Скачет белка по новогоднему лесу. Красота вокруг: снег в лунном свете играет, ёлки в инее, как в кружевах, стоят. Глядь - под деревом шишка. Большая, спелая. "Вот мне подарочек к празднику", - обрадовалась белка. А шишка вдруг говорит человеческим голосом:
- Не тронь меня! Я не шишка, я Дед Мороз.
И правда: снег шишку облепил; кажется, будто у неё борода в пол лица и волосы седые на макушке копной, а посерёдке, там, где снега нет, капельки смолы блестят, ни дать ни взять глаза. Но белка не поверила, спорить взялась:
- Дед Мороз, он большой, с медведя. Тулуп у него цвета неба ввечеру, бородища до самых валенок, а в руке посох чудодейный.
- Нету больше посоха, - пригорюнилась шишка. - Хватай-Кусай его пополам перекусил. Вон обломки валяются.
Взобралась белка на сосну. Не может быть! Из сугроба две палки торчат - точь-в-точь половинки дедморозова посоха.
- И мешка с подарками нет, - горестно вздохнула шишка. - Утащил его Хватай-Кусай.
- Быть не может! - возмутилась белка. - Чтобы самого Деда Мороза посреди зимы пересилить! Кто он таков, этот твой Хватай? Откуда взялся?
- Из мира людей, вестимо, - отвечала шишка. - Бед там натворил - не расхлебать. Доллар с евро дорожают, цены растут не по дням, а по часам. Инфляция... Знаешь, что такое инфляция?
Белка головой в испуге затрясла.
- Ничего, узнаешь.
От этих слов белку под зимней шубкой дрожь до костей пробрала. А шишка знай пугает:
- Пасть у Хватая-Кусая здоровущая, лапы загребущие, на пузе шерсть, на темень плешь, глаза как уголья. Живет он безо всякого закона. Тут отхватит, там откусит, и всё ему мало. Лес наш на корню сожрёт - не подавится.
Взял белку страх.
- Что же нам теперь - пропадать? Неужто супротив злодея средства никакого не сыщется?
- Средство есть, - сказала шишка. - Знаешь избушку мою под волшебной елью? Ступай туда, на ветку меня повесь, да повыше. Чтобы я, как в деда обратно превращусь, на ноги встал. Не то уйду по колено в землю мёрзлую, до весны не оттаю. Посох мой в снег воткни - одну половинку справа, другую слева. Созови всех зверей, никого не забудь, и пусть они хором песенку поют. Слова там простые, но сильные: "Ёлочка, зажгись. Дедушка, вернись". Только смотри, чтобы все пели. Если хоть один промолчит, быть беде. Такую власть Хватай-Кусай заберёт, что никто уж его не остановит.
Схватила белка шишку и помчалась к дедморозовой избушке.
Стоит избушка белым бела, сама изо льда, на окнах морозный узор, крыша - сугроб, печная труба - сосулька. Под трубой на мешке с подарками чудище сидит. Пасть здоровущая, лапы загребущие, на пузе шерсть, на темени голо, в глазах зарницы. По правую руку от него медведь, по левую волк с лисой зубы скалят. Вроде как свита почётная.
Вокруг зверья видимо-невидимо. Каждый Хватаю-Кусаю кланяется и подношение предлагает. Кто орехи, кто желуди, кто грибы да ягоды сушёные, а кто тушку зверька, на охоте добытого. Хватай-Кусай всё это в пасть свою ненасытную кидает, и пузо его на глазах толще становится.
Только заячья семейка жмётся в стороне с пустыми лапами.
Заметил Хватай-Кусай непорядок, зовёт:
- Эй, Косой, давай, что принёс!
Заяц к Хватаю-Кусаю подошёл, у самого зубы стучат, а вид шальной. Как бывает, ежели терять нечего.
- Ничего у меня для тебя нет, - говорит. - Мне детей кормить нечем. Не то что тебя, пиявицу ненасытного!
Засмеялось чудище:
- Так я тебя самого съем!
Повернулся заяц бежать, но лапы у Хватая-Кусая стали вдруг длинные-предлинные, цап зайца за уши - и в пасть, только Косого и видели. Дети его и жена стоят ни живы ни мертвы. Глянул на них Хватай-Кусай, пузо своё погладил.
- Эх, хорошо. Теперь и вздремнуть не грех. А ты, зайчиха, ступай пока домой да тащи всё, что есть. Не то проснусь, детишками твоими пообедаю.
Тут медведь как затянет-зарычит:
- Слава Хватаю...
- Слава Кусаю! - подхватили волк с лисой.
Прочие звери тоже запели - видно, не в первый раз, и поплыл над поляной заунывный мотив.
Хватай-Кусай сытно рыгнул, зраки горящие смежил да выдал такой богатырский храп, что ель над ним затряслась и снег с ветвей посыпался.
Белка между тем шишку на лапу еловую тихонько приладила, а как Хватай-Кусай заснул, к медведю подскочила:
- Где твоя совесть, Топтыгин? Что ж ты к душегубу в услужение пошёл?
Медведь развёл лапами:
- А куда деваться? Он берлогу мою разорил, спать мне негде, есть нечего...
Повернулась белка к волку с лисой:
- А ты, Серый? И ты, Рыжая? Тоже мне, вольные охотники! Не стыдно вам псами цепными при уродце толстопузом сидеть?
- Стыд не дым, - только и рыкнул в ответ волк.
А лиса не поленилась, растолковала:
- Жизнь-то и охотнику дорога! Рысь вон покориться отказалась, так этот злыдень её в тот же миг и сжевал. Следом - кабана. Да что кабан, он лося на моих глазах проглотил! Куда нам с этакой прорвой тягаться? Он, говорят, самого Деда Мороза сожрал - не постеснялся!
- А вот и не сожрал! - и белка рассказала зверям, как Дед Мороз придумал Хватая-Кусая победить.
Замахали звери лапами, страшно им стало. Ну, как проснется Хватай-Кусай и всех передавит.
- Лучше уж Хватаю служить, впроголодь жить, чем голову сложить!
- Дурни вы! - возмутилась белка. - На что надеетесь? Видели, как он с зайцем разделался? И до вас очередь дойдёт!
Звери тут загалдели, стали белкины слова обсуждать, да так увлеклись, что хвалу Хватаю-Кусаю петь забыли. Стих могучий храп, огненный глаз отворился...
Глаз помедлил и закрылся. Захрапело страшилище, как ни в чем не бывало.
Звери ещё посовещались, всех припомнили, кого Хватай-Кусай слопать успел, и решили, что белка права. Коли так и так погибать, лучше уж попробовать чудище из леса выжить, чем в его утробе сгинуть ни за что.
Волк и лиса сбегали за обломками дедморозова посоха, белка вскочила на ель.
- Три-четыре! - и запела: - Ёлочка зажгись...
- Дедушка, вернись , - несмело поддержали её звери.
И ничего не случилось.
Только Хватай-Кусай глазищи свои жуткие разинул.
- Ёлочка зажгись! Дедушка, вернись! - завопили звери в отчаянии.
- Это ещё что? - Хватай-Кусай с мешка привстал, раззявил пасть: - А вот я вас!..
Глянула белка по сторонам, видит: сорока клюв крылом прикрыла и стрекочет: "Слава Хватаю, слава Кусаю!"
- Подлая птица! - напустились на неё звери.
Сорока ничуточки не смутилась.
- Не подлая, - говорит, - а умная и дальновидная. Вас Хватаюшка сейчас сожрёт, а меня за верность наградит.
- Как бы не так, - возразила белка. - Думаешь, он станет разбирать, кто за него пел, а кто против? Всех на части порвёт, и тебя тоже.
Взмахнула сорока крыльями, а взлететь не смогла, росомаха ей на хвост наступила, зубами щёлкнула.
- Порвёт или не порвёт, а я тебе прям щас голову откушу.
Испугалась сорока, стала вместе со всеми волшебные слова кричать. Да что проку?
Хватай-Кусай от гнева в росте прибавил, выше сосен стал, в небо плечами уперся, и луна короной над плешью его засияла. Пасть Хватая-Кусая обратилась в черную дыру. Всех, кто рядом стоял, стало в неё, будто пылесосом, тянуть. Подхватила сила неодолимая белку, и волка с лисой, и сороку с росомахой...
Но в этот самый миг снег на ели засверкал, загорелся разноцветными огнями, как новогодняя гирлянда, окутала поляну метель, и вышел из неё могучий старик - в тулупе цвета неба ввечеру, с бородой до валенок. Протянул руку в толстой рукавице, половинки посоха в воздух взлетели и в ладони его соединились. Засиял волшебный посох чистым серебром.
Хватай-Кусай хотел его перекусить, как в прошлый раз, да только зубы обломал. Вся сила леса в посохе сошлась, и стал посох несокрушимым.
Стукнул Дед Мороз злодея по темени, хлопнул по пузу, и раскрылось оно, будто молнию на куртке расстегнули. Выскочил из утробы Хватая-Кусая заяц, цел и невредим, вырвался кабан, выпрыгнула рысь, и лось за ней, и прочее зверьё. Вылетели орехи, ягоды, грибы. Зверушки, хищниками убитые, ожили и разбежались кто куда. А Хватай-Кусай сдулся, стал маленьким-маленьким, словно мышка.
Бросилась на него лиса, в лапах зажала. Вдруг - пуф! - Хватай-Кусай с хлопком испарился, даже мокрого места не осталось.
- Ура! - закричали звери. - Нет больше кровопийцы! Нет изувера!
Дед Мороз молча головой покачал: он-то знал, что Хватай-Кусай не погиб, а вернулся туда, откуда пришел - в мир людей. Будет там хватать, кусать, народ обирать, жирок нагуливать. Но зверям об этом дед говорить не стал, чтобы праздник не портить.
Раскрыл он мешок и подарил каждому, что тому больше всего на свете хотелось. Началось в лесу веселье. У всех было вдоволь еды и питья, и волк танцевал с зайчихой, а белка с медведем, и никто в эту ночь никого не обижал, не хватал и не кусал.