Котёнок был маленький, дымчато-серый, пушистый. Он лежал в ладонях круглым меховым комочком и жалобно плакал. "Где я? Что со мной? Мама!" Человеческие руки казались ему непонятными живыми существами, тёплыми, мягкими, голыми, как новорожденные мышата. Его страшили прикосновения этой чужой жизни, он норовил слезть на землю, но существа-ладони поворачивались, изгибались и - не пускали.
Над головой гремели голоса, в нос били незнакомые запахи, всё вокруг ходило ходуном, и котёнок не знал, где верх, где низ. Маленькое сердечко силилось выпрыгнуть из груди, подкатило уже к самому горлышку... Тут ладони наклонились, и котёнок ткнулся мордочкой в землю, мохнатую и упругую.
Он принюхался и чихнул: земля пахла шерстью, только какой-то не живой. Коготки тотчас увязли, но, сделав пару шажков, котёнок приспособился и почувствовал, что двигаться по мохнатой земле очень даже сподручно.
Настоящей земли, рыхлой и чёрной, с густой сочной травой и маленькими букашками в ней, котёнок не знал, но откуда-то ему смутно помнилось, какой она должна быть, словно давным-давно, ещё до своего рождения, он видел её во сне.
Котёнка обступили неведомые великаны. Они издавали громогласные звуки, топорщили ему шёрстку, а он всё полз и полз, выискивая родные запахи - запах мамы-кошки, запахи братцев и сестричек или запах тряпицы, на которой они спали, все вместе, в уюте и безопасности. Котёнок водил носом и отчаянно, насколько хватало слабенького голоса, звал маму-кошку: "Приди, забери меня, спаси!.."
Вдруг на пути возникло живое препятствие - ещё один великан. Такой же, как другие, и в то же время на них не похожий. Он был меньше и пах как-то по-родственному - дикостью, удивлением и детством.
Мир встал на дыбы. Маленький гигант схватил котёнка и, заливисто смеясь, принялся подбрасывать в воздух, как, бывает, подбрасывают человеческих детей, хотя котёнок этого, конечно, не знал. Падая, котёнок натыкался на тёплую опору, ему было страшно, но не больно. Раз падение вышло длиннее прежних и кончилось оглушительным ударом, от которого искры посыпались из глаз. Поднялся гам. Чьи-то ладони - те, которые он узнал первыми, - обняли его и держали, пока он не успокоился и не уснул от усталости.
Скоро котёнок немного подрос и научился понимать людей. Он узнал, что великана с мягкими терпеливыми руками зовут мама. Она ходила в длинной шуршащей шкуре, от которой пахло крахмалом, смесью цветов и пронзительной резкости. Главным в доме был большой грозный человек по имени папа. Его запахов котёнок не понимал и не любил, хотя со временем привык к ним. А маленьким существом, которое вызывало в котёнке любопытство, симпатию и страх, был мальчик Митя, человеческий детёныш. Мама и папа обращались с ним так же, как мама-кошка с котёнком. Правда, теперь котёнок плохо помнил маму-кошку, почти не помнил землю и траву и учился отзываться на странное имя, данное ему людьми - Дымка.
Была ещё Дуся. Она управляла главной частью дома - кухней и обычно разрешала котёнку спать около печи, давала ложечку сметаны, рыбку или печёночку. Но когда из Дусиных владений неслись особенно вкусные запахи, котёнка выгоняли вон и запирали дверь.
Спали люди на высоких постелях под пышными покровами. Котёнок забирался на них, тонул в мягком по самые ушки, и становилось ему уютно, тепло, как в маминых ладонях - сразу глазки закрывались. Но людям отчего-то было жалко этого тепла. Если мама заставала котёнка на кровати, то сердилась и гнала прочь. Дуся и вовсе не церемонилась: как прикрикнет, как схватит за загривок - и кубарем по полу!
Или вот ещё: нравилось котёнку с подоконника наблюдать, что снаружи творится. Птички летят, крылышками машут, от их щебета внутри всё дрожит, так и влечёт кинуться следом. Жаль, стекло не пускает. А иной раз хорошо и просто зажмуриться, на солнышке погреться. Важная вещь в доме - подоконник. Но как маленькому котёнку на него попасть? Ясное дело, по шторам. Иначе для чего их такими прочными делают, удобными для коготков? Так нет же, опять запрещено.
Герань в кадке не тронь, фикус не укуси. Столько кругом интересного, и всё нельзя!
В некоторые комнаты котёнка совсем не пускали. Мама с Митей тоже редко бывали там, а вот папа - каждый день. Оттуда он приносил самые плохие запахи. Митя скучал без папы, но мама говорила, что ему очень важно ходить в те плохо пахнущие комнаты, потому что там он зарабатывал деньги, а деньги это и дом, в котором они живут, и одежда, которую носят, и Митины игрушки, и рыбка для котёнка...
Когда наступало обеденное время, папа с мамой садились за стол и Митю сажали с собой. Зачем, котёнок не понимал. Все знали, что Митя любит леденцы, пряники, фруктовую воду и халву, а суп-пюре из индейки, мясной форшмак или, допустим, сазанину с сомовиной, которые Дуся подавала к обеду, совсем не жалует. Лучше б отдали Митину долю котёнку!
Как бы не так. Котёнка к столу никогда не звали, и это было ужасно несправедливо. Зато скатерть на стол стелили длинную, почти до самого пола, будто приглашая не стесняться и самому устраиваться поудобнее. Однажды котёнку впрямь удалось влезть по скатерти на стол, но люди его находчивости не обрадовались. Только он успел лизнуть заливной язык, как его сбросили с высоты прямо на голый пол! И сбрасывали потом всякий раз, стоило котёнку уцепиться за скатерть.
Ещё котёнок любил карабкаться на мамину юбку. Это проще, чем путаться под ногами, мяукать, выпрашивая, чтобы тебя приласкали, и, уж конечно, гораздо веселее. Но мама почему-то так не думала. Даже оторвав котёнка от своей шкуры, она продолжала причитать и сокрушаться. А пару раз отшлёпала хвостатого проказника - в точности как Митю.
Митю частенько шлёпали, и переживал он из-за этого куда сильнее, чем котёнок. Если шлёпала мама, Митя убегал и дулся, а если папа - то забивался в угол и плакал. Ещё бы! Котёнок тоже боялся папу. Как-то папа запустил в котёнка башмаком. Котёнок увернулся, но башмак так страшно загрохотал, что у котёнка сердечко скатилось в самый кончик хвоста и долго потом не выкатывалось. С тех пор, если папа брался за башмак, котёнок опрометью кидался прочь и уже потом раздумывал, всерьёз это он или припугнуть.
Но больше всех котёнок боялся Мити. Попробуй догадайся, что у него на уме! То вздумает привязать к хвосту мамин клубок или папину чернильницу, то захочет покрасить тигром, то решит подстричь усы, то в воду сунет... И ведь не со зла, злом от него не пахло. Оттого котёнок долго не мог узнать, когда Митя замышляет очередную шалость. Со временем он стал замечать, что в такие моменты от Мити пахнет хитростью, и, едва почуяв этот запашок, бежал прочь со всех лап, а Митя начинал на котёнка охоту, с криком и гиканьем гонялся за ним по комнатам, сердя маму с папой. Иногда папа кричал на Митю, а иногда запирал котёнка в чулан, будто это котёнок виноват. В чулане жила большая старая крыса, она противно шуршала ветошью, скалила острые зубы и зловещим шёпотом говорила, как она любит на обед маленьких мяконьких котят. Котёнок дрожал и жался к тонкой полоске света под дверью. Приблизиться к ней крыса не решалась, только сверкала красными глазами и шипела из своего угла.
Однажды в дом принесли большой зелёный цветок, не похожий на фикусы и герани, которые мама держала на окнах, и пахло от него иначе - смолой, снегом, обещанием, свободой... Люди называли это растение ёлкой. Котёнок хотел понюхать её и уколол нос.
Ёлку поставили в главной комнате, мама и Дуся развесили на ветках забавные вещички: конфеты, орешки, картонных ангелов, звёзды и стеклянные шары. Котёнок попробовал дотянуться до шарика в блестящей фольге, и ему это почти совсем удалось, но папа гаркнул "Брысь!" и взялся за башмак. Мама сказала: "Оставь. Игрушки побьёшь". Они с Дусей перевесили забавные вещички с нижних ветвей повыше. Котёнок боязливо трогал колючие смолистые лапы и смотрел, как они качаются. Странное творилось в доме и за окном, котёнок тревожился, чуял: что-то должно случиться, что-то изменится в его жизни. К добру или к худу?
В тот вечер Митю в комнату не пустили. А наутро он с криком ворвался в распахнутые двери, прыгал, смеялся, хлопал в ладоши, и всё было ему позволено. На радостях вздумал Митя сделать из котёнка ёлочную игрушку, даже нитку раздобыл, чтобы намотать ему на лапу. Котёнок изо всех сил вырывался и пищал. Мама заметила, всплеснула руками. Папа взял Митю за ухо и повёл из комнаты, а котёнок забился в уголок и загрустил.
К обеду пришли гости. Они шумели, веселились, ели разные вкусности. Котёнок прятался под ёлкой, ему было страшно и интересно. Запахи со стола манили, у котёнка текли слюнки и урчало в животе. Забыв об осторожности, он выбрался из своего убежища и попал на глаза Мите.
Чужие люди привели в дом своих детёнышей, и теперь гурьба ребятни гоняла и травила котёнка вместе с Митей. Раньше мама не потерпела бы топота и визга, но сейчас взрослые сами гудели громче детей. Котёнок не знал, где искать спасения.
Его поймали и отнесли в комнату, где не было взрослых. Митя достал коробку с вещами, которые пахли, как папа, когда он приходил домой из запретных комнат. Дети обернули котёнка длинной белой тряпицей, мяли ему бока и галдели, точно стая сорок. Хотели запихнуть в рот мерзко пахнущий кругляш - котёнок покусал им пальцы. Тогда дети взяли прозрачный цилиндрик в оправе из металла и вонзили острое жало в бок своей живой игрушке. Котёнок завопил и затрепыхался так, что сумел вывернулся из державших его рук и наполовину освободился от обмотанных вокруг тела бинтов. Тут вошла мама и разогнала сорванцов. Один Митя остался. Он хмурился и надувал губы, твердя, что они просто играли в больницу.
Боль от укола скоро унялась, но котёнок был так напуган, что не дался маме в руки, убежал под диван и лежал там, пока люди не разошлись и в доме не стало совсем тихо.
Ночью котёнок перебрался под ёлку, ему нравился запах хвои. Он дремал в полглаза, горевал о своей несчастной жизни. И вдруг увидел высокого человека. Одежда на незнакомце была длинная, как у мамы, но пахла лесом, холодом и чудом, а на лице топорщилась густая белая шерсть.
- Здравствуй, малыш, - сказал человек. На самом деле он назвал котёнка по имени. Не Дымка, а так, как звала когда-то в далёком сне мама-кошка - особым сочетанием из прикосновений и ласкового урчания.
Котёнок растерялся - незнакомец выглядел, как человек, а говорил, как кот.
- Что же ты грустишь? - сказал человек по-кошачьи. - Ведь сегодня праздник!
- Мальчик Митя обижает меня, - пожаловался котёнок. - Я хотел убежать, но меня прищемили дверью, чуть не разрезали надвое. Я, наверное, скоро умру.
Котёнок всхлипнул.
- Вот ещё глупости, - морозный человек нахмурился, но не грозно, а сочувственно. Лицо у него было красное, как у Мити, когда тот приходил с прогулки. - И убегать тебе нельзя - на улице холодно и страшно, а ты ещё совсем кроха. Как попадёшь за дверь, так уж точно долго не протянешь.
Котёнок опять всхлипнул. А незнакомец почесал в бороде.
- Говоришь, Митя обижает маленьких? Я-то думал, он хороший мальчик. Принёс ему подарок - коньки-снегурки. Но коли так, я ему ничего не подарю. А ты не тужи. Я позабочусь, чтобы Митя тебе больше не навредил.
- Как? - спросил котёнок.
- Увидишь. А пока ложись-ка спать. Утро вечера мудренее.
Он вынул из мешка бумажный свёрток, сунул под ёлку. Котёнок потянулся его понюхать, а когда поднял голову, незнакомец исчез, будто и не был. Котёнок свернулся в клубок, опустил голову на лапки и задремал.
Проснулся он в мягкой постели. Открыл глаза и обомлел: как он тут очутился? Придёт мама, возмутится, отшлёпает, скинет на пол. Придёт папа, рассердится, башмаком запустит, насмерть, чего доброго, зашибёт... Хотел котёнок удрать, да не успел. Надо же - не услышал папиных шагов.
Увидел папа котёнка в Митиной постели, но не схватился за башмак. Напротив, улыбнулся и позвал поглядеть, что за подарок принёс ему ночью Дед Мороз. Котёнок прыгнул с кровати и приземлился на две лапы. Оказалось, что вместо родной серой шубки на нём гладкая белая кожа, как у людей, а сверху тонкая ночная шкура - сорочка, которую Митя надевал, ложась спать. Что за невидаль? Папа стал ниже ростом, комната уменьшилась, пол был теперь не под носом, как котёнок привык, а далеко внизу. И опять чудо: котёнок освоился с небывалой переменой в считанные минуты. Руки и ноги слушались его так, будто он с ними родился, и человеческие слова он теперь понимал все до единого.
Папа отвёл котёнка в большую комнату. Там был Митя, он пищал и царапал бумажный свёрток, который морозный человек ночью оставил под ёлкой. Из дверей напротив вошла мама. Митя запищал ещё отчаянней и полез на ей шёлковую юбку. Мама попыталась стряхнуть нахалёнка, но Митя держался изо всех сил, тогда подскочил папа и сбил его на пол тяжёлой ладонью.
Мама всплеснула руками:
- Что это с ним? Будто сбесился. И глаза безумные.
- Зверь, даже самый маленький и безобидный на вид, остаётся зверем, - ответил папа и пригрозил: - Не угомонишься, чертёнок, выкину на двор!
Котёнок удивился, как же они не видят, что это Митя, их сын. Взял Митю за загривок и отнёс в чулан.
Прошла неделя. Митя ходил понурый, прятался по углам, но время от времени принимался буянить и докучать родителям. Неудивительно, что разок ему досталось от папы башмаком, а от Дуси - веником.
По правде сказать, котёнку не очень-то нравилось быть Митей. Надо носить одежду и ботинки, умываться водой и мылом, нельзя совать лапы в рот и чесать ногой ухо, нельзя лежать под диваном и забираться под папину газету...
Настал день, когда в дом опять привели чужих детей. Котёнок не помнил их лиц, но узнал по запаху - почти все они играли с Митей в больницу. Мама, папа и другие взрослые устроили для них утренник. В воздухе витал дух веселья, и котёнку сделалось так страшно, что он не смог больше оставаться в зале с ёлкой, убежал в папин кабинет и спрятался за креслом. Там его и отыскала мама.
- Что с тобой, Митя? Что ты, как маленький? Неприлично оставлять гостей одних.
Мама качала головой и стыдила котёнка до тех пор, пока он не согласился вернуться к людям.
Когда они вошли в залу, дети толпились вокруг ёлки, показывая пальцами наверх. Котёнок глянул и обомлел. На ветке, привязанный за лапку, висел Митя, звал на помощь и трепыхался. Мама ахнула. Но ничего не успела сделать.
Двери сами собой раскрылись настежь, и вошёл морозный человек. На плече у него был мешок, в руке посох с белой макушкой. Подошёл он к ёлке, дотронулся посохом до Мити, и тот застыл, шёрстка подёрнулась глянцем, затвердела. Глядь, а на ёлке вместо живого зверька - стеклянная игрушка на тонкой ниточке.
Но, видно, Митя, пока вырывался, успел ниточку развязать, потому что игрушка вдруг сорвалась с ветки, упала на пол и разбилась вдребезги.
- А-а-а! - закричал котёнок.
И проснулся.
В затянутое морозным узором окошко светило солнце.
Он сбросил одеяло, вылез из кровати и босиком прокрался в залу, где стояла, упираясь макушкой в потолок, пушистая ёлочка, вся в шарах и гирляндах. Под ёлкой лежал свёрток из красивой цветной бумаги. А рядом - котёнок, маленький и грустный.
Митя опустился рядом с ним на четвереньки. Котёнок вздрогнул, проснулся. Митя поглядел в мутноватые ещё, не обретшие взрослого кошачьего цвета глаза и увидел в них своё отражение. Был ли это только сон или нечто большее, он не знал, но чувствовал, что изменился, и эти глаза теперь всегда будут следить за ним, не давая забыть, каково это - испытать, как душа твоя разбивается на кусочки...