Что за чудо этот город!.. Представьте: как роза за оградкой палисада, цветет меж островерхих крыш утреннее солнце, стаи голубей кружат над черепичными кровлями и шпилями соборов, над музеями и театрами, над парками и дворцами, над магазинчиками, кофейнями и кондитерскими, и легкий ветерок разносит по улицам божественный аромат сдобы. Стены домов выкрашены нежной пастелью, решетки балконов увиты цветами, из-за кружевных занавесок жмурятся сытые коты. На мостовых не протолкнуться от бойких цветочниц, седовласых шарманщиков и уличных художников. Сквозь толпу, покрякивая клаксонами, пробираются роскошные автомобили, медлительные, как конные экипажи, и конные экипажи, горделивые, как морские фрегаты... По бульварам гуляют элегантные кавалеры в тесных костюмах и цветных галстуках и изящные красавицы, одетые тонкими шелками и флёром соблазна.
Конечно же, это Париж!.. Не настоящий Париж, существующий на самом деле, а тот, каким воображает его мечтатель, никогда в нём не бывавший.
В этом воображаемом Париже жил некогда молодой поэт. Каждое утро спешил он в богемный квартал, в маленькое кафе с нарядно раскрашенным фасадом и бронзовой лирой над дверью, чтобы поболтать с друзьями, выпить кофе и чиркнуть строчку-другую, если придет охота... Но вот беда: в последнее время охота что-то совсем не приходила. Поэт чувствовал себя усталым, разочарованным, все на свете повидавшим и все изведавшим. Вдохновение оставило его, который месяц он не мог сложить ни одной рифмы и раздумывал, не пора ли поставить финальную точку в короткой поэме его бездарного и никчемного бытия.
От отчаянного шага его удерживал сущий пустяк. Сон, который повторялся из ночи в ночь: лёгкая девичья фигурка в белом и голубом, вздутые ветром каштановые паруса волос и снежный крепдешиновый шарф, реющий, словно вымпел... Он видел изящное ушко, почти прозрачное в золотом солнечном ореоле, тонкие пальцы, которые тянулись, чтобы убрать завиток волос, упавший на пунцовый бархат щеки. Казалось, ещё мгновение, ещё пол оборота, и откроется прелестное личико... Поэт бросался вперед, но красавица начинала отдаляться, видение таяло, и он проваливался в черноту, а утром пробуждался с томлением в груди.
Ночная загадка не давала ему покоя, и поэт вообразил, что если сможет прозреть лицо своей принцессы-грёзы, всё вернётся назад - и творческий подъём, и радость жизни. Каждый день он сидел у окна кафе, вглядываясь в лица проходящих мимо дам, но ни одна не напоминала девушку из его снов.
В двух кварталах от кафе "Лира", где коротал невесёлые дни наш поэт, в собственном доме с высоким парадным крыльцом, украшенным колоннами и резным фризом, жил маститый писатель. Он был уже немолод, грузен и ленив, ценил уют и вкусную еду и обожал ореховые пирожные, которые пекли в достославной "Лире". Каждое утро к завтраку служанка приносила ему полную коробку любимого лакомства.
Вы спросите, причём здесь служанка. Кому интересна эта робкая молодая женщина с безобразным лицом? Но о ней-то и пойдёт рассказ! Ребенком бедняжка упала в костёр, и теперь ее щёки и подбородок сплошь покрывали шрамы от старых ожогов. Не надеясь обрести семейное счастье, она пошла в услужение к чужим людям. В воображаемом Париже, где превыше всего ценят прекрасное, дурнушке без протекции трудно рассчитывать на приличное место, но нашей героине повезло: жена писателя была страшно ревнива и не терпела в доме хорошеньких девиц.
Когда служанка входила в кафе, собравшиеся там поэты, художники, музыканты, актёры и их смазливые подружки глазели на её обожжённое лицо безо всякого стеснения. "Бедное создание", - вздыхали одни. "Уродина", - кривились другие. А рыжая натурщица сказала как-то, что у неё отличная фигура.
Служанка делала вид, что не замечает насмешек и притворной жалости. Дожидаясь у прилавка, когда вынесут коробку с пирожными, она украдкой поглядывала на молодого поэта, который задумчиво смотрел в окно или самозабвенно писал в своем блокноте. Как он красив, думала она, какое у него открытое, одухотворённое лицо, какой лучистый взор... Служанка была влюблена в нашего поэта, давно и безнадёжно. Она читала все его стихи, изданные в тонких книжицах на дешёвой бумаге, и заливалась слезами восторга. "Гений! Он гений!" - шептала девушка. Добиться взаимности она не чаяла, но благодаря капризу писателя-сладкоежки могла видеть любимого каждый день, и эта малость делала её счастливой.
Поэт и служанка не знали, что ходят в кафе одной дорогой: мимо лавки восточных сладостей, магазинчика антикварных книг и музыкального салона, через маленькую площадь с чумной колонной посередине и - дальше, по улице Снов, за угол большого доходного дома, на первом этаже которого помещались аптека, цирюльня и фотографическое ателье.
Там, на углу, дни напролёт торчал черноволосый шарманщик средних лет. В последней войне он потерял ногу и теперь выставлял напоказ плохо выструганный деревянный протез. Всякий раз, завидев служанку, он развязно ухмылялся в усы и заводил мелодию "Прекрасная Катарина".
В начале мая шарманщик исчез, а его место занял немой старик с большим говорящим попугаем, мятой шляпой у ног и старомодным напольным зеркалом в раме тёмного дерева. К зеркалу был прилеплен лист картона с надписью: "Заплати три сантима - и увидишь своё истинное лицо". Три сантима деньги совсем маленькие, чистый пшик, и время от времени прохожие кидали в шляпу монетки, глядясь в облупившееся стекло. Кто-то подолгу стоял на месте с улыбкой на губах, кто-то спешил прочь чертыхаясь. Многие бросали взгляд мимоходом, но зеркало не показывало им ничего, кроме обычного отражения.
Служанка обходила глупый аттракцион стороной, держась противоположной стороны улицы и низко склонив голову, чтобы лишний раз не спотыкаться глазами о своё уродство.
Однажды утром на углу доходного дома какой-то грубиян сильно толкнул ее в бок. Она машинально обернулась - и встретила растерянный взгляд прекрасной молодой женщины, застывшей в мутной глубине зеркала, как муха в янтаре. Одеждой, причёской, всем обликом отражение было вылитая служанка, только лицо светилось ангельской красотой.
Мимо зеркала сновали прохожие, мешая рассмотреть подробности, и девушка, как заворожённая, двинулась через людской поток навстречу чудесному видению. Попугай сказал: "За всё надо платить". Но служанка была так взволнована, что не услышала его.
В тот день молодой поэт вышел из дому позже обычного. Переходя площадь, он заметил стройную особу в белом и голубом, которая остановилась полюбоваться собой в зеркале. Надо сказать, что накануне наша героиня как раз сшила себе обнову - ведь в воображаемом Париже даже бедной девушке с безобразным лицом хочется одеваться с шиком. Ветер трепал ее каштановые локоны, развевал лёгкий шарф, и поэт ускорил шаги. Вмиг оказался он за спиной незнакомки, с жадностью заглянул в зеркало - и перестал дышать. Перед ним была самая пленительная красавица, какую он встречал в жизни.
А что же служанка? Когда в зеркале появилось лицо молодого поэта, бедняжка оцепенела от страха. Она хорошо видела его глаза: так смотрит мужчина, потрясённый красотой женщины. Ей хотелось остановить время - и хотелось провалиться сквозь землю. Не в силах терпеть неизвестность, дрожа как осинка, она медленно обернулась...
Восхищение не ушло из глаз поэта. Он глядел на неё с улыбкой обожания, будто видел перед собой то же прелестное лицо, что и в зеркале. Сердце служанки пропустило удар и забилось снова - радостно и сильно. Попугай сердито сказал: "За всё надо платить", но двое были так очарованы друг другом, что пропустили его слова мимо ушей.
Они брели по улице, не видя ничего вокруг, и разговаривали без умолку, словно были знакомы всю жизнь. В то утро писатель так и не дождался своих пирожных.
Когда настала ночь, поэт привёл служанку домой. Он любил её и читал ей стихи, сочинённые тут же, и каждая строчка была гениальна.
Влюблённые заснули с рассветом. Служанке снился попугай, который твердил, что за всё надо платить, а поэту снился миг встречи с владычицей его дум. Всё в ней дышало красотой, но когда она повернулась к нему лицом, то было искалеченное лицо служанки писателя.
Поэт закричал от ужаса и проснулся. И вскрикнул снова, потому что женщина подле него оказалась уродливой служанкой во плоти. В панике он выскочил из постели, заперся в ванной и не выходил оттуда, пока не услышал, как хлопнула входная дверь.
Поняв, что случилось, бедная служанка поспешила на улицу Снов и припала к чудесному зеркалу, как жаждущий припадает к источнику. Но чары рассеялись: на девушку глядело её прежнее безобразное лицо. Попугай сказал опять: "За всё надо платить", и на этот раз она услышала. Торопливо, непослушными руками, отсчитала три сантима. Что толку? Безжалостное стекло отразило всё те же ненавистные шрамы. Тогда несчастная вытряхнула свой кошелек в шляпу у ног старика. Она плакала, умоляла, клянясь отдать всё, чем владела. Старик не шевелился, словно был не только нем, но также глух и слеп, а попугай без конца повторял одни и те же слова.
Он был лишь глупой птицей, но служанка поверила, что её предложение принято. Она бросилась домой, собрала все свои сбережения до последней монетки и побежала назад. Увы, когда, запыхавшись, она примчалась на улицу Снов, старик с зеркалом исчез, а на углу стоял давешний одноногий шарманщик. Завидев служанку, он ухмыльнулся в усы и заиграл "Прекрасную Катарину".
Прохожие сказали убитой горем девушке, что старик погрузил свой нехитрый скарб в возок и уехал из города. С тех пор в Париже её больше не видели...
Молодой поэт много дней не выходил из своей квартиры. Сначала он плакал от разочарования и заглушал боль вином, потом силился припомнить стихотворения, которые сочинил для служанки. Ему удалось восстановить некоторые, и он написал много новых, не гениальных уже, но очень и очень хороших - вдохновение вернулось к нему. Эти стихи он напечатал в сборнике под названием "Обманчивая красота" и вскоре сделался знаменит. Вслед за славой пришло богатство. Через пару лет поэт женился на приятной девушке из хорошей семьи и поселился с ней в живописном пригороде.
А служанка, говорят, нагнала-таки старика с попугаем. Жители городка со странным названием Дернье Миракль видели, как женщина с обезображенным лицом, вся в дорожной пыли, обратилась к седому ездоку, правящему крохотным возком, моля вернуть ей утраченное счастье. Тот не ответил, и никто после не мог сказать, куда делась женщина. Только местный старьёвщик, слывший большим чудаком, уверял, будто, заглянув в зеркало, которое вёз с собой загадочный немой, он вместо своего отражения с изумлением прозрел в мутном серебряном омуте два прекрасных молодых лица - мужское и девичье, - влюблённо глядящих друг на друга.