вернет ли это также и Хромого, раз уплаченная за него цена будет возвращена?
  Оставить все как есть? Вбить уроду кол в сердце, сделать все прочее, что необходимо и просто уйти из квартиры с двумя мертвыми телами? Но кто позаботится о Настиной маме? Я ведь даже не знаю, где ее искать. И как мне самому жить в мире, в котором нет той, кого я успел полюбить?
  Небо неумолимо светлеет, и надо сделать выбор. Потому что в любом случае с этого понедельника все будет по-другому. Что выбрать? Я не знаю.
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"