Калинкин Андрей Викторович. Рать мертвецов_24-25. Туман, который пахнет тухлой рыбой

24. Ратник Василек

Ингвар и вся его ближняя дружина сбивались с ног.

Князь хотел выступить в поход через два месяца, в начале осени. Во-первых, он рассчитывал, что в Миркане только начнут собирать урожай и выбранный в качестве первой цели и будущей опоры город не успеет пополнить запасы, его будет проще осаждать. К самому же Ингвару на помощь потянутся убравшие свои поля сторонники старой веры. А во-вторых, если Герои простят ему богопротивный союз с Единственным и пошлют удачу, то Харальд будет все еще возиться под Северным Клыком и не сможет послать против него больших сил. Эти соображения заставляли управляться с делами как можно скорее, дел же было множество.

Надо было отправить Эймунда и еще нескольких состоявших в отряде заморцев к родственникам на островах, чтобы они привели оттуда помощь. Составить списки тех в Миркане, чьи права надо будет подтвердить и тех, за чей счет будет заплачено наемникам и сторонникам из микранской слободы.

С последними тоже хватало хлопот. Предстояло оценить, кто из откликнувшихся на княжеский призыв чего стоит в бою и как вооружен, сбить их в десятки и сотни. Среди охочих людей полно было тех, кто пришел в расположение отряда только что не голышом. Таким приходилось справлять хоть какие-то оружие и доспех. Надо было закупать овес для лошадей и припасы для людей, торговаться за скот и шатры, придирчиво выбирать подковы и сбрую. Думать о ладьях и осадных лестницах, лекарях и кузнецах, своих и чужих соглядатаях.

А так как Ольмерк пока не отпустил отряд со службы, приходилось еще и отряжать людей, чтобы те стояли на воротах, ловили воров на городских рынках и сторожили преступников.

- Да пропади оно пропадом, - зарычал Ингвар, отделавшись от очередного купца, просившего дать людей для сопровождения его бесценного груза. - Уйти что ли из города?

- Мысль дельная, княже, лишних глаз и ушей там поменьше будет. Но пока Ольмерк нас не отпустил, не стоит своевольничать, - ответил Свенельд.

- Не отпустят, сами уйдем, останавливать нас не рискнут.

- Не спеши доставать меч из ножен раньше времени, княже. Если Ольмерк нам какой товар не поставит, людей не даст, а то и в спину ударит - закончится твой поход, не начинаясь.

- Да знаю, - устало сказал Ингвар. - Это я так, в сердцах... День сегодня долгий был, а будто ничего и не успел. И уже на Малый круг пора к этим толстосумам. Ладно, чего там у тебя?

- Записка от твоего книжника. Похоже, ночка тоже предстоит непростая.

Свенельд протянул шифровку, составленную Оладьей.

- Ты прав, - сказал Ингвар. - Собери человек двадцать из младшей дружины, кто поспособнее. Но тихо, не привлекая внимания. Новобранцев оставь на Коновала. Эх, мне бы с вами, да нельзя...

- Нельзя, княже. Ну да не печалься, еще намашешься железом, - ответил Свенельд и, повернувшись, рявкнул на стоявшего неподалеку с шапкой в руках слободского парня. - А ты чего, встал тут как кочка? Кто таков?

- Василек я. На службу записаться бы.

- Это вон к тому, с рыжей бородой. А впредь станешь слушать княжьи разговоры - повешу. Понял?

- Понял, боярин!

***

Василек торопливо поклонился и поспешил догонять рыжего бородатого здоровяка, который широкими, чуть не саженными шагами спешно пересекал отрядный двор.

- Эй, ратник Василек, - крикнул ему вслед юный князь.

Василек обернулся.

- Его Коновалом звать. Ко мне его потом отправь.

Парень снова поклонился.

"Ласков князь-то, - подумал он. - Ишь ты, "ратник Василек"... А что? Звучит. Может, открыться ему, рассказать про Ратибора? От князя Харальда я добра не видал, а этот за нас горемык всегда заступался..."

Василек уже собирался повернуть назад, как в голову пришла новая мысль. После записи на службу он должен явиться к Дуньке Сороке. Не лучше ли будет войти к ней в доверие, и уже потом доложить князю? Да, пожалуй, так он и сделает. И князю Ингвару пользы больше, и он, Василек себя с хорошей стороны покажет.

Парень со всех ног припустил за могучей фигурой Коновала, благо тот остановился, чтобы устроить разнос двум паренькам из слободских за плохо прилаженные кольчуги.

"Ратник Василек", - мысленно повторил он и улыбнулся.

25. Туман, который пахнет тухлой рыбой

Под утро Белояр умер. Накануне Немотка все же дотащил его до избушки, приготовил целебный отвар и просидел рядом со старым волхвом, однако, когда затянутое бычьим пузырем оконце начало светлеть, его все же сморило.

Немотке снились голые, лишившиеся даже коры деревья, похожие на кости неведомых чудовищ, вроде тех, с которыми в рассказах старика сражались Рыбарь и другие старые боги. Между деревьями стлался туман, который почему-то пах пропавшей рыбьей требухой. Это было вроде того запаха, что донесся до Немотки во время подношения князя Ингвара, только гораздо сильнее.

Юноша блуждал в этом тумане и все кого-то искал. Наконец, он увидел яркую оранжевую точку. Он пошел на свет костра.

Чем ближе Немотка подходил, тем больше становился костер. А потом деревья расступились, и юноша понял, что вышел вовсе не к костру. Это горел хутор, в котором он вырос.

- Вот отнести туда щуку, сказал ему смутно знакомым шелестящим голосом кто-то, кого было не видно из-за тумана. - Ее надо приготовить.

В руки Немотке сунули горшок, и он пошел к своему горящему дому. По щекам текли слезы, и из-за этого он никак не мог разглядеть, что находится в горшке. Но чем ближе Немотка подходил к объятому пламенем хутору, тем становилось жарче и, наконец, жар высушил слезы в его глазах. Тогда в Немотка увидел, что в горшке лежит вовсе не рыба. Окруженная глиняными краями, будто нимбом, с каким изображают угодников Матери Солнца, на него смотрела голова Белояра.

- Поймал меня Рыбарь и ест, - сказал старик. - И тебя съест.

***

Утопленник с зелеными светящимися глазами продолжал утягивать Пигга все глубже. Было страшно, и очень хотелось жить. Куда-то улетучилось все его убеждение, что подлинное бессмертие - это когда о тебе слагают саги, а Воитель приглашает пировать и сражаться при своем дворе. Пигг Весельчак всегда считал это своими искренними мыслями. Но вот рядом не оказалось никого, перед кем надо было играть роль малого конунга, беспощадного главаря разбойничьей вольницы, и вместе с ватажниками испарилась его маска. Среди темноты и холода оказался обычный перепуганный человек, ничем не отличающийся от тех жалких монахов, что молили сохранить им жизнь.

- Вот именно, - прошелестел чей-то голос в его голове, перекрывая гул в ушах. - Ты не герой, не воин. Перед лицом страха ты слабый, бессильный мальчишка. Такой же беспомощный как тогда, когда один из людей Хельги Быстрого держал тебя, а остальные забавлялись с твоими сестрами. А скоро будет еще хуже, еще один-два удара сердца, и ты не выдержишь, вдохнешь. Вода прорвется внутрь твоего тела, заполнит легкие, а это, знаешь ли очень больно. Ты закашляешься, и вдохнешь еще больше воды. В груди не останется воздуха и все, ты умрешь. Не будет ни солнечного света, ни чаши доброго эля, ни теплой бабы под боком. Не будет даже достойного посмертия, ведь ты бежал от боя. Ты просто исчезнешь, тебя сожрут противные, похожие на червей миноги, которые всегда вызывали у тебя такое отвращение...

Если ты не хочешь этого, есть только один выход: исчезнуть до того, как придет боль. Слиться со мной, чтобы тело не досталось рыбам. От тебя останется не очень много, но все же больше, чем засыпанный илом скелет. Ты просуществуешь долго, куда дольше, чем длилась бы твоя прежняя жизнь. Как знать, может, однажды про тебя даже споют скальды. Конечно, не как про великого героя, а как про мое орудие, наводящего ужас мертвеца. Но что с того? Тебя запомнят, разве не этого ты когда-то хотел? Решай, Пигг Весельчак, у тебя остался последний удар сердца. Что выберешь, смерть или бессмертие?

Он выбрал бессмертие, и выбор оказался неправильным. Боль умирания, отчаянная и безнадежная попытка вдохнуть никуда не ушли. Они все длились и длились, бесконечная и не перестающая быть мучительной пытка. Не ушли холод и тьма. Пигг Весельчак взмолился о смерти, но ему ответил лишь шелестящий смех. Окоченевшие пальцы все еще сжимали кинжал, и он решил попробовать пронзить себе сердце, но не единый мускул не шевельнулся: тело больше ему не подчинялось.

- Не выйдет, человечек. Ты теперь мое орудие и можешь действовать лишь тогда, когда через тебя течет моя воля. Покорись, прими это. Перестань быть Пиггом и стань частью Единственного. Тебе станет легче.

Он покорился. Огромная, ни с чем не сравнимая мощь обрушилась на то, что прежде было Пиггом, и поглотила его. Впитала знания и навыки управления телом, забрала слух и зрение, верх и низ, тепло и холод. Вместе с чувствами ушла и боль. Бледная тень прежнего человека оказалась вне времени и пространства, наедине с воспоминаниями. Вот улыбается оставленная на островах жена. Вот его люди ссыпают на расстеленный ковер добычу для дележки, и солнечные зайчики весело прыгают по золотым монетам. Вот он встает с гребной скамьи и в меру натруженные мышцы приятно ноют. Тень заново переживала эти воспоминания. Не ее, ведь она больше не была Пиггом. Но все же приятные воспоминания. И это было если не хорошо, то сносно.

Иногда боль и чувство умирания возвращались. Это означало, что шелестящий голос, который звал себя Единственным, достал свой инструмент. Надо было слиться с его волей, чтобы скорее сделать то, что от него требуется: помочь деревянной ладье пройти водоворот или плыть за лодкой, в которой трое живых везли серый иссохший труп.

Иногда тень действовала одна, иногда рядом были другие такие же как она. Но до них тени не было никакого дела. Даже до того, который утащил тень под воду в те далекие дни, когда у нее было имя.

До живых ей дело было. Живых тень тоскливо ненавидела, ведь им были доступны свет, тепло, смех. Она бы с удовольствием забрала это у всех живых. Но Единственный только дважды позволил тени убить: одного из рыбаков там, на каменном острове и человека в богатом кафтане, который перед смертью звал мать. Это было приятно, но лишь на мгновение позволяло забыть о бесконечных удушье, боли и холоде. О застывшем мгновении умирания. Поэтому выполнив волю Единственного тень стремилась снова перестать быть, отступить туда, где нет ничего кроме воспоминаний. Туда, где смеется жена Пигга Весельчака, а солнце играет на золотых монетах.

Сейчас чтобы скорее вернуться надо было стать проводником воли Единственного. Тот, кого когда-то звали Пигг Весельчак, бесшумно всплыл на поверхность реки, затем выбрался на берег. От воды поднималась легкая туманная дымка, и мертвец пошел в этой дымке туда, куда направлял его приказ демона. К избушке, в которой метался на лавке старый волхв, а рядом спал, привалившись к стене, вымотанный юноша.

***

В той стороне, где вчера ему пришлось заставлять своих слуг управлять лодкой, а рыбину - выброситься на берег, Единственный видел три сгустка образов. Оранжевый, освещенный пламенем давно отгоревшего дома, принадлежал ученику волхва. Серый - одному из инструментов, которого Единственный послал к избушке волхва, чтобы смотреть его глазами.

Третий образ был тусклого серо-зеленого цвета. Смертные описали бы его следующим образом: будто кто-то погрузился под воду достаточно глубоко, чтобы зеленый стал переходить в черный, а потом убрал из мира три четверти всех красок. Этот образ принадлежал волхву, и он распадался на части, потому что старик умирал.

К смерти Белояра был причастен Единственный. Во время жертвоприношения он изучил двоих последних обитателей капища ублюдка-Рыбаря. Немотка был молод, обладал небольшим, но все же заметным магическим потенциалом и к тому же не слишком крепко держался за свой договор с божеством. Его Единственный решил переманить на свою сторону, что позволило бы пополнить ряды живых слуг и тем самым уменьшить зависимость от старика и этой дрянной девчонки. Помимо прочего Единственный собирался воспользоваться учеником волхва, чтобы вбить клин между Ниссой и самонадеянным князем. Эти двое были слишком нелояльны, чтобы позволить им действовать сообща.

Что касается Белояра, его демон обрек на смерть. Искра волшебных способностей у старика была едва заметной, пользы от такого будут крохи, а твердая вера в Рыбаря и глубокие знания о нем сильно бы мешали Единственному, вынуждали бы его тратить на притворство слишком много сил, чтобы не вызвать у старого доходяги подозрений. К тому же он попросту ненавидел последователей Рыбаря гораздо сильнее, чем прочих смертных, за исключением разве что девчонки и князя.

Но главная причина действий Единственного заключалась все же не в ненависти. Сотворение двух новых слуг на острове для усиления порядком износившейся свиты, неудачная попытка включить в их число князя, фокусы с лодкой и щукой - все это отняло у Единственного очень много сил. Как бы демон не стремился явить себя перед смертными в облике всемогущего и всеведущего существа, его реальные возможности были лишь бледной тенью былого величия. И чтобы немного восстановиться, он решил поглотить жизненные силы старого волхва.

Если делать все правильно, то процесс был бы долгим, крайне болезненным для старика и крайне приятным и питательным для Единственного. Но сейчас для демона это было недоступной роскошью. Приходилось поглощать волхва или того слугу, которого хозяин усадьбы послал шпионить за мессиром Гуго и его сироткой, крайне неэффективным способом. Будто человек, который пытаться утолить жажду, вылив на себя бочку воды.

Ничего, время настоящих пиршеств еще придет, когда он взрастит себе достаточно способных слуг из числа смертных, а война за княжеский престол даст достаточно человеческого материала. Пока же надо было просто восстановить силы,

Единственный попытался поглотить старика сразу после того, как смертные напились и расползлись по углам спать пьяным сном и предаваться утехам. Но дурак-возница слишком рано погнал повозку, в которой была укрыта мумия, прочь от капища. Демон с трудом удержался, чтобы не стереть его разум. Пока что не нужно, чтобы слуги Олафсена слишком его боялись. Вместо этого он дождался ночи и теперь с помощью бывшего заморца вернулся, чтобы закончить трапезу.

Единственный издал неслышный человеческому уху возглас, который, будь он звуком, воспринимался бы как смесь шороха старой листвы и ворчания собаки, грызущей кость. Используя мертвый разум марионетки, демон коснулся умирающего старика. Покидающие немощное тело силы потекли по созданному демоном каналу, а оранжевый сгусток Немотки запульсировал, отзываясь на близкий энергетический всплеск.

***

Немотка проснулся с застывшим на губах криком. Сначала он не понимал, где находится, но потом уразумел, что уснул, сидя на ларе, который подтащил к лавке Белояра. Щекам было холодно, и коснувшись лица, Немотка понял, что и правда плакал во сне. Почему именно, он уже не помнил. Сон истаивал, распадался на несвязные клочья, он помнил только слова, сказанные ему Белояром, и что во сне со стариком случилось что-то плохое.

Вспомнив о Белояре, Немотка бросился проверить как он. Тело волхва было еще теплым, но он уже не дышал.

Юноша обмыл покойника и одел в рыбацкую сеть, которую старик давно уже себе приготовил. Только она должна быть на служителе Рыбаря, когда тот отправляется к своему богу. Потом сколотил погребальный плот и перенес на него маленькое и легкое тело учителя. Вложил в морщинистые руки символическое деревянное копьецо. Чешуйное ожерелье он надел на свою шею, принимая от Белояра его обязанности в мире живых.

В этих печальных хлопотах Немотка не заметил, как прошел день. К моменту, когда он отволок плот на берег и спустил на воду, - в каких-нибудь двадцати саженях ниже по течению от того места, где вчера князь Ингвар отправлял к Рыбарю свои дары, - уже вечерело. Солнце опустилось к горизонту, и над рекой соткалась туманная дымка.

Немотке вспомнился отрывок его сна, в котором был туман, пахнущий тухлятиной. И, должно быть, поэтому юноше вновь на мгновение показалось, что откуда-то доносится эта отвратительная вонь. Он потряс головой, отгоняя неприятное воспоминание, и стал смотреть, как учитель устремляется на встречу с Рыбарем.

Они с Белояром всегда знали, что в этот момент будут только вдвоем. После того, как Белояр приложил руку к восхождению князя Ингвара, можно было бы озаботиться пышной церемонией, но Немотка решил, что волхв бы этого не одобрил. Он не одобрил и намерения Немотки идти вслед за князем, но тут юноша уже сделал выбор.

Погребальный плот достиг водоворота. Как и ладья, он задел коварное течение самым краем, и Немотка подумал, что он минует препятствие, но чудо, дарованное князю Ингвару, не повторилось. Последнее пристанище Белояра закружилось на месте, накренилось, и голый старик в рыболовной сетке соскользнул в воду.

Немотка повернулся и побрел домой, думая, что делать теперь. Но как выяснилось, Рыбарь уже послал ему знак. Когда новоявленный верховный волхв ольмеркского капища Рыбаря вернулся к избушке, его ждал посланник от Густава Олафсена.

Оставить комментарий © Copyright Калинкин Андрей Викторович Размещен: 25/03/2023, изменен: 25/03/2023. 18k. Статистика. Глава: Фэнтези Скачать FB2		Ваша оценка:
Аннотация: Юный Ингвар, проигравший сводному брату в борьбе за княжеский престол, начинает военный поход чтобы вернуть утраченное. В этой борьбе он готов принять любую помощь, пусть даже исходящую от темных сил. Но куда заведет княжича союз с древним божеством, возвращающим к жизни мертвых? Новые главы выкладываются каждую неделю.

Калинкин Андрей Викторович : другие произведения.

Рать мертвецов_24-25. Туман, который пахнет тухлой рыбой