Калинкин Андрей Викторович. Рать мертвецов 17-18. Жертва Рыбарю

17. Старшая дружина

- У тебя, Оладья, шрамов больше, чем у нас остальных вместе взятых. - обратился Эймунд к товарищу:

- Гляжу я на тебя да нашу заморскую пословицу вспоминаю.

Тот подозрительно покосился на остроязыкого брата по оружию.

- Это какую же?

- У злой кошки вся кожа исцарапана.

Девять глоток распахнулись разом, и парная сотряслась от громогласного хохота.

- Смотри, как бы тебя самого не поцарапали.

- Меч погнешь, не будь я Эймунд птицелов...

И так далее, и так далее. Соленые и грубые шуточки, взрывы хохота, от которых отрядная баня, казалось, ходила ходуном.

Ингвар блаженствовал, чувствуя, как злой жар изгоняет, наконец, из костей сырость Туманного архипелага. Он хохотал вместе со всеми над вечными препирательствами Эймунда и Оладьи, слушал стократно преувеличенное хвастовство Ярополка насчет его успехов у вдовушек Мирканской слободы, впитывал новости и слухи о том, чем жил Ольмерк во время его почти недельного отсутствия.

Вдруг кто-то произнес имя Мартина, или как его, уроженца Монархии, окрестили на мирканский лад, Мартына. Одного из пятерых их товарищей, что утонули во время злополучного крушения. В бане повисла тишина. И князь почувствовал, что могильный хлад из костей никуда не ушел, а густая пелена пара вдруг напомнила ему проклятый туман, в котором обитал Единственный.

Он всмотрелся в родные раскрасневшиеся лица. Кроме Эймунда и утонувшего Мартина все старшие войны пришли с ним еще из Мирканы. Его братья, его старшая дружина. Мудрый Свенельд, заменивший ему отца, Оладья, нескорый в словесных поединках, но мастерски владеющий мечом, Ярополк, гроза всех девиц Ольмерка. Коновал, Стриж, Борислав, Осока. Вместе они прошли огонь, воду и медные трубы. Но впереди их ждет не просто очередная схватка с морскими налетчиками или разбойничьей шайкой, а долгий и трудный поход. Многие ли из него вернутся?

Разговор свернул на недавнее плаванье и рассказ Ингвара о приключениях на острове.

- Кого это ты с собой привез, княже?

- Новых союзников. Мессир Гуго и его воспитанница искали в тех местах древнего и могучего духа, и нашли. Он зовет себя Единственным, и он обещал мне помощь. Однако о том, знать должны только вы, потому как от вас у меня секретов нет. При прочих же о том распространяться не стоит.

- Недаром местные те острова дурным местом звали.

- С этакой жутью в обозе как бы любое место, куда мы придем, дурным не сделалось. - проворчал Свенельд и вышел из парной.

- Зря Свенельд нервничает. Не дело воину духов бояться, - сказал Ингвар в повисшей тишине. - Чай мы не детишки, что одни в темноте остались.

Он затаил дыхание. Послушает ли его старшая дружина? Согласится ли? А если не согласится, что тогда? Отказаться от помощи Единственного или гнуть свое? Он ведь, в конце концов, князь. Его слово - закон.

Согласились. У Ингвара отлегло от сердца.

Через какое-то время Эймунд снова зацепил Оладью, и парная вновь вскипела веселой бранью и препирательствами. Князь вышел в основное помещение и окатил себя водой из ковша. Свенельд сидел на лавке, прикрыв глаза и, казалось, дремал.

"А ведь он постарел", - осознал вдруг Ингвар.

Он сел рядом.

- Не почти за обиду, княже. Но ты как тот бортник, которого Герои разума лишили, и он перестал различать пустое дупло от того, в котором есть мед. На что нам это чудище?

- Может, и впрямь лишили, Свенельд. Мне ведь и самому договор с ним не нравится. А все ж без него нам не обойтись.

- Не обойтись ли? Если Ольмерк даст людей и золото, неужто не возьмем мечами того, что обещает дать колдовством эта нежить?

- Он поможет поднять тех, кто верность старым богам сохранил. Он даст верные знамения того, что с нами правда. Война с Харальдом это ведь не прогулка будет, тут любая помощь пригодится.

- Кстати об этом. В Ольмерке тебя любят, и не только в Мирканской слободе. Немного ума и терпения, и ты мог бы стать князем здесь, не принося в Миркану усобицы. А там, глядишь, два княжества, которыми владеют братья, могли бы и вовсе объединиться и принести роду Венцеславичей славу и могущество доселе невиданные. Ни Лея, ни Монархия, ни кто другой на всем севере не был бы страшен такому союзу.

- Князем Ольмерка стать тоже непросто. А даже если бы и удалось, то прокняжил бы я до первой отравленной чаши на пиру. Нет, Свенельд, иного пути и впрямь нет. Потому будем надеяться что то, что ты принимаешь за безумие сродни не проклятию Лесничего, а милости Воителя, насылающего на заморских берсеркеров боевую ярость.

А Ольмерк... Утвердимся в Миркане, тогда и насчет Ольмерка подумаем.

18. Жертва Рыбарю

Я знал -- мне будет сказано: "Царуй!" --

Клеймо на лбу мне рок с рожденья выжег.

В. С. Высоцкий, "Мой Гамлет"

- Помните ли, судари, монастырь Матери Солнца, что заморцы спалили? Бают, что в монастыре том останавливалась важная дама, дочь кого-то из Самих. Из малого, значит, круга. Самого господина Олафсена. Ну, злодеи ее, конечно, в полон взяли и хотели выкупа за нее взять три корабля, серебром груженых.

- Брешешь, Сивый. Ты почем знать можешь, сколько просить хотели?

- Не хочешь - не слушай, а врать не мешай. Люди говорят.

- А ты и повторяешь, простовер.

- Собака лает - ветер носит.

- Да дайте же ему досказать, судари!

- Ну, стало быть, вот. Только они ее, дочь то господина Олафсена, связали и давай судить-рядить, что с ней делать. Тут наши молодцы на сторожевом корабле, под командой, значит, самого юного князя.

- Ты это брось, холопья душа. Ольмерк князей от века не знал, так тому и впредь быть!

- Это я холопья душа?! А вот я тебя, подлеца, за чуб сейчас оттаскаю!

- Ну, будет вам! Опять на вздор сбиваетесь! Доскажите уже, что там с дочерью господина Олафсена.

- Ладно уж, пощажу твои вихры, пьянь корчмарная. Так вот, судари. Тут наши, стало быть, молодцы, налетели. Кого побили, кого скрутили, а девицу, понятно, ослобонили. И будет теперь свадьба меж дочерью господина Олафсена и кня... командиром Ингваром.

- Да ведь он же утоп.

- Кто утоп?

- Да князь твой ненаглядный. Неделю уж тому. Плавал искать травы колдовские, которые саму смерть победить позволяют. С тем чтобы невесту свою, дочь господина Олафсена, надо думать. Спасти от какой тяжелой хвори. Да только жмий морской о семи хвостах на корабль его напал, кого сожрал, кого утопил, и меж прочими Ингвара сгубил. Так что свадьбы теперь не будет.

- Эх вы, все-то напутали. Жив командир Ингвар и здоров, ходил он в поход с тем, чтобы жмия того изловить. Потому как не заморцы, а жмий монастырь разорил. Только жмий был не морской, а летучий и огнем плюющий. И хвотсов у него не семь, а три. Как налетит, как дохнет, тут монастырь и сгорел. А с ним и дочь господина Олафсена. Не уберег ее Ингвар, не успел. И змея изловить не вышло, Потому как ударили ее по недосмотру клинком, что еще старыми богами благословлен, ну и сдохла гадина. И теперь тушу везут на пяти телегах в Ольмерк.

- И меня еще простовером называл, бочка пивная.

- Ах ты, козий сын!

- Ах ты, так твою и разэтак!

В корчме вспыхивает драка, и хозяин с прислугой и добровольными помощниками из числа посетителей принимаются выталкивать драчунов на улицу. Когда это удается, и в зале повисает тишина, один из свидетелей всей сцены восклицает:

- Постойте, да ведь у господина Олафсена нет никакой дочери!

***

Слухи ползли по Ольмерку. Запущенные наемными шептунами Густава Олафсена, они извивались и сплетались, как хвост того змия, переходили из уст в уста и в процессе менялись до неузнаваемости. Однако цели своей достигали, едва не каждый горожанин узнал, что командир Ингвар, которого считали погибшим, жив и здоров, воротился из похода позже своих людей, но с победой, и в неделю сотворит благодарственный обряд на старом капище Рыбаря.

Пора и тебе, читатель, узнать, в чем заключался план мессира Гуго. Ольмерк получил свое имя от реки Ольмы, на которой, собственно, и стоит, охраняя вход в одну из главных торговых артерий региона.

На самом же берегу реки, за городскими стенами и посадом лежит капище одного из старых богов, именуемых здесь на севере Героями. Здесь, где река встречается с морем, хевры, а после и покорившие их племена, чьи потомки станут жителями Ольмерка, Мирканы и Леи, издавна приносили жертвы Рыбарю, испрашивая успеха в рыбном промысле. Когда же век тому назад Монархия, находившаяся тогда в своем расцвете, основала в этом месте колонию, к списку обязанностей Рыбаря добавилось также и покровительство морской торговле. Купцы, вернувшиеся из плаванья с богатой прибылью, мореходы, счастливо пережившие крушение, стали приносить Герою благодарственные дары. Именно этот ныне понемногу забывавшийся обычай и решил воскресить мессир Гуго.

В назначенный день и час вокруг капища собралось довольно много народу, особенно из Мирканской слободы. Особняком держались богатейшие купцы Ольмерка, с семьями и ближними людьми, командиры и воины из других, состоящих на службе у города отрядов. Хотя многие из первых горожан явились. Служители Матери Солнца и наиболее ревностно ей молящиеся сочли посещение языческого капища грехом перед Матерью и сияющим ликом Ее сына. Иных отвратили соображения мирские, а не духовные: как справедливо заметил Свенельд, немало в Ольмерке было и тех. Кто обрадовался вестям о гибели Ингвара.

Простой же люд высокими материями головы себе не забивал, и зрелище решил не упускать. Стояли, переговаривались, лузгали тыквенные семечки, да поглядывали на поляну неподалеку, на которой слуги господина Олафсена готовили пир поистине княжеский.

Вдруг раздался женский голос:

- Едут!

Любопытные горожане примолкли, вытягивая шеи и приподнимаясь на цыпочках, чтобы промеж шапок и платков разглядеть вышедшую из города процессию.

Впереди, как и полагается, пешим и с непокрытой головой шел Ингвар. В руке он нес остро наточенный скрамасакс. За ним восемь человек, из числа воинов его отряда, несли на плечах деревянные жерди, на которых стояла жертвенная ладья. Ладья представляла собой уменьшенную копию корабля, но не современного ольмеркского сторожевого, а скорее напоминавшего корабль заморцев, хотя и более примитивный. На таких когда-то предки мирканских князей прибыли к этим берегам. Нос ладьи украшает голова морского единорога, с грозно торчащим бивнем - родовой знак Ингвара. Мы с вами можем узнать среди несущих ладью тех, кто давеча парился с Ингваром в бане: Свенельда, Оладью, Эймунда и остальных. Следом по трое в ряд на вычищенных конях с заплетенными гривами и в полном боевом снаряжении шагом ехал остальной отряд до последнего человека. За ними шла повозка с дарами и привязанным к ней быком, слуги господина Олафсена и всякий увязавшийся народ.

Когда процессия достигла капища, жертвенная ладья была спущена наземь у огражденного частоколом участка берега - непосредственно капищной земли. Ингвар подошел к деревянным воротам и постучал. Створки отворились, и за ними показался согбенный волхв с поддерживающим его учеником. Оба были в длинных рубахах, расшитых священными рунами. Рубаха ученика носила следы частого штопанья: старых богов чтили все меньше, а значит и их служителям от даров перепадало все меньше.

Ингвару подали деревянное блюдо, на которое положили изукрашенный рог, тот самый. Из которого пил накануне господин Олафсен, богатый серебряный кубок и горсть серебра. Он с легким поклоном передал подношение в трясущиеся руки волхва, а тот перепоручил блюдо своему ученику. Ингвар заметил, как загорелись глаза отрока. Едва ли он когда-то видел столь щедрое подношение.

- Дозволь, волхв, Рыбарю дары принести, - сказал князь.

- Уважил слугу, уважь и господина - ответил ему надтреснутый голос. Волхв и ученик посторонились, давая дорогу.

Телегу с дарами подвели к жертвенной ладье и начали ее разгружать, поднимая каждое подношение повыше, чтобы показать толпе. Вот глиняный кувшин из винного погреба господина Олафсена. Это благодарность за тот бочонок, что спас князя среди морской пучины и потом три дня питал его и его спутников. Вот кольчуга, взамен той, которую море так и не получило. Вот меч в знак того, что даритель благодарит за помощь в военном походе и впредь просит успеха в том же. Знаток назвал бы этот меч никудышным - хорошее оружие зря топить никто не станет - но рукоять его была изукрашена весьма богато. Вот связки беличьих и куньих мехов, сапоги тонкой кожи и расшитые бисером и всякий другой товар, чтобы море не позарилось на припасы в трюмах ингваровых кораблей.

Наконец погрузка была окончена, ладья снова поднята на плечи, бык отвязан от телеги. Все они прошли за ворота, ступая не землю, принадлежащую уже не людям, а Героям. Следом вошли воины Ингвара, мессир Гуго, господин Олафсен и первые мужи города. Ниссе пришлось остаться снаружи - женщин в капище не пускали. "Как это нелепо и несправедливо!" - гневалась про себя девушка. - "На острове то я была вместе с ними!"

Свенельд сунул Ингвару в руку деревянный молоток и тот со всей силы шарахнул жертвенного быка по лбу, после чего отдал молоток обратно и перерезал оглушенному животному горло. Таков был последний дар Рыбарю - жизнь взамен трех других. Ученик волхва поставил под кровяную струю, бьющую из разрезанной артерии, подаренный рог, и красная жидкость вспенилась в его костяном нутре. Ноги быка подломились, и мощная туша рухнула наземь. Над кровавой лужей, скоро образовавшейся на земле, зазвенели мухи, воздух пропитал железистый запах.

Ингвар отер нож поданной тем же Свенельдом тряпицей и проколол безымянный палец на левой руке, выдавливая в рог каплю уже своей крови. Жертвенную ладью полагалось изготавливать самостоятельно, но люди зажиточные и знатные часто поручали основную часть работы слугам или ремесленникам. Однако была и та работа, которую даритель мог проделать только сам. Ножом, вкусившим крови жертвенного животного и его собственной, Ингвар мирканскими буквами вырезал на носу корабля свое имя и знак Рыбаря - морского змея, что обвивает пронзающее его копье.

Ученик подал волхву рог, а тот в свою очередь передал его Ингвару.

- Дар за дар, кровь за кровь, жизнь за жизнь, - громко продребезжал он.

Ингвар повторял за ним и с последним словом выплеснул кровь из рога на свежую резьбу.

Потом жертвенную ладью подняли в третий раз. На этот раз к носильщикам присоединился и сам Ингвар. Мужчины опустили ношу наземь, так чтобы она не коснулась воды. Втащить корабль в реку также должен был сам князь. Он снял сапоги, закатал до колена штаны и взявшись за оскаленную львиную морду, заставил ладью проделать последние несколько пядей пути.

Вскоре его дар Рыбарю уже качался на воде. Ингвар зашел так далеко, как это было возможно, и направил ладью со своим именем на стремнину. По тому, как река поступит с ладьей, развернет ли ее носом или кормой, вынесет в море или ткнет в берег, закружит в омуте или - страшное дело! - опрокинет, предки Ингвара определяли, принял ли Рыбарь жертву, ждать ли от него милостей или бед. Однако на сей раз на милость божества рассчитывать не стали. Как только ладья оказалась достаточно далеко от берега, мертвые белые руки ухватились за ее киль и направили жертвенное судно прямиком к Северному морю.

Ингвар вышел из воды и теперь глядел вслед споро удаляющейся ладье. Он знал: Единственный позаботится, чтобы суденышко благополучно достигло моря. Но предполагалось, что он больше всех прочих волнуется и ждет от Рыбаря знака. А потому князь стоял и глядел на черную точку, бегущую там, где смешивались пресные и соленые воды.

Вдруг он услышал всплеск. Огромная, длинной мало не в руку, щука выбросилась на мелководье у самых его ног. Ингвар не растерялся: он быстро нагнулся, схватил рыбину за хвост и выбросил на траву. Затем вытащил из ножен скрамасакс и, наступив коленом на скользкое и упругое бьющееся тело, нанес несколько сильных ударов по зубастой голове. Щука затихла.

Князь поднял ее над головой, показывая толпе. Гул голосов смолк и старый волхв провозгласил:

- Рыбарь принял твои дары, князь и сам отдарился в ответ.

***

Когда бывший предводитель заморцев ухватился за киль жертвенной ладьи, Ниссу вновь накрыло то Чувство, что посещало ее на острове, хотя и не столь сильное. Как объяснил мессир Гуго, это отзывалось в теле направленное на нее внимание Единственного. Видимо, сейчас он был поглощен другими делами.

"Едва ли тебе раньше доводилось служить лоцманом, демон" - усмехнулась про себя Нисса. И тут же поплатилась, за то, что не последовала житейской мудрости: не буди лихо, пока оно тихо. Чувство стало сильнее, и желудок дернулся, едва не извергнув из себя завтрак, которым угостили их в доме господина Олафсена. Чтобы унять этот позыв Нисса сорвала цветок и поднесла его к носу. Стало чуть легче, но лишь телу. В разуме же ее уже снова издевательски шелестела мерзкая тварь:

- Тебе там не одиноко, маленькая сиротка Ниссель?

- От тебя подальше - уже радость - проворчала девушка.

Соседи в толпе на нее заозирались. Видимо, каждый пытался понять, уж не ему ли адресован этот выпад. Нисса стала пробираться из толпы, а Единственный все не унимался:

- Не переживай, князь уже закончил резать быка, и скоро вы станете пировать. На пиру без вина не обойдется, а значит, он снова вспомнит о тебе, ну или о ком-нибудь из служанок Олафсена, тут уж кто окажется расторопнее. Ты ведь понимаешь, девочка, что то, что возникло между вами, обязано своим рождением вину и тому, что ты была единственной женщиной на моем острове? Возможно, тебе тоже стоит принести Рыбарю дары за тот бочонок?

- Надеюсь, он тебя покарает.

Сказала и испугалась, вдруг демон обрушит на нее свою ярость. Но Единственный лишь проскреб по ее костям своим чудовищным смехом.

- Надейся, маленькая сиротка Ниссель, что тебе еще остается? Надейся на это и на то, что он тебя не забудет. Что если ты будешь достаточно послушной и ласковой, достаточно полезной, то когда он будет уставать от убийств, то будет вызывать тебя для утех.

- Сдохни, тварь! - крикнула Нисса яростным шепотом.

Чувство ушло так же резко, как накатило. Колдунья обессилено опустилась на траву. Ее все же вырвало. Содрогаясь от спазмов и слушая приветственные крики толпы в отдалении, девушка думала о том, как же точно все-таки демон умеет облекать в слова ее собственные страхи.

***

Ярость девчонки оказалась не опасной, но весьма неприятной. Неприятнее, чем он ожидал. Надо будет за ней наблюдать, но не напрямую. Глазами и ушами других людей.

Впрочем, не эта вспышка заставила Единственного убраться из головы маленькой сиротки Ниссель. Он обнаружил новую интересную игрушку.

Так в Ольмерке, Миркане и Лее называли седьмой день недели. т.е. воскресенье.

Оставить комментарий © Copyright Калинкин Андрей Викторович Размещен: 12/07/2020, изменен: 12/07/2020. 20k. Статистика. Глава: Фэнтези Скачать FB2		Ваша оценка:
Аннотация: Юный Ингвар, проигравший своему сводному брату в борьбе за престол Мирканского княжества, начинает военный поход чтобы вернуть утраченное. В этой борьбе он готов принять любую помощь, пусть даже исходящую от темных сил. Однако куда заведет княжича союз с древним божеством, возвращающим к жизни мертвых? Новые главы выкладываются каждую неделю.

Калинкин Андрей Викторович : другие произведения.

Рать мертвецов 17-18. Жертва Рыбарю