Я бежала по задымлённым коридорам, прижимая к лицу респиратор, спотыкаясь о чьи-то тела и почти ничего не видя за пеленой слёз. Со всех сторон, сливаясь с пронзительным воем сирены, неслись вопли, грохот, скрежет, треск и дребезжание, словно само мироздание рушилось мне на голову. А пульсирующее красное освещение придавало сцене подобающий апокалипсический колорит. Безукоризненный продукт лучшей в галактике фабрики грёз...

Сирена не утихала, хотя все мертвецы от Земли до Плеяд уже были разбужены и восстали из могил, возмущённо тряся изгнившими костями и готовясь предъявить иск за нарушение гарантированного конституцией посмертного покоя. Вставленный в ухо микродинамик бубнил, перекрывая оглушительную какофонию:

- Быстрее, быстрее, быстрее... Налево, прямо, вниз по лестнице, направо...

Только бы не заблудиться. Жёсткие ботинки стискивали ноги, как древнее орудие пытки, какая-то неровность внутри свирепо тёрла пятки. Реальный эффект присутствия это, конечно, хорошо, но с деталями ребята из "СтарСтудио" явно переборщили! Каблук скользнул на псевдофенилоновом покрытии, и сердце моё свалилось в адское пекло, а в голове вспыхнула картина: как я на полном ходу врезаюсь носом в пол...

- Быстрее, быстрее, - подгонял компьютерный навигатор.

В рёв и грохот вплелось мелодичное попискивание, неуловимо отличное от общего звукового фона, но слишком деликатное, чтобы мой захваченный азартом бегства мозг уделил ему внимание. Впереди, у входа в ангар, мелькали тёмные спины. Из последних сил я рванулась вперёд, не обращая внимания на режущую боль в боку, и нырнула в готовую захлопнуться пасть шлюза вместе с двумя другими космофлотцами. Люк сошёлся у меня за спиной, приглушив разрывающий барабанные перепонки шум до тихого шёпота. Я швырнула респиратор на пол, - рука в локте ныла от долгого напряжения, - и смахнула слёзы. За моими плечами лежала вечность, хотя по хронометражу весь путь занимал чуть меньше пяти минут.

Попискивание усилилось, и, перекрывая монотонный бубнёж динамика, в ушах раздался громкий женский голос:

- Внимание, у вас новое сообщение.

Я споткнулась и едва не выскочила из образа.

Так. Второй шаттл слева. На заплетающихся ногах я доковыляла до входного люка, ввалилась внутрь и, задевая боками стенки капсул, протиснулась по узкому проходу к месту номер семнадцать.

- Поступило новое сообщение, - с настойчивой светской любезностью повторил голос.

- Заткнись! - огрызнулась я. - Не до тебя.

Но невольно скосила глаза вправо и вверх. Точно: в углу над закрывающейся дверью шаттла бил крыльями рисованный голубок, держа в клюве пухлый белый конверт.

Наверняка ответ на последний запрос. Опять отлуп? Подождёт! Правой рукой я прочертила в воздухе зигзаг, но компьютер "Четвёртого неба" не подчинился стандартному управляющему жесту. Почтовый голубь нахально протиснулся внутрь спасательной капсулы вместе со мной.

Застегнуть ремни. Опустить щит безопасности. Повернуть рычаг герметизации.

Раздался щелчок, над головой вспыхнула синяя лампа, извещая, что капсула полностью изолирована от внешнего мира. Тесные стены, изрытые полочками, ящичками и пустыми креплениями, озарились мертвенным светом. Я вцепилась в подлокотники кресла. Ладони вспотели, сердце колотилось всё сильнее, виски стискивала боль.

- Срочное сообщение, - не унимался голос. - Рекомендую немедленно открыть.

Эффект присутствия рассыпался, как плохо сложенная стена под ударом тарана. Я стиснула зубы, решив во что бы то ни стало доиграть серию до конца. Там и осталось-то всего ничего: поболтаться в космосе после взрыва шаттла, потом с "Энтейлинга" сообщат о магнитной аномалии, которая мешает спасательной операции, капсула провалится в другое измерение, её подберёт неизвестный катер и доставит на базу загадочного Мета-Синклита...

Срочное?

Только сейчас я заметила на голове у птички красную мигающую лампочку. И как прикажите это понимать? Им надоело, что я шлю запрос за запросом, добиваясь встречи с главой экспедиции, и мне отправили предписание убраться со станции в двадцать четыре часа?

Пол качнулся под ногами, и у меня закружилась голова, как всегда при смене полюсов гравитации: шаттл покинул корабль.

- Открыть сообщение?

Я взмахнула рукой, выражая согласие, и на этот раз компьютер "Четвёртого неба" отреагировал без промедления.

"Стажёру-магистранту Балканского гуманитарного университета Селене Фенгари... по вашему запросу... приглашаетесь на приём... главный координатор постоянной научно-исследовательской экспедиции... Сиринэрвианэрил Лилиармона... доктор... профессор... почётный член... прибыть через час... уровень восьмой, секция тринадцатая... программа-проводник прилагается..."

Гул, грохот! - и меня вдавило в кресло. За иллюминатором выросла чернота, усеянная редкими белыми горошинами. Стало до одури легко: перегрузка сменилась невесомостью. Звёзды кружились в пустоте, в поле зрения торжественно вплывала разноцветная газовая туманность, но я поняла, что не в состоянии насладиться красотой открывшегося зрелища. Мысли невольно возвращались к посланию Синэ... Сирван... Окей, мадам Си!

Резким движением я скрестила запястья. И перестала быть сублейтенантом Эспер, боевой подругой бравого лейтенанта Кариджа, который готовился к новым подвигам рядом, в капсуле номер шестнадцать. Только не питай напрасных надежд, сказала я себе. Мадам координатор поняла, что бюрократическими отписками не отделается и решила потратить пять минут своего драгоценного времени, чтобы лично вразумить настырную землянку.

Я оставалась в ин-акте в статусе наблюдателя, и передо мной развернулись одновременно три плана: мужественный профиль лейтенанта Кариджа; точёное личико блондинки Эспер, ослепительно красивое, несмотря на слой бутафорской копоти, ожоги и кровоподтёки; десятки спасательных капсул, плавающих среди обломков шаттла на фоне фиолетово-зелёной туманности и тяжёлой туши крейсера, пробитого карздианскими торпедами.

Мать-Земля! Через час - что за блажь! Почему не завтра?

Час - это масса времени. Успею доиграть!

"Звёзды за иллюминатором, - дразнил закадровый голос, - перестали вращаться, зато теперь дрожали и двоились. Я не знала, нормально ли это, мне никогда не доводилось воочию наблюдать магнитную аномалию. Волноваться не о чем, утешала я себя. Капсула полностью герметична, удобна и надёжна, как паровой утюг. Эту модель используют добрых полвека, она побывала во всяких переделках, и никто не сказал о ней дурного слова".

Трудно было сосредоточиться. Но я сжала руки в кулаки, выставив большие пальцы по направлению друг к другу, и снова увидела мир глазами сублейтенанта Эспер. Главная прелесть ин-акте в том, что можно переживать одни и те же события с позиции разных персонажей. Я уже раз десять была лейтенантом Кариджем, пару раз его лучшим другом Пью - здоровенным вспыльчивым гумиром, трижды холодным, расчётливым вилетианином Баинаром и вот теперь снова красоткой-телепаткой Эспер...

- Патрульный катер "Ньюннгун-нот" вызывает спасательную капсулу. Ответьте, если вы меня слышите. Приём.

- Говорит спасательная капсула...

Ньюннгун-нот - имя древнего гумирианского императора. Его дают не катерам, а линкорам и дредноутам. Гумиры так почитают отца-основателя своей державы, что его родную планету целиком превратили в мавзолей, а население вывезли, оставив только несколько тысяч человек обслуживающего персонала, чтобы содержать в порядке мемориальные комплексы. В результате Мавзолей Ньюннгун-нота включён в список объектов вселенского культурного наследия. Жуткая и величественная штука. К сожалению, изученная вдоль и поперёк. Но всё равно каждый ксеноисторик, там более ксеноархеолог должен увидеть это чудо своими глазами... Ладно, чёрт с вами. Всё равно кайф уже не тот. Потом доиграю.

Я хлопнула в ладоши - и вывалилась в реальный мир, в котором не было ни подвигов, ни приключений, а были скучные серые стены гостиничного номера чуть просторнее спасательной капсулы Эспер, узкая жёсткая койка, низкий потолок и белый свет, слепящий и тусклый одновременно. Я стащила с головы шлем-транслятор, в память которого были загружены все четыреста двадцать две серии "Непобедимых" в формате три-ви и сорок девять в формате ин-акте, положила себе на живот и прикрыла глаза.

Приятно всё-таки, когда у тебя не ноет "раненое" плечо, ботинки не жмут, а кругом тишина, покой, и не надо никуда бежать. Вот почему я стала историком, а не офицером Космофлота. Мне и без стрельбы встрясок хватает. Летишь к чёрту на кулички, тратишь на дорогу четыре с лишним месяца, а когда прилетаешь на место, тебе говорят: извини, дорогая, твой научный руководитель сыграл в ящик, так что не обессудь и поворачивай оглобли. Ещё четыре месяца на обратный путь. Почти год твоей драгоценной, единственной и неповторимой жизни псу под хвост. Нет, почтенные господа начальники, вершители судеб, раздающие места в штате и отнимающие их, - простите моё нахальство, но я не согласна. Вот рекомендации профессора Панадиади. Позвольте мне поработать самостоятельно хотя бы месяца три...

Веки отяжелели и сомкнулись, я потеряла связь с действительностью - к счастью, всего на мгновение.

- Ночью надо было спать, - прошипела я сквозь зубы. - Кто не давал?

Ответ был прост: казенный неуют, теснота, постель, удобством равная смертному одру. Но в каюте третьего класса на стареньком лайнере "Генерал Губарев" (к своему стыду, я так и не выяснила, кто это такой, а ещё историк называется!), на котором несостоявшаяся практикантка проделала большую часть пути до "Четвёртого неба", условия были ничуть не лучше, а жизненное пространство приходилось делить с тремя особами не самого уживчивого нрава. Попутчицы по дороге менялись раз шесть, все как на подбор оказывались занозами, и ничего - дрыхла как миленькая. Даже режим выработался: около одиннадцати вечера глаза начинали неудержимо слипаться, и не было ровным счётом никакого резона противиться зову подушки.

Чем заняться на борту пассажирского судна? Ешь, спи, изучай специальную литературу и сражайся с врагами Конкордата плечом к плечу с отважными киногероями. Я забеспокоилась, только когда заметила, что брюки сделались мне тесноваты. Даже пару раз наведалась в тренажёрный зал, но как только первая паника улеглась, выбрала путь наименьшего сопротивления: на три недели отказалась от десерта и стала вдвое чаще ходить на танцы. Поправляться прекратила, однако тонус за время перелёта у меня явно понизился.

Теперь за лень и праздность придется расплачиваться.

Я с кряхтением села и свесила ноги с постели. На виртуальные страсти-мордасти организм отзывался по-настоящему. Я чувствовала себя так, будто и правда пробежала километров пять. Перетруженные мышцы завывали тихими, но мерзкими голосами, влажная одежда холодила кожу. Кто же знал, что сегодня ещё придется куда-то идти! И вообще, по времени УГС, сейчас поздний вечер.

Хватит ныть, приказала я себе.

Бегом в душ.

Ладно... ползком.

В номере поддерживались стандартные плюс девятнадцать по Цельсию. Хочешь больше тепла - плати. Интересно, если я простужусь, можно будет подать на "Четвёртое небо" в суд?

Моечный цикл начался с обязательной ароматизации. В ноздри ударил сильный запах хвои, от лёгкого ветерка кожа пошла мурашками. Я поднимала и опускала руки, задирала то одну, то другую ногу и отчаянно зябла, пока потоки невидимых и неощутимых ионов облизывали тело, очищая, но почти не взбадривая и совсем-совсем не согревая.

Зубы стучали. В голове мошкарой роились сожаления и тревоги.

Глупо было сразу же звонить домой по гиперсвязи только для того, чтобы сообщить: Тхонг мёртв, а мне дают от ворот поворот. В запасе у меня было три предоплаченных пятиминутки, и первую я потратила на спор с родителями, которые настойчиво убеждали отбившуюся от рук дочурку вернуться на Землю. Выбросить на помойку все надежды, планы, всё своё будущее, потому что мама с папой соскучились по маленькой Лене и хотят заполучить её обратно под крылышко. Маме с папой страшно от мысли, что их единственное чадо занесло на край вселенной, на форпост человечества, который превратится в осаждённую крепость, как только местным ксеноидам станут костью в горле экспансионистские замашки непрошеных гостей.

На "Четвёртое небо" меня отпустили только ради уникальных дарований Симона Тхонга, но раз его нет, не лучше ли образумиться, принять участь обычного земного обывателя и прозябать на скучной работе, изредка балуя себя маленькими радостями, вроде обновки к празднику, похода в дорогой ресторан или отпуска в лунном парке развлечений. Крепко держать в руках синицу - а в душе исходить презрением к себе за то, что отказалась ловить журавля, когда он был так близко.

И всё потому, что инструктор по журавлям выбрал неподходящий момент, чтобы самому улететь на небеса...

Если сейчас отступлюсь, то кончу, как Расмус Дин. Но разве родителям, снедаемым инстинктивным страхом за своего детеныша, это втолкуешь? Лучше бы связалась с профессором Панадиади - пусть через своих знакомых на Эскобаре нажмёт на нужные рычаги. Правда, Аврора и так сделала для меня больше, чем я заслужила, и просить её выложить четверть годовой зарплаты за несколько минут болтовни со старыми приятелям, скорее всего безо всякого толка - верх свинства.

Свинством было вообще поднимать шум, перекладывая проблему на чужие плечи. Я здесь, все возможности в моих руках, и если я не смогу убедить вилетианку взять меня в лабораторию РИПЗ хотя бы уборщицей на общественных началах, то поделом мне.

Посильнее растереться полотенцем, и вон из этой морозилки - одеваться!

Для аудиенции у строгой мадам Си я выбрала кофейного цвета брюки, кофту в тон, под неё - кремовую маечку. Для вчерашней студентки, которая привыкла щеголять в бермудах с отвислыми карманами и топе выше пупа, очень респектабельно. Я пригладила перед зеркалом каштановые вихры. Вилетиане не терпят небрежности.

Так, загружаем программу-проводник в память визора... Чёрт, а ведь осталось всего двадцать минут!

Стоило нацепить визор, инфосфера взорвалась яркими вспышками анимированной рекламы. В ушах, сменяя друг друга, зачастили навязчивые голоса, предлагая уйму товаров и услуг, от зубочисток до приспособлений для межвидового секса. Пришлось убить полторы минуты, чтобы отключить то, что поддавалось отключению, и вытеснить на поля зоны обзора то, что не поддавалось. Спасибо, хоть звук можно вырубить.

Сунув под мышку планшетку с документами, я выскочила в коридор, который по совместительству служил одной из улиц минус двадцать шестого уровня страшно дорогой многофункциональной космической станции "Четвёртое небо".

Визор тут же спроецировал указатель. Глазастый улыбающийся мячик с упругим "чпом-м-м" прыжками понёсся по коридору, вынуждая меня поспешать следом изо всех силёнок.

Я чувствовала, что долго взятого темпа не выдержу. Мало того, что в мышцы вернулась отступившая после душа ломота, а в висках начало неприятно постукивать, так ещё и кожа явно готовилась выделить хорошую порцию пота. Не хватало заявиться к вилетианке воняющей как портовый грузчик! Или расквасить нос, споткнувшись о какой-нибудь порог.

Сбавим обороты. Где тут у нас меню?

Мячик прыгал вокруг, пучил глазенки и верещал противным голосом.

Не волнуйся, сейчас пойдём, я только найду, как умерить твою прыть.

Ага, вот!

Навигационная программа, поворчав, составила новый маршрут - покороче - и назвала расчетное время до цели.

Цифры, парящие перед глазами, ничего мне не говорили. Местная система счисления - какие-то ндоны, шиндоны. Конвертор визора таких единиц измерения не знал, станционный Арти подсказать не торопился. Но судя по тому, что программа перестала сыпать угрозами, а путеводный мячик, попрыгивая впереди, сиял счастливой улыбкой, у меня был шанс прийти в срок.

Улицы жилой секции в это время суток были почти пусты, так что я без помех добралась до лифтов. Компьютер посоветовал выбрать крайний левый, и уже через полминуты передо мной раскрылись перламутровые двери, похожие на створки огромной раковины. Внутри пахло морем, ветви белых кораллов обвивали четыре узких зеркала. Две дюжины странных, жутких глаз глядели на меня со всех сторон.

Демоны морских глубин. Грабители затонувших кораблей...

Я тихонько тряхнула головой, сбрасывая наваждение. Вторую неделю на станции, а ещё ни разу как следует не выспалась, в голове туман, вот и лезет на ум всякая чушь.

По пути к главной палубе лифт сделал восемнадцать остановок, вобрав в объёмное нутро полсотни созданий самых разных форм, размеров и оттенков. Большинства из них наверняка не было в каталоге Кларка-Сюре. Я узнала долговязого хайдэнь с печальными глазами бассет-хаунда, пару юрвелиан, похожих на древнеегипетских жрецов. Но остальные... остальные! Рай для начинающего ксеноисторика, изнывающего от скуки в ожидании решения своей участи.

На девятнадцатой остановке лифт задержался надолго, выплюнув свой разноплемённый груз в огромное пространство с фонтанами, диковинной растительностью и галдящими толпами народа. Звуки и запахи наводняли воздух, как вспышки салютов карнавальные небеса. Несущийся со всех сторон разноязыкий говор сливался в сплошной гам, сквозь который тут и там прорывался смех. Живой прибой омывал открытые прилавки, киоски, распахнутые двери, увенчанные красочными вывесками. Повсюду роились образы голографической рекламы. Играла музыка. Стройные колонны розового мрамора вонзались в застилающие потолок изжелта-зелёные облака.

Поднебесная Площадь. Она же главная прогулочная палуба. Нервный центр станции, средоточие наполняющей её многообразной и причудливой жизни. Местные пиарщики наверняка гордились своим ловким ходом - так обыграть аббревиатуру "ПП"!

Мой визор взбесился, принимая сигналы локальных трансляторов рекламы, установленных в заведениях, мимо которых я проходила. Блондинка в полупрозрачной тунике водружала тяжеленную монисту на пышную грудь и томно вздыхала, уверяя, что стала неотразимой. Клубок из щупальцев и разноцветных пузырей нежился в парниковой камере вип-класса - щупальца сплетались и расплетались, пузыри вздувались, переливаясь всеми цветами радуги. Изумрудно-зелёная особь с клешнями и панцирем, сидя на подушках под дождём золотистой пыльцы, с влажным причмокиванием поедала склизкие фиолетовые ломтики. К счастью, образы рассеивались, стоило отойти от источника сигнала на десяток шагов.

На коммерческих станциях во внутреннем пространстве Конкордата главная прогулочная палуба выглядела куда сдержаннее, на неё не допускали лоточников, зазывал, продавцов сомнительных услуг, уличных актёров и прочую мелюзгу. Но в секторе Дельта-2 звёздного скопления Терзян-5 многое было по-другому. Колыхалась вразнобой густая масса тел, будто сошедших со страниц средневекового бестиария. Мой земной предок, взглянув одним глазком на этот вавилон, решил бы, что прозрел видение ада.

"Короткий маршрут, говоришь?" - мысленно обратилась я к мячику, который скакал вперёд как ни в чём ни бывало. Он явно старался выбирать открытые места, но иногда пропадал из виду, пролетая сквозь чью-нибудь спину, прилавок с товаром или подвешенную над полом объёмную картинку. Я едва поспевала следом, лавируя в броуновском движении людей и нелюдей - и это с моей-то выучкой уроженки Пелопоннесполиса!

Позавчера во время прогулки мне попалась на глаза колоритнейшая парочка.

На платформе с антигравом покачивалась здоровенная туша в обвислой шкуре цвета болотной тины - нижняя часть, прикрытая цветастым полотнищем, метра три в обхвате, шея шире головы. С большеротой морщинистой морды глядели круглые медные зенки, маленькие ручки теребили что-то наподобие чёток, снизанных из ракушек и перьев. Вокруг чудовища егозил тонконогий гибрид лягушонка с эльфом - длинные пальцы с присосками, огромные мутно-синие глаза без белков на умильной остренькой рожице, бледной, как у кальмара.

Я неосторожно замедлила шаг, и лягушонок, схватив меня за рукав, пропищал детским голоском: "Госпожа Дих-бо сделает вам предсказание. Совершенно бесплатно". Я вырвала руку и поспешила пройти мимо, а лягушонок пискнул вдогонку: "Вы рискуете упустить свой шанс!"

Вечером я перерыла весь каталог Кларка-Сюре, но не нашла никого похожего и после некоторых колебаний потратила двадцать таэлей, чтобы купить доступ к справочной системе станции. Вложение оказалось не слишком выгодным. Информация о жабе и лягушонке уместилась в нескольких строках: "Амфибии с четвёртой планеты звёздной системы QRN52397 (принятое в Т-5 юрвелианское название Иль-вельм). Матриархальное родовое общество. Самоназвание вида - кррыжжи. Дипломатические отношения со СМООДД не установлены". Плакали мои денежки.

А потом мне подумалось, что есть более простой способ утолить научное любопытство. Я не рождена для полевых исследований, но от меня не убудет, если я подойду к этим двоим и задам пару вопросов: ответят - хорошо, пошлют к чёрту - пойду своей дорогой.

Я даже расстроилась, когда в толкотне не сумела быстро разыскать кррыжжей. Помнила: в той стороне бил фонтан в восьмигранной чаше, в каждом углу торчал улыбчивый фахтезианский божок удачи и достатка, над фонтаном высилась арка, увитая водяным плющом с широкими бахромчатыми листьями. Рядом крутили ролик: раззявленный мультяшный рот в полтора человеческих роста глотал огромные бутерброды и время от времени довольно облизывался. Плотоядная голограмма парила в метре над головами прохожих, и я никак не могла сообразить, с какой стороны вчера на неё смотрела.

Тут бы плюнуть и убраться восвояси. Но нет - меня понесло прямо под жующую пасть.

Протолкнувшись мимо двоих рослых парней почти земной наружности, я наконец увидела их. Сначала жабу - незыблемый утёс в клокочущем людском водовороте, затем лягушонка, который с обрадованной улыбкой двинулся мне навстречу. Его конечности явно предназначались для прыжков, но в толпе не попрыгаешь, и он неловко ковылял на трех лапах, протягивая ко мне четвёртую. Пальцы-присоски цепко ухватились за подол жилета, и ксеноид повлёк меня за собой, всё время оглядываясь через узкое плечико и повизгивая в восторге:

- Вы не пожалеете! Госпожа Дих-бо покажет вам прошлое, будущее, предскажет судьбу, откроет тайны мироздания.

- Сколько это стоит? - спросила я.

- Бесплатно! Первый сеанс - бесплатно! - ликовал мой провожатый, подскакивая от избытка чувств и всё сильнее дёргая за край подола.

На "бесплатно" дураков и ловят. Но что может случиться, когда вокруг тьма народа? Я позволила подвести себя вплотную к жабе. Она подняла тяжёлые кожистые веки, и на секунду меня пробрал озноб: внутри красновато-жёлтой, с металлическим блеском, радужки, словно икринки в супе, плавали крохотные зёрнышки зрачков. По паре в каждом глазу.

Лягушонок принялся взахлёб расписывать таланты госпожи Дих-бо, но сама предсказательница только улыбалась, не размыкая губ. Она простёрла ко мне коротенькие ручки с маленькими толстыми ладошками, и я заставила себя взяться за них, ощутив мягкую морщинистую кожу, прохладную и сухую. Мне было неуютно, или скорее неловко, но ничуть нестрашно, хотя зрачки в глазах кррыжжи начали вращаться, каждый по своей траектории.

Я успела задуматься, скажет ли она, как это делает, если её спросить.

А потом провалилась в кошмар.

Там был старик - костлявая, болезненно согбенная спина, обтянутая тёмной тканью, частая проседь в жёстком ёжике волос, лицо искажено смертным страхом.

Один короткий взгляд со стороны, и старика больше нет... Есть я. Это я в липком поту корчусь на тёплом влажном мраморе, я силюсь вздохнуть, но сжатое спазмом горло не пускает в лёгкие воздух, это моё сердце стискивают жаркие стальные клещи. Сквозь дрожащую пелену слёз я смотрю на монстра, которому самое место в игровой симуляции, - оскаленная морда ящера, широкий клинок в чешуйчатой ручище, облачение древнего воина... На поясе, под нагрудником из полосок лоснящейся кожи, болтается привязанная за длинные пряди человеческая голова, отсечённая, как видно, совсем недавно - тёмная кровь из обрубка шеи заливает подол безрукавки, груботканые штаны и шнурованные сапоги до колен.

Смерть стоит передо мной, смерть разрывает грудь - и смерть нападает сзади, откуда не жду. Ледяное жало впивается в основание шеи, проходит в мозг, и захлёстнутое ужасом сознание начинает меркнуть.

Это длилось всего пару мгновений, потом разум взбунтовался и вытолкнул меня из жуткого видения обратно на Поднебесную Площадь - кишащую народом, гомонящую, беспечную, не отягощённую ужасом... Передо мной горели расплавленным золотом два глаза, огромных, как вселенная, а я не могла надышаться, я с трудом понимала, что жива, что боли нет, и нет чудовищного убийцы, а есть только пара жестоких мошенников, которые куражатся над легковерными.

Я выдернула ладони из слабеньких лапок жабы, сбросила хватку лягушонка, который попытался сцапать меня за рукав, и дала дёру, не слушая пронзительных воплей, несшихся вслед. Это было нетрудно: в голове гудело, как от взрыва гранаты.

До номера я добралась на ватных ногах, сбросила одежду, мокрое от пота бельё, кинулась в душ и стояла в облаке густого фиалкового аромата, под холодящим кожу ветерком, среди невидимого ионного потока, пока голова не начала кружиться, пока не поверилось, что всё это было не со мной, не со мной, не со мной, что жабий кошмар не более реален, чем жёсткие ботинки лейтенанта Эспер, трущие мне пятки...

В ту ночь мне приснился странный сон. Я была царской дочерью в холодном сумрачном чертоге, полном горя и стенаний, меня снедало отчаяние и предчувствие ужасной участи, и никому не было до меня дела.

Если сейчас мяч свернёт к фонтану с аркой и к прожорливой пасти, я за ним не пойду, и прости-прощай моя долгожданная аудиенция, а с ней и призрачный шанс добиться стажировки... Проводник оказался умницей, поскакал в другую сторону, к череде колонн в гирляндах огоньков, сияющих цветами миров Конкордата.

Словно под внезапным порывом ветра, море тел расступилось. Я бросилась в образовавшийся просвет, чувствуя себя бригантиной, летящей по волнам на всех парусах. И напоролась на вражеский фрегат, принявший облик приземистого широкоплечего гуманоида с головой, похожей на подгнившую луковицу. Ксен выскочил из-за колонны прямо на меня и непременно бы сшиб с ног, не успей я инстинктивно податься в сторону.

Удар пришёлся в плечо. И какой удар! Меня отбросило на пару шагов и крутануло вокруг собственной оси. Из глаз брызнули слёзы, пресеклось дыхание.

Кто-то поддержал меня под локоть: "Осторожнее, прошу вас!"

На месте неуклюжего торопыги любой нормальный человек, будь он хоть трижды инопланетянин, как минимум извинился бы. А этот сощурил мутные гляделки и, дрожа вытянутыми в трубочку губами, выплюнул яростный пассаж - смесь клёкота и свиста. У меня заложило уши.

Бешеный индюк с генератором ультразвука!

Компьютер не сделал даже попытки обратить его тираду в человеческую речь, и слава звёздам. Наверняка на родном наречии луковичного наглеца - от него и разило-то луком - это была наигрязнейшая брань.

От слов грубиян перешёл к делу: попёр на меня с таким видом, будто собирался пустить в ход кулаки. Будь я два метра ростом и с косой саженью в плечах, оттаскала бы его за хобот. А так - пришлось позорно дать драпу.

Я боком ввинтилась между парой слоноподобных чужаков с маленькими патлатыми головками, юркнула за спину пышнотелой юрвелианки в красном, обогнула группку тощих коротышек бог весть какого вида и, нырнув за угол сувенирного киоска, перевела дух. Нервозности добавлял недовольный задержкой мячик-навигатор. Он прыгал вокруг и надсадно верещал, требуя вернуться на маршрут. Я потёрла ушибленное плечо, буркнула себе под нос: "Да пошёл ты", и дрожа как бобик, которого только что в подворотне огрели метлой, побрела за неугомонным проводником.

Через пару минут мы покинули Поднебесную Площадь и вместе с поредевшим людским потоком влились в широкий коридор, заполненный огнями, интригующими гастрономическими запахами, экзотическими мелодиями и гуляющей публикой.

В животе шевельнулся голодный червячок. На "Генерале Губареве" четырёхразовая кормёжка входила в стоимость билета, а на "Четвёртом небе" к трёхзвёздочному номеру прилагался только скудный завтрак, сварганенный примитивным гостиничным синтезатором. Первый же поход в дешёвого вида закусочную на родном минус двадцать шестом уровне облегчил мой карт-счёт на восемьдесят таэлей - в такую сумму обходится обед из трёх блюд в приличном ресторане Пелопоннесполиса. Я решила наведываться в закусочную через день. А лучше через два. Но желудок, избалованный обильной и довольно вкусной корабельной пищей, постоянно требовал добавки. Не раз за эти десять дней я шла у него на поводу...

К счастью, рестораны скоро сменились бутиками, потом салонами красоты - дразнящие ароматы остались позади. Как стажёру мне полагалось бы небольшое жалование... Нет, лучше не мечтать!

Интересно, зачем мячик свернул к причалам?

Пройдя через раздвижные двери из дымчатого поликарбоната, я оказалась в длинном просторном туннеле с бегущими дорожками, которые бесшумно скользили в обоих направлениях вдоль пенно-бирюзовых стен. Навстречу ехала четвёрка существ с зелёными пузырчатыми лицами и двумя парами коротеньких рожек над большими, похожими на капустные листья ушами. Не станция, а огород какой-то! Их тёмные широкие одежды шуршали, как фольга. Проезжая мимо, чужаки одновременно повернули головы и уставились на меня маленькими, белыми, лишёнными зрачков глазами.

Я щёлкнула фотокамерой визора, чтобы позже поискать необычный вид в каталоге. Мне было не по себе. И очень хотелось присесть.

Мы освоили десятки планет, добрались до центра галактики, возвели суперстанцию в семнадцати тысячах световых лет от Земли, но не можем обойтись без первобытной беготни по полосе препятствий из запруженных толпой холлов, коридоров, лестниц и переходов. Почему ни один умник не удосужился изобрести способ безболезненного перемещения на короткие расстояния хотя бы в пределах одного маленького космического города, начинённого высокотехнологичными штучками, как предвыборная речь политика - обещаниями? Прогресс называется!

Напрасно я рассчитывала передохнуть на бегущей дорожке. Мячик скандально завопил, привлекая к себе внимание, и, стоило мне снять руку с перил, понёсся вперед спорой рысцой. Я ждала, что он поведёт меня к просторному входу в транспортный терминал, но навигатор свернул к неприметной дверце, на которой значилось "Только для персонала". Эй, парень, ты в курсе, что я тут ещё не работаю?

Панель интраскопа, встроенного в дверную раму, мерцала тусклым серебром. Я встала на белый кружок, давая машине как следует рассмотреть себя.

Помедлив, створки разошлись. Я пожала плечами. Если впускают, то почему бы не войти?

Дальше - короткая поездка на служебном лифте, пробежка по пустым коридорам мимо закрытых дверей с табличками: "Служба технического контроля", "Лаборатория квазиживых материалов", "Анализ полевых структур". Мячик, бросив прыгать, клубочком покатился по полу, давая понять, что цель пути близка. Я хотела поправить волосы, одернуть кофточку, но свернула за угол - и сбилась с шага.

Дверь в кабинет главного куратора экспедиции подпирал плечом дюжий парень в песочно-голубой униформе службы безопасности. Заметив меня, он подобрался, как сторожевой пёс, почуявший чужака. Я прошла сканирование, но караульный мог потребовать дополнительных доказательств моего права находиться в научном отсеке и тревожить покой начальницы... Неужели мадам Си постоянно охраняют?

Не помню, чтобы я хоть раз в жизни нарушала закон, но под взглядом здоровяка в форме сердце моё скатилось под коленки. Не иначе наследственная память прорезается: бойся царских опричников, а тем паче самого царя...

От заветной двери меня отделяло десять шагов, мысли в голове скакали, как масло на раскалённой сковородке. Что, если этот громила поставлен тут, чтобы сразу после оглашения приговора препроводить меня на улетающий корабль, не позволив даже собрать вещички? Или я, по незнанию, преступила какие-то местные правила, и мне светит арест? Неужто луковый нахал успел пожаловаться - мол, эта зловредная землянка имела дерзость оказаться у меня на пути и не рассыпалась на атомы, когда я вознамерился пробежать сквозь неё...

Мячик высоко подпрыгнул и растворился в воздухе с радостным хлопком - будто пробка из бутылки шампанского вылетела.

Охранник расставил ноги пошире - руки за спиной, локти в стороны.

- Селена Фенгари?

Прищуренный взгляд бесцеремонно обежал меня от носков туфель до макушки. Я открыла рот, чтобы сказать что-нибудь... что-нибудь...

Охранник отступил от двери и снова обратился в истукана.

- Входите. Вас ожидают.

Бесцеремонный полисмен сразу же перестал существовать. Во рту пересохло. Я не готова к разговору. Чтобы убедить вилетианку, надо выстроить логически безупречную цепь доводов, а у меня всего один... Если коротко: не зря же я летела в такую даль.

За столом в просторном, скупо обставленном кабинете восседали трое. Тот, что посередине, был богатырского сложения и весь пепельно-серый, как крысиный король из сказки о Щелкунчике.

Я знала, что станцию возглавляет карзд. Но одно дело знать, а другое - столкнуться с ним нос к носу.

Война закончилась двадцать лет назад, карзды подписали Денебский договор и успели занять немало постов в объединённом правительстве - решив, как полагали многие, добиться средствами дипломатии того, что не смогли получить силой оружия. Лейтенант Каридж по-прежнему сражался против карздианских шпионов, диверсантов, провокаторов, ренегатов и военных преступников. Как-то раз пыльнокожие заявили по этому поводу протест. Они редко посещали Землю. Так близко я не видела ни одного.

Больше всего на свете мне хотелось извиниться и выскочить за дверь, но властный, с язвительными нотками голос пригвоздил меня к месту:

- Я Кимон Риевит Дерет, премьер-администратор "Четвёртого неба". Это, - лёгкий кивок вправо, - глава нашей научной братии Сиринэрвианэрил Лилиармона. Шеф-претор Ту, - кивок влево, - начальник службы безопасности станции.

Я поёжилась, встретив бесстрастный взгляд вилетианки. Она выглядела именно так, как я ожидала - утончённо и величественно. Свободное тёмно-синее одеяние со множеством защипов и драпировок подчёркивало фарфоровую белизну кожи. Интересно, которую жизнь она живёт и сколько тысячелетий минуло со дня её рождения? Даже если меня оставят на станции, я всё равно не отважусь спросить...

А вот идон в роли старшего цепного пса "Четвёртого неба" - это действительно сюрприз.

Леденцово-глянцевый гуманоид с лунными глазами и неказистой фигурой, дитя исчезающего народа, едва ли не более древнего, чем вилетиане.

Аврора как-то заметила: мы знаем о них лишь то, что они позволяют нам знать, то есть почти ничего. Тихие, скрытные, заводов и кораблей не строят, единственный предмет экспорта - дар читать в душах людей вкупе со славой неподкупно честных существ, наделённых врождённым чувством справедливости.

Готовя материал для факультетского сборника "Суеверия звёздной эры", я насобирала не меньше сотни небылиц о сверхъестественных способностях идонов - они-де не просто улавливают ваши чувства и намерения, а ещё и мысли читают, и перевоплощаются в кого угодно, и летают по воздуху. Однако если бы я сказала, что своими глазами видела идона, одетого в полицейскую форму, мне бы точно никто не поверил.

Его соплеменники подвизаются консультантами, посредниками в спорах, помогают в расследовании запутанных дел, но чтобы пойти на службу к карательной власти - такого отродясь не бывало!

Хотя помнится, ходили смутные толки об идоне, который будто бы переметнулся к карздам...

Занятная петрушка. Мало того, что командовать станцией на рубеже сферы влияния Конкордата поставили карзда, так двое его заместителей принадлежат к нечеловеческим видам. И совсем странно, что высшие чины этого маленького государства, у которых наверняка хлопот и забот под самую завязочку, снизошли до неприкаянной девчонки-практикантки, с которой ещё вчера даже по видеосвязи разговаривать не желали.

- Прошу вас, садитесь, - не то предложил, не то приказал премьер-администратор Дерет, и я на слабых ногах, остро чувствуя, что выгляжу ужасно и жалко, просеменила к лёгкой табуреточке, похожей на сплющенную ленту Мёбиуса.

Планшетку я примостила на плотно сжатых коленях, поверх водрузила сцепленные в замок руки. Как примерная школьница, которая понятия не имеет, за что её вызвали к директору.

- Полагаю, госпожа Фенгари, вы провели несколько томительных дней. Но нам потребовалось время, чтобы навести о вас справки. Мы рады, что вы проявили терпение и упорство, не покинув станцию, как вам предлагали.

Вроде бы Кимон Дерет не сказал ничего плохого, даже комплимент отвесил. Но откуда тогда отчётливое чувство, будто меня оскорбили и высмеяли?

Так карзды действуют на людей. Поправка: на слабых духом...

- Вам следует узнать правду, - сухо и негромко заговорил идон. - Гибель доктора ксеноистории и ксеноархеологии Симона Тхонга и его ассистента Кикна Беммелена не была несчастным случаем. Нам известно, что вы обучались технике регрессивного информационного психозондирования и обладаете высоким потенциалом проникновения. Мы просим вашей помощи в розыске преступников.

Три пары очень разных глаз уставились на меня с одинаковым выжидательно-настойчивым выражением.

- Понимаю, - усмехнулся карзд, - вы ошеломлены. Но убийцы профессора не будут сидеть на месте и ждать, пока вы справитесь с потрясением.

- Я...

Что им сказать - что я в жизни не слышала большего абсурда? Что такого дремучего непонимания сути РИПЗ можно ожидать от уличного бродяги, пропившего дом, и ум, и здравый смысл, а не от высокопоставленных федеральных служащих?

Тут вступила вилетианка:

- Вы просили разрешения самостоятельно поработать с материалами и оборудованием профессора Тхонга, - голос у неё был высокий и ясный. Узкое лицо, обрамлённое чёрными, стриженными в кружок волосами, ничего не выражало. - Я вам отказала и по-прежнему считаю, что в отсутствие заведующего ксеноисторической секцией на станции нет условий для проведения преддипломной магистерской практики. Однако если вы сумеете оказать действенную помощь следствию, я, вероятно, пересмотрю своё решение.

- Это ваш гражданский долг, госпожа Фенгари, - патетично заявил премьер-администратор. Его бледные, чуть зеленоватые глаза откровенно смеялись над мной.

Надо объяснить ему, всем им...

- Я не сыщик, - язык заплетался, слова путались. - Там другие методики, другое оборудование... Меня не учили искать преступников, меня учили заглядывать в прошлое. В очень далёкое прошлое чужих культур. Но даже профессиональный РИПЗ-дознаватель вряд ли... В общем, я не могу ничего такого. Простите.

Не следовало извиняться. Надо было сказать: "До свидания", встать и уйти. Собрать вещи и сесть на ближайший корабль до одной из планет Конкордата, с которой у Земли есть регулярное сообщение. Но я осталась сидеть, по привычке дожидаясь, когда старшие по положению меня отпустят.

- Здесь все знакомы со спецификой ксеноисторического зондирования, - холодно сказала вилетианка. - Вы меня не дослушали. Попрошу больше не перебивать.

Это Дерет тебя перебил, огрызнулась я про себя. Но возразить не посмела.

- Похищен ценный инопланетный артефакт, - произнёс шеф-претор Ту. - Отыскав вора, мы найдём и убийцу профессора Тхонга.

- Вы спросите, как посредством РИПЗ найти объект зондирования, если таковой объект отсутствует, - тон у мадам Си сделался менторским. - Я отвечу. В нашем распоряжении имеется ларец, который долгое время служил вместилищем пропавшему артефакту. Известно, что доктор Рагожински применял РИПЗ при раскопках на планете Левенгука. Зондируя сделанные ранее находки, он сумел определить местонахождение десятков уникальных предметов, представляющих непреходящую научную ценность. Вы скажете, что доктор Рагожински был одним из разработчиков методологии РИПЗ для ксеноархеологии, и после его смерти никому, даже профессору Тхонгу, не удалось добиться столь феноменальных результатов...

Я закусила губу. Дело даже не в том, что Рагожински был научным светилом, а я зелёная практикантка с сомнительными способностями и тёмным пятном на репутации. Так, как искал Рагожински, не искал никто и никогда. А талант Тхонга лежит в другой области. Он мастер восстановительного зондирования. Был мастером... Проклятье!

- ...Однако вам как специалисту, без сомнения, известны менее громкие случаи успешного применения последовательного зондирования. Мы знаем, что ваш проникающий потенциал стабильно фиксируется на отметке сто тридцать шесть пунктов. Вы с отличием завершили курс РИПЗ и, несмотря на нехватку опыта, вполне способны справиться с поставленной задачей. Мы прекрасно сознаём, что добиться результата за один сеанс не удастся. Никто не требует от вас невозможного. Просто сделайте то, чему вас учили. Сделайте это так хорошо, как сможете, и ваши усилия будут оценены.

- Экспедиция осталась без ксеноисторика, - подал голос Дерет. - Мы, разумеется, попросили Эскобар прислать замену. Но департаменту внеземных исследований потребуется время, чтобы подобрать подходящую кандидатуру, а перелёт до "Четвёртого неба" займёт не один месяц. Когда новый ксеноисторик доберётся к нам, искать кого-то будет уже бесполезно.

Боже, они собираются предложить мне место!

- В этой ситуации мы расцениваем ваше появление на станции как большую удачу. Выполнив наше маленькое поручение, вы могли бы приступить к собственным штудиям в качестве исполняющего обязанности заведующего ксеноисторической секцией, а после прибытия назначенца департамента продолжить работу как его ассистент. Ну, а если вы сумеете по-настоящему проявить себя, кто знает, возможно, ассистент появится у вас... Вы же не хотите, чтобы опасный преступник продолжал разгуливать на свободе, не так ли, госпожа Фенгари?

Кажется, это был вопрос. И отнюдь не риторический.

- Нет, - со стеснением начала я, - но видите ли...

- Итак, решено.

- Подождите. Неважно, какая у меня глубина проникновения...

Звёзды, я не могу сказать им правду!

- Послушайте, Ольгерт Рогожински и другие искали древние предметы, тысячи лет пролежавшие в земле, где их не касалась рука человека... или конечность иного разумного существа. Всё ксеноархеологическое зондирование строится на наличии временнуго горизонта отчуждения. Но вычленить что-то конкретное в мощной современной страте... Я просто не знаю, как это делается. Неужели у вас нет ни одного квалифицированного оператора РИПЗ?

- Только техники РИЗ, - ответил Дерет. - А РИЗ в нашем случае бесполезен. Мы пробовали. Я не понимаю, почему вы упрямитесь. Попытайтесь. Не получится, значит, не получится.

- Она боится, - сказал шеф-претор Ту.

Я похолодела.

- Чего? Осрамиться? - карзд вдруг коротко, сухо рассмеялся. - Госпожа Фенгари, я понимаю, проще всего стоять в стороне, пока другие делают трудную и важную работу. Но когда негодяй, убивший вашего сопланетника профессора Тхонга, лишит жизни следующую безвинную жертву, а я позабочусь, чтобы вам об этом сообщили, сможете ли вы сказать, что ваша совесть чиста? Вы не будете просыпаться по ночам, понимая, что могли предотвратить трагедию, но вместо этого предпочли сунуть голову в песок?

Сейчас бы расхохотаться ему в лицо и заявить, что на меня такие штучки не действуют... Чёрт!

- Хорошо, я попробую, - так и не отважившись поднять взгляд, изо всех сил сдерживая рвущиеся наружу слёзы, прошептала я. - Но говорю сразу, у меня не выйдет.

- Нельзя начинать дело без веры в успех, - весело отозвался Дерет, поднимаясь с места. - Формальности уладим задним числом. Сирин и Ту вас проводят. Удачи.

- Куда проводят? - опешила я.

- Как куда? В лабораторию, к капсуле.

- Сейчас?!

- Разумеется, сейчас. Время дорого. Ну-ну, не надо паниковать, вас никто не съест.

- Но я не готова. Давайте отложим до завтра.

- Насколько я знаю, зондирование не требует от оператора никакой предварительной подготовки.

Ничего ты не знаешь! - взвыла я мысленно, но вслух смогла проблеять только:

- Мне надо выспаться. Дело к полуночи. В смысле, по универсальному...

Премьер-администратор вышел из-за стола. Я оборвала себя на полуслове и вскочила, прижав планшетку к груди. Он возвышался надо мной, как палач над приговорённым, он был близко, так близко... Серая глыба - не человек. Резкие черты, саркастически искривлённый рот, холодный задор в прозрачных, будто вода, глазах, уверенный, ввинчивающийся в уши голос:

- Прекратите вести себя, как испорченный ребёнок. Дайте сюда.

Он отобрал у меня планшетку и швырнул на стол.

- И привыкайте жить по местному времени.

Потом он взял меня за плечи, развернул к двери, у которой дожидались идон и вилетианка, и легонько подтолкнул в спину.

- Вперёд.

И я пошла - стиснув руки у бешено колотящегося сердца, ничего не видя перед собой.

Мамочки, меня коснулся карзд.

Глава 2. Смерть на станции

Люк переходной камеры с мягким шелестом затворился за спиной.

Всё. Отрезана, замурована - крохотное живое ядрышко в мощной скорлупе гермокапсулы.

С боязливым любопытством я огляделась вокруг. Какая громадина. Метров десять в диаметре, не меньше. Та, что в марсианском институте, против неё скворечник. А про нашу университетскую и говорить нечего.

Идеальная сфера из электрически нейтрального сплава, вложенная в другую такую же, чуть больше. Между ними полуметровая прослойка вакуума и паутина гравитационных полей, в которых многотонная гермокапсула парит, как надувной шарик в стоячем воздухе. Множество внутренних слоёв изоляции блокируют любые известные излучения. И всё для того, чтобы понадёжнее отгородить оператора и оборудование от внешней среды, заглушить эхо тысяч и тысяч событий, ежесекундно происходящих на борту "Четвёртого неба".

А пульт-то какой! Словно в кабине космического корабля. Хотя, если приглядеться, просто сенсорная панель с расширенным набором индикаторов и кнопок... Должно быть, Тхонг употребил всё своё влияние, чтобы создать в этом медвежьем углу первоклассную ксеноисторическую лабораторию. Аврора говорила, он считает Тшоту необычайно перспективным исследовательским полигоном.

Считал...

Сколько он просидел тут - года четыре? И за всё время издал пяток небольших, довольно заурядных статей, посвящённых частным вопросам.

Возможно, он был уже слишком стар, чтобы плодотворно работать в науке, и в мелком ему мерещилось значительное. Или он придерживал результаты, готовя грандиозную сенсацию.

У него наверняка остались неопубликованные записи. Но мне вряд ли позволят до них добраться - даже если случится чудо, и я найду украденное.

Карзд и компания до смерти хотят вернуть артефакт, бог знает зачем. Я для них вроде соломинки, за которую хватается тонущий. Поартачилась бы ещё чуток - вздёрнули бы меня на дыбу. И плевать им на погибших землян.

Как они удивились, когда я попросила показать голограммы Тхонга и его безымянного ассистента. Да, конечно, я знаю, как выглядит профессор, я видела записи лекций и портреты на обложках книг, но они наверняка не первой свежести. Честно говоря, я никогда не разглядывала его в подробностях. В голове мелькнул смазанный образ - желтовато-смуглое лицо, благородная седина на висках, блеск в чёрных глазах. Встретила бы на улице - ни за что бы не узнала. Зачем мне его изображение? Но должна же я знать, кого искать! И что значит - ассистент не важен? Хорошо, будь по-вашему. Тогда артефакт. Для чего он предназначен? Что собой представляет? Ответ был краток: "Шар. - И после паузы: - Носитель информации". Точка. Если хотите соблюсти секретность, какого чёрта привлекать стороннего человека?

Визор потерял связь с сетью, как только я переступила порог капсулы. Сунув прозрачную полумаску в карман, я сняла кофту и повесила на спинку стула. Одежда и личные вещи оператора - дополнительный источник помех. Но не ложиться же в "машину времени" голышом. Пока это, к счастью, не принято...

Непривычный вид приборной панели сбивал с толку. Я вызвала голографическую консоль. И только усложнила себе задачу. Передо мной развернулся каскад светящихся окон, отображающих параметры настройки в таких подробностях, о которых я и не слыхивала.

Вот будет сраму, если я запутаюсь и не сумею включить установку.

Вообще-то это работа для лаборанта. А рядом с туповатым, неопытным учеником всегда стоит доброжелательный инструктор, который подскажет и подправит, если тебя занесёт не туда, а потом займёт второе кресло и поведёт за собой...

Живот стянуло в холодный узел, колени подгибались, вялые от слабости пальцы бессмысленно шарили в воздухе, не в силах отыскать нужную кнопку. Так же было, когда я впервые села в кресло оператора после марсианского срыва.

И ничего, обошлось. Бояться нечего. Если повезёт, я пройду горизонт отчуждения и сумею что-нибудь увидеть. Датчик глубины не поднимется выше девяноста пунктов. С какой стати? Они поймут, что промахнулись, и вышибут меня коленом под зад - на третьей космической скорости... В музей! Я пойду работать в тихий, маленький провинциальный музей внеземных культур, укомплектованный типовыми экспонатами из фондов департамента по принципу "что другим негоже". Буду составлять описи, уточнять атрибуцию, готовить выставки для школьников. И больше никаких трепыханий.

Где тут у них выбор параметров погружения? Установить авто, и пусть компьютер всё делает сам. Но если Тхонг заказывал установку под себя, он мог исключить автоматический режим. Зачем ему? Для мастера это слишком грубо...

Проще было бы произвести настройки в инфосфере "машины времени", но я малодушно оттягивала момент, когда придётся подняться на возвышение в центре капсулы и сесть в кресло оператора.

По ту сторону бронированной камеры вилетианка и идон наверняка торчали перед голографическими мониторами, следя за каждым моим движением. Сейчас спросят: "В чём дело, госпожа Фенгари? Что-то не так?" Упасть в обморок, что ли... Ага! Полная герметизация. Связь с компьютерной системой станции должна прерваться. Нечего за мной подглядывать.

Вспомнилось, как они вели меня по коридору, будто конвоиры арестантку - деловито, быстро, молча. Вдруг Ту коснулся моего локтя и мягко произнёс:

- Это всего лишь пробный сеанс. Он не потребует от вас большого напряжения.

- Но поможет настроиться на работу с артефактом, - уточнила мадам Си, и её голос прозвучал далеко не так холодно, как в кабинете. - Чем скорее вы начнёте, тем раньше освободитесь от неприятного поручения.

Никак не ожидала сострадания от этих двоих.

Возможно, стоило довериться им. Объяснить, что зондирование, для которого необходимы навыки сверх моей квалификации, да ещё и проведённое без подготовки, меня утопит.

Ещё не поздно было восстановить связь и обратиться к вилетианке. Но я знала, что не сделаю этого. Будь что будет...

Пора переходить к запечатлению.

Тшотианский ларец стоял на платформе в изножье ложемента. Полметра в длину, тридцать сантиметров в ширину и столько же в высоту плюс крышка, напоминающая пагоду. Массивный, чёрный короб, украшенный тяжеловесным резным орнаментом. Слишком варварский, чтобы служить естественным футляром для продукта высоких технологий. Если только карзд и его банда не приняли за таковой хрустальный шар для гадания.

Над ларцом нависал импульсный генератор. Я осторожно потянула кверху тяжёлую полусферу, мельком бросив взгляд на внутреннюю поверхность, сплошь в мелких ячеях, как корзинка подсолнуха, из которой вытряхнули семечки. Скептики, вроде профессора Фомина, считают, что находиться рядом с этой штукой опасно. Пучками частиц высокой энергии бомбардируют объект, а не оператора, но Фомин однажды сказал, что частица, как пуля - дура, летит куда попало. "Сам дурак, - бросила в сердцах Аврора, когда ей передали эти слова. Потом добавила, сморщив нос: - Да, очень непедагогично". И мы все, наша наставница и маленькая группка студентов курса РИПЗ, вместе посмеялись от души.

Ларец был покрыт густым слоем лака, на ощупь скользкого и прохладного, как стекло. Я огладила ладонями резные бока, уголки чеканного серебра, подержалась за крышку и богатое навершие, похожее на шпиль дворцового купола, и осторожно потянула фигурную скобу ручки, которой касались многочисленные руки, лапы, клешни - кто знает?

Тяжеленная крышка подалась не сразу. Пришлось взяться обеими руками и как следует поднатужиться.

Край изукрашенной пагоды величественно поплыл вверх и зафиксировался на широких держателях под углом в сорок пять градусов. Нутро ларца, обитое серым бархатом, - ворс высокий, с сединой, - было пусто, в подушке выдавлено углубление для артефакта. Я попыталась приподнять ларец над подставкой. Неужели Тхонг сам его таскал?

По-хорошему, за изучением объекта зондирования следовало провести хотя бы пару часов. Это называется взаимной самонастройкой. Чем лучше я рассмотрю инопланетный предмет, чем больше с ним обвыкнусь, тем скорее установлю контакт. Неплохо бы познакомиться с данными предварительных исследований, со смежными материалами. Полный анализ по всем правилам тоже не повредит. РИПЗ требует тщания.

Но мои надзиратели могут об этом и не знать. Вообразят, что я слишком задержалась, и вломятся в капсулу в аварийном порядке...

К чему тянуть? Артефакта я всё равно не найду. Значит, моя истинная задача - доказать свою профнепригодность.

Операторское кресло высилось на помосте, как трон снежной королевы, оплывший под весенними лучами и неблаголепно обложенный понизу кургузыми блоками вспомогательной аппаратуры. Вон и корона в наличии. Слева экран ментоскопа на длинных ногах - министр тайной канцелярии, по долгу службы обязанный знать, что у королевы на уме, лучше неё самой.

Я поднялась на помост, села и, тронув виски ледяными пальцами, заставила себя вытянуть руки вдоль подлокотников. Мелодичный сигнал сообщил о пробуждении кресла. Спинка подалась назад, вынуждая принять полулежачее положение. Эластичный биополимер, будто губка, принял меня в объятья и ожил, зашевелился, обволакивая бока, плечи, шею, связывая по рукам и ногам. На глаза опустился прозрачный щиток панели визуального управления. Я вот-вот стану обнажённой мыслью, способной пронзать время и пространство, а мысли бремя телесности ни к чему...

Мгновение паники прошло. Чувство скованности улетучилось. Казалось, я погружена в горячую ванну - по телу разлилось тепло, напряжённые мышцы расслабились, нега наполнила каждую клеточку.

Господи, как же мне этого не хватало!

Если бы не нейроконтроллер, зависший над головой терновым венцом... Не короб на приподнятой подставке, сулящий мне крах и позор... Если бы не карзд, ждущий моего провала...

Я с тоской посмотрела на второе кресло.

- Запускаю.

Табло базовых параметров и панель меню спроецировались передо мной, обрамив ларец пёстрым мерцающим кружевом. Системе требовалось четыре минуты, чтобы обеспечить полную изоляцию гермокапсулы, и ещё шесть - для выхода сферы на заданную скорость вращения. Огни экранов и индикаторов на приборной консоли начали гаснуть, свет в капсуле - тускнеть. Неощутимые импульсы потекли сквозь стенки черепа, вызывая торможение одних участков коры мозга и возбуждение других, готовясь ввести меня в состояние между сном и явью, которое Роберт Белозариус назвал фазой псевдоквантовой неопределённости.

Ларец, в путах гравитации, приподнялся над платформой. Вокруг ложемента вычертилась сетка из тонких синих линий, обозначая положение энергетической оболочки, заключающей в себе оператора и объект зондирования. Второй уровень изоляции, предназначенный для максимального экранирования фонового шума. Минута, другая... Сетка исчезла. Вместо неё зажёгся индикатор: Силовая защита в действии.

Проснулся генератор частиц, ожил волновой транслятор. Невидимые силы пульсировали внутри защитного кокона, стирая границы между здесь и там, между сейчас и тогда, жонглируя вероятностями, будто мячами. Токи моего мозга, усиленные ментоскопом, влились в этот магический оркестр - и грянула кульминация, заставляя вибрировать самые основы материи, превращая ларец во всё множество ларцов в каждый момент времени в каждой точке пространства. Неслышно двинулся ложемент, поднимая кресло и меня вместе с ним навстречу готовой низвергнуться лавине...

В сгустившейся темноте загорелись две шкалы - одна символизировала стрелу времени, другая показывала глубину проникновения. Исчезающе тонкий пунктир обозначил гипотетические границы временных слоёв.

На периферии восприятия зазвучала музыка. Причудливые аккорды полились за край мира. Лаборатория исчезла. Возникло знакомое, но оттого не менее удивительное предчувствие, что предел сущего совсем рядом, на расстоянии волоса, а за ним слышен плеск могучих энергий, способных воздвигать и сокрушать миры, и мириады вселенных кружатся, как пылинки в лучах солнца.

Время перестало существовать. Мы плыли в необъятном мерцающем ничто - я и ларец... И обозначенная квадратным контуром область фокусировки. Движениями зрачков я растянула квадрат до прямоугольника, совместила со скобой на крышке ларца и мысленно протянула к ней руку, вызывая в памяти уверенный голос Авроры: "Смотрись в зеркало, смотрись в себя".

Очертания ларца потеряли чёткость, начали двоиться, троиться... Объект рассыпался на одномоментные копии, зыбью убегающие в безразмерное далёко. Первый слой был пока ближе и ярче других, но на глазах блёк, дрожал, уплывал, норовя влиться в призрачный хоровод последующих слоёв.

Ручка-скоба вышла из области фокусировки. И раньше, чем я снова поймала её в прямоугольник, смутный силуэт заслонил собой ларец. В размытых контурах человеческого тела двигались и перетекали друг в друга тусклые разноцветные пятна.

Начинается.

Рядом с первым силуэтом проступил второй - я различила голову, плечи, поднятую руку с растопыренными пальцами. Из таких же неясных переливов соткались ещё двое, и все, будто по сговору, болтались между мной и ларцом.

Что это? Откуда столько фонового шума? Тут же лучшее в мире оборудование! И так близко - словно все эти люди не далее как вчера праздными экскурсантами толкались внутри гермокапсулы. Чтобы подавить их своим овеществлённым присутствием, придётся хорошенько попотеть... Безмолвные фантомы множились и обступали меня - медленно, словно преодолевая давление воды. И, что самое скверное, потихоньку обрастали плотью, а из неё, как из теста, лепились индивидуальные черты.

Бог с вами. Прибегну-ка я к старому доброму способу, пусть и недостойному моего диплома бакалавра и почти законченной магистерской диссертации, зато надёжному - проиграю поверх всего этого безобразия голограмму запечатления.

Вот она я, во всей красе. Бледная мордочка, затравленный взгляд. Что, ещё и руки трясутся?

Концентрирую внимание на области фокусировки.

Убираю голограмму...

Мои пальцы смыкаются на витой ручке. Я вижу... вижу свою кисть...

Так скоро.

Вижу, но не чувствую. Плохой признак. И... почему ногти - красные? Я не пользуюсь лаком!

Раздвоенную серебряную скобку на чёрном дереве, такую восхитительно объёмную, материальную, занавесили медно-рыжие вихры. Мелькнуло прозрачной тенью курносое веснушчатое лицо. Рядом возник грузный мужчина с окладистой бородой, замаячил бритый наголо чернокожий паренёк с широченной улыбкой, нахмурила бровки девочка-златовласка. Кажется, я различила лилейные черты доктора Сиринэрвианэрил и блестящие глаза Ту... А где же профессор Тхонг и его ассистент имярек? Мне бы их повидать.

Ассистент, может, и здесь, да я его не знаю.

В таком случае... Сгиньте, воры! Это моё шоу.

Призраки не желали уходить, но нехотя расступились, пропуская вперёд самую бледную из теней - мою.

Так. Сконцентрируй внимание. Смотри туда, где за гурьбой обнаглевших фантомов, должна находиться первая временнбя страта.

Всё это морок. Только ларец реален. Реальна ручка на его крышке. Широкая, кручёная, с прогибом посередине. Выпуклые участки серебристо-белые, гладко отполированные. Углубления зернистые, ноздреватые, с чернением...

Вижу!

Сквозь ставшие полупрозрачными тела людей-отражений я разглядела едва заметный изгиб - и потянулась... Так, как делала наяву. Стараясь ощутить кожей металлический холод скобы, её рельефную текстуру, почувствовать, как напрягаются мускулы под тяжестью массивной крышки.

Даже сейчас наработанный опыт дал себя знать. Моя рука, вцепившаяся в металлическую дугу, как в спасательный круг, обрела телесность, а призраки побледнели, отодвинулись.

Кресло по-прежнему баюкало меня в тёплых объятьях, и в то же самое время я стояла перед ларцом. Рывок - и крышка поднялась.

Во мне звучали слова Авроры:

"Забудь о своём теле, его нет, стань невесомой, вообрази себя квантом света, лети так быстро, как сможешь, оставь привычный мир позади. Пусть настоящее станет прошлым, а прошлое будущим, пусть далёкое обернётся близким, придёт к тебе, как сияние звезды, умершей миллионы лет назад, как масло, всплывающее к поверхности под воздействием центробежной силы. Времени нет, есть движение. Есть только ты - здесь и сейчас. Всё, что ты видишь, происходит с тобой. Здесь и сейчас. Почувствуй биение жизни, откройся ей, впитай её энергию, улови созвучие. Твой мозг - это камертон, настроенный на голос разума. Ты - камертон. Слушай и повторяй. Слушай и звучи. Жизнь и разум - твой маяк во тьме. Стремись к нему. Свет к свету".

Что-то забрезжило на дне ларца...

Откорректировать область фокусировки. Наметить векторы перемещения.

Точка входа...

Нахлынуло чувство лёгкости. Казалось, будто я, бесплотная, парю в густом мраке, готовая принимать послания со всего света от начала времён. Страха не было. Только желание с радостью летать навстречу неизвестности.

Я впилась взглядом в перекрестье целеуказателя - и наконец ощутила движение. Едва уловимые световые импульсы, бегущие от меня к точке входа. Или от точки ко мне. Сначала медленно, через долгие промежутки, потом всё быстрее и быстрее.

Шум в ушах. Мельтешение. Калейдоскоп вспышек.

До чего же здорово вернуться! Так, должно быть, ощущает себя пилот, впервые сев за штурвал после страшной аварии. В памяти ещё жив отголосок боли, но сведённое страхом нутро сладко ноет в предвкушении скоростного рывка - навстречу ветру, в солнечную высь, чтобы до свиста в ушах, до вышибающих дух перегрузок, - и он, отринув осторожность, с обострённым восторгом заново открывает грани привычного когда-то наслаждения.

Скверная аналогия. Но мне всё равно. Смотрите, заёзды, я лечу-у-у!

Ларцов, распавшихся на тонкие, как лист бумаги, слои, больше не было. Всё слилось в частокол чёрных и белых полос, каждая - намёк на радугу. Их чередование каким-то образом определяло характер моего движения и в то же время определялось им... Впереди мерцала линия схождения горизонтов.

Помехи усилились. Уже не одиночные отражения - толпы призраков теснились вокруг, и они обрели голоса. В сознание врывались фрагменты образов, обрывки то ли фраз, то ли мыслей...

Кто здесь?

...тесь и смотрите на область фок...

Шёлк чёрных волос в боязливых пальцах.

- прости, я не...

Болезненный толчок в грудь.

- ...нёшь долг, ина...

Чашка дымящегося напитка в шестипалой руке.

- ...дьте любез...

Сопли из носа, слёзы из глаз.

- Мама, купи!..

Всё это цветочки. Веселье начнётся, когда я доберусь до первого событийного слоя... Проводниками мне станут касавшиеся ларца люди. От них нити потянутся в разные стороны - к сотням предметов, к десяткам помещений, к тысячам существ разного рода и племени.

...Жуть какая-то. Всё равно ничего не выйдет...

Кто-то был здесь, прямо здесь, в гермокапсуле, но я не вижу...

И снова - водопад рыжих локонов.

...господи, вот была ночка! До сих пор летать хочется. Не то что с этой флегматичной коровой...

Я пытаюсь пробиться сквозь наваждение, но в уши, словно грохот несущегося мимо состава, врывается мальчишеский голос, назидательно говорящий:

...Это же просто. Задачка для детского сада. Квант электромагнитной энергии равен разности энергий между магнитными подуровнями...

Грузный седовласый гумир в военной форме сидит у большого экрана, заполненного полётными схемами, будто шмель, гудя себе под нос какой-то напев:

...В вешних садах распустились цветы, вот мы и стали с красоткой на ты...

Я ускорила движение - и из туманного, шелестящего хаоса вырвалась к яркому свету, отчётливым звукам, внятным, осмысленным картинам.

- ...рианский пилот Келхен шлёт вам свои извинения и пожелания скорейшего выздоровления. У неё нет опыта транспортировки столь малых масс.

- Наша станция - популярный центр торговли и туризма, здесь можно встретить представителей сотни разу...

- Даарнский бросковый стиль? Ну-ка покажи.

Торопливый кивок. Смущённый взгляд из-под ресниц.

- ...мал, ты предложишь мне остаться...

Блестящие струи, журча, изливаются из каменной виньетки.

- ...дают изумительный суп фукута. Давайте договоримся так...

Высокий смуглолицый гуманоид берёт меня под локоть... Нет, не меня! Это чужой локоть, в длинном рукаве из серой плотной ткани.

И в тот же самый момент... Что-то раздражающе давит на бедро. Рука опускается в карман брюк. Импульсный пистолет, похожий на архаичную мужскую электробритву, летит в выдвижной ящик стола.

- Прошли те времена, когда тупость была добродетелью военного...

И одновременно... Платочек у заплаканных глаз. Припухшие губы. Острые колени в шёлковых чулках плотно сжаты.

- ...перестали его искать, сожгли что-то из личных вещей и фотографию, как это принято, когда нет в наличии тела...

Серые пальцы постукивают по чёрному стеклу.

- Посмотрим, к кому приведёт нас эта Фенгари...

Видения и голоса затягивают, зовут остаться, жить чужими жизнями, стать чьим-то двойником. Эпизоды накладываются друг на друга. Восприятие расслаивается. Сознание рвёт на части.

Гулко бухает под подошвами голый фенилон... Всего уровнем выше полы коридоров-улиц застланы мягким покрытием, которое гасит звуки шагов. Но там цены в плоктах и накрутка на каждое блюдо. Поэтому я обедаю здесь. Мне повезло. У стола выдачи только двое, и один как раз отходит. Я ускоряю шаг. Но к частому стуку моих каблуков уже добавляются топот и шарканье множества ног.

Конечно же, они успевают первыми - штук пять крутобоких румяных херувимчиков. Вип-фабиане. Обладатели золотистых кудряшек и скотских манер. Обступив стол выдачи, они радостно галдят и строят мне рожи...

Мать-Земля, а ведь это действительно я. Плохо дело.

Оператор РИПЗ стартует из точки "здесь-и-сейчас", но никогда в ней не задерживается. "Позволишь втянуть себя в водоворот недавних событий, - стращала Аврора, - и через цепочку множественных контактов они приведут тебя к тебе же самой. Всё будет реально, как в жизни. Ты рискуешь не выбраться". Или сойти с ума, затерявшись в бешеной скачке сменяющих друг друга сцен и планов.

В обычной ситуации я бы проскочила этот слой со скоростью ракеты. Но если искать Тхонга и шар, то именно здесь. Вопрос: как искать?

...Надо мной морщинистое, шелушащееся тело... свет рассыпается на осколки в фасеточных глазах... щупальца оплетают статую обнажённой женщины...

Нет, с меня хватит!

Первое опьянение переросло в интоксикацию: тысячи голосов, тысячи лиц, человеческих и нечеловеческих, просились в мозг, перед внутренним взором одновременно разворачивались мириады картин, и все требовали внимания, понимания, осмысления.

Больно. Распирает голову. Давит изнутри. Будто в черепной коробке - свинец. Надо сделать усилие...

Раскрылось голографическое меню, взгляд заметался по панели инструментов, выбирая способ перемещения.

Есть!

Стрела бегущей дорожки пронзила удушающую круговерть тел, мест и вещей, увозя меня прочь от верхнего слоя синхронно-эквивалентного горизонта.

Полегчало.

Но я больше не на "Четвёртом небе".

Меня влекло сквозь красные пустыни и каменные туннели. Людей земного корня рядом почти не осталось. Преобладали странные худые создания в коричневых балахонах. Шапочки-шлемы обтягивали узкие затылки и тонкие шеи, делая их обладателей похожими на грифов. Попадались и граждане Конкордата. Я заметила фагги, карзда, парочку землян.

Образов было слишком много, я чувствовала, что тону.

Прежде чем сдаться окончательно, я вызвала голограмму Тхонга, постаревшего, ссутуленного, и мою реконструкцию шара - матовую сферу, светящуюся изнутри тёплым медовым светом.

Ау, где вы?

На миг среди ксенов мне почудился профессор... с шаром в руках... Или это отец неведомой землянам расы гордо поднимает к небу первенца?

Бесполезно. Я не знаю, как искать. И терпеть больше нет мочи, мозг сейчас лопнет.

Я превратила дорожку в орбитальный лифт и рванулась ввысь, от суетности мира к манящему покою космоса. Давление росло, перед глазами полетели уже чёрно-звёздчатые мухи, и в этот момент я наконец вывалилась в спасительное ничто.

Горизонт отчуждения. Хвала звёздам!..

Пойду дальше. Загляну хотя бы в первый из внутренних слоёв. Может, уловлю картинку-другую из жизни Тшоты. Чтобы путешествие на "Четвёртое небо" не было совсем уж зряшным.

Горизонт отчуждения не был совершенно пуст - в полупрозрачной мгле мерцали тусклые всполохи, вставали и таяли миражи, слышались шорохи, далёкие звуки, неразборчивое бормотание. Но после светопреставления первых страт мне казалось, что я попала в рай.

Наслаждаясь покоем, я не спеша двигаясь к следующей линии схождения, и не сразу заметила, что обстановка неуловимо изменилась.

Мрак стал гуще, скорость движения возросла сама собой.

Меня влекло в колодец, на дне которого ждала жуткая, сосущая тьма - миллионы шепчущих голосов, угольные тени, мечущиеся среди языков чёрного пламени, готового разорвать на части, перетасовать, поглотить самосознание, которое носило имя Селена Фенгари, не оставив от него и следа.

Боже, это происходит опять!

Бездна звала к себе, затягивала, точно трясина. Я чувствовала, как моя невесомая сущность наливается тяжестью - крохотный осколок вещества, попавший в притяжение чёрной дыры. Если тяжесть станет слишком велика, меня уже не потребуется тащить, я начну падать и ни за что на свете не смогу остановиться.

Ну, не-е-ет... Не в этот раз!

Изо всех сил я прянула вверх. Борясь с захлёстывающим разум ужасом, произвела конверсию точки входа и устремилась ей навстречу.

Притяжение дна не отпускало. Так налипшая на сапоги земля не даёт освободить ноги из грязи.

Рывок... Я выпросталась из сапог и полетела сквозь горизонт отчуждения с прежней лёгкостью. Вырвалась! Я вырвалась! - цела, здорова. И никто ничего не узнает.

Страту "здесь-и-сейчас" я намеревалась проскочить как можно скорее, но, войдя в бурную - живую! - толчею, на мгновение задержала полёт. Бледный мальчик со смешной рожицей на майке держал над головой слоган "Ты думаешь, о чём ты думаешь?" На ярко освещённой сцене под вопли и улюлюканье толпы женщина предлагала себя минотавру...

Я отвела взгляд - и обнаружила над собой огромное лицо. Оно заполоняло всё поле зрения, и как я ни отворачивалась, куда ни пыталась бежать, всюду натыкалась на него. Приметное лицо, даже комическое, не будь оно таким вездесущим. Маленькие, близко посаженные глаза, птичий нос, бледные, изломанные губы, - все черты скучились посередине, оставляя незанятыми просторы подбородка и лба, над которым поднималась шапка вьющихся волос.

Если препятствие нельзя обойти... Всем существом я потянулась ввысь, силясь перемахнуть через голову гиганта. Он выпрямился - я выпрямилась - и поняла, что смотрю на мир его глазами.

Мир был не слишком привлекателен. Тесное, узкое помещение, тусклый свет, металлизированные стены. Мешанина труб, котлов, угловатых навесных блоков непонятного назначения.

Совсем рядом раздались негромкие размеренные шаги, характерный звук взвода энергетического оружия, так хорошо знакомый мне по ин-акте.

"Проклятье", - шепчут его/мои губы, глаза находят ряд скобок, уходящих по стене вверх. Он/я начинает карабкаться. Выше, выше. Вход на следующий ярус уже близок. Но что там белеет?

Бледный стяг вьётся на сквозняке, созданном тягой в узких туннелях... Саван! Он/я видит женщину в развевающихся одеждах. Её чёрные волосы до колен давно не знали расчёски. Землистого цвета лицо, ямы глаз, чёрный, искривлённый рот. Следы разложения на ввалившейся щеке. Когда-то женщина была красива, но смерть превратила её в чудовище. Она протягивает к нему/ко мне неестественно длинные руки с крючковатыми, как у хищной птицы, пальцами, и её мёртвый голос струится среди труб, возносясь к невидимым сводам шипением змеи: "Возлюбленный мой! Приди... Приди ко мне в объятья!"

Он/я смотрит вниз. Там топают тяжёлые ботинки, перекликаются голоса, мечутся лучи электрических фонариков. А страшная вожделеющая покойница закрывает единственный путь к бегству.

"Уйди! Сгинь! Тебя нет", - шепчет он/я.

Впереди, чуть выше какой-то выступ, прутья... Похоже на лестничную клетку. Вон, кажется, и дверь... Он/я протягивает руку к ближайшей трубе. Выдержит? Пожалуй. Берётся покрепче. А куда дальше? Если удастся забросить ногу вон на тот выступ... Он/я колеблется. Но мёртвая женщина помогает ему/мне решиться. Она стоит на самом краю проёма и, рискуя сорваться, наклоняется вперёд. Её тело остаётся ровным, как доска, и опускается всё ниже, пока не замирает под прямым углом к стене, на которой висит он/я, держась одной рукой за скобку, а другой неловко стискивая изгиб трубы. Мёртвая не падает. Словно её ступни приклеились к полу. Тощие когтистые руки тянутся к жертве, к нему/ко мне, и, похоже, вот-вот дотянутся...

Проглотив родившийся в горле крик, он/я отталкивается от стены, хватается за трубу обеими руками и грузно повисает на ненадёжной опоре.

Внизу услышали шум. Голоса звучат громче, ближе.

Скорей! Он/я начинает раскачиваться, отчаянным рывком забрасывает ногу на кожух механизма, под который уходит труба. Страх придаёт ему/мне сил. Кряхтя и надрывая живот, он/я втаскивает на гудящий короб своё неуклюжее тело.

Тесно. Над ним/надо мной нависают сразу три трубы. Горячие! Зато с другой стороны механизма торчит широкий металлический отвод. Боясь обжечь спину, он/я медленно сползает на покатую опору. Хватаясь за попадающие под руки неровности, кое-как поднимается на ноги и наконец рискует оглянуться.

Колени подламываются, но ему/мне удаётся удержать равновесие. Покойница совсем рядом. Стоит среди сплетения толстых кабелей, и ни один не прогибается под её ступнями.

Снизу несутся предупреждающие крики, но он/я ничего не слышит. Раскинув руки и часто перебирая ногами, он/я шагает по трубе, прочь от кошмарной преследовательницы.

Отвод отклоняется в сторону, не дойдя до площадки с перилами какой-то пары метров. Между ним/мной и спасением только тонкие трубы и ещё более тонкие тросы. Он/я пробует ухватиться за ближайший. Режет ладони - не удержаться. Тогда он/я покачивает нависающую над головой трубку. Слишком хлипкая - как бы не оборвалась.

А тут ведь недалеко. Если поднатужиться, можно допрыгнуть.

Он/я осторожно оглядывается через плечо и понимает, что медлить нельзя. Покойница идёт следом, протягивая к нему/ко мне свои смертоносные грабли.

Держась одной рукой за какой-то выступ, он/я сгибает ноги в коленях, раскачивается, пружинит несколько долгих мгновений и наконец мощным толчком бросает себя к спасительному ограждению.

В последний момент его/моя нога соскальзывает, и толчок теряет импульс. Кончики его/моих пальцев цепляют один из прутьев. Он/я конвульсивно сжимает руку в кулак, но в его/моей щепоти - пустота.

А-а-а-а-а-а...

* * *

Чёрные зазубрины гор врезались в пламень заката - будто угли, питающие костёр. Предвечерний ветерок колыхал луговые травы, уже поднявшиеся после вчерашнего ливня и небывалого в этих краях града. Воздух быстро прогревался, но был ещё полон влаги. Стена густых облаков окутывала восточный край неба.

Белокурая всадница окинула взглядом уходящую за горизонт степную равнину, не увидела никого, успокоенно отвернулась и ослабила поводья. Конские копыта подминали побитые и поломанные стебли со слипшимися белыми соцветиями.

Град этот, третий уже за месяц, нанёс большой урон крестьянским посадкам вблизи Дарсиона - и это в разгар лета, в пору зноя и засух. С тех пор, как Тени разгневались, всё в Тюэрлионе пошло наперекосяк, и кто знает, какие беды ещё нагрянут, если не будут развеяны злые чары.

Напасти одолевали Тюэрлион с тех пор, как царевич Иорин сгинул в Чёрных Горах, ограждающих легендарную Долину Теней, в одиночку выехав туда на охоту. Уже и за вратами Галвиора судачили об этом не таясь. Городская стража устала затыкать смутьянам рты.

Все знали, что в пустынных землях Пригорья толпами бродит не пуганая дичь, но охотников из окрестных селений и золотым оленем не заманишь в проклятые места. Только молодому царевичу всё нипочём. Оскудели охотничьи угодья Тюэрлиона, измельчало зверьё, перевелись знаменитые тюэрлионские степные львы - а с кем ещё молодцу силой и удалью помериться? Чем взбодрить горячую кровь во дни покоя и изобилия? Вот и отправился, презрев родительское слово, в гиблое Пригорье, да и запропал там.

Немногим была ведома истинная причина отъезда престолонаследника - он замыслил добыть скрытое в Долине Теней Зеркало Будущего, чтобы провидя, какие невзгоды подстерегают Тюэрлион в грядущие дни, встречать их во всеоружии и тем преумножать славу рода Теоритов. Уж много лун тому занемог старый царь Дрианг, прозванный в народе Мудрым, и с каждым рассветом всё плошал - лекари говорили, что до осени он не дотянет. Иорин готовился взойти на Солнечный трон, и радовался народ, видя доблесть и силу молодого владыки. Но знал царевич за собой изъян: был он своенравен, горяч и не в меру скор в делах, а прозорливости, коей славился отец, не чуял в себе и толики.

Дрианг верил, что любимому сыну его назначено править по воле богов, но, печась о судьбах подвластной страны, подобрал толковых советников, чтобы направляли Иорина, покуда отцовское наследство не возобладает в нём.

Наследник рассудил иначе: жалок правитель, обречённый жить чужим умом, а придворные все плуты и мошенники, в каждом их усилии кроется корысть, если не измена. Вознамерился он заполучить средство, которое уж наверняка убережёт его от ошибок - чудесное Зеркало Будущего, по преданию, отлитое Первородным Ганом из Первозданной Тьмы и долгие века служившее древним королям. В эпоху Великой Смуты зеркало исчезло из мира людей и хранилось будто бы в загадочном Магридиуле, называемом также Королевством Теней и Запретной Страной.

Иорин был могучим воином, не знавшим равных в битвах и не ведавшим страха. Презрев угрозу магии Теней, он отправился в край, где редко приводилось бывать смертным. Дрианг остерегал сына против опасного похода, моля не тревожить покой спящего зеркала, в давние времена прозванного также Зеркалом Несчастий, не гневить властителей Запретной Страны. Однако царевич поступил по-своему, забыв на сей раз, что мудрость не дана ему свыше.

Вот уже много недель не было об Иорине ни слуху ни духу, но на ущербной луне наползла тень на Галвиор, сгустилась в царских покоях и обернулась тёмным вестником, поведавшим, что юноша жив-здоров, но заточён в Башне Ужаса за преступную попытку заглянуть в Зеркало Будущего. Дрианг волен вернуть царевича, если согласится отдать дочь в жёны Властелину Теней и возвратить древние магридиульские владения, лежащие близ Пригорья.

Срок был отпущен до полудня, но разгневанный Дрианг без раздумий отверг притязания врага, а вместе с ними и саму возможность переговоров. Он решился скорее пожертвовать возлюбленным сыном, лишь бы не допустить на землю Тюэрлиона древнее зло из-за Чёрных Гор. Да и никто ещё не возвращался из Страны Теней прежним. Царевич теперь всё равно что мёртв - нельзя вверять страну прокажённому, принёсшему с собой магридиульскую порчу.

Едва отхлынула от дворца мрачная тень, Дрианг объявил о лишении Иорина престольных прав и назначил регента, определив его в мужья своей дочери Тиаранн, которой предстояло родить законного наследника короны. Но сердце умирающего царя разрывалось от страданий, горечь неискупимой вины подтачивала его силы, и день ото дня таял он, как свеча, мечтая лишь об одном - перед кончиной свидеться с тем, кого любил больше всего на свете.

В народе ходили тревожные слухи, но ужасную правду со старым царём делили только четверо: двое наидовереннейших советников, дочь его Тиаранн и двоюродный брат Эвендил, которому и предстояло править от имени рода Теоритов. Был он вдвое старше царевны, некрасив и обрюзгл, но Тиаранн давно притерпелась к мысли, что брак ей суждён не по любви, и приняла веление отца с показной кротостью. Сколько слёз пролила она наедине с собой у ночного окна, знала одна Дева Луна, что прирастала день ото дня, готовясь стать Женой, а после, на ущербе, оборотиться Старухой.

Как ни страшилась Тиаранн замужества, в путь её погнала другая сила, ибо на самом деле царевна убегала от одного зла навстречу ещё худшему. Земли Тюэрлиона ей не подвластны, но уж собой распорядиться она сумеет. Быть может, ей удастся умолить грозного правителя Магридиула отпустить брата. Пусть возьмёт с Иорина зарок, что взойдя на трон, тот пожалует Королевству Теней желанные земли как приданое за сестру. Она верила, что сердце Дрианга возрадуется при виде сына, но дабы честь и совесть царя остались незапятнанны, кто-то другой должен продать свою душу. И, коли, как ни смотри, она обречена стать залогом будущего Тюэрлиона, то ей и жертвовать собой.

Вчера под покровом ночи Тиаранн покинула блистательный дворец Галвиор и целый день гнала Иоринова жеребца на запад. Теперь могучий и резвый конь брёл, едва переставляя ноги, да и она с трудом держалась в седле, но до темноты хотела достичь Чёрных Гор и уж там заночевать. Отец наверняка выслал погоню.

Тиаранн покрепче сжала узду и дала коню шпоры. Искромёт заржал, взвился на дыбы и вновь пустился во весь опор, словно и не было дня изнурительной скачки.

Сумерки рассеяли закатный румянец небес, подножье Чёрных Гор окутала мгла, медленно сползавшая к равнине. Испуг сдавил горло Тиаранн, когда она заметила, что тени от утесов не поблёкли с последним лучом солнца, а напротив, сделались резче, темнее и будто разрослись в вечерней полутьме.

Царевну охватило неодолимое желание повернуть коня и умчаться прочь от ищущих щупалец мрака, угодив в которые, уже не выберешься в подсолнечный мир. Но малодушию в её душе откликнулись голоса гнева и стыда, и мужество вернулось к ней, хотя когти страха по-прежнему вонзались в сердце.

Сказав себе, что наследнице Теоритов не пристало казать врагу спину, Тиаранн вновь пришпорила коня. Искромёт заржал, но не по-боевому, а испуганно-протестующе и с большой неохотой вступил в паутину шевелящихся теней. Копыта гулко постукивали по камням, усталый скакун спотыкался и оскальзывался.

Когда подъём стал чересчур крутым, Тиаранн спешилась, расседлала Искромёта и шлёпнула по крупу, отпуская в наползающую с востока ночь. Звёзды бледно искрили в тёмно-синих небесах, от камней веяло могильным холодом, словно ни разу от сотворения мира не согревали их солнечные лучи. Подобрав походный узел, Тиаранн поднялась повыше, оглядываясь в поисках убежища. Лишь хруст каменного окрошева под её подошвами нарушал царящее здесь безмолвие. Не слышалось движений ночных зверей, и даже насекомые не подавали голосов. А промеж угрюмых глыб не росло ни одной былиночки.

Всё существо Тиаранн восстало против того, чтобы заночевать в этом зловещем месте. Раскаялась царевна, что вслед за братом по прихоти сердца решилась на гибельное путешествие в обиталище древнего зла. И не горделивое упрямство отозвалось в ней на этот раз, а щемящая горечь и смирение перед предрешённой участью. Если пограничье Магридиула так ужасно, то какова же его сердцевина?

Тиаранн забралась в выбоину меж двух каменных глыб, укуталась в одеяло и, хлебнув воды из оплетённой берестой фляги, смежила веки. Утомлённое скачкой тело просило отдыха, и хотя дурные предчувствия по-прежнему терзали царевну, сон постепенно одолел её. Неуловимые видения пролетали, задевая лицо призрачными крыльями, но ни одно не задержалось. Поутру косые лучи озарили её убежище, сквозь веки просочилось огненное сияние. Тиаранн открыла глаза, дивясь, что в Чёрногорье тоже светит солнце. Позавтракав хлебом с сыром, она собрала вещи и, прежде чем тронуться в путь, бросила последний взгляд на восток.

У подножия гор лежали грозные зубастые тени, дальше, до самого горизонта равнина серебрилась росистыми травами. Облака рассеялись, небо было ясным. Доброе предзнаменование, порадовалась Тиаранн. Ей слепило глаза, но вглядываясь вдаль из-под руки, она различила движущиеся точки - никак конный отряд, посланный царём вдогон?

Накинув на золотые локоны капюшон дорожного плаща, Тиаранн отвернулась и начала взбираться вверх, хоронясь среди валунов и скальных неровностей, торопясь достичь уходящей к югу расселины, которая скрыла бы её от взоров преследователей.

Чёрный камень стеклянно поблёскивал на свету, но в теснине, по которой пробиралась Тиаранн, лежала густая промозглая тень, давившая на плечи стылыми лапами. Крошек и мелких обломков, устилавших подножие гор, становилось всё меньше. Ни зелёного ростка, ни хотя бы сухого кустика ей на пути так и не встретилось; наносная земля здесь не задерживалась.

Скоро Тиаранн утомилась и озябла, словно шагала в пургу по снежным заносам. Она подняла голову, чтобы определить положение солнца, и вздрогнула: небо было подёрнуто тенью от близлежащих утёсов, ясный день мерк в зловещем сумраке. Царевна стала взбираться на откос, однако залитая светом кромка расселины, что притягивала её взор, отодвигалась всё дальше, а мгла наступала, преграждая путь.

Тиаранн не сдавалась. Не помня себя, как обезумевшая, карабкалась она по горной круче, обдирая пальцы, ломая ногти, отбивая колени. И когда поднялась таки наверх, то упала ничком - силы оставили её вместе с одержимостью, изгнанной теплом и светом.

Солнце сияло горячо, но Тиаранн пробирала дрожь, хотя о возвращении она больше не помышляла. Желание это само собой улетучилось из её сердца. В знойный полдень она укуталась шерстяными одеялами и глотнула припасённого на всякий случай вина.

Если верить древним сказаниям, ущелье должно вывести её к заколдованному перевалу Ам-Гурал, именуемому в Тюэрлионе Стезёй Теней. Мудрецы говорили, будто Ам-Гурал - вымысел досужих невежд, а никакого прохода в Королевство Теней для человека не существует. Разве что обернуться орлом и перелететь горную стену.

Но Иорин-то прошёл.

Пообедав хлебом, солониной и сушёными фруктами и передохнув немного, Тиаранн вновь пустилась в дорогу, но на сей раз по краю расселины, не желая спускаться в её мертвящую глубь. Скоро, однако, над тропой нависли чёрные утёсы, накинув на путницу сгустье теней, словно ловчую сеть. Да и то сказать - воздух тут был душный и затхлый, как в закупоренной пещере. Но царевна не убоялась дьявольской напасти, не повернула в страхе назад. Словно чужая рука направляла её: не раздумывая, Тиаранн сошла обратно в тёмную щель. Дышать и впрямь стало легче. А к холоду она притерпелась и перестала замечать его.

Усталость плелась за ней тенью, затерявшейся в толпе других теней, неотличимая от них, и потому разум её был ясен, а ноги неутомимы. Вот только не думалось ей ни о чём и ничего не желалось. Когда чернота гор слилась с ночной теменью, она всё ещё шла вперёд, не сбавляя шага и не сгибая отягощённых дорожным узлом плеч. А с первым рассветным лучом рухнула ничком и уснула, как была, потому что сила, влекущая её, иссякла.

И в закатном зареве, пробудившись от тяжёлого забытья, Тиаранн оказалась наедине с ледяным черногорским ужасом, что подстерегал всякого путника, осмелившегося проникнуть в зачарованное место. Рассудок её помутился, и восстал из него дикий зверь. Лишь бессилие измождённой плоти удержало девушку от панического бегства без цели и направления.

Народившееся утро очистило мысли, прогнало цепенящий страх, и, подняв голову, царевна увидела перед собой вырубленные в камне ступени. Долгая лестница вела к небесно синеющему проходу в чёрных скалах, обозначенному двумя сторожевыми столбами, что мерцали тусклой плесенной зеленью. Тысячи звенящих голосов отражались от нависших круч, твердя наперебой: "Уходи! Тебе здесь не место!" Но стоило повернуть назад, как чистое, звонкое разноголосье сменялось хохотом, свистом и улюлюканьем. Тиаранн металась между проклятьями неба и земли, а солнце вершило свой небесный круг, и тени подкрадывались всё ближе, жаждя поглотить её без остатка.

Тут на чело ей вновь легла неосязаемая рука, и вопли смолкли. Ноги сами собой понесли царевну к проходу меж зеленоватых столбов, разгоравшихся всё ярче. Вдруг незримый проводник скользнул прочь, и откуда-то Тиаранн знала, что последний подъём должна одолеть сама.

Из-под её каблуков вылетали зелёные искры, отдаваясь треском в шевелящихся на голове волосах, огненные нити прорастали из ступеней, оплетая лодыжки. С каждым шагом путы становились всё крепче, и у неё едва хватало сил, чтобы отрывать ноги от земли. В ушах выл ураганный ветер, лицо опалял жар подземных горнил. Меж столбов просверкивали ослепительные молнии. Вспышки обжигали глаза.

Но жажда, сильнее страха и боли, вынуждала упорствовать волю царевны, и кровь Теоритов бурлила в её жилах. Чего желала её метущаяся душа: спасти брата от мучительной смерти? Вернуть отцу сына, а Тюэрлиону законного наследника престола? Нет, чего-то ещё, невысказанного! Душа летела вперёд, волоча за собой непослушное тело.

Тиаранн ступила на врезанный в камень диск, рассечённый надвое рубиновой стрелой, и столбы по сторонам вспыхнули чистым изумрудным сиянием. Тело её сделалось невесомым, как пёрышко, готовое воспарить к облакам, а душа пела от радости.

Но дивное мгновение минуло.

Порыв ветра ударил царевне в спину. Она упала на четвереньки, придавленная к земле тяжким гнётом, неведомым и непонятным ей самой.

Пред взором её расстилалась угрюмая пустошь, окутанная теменью, в которой кое-где перемещались чадящие огоньки. Такова была страна, которую она избрала себе на все грядущие дни. Напрасно предания восхваляли богатство и величие колдовского края. Сердце Тиаранн сжалось и заныло в тоске по свету и солнцу, теплу и ярким краскам, по будущему, что разбилось в зелёную пыль под каблуками её сапог.

В два перехода она спустилась к холмам, ограждающим неприютную долину. День здесь был тусклой хмурью, едва позволявшей разбирать дорогу. И всё это время новая тяжесть угнетала Тиаранн, наполняя душу безысходностью и унынием, а ноги слабостью, тянула опуститься наземь и замереть, обернувшись каменным изваянием - бессмертным, беспечальным и беспамятным. Но таящиеся впереди тени шептали её имя, словно призывая, и она шла дальше, всё глубже погружаясь во мглу, и прошлая жизнь отдалялась, как картины предутреннего сна, подёрнутого туманом забвения.

Тропа закончилась у высокой арки, которая при приближении Тиаранн озарилась холодным лунным светом. В этом свете она увидела размытую фигуру. Пригляделась в недоумении - и очертания стоящего проступили вдруг резко и внятно, словно их обвели чернильным пером. Тиаранн вскрикнула, узнав горделивый профиль и могучую стать пропавшего брата. Сквозь него неясно просвечивали линии каменных уступов, ибо был он всего лишь тенью.

- Здравствуй, сестра, - прошелестел подле уха призрачный голос. - Теперь я не одинок.

Тёмный пустой лик придвинулся ближе, и хоть не было у него ни рта, ни глаз, Тиаранн почудилось, что он улыбается. Ужас сковал её, словно повстречалась она с мертвецом, восставшим из могилы.

- Это всё из-за тебя, - беззвучно шептали её губы. А тень Иорина подступала всё ближе, оттесняя девушку к лунной арке.

- Иди с миром, сестра. Иди с миром!

Она отвернулась и канула в сияющие врата, неся в сердце страх, отвращение, отчаяние и ненависть.

Глава 3. Бежать!

Сон ушёл, но мне не сразу удалось разомкнуть веки. Я была обломком корабля, разбитого ночным штормом, меня качало, несло и, когда прибило наконец к неведомому берегу, долго ещё колыхало прибоем, подволакивая туда-сюда, туда-сюда... Это не моя постель. Не мой дом. Ночь сейчас или день? Почему так трудно открыть глаза? Кругом плескалась сине-зелёная мгла, и обломок никак не мог понять, в какую часть света его забросили беспощадные морские ветра.

Какой конфуз: лежать в чужой кровати с набором нелепых образов в затуманенной голове и не иметь сил ни то что встать и оглядеться, а просто напрячься и вспомнить, что за чертовщина с тобой приключилась...

- Как вы себя чувствуете?

В расплывчатой водной стране возник ангел - маленькая белокурая девушка, и голосок её звенел, как небесные колокольчики. Лицо незнакомки белело мутным овалом, я тщетно пыталась сообразить, где и когда встречала её раньше.

Мягкое прикосновение к руке - и бредовую муть разом вымыло из головы. Пелена, застилавшая глаза, рассеялась, в тело хлынула бодрость. Правда, хватило её лишь на то, чтобы приподняться на локтях и окинуть взглядом комнату.

По стенам цвета морской волны скользили волны теней и рассеянные пятна света. Внутри прозрачных колонн среди пузырьков и прихотливо извивающихся водорослей в таинственном мерцании сновали яркие тропические рыбки. С тумбочек по сторонам кровати свисали инопланетные цветы - ни дать ни взять морские анемоны, которым вздумалось поселиться на берегу. Чудилось, что длинные лепестки-щупальца со светящимися кончиками слегка шевелятся. По полу махровой кляксой растекался ковёр, упираясь в стены множеством бесформенных лап.

- Меня зовут Нэй Ктлин Он, - сказала блондинка, и я разглядела чувствительные антенны над золотистой шевелюрой: гибкие стерженьки, покрытые светлым пушком, на концах пупырышки - точь-в-точь как цветки вербы.

- Я пиерианка, - подтвердила девушка.

В коротком голубом платьице с воротником в форме пятилистника она напомнила Дюймовочку из сказки - счастливую Дюймовочку, готовую вот-вот воспарить в небеса с крылатым принцем эльфов.

Улыбка не рождала ни единой морщинки на кукольном лице с бровями домиком.

В учебниках сказано, что кожа пиериан сохраняет детскую свежесть до глубокой старости. Изменения в ДНК отнесли их в самый конец шкалы Сюре, поставив в один ряд с генетическими чужаками - вилетианами и идонами. Но феромоны пиерианских женщин действуют на всех людей земного корня, независимо от пола, возраста и биологического вида. Правда, некоторые антропологи считают, что на самом деле уместно говорить о новых больших расовых стволах единого человечества, а признание видовой самостоятельности тарзиан или даарнов - жест чисто политический...

Мать-Земля, о чём я думаю! Мне бы припомнить, как я угодила в это странное место.

- Сейчас вы, вероятно, перебираете в памяти недавние события и пытаетесь понять, не пригрезились ли они вам?

Маленькие пальчики пробежали вдоль моего предплечья, слагая аккорды тактильного языка, давно ставшего неотъемлемой частью пиерианского способа общения, в котором спаялись воедино слово, прикосновение, тонкая эманация биологически активных химических соединений и эмоциональные импульсы, неуловимые для землянина.

Нэй Ктлин Он склонилась к мне, антенны над лохматыми кудряшками слегка завибрировали. Благодаря этим антеннам она способна воспринимать биоэлектрическое излучение человеческого тела и по его перепадам судить о состоянии собеседника.

Но обо мне ей сейчас известно одно: я в замешательстве... нет, скорее в ступоре, и понятия не имею, что происходит.

- Пожалуйста, расскажите, что вы помните.

- Где я? В больнице?

В чертовски необычной больнице...

Я понимала, что должна быть испугана, возмущена и полна подозрений, но не нашла в себе и намёка на тревогу, словно кто-то залез ко мне в голову и отключил отдел мозга, ответственный за чувства.

Меня даже не взволновало досадное открытие: на мне чужая пижама - свободная сиреневая фуфайка и штанишки до колен, а моей давешней одежды нигде не видно. На низком разлапистом кресле валялся небрежно брошенный купальный халат. И больше ничего.

- Вы помните, как попали сюда?

- Вы врач?

Обычно я не отвечаю вопросом на вопрос. Обычно меня заботит, что подумают люди. Но сейчас мне всё равно. А это значит...

- Психиатр! - догадалась я, и барьер безразличия рухнул. Всё разом встало на места. Я вспомнила неожиданный вызов к мадам Си, карзда, который вынудил меня зондировать здоровенный резной сундук, страшного призрака в белом и оглушительное падение на металлический пол...

- Пожалуйста, не волнуйтесь, - замурлыкала Нэй Ктлин Он, тиская мою руку.

Смятение и страх тут же отступили. Но я уже знала, что происходит - эта милая стрекозка не только природная эмпатка, как большинство пиериан, но и тренированный аффектор, способный внушить любое настроение посредством гипноза, направленных хемосигналов и стимуляции определённых точек на теле. Я стиснула зубы, пытаясь отделить свои настоящие ощущения от навязанных, и как бы невзначай натянула одеяло на нос, чтобы хоть немного затруднить её феромонам доступ к моим обонятельным рецепторам.

Наши учёные уверены, что всё началось с половых аттрактантов. Пиерианские женщины научились управлять секрецией привлекающих веществ, а вместе с ней и сексуальным поведением своих мужчин, которых в пору становления вида рождалось куда меньше, чем женщин. Потом в ход пошли другие типы феромонов, влияющие на эмоциональную сферу. Так пиерианки могли контролировать партнёров, добиваться послушания от детей и бог знает что ещё. Постепенно мужчины развили в себе ответную способность к химической коммуникации и умение сопротивляться принуждению. Но аджерранину или фагги нечего противопоставить чарам пиерианских колдуний. Все мы, выходцы с Земли, для них лёгкая добыча... Нэй Ктлин Он расстроено покачала кудлатой головкой.

- Боюсь, вы неверно трактуете мои намерения. Я хочу помочь вам освоиться с тем неожиданным положением, в котором вы оказались, - в доказательство своих слов она отпустила мою руку.

- Простите, но помощь мне не нужна. Я лечу домой. Где мои вещи?

- Тут, в вашей квартире, - живо отозвалась Нэй Ктлин Он.

- В какой ещё квартире? У меня собачья конура на минус двадцать шестом уровне!

- Этот вопрос вам лучше обсудить с премьер-администратором Деретом и доктором Сирин. Кстати, я не психиатр, а штатный психолог "Четвёртого неба". Но не всегда справляюсь со своими обязанностями как полагается - трудно найти индивидуальный подход к каждому из представителей столь разных народов. И ещё труднее помочь им уживаться друг с другом и сотрудничать...

Вопреки всякой логике её сглаженная, легкомысленная речь притупила мой гнев - собственно, на это пиерианка и рассчитывала.

- Когда вы немного оправитесь, мы подробно поговорим о том, что с вами произошло. А сейчас вам нужно отдохнуть и прийти в себя. Но прежде чем я уйду, - Нэй Ктлин Он ласково улыбнулась, - скажите, вас что-то беспокоит? Вы голодны? (Я покачала головой.) Или вас мучает вопрос, который не терпит отлагательства? Пожалуйста, не стесняйтесь. Я с радостью помогу вам всем, что в моих силах. Вам приходилось раньше пользоваться синтезатором?

- Нет, я получала готовые блюда на раздаче.

- Просто скажите ему, чего вам хочется. Это усовершенствованная модель с интуитивно-вариативным восприятием голосовых команд. Вот санузел, - вспорхнув с края моей постели, пиерианка в три танцующих шажка переместилась к противоположной стене и хлопнула ладошкой по морской звезде, которая оказалась сенсорной панелью. На стене проступила дверца и отъехала в сторону, открыв взгляду что-то белое и сверкающее. - Здесь весьма своеобразная сантехника...

- Спасибо, я разберусь, - хотела сказать я, но вместо слов получилось неразборчивое мычание. Веки вдруг налились свинцом, тело сделалось вялым, а мысли смешались в кашу.

- Уже ухожу, - мурлыкнул серебряный голосок. - Помните, что я всегда в вашем распоряжении. Связывайтесь со мной в любое время. Попросите Арти соединить вас с Нэй Ктлин Он, и я немедленно отвечу. Запомнили?

Сквозь дремотный туман блеснула лучистая улыбка, и пиерианка сгинула. Зыбкий бирюзовый свет, наполнявший комнату, сгустился до индигового марка, реальность начала ускользать.

- Хочешь меня усыпить? - слова перекатывались во рту тяжело, пьяно. - Не выйдет...

- Уточните команду, - произнёс деловитый женский голос.

Сонная одурь мигом слетала с меня.

- Кто здесь?

- Уточните запрос.

- Чёрт... - я узнала интонации станционного компьютера.

- Уточните команду.

Как заткнуть эту дуру?

Не обращая внимания на реплики настырной машины, я со стонами и причитаниями выбралась из постели, накинула тёмно-лиловый купальный халат и наскоро обследовала своё новое пристанище.

В стенном шкафу, или скорее гардеробной комнате, отыскалась моя одежда - кто-то тщательно собрал немногочисленные вещи, оставшиеся на полках и в шкафчиках гостиничного номера, и не поленился полностью распаковать две увесистые дорожные сумки, которые я привезла с Земли. Жить на станции я собиралась год, но раз Тхонг умер и по всему выходило, что скоро придётся улетать, то и разбирать багаж смысла не было. Теперь это сделали за меня.

Неведомый доброхот аккуратно развесил и разложил моё имущество, благо места в новых хоромах было вдоволь, не подозревая, что оказал мне медвежью услугу. Потребуется целый день, чтобы утрамбовать всё обратно. А меня ведь и саму переодели...

Желая смыть с себя прикосновения чужих рук, я долго нежилась в огромной перламутровой ванне, исполненной в виде морской раковины, лениво пробуя разные режимы гидромассажа. Нет худа без добра. В ближайшие четыре с половиной месяца в моём распоряжении будет только ненавистный ионный душ - так почему бы не воспользоваться шансом разок поплескаться в настоящей, восхитительно горячей воде!

Дизайнер, создававший интерьеры "Четвёртого неба", и в столовой обыграл морскую тему, но на иной, безумный, лад, - воспроизведя кают-компанию пиратского корабля. Всюду имитация дерева, массивная и вычурная мебель, тяжёлые люстры, канделябры, а для пущего антуража якорь, штурвал, старинные карты, подзорные трубы, пара пушек, сабли, пистолеты, золотые пиастры... За фальшивым окном, распахнутым в фальшивое море - тонущий парусник. То и дело слышались крики чаек, шум волн, скрип корабельных снастей, в воздухе веяло морской свежестью, лёгкий бриз колыхал листочки ползучих растений на стенах... Я вспомнила свою коморку на минус двадцать шестом ярусе и скрежетнула зубами.

Тёмное оконце в стене, занавешенное чем-то вроде плюща с красными цветочками, оказалось обещанным синтезатором. Я намереваясь разжиться какао и булочками, если эта дьявольская машинка и впрямь, как утверждала Нэй Ктлин Он, способна воспроизвести любое блюдо.

На Земле отношение к пищевым синтезаторам определялось двумя словами: дорого и невкусно. И кто докажет, что это не так, если попробовать всё равно негде?

У правительства монополия на вилетианские технологии. Синтезаторы используют там, куда сложно доставлять продовольствие, и сдают в аренду частному бизнесу по специальному патенту - исключительно для кормёжки инопланетян, которым требуется особая диета. Простым смертным вроде меня остаётся практиковаться с имитациями в ин-акте. "Привет, Арти!" - "Здравия желаю, лейтенант. Вам, как всегда, двойной эспрессо?" - "И погорячее".

Посмотрим, насколько это похоже на правду.

Я прокашлялась, чувствуя себя ученицей колдуна, которая творит первое в жизни самостоятельное заклятье, зная, что неизбежно ошибётся. Устье синтезатора прикрывала гофрированная шторка. Наклонившись поближе, я медленно и раздельно произнесла нужные слова и тронула зелёную кнопку Выполнить.

Шторка поднялась с мягким музыкальным переливом, явив чашку дымящегося какао и тарелку с двумя аппетитными булочками.

Когда вилетиане передали нам эту волшебную игрушку - до или после того, как мы безвозмездно, из чистого сострадания, защитили их от агрессии кровожадных гумиров?

Какао получилось несладким - сама виновата, забыла про сахар. Морщась, я сделала несколько глотков, решительно взяла чашку, вернулась к синтезатору, нажала кнопку утилизации и с дикарским любопытством приникла к опустившейся шторке, пытаясь хоть одним глазком разглядеть, что происходит внутри. Но хитроумный автомат надёжно хранил свои секреты.

Бог с тобой, золотая рыбка. По щучьему веленью...

Вкусовые качества завтрака второго издания оказались безукоризненными. Я нацепила визор, включила запись "Лунной принцессы" - последнего мюзикла Сантарерро, выволокла сумки из гардеробной и, напевая себе под нос арию Треанны, протянула руку за плечиками, на которых болтался чёрно-красный трикотажный сарафан.

На гладь воды, дрожащую туманно,

Прольётся ночь дорожкой лунных слёз,

И вдруг душа моя заноет странно

Под призрачную песнь планеты грёз...

Как видно, этот мюзикл крепко засел у меня в подкорке. Иначе почему своевольную царевну из моего то ли сна, то ли вызванного сеансом РИПЗ бреда звали так похоже - Тиаранн? Не могла же я, утратив сознательный контроль, провалиться в какой-нибудь временной слой, связанный с ларцом... Или могла? В психозондировании и не такие выверты случаются.

Сарафан полагалось носить с махровым свитером, полосатыми штанишками в рубчик и меховыми сапожками на завязках с помпонами. Комплект для детского сада. О чём я думала, когда тащила его с собой?

Возиться с вещами в длиннополом халате было неудобно, и я переоделась по-домашнему - серые штаны, чуть вытянутые на коленях от долгой носки, и старый черный джемпер крупной вязки.

Как раз вовремя.

Откуда-то сверху, перекрывая трагический вой скрипок, который символизировал злую волю, уносящую принцессу от любимого, раздалась птичья трель, и компьютерный голос произнёс:

- У дверей ожидает доктор Сиринэрвианэрил. Впустить или отказать?

Я выключила музыку.

- Конечно, впустить, дурья твоя башка.

- Уточните команду.

- Впустить!

Принимать куратора экспедиции у неприбранной постели было бы моветоном, и я проводила вилетианку в мозаичный хаос, которому в этих странных апартаментах отводилась роль гостиной.

Пол и стены, выложенные разноцветными кусочками глазурованной керамики, изгибались волнами - мы будто оказались на дне бассейна, вставшего на дыбы.

Гипертрофированное осмысление идей Антонио Гауди. Органическая архитектоника, доведённая до абсурда.

Из ассиметричных стенных ниш пучили глаза кругленькие толстогубые рыбы. На выступах, обтекающих ниши, сидели, лежали, висели гибкие поджарые кошки, пытавшиеся достать рыб длинными лапами. Мебель в тон, такая же причудливая, гнутая, терялась в обильном декоре. Посреди комнаты помещался настоящий водоём. Живые в нём рыбки или голографические, я выяснить не успела.

Единственный диссонанс: длинный стеллаж, заставленный разномастными фигурками - человечками, зверями, диковинными божками. Может, меня поселили в сувенирной лавке?

Мы сели на низкие пуфы, похожие на ворохи красноватых водорослей.

- Как вы себя чувствуете, Селена Фенгари? - бесстрастно поинтересовалась вилетианка.

Я сразу же ощутила себя первокурсницей на экзамене у строгого профессора.

- Спасибо. Вроде бы... сносно.

- Когда вы сможете вернуться к работе?

- Я... - Господи, ну будь же смелее, скажи ей всё! - Я знала, что зондирование синхронно-эквивалентного горизонта - неудачная затея, но не думала, что расшибу себе череп, упав с высоты десяти метров. Это было не просто страшно... В общем, мне повезло, что сердце у меня здоровое. Так что простите, в ваши смертельные игры я больше не играю и намерена при первой же возможности улететь домой.

Это была бы хорошая речь - если произнести её без запинок решительным тоном. Но под пронизывающим взглядом космически чёрных глаз вилетианки я мямлила, как умирающий от истощения. Сейчас, вот сейчас, ждала я, мадам Си одёрнет дерзкую девчонку... Вилетианка дослушала до конца и даже чуть кивнула в знак согласия.

- Я понимаю ваши чувства. Но вы уже вовлечены в расследование и покинуть станцию не сможете. Слишком поздно. Не буду склонять вас к содействию, это не моя задача. Я зашла, чтобы поставить вас в известность: вы официально назначены заведующим секцией ксеноистории и археологии, а также исполняющим обязанности начальника объединённого отдела истории, антропологии и этнографии со всеми должностными привилегиями и соответствующим окладом.

Звёзды, да что же это творится! Я открыла рот, не зная толком, что скажу, но вилетианка остановила меня взмахом белой длиннопалой руки.

- Свои возражения вы изложите премьер-администратору Дерету. Полагаю, вас известили о времени и месте встречи?

- Вообще-то нет.

- Ничего страшного, - длинные ресницы опустились, бросив лёгкую тень на мертвенную белизну щёк. - Я переслала программу-проводник на ваш визор. Постарайтесь не опаздывать.

- Но во сколько... Ой, что-то есть!

На краю зоны обзора терпеливо и молча - вот чудо-то! - трепыхал крылышками почтовый голубок. Посмотрим...

- Премьер-администратор ждёт меня в своём кабинете в тридцать пять ндонов. Простите, а что такое ндон?

Человек ответил бы тяжёлым вздохом, укоризненным качанием головой или желчным замечанием: десять дней, мол, живёшь на станции - и не знаешь! Но вилетиане считают неприличным всякое проявление несдержанности. "Публично пожаловаться на головную боль или расхохотаться от радости на Вилетии столь же неуместно, как на Земле взрослому человеку, забывшему дома денежный чип, устроить истерику перед витриной кафе, требуя мороженого", - говорил профессор Эйетаэрнайлийен, просивший звать его попросту Этерналином, явно намекая, что на экзамене не примет никаких отговорок.

Все вилетиане, которых мне довелось встречать, точно соответствовали этому описанию. Если ты практически бессмертен и, отправляясь на покой после очередного жизненного цикла, должен решить, что из приобретённого опыта взять с собой в следующее воплощение, от привычки к мороженому придётся отказаться. Как и от прочих несущественных мелочей, вроде повышенной возбудимости. Вилетианский мозг вместителен, но он не резиновый, а впереди - вечность...

Мадам Си не выказала и толики неудовольствия, только спросила:

- Ваш визор показывает местное время?

- Да, кажется... Если тридцать ноль восемь, это время.

- Тридцать ндонов восемь шиндонов, - пояснила велитианка. - На станции параллельно используются две системы счисления времени: Юрвелианское всеобщее и Унифицированный галактический стандарт. В секторе Дельта-2, согласно Единой торговой конвенции, к которой присоединилось и "Четвёртое небо", за эталон принято юрвелианское время. Если мы хотим вести дела с местными жителями, то обязаны считаться с их традициями. Но, конечно, во внутреннем распорядке персонал станции следует УГС. Полагаю, премьер-администратор назначил вам встречу по юрвелианскому времени в качестве своеобразного... испытания.

Она не запнулась, скорее намеренно выделила последнее слово. Будто дала намёк. На что? На то, что под "испытанием" подразумевается издевательство?

- Постарайтесь разобраться, - продолжала мадам Си. - Это нетрудно. Юрвелианские сутки состоят из девяноста девяти ндонов. Один ндон равен двадцати четырём с половиной земным минутам. Один шиндон составляет около сорока четырёх секунд. В каждом ндоне тридцать три шиндона.

- Почему тридцать три, а не тридцать, к примеру, или не сорок? - спросила я, включая диктофон визора. Прослушаю потом раз пять, может, и разберусь, что к чему.

- Такова юрвелианская математическая концепция. Её основу составляет число, кратное трём. Юрвелиане создали сложный многослойный календарь, который состоит из периодов по тридцать три, шестьдесят шесть и девяносто девять единиц. В межзвёздных отношениях получил распространение упрощённый вариант, который мне как иномирянке представляется более логичным и удобным, чем система УГС, основанная на сочетании лунных и солнечных циклов земного времени.

Чем только не приходится забивать голову. Интересно, возьмёт она эту белиберду с собой в следующее рождение или сотрёт за ненадобностью?

Где-то в защищённых недрах Дома Памяти на загадочной планете Ан-Вэл-Тэ спрятана базовая матрица с её личностной информацией вплоть до последнего воплощения. На случай если нынешняя жизнь мадам Си оборвётся прежде срока, в её голове сидит хитрая козявка, которая в пассивном состоянии выглядит как микроскопический сгусток прозрачного геля и называется ментокорд. Не знаю, чем считать эту штуку - компьютером, живым организмом, дополнительным хранилищем информации или инструментом быстрого поиска и систематизации человеческих воспоминаний. Возможно, всем сразу. Когда для мадам Си снова подойдёт черёд увидеть солнце, в мозг нового тела загрузят данные с матрицы, подсадят козявку-ментокорд, берегущую в себе отборные впечатления её последней жизни, и вуаля - перед нами Сиринэрвианэрил Лилиармона как новенькая.

В детстве мне казалось ужасно несправедливым, что вилетиане живут вечно, а я нет. Ну и пусть им приходится по полтысячи лет ждать в компьютерных накопителях своей очереди на возрождение, потому что когда-то в их выхолощенные головы взбрело, что оптимальная численность живущих одномоментно - сто тысяч. Мы же ложимся спать каждую ночь и не считаем, что время во сне проходит зря. Повзрослев, я пришла к выводу, что каждая перезагрузка всё равно что смерть, и есть особый резон в том, что ни один из разумных видов не сделал попытки последовать путём вилетиан.

Раса оживших мертвецов - многих бросает в дрожь от этой мысли. Но, как говорил бесценный профессор Этерналин, вилетиане, утерявшие в бесконечном "переселении душ" человеческую непосредственность, умеют по-своему любить жизнь и ценят её куда больше, чем те смертные, что растрачивают дни во вражде и склоках. "Глупый находит удовольствие в чувственных наслаждениях, мудрый стремится к познанию", - любимая присказка профессора. Вилетианам нет равных в разработке чужих идей, порой очень смелых, но сами они, как принято считать, на прорыв не способны. У Этерналина и по этому поводу есть присловье: "Безумство - удел юных".

Мадам Си поднялась с кресла. Тяжёлая скользкая ткань её похожего на тогу облачения заструилась красивыми складками.

- Примите мой совет. Когда встретитесь с премьер-администратором, не оспаривайте своё назначение.

Я промолчала, но, провожая вилетианку до дверей, подумала: "Всё равно улечу".

Бесконечно воскрешающие себя люди-машины не умеют читать мысли, даже эмпатических способностей у них ни толики, но мадам Си выбрала именно этот момент, чтобы приостановиться и сказать:

- Надо было улетать, когда вам давали такую возможность. А теперь смиритесь с неизбежным и постарайтесь выстоять.

У меня не достало духу спросить, что это значит.

Я взяла в руки полосатый свитер - и бросила. Прежде чем возиться с барахлом, надо подготовить пути к отступлению.

- Арти, у меня билет с открытой датой по маршруту "Четвёртое небо" - Джумнара - Земля. Я знаю, что ближайший прямой рейс на Джумнару только через неделю, но хотела бы вылететь раньше - сегодня или завтра. Неважно, сколько будет пересадок. Я доплачу.

- До Джумнары, - с энтузиазмом откликнулась машина, - можно добраться через Майну, Реперекон, Юффаш и Таль-Хакту. Вылет на Майну сегодня в шестьдесят три ндона двадцать два шиндона по ЮВВ.

- Отлично, - обрадовалась я. - Идеально!

Только бы успеть собраться.

- Арти, ты можешь переоформить мой билет?

- Сожалею, но вам запрещено покидать "Четвёртое небо".

Я не поверила своим ушам.

- Что значит - запрещено? Кем запрещено?

- Личное распоряжение премьер-администратора. Вы не можете приобрети билет на пассажирское или иное судно, вылетающее со станции. В случае любой попытки покинуть "Четвёртое небо" вы будете задержаны по обвинению в пособничестве уголовному преступлению.

- Что?!

Колыхание теней и отсветов в призрачной полутьме мешало сосредоточиться.

- Арти, - гаркнула я. - Свет!

- Уточните команду.

- Да чтоб тебя!..

Разразившись неподобающей воспитанной девушке бранью, я выскочила в столовую. Тут, по крайней мере, нормальное освещение и есть стол, по которому можно грохнуть кулаком.

Что за чушь! Он не имеет права! Он блефует! На испуг берёт...

Ноги вдруг стали ватными. Я выволокла из-за стола массивный стул, который оказался легче, чем выглядел, и села. Взгляд упёрся в инкрустацию на лакированной столешнице - киты и осьминоги вперемешку с ухмыляющимися черепами и кривыми пиратскими кинжалами.

У Дерета как чиновника Конкордата нет полномочий отдавать распоряжения частным перевозчикам, и арестовать меня просто так, по голословному обвинению не могут. Пока не выдан ордер, я вольна идти, куда заблагорассудится.

То есть я бы не сомневалась, что дела обстоят именно так - если бы на месте карзда сидел землянин или, скажем, фахтезианин. Следуя милым привычкам своей родины, Дерет мог подтасовать улики, подбросить наркотики, краденые вещи или применить какой-нибудь изощрённый фокус в духе пи-тай - с него станется, а потом запереть меня и сгноить заживо. Или устроить несчастный случай. Что, если он и Тхонга в дальний путь снарядил, когда старик отказался участвовать в его мутных делишках? Вон как всех запугал, даже вилетианку. И, кстати, кто на станции, затерянной в глубинах космоса, выписывает ордера на арест?

Ой, мамочки, надо же было так влипнуть...

Бежать! Немедленно. Любой ценой. Скорее в транспортный узел за билетами. Кажется, там была парочка терминалов с логотипом "Трансгалакс". Хорошо бы и представительство компании обнаружилось. А нет, так сгодится любая другая, пусть даже из местных. Дерет не может контролировать всё, как восточный деспот. Я полечу, куда угодно - к жабам, луковицам, кочанам капусты, лишь бы выбраться из западни. А там уж как-нибудь.

Погоди-ка... Сердце пропустило удар. Я со всех ног бросилась к входной двери, которая легко впустила и выпустила мадам Си, но перед неблагонадёжной землянкой могла и не открыться.

Изогнутые волной створки разошлись тотчас же, стоило коснуться панели на стене. Я воровато высунула голову в пустой коридор и юркнула обратно.

Меня не заперли. Уже хорошо. Значит, шанс есть.

Одна беда: вещи не собраны.

К чёрту вещи!

Прихватить самое необходимое и - дёру.

Полчаса спустя я была в полной боевой готовности - небольшая сумка через плечо, на ногах удобные растоптанные кеды. Задача-минимум проста: отыскать путь в транспортный узел. Проводник, которым снабдила меня вилетианка, знал лишь дорогу к кабинету Дерета. В память визора была загружена подробная схема станции, но какой от неё толк, если программа отказывалась показать, где я нахожусь. Видимо, меня запрятали в секретный отсек, которого нет на схеме. Ничего, обойдёмся без провожатых.

Ярко освещённый лазуритовый коридор, в белоснежных и розовых кораллах, привёл меня к лифту. Кнопочная панель на стене кабины смутила: всего восемь пуговок с цифрами. Я выбрала ту, на которой значилось "1", рассудив, что коль скоро моя прежняя каморка располагалась двадцатью шестью этажами ниже прогулочной палубы, то нынешним хоромам подобало место на престижных верхних ярусах. А окажется, что приехала не туда, нажму другую кнопку и снова попытаю счастья.

Лифт спустился всего на два уровня - над дверью загорелась шкала, показывающая пройденные этажи. Я засомневалась, стоит ли выходить: светло-серые стены безо всяких атрибутов роскоши явно не имели отношения к Поднебесной Площади.

Но, возможно, ПП мне и не нужна. Что, если я, как и в прошлый раз, попала, куда надо, обходным путём?

Вперёд по коридору. Поворот. Ещё поворот. И вдруг, как выстрел в упор - ослепительно-белая дверь с багряно сияющей надписью "Резервный лазарет".

Я заглянула в пару ближайших ответвлений, надеясь сориентироваться по табличкам на дверях, но наткнулась только на три указателя: "Резервный склад медикаментов", "Резервный склад защитных костюмов" и "Резервный хозяйственный склад".

По мере удаления от главной магистрали освещение тускнело, и скоро я добрела до участков, погружённых в угнетающе безжизненную тьму. Поймают в таком месте - припаяют ещё и шпионаж! Я вернулась в основной коридор и, поворачивая к лазарету, нос к носу столкнулась с низенькой круглолицей женщиной в длинном платье.

- Ой, простите меня, я задумалась и не услышала ваших шагов, - на одном дыхании прощебетала она.

Мягкая подошва кедов и правда позволяла мне ступать тихо - большой плюс, когда находишься в бегах. Но и пухленькая незнакомка, улыбавшаяся с самым дружелюбным видом, двигалась, похоже, совершенно бесшумно.

- Меня зовут Тэни Руданитий Вайя, я агрохимик и цветовод, - представилась она. - А вы новенькая? Ксеноисторик - верно?

Вот как. Уже всех оповестили.

- Осматриваете станцию? - тараторила брюнетка. - На этом ярусе вообще-то смотреть нечего, только мой малый гидропонный сад. Хотите покажу?

Сопоставив имя, наружность и манеру поведения, я догадалась: фагги.

- Э-э, спасибо, но лучше в другой раз...

А может быть, ну их, виртуальных проводников вместе с электронными картами! Попробуем старым бабушкиным способом.

- Видите ли, я тут пока неважно ориентируюсь. Если честно, я заблудилась. Не подскажете, как попасть на Поднебесную Площадь? У меня там встреча, и я уже опаздываю.

- Ой, ну конечно! - обрадовалась новая знакомая. - От лазарета пройдёте налево по коридору до третьей арки справа, свернёте, и там с левой стороны увидите лифт. Поднимитесь на три уровня, дальше направо по поясному коридору до пятой секции...

Фагги покачала головой.

- Давайте я вас лучше провожу.

- Третья палуба, - сказала Тэни, когда мы вошли в кабину лифта, и пояснила: - Это внутренний лифт Суприориума - восемь этажей. На третьей палубе вы пересядете в сквозной лифт, который пронизывает всю станцию. Он тоже служебный, но в Суприориуме делает только одну остановку - из соображений безопасности. Приехали.

Тэни повела меня через просторный холл, украшенный декоративной растительностью и изящной абстрактной скульптурой в старом фахтезианском стиле.

Хотя бы тут обошлось без рыб, успела подумать я.

Нет, не обошлось! Из-за дверей с надписью "Бассейн" показалась полуодетая тарзианка - голый череп с крохотным продольным выростом влажно блестит, рот до ушей, за ушами трепещет нежная кожица, вздуваются и опадают жаберные пузыри. Но сложена как богиня.

Она поздоровалась, откровенно разглядывая меня выпученными глазами.

Юный аджерранин в военной форме прошёл мимо, ничего не сказав. В боковом проёме мелькнул косматый здоровяк - гумир.

Не станция, а зоосад.

Власти Конкордата обожают межвидовые проекты, полагая, что, вынужденные работать бок о бок, представители разных ветвей человечества, далеко разошедшихся на путях адаптивной эволюции, научатся лучше понимать друг друга и преодолеют нажитую веками неприязнь. На "Четвёртом небе" эта идея не выглядела такой уж утопической.

Ещё парочка улыбчивых фагги, долговязый землянин, увлечённо болтающий с кем-то по внутренней связи, женщина-даарн и веснушчатый фахтезианин. В Суприориуме, или как его там, становилось людно. Так и на Дерета напороться недолго.

Помяни чёрта...

Сердце подпрыгнуло и застряло в горле жарким комком. Прямо на меня размашисто и твёрдо шагал карзд. Молодой карзд с рваным шрамом через левую щёку. Карзд в военной форме Конкордата.

Он сухо кивнул Тэни, смерил меня взглядом.

- Кто это? - прошептала я, когда стук его каблуков стих за спиной.

- Гайрек? Командор ВКС. Заместитель командующего наших сил самообороны, - буднично объяснила Тэни.

- С каких пор карзды служат в войсках Конкордата?

- Не знаю. Наверное, с тех пор, как подписали договор. - Во взгляде Тэни проступило понимание. - Ну, на Землю их скорее всего не посылают... И почему он не удалит этот жуткий шрам, ума не приложу.

Кажется, мне выпал шанс проявить осведомлённость:

- У карздов сейчас такая мода - уродовать себя шрамами. Молодым досадно, что повоевать не пришлось. Вот и придумывают, как бы погероичнее выглядеть. Говорят, раны наносят без наркоза, зазубренным ножом, очень медленно.

- Ох, перестаньте! - маленькая фагги зажмурилась и так энергично замотала головой, что несколько уложенных колечками локонов вывалились из причёски прямо на глаза. - Гадость какая...

У дверей лифта мы сердечно распрощались.

- Не против, если я как-нибудь загляну к вам вечерком? - спросила Тэни. - Или вы заходите ко мне. Попьём чайку, поболтаем.

Я ответила широкой улыбкой и согласным мычанием. Мне было неловко. Она так безоглядно шла на контакт, так искренне старалась помочь. Жаль будет, если ей за это влетит.

Кабину сквозного лифта со мной делили трое землян, угрюмый гумир и медно-рыжая фахтезианка в форме службы безопасности. Заметив её, я перестала дышать. Будто и впрямь преступница! Но никто не схватил меня за воротник и не поволок за решётку. Катание на лифте с увесистым мешком на плече ещё нельзя считать попыткой покинуть станцию.

Как бы там ни было, но когда на табло зажглись буквы "ПП" и двери отворились в жизнерадостный гам Поднебесной, я вздохнула с облегчением, чувствуя себя узником, вырвавшимся на свободу. Кто посмеет остановить меня на виду у сотен глаз?

Ох! Чувствительный толчок в спину. Воображение тут же нарисовало пару ражих секьюрити с наручниками наготове.

Механический голос прошелестел:

- Извините.

Я обернулась, чтобы взглянуть вслед трёхметровой каракатице, которая перемещала ярко-малиновое сплющенное тело, выбрасывая вперёд себя ложноножки с присосками.

Великие звёзды! Как могла кислородно-азотная атмосфера родить такое?

Миг промедления - и на меня налетела дюжина пляшущих и поющих баночек с флюоресцирующими красками. Между ними ошпаренной блохой скакала лупоглазая кисточка, расхваливая лучший в галактике лак для ногтей, когтей и чешуи. Разноцветные кляксы взмывали в воздух и рассыпались искристой пылью, пылинки закручивались в спирали, образуя фрактальные узоры, которые радужной плёнкой оседали на руках и одежде.

Напрасно я искала обходной путь - меня взяли в плотное кольцо. Пришлось зажмурить глаза и двинуться напролом сквозь слепящий фейерверк. В ушах раздалось протестующее верещание. Знаю, знаю, соваться внутрь голограммы дурной тон, но как ещё прикажете бороться с агрессивной рекламой? Я вырвалась из осады и понеслась дальше на всех парах, не глядя по сторонам. Перед глазами плыли цветные пятна, в боку кололо.

Ступив на бегущую дорожку, я позволила себе передохнуть. Не было мячика-навигатора, который погонял бы меня, как овчарка отставшего от стада барана, и до транспортного терминала я доехала с комфортом, а следуя схеме, развёрнутой визором, без труда нашла дорогу в так называемый промежуточный сектор, расположенный между залами прилёта и отлёта.

Вдоль стен выстроились билетные автоматы. "Трансгалакс" принадлежали целых четыре, и все четыре были свободны. Тем лучше. Я едва удержалась, чтобы не кинуться бегом.

Пальцы привычно заскользили по сенсорному экрану. Кольцо с чипом я носила на мизинце левой руки. Рейс на Майну... класс... наличие мест... способ оплаты.

- Сожалею, - произнёс автомат. - Ваши платёжные документы недействительны.

Сию же секунду, не давая себе испугаться и запаниковать, я переместилась к следующему терминалу, повторила процедуру и очень аккуратно поднесла ладонь к окошечку считывателя.

- Ваши платёжные документы недействительны.

То же самое повторилось у третьего и четвертого автоматов.

Глупые машины неисправны, сказала я себе. Поэтому к ним никто и не подходит. Вернусь домой, подам жалобу.

А что у нас тут? Надо же - "Аэроспейс"! Дороговато, но мы за ценой не постоим. Ближайший рейс отправляется на какой-то Ра-Чиппод. Зато через три часа. Лучше не бывает.

- Ваши платёжные документы недействительны.

Я метнулась к ближайшему свободному терминалу, над которым пылали невразумительные закорючки, а ниже на галаксе значилось "ТЛФ - грузопассажирские перевозки". Цены в переводе на таэли выглядели безбожно, но если это единственный шанс... Я даже не дрогнула, услышав привычный ответ. Просто перешла к другому терминалу.

Мне дали от ворот поворот фахтезианская "Вокруг света", даарнский "Космолёт", полдесятка местных компаний. Я даже выстояла небольшую очередь к автомату юрвелианского дискаунтера "Молниеносные перевозки" и снова столкнулась с отказом.

Продолжать не имело смысла. Они делают это через компьютер - дурят билетным аппаратам их куриные мозги. Неужели ни одна компания не удосужилась посадить тут живого клерка? Что же все такие жадные...

Я огляделась. В центре зала, призывно сияя ярко освещённым нутром, стояла элегантная кабина гиперсвязи. Я собиралась позвонить родителям с Майны, но на Майну мне, похоже, не попасть.

Внутри кабина блестела хромом и чёрным лаком, чопорно помаргивала белыми огоньками. Если звонок стоит втрое дороже перелёта, устройство связи просто обязано выглядеть респектабельно. Я ввела длинную серию кодов, номеров, паролей - дважды сбивалась и начинала сначала - лишь для того, чтобы снова услышать набившее оскомину:

- Ваши платёжные документы недействительны.

- Врёшь! - прорычала я. - У меня наперёд заплачено!

Выйдя из кабины, я села прямо на пол и прислонилась спиной к стене. Люди и нелюди сновали мимо по своим делам, и, похоже, ни у кого не было проблем с вылетом.

Попытаться перекупить билет с рук? Через контроль не пропустят.

До меня вдруг дошло, что в визоре сегодня не было ни одного рекламного ролика. Так Большой Брат намекает, что я под колпаком, или это бонус для сотрудников станции - инфосфера, свободная от рекламы?

Через справку, загруженную в визор, я отыскала четыре представительства инопланетных транспортных компаний и шесть - туристических фирм. Одно оказалось закрыто, во втором заявили, что занимаются исключительно грузовыми перевозками, в двух других развели руками: "Мы принимаем только плокты и ичжагурисы". Сотрудники остальных, едва заглянув в компьютер, старались выставить меня вон, сколько я ни кричала об ошибке и недоразумении. В предпоследнем пригрозили вызвать охрану, в последнем посоветовали обратиться к администрации станции.

- Так и сделаю, - мрачно пообещала я.

Обменный автомат не нашёл на моём счету ни единого таэля, который можно было бы превратить в плокт, ичжагурис или другую местную валюту.

От отчаяния я попыталась прорваться в посадочный терминал на одном нахальстве: "Что значит, не имею права? Я служащая "Четвёртого неба", можете проверить!" Но в толпе замаячили песочно-голубые мундиры. Пришлось ретироваться.

Что дальше? Обернуться чемоданом и проникнуть на борт корабля через багажное отделение? Дать взятку?

А чем?

Кипя как самовар, я пустилась в обратный путь.

Правильно! Чем больше злости, тем лучше. Лишь клокоча от ярости, я смогу взглянуть в лицо карзду.

Что я ему скажу? "У вас нет права меня задерживать". Глупо. "Вы всё равно не сможете меня заставить". Не показывает ли это готовность ввязаться в спор, а значит, потенциально, уступить?

К чёрту! Неважно, какие будут слова. Главное - настрой. Он должен понять, что я не сдамся.

Какая-то женщина схватила меня за руку.

- Почтенная дама, купите ожерелье для вашей хорошенькой шейки!

У меня сдали нервы. Я вырвалась и бросилась бежать, неуклюже лавируя между прохожими, задевая чьи-то локти, плечи, громоздкие одежды и получая тычки в спину.

А потом нахлынуло странное чувство: словно с куском пространства вокруг меня что-то произошло, и я застыла как муха в янтаре.

Эпохи проносятся мимо. Мне только кажется, что я лечу сломя голову, перебирая запаянными в смоле лапками - мой бег на месте будет продолжаться вечность, я никогда не выберусь... И в то же время - как будто всё это происходит не со мной, как будто я сплю и вижу сны. Или я сама - чей-то сон...

* * *

Свет обрушился на Тиаранн, как горный обвал. Она крепко зажмурилась, покачнувшись на нетвёрдых ногах, и сжалась, ожидая кары богов, не в силах даже молиться.

Но боги медлили.

По щекам струилось тепло, воздух был напоён ароматами жизни. Она приблизила к лицу сложенные домиком ладони и приоткрыла глаза. Меж пальцев трепетали огненные прожилки. Она посмотрела вниз, на землю под своими ногами, и опустила руки.

Солнце плескалось в огромной чашеобразной долине, золотя колосящиеся нивы, рассыпаясь бликами в листве густых садов, плавясь в водах широкой реки и отражаясь от крыш высокобашенного города, что лежал прямо напротив. В долину вёл лестничный спуск. От нижней ступени начиналась мощёная дорога, которая упиралась прямо в городские ворота, сверкающие начищенной медью.

Тиаранн заворожённо двинулась вперёд, но тут же сдержала шаг и опасливо оглянулась. За спиной белела арка с серебряными письменами. Навершие арки украшал странный символ: Луна и Солнце, слитые воедино. За одиноко стоящими вратами зеленело травянистое взгорье, вдали синели поднебесные вершины, расползались по сторонам утёсистые кряжи, и снежная пыль мерцала в их вековых морщинах.

Взгляд царевны вновь обратился к долине. Среди садов и полей темнели крыши добротных крестьянских домов, амбаров и загонов для скота, на сочных приречных лугах паслись тучные стада, на полях мирно трудились люди в пёстрой одежде.

Город окружала высокая зубчатая стена голубоватого камня, из-за которой вздымались разноцветные башни с крышами, блистающими рубином, изумрудом, аметистом. Зрелища более чудесного и сказочного Тиаранн в жизни не видывала.

Она постояла, ожидая, что наваждение вот-вот рассеется, но время шло, а глаз её отмечал в безмятежном пейзаже всё новые подробности: к северо-западу от города за купами яблонь блестело озеро; по реке, что, извиваясь, огибала город и текла с северо-востока на юго-запад, проплывали парусные и гребные суда; по северной дороге, которую дважды пересекал водный поток, из города проскакала пара верховых, обогнав тяжелогружёную телегу.

Тиаранн не могла больше медлить. По ступеням голубого камня она сошла на гладкую мостовую, оглядываясь удивлённо и радостно, хотя недоверие не оставило её, а тяжесть на сердце хоть и ослабела, но не исчезла. Дорога перед ней была пустынна, ворота заперты: очевидно, с этой стороны не ждали гостей.

Путь до города оказался дальше, чем виделось Тиаранн сверху. Щедрое на свет и тепло солнце отогрело её продрогшие кости. Под толстой войлочной курткой, в которую она облачилась в горах, выступил пот. Сбросив лишнюю одежду, Тиаранн осталась в льняной рубашке и кожаном жилете, а куртку и вязаную кофту закатала в плащ и прикрепила к мешку за плечами. Ей напекло голову, во рту пересохло.

Последние запасы тюэрлионской воды она израсходовала накануне - предания строго-настрого запрещали пить из черногорских источников.

Тиаранн откупорила флягу, потрясла её и поймала ртом несколько сорвавшихся с края капель. В стороне, совсем недалеко поблёскивала речная гладь, шелестели яблони, и девушка свернула с дороги на шелковистую траву.

Она омыла лицо в прохладной воде, напилась вдоволь, а когда повернулась, чтобы отыскать место для отдыха, увидела перед собой незнакомца. В холщовых штанах, ярко-красной рубахе и соломенной шляпе, должно быть крестьянин, он рассматривал её внимательно и, как показалось, неприязненно.

- Ясного тебе дня, добрый человек, - приветствовала его Тиаранн, как это было принято в Тюэрлионе. Он нахмурился, но не в гневе, а словно бы от напряжения.

- Что ищешь ты, чужестранка, в моём саду? - вопросил он на старинном тюэрлионском наречии, которое в его устах звучало медлительно и неуклюже.

- Прости, если моё вторжение потревожило или обидело тебя. Я хотела лишь освежиться с дороги, - учтиво отвечала Тиаранн, как бы не заметив его грубости. Незваному гостю, будь он даже король, в чужой стране пристала скромность.

- Пока что ты не причинила мне зла, и всё же я не хочу, чтобы тень твоя падала на мою землю.

При этих словах Тиаранн невольно взглянула на тёмное пятно у своих ног и пожала плечами.

- В моей стране путников встречают поласковей, но если ты хочешь, я уйду. Скажи лишь, как называются эти земли?

- Магридиулом, или Королевством Теней, зовутся они у твоего народа, - откликнулся он совсем уж неприветливо. - Мы же именуем свой край Эрминасом. А теперь уходи, не то спущу собак.

Беглая царевна вздохнула, сложила в мешок не наполненные фляги.

- Что ж, и на том спасибо.

Под хмурым взглядом магридиульца душа Тиаранн исполнилось такой тяжести, что у неё едва достало сил взвалить на плечо дорожную поклажу. Пошатываясь и сгибаясь под непосильным грузом, царевна возвратилась обратно на дорогу.

Чем-то встретит её город?

Тиаранн вспомнилось, как в детстве, наслушавшись героических баллад и страшных сказок, она пугалась собственной тени, и враждебность крестьянина перестала быть ей в диво. Магридиульцы не забыли времена, когда их владения простирались за пределы Чёрных Гор, соседствуя с древним и грозным Тюэрлионом, в великой битве загнавшим Тени в каменный мешок, откуда они некогда изошли.

Не стоило ли сказать, что она царевна Тиаранн, желанная их повелителю? Но отчего-то девушке казалось, что всем и так известно, кто она такая. И глазам, что тайком недобро следили за ней из окон да из-за оград, было ведомо и о прошлом её, и о будущем. Чувствуя эти колкие взгляды, Тиаранн торопилась минуть их, задыхаясь от натуги и обливаясь потом, однако двигалась она не быстрее дряхлой старухи.

День померк, и закат обагрил золочёные шпили города, когда Тиаранн достигла наконец восточных ворот, украшенных, как она теперь видела, всё теми же солнцем и луной. Обессиленная и павшая духом, со слезами на глазах, стояла она у запертых створ, и не было ни молотка, ни колокольчика, чтобы возвестить её приход. А если б и были, кто поручится, что ей откроют? Оставалось лишь двигаться в обход стены до южных или северных ворот, которые, как думалось ей, держали настежь весь день напролёт. Вот только до ночи ей не поспеть, а там ворота наверняка закроют от греха. Да и то - вдруг стража прогонит её прочь, куда она пойдёт? Тиаранн беспомощно стукнула кулаком по медному рельефу на высокой, в четыре человеческих роста, створе. Звук удара был едва слышен ей самой.

Но что-то лязгнуло в ответ, заскрежетало, и перед Тиаранн обозначилась щель, как раз такой ширины, чтобы было удобно пройти одному человеку.

Никто не сторожил входа. Ворота за спиной путницы затворились сами собой.

Перед ней лежал легендарный Город Теней, прославленный и проклятый лучшими тюэрлионскими сказителями.

Улицы в нём были на диво просторными и сплошь вымощены серо-голубой брусчаткой, дома выстроены из розового, красного и жёлтого камня. Высокие, как сам Галвиор, строгие и вычурные одновременно, они глядели друг на друга большими остеклёнными окнами, каких в Тюэрлионе отродясь не видели. Тиаранн слыхала, что в загорной земле Геатии стеклят не только окна, но и фонари, зажигаемые там ночами вместо факелов. Но люди со здравым умом считали эти россказни дорожными байками, которые любят выдумывать путешественники, чтобы позабавить слушателей да заслужить лишнюю чарку.

Царевна замечала, что прохожие сторонятся её, и не осмеливалась никого расспрашивать. Она шла всё прямо и прямо - как вела улица.

В окнах угасли солнечные блики, сгустился вечерний сумрак. От усталости и натуги у Тиаранн мутился взгляд. Носки сапог то и дело попадали в зазоры между камнями, несколько раз она опасно споткнулась и скоро стала глядеть только под ноги, а не по сторонам.

Вдруг дома расступились, и девушка оказалась на просторной площади перед величавым белокаменным дворцом. Изящные колоннады и высокие купола украшали его. На шпилях горделиво реяли стяги, но Тиаранн не могла разглядеть, что на них начертано. Ограждала дворец золочёная решётка из перетекающих друг в друга спиралей.

У распахнутых ворот высились каменные изваяния, высеченные с таким мастерством, что в первый миг они показались царевне живыми. Бок о бок стояли могучий витязь в боевом доспехе и длиннобородый муж с печатью мудрости на челе. Женщины в драпированных одеждах закрывали лица плоскими масками, у одной в руке был цветок, у другой меч.

Залюбовавшись диковинными статуями, Тиаранн не заметила живых стражей, и когда двое вдруг безмолвно заступили ей путь, вздрогнула и отшатнулась. Воины Магридиула были облачены в серебристые кольчуги, высокие шлемы и длинные чёрные плащи до пят. Их пики, украшенные золотой и серебряной ленточками, скрестились перед лицом незваной гостьи.

- Кто ты и чего хочешь? - грозно вопросил один из стражей.

- Я Тиаранн, дочь Дрианга, властителя Тюэрлиона, явилась на зов вашего господина, - отвечала царевна. Она вскинула голову и попыталась принять горделивый вид, подобающий наследнице Теоритов, но голос её прозвучал нетвёрдо.

- Никто не звал тебя, Тиаранн, дочь Дрианга, - сказал второй страж, угрожающе наклоняя пику.

Но тюэрлионская царевна не дрогнула и не отступила. Ей ли, прошедшей Стезёй Теней, страшиться холодной стали?

- Перед новолуньем была нам весть из Эрминаса, будто брат мой Иорин, безрассудно пожелавший заглянуть в Зеркало Будущего, заточён вашим господином в Башню Ужаса, и я - часть выкупа, назначенного за его свободу.

Она избегала называть правителя Магридиула Властелином Теней, как это было заведено в Тюэрлионе, ибо подозревала, что такое прозвище придётся не по нраву его подданным. А ей во что бы то ни стало надо попасть во дворец.

- Едва ли Властелин пожелает тебя такую, - брезгливо отозвался страж.

- Не тебе судить об этом, воин, - одёрнула его Тиаранн с истинно царской надменностью. - Вели сообщить обо мне своему господину. Он решит мою судьбу.

- Он решит её, порочная дева, - подтвердил страж. - Вот только понравится ли тебе его решение?

С этими словами он растворился во мраке.

- Жди здесь, - велел другой воин.

Тиаранн поникла головой и сгорбила спину, не заботясь более об осанке - ноги едва держали её. Неужто она совершила ошибку, явившись в Магридиул одна, по своему произволу, да ещё в мужском платье и при оружии? Может, по здешним понятиям, такое поведение не подобает благородной деве. И как ей тогда избежать презрения магридиульского владыки?

Воротился первый страж, а с ним ещё один - в свете фонарей на его груди блеснул медальон с двуликим символом.

- Иди за мной, Тиаранн, дочь Дрианга. Властелин ожидает тебя.

И она пошла, на ходу поправляя усталой рукой растрепавшиеся волосы.

Долгий путь через анфилады роскошно убранных комнат, по лестницам, застеленным дорогими коврами, окончился в огромном зале, где на высоком троне, наполовину чёрном как ночь, наполовину белом как день, восседал тот, чьим именем в Тюэрлионе пугали детей, и был он совсем не страшен.

Молод лицом и невысок ростом. Хрупкую плоть его облекали тёмные одежды безо всяких украшений, лишь под гордом сверкала витая брошь в форме змеи, да пояс скрепляла круглая двухцветная пряжка. До срока поседевшие волосы были коротко острижены, тёмные глаза глядели спокойно и бесстрастно, и их глубина на миг испугала Тиаранн. Он же, завидев тюэрлионскую царевну, поднялся, и тень его покрыла ступенчатое возвышение перед троном.

- Я ждал тебя, дочь Дрианга, ибо тебе суждено было услышать роковой зов брата.

- Я пришла на твой зов, - отозвалась Тиаранн.

Рассеянное сияние настенных светильников придавало его тени богатырские размеры. Властелин Эрминаса покачал головой, и тень повторила его движение.

- Я не звал тебя, дева.

- Но ты просил меня в жёны у моего отца и земли от Чёрных Гор до Каменной Межи в придачу.

При этих словах страж за её спиной негромко хмыкнул.

- В Галвиор явился твой вестник, - напомнила Тиаранн. - Мой отец прогнал его, однако прошу тебя, не таи обиду, ибо печаль от потери сына помутила его рассудок. Я сама пришла к тебе и в кротости и смирении молю пощадить брата.

Властелин Эрминаса выслушал её, не перебивая, потом сошёл с помоста и встал против Тиаранн. Был он всего на два пальца выше неё, но девушка невольно попятилась, ибо в узком и тонком лице его узрела силу и твёрдость духа, а в бездонных глубинах глаз беспощадный приговор.

- Я не звал тебя, дочь Дрианга, - повторил он. - Не посылал вестника в чертог твоего отца и не ставил условий. В жёны мне тебя не надо, а земель нам хватает и по эту сторону гор. В Дарсион нагрянул ужас, который привиделся твоему брату в Зеркале Несчастий. И ещё не раз наведается он в твою страну.

Властелин Эрминаса замолк, ничего больше не прибавив, и несчастная Тиаранн воззвала в отчаянии:

- Темны слова твои, господин, и, прости, не в силах я постичь их. Кто же направил к нам вестника от твоего имени и с каким жестоким умыслом?

- Призрак, рождённый помрачённым умом твоего брата Иорина.

- Что с ним, скажи мне!

- Завтра ты сможешь увидеть его, если пожелаешь, но едва ли встреча принесёт тебе успокоение.

- Почему?

- Взор его пленён Зеркалом Несчастий, а душу снедает тьма, навеянная сном, что сильнее яви.

Угнетённая и смущённая невнятными, пугающими речами, Тиаранн молчала, потупившись.

- Сегодня тебе приготовлен ужин и ночлег в дворцовых покоях, а завтра тебя отведут в Вечнотенную Башню, - сказал Властелин Эрминаса.

Тиаранн взметнула голову, вся глубина обмана вдруг ясно открылась ей.

- Так ты затеял всё это, чтобы унизить меня и род Теоритов! - вскричала она. - Не зря коварство Теней вошло у нас в поговорку. Так получай же по заслугам, гнусный притворщик!

Она закинула руку за спину и рванула из ножен лёгкий меч, выкованный для неё лучшим оружейником Тюэрлиона, но бдительный страж успел схватить царевну за запястье.

Властелин Эрминаса не шелохнулся и не отвёл взгляда. В зал ворвался порыв ветра, затрепетали светильники в стеклянных колпаках и заметались по стенам тревожные тени, а тень самого Властелина из-под ног прянула ему за спину и выросла, сгустившись: позади хрупкого эрминасца встал могучий, статный муж, и грозен был его облик.

Тиаранн отшатнулась, но крепкие руки дворцового стража удержали её на месте. Она застыла, не в силах отвести глаза от величавой фигуры призрачного владыки.

- Воистину ты Властелин Теней, - прошептала царевна.

По его знаку страж отпустил её.

- Ты пришла в Эрминас с нечистым сердцем, и тень твоя выдаёт твои помыслы, - прогрохотал громовой голос, хотя Властелин Теней стоял, не раскрывая рта. - Однако ты не безумна, как твой брат, и надежда измениться для тебя не потеряна. А поскольку призвали тебя моим именем, я дарую тебе гостеприимство на тридцать дней и ещё один день. Вижу, ты устала и ошеломлена, потому на сегодня отпускаю тебя. Спи крепко и бестревожно, но завтра, как покажется из-за гор солнце, жду тебя здесь, если хочешь уйти от своего рока. А теперь ступай. Всё сказано.

Впавшая в оцепенение Тиаранн не двинулась с места, и страж силой увёл её от подножия двухцветного трона.

Комнату ей отвели маленькую, но чистую и уютную. У стены стояла широкая скамья, перед скамьёй - стол с дымящимися яствами, что не отбрасывали теней. Но измученная и глубоко потрясённая Тиаранн не обратила внимания на эту странность. Наевшись досыта, она разделась и легла в постель.

Глаза царевны сомкнулись, её тотчас же окутал сон. Был он глубок и спокоен, но полон неизбывной печали.

Глава 4. Шантаж

- Вам плохо? Вызвать врача?

Голос звучал гулко, будто из колодца, сквозь мутно-серую пелену я с трудом разглядела его обладателя - желтокожего гуманоида с круглым толстогубым лицом.

Меня держали под руки, и я поняла, что каким-то чудом сумела не растянуться посреди Поднебесной Площади на радость зевакам и карманникам.

Потребовалось собрать все силы, чтобы ответить:

- Спасибо, не нужно... Я просто... переутомилась.

- Вам надо показаться врачу, - повторил сердобольный чужак.

Я заверила, что так и сделаю, поблагодарила сначала его, потом четырёхрукого гетриса за то, что не дал мне упасть, прижала сумку к животу и, стараясь придать поступи твёрдость, побрела сквозь толпу. Думать о том, что произошло, не хотелось. Сейчас моя задача - любой ценой вырваться со станции.

Лифт вознёс меня в Суприориум, на вершину мира, откуда злобный тиран правил чужими судьбами, безжалостно кроша и ломая всё, что не склонялось под давлением его воли.

Коридор перед дверью в волчье логово был пуст. Я прислонилась к стене и закрыла глаза, переводя дыхание. Голова кружилась, ноги дрожали. Тело давало понять: для человека, который три часа назад вернулся с того света, я слишком много бегала.

Вот и добегалась до галлюцинаций и обморочной слабости. Борец за свободу передвижения из меня сейчас такой же, как из сопли - молоток.

Я покосилась на дверь. Во время прошлого свидания с премьер-администратором рядом были свидетели, а каково будет сойтись с ним один на один? Если тебе с младенчества внушают, что страшнее карзда зверя нет, никакие опасения лишними не будут.

На Земле пыльнокожих не больше сотни, они отсиживаются за стенами представительств, скрываются за тонированными стёклами аэрокаров. В прошлом году я видела парочку на площади перед зданием Европарламента - наверняка отбились от какой-то делегации. Только и смогла разглядеть, что оба высокие, поджарые и в военной форме, точно такой, как в хрониках. Ещё удивилась, как у них хватает наглости разгуливать в этой форме по нашим улицам.

Я передвинула сумку на бок, одёрнула джемпер и шагнула к двери, в глубине души надеясь, что она заперта.

Косые створки предупредительно разъехались в стороны. Пахнуло холодной сыростью, за порогом открылось пространство, затопленное синюшным полумраком. В глубине, развалясь в отодвинутом к стене кресле, закинув руки за голову и водрузив ноги на край массивного стола, дремал Кимон Дерет. Я растерялась. Никак не ожидала застать загруженного делами премьер-администратора в такой вызывающе тунеядской позе.

Он открыл глаза.

- В чём дело, Фенгари? Вам назначено на тридцать пять.

- Я требую встречи с консулом Земли.

Мне понравилось, как холодно и независимо это прозвучало, и фраза выбрана удачно. Никаких жалоб и протестов. Требую - и точка. За мной стоит Земля. Один раз мы вас побили. Ну, почти побили. А, значит, снова...

- На этой станции я высшее должностное лицо Конкордата, - Дерет не спеша убрал ноги со стола и сел прямо.

Синие тени в углах рассосались, контуры предметов обрели чёткость. Карзд явно велел компьютеру усилить освещение.

- Граждане Земли имеют право на дипломатическую защиту планетарного правительства, - отчеканила я.

- Безусловно, - Дерет зевнул, лениво прикрыв ладонью рот. - Но земного представителя здесь нет. Ближайший на Джумнаре. Если вы настаиваете, я могу послать за ним... Присядьте.

- Я останусь на "Четвёртом небе" до прибытия земного консула, но вы сможете избежать осложнений, если предоставите мне возможность беспрепятственно покинуть станцию, - у меня дух захватило от собственной дерзости.

- Сядьте, - повторил карзд.

Он даже голоса не повысил, лишь подпустил в обертона самую малость металла, но я невольно оглянулась в поисках стула, хотя точно помнила: когда переступила порог, в кабинете было только одно сидячее место - по ту сторону стола.

Тогда откуда в шаге от меня взялся табурет? Дым и зеркала. Я потрогала сидение - не голограмма - и осторожно примостилась на краешек.

Веки премьер-администратора удовлетворённо опустились и тут же снова поднялись, явив рассеянно-благодушный взгляд сытого хищника.

- Изысканный образчик неомодерна конца прошлого века, точная копия одной из комнат Вендийского дворца, - он сделал хозяйский жест, предлагая обозреть свои владения. Я не шелохнулась. Даже глаз не скосила. - Давно собираюсь оживить этот великолепный склеп, да всё руки не доходят.

Каждый школьник на Земле знает, как выглядит изнутри Вендийский дворец. То, что я успела разглядеть, вполне соответствовало образам из три-ви: серый металл, чёрный камень, рубленые линии. Роскошь на карздианский лад.

- Кстати, как вы находите свою новую квартиру? - осведомился Дерет.

И этот туда же! Я сказала, что понятия не имею, о чём он.

- Трёхкомнатные апартаменты, которые прежде занимал профессор Тхонг, - объяснил карзд почти любезно. - Мне доложили, что вас уже перевели.

В жилище покойника. Здорово.

- Так это рыбье царство - квартира?! - прикинулась я.

Дерет коротко хохотнул.

- "Четвёртое небо" построено на паях правительством Конкордата и Консорциумом частных инвесторов. Один из них, я запамятовал имя, вызвался оформить интерьер. Рассказывают, что когда он демонстрировал результаты трудов своей дизайнерской команды, некоторые члены приёмной комиссии рыдали в голос. Мой кабинет был предметом особой гордости проектировщиков. Экспериментальная разработка под названием "В желудке акулы". Я отказался работать среди чавкающих внутренностей и останков полуразложившихся рыб, наш представитель выразил официальный протест и пригрозил выходом Карздона из проекта. Когда инвестору разъяснили суть конфликта он, как мне сказали, искренне недоумевал, но в виде исключения согласился всё переделать. Кстати, этот инвестор - землянин.

- Грегор Земан, - догадалась я.

Эксцентричный миллиардер, сколотивший состояние на симбиотных технологиях и трансгалактических перевозках, развлекался тем, что скупал небольшие острова в морях и океанах Земли и строил курорты для богатых инопланетян. Кроме того, ему принадлежала крупнейшая сеть подводных отелей на планете-океане Абзу. Имена самых известных его проектов говорили сами за себя: "Капитан Немо", "Остров сокровищ", "Прекрасная нереида", "Ужасы глубин". Кабинет Дерета очевидно принадлежал к последней серии.

Грегор Земан был одиозной фигурой и каждую неделю мелькал в новостях в связи с очередным скандалом или эпатажной выходкой. В знак протеста против уничтожения дождевых лесов Инбакии бизнесмен и его спутница, известная топ-модель, явились на приём к гумирианскому посланнику одетыми только в фиговые листочки. На съёмках для сетевого издания "Бизнес-элита" Земан позировал в окружении двадцати обнажённых тарзианок. А выиграв крупный контракт у конкурирующей компании "Осьминог", закатил грандиозный банкет на пять тысяч персон, предложив именитым гостям двадцать семь блюд из осьминога со своей осьминожьей фермы.

В чём в чём, а в чувстве юмора Земану не откажешь. Он наверняка знал, что кабинет предназначался для карзда.

- Ваша квартира несколько экстравагантна, но в целом вполне соответствует статусу начальника отдела, - заметил Дерет. - Это служебное жильё. Прилагается к вашей новой должности.

- Не нужны мне ни квартира, ни должность.

- Согласны работать бесплатно?

- Я не собираюсь на вас работать.

- Не на меня - на правосудие!

Взбодрённый собственным пафосом, Дерет пружинисто поднялся с кресла и заходил вдоль стола, клацая по полу подкованными каблуками.

- Что за детское упрямство, Фенгари? Сделайте, о чём вас просят, и катитесь на все четыре стороны.

- Не могу, - взмолилась я. - Поймите вы наконец...

Карзд вдруг рявкнул:

- Не можете или не хотите?! Вам всё равно, что преступник разгуливает на свободе?

Голова сама собой втянулась в плечи. Премьер-администратор играл со мной, как кот с полупридушенной мышью, и его грубые приёмы действовали безотказно.

Собрав остатки боевого духа, я попыталась возразить:

- Да, не хочу! Не хочу умирать во время зондирования. В следующий раз мне просто не выкарабкаться. А вам всё равно никакой пользы...

Из горла вырвался всхлип, и я стиснула зубы, чувствуя, что ещё слово, и я разрыдаюсь прямо у него на глазах.

Дерет опустился в кресло. Спросил спокойно:

- Вы поняли, в чьей личине побывали? Взгляните.

На экране за его спиной крупным планом проступило лицо, которое я была бы рада забыть.

- Знаете, кто это?

- Нет, - ответила я, внимательно слушая свои ощущения.

С ощущениями было что-то очень не так. Зная свою чувствительную натуру, я не сомневалась, что вид человека, вместе с которым я только вчера разбилась всмятку, приведёт меня к обмороку или к истерике. Однако смотреть на погибшего было просто... неприятно. Тяжело. Но совсем не так мучительно, как я ожидала.

- Что вы со мной сделали? - прошептала я. - Эта пиерианская ведьма...

- Перед вами Кикн Беммелен, - громко сказал Дерет, игнорируя моё испуганное бормотание. - Ассистент профессора Тхонга. Это он выкрал артефакт. Сообщаю вам секретную информацию. Артефакт получен на Тшоте и содержит сведения о местонахождении нетронутого реликта цивилизации типа 3,3 Q по шкале Кардашева-Сагана.

Он сделал паузу, давая мне возможность осознать смысл услышанного.

Памятник, оставленный цивилизацией с превосходящим уровням технологического развития. Завидный приз. А при чём здесь... Ага, понятно. Ребята типа 3,3 Q бывали на Тшоте и оставили после себя как раз столько, чтобы раздразнить мародёров типа 1,7 М, то есть нас.

Глаза Дерета светились насмешливым торжеством. Эту наживку, говорили они, ты непременно заглотишь. Дурень. Я специализируюсь на дотехнологических культурах. Но спасибо, что отвлёк меня от самокопания.

- Тхонга убили раньше, чем он успел извлечь эти сведения. Беммелен собирался продать шар тому, кто больше заплатит, а пока спрятал где-то на станции. Он считал себя вне подозрений, но когда понял, что раскрыт, попытался сбежать. Страх и нечистая совесть толкнули преступника на рискованный прыжок... Вы в курсе.

Я невольно взглянула на экран, где транслировались ментограммы картин, возникавших в моём мозгу во время убийственного сеанса. Размытое изображение прыгало, как камера в руках пьяного оператора, но я разглядела переплетение труб, смутные очертания балкона на затенённой стене. К горлу подкатил ком. План сменился, когда тот, чьими глазами я смотрела, оглянулся на преследователя, который страшил его больше, чем агенты службы безопасности внизу.

Скобы лестницы. Пустой проём... Где женщина? Где покойница в белом? Я покосилась на Дерета. Пусть эта страхолюдина примерещилась парню в горячечном бреду, я её ясно видела, а считыватель ментоскопа должен был увиденное записать.

- Во время войны мы пытались использовать РИПЗ для изучения трофейной военной техники. Результаты не стоили выеденного яйца, и программу свёрнули как бесперспективную. Когда я узнал, что департамент внеземных исследований размещает на "Четвёртом небе" мощную лабораторию психозондирования, то поставил себе цель прикрыть бесполезный проект. Нельзя так откровенно транжирить деньги налогоплательщиков! - Дерет сурово возвысил голос. - Симон Тхонг был слишком крупной научной величиной, чтобы атаковать его в лоб. Я решил дать профессору поработать годик-другой. Я был уверен, что бледность его отчётов станет лучшим аргументом в пользу моей позиции.

Признание карзда меня не удивило. На Земле у психозондирования тоже хватало противников. Даже среди учёных. Профессор Томас Фомин, читавший первокурсникам вводный курс ксеноистории, посвятил разоблачению РИПЗ целую лекцию. "Если вы встречаете приставку "психо", будьте осторожны: вас пытаются вовлечь в сети псевдонауки. Метод регрессивного информационного зондирования не оправдал возлагавшихся на него надежд, и, как всегда в подобных случаях, искатели дешёвой славы поспешили сообщить о новом революционном достижении. Но должен вас разочаровать: замена обычной для РИЗ связки объект-сканер-преобразователь-компьютер триадой объект-человеческий мозг-компьютер есть ничто иное, как беспринципная спекуляция, возврат во тьму колдовства и шаманства. Полагаю, все вы наслышаны о публичных опытах Шермана Данфуса, который якобы изобрёл сверхчувственный способ связи человека с информационным полем предмета. Поговаривали, что в своих экспериментах он опирался на осколки зловещих технологий печально известной Эры Иллюзий. Неужели вы хотите, чтобы вами управляли с помощью машины? Или вас прельщает участь Рахильды Гарсия?" - вопрошал Фомин, прекрасно зная, что в университетской сети висит объявление его коллеги профессора Авроры Панадиади, которая приглашала студентов пройти тестирование на выявление РИПЗ-потенциала.

В учебниках ксеноистории доктора Рахильду Гарсия упоминали вскользь как талантливого оператора РИПЗ, посвятившего себя земной археологии. Ей открыли свои тайны Дземон, Костёнки, Чатал-Гуюк, Ле Мустье, Ориньяк, Кловис, Яншао и весь бассейн Хуанхэ. И только Роберт Белозариус в своих мемуарах писал, что Гарсия стояла у истоков исторического зондирования вместе с двумя её коллегами Тхонгом и Рагожински. Себя Белозариус до конца дней считал физиком.

Рахильде удавалось погружаться на невероятную глубину. Однажды утром она шагнула из окна седьмого этажа, оставив на столе записку: "Не могу больше. Тени преследуют меня".

Зная склонность Белозариуса к мистификациям, историографы поспешили опровергнуть его рассказ. Но не зря же студентов допускают к практическим занятиям только с двадцати одного года, а вместе с обязательством не разглашать сведения о технологиях РИПЗ заставляют подписывать документ о добровольном информированном согласии: вступаю в программу психозондирования по собственной охоте и без принуждения, о возможных последствиях предупреждён, о побочных эффектах осведомлён.

За спиной Дерета Кикн Беммелен поскользнулся на покатой поверхности какого-то котла и судорожно вцепился в нависающую над головой трубу. У меня захолонуло сердце.

- Очень скоро мне пришлось пересмотреть своё мнение, - продолжал карзд. - Профессор Тхонг заслужил моё уважение как человек и как учёный. Если говорить грубо, вселенная - тот же компьютер, в котором имеются собственные способы хранения информации. Наша задача - вызвать эту информацию из памяти.

Я кивнула. Дерет цитировал Белозариуса. Но концовку пассажа опустил: "Форма хранения может быть любой - передаётся только содержание. Мозг оператора ловит концептуальные сущности, трансформируя их на свой лад и соотнося с фрагментами некой воображаемой модели мира. Сложность состоит в том, чтобы реконструировать эту модель и интерпретировать послание".

- Для успешного психозондирования необходимы три составляющие: талант, обучение, опыт. - А это уже Симон Тхонг. - С первыми двумя у вас всё в порядке. Не хватает только опыта. Но это, как известно, дело наживное. Вам намеренно не сказали ни слова о Беммелене, не показали изображений тшотианского шара. Я хотел увидеть, что вы сумеете извлечь из самого предмета. Должен признать, я впечатлён. У вас есть все задатки, чтобы достойно продолжить дело профессора Тхонга. Я верю в вас, Селена.

Кикн Беммелен прыгнул, попытался схватиться за прутья ограждения и полетел вниз. Трансляция шла без звука, но в моих ушах отчётливо звучал душераздирающий крик.

- Вы побледнели, - Дерет подошёл к боковой стене. Только сейчас я различила в чёрном камне шестиугольную раму в оправе из тёмного металла и матовую шторку, за которой пряталось устье синтезатора. Дерет буркнул что-то неразборчивое и вернулся к столу, неся две тяжёлые ребристые кружки.

С громким стуком он водрузил одну перед мной.

- Глотните, вам станет легче.

Я невольно подалась назад, и карзд рассмеялся.

- Это чай, Фенгари. С лимоном. Чувствуете запах? Наверное, вас слишком конкретно учили понимать образ врага, - он сделал глоток из своей кружки. - Придётся отвыкать от навязанных стереотипов. Здесь я ваш непосредственный начальник, а не убийца-изувер, мечтающий вспороть вам живот.

Кто тебя знает, пронеслось в голове. Командная сталь в голосе, прямая спина, литые плечи, обтянутые подобием чешуйчатой бронеткани, надменная, твёрдая посадка головы. К его манере держать себя отлично подходило слово "выправка", и я засомневалась: да штатский ли он? Может, карзды готовят переворот, расставляя на ключевых постах администрации Конкордата своих агентов из числа военных. Когда придёт день икс, они будут действовать быстро и безжалостно, а пока укрепляют своё положение, расширяют влияние, приручают и подчиняют всех вокруг... В одном нельзя заподозрить карздов - в обладании телепатическими способностями. Но Дерет, как пару часов назад мадам Си, будто подслушал мою догадку и тут же забавы ради решил её подтвердить.

- Я пристрастился к вашему земному чаю в лагере для военнопленных, - он сжимал кружку в ладонях, словно хотел согреть руки. - Это был образцово-показательный лагерь для высшего командного состава. Нас кормили на убой, в каждом бараке стоял три-ви приёмник, а по выходным детишки из соседней школы устраивали для нас концерты. К нам постоянно возили комиссии из правозащитных организаций, чтобы показать в каких замечательных условиях содержатся карздианские пленные.

Во время войны ты был зелёным юнцом, мысленно парировала я, а твоя принадлежность к высшему командному составу выражалась в том, что тебе доверили таскать портфель за штабным полковником.

Подумала так - и затаила дыхание.

Дерет не взбеленился, а значит, заглядывать в чужие головы был всё-таки не способен. И на том спасибо.

- Пейте, Фенгари, не отравитесь, - добродушно усмехнулся карзд. - И глядите веселей. Я собираюсь вас кое с кем познакомить. Когда он вернётся с Тшоты. Профессор Тхонг считал эта планету кладезем открытий. Итак, - он осёкся и замер, к чему-то прислушиваясь. - Я занят, Ту... Где он? Хорошо, сейчас спущусь.

Дерет взглянул на меня:

- У Ту в кабинете тарк. Только что прилетел. Говорит, что располагает информацией о смерти Тхонга. Требует встречи со мной. Идёмте.

- Куда? То есть... зачем?

- Не прикидывайтесь дурочкой. Вы хотите знать, что происходит или нет?

Он решительно направился к двери.

Я хочу домой, подумала я, но поплелась следом. Интересно, нельзя уговорить этого тарка увезти меня с "Четвёртого неба"?

- Вещи оставьте, - бросил Дерет через плечо.

Моя рука инстинктивно сжала широкую лямку сумки. Как бы ни так.

Я заблуждалась, полагая, что на станции не знают способа без проволочек одолеть пару километров, разделённых на отсеки и ярусы. И уж, конечно, не подозревала, до чего не по вкусу мне придётся этот способ!

В кабинете Дерета обнаружилась ниша, прикрытая декоративной панелью, за нишей - дверца, за дверцей - проём, через который я не без труда забралась на низенькое сидение машины, напоминающей мотоциклетную коляску. Было неудобно и тесно, колени торчали у подбородка, места для ступней едва хватало. А когда следом влез карзд, притиснув меня вплотную к борту и обдав запахом одеколона (при иных обстоятельствах весьма недурного), я почувствовала себя сардинкой, которую по недосмотру засунули в консервную банку живьём. Коляска помещалась в тёмном узком туннеле, уходящем куда-то в недра станции. Справа была глухая стена, слева, отрезав путь к бегству, возился, устраиваясь поудобнее, зловещий премьер-администратор.

- Это скоростная пневмокапсула, - сказал он. - Через три минуты будем на месте. - И скомандовал: - Пригните голову. Ещё! Визор снимите.

Сильная ладонь обхватила мой затылок, вдавила лбом в колени.

- Не шевелитесь, если не хотите, чтобы вас скальпировали. И подберите правый локоть.

Над головой лязгнуло, по волосам пробежал ветерок, и последний свет померк. Капсула с рёвом рванулась с места. Заложило уши, стало трудно дышать. Зажатая между бортом и рослым, плечистым карздом, скрюченная в три погибели, я неслась сквозь кромешную тьму под аккомпанемент визга и грохота - как будто падала в преисподнюю. Я потеряла ощущение времени и направления. Меня засасывала чёрная воронка - в ужас, в небытие, в пасть бездны без начала и конца... В тот момент, когда я решила, что умираю, капсула остановилась. Сила инерции бросила тело вперёд, туго набитая сумка, стиснутая между бёдрами и животом, так надавила на рёбра и впилась в солнечное сплетение, что на глаза навернулись слёзы, а желудок подпёрло к самому горлу.

Крышка капсулы отверзлась, внутрь хлынул тяжёлый, пахнущий смазкой, но пригодный для дыхания воздух. Забрезжил свет. Я сидела, не двигаясь, не смея поднять голову. Я оглохла, ослепла, перестала понимать, где верх, где низ, и не сразу смогла разогнуться.

Кто-то - тень на фоне тусклого полумрака - подхватил меня под мышки, легко, словно ребёнка, вытащил наружу и, поддерживая на ногах, спросил:

- Что с вами, Фенгари? Укачало?

Я не собиралась доставлять карзду удовольствие жалобами и сумела выдавить:

- Нет-нет... Всё в порядке.

Меня тут же отпустили, да так неожиданно, что я потеряла равновесие. Пришлось опереться рукой о стену.

В голове немного прояснилось. Мы стояли в крохотном, плохо освещённом тамбуре, перед запертой дверью.

- Пришли в себя?

- Сейчас... Ещё пару секунд.

Я провела рукой по лицу, пригладила волосы, оправила одежду, чувствуя себя помятой и изжёванной, будто побывала в мясорубке. Почему бы им не повесить тут зеркало? Непослушными руками я вытащила из сумки визор, нахлобучила на нос. Если в этой конуре есть видеосенсоры, компьютер может спроецировать на дисплеи очков моё трёхмерное изображение.

Чёрта с два. Сенсоры, может, и есть, да доступ к ним закрыт.

Карзд насмешливо глядел на меня сверху вниз. Мерзавец. Проделал тот же путь, что и я, так же дышал запахом собственных штанов, а выглядит как огурчик.

- Готовы?

Он тронул ладонью сенсорную панель на стене и первым шагнул в открывшийся проход.

В светлом овальном помещении за столом-загогулиной сидел шеф службы безопасности Ту, напротив него на неудобном стульчике примостился широкий, как комод, гуманоид с головой, похожей на подгнившую луковицу. Неужели тот наглец, который чуть не затоптал меня на Поднебесной Площади?

Чужак обернулся на звук шагов и проворно вскочил навстречу Дерету, идон остался сидеть.

- Вы, я полагаю, Коб Бак, - заговорил карзд. - Я премьер-администратор Дерет, это мой новый ксеноисторик Фенгари, преемница профессора Тхонга. Что вы хотели нам сообщить?

Но тарк не слушал, он во все глаза смотрел на меня, и лицо его приняло выражение, которое трудно было истолковать иначе, как брезгливый ужас.

- Женщина... И совсем молодая. Мерзейшее порождение скверны, - компьютерный переводчик станции умел передать не только содержание высказывания, но и адаптировал интонации чужого языка к человеческому восприятию. Сейчас в низком, хрипловатом голосе, выбранном программой для тарка, звучало глубокое отвращение.

- Я вас слушаю, капитан, - одёрнул его карзд.

Ксеноид выдул хоботком струю луковичного духа.

- Я должен поговорить с вами наедине, высокородный премьер-администратор.

- У меня нет секретов от моих людей.

Я не знала, что сказать, что сделать. Меня никогда не оскорбляли вот так - в глаза, прилюдно, во время официальной встречи, когда ждёшь, что все станут держаться правил приличия. Знает же этот Коб Бак наши правила. Или нет?

Капитан оглядел карзда с головы до ног и одобрительно причмокнул.

- Вам виднее. Но пусть эта женщина выйдет.

Я вопросительно посмотрела на Дерета. Если он кивнёт, я покину кабинет без единого слова протеста. Информация, которую привёз луковичный шовинист, важнее моего самолюбия. Мне здесь вообще нечего делать.

Но было бы славно надрать подонку задницу. Публично. На Поднебесной...

Дерет надвинулся на тарка, как бронированный линкор на рыбачью лодку, и произнёс чётко и раздельно, с особой карздианской интонацией, от которой даже у меня кровь в жилах застыла:

- Эта женщина - официальное должностное лицо. Она возглавляет ключевое научное подразделение и обладает полномочиями, присущими её рангу и положению. Не забывайте об этом, если и впредь желаете пользоваться гостеприимством "Четвёртого неба".

Взгляд зеленоватых глаз налился свинцовой тяжестью и сверлил Коб Бака до тех пор, пока тот, судорожно сглотнув, не отвернулся.

Дерет кивнул, довольный собой.

- А теперь я хотел бы услышать ваш рассказ о смерти профессора Тхонга.

Тарк набычился, досадливо шмыгнул хоботком, но всё же заговорил:

- Это случилось на моих глазах. Мы с высокородным Тхонгом собирались отужинать вместе. К сожалению, по дороге меня задержали - вы знаете, как это бывает, и в обитель блаженства я прибыл с небольшим опозданием, надеясь загладить свою вину нижайшими извинениями и добрым угощением. Вы должны мне поверить, "Безмятежность" лучшая обитель блаженства в столице, достойная такого почтенного мужа, как многомудрый профессор Тхонг. Я часто бываю там, хозяин держит для меня отдельную нишу - я плачу за неё пятьдесят два кона в неделю, а это немалые деньги.

- Вы собирались рассказать о профессоре Тхонге, - покосившись на Дерета, напомнил шеф-претор Ту.

- Да-да, разумеется. Я только хотел объяснить, как у нас всё устроено. Ведь вы не были на Тарке? Так вот, с трепетом в сердце я подошёл к нише и, едва отдёрнув занавеску, понял, что боги отвернулись от меня, ибо моего почтенного друга там не оказалось. Горе мне, несчастному! Должно быть, истолковав мою задержку как пренебрежение, он почёл ожидание недостойным своей высокой особы и удалился, затаив в сердце обиду. И как мне теперь вернуть его расположение!? - воскликнул тарк с трагическим надрывом, но поймав суровый взгляд Дерета, осёкся и затараторил скороговоркой: - Я хотел уже бежать за ним и нижайше молить о снисхождении, но прежде обратился к хозяину, который облегчил мою душу, заверив, что высокородный гость ещё здесь. Утомившись от жары, он прошёл освежиться в зал омовений. Окрылённый, я приготовился ждать, но не успел ещё добраться до ниши, как из-под арки, ведущей в зал омовений, оглядываясь и подталкивая друг друга, выскочили двое и подошли к хозяину со словами: "Там безумный чужестранец". Я немедленно бросился внутрь и увидел многомудрого Тхонга, который стоял посреди зала, у спуска в бассейн, устремив взгляд, полный ужаса, на что-то, находившееся будто бы прямо перед ним. Но там ничего не было, клянусь вам!

Забыв об обиде и не следя больше за выражением лица грозного премьер-администратора, тарк рассказывал пылко, увлечённо, почти в экстазе:

- Он яростно жестикулировал и метался на одном месте, словно пытаясь от чего-то уклониться, и говорил, говорил взахлёб - на этом вашем языке галаксе. С его побагровевшего лица стекал пот, из горла вырывалось прерывистое дыхание. Потом он вдруг закашлялся, прижал руку к груди и с хрипом осел на пол. Я бросился к нему. Он попытался оттолкнуть меня, но потом узнал и, схватив за полу, прошептал: "Я видел его". Он силился выговорить ещё что-то, но его снова скрутила боль, и я побежал за помощью. Когда его несли к экипажу, я шёл рядом. Он лежал неподвижно, должно быть, копил силы, потом открыл глаза и попросил: "Диктофон... В моём кармане. Передайте его премьер-администратора Дерету. Там всё..." И умолк.

Тарк вздохнул, плечи его опустились, вдохновенный огонь в глазах померк.

- Наши врачи сделали, что смогли, но им ещё ни разу не доводилось лечить землянина. Высокородный Тхонг умер рано утром.

Коб Бак уронил голову. Затем медленно поднял на Дерета взгляд, и я с удивлением увидела, что на его коротеньких, жёстких, как щётка, ресницах блестят слёзы.

- Я исполнил последнюю волю многомудрого. Вот, - чужак раскрыл широкую ладонь, на которой матово поблёскивал металлический предмет размером с ноготь большого пальца. Дерет передал его Ту.

Но тарк не убирал руку, он смотрел на карзда выжидательно и почти оскорблённо.

- Высокородный Тхонг был достойным человеком, не так ли? Служить его поверенным - большая честь для скромного торговца.

Дерет и Ту переглянулись.

Карзд повернулся к Коб Баку, выгреб из кармана горсть бледно светящихся шариков, которые ярко засияли в его ладони, словно в них зажглись крошечные лампочки, и молча ссыпал в протянутую руку.

Тарк причмокнул и с низким поклоном торжественно произнёс:

- Я и мои потомки до скончания времён будем повторять в молитвах имя славного мужа, чьи друзья столь щедры и благородны. Да будет его небесный путь так же велик и прекрасен, как и земной. А теперь позвольте мне удалиться - надо проследить за разгрузкой.

- Идите, капитан, - резко сказал Дерет. - Вы оказали нам большую услугу.

Когда за тарком закрылись двери, он отвернулся, глухо пробормотав по-карздиански:

- Грязная скотина.

Автоматический переводчик оставил эту реплику без внимания. Но я - нет. Никогда не думала, что сойдусь во мнениях с карздом.

- Теперь Коб Бак включит профессора Тхонга в пантеон семейных святых, - заметил Ту. - И будет испрашивать его благословения всякий раз, готовясь провернуть очередную махинацию.

Потом повернулся ко мне:

- Это таркианский обычай. Посмертную услугу, оказанную человеком низкого звания высокородной особе, оплачивает ближайший друг или родственник покойного. Но напомнить ему об этом значит смертельно оскорбить. Если бы Коб Баку не заплатили, он бы смолчал, а потом разнёс весть, что деньги для нас дороже чести.

- Давайте послушаем, с какими призраками разговаривал Тхонг, - предложил Дерет.

Нервное напряжение, вызванное присутствием таркианского хама, спало, и разом навалилась слабость. Я присела в низкое кресло у стены, раздумывая, не двинуть ли восвояси, пока обо мне забыли. Вот только отдохну минутку...

Идон дотронулся до крошечного прибора, что-то пискнуло, и компьютер объявил:

- Оперативный архив, раздел "B", запись номер 1372. Дата: 07.08.21 УГС. Время: 30.19.85 ЮВВ.

Потом зазвучал глуховатый, немного усталый голос:

- ...ещё одна заминка. Чтобы получить санкцию чиновника, чья должность в переводе называется "оберегающий от краппаков", нужны предварительные визы из трёх разных канцелярий. При этом я должен заново пройти медицинское освидетельствование и предоставить багаж для санитарной обработки. Краппаки - таркианские грызуны, некогда представлявшие огромную опасность для архивов и библиотек, но к настоящему моменту практически вымершие.

Признаться, моё терпение на исходе. Мало того, что приходится подчиняться нудному и унизительному придворному распорядку, так ещё каждый клерк мнит себя владыкой мира. В сравнении со здешней бюрократией наши крючкотворы из департамента сущие котята.

Все бланки должны быть заполнены на таркианском собственной рукой заявителя. Я провожу ночи, переписывая с проекционного экрана на бумагу сложные комбинации чёрточек и закорючек. Использовать ментокорд для этой цели не получается. Возможно, сны мешают мозгу усваивать новое. Или я просто слишком стар? Когда сажусь писать, возникает чувство дезориентации, я постоянно сбиваюсь, но главное, руке не хватает навыка. А времени на адаптацию нет. Поэтому я по старинке...

- Достаточно, - решил Дерет. - Дальше.

- ...зможно, у меня вымогают взятку, но тут опасно действовать вслепую. Мы привыкли иметь дело с таркианскими коммерсантами, хваткими, расчётливыми и откровенно жадными. В высшем обществе презирают торгашеский дух, заговорить с аристократом о выгоде и прибыли равносильно оскорблению. В то же время знать не брезгует биржевыми операциями, полагая это чем-то вроде азартной игры, то есть забавой благородной. Мне нужен совет знающего человека, но с князем Мантегоном связи нет. Остаётся Коб Бак, член правления Лиги частных торговцев и главный попечитель Общества покровительства мудрости. Я не доверяю этому типу. Слишком настойчиво он лезет в друзья. Но боюсь, что другого...

- Дальше.

- ...вые увидел таркианских женщин. Они малы ростом, но необъятно широки и толсты. Не представляю, как им удаётся двигаться и выполнять работу по дому. Я так и не смог ответить на вопрос, который мы не раз обсуждали с коллегами - является ли гендерная дифференциация у тарков биологически обусловленной, как, скажем, у мурруан. Не думаю, что тарки позволят мне побеседовать с кем-то из женщин. На людях бедняжки появляются укутанными в несметные слои покрывал, которые делают их похожими на капустные кочаны и, очевидно, лишают зрения, поэтому каждую сопровождает родственник или евнух-поводырь...

Я вызвала из памяти визора каталог Кларка-Сюре и запросила справку о тарках, уверенная, что они, подобно кррыжжам, обитают в каком-нибудь пещерном захолустье, а в общество цивилизованных людей выбираются только по чрезвычайной надобности. И попала пальцем в небо. Тарки населяли двадцать девять миров в двенадцати звёздных системах и не собирались останавливаться на достигнутом. Гегемонистские амбиции, подкреплённые мощным флотом, позволили им создать внушительную, по местным меркам, империю, официально именуемую Благословенной в Вечности Светоносной Державой Всех Тарков, не больше и не меньше. Обычно составители каталога обходят вниманием политику как явление сиюминутное и этнологической науке неинтересное, но для тарков они сделали исключение, особо подчеркнув склонность этого народа к ксенофобии и экстремизму.

- Дальше, - сказал Дерет.

- ...диенция у самодержца. Министр по храмовой политике Кламперк, в чьё ведение входят и вопросы культуры, уверил меня, что Дурлок Оранжевый Двадцать Шестой выразил мне особое расположение. Действительно, проходя мимо, самодержец чуть замедлил шаг и одарил меня рассеянным взглядом...

- Дальше.

- ...обратился к опыту моих южноазиатских предков, в совершенстве владевших искусством завуалированной беседы...

- Стоп. Зачем профессору диктофон, если у него был корд? - спросил Дерет. - Не мог Тхонг действительно сам его удалить?

- Нас хотят подтолкнуть к этому выводу, - сказал Ту.

- Думаете, это подделка?

- Вряд ли... Когда на Земле начали использовать ментокорд? Профессор был старым человеком, он привык вести устный дневник. В его архиве масса аудиозаписей, частично переведённых в письменный формат, частично нет. Арти, воспроизведи два, нет, три последних предложения, произнесённых профессором Тхонгом.

Знакомый уже голос зазвучал снова. Голос человека, который должен был избавить меня от проблем, а вместо этого, сам того не желая, втравил в новые.

- Завтра мне предстоит трудный день в дворцовой ведомстве и изнурительный вечер в престижной обители блаженства под названием "Безмятежность" в обществе Коб Бака, который наверняка замучает меня многословными излияниями и местной пищей, на человеческий вкус, совершенно несъедобной. Поэтому на сегодня заканчиваю.

- Время 02.32.15. ЮВВ, - добавил компьютер.

- Это всё?

Миниатюрный приборчик разразился неразборчивым бормотанием, закашлялся и умолк.

- Хм. Фоновый шум?

- Арти, - вмешался Ту, - отрегулируй скорость воспроизведения последней записи в соответствии с уровнем слухового восприятии человеческой речи.

- Готово. Включаю запись.

Стены вдруг сотряс сатанинский хохот, громовой, безумный, издевательский, рассыпающийся пронзительными подголосками всего хроматического ряда, расцвеченный свистом, клёкотом, стенаниями и завываниями - он возрастал неистовым крещендо, разрушительный, как звук иерихонской трубы. Я схватилась за голову.

- Арти, довольно! - прорычал карзд, стискивая кулаки.

- Это всё? - спросил идон.

- Да, - ответил компьютер.

- Дата и время.

- 07.08.22 УГС. 17.21.30 ЮВВ.

- В показаниях Коб Бака... тех, что прислали тарки... указано время, когда он обнаружил профессора Тхонга?

- 17.30.01 ЮВВ.

Дерет и Ту обменялись взглядами.

- Проведите полную проверку устройства, - велел карзд. - Возможно, там найдётся что-то полезное, что-то такое, что они в спешке не успели вымарать, прежде чем засунули туда эту мерзкую фальшивку.

Ту встал и обошёл вокруг стола, двигаясь в скованной манере, характерной для его вида. Когда он остановился перед карздом, мне бросилось в глаза, что они одного роста - неосознанно я ждала, что сутулый, узкоплечий и совсем не боевой на вид идон окажется невысоким.

- Премьер-администратор, я ещё раз прошу разрешить мне отправиться на Тарк, чтобы на месте ознакомиться с обстоятельствами смерти профессора Тхонга.

- Ваши люди дали о себе знать?

- Пока нет. Я бы вас известил. Таркианские власти отвечают на наши запросы всё так же уклончиво.

- Так куда же вы собрались? Сначала Тхонг, потом Саттон... и второй ваш человек, - Дерет на секунду задумался. - Латриш. Хотите пополнить список?

Несколько мгновений они с Ту мерились взглядами, потом идон отвернулся и заходил по комнате. Его движения не отличались грацией, но короткие мягкие сапожки ступали по полу совершенно бесшумно.

- Позвольте хотя бы допросить Коб Бака и Ревона.

- Они встречались? - быстро спросил карзд.

- Нет. Никаких контактов. Коб Бак прилетел вчера, поселился на минус восьмом уровне, из номера сделал запрос в справочную службу, выясняя, как связаться с вами, утром заглянул в доки проследить за таможенной проверкой и после этого сразу направился сюда.

- Тогда нет смысла пороть горячку. Наблюдайте. Ждите.

Идон замер на месте.

- Я настаиваю, премьер-администратор. Свидетель гибели профессора у нас в руках. Возможно, это шанс раскрыть убийство.

- Хоботоротый паршивец сказал лишь то, что ему велели. На самом деле он ничего не знает. Или знает? - карзд вопросительно уставился на Ту.

- Я убеждён, что Коб Бак действительно был свидетелем смерти Симона Тхонга.

- Тогда, - медленно произнёс Дерет, - он рассказал всё, что видел. Иначе тарки не стали бы рисковать, посылая его к нам.

- Если описание капитана Коб Бака правдиво, а у меня нет оснований сомневаться в этом, то у профессора были галлюцинации. Их содержание и интенсивность могли стать причиной сердечного приступа.

- Сны наяву?

- Или видение, предназначенное одному лишь профессору Тхонгу. Направить сигнал непосредственно в зрительный центр мозга совсем нетрудно. На этом принципе основано действие фантоматов, а ваша пи-тай достигла совершенства в создании псевдореальности.

При упоминании зловещего имени тайной полиции Карздона глаза Дерета недобро сузились. Это не помешало Ту закончить мысль:

- Нетелепату, даже обученному технике мнемозащиты, трудно уловить разницу. Не зря профессор сказал: "Я видел его". Коб Бак утверждает, что Тхонг от кого-то оборонялся. Разумеется, нельзя исключать и упомянутой вами возможности... Премьер-администратор, - идон шагнул к Дерету. Они стояли лицом к лицу, их скрещенные взгляды были одинаково тверды. - Для нас жизненно важно понять, связана ли смерть профессора с исчезновением шара... или с самим шаром.

- На таком расстоянии?

- Кто знает. Нам не хватает фактов.

- На Тарк я вас не пущу.

- Могу я хотя бы допросить Коб Бака?

Дерет махнул рукой.

- Валяйте. Посмотрим, как прореагирует Ревон. Ну, Фенгари, - он повернулся ко мне, вмиг сменив деловой тон на развязно-веселый. - Заинтригованы? Задавайте вопросы. Шеф Ту найдёт двадцать минут на то, чтобы обрисовать вам ситуацию.

Тот ответил скованным кивком - словно шея у него была деревянная.

- У меня только один вопрос, - я глубоко вздохнула, поднимаясь на ноги. - Когда, вы сказали, прибудет земной консул?

Грома и молнии не последовало.

- Примерно через месяц, - ответил Дерет. - Если я свяжусь с ним сегодня и уговорю вылететь без промедления. Ту, вы не оставите нас?

- Конечно, премьер-администратор.

Проходя мимо меня, шеф-претор легонько покачал головой. Был это жест предупреждения, сочувствия или осуждения, я не поняла.

Дождавшись, когда за идоном закроется дверь, Дерет так же спокойно, с лёгкой насмешливой полуулыбкой на губах, приблизился ко мне.

- Видит бог, я пытался соблазнить вас пряником... но если ты хочешь кнута, глупая упрямая девчонка, то вот тебе кнут!

Он толкнул меня в кресло и, быстро наклонившись, сжал плечи ручищами-клещами.

- О, не сомневайся, я вызову к тебе консула, - зашипел Дерет мне в лицо. - Ему будет очень интересно услышать о несчастном случае, который приключился год назад с некой практиканткой Балканского университета. Марсианский институт внеземных исследований, верно? Крупнейшая в Солнечной системе лаборатория РИПЗ.

Под тяжестью пудовых ладоней ныли плечевые кости. Вырваться было невозможно, кричать - бессмысленно.

Я закрыла глаза.

Всё кончено. Он знает.

- Смотри на меня! - гаркнул Дерет, стиснув плечи так, что я всхлипнула. - Консулу будет интересно услышать, что произошло, когда тебе вздумалось прозондировать древний артефакт с планеты Вайлор. Ты нырнула в прошлое глубже обычного, измеритель потенциала зашкалило. Ты впала в шок. Авроре Панадиади с трудом удалось привести тебя в чувство.

Кроме вас с ней, в лаборатории никого не было, и профессор сочла возможным скрыть инцидент, удалив из компьютера все записи о сеансе зондирования. Ты вернулась на Землю под надуманным предлогом, а когда через несколько месяцев снова осмелилась войти в гермокапсулу, твой потенциал упал до пороговой величины в семьдесят восемь пунктов. Формально ты осталась годной для РИПЗ, но потеряла доступ к глубинным слоям информации.

Скажи мне, Фенгари, ты знаешь, что заставило твоего научного руководителя, уважаемого педагога, пойти на подлог? Сентиментальность и чувство вины! Десять лет назад с её лучшим студентом, талантливым, милым мальчиком, случилась такая же история. Тогда она поступила по инструкции. Юношу вылечили, но в науку он уже не вернулся. Занялся разведением пчёл, ударился в религию.

Аврора Панадиади решила не повторять свою ошибку.

Но кто поможет тебе восстановить утраченный потенциал и преодолеть последствия марсианского срыва? Только последний оставшийся в живых отец-основатель ксеноисторического зондирования Симон Тхонг!

Глаза Дерета, прозрачные, ледяные, кинжально острые, вгрызались в черепную коробку, жалили мозг. И не было сил отвернуться.

Терпи, твердила я себе. Терпи. Уже недолго.

- Она дала тебе с собой письмо или велела пересказать всё на словах?

- Вы же его читали, - прошептала я.

Официальное послание на электронном папирусе лежало у меня в планшетке вместе с направлением из университета, выездным разрешением и другими документами. Личное письмо Авроры к профессору Тхонгу, написанное перьевой ручкой на листе бумаги из растительных волокон, которую изготовил для неё вручную знакомый умелец, пряталось среди страниц первой монографии профессора, изданной больше полувека назад, с его собственноручным посвящением: "Моей лучшей студентке..." Аврора позволила мне прочесть письмо и дала с собой книгу в надежде растрогать старого учителя. Она писала: "Не хочу, чтобы с ней произошло то же, что с бедным Расмусом". Но о пчёлах и религии не упоминала ни словом. И о подделке записей тоже. Как же Дерет узнал?..

О том, что случилось на Марсе, было известно только профессору Панадиади и моим родителям. Даже если Дерет говорил с ними через гиперсвязь, к каким бы хитростям он ни прибег, ни один не открыл бы ему подробностей. Девчонки в университете были уверены, что я ушла в академический из-за несчастной любви. Я не сказала ни Амальтее, ни Джине, не сказала даже Матео.

Кто же тогда?..

Я заглянула внутрь себя и поняла - кто.

Вспомнилось ангельское личико пиерианки...

Они выпотрошили меня, выпотрошили!

Стальные пальцы впились в плечевые суставы, в глазах потемнело.

- Читал, - подтвердил Дерет, - и знаю, как ты боишься попасть в лапы к психиатрам. Но ведь это для твоего же блага, верно? Тебя будут пичкать сильными препаратами, подвергать гипнозу, облучать электромагнитными полями, и через некоторое время ты выйдешь в мир живым воплощением нормы. Правда, о РИПЗ тебе придётся забыть. Разве что твои таланты привлекут внимание военных или спецслужб...

Знаешь, Тхонг продлил линейку датчика глубины до ста семидесяти двух пунктов. На случай, если однажды найдётся способ увеличить глубину проникновения. Сам профессор лишь раз достиг отметки сто сорок, а твои показатели подошли вплотную к пределу. Если бы я отвечал за секретные исследования в области психозондирования, я бы заинтересовался. Я запрятал бы тебя так глубоко, что ты никогда не увидела бы солнца, и стараясь выяснить, что происходит в твоей голове в момент погружения, я бы не стеснялся в средствах.

Ах да, ещё одно. Когда эта история всплывёт, преподавательской карьере твоего научного руководителя придёт конец. Интересно, её ждёт уголовное преследование?

Дерет отпустил мои плечи и медленно выпрямился.

- С другой стороны, если наша практикантка перестанет капризничать и будет паинькой, её маленькая тайна так и останется тайной.

- Вы всё равно меня выдадите, - горло сдавило, и голос прозвучал слабо, придушенно.

Дерет изобразил праведное возмущение:

- Ради чего? Поверьте, когда дело будет сделано, я сам посажу вас на корабль до Земли, да ещё подтолкну, чтоб летел быстрее. Даю слово.

Он лениво прошёлся по кабинету и присел на краешек стола Ту.

- Так что, Фенгари, мне вызывать консула с Джумнары?

Отвечать не было нужды. Щёки вдруг стали мокрыми. Я низко опустила голову, чтобы Дерет не видел моих слёз.

* * *

Разбудил Тиаранн колокольный перезвон. Эхо его на диво долго висело в воздухе. По стенам плясали солнечные зайчики, и спальня, отведённая царевне, цвела в утренних лучах светом и красками.

Тиаранн спешно привела себя в порядок и, не притронувшись к закускам, поставленным у постели, вышла в коридор. Там ожидал рослый страж, присланный, как он сказал, сопровождать гостью в покои Властелина Фалаора. Но Тиаранн не усомнилась, что не он, так другой всю ночь бдел у её дверей.

Сегодня правитель Эрминаса принял её не в парадном белокаменном чертоге, а в небольшой комнатке со стенами, драпированными зеленовато-стальным шёлком, от которого веяло прохладой и покоем. Раскрытое окно выходило на лужайку дворцового парка. Посредине комнаты стоял столик, накрытый на двоих для скромного завтрака, и Фалаор пригласил царевну разделить с ним трапезу. От взгляда Тиаранн не укрылась гримаса, перекосившая лицо дворцового стража при этих словах.

Как равные сели они за стол, под которым пряталась пугающая, живая тень Фалаора. Память об этой тени заставила сердце Тиаранн боязливо трепетать и усилила тяжесть, что преследовала её от серебрянорунных горных врат.

Властелин спросил, как ей спалось под его кровом и всем ли она довольна. А тёмные глаза испытующе смотрели на царевну, словно вопросы эти заключали в себе некий скрытый смысл.

Покончив с этикетом, Фалаор положил на блюдо перед собой тонкий жареный хлебец, взял в руку блестящий нож, изящный, как лепесток лилии, подцепил из прозрачной вазочки розового желе и молвил:

- Так ты хочешь повидать брата?

- Конечно, - ответила Тиаранн, хотя сомнения всё сильнее одолевали её.

- Ты и сама себе не веришь, - заключил Фалаор. - Но слово сказано, и будь по-твоему. Сегодня после полудня тебя проводят в Вечнотенную Башню. Для брата твоего и других, кто не отличает более явь ото сна, а день от ночи, в Эрминасе это единственное пристанище. Не пугайся, - прибавил он с лёгкой улыбкой. - Ты пока не останешься там. Ещё не вся твоя душа поглощена тенью, что отпечаталась у твоих ног в недобрый час.

Тиаранн опустила глаза, но в мягком утреннем свете, льющемся через широкое окно, тени своей не увидела.

- Чего же ты ждёшь от меня? - спросила она.

- А ты сама - знаешь ли, на что уповаешь?

- Моя жизнь в твоей власти, господин, - в смятении ответила Тиаранн.

- Слова, отрадные любому, чья сила питается гордыней, - Фалаор усмехнулся. - Да, я мог бы приказать казнить тебя, и моя воля была бы исполнена. Я мог бы предать тебя позору и мукам. Я мог бы принудить тебя к подчинению, но вложить в твоё сердце добродетельные желания мне не дано, равно как и исторгнуть оттуда порочные.

- Что же порочного в том, чтобы освободить из заточения родного брата? - тихо и упрямо возразила царевна, разглядывая шёлковое шитьё на белой скатерти.

- Своей рукой обрёк он себя на заточение более суровое, чем в любом каземате или темнице. А ужас, что гложет его душу, чудовищней любых пыток, предназначенных для истязания плоти. Поверь, освобождение станет для него воистину жестокой карой, ибо за пределом Башни ум его без остатка поглотят Тени. Или тебя заботит другое? Пусть увидит твой своевольный брат, как благородна и великодушна принесённая тобой жертва, пусть устыдится и исполнится раскаяния бестолковый спесивец, по которому горько убивался отец, забыв, что у него есть дочь. А вдруг, узнав о содеянном тобой, царь проклянёт свою слепоту?

- Это... Это неправда! - задохнувшись, выкрикнула Тиаранн - ему и себе. И потупилась уязвлённо, не понимая, почему неверные слова эрминасца ранили так больно, коль скоро совесть у неё чиста.

Фалаор обратил на царевну пронизывающий взгляд и обронил лишь:

- Это уж тебе судить.

И гнев Тиаранн вдруг разом обессилел, а вера в свою правоту поколебалась.

- С нечистым сердцем и очернённой злом душой вступила ты под Врата Тени, - сказал Властелин, прервав долгое молчание. - И проклятие твоё будет преследовать тебя, пока ты не освободишься от него, исцелив свою тень.

Слова эти прозвучали для Тиаранн бессмысленно, но она не осмелилась ни опровергнуть их, ни потребовать объяснений. Так и сидела в молчании, опустив голову, глядя на нетронутые хлебцы и непочатый кубок.

- Хорошо же, - произнёс наконец Властелин, не дождавшись ответа. - До полудня ещё есть время, можешь употребить его по своему усмотрению. Если захочешь пойти в город, препятствий тебе чинить не будут, однако я просил бы тебя оставить оружие во дворце. Впрочем, это не приказ - поступай, как знаешь, но остерегайся поддаваться страстям.

Он встал.

Тиаранн, опомнившись, тоже поднялась и, неловко поблагодарив, вышла по его знаку.

В комнате её было прибрано, поднос с закусками исчез со стола.

Девушка кинулась проверять, на месте ли оружие и дорожные пожитки. Она твёрдо намеревалась воспользоваться позволением Властелина и совершить прогулку в город, но пока собиралась и раздумывала, решимость её убывала.

Чужеземный облик отвращал эрминасцев, а людское презрение было для гордой царевны что нож острый. Любви ей в жизни досталось немного, но и ненависти ничьей она на себе испытать не успела. Как царскую дочь её с детства окружали почёт и уважение, и ныне привыкать к доле парии было совсем непросто.

Тиаранн ударила кулаком по столу. Да, она царская дочь и должна встречать удары судьбы лицом к лицу! Меч и миниатюрный цепник, который можно было спрятать в рукаве, она после раздумий отложила, но кинжалы оставила при себе. Один, большой, в изукрашенных самоцветами ножнах, открыто прицепила к поясу, а другой, поменьше, сунула за голенище сапога.

Стражи и попадавшиеся на пути придворные расступались перед ней, и ни один не удостоил словом или улыбкой. Тиаранн шла мимо с высоко поднятой головой, ни на кого не глядя и никого не видя.

Оказавшись за воротами, она облегчённо вздохнула и при свете предполуденного солнца узрела, как прекрасна столица Эрминаса.

Островерхие и купольные крыши драгоценно сверкали, оконные стёкла горели так, что больно было глазам. Гладкая мостовая поблёскивала под ногами, точно спрыснутая серебром, по центру её, насколько хватало глаз, пролегала узкая прерывистая линия, выложенная розовым камнем.

Большие, причудливо выстроенные дома ровными рядами обступали широкую улицу. Любой из них в Тюэрлионе назвали бы дворцом, достойным если не царя, то князя из старинных сказаний.

Прохожие спешили по своим делам или чинно прогуливались, все до одного хорошо и чисто одетые, улыбчивые и беззаботные. Затворничество в кольце Чёрных Гор не наделило эрминасцев ни небесной красотой, ни вечной молодостью, как болтал кое-кто в Тюэрлионе, но всё же не оставалось сомнений, что участь им выпала счастливее, чем тем, кто живёт в большом мире.

От Тиаранн шарахались как от чумы, хотя она просто шла, смотрела по сторонам и ничего дурного на делала.

Затрубил рожок. Люди посторонились, давая дорогу всаднику, ехавшему лёгкой рысцой по розовому пунктиру, и снова запрудили улицу, которая через три десятка шагов вдруг закончилась обширным лугом, негусто поросшим деревьями.

Сперва Тиаранн подумала, что оказалась на западной окраине города, не огороженной стеной. Но среди деревьев были насыпаны галечные дорожки, и по ним прохаживались нарядные эрминасцы. Так Тиаранн увидела ещё одно чудо из рассказов путешественников в Загорье - городской парк.

Мощёная улица, сузившись, стрелой вонзилась в травяной ковёр, отсечённый от города линией каштанов. Взору Тиаранн предстали цветочные клумбы и тенистые пруды - в их прозрачных глубинах плескались разноцветные рыбы, на поверхности покоились круглые листья в локоть шириной, а над листьями, будто короны, стояли цветки с бело-розовыми остроконечными лепестками и жёлтой сердцевиной. По парку вились каналы с перекинутыми через них каменными, деревянными или висячими мостиками, свитыми из цветных верёвок.

Всё поражало: изобилие диковинных растений, о которых Тиаранн и слыхом не слыхивала; фонтаны в каменных оградках; лестницы, восходящие к вершине холма в центре парка, где была устроена круглая площадка с каскадом фонтанов. Площадку окаймляли две аллеи из плюща, навитого на деревянные решётки. Маленькие изящные башенки украшали колонны со строгими ликами в шлемах, подле фонтанов возлежали каменные звери. Даже в легендарной Дарсайе, древней столице Тюэрлиона - не чета нынешней! - во времена её величия не бывало таких красот. И так залюбовлась ими Тиаранн, что отринула печаль и осторожность, поддавшись чарам обитавшего здесь доброго волшебства.

Тем горче было пробуждение.

На осиянном солнцем лужке златокудрое дитя в кружевной рубашечке возилось с лохматым щенком, и тени их резвились и прыгали как живые, а юная мать чуть поодаль о чём-то весело щебетала с подругой. Тиаранн так и прошла бы мимо, умилившись на миг этой сценой, но женщины вдруг встрепенулись, мать подхватила ребёнка, словно на него неслась упряжка обезумевших коней, и отбежала в сторону.

Солнечный свет померк для Тиаранн. Она прибавила шагу. А вскоре её догнал мужчина с суровым лицом и мечом у пояса.

- Не ходи здесь. Не пятнай нашу землю, не омрачай сердца, не порти наших детей.

- Я никому не делаю вреда, - возразила Тиаранн.

- Ты несёшь с собой зло, кропя им всё, на что падает твоя тень. И чем ближе полдень, тем больше она. Потому говорю тебе: уходи.

Царевна посмотрела себе под ноги и невольно оглянулась проверить, не стоит ли кто позади. Но нет - местный люд держался в стороне. А на земле скорчилась мрачная, уродливая тень: профиль обезображен мерзкой гримасой, на спине старушечий горб, скрюченные пальцы словно протянуты к чьему-то горлу. Тиаранн подняла потрясённый взгляд и прочла в глазах эрминасца брезгливую жалость.

- Разве ты не знала?

Тиаранн медленно покачала головой. Ей припомнились загадочные слова Властелина...

- Говорят, это можно исправить, если очень пожелать, - сказал мужчина. Он стоял совсем рядом с царевной, но так, чтобы тени их не пересекались.

- Как? - вскинулась Тиаранн, но воин только пожал плечами.

- Откуда мне знать? Спроси Повелителя Теней. А теперь ступай прочь. Скоро полдень.

- Разве в полдень тени не исчезают?

На загорелом лице эрминасца отразилось искреннее удивление.

- Когда солнце стоит высоко, силы тьмы сходят на нет, зоркие очи света проникают в самые сокровенные тайники человеческой души, и в полуденный час нельзя утаить ни добра, ни зла, сколько их ни есть. Всё ляжет тенью у твоих ног, всё вместит она, и вырастет, и падёт у тебя на пути. И будет путь твой лёгким, если больше в ней добра, а иначе каждый шаг обернётся мукой. Для тебя и для того, кто пройдёт этим путём после тебя, если только он не Повелитель Теней. А хуже всех придётся тому, кого накроет тень злодея.

- Хорошо, - угрюмо отозвалась Тиаранн. - Покажи мне выход, и я уйду.

Дорогой эрминасский воин рассказал ей, как скорее добраться до дворца.

- И часто к вам забредают такие, как я? - спросила его Тиаранн.

- Нечасто, спасибо Блудным Теням, - он дважды взмахнул правой рукой, будто отгонял мошкару.

- А в Эрминасе, что же, таких не рождается?

- Бывает. Но мы с детства приучены блюсти чистоту своей тени. А коли что пойдёт не так, то Мастера Теней поправят, образумят заблудшего. Есть, конечно, калеки, чьи сердца черны по воле Светил. Место им в Серой Башне. Да и тебе - если не сумеешь переродиться в отпущенный срок. Надеюсь до той поры больше не свидеться с тобой.

Так простился с Тиаранн словоохотливый воин.

Она заторопилась во дворец. Каждый шаг отдавался в груди болью, и всё же царевна успевала глядеть по сторонам, и глазу её открывались небывалые вещи. Вперёд скрюченного старца бойко летела тень стройного юноши, тень могучего мужа шагала по пятам хрупкого мальчика, у подола почтенной матроны приплясывал тёмный силуэт худенькой лохматой девчонки. По большей части тени и размерами, и формой прибывали в согласии со своими владельцами, но ни разу ей не встретился человек, чья тень походила бы на него, как две капли воды.

Даже дома отбрасывали какие-то особенные тени, и было царевне странно, что она не замечала этого раньше. Да и мудрено ли? Ведь в Тюэрлионе её учили распознавать и друга, и врага по лицу и речам его. Тень же, по всеобщему разумению, только и способна, что затмевать солнце или дарить прохладу в жаркий день, а больше от неё ни вреда, ни пользы никаких.

Дворцовая стража молча расступилась перед безобразной тенью, бежавшей впереди пришелицы из-за гор, и Тиаранн пожалела воинов, ибо им первым предстояло ступить на заражённую землю.

Но настроение царевны переменилось, когда её не пустили в покои Властелина, без церемоний велев отправляться к себе. Встречные спешили дать чужачке дорогу, а она платила за недоброжелательство, бросая им под ноги свою отвратительную тень и с наслаждением видя, как ужас искажает их лица.

В своей комнате Тиаранн застала незнакомца, который, видно, дожидался её довольно давно. Он восседал за накрытым столом, держа в руке кубок с вином.

- Ты опоздала к назначенному сроку, Тиаранн из Тюэрлиона, - он поднялся, и тень его упала ей навстречу, схлестнувшись с грязной, злобной тварью, вытянувшейся от её ног до самого окна.

- Ты не боишься моей тени, - заметила Тиаранн, проходя и усаживаясь на скамью у стены. Она была рассержена, что неизвестный так бесцеремонно вторгся в её жилище, которое, по обещанию Властелина, было неприкосновенно.

- Меня зовут Никерон. Я Повелитель Теней, - ответил он, усмехнувшись. - И по воле нашего Властелина, буду сопровождать тебя в Вечнотенную Башню. Готова ли ты следовать за мной?

- Готова, но голодна, а ты съел предназначенный мне обед.

Он засмеялся:

- Не печалься, царевна. Я не тронул ничего, лишь испил немного вина, дабы проверить, достойно ли оно наследницы Теоритов.

- Ты, я понимаю, нарочно злишь меня? - нахмурилась Тиаранн.

- Разве я сказал что-то злое и обидное? - возразил незваный гость с притворным удивлением, а потом прибавил серьёзно: - Уязвлённая гордыня опасный советчик, царевна. Не спеши рубить с плеча. Ты ведь не ищешь ссоры? Прежде, чем ответить грубостью, прислушайся к себе и внемли всем голосам, которые услышишь, а потом решай.

- Так ты явился учить меня вежеству? - взвилась Тиаранн. - Сам-то знаешь, как дулжно поступать гостю? Или мнишь себя тут хозяином? А, может, тюремщиком?

Спорить Повелитель Теней не стал.

- Если и впрямь хочешь поспеть в Серую Башню, - сказал он, - скорей садись к столу, а я подожду.

Из упрямства Тиаранн чуть было не собралась пуститься в путь на голодный живот, но вовремя одумалась - это и впрямь глупо. Наполнив тарелку подостывшим мясом, она покосилась на непрошенного гостя:

- Так и будешь сидеть истуканом и глядеть, как я ем?

- Могу отвернуться, если желаешь.

- Больно уж ты скромен. Или брезгуешь есть одну со мной пищу?

- А ты разве приглашала меня?

- А ты нуждаешься в приглашении? Вина-то, поди, без спросу налил.

Не хотела она говорить так, да иначе не получалось. Возражения сами собой слетали с губ, и не было сил совладать с обидой, хотя в чём обида-то, она разобрать не могла. Чем сильнее распалялась Тиаранн, тем спокойнее и кротче отвечал на её выпады Повелитель Теней, и от его уступчивости на глаза почему-то просились слёзы.

- Если моё присутствие смущает тебя, царевна, я подожду за дверью - только скажи.

И до того уязвили Тиаранн его слова, что она сумела удержаться от дерзкого ответа и переборола гордость:

- Прости мне неучтивое обхождение и обидные речи, Повелитель Теней, садись за стол и угощайся, чем хочешь.

Он последовал приглашению, а Тиаранн, не удержавшись, прибавила:

- Мы, в Тюэрлионе, не дикари. Тоже живём по уму и порядку. Так что не воображай, будто знаешь обо мне больше меня самой.

- Как прикажешь, царевна, - он лукаво улыбнулся.

Тиаранн вспыхнула:

- А если всё-таки знаешь, нужно ли выставлять это напоказ?

- Боюсь, что нужно.

Теперь настал черёд Тиаранн произнести:

- Как пожелаешь.

И оба замолкли.

Глава 5. Ментокорд

Это была пещера, самая настоящая.

Может, я забрела не по адресу? Даже компьютерный навигатор порой ошибается.

Справка "Четвёртого неба" утверждала, что "Приют гурмана" - дорогой швершианский ресторан для избранной публики. Но на дверях заведения, к которому привёл меня путеводный мячик, не было названия.

Я всмотрелась в сумрачное нутро: пещера ни дать ни взять - обширная полость, за миллионы лет выточенная потоками воды в толще мягкой породы.

Ошибка, извинился компьютер: не "Приют гурмана", а "Грот гурмана". Тогда понятно.

В лучах синего и фиолетового света громоздились известковые натёки, похожие на фантастический город подземных жителей. Среди сталактитов и сталагмитов возвышались полированные камни разной высоты и величины, служившие столами и стульями пёстрому обществу посетителей, среди которых затесалась даже пара членистоногих. Во влажном воздухе витали кулинарные запахи. Негромкая музыка смешивалась с журчанием воды.

До назначенного времени оставалось пять шиндонов. Я двинулась по проходу, вытягивая шею и вертя головой во все стороны. Если Дерета нет, я изображу разочарование, выйду и подожду снаружи.

За спиной послышалось шлёпанье - будто кто-то шагал в ластах, и тихий голос прошелестел:

- Добрый день, ксеноисторик Фенгари. Чем могу помочь?

Я обернулась. И очутилась нос к носу со здоровенной змеюкой - треугольная башка с маленькими красноватыми глазками покачивалась, как дудка факира, прямо передо мной.

- Рад вас приветствовать... - чешуйчатая морда приблизилась, из пасти выскочил раздвоенный язычок и влажно мазнул меня по щеке.

- Что вы... кто...- ахнула я.

Голова церемонно склонилась.

- Тош-шотан, к вашим услугам, мадам. Прошу за мной.

Тут я разглядела, что мой новый знакомец вовсе не змей, а скорее ящерица, только баскетбольного роста и на двух ногах. Чтобы поздороваться со мной, ему пришлось хорошенько нагнуться.

Наряжен пресмыкающийся был во что-то вроде сарафана с помочами через узкие плечи, из-под длинного подола торчал, едва касаясь пола, толстый крокодилий хвост.

Я украдкой отёрла рукавом щёку, убеждая себя, что мсье Тош распустил язык из вежливости, а не следуя инстинкту хищника, оценивающего потенциальную добычу.

Шлёп-шлёп. Ластоногое чудище подвело меня к одному из немногих свободных столов, у которого вечными стражами застыла пара сталагнатов, и тощей трёхпалой рукой указало на каменное седалище. С потолка спускалась гирлянда сталактитов, на самой длинной сосульке, прямо над моей головой, дрожала хрустальная капля.

- Желаете сделать заказ?

Я поглядела вверх - на каплю и на страшного услужливого ксеноида.

- Нет... пока нет. У меня назначена встреча. Я подожду.

- Премьер-администратор никогда не опаздывает, - заявил змееголовый и пошлёпал прочь.

Уф-ф. Хвостатое чудо-юдо в курсе. Все в курсе. Вон как косятся исподтишка...

Поэтому я и мечтала освоить психозондирование. Странствовать во времени и пространстве, не выходя из комфортабельной лаборатории, видеть, как воздвигались дворцы и храмы, ныне лежащие в руинах, проникать в быт существ, которых нет на свете уже тысячи лет... Я хорошо помнила, как воображала свои будущие мысленные путешествия. Ни скучных перелётов в тесной каютке, ни вздорных соседок, ни начальников, которые указывают, что делать, ни рептилий с липкой слюной - только я и тайна, раскрывающаяся перед моими глазами.

Довоображалась.

Дерет больше не назначал мне приватных встреч, но всякий раз, когда я видела его на совещании или в голографической сфере, которую проецировал визор, у меня начинали ныть плечи, а внутренности сводило до боли.

Сегодня он, похоже, решил, что от кнута пора опять перейти к прянику и так раздобрился, что позволил мне позвонить домой и сообщить родителям часть правды: меня временно взяли ксеноисториком вместо Тхонга, работы много, но и жалование приличное, установку я опробовала и уверена, что справлюсь, оснований для беспокойства никаких. Готовясь к сеансу связи, я пыталась составить короткий и ёмкий призыв о помощи, прикидывая, сколько слов успеет уйти в гипер, прежде чем тот, кто поставлен следить за разговором, отрубит связь. Но увидев встревоженные лица родителей, я поняла, что не смогу взвалить на них это бремя. Пришлось изображать уверенность и оптимизм: это мой шанс показать, чего я стою, проявить себя, собрать материал для магистерской диссертации, даже для монографии...

Утром Дерет заявил, что намерен исполнить данное в первый день обещание - познакомить меня с неким Меи Мумисом, обретающимся на станции в странной должности медиатора. Вчера вечером этот Мумис как раз вернулся с Тшоты.

В прежние времена я бы пообщалась с новым ксеноидом в охотку - когда была открытой, непуганой и горела жаждой прорыва в неведомое. Теперь я ждала встречи, будто экзекуции у палача. Если приятель Дерета такая же скотина, как он сам, лучше сразу удавиться.

Шестой день подряд с сухим от страха ртом я садилась в кресло "машины времени" и бросала свой разум в колодец прошлого. Стремительно неслась сквозь страты и горизонты, плоские и пустые, как киноэкран, с которого стёрли картинку, пока очень скоро не упиралась в дно - непробиваемый монолит. Раз, один только раз мне почудились за ним другие пространства, в которых, будто рыбы в глубине, ходили смутные тени. Я испугалась и отпрянула, а на следующий день мой показатель глубины достиг рекордно низкой отметки в пятьдесят девять пунктов.

Сегодня я донырнула до восьмидесяти четырёх. Но разницы не почувствовала. На периферии восприятия скользили пятна тьмы, голоса звучали далёким вибрирующим гулом. Никаких озарений. Никаких провалов в дышащую жутью бездну. Скоро Дерет поймёт, что поставил не на ту лошадку, и тогда - конец отсрочке. Аврору вышибут с кафедры, меня запрут в психушке. Пощады не будет.

Глупо радоваться неудачам, но всякий раз, ткнувшись носом в близкую преграду и убедившись, что она по-прежнему непроницаема, я испытывала облегчение. А когда возвращалась в свои комически роскошные апартаменты и в изнеможении падала поперёк необъятной кровати, меня охватывала горечь и душили слёзы.

У Тхонга при лаборатории была квартирка. Пара тесных комнатушек, простая и неброская обстановка, единственное украшение - картинки в восточном стиле. Было бы удобнее жить там. Но рядом ждала "машина времени", манящая и пугающая до обморока... Во мне будто сломалась какая-то пружина. К занятию, которому раньше я отдавалась всей душой, теперь побуждал голос рассудка и гнетущее понимание того, что любая альтернатива намного хуже.

Ко мне приставили консультантов - подчинённую Ту, молодую фахтезианку по имени Вестигар, и техника РИЗ из команды мадам Си. Парень, звали его Серж, сгодился лишь на то, чтобы собрать в один архив видеозаписи работы Тхонга и Беммелена с тшотианским артефактом.

Наконец-то я увидела шар, из-за которого поднялся всекосмический переполох.

Ничего особенного. Крупный, гладкий, тяжёлый на вид, вроде тех кусков полированного кварца, над которыми сидят в мнимом трансе колдуньи и гадалки. С той лишь разницей, что тшотианский шар был дымчато-серый, непрозрачный, слепой.

Беммелен провёл для профессора комплексное изучение объекта зондирования. Все виды анализов - как полагается. Иногда, под воздействием определённых излучений, по стеклянистой поверхности пробегали ртутные блики, и я невольно наклонялась вперёд, поближе к изображению, боясь пропустить момент, когда из тёмной глубины явятся видения.

Тхонг, в сером рабочем халате, диктовал заметки, размеренно шагая по лаборатории. Беммелен был собран, деловит и расторопен. Он походил на хорошо вышколенного и преданного слугу благородного сеньора и совсем не походил на вора и предателя.

Глядя на него, я внутренне ёжилась, но не отводила глаз. Чтобы сделать то, что от меня требуют, я должна попытаться разгадать этого человека. Было бы здорово найти шар и предполагаемого убийцу и принести их Дерету на блюдечке с каёмочкой. Может быть, тогда, на радостях, он и правда даст мне свободу.

Вчера на еженедельном расширенном совещании меня представили начальствующему составу станции. Прежде всего - главному антропологу Дакертис, красивой и серьёзной фахтезианке средних лет, и главному этнографу Трагоа Саоану, мрачному даарну с лошадиным лицом и жидкими белыми волосами. Оба смотрели на новенькую не слишком приветливо: занять место Тхонга должен был кто-то из них.

В коммерческом директоре Ангарте Хайимо я узнала тарзианку, встреченную давеча у входа в бассейн. Она смерила меня взглядом и усмехнулась краешком лягушачьего рта, решив, как видно, что в компании сливок станционного общества мне не место.

Начальник гарнизона пожилой гумир по имени Кьюй-ту смотрел на меня, как на мелкую, но досадную помеху. Огромный и грузный, этакий перекормленный медведь в униформе, он время от времени ворочался в кресле, которое скорбно поскрипывало под его весом, шумно вздыхал, покряхтывал, причмокивал толстогубым ртом, катая в зубах не зажжённую трубку, и, кажется, мечтал лишь о том, чтобы всё поскорее закончилось. Его кожа была коричневой и сморщенной, как мякоть хорошо высушенного урюка, на крутой макушке топорщился пегий ёжик.

Когда гумиры примкнули к Конкордату и первые сородичи Кьюй-ту пришли служить в объединённую армию, случился громкий скандал: новобранцы отказывались расставаться с пышными шевелюрами и длинными бородами, которые на Гумире считались признаком мужественности. Дело едва не кончилось разрывом отношений, но чванливых великанов заставили-таки стричься и бриться по уставу. Зря, подумала я. С львиной гривой этот Кьюй-ту смотрелся бы куда представительней.

Тэни Руданитий Вайя, сидевшая между гумиром и даарном, тепло улыбнулась мне, и я сумела послать ей ответную улыбку.

На дальнем конце стола устроилась Нэй Ктлин Он. Я старалась не смотреть в её сторону и всё равно от сознания того, что пиерианка здесь, в одной со мной комнате, по загривку пробегал холодок.

Из двадцати трёх участников совещания только один, кроме меня, оказался землянином. Глава медицинской службы доктор Василий Мартов был невысок, строен, как юноша, и недурён лицом. Назвать его красавцем мешали хитроватая ухмылка и масляный блеск в карих глазах. Он отлично подошел бы на роль Кота в сапогах - того кота, который, устроив судьбу хозяина, отъелся на сметане из барских погребов и привык проводить время, нежась на солнышке. Главврач слегка поигрывал бровями и слал мне кокетливые полуулыбки. А поскольку сидел он напротив, я не знала, куда девать глаза.

Но все эти возмутители моего душевного спокойствия были сущими блохами против Дерета.

Карзд вошёл, и под его сардоническим взглядом из головы вымыло все мысли, в животе стало пусто и страшно. Когда мадам Си предложила новой начальнице отдела сказать несколько слов, - вступительная речь, пустая формальность, - молодая да ранняя, то есть я, показала себя не с лучшей стороны.

Полное имя вилетианки я заблаговременно вызвала на экран визора, даже проговорила про себя пару раз, но едва открыла рот и потерянно начала: "Хочу поблагодарить доктора Сэр... Синар..." - из горла полезли невнятные звуки, которые никак не хотели складываться в начертанное перед глазами слово. "Называйте меня доктор Сирин", - пришла на помощь мадам Си. И я повторила, как болванчик: "Хочу поблагодарить доктора Сирин за оказанное доверие".

По лицам сидящих побежали ухмылки, раздалось несколько приглушённых смешков.

Это, конечно, не имело значения. Многие в собрании знали, что высокая должность мне досталась по произволу Дерета, как бы понарошку, на время, в качестве компенсации за моральный ущерб, и на самом деле ничем и никем я руководить не буду.

Но это только придало остроты моему конфузу. Я чуть не разрыдалась на месте.

Сдержаться помогла тень усмешки на губах премьер-администратора: он ждал публичной истерики. Затем и организовал представление, чтобы всласть потешиться моим унижением.

Сегодня садист Дерет задумал осрамить меня перед своим тшотианским дружком, загадочным Мумисом, а заодно перед всей почтеннейшей публикой.

Фильмы три-ви представляли карздов жёсткими, неулыбчивыми, высокомерными. Опасными, но предсказуемыми. А из глаз Дерета ни на миг не исчезало ехидство. Он маньяк, думала я. Социопат. Такой может запросто, не прерывая болтовни, не переставая ухмыляться, достать пистолет и выстрелить мне в лоб. Остановит ли его присутствие трёх десятков свидетелей?

Ластоногий был прав: Кимон Дерет прибыл минута в минуту, точнее шиндон в шиндон. Ладная фигура выросла в прямоугольнике дверного проёма как раз в тот момент, когда в правом углу зоны обзора высветилось 27:00. Неужто выжидал у дверей? Я попыталась настроить себя на ироничный лад, но мысли бросились в рассыпную, как мыши при виде кота, сердце пропустило удар, по жилам разлился холодок. Будто в страшном сне, когда хочется бежать, а ноги не слушаются.

Грозный владыка "Четвёртого неба" приостановился на пороге, озирая ресторан хозяйским взглядом, и развязной походкой спустился внутрь.

К вошедшему тут же кинулся давешний официант и, согнувшись так, что его треугольная башка оказалась ниже головы Дерета, препроводил важного посетителя к моему столику.

- Как дела, Фенгари? - весело спросил Дерет, усаживаясь напротив. - Вы уже познакомились с Тош-шотаном? Он гостеприимный хозяин.

Надо было что-то сказать. Хотя бы поздороваться. Но язык прилип к гортани.

- Ну-ну, Фенгари, не смотрите с таким ужасом. Шверши безобидный и дружелюбный народ, чего нельзя сказать об их родственниках икшас.

Если моё молчание и показалось ему неуважительным, он ничем этого не проявил.

Над столом зажглась тусклая подсветка, по голографическому экрану вкруговую побежали названия и описания блюд с обозначением цены, развернулись трёхмерные иллюстрации.

- Фенгари?

Я отрицательно качнула головой. Дерет сощурился.

- Это что, саботаж?

- Спасибо, я не голодна...

- У вас сейчас время обеда. Привыкайте.

- Я всё равно здесь ничего не знаю.

- Тогда вам придётся положиться на мой вкус.

Карзд произнёс долгую серию шипящих, иногда перемежаемых союзом "и". Выслушав, Тош-шотан удалился, а Дерет повернулся ко мне с почти дружелюбной улыбкой.

- Здесь мило, не правда ли, Фенгари?

- Да, занятно...

По быстроте, с которой Тош-шотан доставил наш заказ, стало ясно, что готовить с нуля, даже для важных клиентов, тут не принято. И это дорогой ресторан для избранной публики? Или в "Гроте гурмана" разогретая пища считается особым шиком?

Карзд кивком указал на большое, с неровными краями блюдо, стоящее передо мной.

- Швершианский грибной салат, приправленный отличным соусом из пещерных водорослей. Называется шаббошан.

- А это не опасно? - вяло поинтересовалась я.

- Было бы опасно, если бы приготовлялось из натуральных продуктов, но синтезатор корректирует оригинальную рецептуру, заменяя ядовитые компоненты сходными по вкусу съедобными. Конечно, мы никогда не узнаем, каков настоящий шаббошан.

Я не поверила своим ушам и даже дерзнула удивиться вслух:

- Вы доверяете синтезаторы ксеноидам?

- Предоставляем в пользование. Под строжайшим контролем с нашей стороны. И за хорошие деньги, - Дерет осклабился. - Ну, что ещё?

- Ничего... Я просто... Просто подумала, что кто-то может приготовить салат из оригинальных ингредиентов. Как для своих. И тогда...

- Арти предупредит меня. Он постоянно сканирует все подаваемые в ресторанах блюда. Угощайтесь, Фенгари. Я не позволю вас отравить. Вы нужны мне живой.

Он рассмеялся собственной шутке и принялся за еду.

Ковырнув вилкой вязкое молочно-розовое месиво, я неуверенно поднесла кусочек ко рту. Упругая масса мерзко пружинила под давлением зубов, сладковатый вкус неприятно сочетался с вяжущей горечью обильного соуса.

Я понюхала жидкость в широком сосуде, который поставил передо мной Тош-шотан. Что-то фруктовое. Сделала глоток - кислятина...

- Наш добрый друг Мумис, - заговорил Дерет, уплетая шаббошан с видимым удовольствием, - уникум. В отличие от нас с вами он незаменим. Уверяет, что родился на Тшоте и до встречи с нами ни разу её не покидал, но наши антропологи пока не выяснили, к какому народу он принадлежит. В обществе иномирян он чувствует себя как рыба в воде.

У нас с Тшотой договор - защита в обмен на право вести исследования. Туземцы не хотят, чтобы чужие бесконтрольно шастали по их земле. Мумис помогает нашим учёным договариваться с властями на местах, а перед нами хлопочет об их интересах. Тарки, кёбайяне, икшас да и юрвелиане просто оккупировали бы Тшоту, поэтому аборигены выбрали меньшее из зол, то есть нас. Когда мы завязали отношения с другими видами сектора, я ввёл институт медиаторов, как это принято на Карздоне, и Мумис быстро освоил роль межзвёздного консула.

Медиаторы. Вот оно что. После войны карзды сохранили за собой несколько старых колоний, вроде Аджеррана, которые предпочитали именовать протекторатами. Их жители не имели избирательных прав, не могли занимать должности в органах управления, но им разрешалось выражать свои нужды через дипломатических посредников инопланетной расы. Неужели Эксобар согласился распространить практику тоталитарного режима на станции Конкордата? - ужаснулась я.

- Вы ничего не едите, Фенгари. - Дерет нахмурился в притворном возмущении. - Мне не нужен истощённый ксеноисторик! И вообще вы манкируете своими обязанностями. Только гоняете инфозонд, который сжирает массу энергии. Вы же начальник отдела, отрабатывайте своё жалование.

Я сжала зубы. У меня больше не хватало духу бросить ему: "Не нужно мне ваше жалование". Хотелось заползти под стол, стать завитком тумана, клубящегося по залу, и улетучиться в вентиляционное отверстие.

Спасло меня появление третьего участника трапезы. Он был высок, худ, одет во что-то тёмное и мягкое - вот всё, что я могла сказать о гуманоиде, которого подвёл к столу расторопный Тош-шотан. В дымчатом сумраке ресторана нельзя было даже определить, какого цвета его кожа.

Меи Мумис с улыбкой поздоровался, велел услужливо склонённой змеиной голове: "Мне как обычно", - и непринуждённо присел на каменный стул.

- Прошу прощения за задержку. Я должен бы ответить на гипервызов.

- Кому на этот раз понадобились ваши услуги? - спросил Дерет.

- Феццак.

- Хм. Я не удивлён. Фенгари, вы уже слышали о феццак?

Я покачала головой.

- Большинство присутствующих в этом зале ответили бы точно так же, - глубоким певучим голосом произнёс тшотианин. - Феццак - крошечный мирок, сохранивший независимость именно в силу своей крайней незначительности. Теперь положение может измениться. На Дик, втором спутнике планеты, обнаружены богатейшие залежи жксерта. Вы знаете, что такое жксерт?

Я призналась, что не знаю. Дерет издевательски хмыкнул:

- Перед вами Селена Фенгари, восходящая звезда ксеноистории. Ей будет интересно послушать ваши рассказы о Тшоте и профессоре Тхонге.

- Рад знакомству, - Мумис склонил голову. - Вы добрались на удивление скоро. Я думал, пройдут месяцы, прежде чем на станции появится новый ксеноисторик.

- Её привёл к нам счастливый случай, - посмеиваясь, сказал Дерет. - А узнав о наших затруднениях, она любезно согласилась поработать до прибытия штатного специалиста. Не так ли, Фенгари?

Тош-шотан поставил перед Мумисом причудливый сосуд из разноцветных шаров и завитков. Тот поблагодарил, приложился к длинной спиралевидной трубочке и принялся объяснять:

- Жксерт - удивительное порождение нашей области космоса, биокристаллическое вещество с весьма интригующими свойствами. Его молекулярная структура изменчива, что позволяет моментально выстраивать новые соединения, коренным образом отличающиеся от предыдущих. Таков его способ приспособления к окружающей среде. Низший тип жксерта, так называемый жксертовый конденсат, способен выдерживать температурные перепады от плюс восьмисот до минус трёхсот градусов Цельсия, порывы ветра до пятисот километров в секунду, давление до двадцати тысяч атмосфер, если я правильно воспроизвожу измерительные единицы Конкордата.

- О, - уважительно сказала я, больше из вежливости, чем от искреннего потрясения.

Мумис понимающе усмехнулся.

- На премьер-администратора это тоже не произвело большого впечатления. Технологии Конкордата позволяют производить материалы, обладающие сверхвысокой сопротивляемостью и способностью к трансформации. Но в том и соль, что жксерт - не лабораторный продукт, а уникальное природное образование, которое пока никому не удалось воссоздать искусственным путём. Возможно, вашим учёным это по силам, но мне о таких опытах неизвестно.

Мумис посмотрел на Дерета, тот пожал плечами. По губам тшотианина пробежала тонкая улыбка.

- Юрвелиане и икшас независимо друг от друга сумели вырастить колонии жксертовых кристаллов, их строение и химический состав полностью соответствовали контрольным образцам жксерта. Однако синтетическое вещество не обнаружило уникальных качеств природного аналога. Жксерт - это живая субстанция, а у них получился обыкновенный минеральный агрегат, наподобие поваренной соли.

Он прервался, чтобы сделать долгий глоток из своей чудо-реторты.

- В принципе жксерту можно придать практически любые свойства, запрограммировать любые изменения, которые будут проявляться при определённых условиях и сохраняться до тех пор, пока эти условия действуют. Нетрудно догадаться, что в нашем секторе пространства жксерт числится в разряде величайших ценностей. Особенно учитывая ограниченный ареал его распространения и малую концентрацию в пределах одного месторождения.

У жксертового конденсата имеются два родственника, чью принадлежность живой природе не отрицает никто. Это так называемые жксертовые полипы. В нормальных условиях они ведут неподвижный образ жизни, присасываясь к скалам и совершая пассивные трансформации в зависимости от погодных условий. Но если их потревожить, полипы становятся чрезвычайно подвижными и непредсказуемо изменчивыми. В возбуждённом состоянии они смертельно опасны, так как способны идентифицировать и атаковать источник своего раздражения.

Я решила, что кожа у Мумиса такая же серая, как у карзда. Вокруг меня сизые призраки. Это пир в царстве мёртвых. Только живо блестят две пары глаз - светлые, пронзительно-насмешливые, и чёрные, внимательные, чуть на выкате.

- Жксертовые полипы поддаются приручению. Их дрессируют особым образом и используют в различных целях... чаще всего неблаговидных. Тренированного жксертового полипа почти невозможно уничтожить. Большинство народов нашего сектора предпочитают иметь дело с жксертовым конденсатом.

- Вы упомянули о двух живых разновидностях жксерта, - напомнила я, поневоле заинтересовавшись.

- Вторая - это дойги, госпожа Фенгари. Разумный вид, обитавший некогда на одной маленькой дикой планете. Юрвелиане в пору своего расцвета вывезли несколько десятков дойгов для изучения и едва не поплатились за любопытство, когда подопытные вздумали поменяться местами с экспериментаторами.

Я не сразу сообразила, что он имел в виду, а сообразив, охнула:

- Так эти дойги... тоже способны перевоплощаться?

- Были способны. Осознав степень опасности, юрвелиане приняли меры. Они поливали родину дойгов высокотемпературной плазмой, пока планета не превратилась в спёкшийся булыжник.

- А у меня создалось впечатление, что юрвелиане мирный и просвещённый народ, - сказала я.

- Если твои пушки заржавели, - сострил Дерет, - остаётся уповать на мир и просвящение.

Мумис кивнул.

- Юрвелиане давно потеряли свою империю, но страх перед дойгами жив и время от времени рождает слухи об оборотнях, которые подменяют собой то государственных деятелей, то простых обывателей, исподтишка добиваясь вселенского господства.

- У нас похожие байки гуляют об идонах. К счастью или к сожалению, безо всяких оснований, - Дерет хмыкнул. - Ту был бы воистину хорош в роли тайного агента. Впрочем, нет. Слишком честен.

В голосе карзда звучало сожаление, в глазах плясали шалые огоньки.

- Сегодня дойги живут лишь в страшных сказках, - сказал Мумис. - Боюсь, эта ветвь эволюции потеряна навсегда. Все нынешние эксперименты с жксертовыми полипами - жалкая и уродливая пародия на игру природы.

- Вы сожалеете о дойгах, медиатор? - Дерет вскинул бровь.

- Всякое дитя вселенной заслуживает шанса пройти свой путь до конца.

- Невзирая на последствия? Ох, медиатор... Я понимаю, как дипломатический посредник вы способны войти даже в интересы тагобианских червей, но не будьте адвокатом дьявола. Нам следует благодарить юрвелиан за избавление мира от дойгианской напасти. Лучше иметь дело с жксертом в его, гм, неодушевлённой форме. Так что там феццак?

- Разрываются между страхом и алчностью, - Мумис вздохнул. - Их собственный военный флот смехотворно мал и фактически являет собой набор музейных экспонатов. Икшас или тарки расстреляют его в пыль походя, не сбавляя скорости. Поэтому феццак решили призвать на помощь Немодийских Братьев. Но Орден внушает им не меньший ужас, чем вышеупомянутые монополисты жксерта, что, замечу, совершенно справедливо. Чтобы обезопасить себя, они намерены прибегнуть к посредничеству "Четвёртого неба" и поручили мне передать вам эту просьбу. Феццак - скрытный народ. Им пришлось выдержать серьёзную внутреннюю борьбу, прежде чем они решились правдиво изложить причину, побудившую их обратиться к вам, и сообщить предмет предстоящих переговоров.

- Крайне опасный предмет, - заметил Дерет. - Я бы даже сказал, взрывоопасный. Вы уведомили их о наших расценках?

- Разумеется. Но, вы понимаете, Феццак - бедная планета. Они не в состоянии уплатить даже предварительный взнос, но готовы передать вам четверть тонны жксерта через треть юрвелианского года. Осмелюсь высказать мнение: это исключительно выгодные условия.

- Братьев они тоже нанимают в кредит, - констатировал Дерет. - Весьма рискованно.

- Если бы ваше правительство могло прислать достаточные силы для защиты Феццак от агрессивных соседей...

Дерет изобразил сожаление:

- Мы только осваиваемся в Т-5, и у нас нет милитаристских устремлений. Даже если бы феццак официально попросили нашего военного присутствия, а аукториум Конкордата согласился пойти им навстречу - после долгих раздумий и дебатов, разумеется, - потребовалось бы слишком много времени, чтобы стянуть к Дик необходимое число кораблей. За это время икшас и тарки растащили бы спутник на кусочки, а юрвелиане подобрали, что осталось. Немодийцы же будут на позиции самое большее через месяц. Я не виню феццак за их выбор. И потом, жксерт при всех его достоинствах интересует меня куда меньше, чем кеги. У феццак не найдётся парочки?

- Я задавал им этот вопрос, - Мумис развёл руками. - Ответ был отрицательным, по поводу чего феццак не скрывали своей радости. Все знают, что кегов притягивает жксерт. Как видно, в наших краях их совсем не осталось.

- Новость, достойная сожаления. С другой стороны, - Дерет усмехнулся, - если у нас нет кега, то его нет и у других.

- Мы говорим об аморфных сензитивах необычайной силы, - любезно объяснил мне Мумис. - Впервые их обнаружили на отдалённой планете триста лет назад. С тех пор выявлено около двадцати особей. Некоторые полагают, что кеги выведены искусственно и завезены в наш сектор могущественной расой, которая оставила после себя немало сооружений и артефактов. Вы уже ознакомились с записями профессора? - спросил он, будто между делом. - Вам будет полезно просмотреть их, если вы хотите отыскать шар.

Дерет рассмеялся:

- От вас ничего не утаишь!

- А разве это секрет? - невинно удивился Мумис.

Я решила, что он мне, пожалуй, нравится. Ни малейшего трепета перед карздом. Вот бы и мне так...

Дерет сказал:

- В самом деле, Фенгари. Неужели вы до сих пор не сунули свой любопытный девичий нос в профессорские архивы? Ну-ну, не стройте оскорблённую мину! Я приветствую любознательность, когда она на пользу делу. Советую обратить внимание на ментограммы. Ах да! Сейчас же ступайте к Ту. Вам поставят ментокорд. И учтите, это знак доверия. Вам откроются залежи информации, о которых вы не смели и мечтать. И сделайте мне одолжение, поешьте. У вас жалкий вид. А теперь, - он поднялся, - прошу меня извинить. Дела.

Пружинистой походкой он направился к выходу, тёмным силуэтом мелькнул в дверном проёме и растаял за пределами светового прямоугольника.

- Госпожа Фенгари, вам холодно? - спросил медиатор с сочувственной полуулыбкой, заметив, как я грею ладони под мышками. А потом удивил: - Вы озябли, вам не по душе местная кухня и манеры премьер-администратора. Так почему бы не пойти туда, где больше света и тепла, а я, если позволите, составлю вам компанию.

- Да, конечно, - я растерялась. Мягкий учтивый тон после издёвок Дерета был, словно контрастный душ. К нему тоже требовалось приноровиться. - А... как мне оплатить счёт?

Я с ужасом поняла, что, по милости негодяя Дерета, мне придётся взять на себя расходы за троих. И коль скоро, по меркам "Четвёртого неба", этот ресторан слывёт дорогим...

- Что вы! Тош-шотан сочтёт себя оскорблённым, если вы предложите ему деньги. Для него честь принимать у себя первое лицо станции вместе с компаньонами.

- В самом деле?

Карзд тут ещё и коррупцию развёл. И не скрывает этого...

Спотыкаясь на каждом шагу, я вышла на Поднебесную Площадь - светлую, просторную, оживлённо гудящую - будто пробудилась из гнетущего кошмара в солнечное утро. Даже двигаться стало легче.

У колонны, увитой ползучим растением с мелкой тёмно-зелёной листвой, я приостановилась, чтобы открыть план станции. Чуть в стороне расхаживала туда-сюда голографическая птица с фазаньим хвостом и жонглировала какими-то фиолетовыми карточками. К прохожим она не приставала.

- Мне надо найти дорогу в управление службы безопасности, - объяснила я Мумису.

- Могу вас проводить, - предложил он. - Это недалеко.

- Разве управление безопасности находится на главной палубе?

- Дополнительный офис. Для удобства гостей станции. И чтобы держать руку на пульсе, разумеется. Шеф-претор Ту предпочитает работать здесь.

Теперь я хорошо рассмотрела тшотианского медиатора. Крупный тёмно-сливовый рот резко выделялся на бледно-голубом лице. Глаза цвета яркой, чуть недоспелой вишни смотрели живо и участливо. Острый нос с широкими крыльями смешно нависал над верхней губой. Жидкие космы сизого цвета были подколоты над костистыми ушами с длинными мочками. Я успела проникнуться симпатией к этому человеку, и его малопривлекательная наружность ничего не меняла.

Справа донеслось пронзительное:

- Друзья, купите отличного айкроккийского мороженого!

Мы прошли мимо будки толстого лохматого мороженщика, похожего на карликового белого медведя. Компания "Айс&Спайс" вылезла бы из кожи вон, чтобы заполучить его для своей рекламы.

- Ментокорд - любопытное изобретение, - проговорил Мумис, уверенно прокладывая путь сквозь толпу. - Оно расширяет возможности разума, но опьяняюще действует на чувства... - он замялся. - Быть больше, чем человеком, всегда означает быть меньше, чем человеком.

- Что вы имеете в виду?

- Ничего особенного, - медиатор вздохнул. - Просто стариковское брюзжание. Главное, оставайтесь собой, и всё будет в порядке.

Я присмотрелась к Меи Мумису повнимательней: не юноша, конечно, но до старости ему далеко.

- А у вас есть ментокорд, господин медиатор?

- Зовите меня Мумис, а я буду называть вас Селеной, договорились?

Я кивнула, и тшотианин ответил на вопрос:

- Премьер-администратор предлагал мне установить ментокорд. Я поблагодарил за высокую честь, которую до сих пор не оказывали ни одному чужаку, но вынужден был отказаться.

- Почему?

Он улыбнулся:

- Для дикаря вроде меня это слишком большой рывок навстречу прогрессу.

Тогда откуда, мелькнула мысль, ты знаешь, как действует ментокорд?

Путь мне заступил дежурный - рослый детина с могильно мрачным лицом и колючими глазками под массивным надбровьем.

- Премьер-администратор просил меня зайти к шефу-претору Ту насчёт ментокорда, - я была уверена, что мой испуганный лепет отскочит от этого громилы, как горох от стены, и не поверила глазам, когда дежурный, едва дослушав, посторонился.

- Третья дверь налево. Вас ожидают.

Едва войдя, я сбилась с шага: знакомые светлые стены, изогнутый знаком вопроса стол... Именно здесь я провела несколько жутких минут наедине с Деретом. В моём воображении тот кабинет был запрятан глубоко в недрах служебной части станции, а не в двух шагах от Поднебесной Площади с праздно гуляющей публикой.

Как будто крикни я: "Помогите!" - кто-то мог меня услышать...

На столе, закинув ногу на ногу, закрыв глаза и энергично покачиваясь в такт неслышной мне музыке, сидела претор Вестигар.

- Хуп-па-пах! Хуп-па-пах! - подпевала она.

Ту на месте, похоже, не было. Если только он, оправдывая легенды о сверхспособностях идонов, не превратился в кресло у стены или не витал под потолком бесплотным духом.

Вестигар соскочила со стола. Моё появление её не удивило.

- Уф! Фагги сочиняют лучшую музыку на свете! Слышали "Багровый прилив" Шани Рэй? Просто отпад! Давайте скачаю вам на визор - не пожалеете. Хотя зачем? Мы же идём ставить вам корд, верно?

- А где шеф-претор?

- Оскопляет Коб Бака. Хоботоротому не позавидуешь.

В первый момент я опешила. Потом сообразила: полицейский жаргонизм. Оскоплять значит допрашивать с помощью ментоскопа. Вот почему я смотрю "Непобедимых", а не бандитские сериалы. В лексиконе лейтенанта Кариджа скабрезностей нет. Я спросила:

- В каком смысле - не позавидуешь?

Рыжеволосая преторша фыркнула.

- Представьте, что к вам в голову залез чужой и хозяйничает там, как у себя дома. Заставляет вспоминать о том, что вам совсем не хочется, ловит ваши мысли, видит все ваши страхи и слабости, знает все ваши прегрешения и стыдливые тайны, и чем больше вы упираетесь, тем хуже вам приходится. Ну что, пошли?

Вестигар двинулась к фальшивой стене, за которой помещался знакомый мне крохотный предбанник - тамбур для посадки в скоростную капсулу.

Я пискнула, как испуганная мышь:

- Ой, а можно обычным способом? Не хочу снова в эту штуку!

Вестигар с удивлением обернулась.

- Не переношу езду пневмотранспортом, - попыталась оправдаться я, чувствуя прилив жара к щекам. - Давайте лучше на лифте.

- Как хотите. Только это дольше.

- А куда мы направляемся?

- В медчасть. Не пугайтесь, процедура безболезненна, но лучше, чтобы её проводил опытный врач.

- То есть надо подниматься в Суприориум? - сердце моё упало. - Я понимаю, у вас нет лишнего времени...

- Ну, времени у меня сколько угодно, - весело отозвалась Вестигар. - Как говорили наши общие предки, солдат спит - служба идёт. А если солдату выпал шанс прогуляться, тем лучше!

Обычно адаптанты не любят вспоминать о своих земных корнях и о том, что они до некоторой степени продукт генной инженерии, но Вестигар, кажется, не видела в этом ничего зазорного. Глядя в её открытое дружелюбное лицо, я задалась вопросом: знает ли она, что меня удержали здесь силой, а принудили к подчинению шантажом? Рискнёт она пойти против Дерета?

Мы покинули офис службы безопасности и влились в толчею Поднебесной. Я попыталась прощупать возможную союзницу.

- Этот Коб Бак и правда мерзкий тип, - начала я неловко. - Он приходил отдать диктофон и рассказать о последних минутах профессора Тхонга, но потребовал, чтобы меня выставили из кабинета. Так премьер-администратор задал ему такую трёпку, что искры посыпались!

- Да уж, - рассмеялась Вестигар, - это наш торн умеет!

- Торн?

Мои надежды рассыпались в прах.

- Раньше Дерет носил этот чин, и те из нас, кто не считает карздов средоточием вселенского зла, между собой зовут его торном. Это проще выговаривать, чем премьер-администартор, да и больше ему подходит. В нём есть военная хватка. Рр-ам! - Вестигар с притворной свирепостью лязгнула челюстью. Встречный ксеноид поспешил отскочить с её пути.

Погоди, никак это эльф-лягушонок? Слава богу, оскал офицера безопасности отпугнул приставалу. Пусть Вестигар и преданная сторонница Дерета...

- Когда я узнала, что на станции заправляет карзд, думала, что долго тут не продержусь. Но Дерет мужик что надо. А какая харизма - мама дорогая! Вот кого я и правда терпеть не могу, так это тарков. Женоненавистники и хамы все без исключения. Сегодня заявился один на станцию... То есть их прилетела целая куча, но этот напыщенный индюк за главного. Мы с тобой как раз закончили... То есть с вами... Давай перейдём на ты, что ли?

Я едва успела кивнуть, а фахтезианка уже рассказывала дальше:

- Иду я через транспортный терминал. Вдруг - что такое! - аварийный сигнал из диспетчерской: "Караул! Помогите! Угроза вооружённого нападения!" - тонким голосом завопила Вестигар, пародируя паникёра.

Двое белесых, как приведения, прохожих, ошарашенно обернулись. Вестигар им подмигнула.

- Оказалось, это тарки. Частная яхта. Пришвартовались, прошли сканирование. А на вахте была Вахад, новенькая с Аджеррана. Кричит: "На борту оружие!" Наш дежурный спрашивает: "Какое?" Она: "Импульсные пистолеты и один ручной излучатель". Тут я не выдержала, включаюсь: "Ёксель-моксель, ты чего волну гонишь?" А эта дура мне: "Я, - говорит, - просила их оставить оружие на борту". Спрашиваю: "Ты что, отключила автоматический протокол?" Прикинь, какой тупизм!

Дело-то самое обычное. Всегда найдётся умник, который думает, что ему законы не писаны. А тут аристократишко с длинным понтом. Офицер, видите ли, императорской гвардии. Выскочка! Наш Арти с такими в два счёта справляется. Заблокировать шлюз, и пусть сидит, пока не одумается, или катится восвояси. Если начнёт дебоширить, к нам поступит автоматический вызов.

Конечно, вахтенный в диспетчерской поглядывает, как там что, но влезать без нужды - только всё портить. У нас для каждого случая действует специальный протокол. В компьютере есть набор виртуальных личностей. С тарками говорит мужчина, с мурруанками женщина, с хайдень - старик с благородными сединами... и всё в подобающих выражениях, с соблюдением этикета. А тут нарисовалась эта лохушка с писклявым голоском. Ей, видите ли, показалось, что ситуация вышла из-под контроля. Скулит, как побитый кутёнок: "Вернитесь на корабль, прошу вас..." Ведь инструктаж проходила, как положено. А, ну её...

Вестигар ругнулась не по-дамски и досадливо махнула рукой.

- Хоботоротый, конечно, на дыбы. Собрался прорываться с боем. Ну, я-то рядом была. Прихватила ребят, которые дежурили у шлюзов, надрали мы таркам задницу, отобрали пушки. Тведаг этот подал жалобу. Надеюсь, торну удастся его приструнить. Потому что я извиняться не буду!

- Извиняться? - удивилась я.

- Ну да! Он ведь считает себя оскорбленным. Женщина опозорила его перед подчинёнными. Вот шеф и побежал скорее вытрясти из Коб Бака всё, что можно, пока Тведаг за него не вступился.

- А зачем он явился, если не секрет? Это связано с профессором Тхонгом?

- У тебя, как я понимаю, допуск, - Вестигар пожала плечами. - Тведаг этот припёрся с официальной миссией, как представитель императорского правосудия, привёз наших парней. Мы посылали двоих на Тарк, расследовать смерть профессора... Больше я ничего не знаю. Дерет сейчас с ним разбирается.

На служебном лифте мы поднялись в Суприориум и пошли по коридорам, украшенным имитацией минойских фресок с дельфинами, то и дело здороваясь с попадавшимися навстречу служащими. Некоторых я знала, большинство видела впервые, но кивала и приветливо улыбалась всем.

- О, новое лицо! - с нами раскланялся умопомрачительный мужчина.

Высокий рост, атлетическое сложение, мужественные черты - полный набор. Красавец был облачён в самые модные цвета сезона - бордовый и серый. Гладкая смуглая кожа, сросшиеся над переносицей брови, к которым сам собой просился эпитет соболиные, зелёные глаза с перламутровым отливом и вороная шевелюра выдавали в нём уроженца Ярбио, планеты, которая двадцать лет страдала под пятой карздов и получила независимость после войны.

Я покосилась на Вестигар. Та скорчила кислую мину. Но ярбианина это не смутило.

- Чудесно выглядите, претор.

- Господин Бар, мы торопимся, - фахтезианка была само олицетворение закона.

Красавец усмехнулся уголком рта.

- Я отниму у вас полминуты. Представьте меня своей очаровательной спутнице.

От его взгляда у меня подкосились ноги. А поскольку Вестигар не спешила выполнить просьбу ярбианина, я назвалась сама.

- О, ксеноисторик! - оживился он. - Наслышан-наслышан.

Чёрт, и этот знает!

- А вы..?

- Бар Пэлки Куэн Джейд, для вас просто Джейд. Советник Консорциума частных инвесторов "Четвёртого неба".

- Да-да-да, - вмешалась Вестигар. - Назначайте свидание, и расходимся. Нам правда некогда.

- Вы, как всегда, само воплощение такта, претор.

Джейд Бар отвесил мне лёгкий поклон.

- Рад был знакомству. Надеюсь, ещё увидимся.

И зашагал прочь уверенной походкой мужчины, знающего себе цену.

Цена эта, судя по всему, была высока.

Фахтезианка скорчила рожу ему вслед.

- Он живёт с Ангартой Хайимо, это наш коммерческий директор, ты в курсе? Но у них свободные отношения. Оба не прочь гульнуть на стороне. Бар особенно любит обхаживать новеньких. Так что можешь развлечься, если тебе такие нравятся.

- А тебе, похоже, нет.

Вестигар сморщила нос.

- Богатый бездельник, страдающий нарциссизмом!

Процедурная, где нас встретил доктор Мартов собственной персоной, больше походила на гостиную провинциального лэндлорда с Марса, оформленную с бестолковой роскошью и слащавым уютом. Среди стен в цветочек и массивных кадок с громоздкими растениями медицинское оборудование смотрелось так же неуместно, как тяжёлый излучатель в руках дамы викторианской эпохи.

Доктор велел мне раздеться и лечь на платформу медицинской машины, над которой вздымалась массивная конструкция, с виду - могильная плита, начинённая электроникой.

- И, прошу вас, снимите визор.

Видя моё замешательство, Мартов расплылся в слащавой улыбке.

- Дорогая Селена, это всегалактическое правило: врачей не стыдятся, им доверяют самое сокровенное - то, что зачастую скрывают от самых близких, - свою боль, свой страх, свою надежду... А что такое нагота тела перед наготой души! - он закатил глаза, шумно вздохнул и повернулся ко мне спиной, делая вид, что занят у компьютерного терминала.

Вестигар кашлянула.

- Раздеваться не надо, достаточно обнажить основание шеи. Лезть в гроб, который этот извращенец зовёт крошкой Элси, тоже не обязательно.

Главврач всплеснул руками в шутливом негодовании.

- Грубые, бездушные натуры, не способные к поэтическому видению мира, нарекли мою умницу электромагнитным стимулятором, - Мартов любовно погладил выпуклый бок медицинской машины. - Может быть, ей недостаёт изящества, но с терапевтической точки зрения это настоящее чудо.

Он отступил на шаг и послал агрегату воздушный поцелуй.

- Прелесть! Между прочим, создана вилетианами совсем недавно, на основе канжагианских образцов. Поверьте, хвалёное медицинское оборудование нашего благословенного Конкордата в сравнении с ней всё равно что каменные топоры рядом с пулемётами! Право, моя дорогая, вам лучше воспользоваться гостеприимством крошки Элси. Не хотите? Жаль. Очень жаль. В таком случае прошу сюда.

Мартов подвёл меня к приспособлению, похожему на рабочее место чертёжника из прошлых веков - наклонный планшет на штанге с непонятной растопыркой вверху.

- Снимайте свитерок и садитесь. Грудью лягте на подставку, голову наклоните...

- Может, сначала достанем корд? - перебила Вестигар.

Доктор явно нравился ей ещё меньше, чем Джейд Бар.

- Конечно, - Мартов опять вздохнул, всем видом показывая, как страдает от незаслуженной грубости.

Вестигар объяснила:

- Чтобы открыть сейф, нужны двое - главврач и офицер службы безопасности со специальным допуском.

Они вышли в соседнюю комнату, оставив меня созерцать обстановку. Я успела рассмотреть гобелен с охотничьей сценой и напольную вазу, украшенную изображениями пышнотелых нимф и сатиров со всеми анатомическими подробностями, когда вернулась Вестигар, держа на вытянутых руках небольшой контейнер. Доктор Мартов семенил следом, пытаясь перехватить у неё ношу и восклицая:

- Осторожнее! Дайте мне! Смотрите, не уроните!

Мне вдруг стало страшно.

Контейнер установили на подставку, сняли крышку. Изнутри выдвинулся парящий в силовых полях кристалл: крохотная прозрачная пирамидка, с узким основанием и тремя сверкающими гранями. Внутри поблёскивал спящий червячок ментокорда.

- Вообще-то вводить его можно куда угодно - в руку, в ногу, в живот и даже в попку, - Мартов игриво стрельнул глазами. - Дальше ментокорд найдёт дорогу сам. Но проникая непосредственно в костный мозг, он приживается гораздо быстрее.

Сердце билось всё чаще, ладони вспотели. Никто не спросил, хочу ли я, чтобы мне поставили эту штуку.

- Ну же, дорогая моя, раздевайтесь. К чему тянуть?

Я стащила свитер, радуясь, что догадалась надеть под него футболку с короткими рукавами, которые скрыли пожелтевшие синяки. Доктор Мартов отступил на шаг, восхищённо ахнул и уставился на меня так внимательно и плотоядно, что я невольно скрестила руки на груди.

- Ах, моя дорогая, стеснение вам не к лицу. В наше прошлое свидание вы были куда раскованнее!

- Какое свидание? - растерялась я.

Неужели этот болван имеет в виду вчерашнее совещание?

- Когда ты отрубилась после первого сеанса РИПЗ, тебя притащили к этому маньяку, - объяснила Вестигар. - Уж он оттянулся по полной.

- Вы были обворожительны, моя дорогая, - сияя, сообщил доктор Мартов.

Схватив свитер, я кинулась к дверям.

Вестигар рассмеялась:

- Брось. Я же пошутила. А этот - он безобидный. Только трепаться и горазд.

- Я попрошу вас! - доктор Мартов оскорблено выпрямился.

- Не нервничайте, док, у вас пациент.

Меня усадили на стул. Сверху опустились держатели, один лёг на затылок, фиксируя голову в неподвижном положении, два других сжали плечи, разбудив эхо ноющей боли, которая досаждала мне всю неделю.

Мартов и Вестигар остались у меня за спиной. Я не могла видеть, что они делают, и это сводило с ума.

- Не шевелитесь, - велел доктор. - Претор, подайте мне... Что вы делаете! Не трогайте его руками! - и уже спокойнее: - Ай-ай-ай, вы как дитя малое. Офицер безопасности называется!

- Простите! Там всё в порядке? - окликнула я.

- В полном, - весело отозвалась Вестигар.

- Не шевелитесь, - сказал Мартов.

Отказаться? Доктор бы меня отпустил. Вестигар? Возможно. Но Дерет...

- Это больно?

- Что вы! Лёгкая щекотка, не более. Пожалуйста, моя дорогая, - заворковал Мартов, - полностью расслабьтесь, не двигайтесь. Это продлится минут семь, не больше. Просто сидите и наслаждайтесь покоем, который так редок в нашем безумном мире.

Обещанный покой обернулся неприятным зудом, который начался от шеи, охватил всё тело и просочился, кажется, до самых костей. Я закусила губу. На Земле ментокрды оставались редкостью, доступной только особой категории госслужащих и очень влиятельным богачам, способным добыть разрешение за подписью президента. В три-ви я часто наблюдала процедуру установки, но ни разу не переживала её в ин-акте. В голове вспыхнула картинка: специальный манипулятор опускает пирамидку остриём вниз, и это остриё, не оставляя следов, вонзается чуть выше первого шейного позвонка. Миниатюрный полупрозрачный червячок - капля густой жидкости - искрясь, стекает по едва видимому наклонному канальцу внутри пирамидки, чтобы через прокол войти в позвоночник, стать частью центральной нервной системы и постепенно перебраться в головной мозг. На лице героя проступает неявная гримаса напряжения и брезгливости, вполне соответствующая тем ощущениям, которые испытывала сейчас я...

Терпеть становилось всё труднее. Неужели так и должно быть? Я ничего не слышала о реакциях отторжения ментокорда, но в числе моих знакомых не было ни сановников, ни миллиардеров. Я прикрыла глаза, чувствуя, как слёзы тонкими дорожками змеятся по щекам.

В этот момент зуд пошёл на спад. Я разжала стиснутые зубы и позволила себе облегчённый вздох.

- Поздравляю, ваш организм обзавёлся новым органом, - радостно сообщил Мартов. - Как видите, никаких неудобств. Теперь дадим ему минут двадцать на первичное усвоение, и я освобожу вас от оков... Поверьте, внутри крошки Элси вам было бы сейчас гораздо комфортнее.

Вестигар, видимо, пережидала процедуру, взобравшись на что-то высокое и, скорее всего, не предназначенное для сидения. Было слышно, как она спрыгнула на пол.

- Что ж, дело сделано.

Через секунду фахтезианка появилась в моём поле зрения. Отлично подогнанная форма подчёркивала её стройную спортивную фигуру - чувствовалось, как в каждом мускуле трепещет энергия, желание бежать, действовать. А я сижу, точно узник в колодке...

- Ты как - нормально? Тогда я пошла.

- Конечно-конечно, дорогой мой претор, - сладким голосом пропел Мартов и даже позволил себе боязливо похлопать Вестигар по плечу.

Я послала ей умоляющий взгляд.

Через мгновение Мартов взмахнул рукой, словно отгоняя невидимую муху.

- С вами всё в порядке, док?

- Что значит - срочно! - рявкнул он вдруг каким-то не своим, низким и властным голосом. - Я на операции!

Мать-Земля, я думала, он клоун, а он ещё и псих. Они все тут сумасшедшие.

Главврач "Четвёртого неба" повернулся ко мне с выражением глубокой досады на лице.

- Сожалею, дорогая. Мои олухи что-то напортачили в инфекционной лаборатории и зовут на помощь, как терпящие бедствие. Мне придётся вас покинуть...

- Ничего, док, я послежу, - заверила Вестигар с чрезвычайно серьёзный видом, а когда он вышел, прыснула и с наслаждением ударила себя по ляжкам.

- Ментокорд классная штука, если уметь им пользоваться.

- Спасибо, - от души сказала я.

- Пока он переоденется в спецкостюм, пока пройдёт все шлюзы и блокировки, выяснит, что никто его не звал, потом назад то же самое плюс двойная дезинфекция... Раньше, чем через полчаса не объявится.

Кажется, фахтезианка сочла дело сделанным. Я попыталась её задержать:

- Всё никак не пойму. Сначала мне говорили, что с профессором Тхонгом произошёл несчастный случай, потом - что его убили из-за артефакта. А теперь оказывается, он умер на другой планете, и с кражей это вообще не связано.

- Так ты не знакома с делом? - присвистнула Вестигар. - Ну ты даёшь! Ладно, слушай. Объясняю в двух словах. Хочешь подробностей, смотри отчёты.

Она подхватила стул с гнутыми ножками, села на него верхом и положила локти на спинку.

- Профессор привёз шар с Тшоты и начал его изучать. Не спеша так, чисто по-учёному. Когда просёк, что там закодировано что-то вроде карты, ведущей к тайнику с сокровищами, дал знать Дерету. Торн, понятно, сделал стойку. Вперёд, профессор, работайте, зелёный свет. А Тхонг давно добивался возможности покопаться в императорском архиве Тарка. Тут как раз хоботоротые возьми и пришли разрешение, да ещё с оговорочкой: действительно три месяца со дня выдачи. Профессор бросил всё и помчался на Тарк, вылупив глаза. Даже торн не смог его удержать. От Беммелена толку ноль, он у Тхонга на подхвате был, сам в психозонде не шарил. А в это время на станции шла внеплановая проверка протоколов безопасности. Такое у нас бывает, вроде как для профилактики. Ну и оказалось, что в ксеноисторической секции есть пара проблем. Итами, это наш спец по сетям, копнул поглубже и понял, что кто-то шерудил в охранной системе, причём использовал пароли Тхонга.

- Ничего себе, - поддакнула я.

- Беммелен, видно, почуял запах жареного, прибежал к нам: так и так, хотел поработать с тшотианским шаром, сунулся в хранилище, а там пусто. Грабёж среди бела дня. Мы этого шустряка сразу на заметку взяли, проверили биографию до самых пелёнок. Он по молодости два года проучился в Лейнеде, на факультете кибернетики. Ушёл без объяснения причин, хотя успевал хорошо. Как раз перед этим у них там всплыл скандал со взломом счетов в городском банке. След вёл прямиком в универ. Копы взяли было пару ребят, но потом отпустили за недоказанностью. А Беммелена уже поминай как звали. Погулял он по галактике, вернулся на Землю и вдруг воспылал интересом к ксеноархеологии. Получил диплом бакалавра, работал на раскопках, часто переходил с места на место, и везде при нём происходили неприятности. То пропадали инопланетные артефакты, то из-за сбоя исчезали экспедиционные отчёты. Наш парень оставался вне подозрений, был на хорошем счету, а виновным всё время получался кто-то другой.

- Может, стечение обстоятельств?

- Как бы не так! На "Четвёртом небе" Беммелен держался особняком, со своими общался мало, зато водил дружбу со всякими скользкими типами из ксенов. И ни один человек на станции так часто, как он, не отключал корд, - похоже, этот довод Вестигар считала решающим.

- Так ментокорд можно отключить?

Три-ви фильмы полнились сюжетами о бедолагах, которых выслеживали по введённому в голову ментокорду, и они не знали, как от него избавиться.

- Проще простого. И вывести можно при желании, и назад вставить, если, конечно, поносил его пару лет, и он с тобой сжился. Так вот, когда сообщили о смерти Тхонга, Беммелен выбросил корд и ударился в бега. Видно, не ожидал такого поворота. Испугался, что хоботоротые дружки и его вслед за профессором спровадят.

- Думаешь, он был в сговоре с тарками?

- Похоже на то. Таркианские торговцы подолгу на "Четвёртом небе" не торчат, продадут-купят, что надо, и убираются восвояси. Им, видишь ли, претит общество, где женщины не знают своего места. Но какой-нибудь хоботоротый всё время пасётся на станции. Мы за такими присматриваем. В прошлом году одного выдворили за драку. Сейчас у нас тут сидит тип по имени Ревон. Обычное хамло, ничего особенного, но установлено, что по крайней мере дважды Беммелен с ним встречался. Ну, чем кончил Беммелен, ты знаешь. Совсем от страха крышу снесло. Ревона мы держим под колпаком. Он мечется, как ошпаренная крыса. Видно, ищет шар. А шар тю-тю. Мы тоже всю станцию вверх дном подняли. Ничего. Как сквозь землю провалился. И вывезти-то Беммелен его не мог, и передать кому-то... По всем признакам шар здесь, а найти не удаётся!

- А профессор Тхонг его с собой не забрал? Может, тарки получили, что хотели, и концы в воду.

- Слушай, подруга, - обиделась Вестигар, - я же не учу тебя, как правильно проводить инфозондирование. Тхонг тут не при чём, и вообще не факт, что его пришили тарки. Разве что не нарочно. Ты бы знала, как они перетрухнули! А как просили прощения, что не уберегли наше "светило мудрости", лебезили перед Деретом, только что на коленках не ползали. Выдали тело по первому требованию. Обещали провести тщательное расследование, согласились допустить на Тарк наших агентов.

- А как он был убит? В смысле, причину смерти установили?

- Сердечный приступ.

- То есть, - уточнила я, - естественная смерть? Никакое не убийство?

- Сердечный приступ, - произнесла фахтезианка со значением, - можно вызвать разными способами - с помощью нанороботов, облучения, химических веществ. Или вот модная фишка - направленные галлюцинации. Особенно эффективно для пожилых и слабых здоровьем людей. Причём всё делается так, что уже через несколько часов, а то и минут в организме не остаётся никаких признаков воздействия. Что уж говорить о днях, которые потребовались, чтобы довезти тело.

Но главное, у Тхонга изъяли корд. На шее остался микроскопический след. Тарки попытались его замаскировать. Должно быть, с испугу. Мы всегда считали, что у них ума не хватит даже выявить симбионта, а уж достать... Корд дробит себя на микрочастицы и срастается с мозгом. Чтобы собрать его в кучу против воли носителя, надо сильно постараться.

Хоботоротые, конечно, полная шваль, но Тхонга они не трогали. Наши парни сообщили, что напали на след каких-то подозрительных ритовиан, а потом связь с ними прервалась. Теперь заявился этот поганец Тведаг, держит себя как кум королю. Похоже, тарки что-то нарыли и хотят использовать против нас. Или это авральная команда, посланная форсировать поиски шара. Ох, ладно, заболталась я тут с тобой. Надо же хоть иногда на службе появляться. Не дрейфь, осталось всего пять минут.

Она поднялась со стула, перекинув ногу через спинку.

- Как отпустит, встанешь аккуратненько, пойдёшь к себе. Пару часов не делай резких движений и не входи в инфосферу, а потом вперёд - веселись, негритянка!

Пять минут без Вестигар я провела, прислушиваясь к каждому движению воздуха и постоянно вздрагивая: за дверью мне мерещились шаги Мартова.

В тот момент, когда доктор вошёл со словами: "Ложная тревога", я наконец почувствовала, что свободна, и чуть не выпрыгнула из креплений.

Затылок отозвался болью...

- Моя дорогая, осторожнее! Позвольте, я помогу.

Я уклонилась от рук Мартова - неуклюже, но успешно.

- Вижу, вам лучше, - доктор ласково улыбнулся. - Как насчёт того, чтобы сегодня поужинать вместе? Я знаю один чудесный ресторанчик, - он потянулся, чтобы взять меня под локоть.

- Э... сожалею, но у меня назначена встреча... с премьер-администратором.

Опасно без нужды поминать чёрта, но я надеялась, что человек, которого может припугнуть девчонка из службы безопасности, боится начальника станции не меньше моего. Мартов поморщился:

- Тогда вам лучше поспешить. Этот заносчивый тиран Дерет не любит ждать. Нет, постойте! После вживления ментокорда вам нужен отдых. Он не имеет права... Я мог бы сказать, что задерживаю вас в медчасти для краткого курса реабилитации.

- Спасибо, это лишнее. Он просил зайти на минутку.

- Надеюсь, что так. Как только освободитесь, сразу же свяжитесь со мной, не стесняйтесь. После общения с этим пыльнокожим чудовищем вам понадобится дружеское участие.

Как обольститель Мартов уступал Бару сто очков. От одного присутствия ярбианина у меня подвело нутро, доктор же был просто навязчив.

Я взяла со столика визор.

- Это вам больше не понадобится, - заявил Мартов. - Дайте мне, чтобы избежать соблазна.

Он протянул руку. Я сложила визор и сунула в карман брюк.

- Боюсь, я пока не в состоянии распоряжаться своим временем, - импровизировала я, осторожно обходя Мартова. Стул, на котором висел мой свитер, стоял за его спиной. - Всё зависит от того, что скажет премьер-администратор.

Плечи доктора поникли.

- Моя дорогая Леночка, - произнёс он с видом отвергнутой добродетели, - напрасно вы не цените дар дружбы, предлагаемый от чистого сердца. Мы, земляне - славяне! - должны держаться вместе. Здесь, на станции, всё не так, как кажется...

- Правда?

Откуда он знает, что мы с ним одной крови? Фамилия у меня отцовская.

Сунул нос в моё личное дело? С какой стати! И кто ему это позволил...

Натянув свитер, я почувствовала себя увереннее, во мне проснулся боевой дух, и само собой получилось в упор взглянуть на Мартова:

- Вы можете просто так, по дружбе, вывезти меня со станции? Это всё, чего я хочу.

- Дорогая...

Главврач обескуражено всплеснул руками, но тут же нашёлся:

- Мы можем обсудить это за ужином. На Поднебесной есть очаровательное местечко...

- Сожалею, доктор, у меня был напряжённый день. И, как вы сами сказали, мне надо отдохнуть.

- Конечно-конечно, - пропел он. - Может быть, завтра?

- Не получится, - отрезала я.

- Помните! - крикнул доктор мне в спину. - Что бы не случилось, Вася Мартов ваш друг!

Пустозвон, подумала я, выходя из процедурной.

Глава 6. Я это не я

Персональный архив профессора Симона Тхонга, раздел "D", запись ? 296. Тшотианские заметки. Вступление. Дата: 03.03.16. Время: 08.30.12 УГС.

"До сих пор сведения по истории, культуре и социальной жизни Тшоты были разбросаны по разрозненным донесениям и сжатым отчётам торопливых исследователей, которые успевали прилететь, поводить носом из стороны в сторону, уловить волнующий аромат благодатного для разработки материала, и тут же возвращались обратно. Наконец-то мне удалось свести эту информацию воедино. Получился весьма объёмный, но, увы, поверхностный опус.

Как бы я хотел бросить всё и заняться чистой наукой, заняться Тшотой. Не теряю надежды, что такой шанс мне ещё представится. Но пока Конкордат и Консорциум гораздо больше заинтересованы в подробных сведениях о космических расах Терзяна-5. Отсталая ныне Тшота отдана на откуп технарям. Перед нами лишь ставят задачу обеспечить им условия для поисков без помех со стороны аборигенов. А как это сделать, если мы лишены возможности как следует изучить их жизнь? Каждому из моих коллег приходится трудиться за четверых. Мы с ассистентом отдаём Тшоте всё свободное время, но беда в том, что времени этого отчаянно мало.

Между тем планета перед нами уникальная. Интереснейшая планета! Возможно, самая большая загадка в известной вселенной. Я убеждён, Тшота хранит множество тайн, иные из которых наверняка перевернут - не побоюсь этого слова - наши представления об эволюции.

Как известно, каталожному номеру звезды предшествуют первые буквы фамилий астрономов, её открывших. Звезда как главный объект в своей системе получает добавочное обозначение "а" - по первой букве латинского алфавита, ближайшая планета на её орбите - "b", следующая - "c" и так далее. В официальных документах Тшота именуется FG 1571b. Первое время естественники, по заведённому у них обыкновению, величали её Бертой, а светило, вокруг которого она обращается - Анной. Когда я предложил присвоить планете и звезде собственные имена, премьер-администратор принял мою идею без охоты, но я рад видеть, что нововведение приживается. Даже глава астрофизического отдела Вей-но на последнем сводном совещании говорил исключительно об изучении короны Птокора. Сегодня техник-даарн в разговоре с пилотом моего шаттла назвал планету Тшотой, а не Камнем, как это принято среди флотских, консервативных в своих привычках ещё более, чем ученые.

Слова Птокор и Тшота происходит из древнего туземного языка агаш, на котором ведут свои записи служители божества по имени Трул. Любопытно, что культ Трула, широко распространённый на Алькерии и известный в некоторых других районах планеты, оправдывает наше появление в глазах аборигенов. В предыдущих заметках я упоминал, что они почитают нас как посланцев своего бога, по воле его снизошедших с огненных небес, дабы защитить их от могущественного врага, который побеждён и изгнан, но может вернуться, снова набрав силу. Есть основания предполагать, что этот миф в самом деле каким-то образом связан с нашим пребыванием в системе Птокора, на что я дважды указывал в своих докладных записках.

Гуманоиды, населяющие Тшоту, весьма отличаются друг от друга антропологическими признаками и культурным уровнем..."

Я потянулась, осторожно выгнув спину, и привычным уже жестом пробежала рукой по затылку и шее. Ни ранки, ни вмятины, ни уплотнения - ничего. Так и должно быть, я знала, но чувства заставляли снова и снова искать след проникновения. Что-то чужое неощутимо ворочалось в моей голове, пуская корни среди нейронов, ловко и уверенно встраивая себя в мои нервные связи. Клонило в сон, но я боялась забыться, пока ментокорд не прижился полностью. И поэтому просто валялась на кровати, перебирая аудиозаписи из архива Тхонга.

Старик был методичен до занудства, любил пускаться в рассуждения, отвлекался от темы и выдвигал весьма спорные гипотезы. Но мне велели ознакомиться с его файлами, верно? А если нельзя делать это в виртуальном режиме, остаётся только лежать и слушать:

"Охотнее всего на контакт с нами идут жители Алькерии, что, без сомнения, объясняется сильнейшим влиянием трулианского культа. Общая идеология объединила народы с поразительно различной светской культурой. Во многих местах сохранились остатки других религиозных систем, однако они существуют как бы на втором плане, а то и просто в подполье.

Культ Трула поддерживается специально обученными служителями и многочисленными монахами. Принадлежность к монашескому званию у многих, особенно мелких народов Алькерии почитается более престижной, чем принадлежность к родовой и военной аристократии.

На юго-западе расположена крупная и процветающая империя Эрдихт. Пожалуй, единственное государство Алькерии, где военных больше, чем монахов, хотя духовенство оказывает огромное влияние на внутреннюю жизнь страны уже потому, что именно здесь, поблизости от императорской столицы Чоттипад, расположен официальный центр трулианства священный город Охч. Там находится резиденция духовного главы культа - ямасира, носящего также титул Сына Трула. По догмату, частица божественной сущности, ниспосланная Трулом, переходит от ямасира к ямасиру, наставляя его в делах земных и небесных. Нынешнего ямасира зовут Халхаз. Мумис уверен, что сумеет добиться у него аудиенции хотя бы для меня одного.

Государство Спельт, отделённое от Эрдихта четырьмя тысячами километров, занимает огромную территорию и выходит к берегу Великого Океана. В силу географической удалённости от Охча культ Трула значительно меньше инфильтрирован в местную политическую жизнь, он существует как бы обособленно, однако весьма популярен среди населения. Во главе государства стоят сёстры-королевы. Их столица - расположенный на побережье город Теранд - поражает архитектурным великолепием. Как с возмущением сообщил нам чалон Адта, терандский наместник ямасира, королевы считают распространение трулианства причиной застоя в политической и экономической жизни страны, а потому стремятся ограничить его влияние.

Третья мультинациональная держава, которую я хотел бы выделить, расположена между Эрдихтом и Спельтом. Оба колосса, недобро поглядывающие друг на друга через горы, леса, степи и пустыни, не принимают его в расчёт, но, думаю, скоро НиУэ заявит о себе в полный голос. Суровые условия жизни сформировали сильный и выносливый народ, который пока что занят борьбой с природой за её скудные ресурсы и мало замечает соседей, в достатке обладающих всем необходимым. Властная структура НиУэ носит отпечаток первобытной демократии: совет старейшин избирает правящую тройку, которая осуществляет практическое руководство страной. Несколько лет назад в совет впервые введены военные вожди, которые прежде были устранены от политического руководства. Это несомненно приведёт к милитаризации общества и подготовит народ НиУэ для внешней экспансии.

Жители Алькерии доставляют грузы гужевым транспортом и выходят в море под парусом, но их представления о мире удивительно точны и глубоки. Они имеют ошеломляюще точный астрономический календарь, подробные карты всей поверхности планеты, в том числе четвёртого приполярного континента, которого, как нас уверили, никто и никогда не достигал, а также знакомы с различными аспектами дискретной математики. Они постигли многие физические закономерности и явления - например, монастырским учёным совершенно ясна природа грома и молнии, законы Ньютона для них являются постулатами, равно как и атомарное строение вещества. Они с лёгкостью производят химические преобразования, которые и не снились средневековым алхимикам Земли. Правда, должен заметить, все эти познания крайне редко находят практическое применение.

Многое наводит на мысль, что высокотехнологичные объекты в потаённых уголках Тшоты - не просто свидетельства краткого пребывания инопланетных визитёров. Мне думается, что некогда вся планета в целом находилась на более высокой ступени развития. Даже в тех местах, где население живёт на уровне племенного и родового строя, сохранились предания о героях-чудотворцах и великих городах. Да-да, я понимаю, как это звучит, но на всех четырёх континентах мы обнаружили следы многочисленных, крупных и хорошо спланированных поселений.

Тшотиане относятся к нам по-разному. Порой настороженно, с недоверием, но открытая враждебность встречается крайне редко. Местные жители столь несхожи между собой, что появление новой группы чужаков странного обличья не кажется им чем-то из ряда вон выходящим. Далеко не все готовы поверить в наше инопланетное происхождение. Большинство принимает нас за путешественников, явившихся из далёких земель, возможно из-за океана.

На одном из островов мы столкнулись с людьми, которые уверенно признали в нас пришельцев со звёзд. На вопрос, как они это установили, туземцы отвечали, что им подсказал Внутренний Голос. Остров этот - благодатное, малонаселённое место. Его обитатели живут тем, что даёт им природа, а в остальное время слушают истории, которые рассказывает Внутренний Голос. Мы пришли к выводу, что речь идёт о некой форме экстрасенсорного восприятия. Аборигены очень быстро потеряли к нам интерес и вернулись к своим медитациям. Возможно, в будущем мы выкроим время, чтобы познакомиться с их культурой поближе.

К сожалению, мы не можем позволить себе вести полномасштабные раскопки, а сканирование из космоса даёт ограниченные результаты, так как Тшота окружена сильным и необычным радиационным фоном, вызывающим сбои в работе телеметрического оборудования. Мы не исключаем связи этого явления с орбитальным Объектом. Отдельные участки планеты экранированы сильнее прочих. Тшотиане сторонятся этих мест. Именно там подчинённые доктора Сирин чаще всего находят оборудование, оставленное древними хранителями планеты.

В заключение этой вступительной записи упомяну о нескольких формах негуманоидной разумной жизни, которые, по уверениям наших туземных информаторов, также встречаются на Тшоте. Пустыни находятся во власти крупных насекомоподобных существ, ведущих меновую торговлю с гуманоидами из близлежащих земель. По обширным заболоченным территориям Вендзары разбросаны укреплённые городки, населённые рептилиями. В приморских скалах обосновались полуптицы-полурыбы. Тшотиане охотно делятся с нами историями о всевозможных ужасных и волшебных созданиях - мы пока не берёмся судить, есть ли в этих россказнях хотя бы доля правды.

Представляет интерес жизненная форма, которую местные называют "степными призраками": шарики, размером с человеческий кулак, окружённые плотным энергетическим полем. Их будто бы используют в качестве светильников и своеобразных магических зеркал - энергетическая оболочка этих существ в определённые периоды их жизненного цикла способна "запоминать" происходящее вокруг и воспроизводить в обратном порядке.

На этом пока прервусь. Обязанности начальника отдела вынуждают меня вернуться к бюрократической рутине..."

Я села на постели, в сотый, наверное, раз дотронулась до шеи. Кажется, время вышло. Может, не торопить события, подождать до завтра? Но стоило ли ради этого терпеть, мучиться... Я только попробую, загляну в замочную скважину, и сразу назад.

Никто не объяснил мне, что надо делать. Как хотя бы вызвать меню?

В воздухе вспыхнули ряды объёмных значков. Ух ты! Значит, достаточно просто захотеть...

Если архивы Тхонга и были защищены, то мой уровень допуска позволил беспрепятственно одолеть защиту, или кто-то позаботился, чтобы я могла это сделать. Я переходила из раздела в раздел, и информация открывалась, как цветы под лучами солнца. Внимание привлёк файл под названием "Ямасир. Первый визит", формат - интерактивная ментограмма, дата 03.07.04, время 10.05.19 УГС.

Мысленно я потянулась к значку - вертящейся сфере, внутри которой кружили, сменяя друг друга, неразборчивые картинки - и вдруг оказалась в кабине межпланетного шаттла.

Рядом со мной, откинув голову на спинку кресла, дремал Мумис.

На обзорных экранах была рыжая степь в пучках подсохшей растительности.

Она становилась всё ближе...

...Густая красноватая трава мягко пульсировала под подошвами, и у меня возникло жутковатое, неведомое прежде ощущение, что я топчу плоть живого существа. Хотелось красться на цыпочках, а ещё лучше взлететь в воздух. Кругом, сколько хватало глаз, простиралась пустынная, немая степь, и на все четыре стороны были открыты горизонты... Нет, на три. На севере громоздились, заслоняя бледно-розовое небо, чашеобразные стены цитадели. Монахи, присланные нас встречать, боязливо прятались за бортами богато изукрашенной повозки.

Голова немного кружилась. Я провёл на станции меньше года, но мне казалось, что я никогда не знал иной жизни - вне искусственного, переполненного людьми мирка "Четвёртого неба", а всё, что было до того и ещё отчётливо помнилось, происходило с кем-то другим... и происходило ли? Глаза отдыхали, любуясь простором и слоистыми облаками с золотисто-малиновым отсветом. Жаль, нельзя было вдохнуть от души живого тшотианского воздуха...

Шаттл взлетел. Монахи, проводив его взглядами, вышли из-за повозки и пали перед нами ниц. Четвёрка животных, запряжённых цугом, с ленивым равнодушием щипала траву - казалось, они не прервали бы своего занятия, даже если бы мир рушился им на головы. Мумис велел ждать, и я ждал, в смущении рассматривая носки своих ботинок. Минуты через три монахи поднялись на ноги и, воздев руки к небу, возблагодарили Трула за то, что позволил им лицезреть Священных Мужей - Господина Слов и Господина Знания. Я вопросительно взглянул на Мумиса, его брови чуть заметно дрогнули в ответ, словно говоря: "Принимай всё, как есть, и ничему не удивляйся."

Их было четверо. Двое в хорошо знакомых мне коричневых балахонах, смиренно потупив головы, держались позади. Третий, отличавшийся от других молодостью и миловидным лицом, был одет в серое, и то взглядывал на нас, то отводил глаза, словно в испуге. Его впалые щёки украшали татуировки в виде круговых спиралей. Не полагаясь на память, я заглянул в каталог. Всё верно: евнух низшего ранга шинти.

Четвёртый монах выступил вперёд - рослый, большерукий, в оранжевом балахоне и алой мантии, в красной шапочке и полумаске, которая придавала ему сходство со средневековым палачом. Вокруг прорезей для глаз были вышиты неуместно кокетливые золотые ресницы.

- Во имя Великого Трула, воплощения бесконечного космоса, нашего отца, учителя, спасителя и покровителя, во имя восьми пророков и четырёх первородных колен, во имя Матери и сыновей её, владычествующих над землёй от моря до моря, во имя неба и солнца, и священной птицы халха, и священного дерева хехма, и священного слова, которое да не будет названо, просим оказать честь и милость нижайшим слугам вашим и освятить стопами вашими божественную колесницу, коия вышла из огня и уйдёт в огонь, не осквернённая нечестивыми руками смертных...

Мумис прошёл мимо меня и забрался в повозку. Когда я сел напротив него, лицом к Охчу, тшотиане окружили нас: коричневые взяли под уздцы пару коренных, юноша в сером пристроился позади, гудя в низкоголосый рог, а первым, важно развернув плечи, зашагал "палач". Повозка двигалась за ним со скоростью катафалка.

- Цирк какой-то, - пробормотал я.

Мумис наклонился ко мне:

- Не обольщайтесь на их счёт, профессор. Они оказывают нам не больше почестей, чем мы, по их мнению, заслуживаем. Их ритуалы утомительны и бессмысленны, но приходится с ними мириться, ведь вы являетесь частью их культа. Вы помните всё, чему я вас учил?

Я улыбнулся, чувствуя, как растет в груди напряжение, бодрящее и изнуряющее одновременно.

- Не беспокойтесь: если сами тшотиане не отойдут от сценария, я не посрамлю "Четвёртое небо".

Ворота, обитые пластинами с затейливой чеканкой, поднялись, тяжёлая бронзовая повозка вползла внутрь, монотонно дребезжа по массивным каменным плитам, сплошь устилавшим территорию священного города.

Пагоды, купола, пирамиды, - всё собралось здесь. От Охча веяло пустыней. Песчаного цвета мостовая, карминовый с жёлтым орнамент вдоль островерхих крыш, медные рельефы, редкие деревца с бледно-ржавой листвой и повсюду - красноватый свет умирающего солнца, закат длиной в миллионы лет, который никогда не сменится рассветом.

Прохожие при виде повозки простирались на камнях. Затем, встав на ноги, присоединялись к процессии и под аккомпанемент низко воющих рогов тянули угрюмое песнопение, похожее на похоронный марш, которой на самом деле был приветственным гимном. Звуки угнетали слух, вызывая ломоту в груди и раздражение в мыслях.

Нас везли через город векового каменного величия; даже загоны для скота, даже ограда единственного на весь Охч рынка - и те были из камня. Как они тщеславны, эти смиренные служители божества, думал я с желчью. Улицы были чистыми, словно вылизанными гигантским языком, медные и серебряные пластины надраены до блеска, краска на крышах и тонких витых колоннах свежая. А чем ещё заниматься толпе монахов, которых кормит целый континент? Они могут позволить себе содержать свою главную святыню в должном виде.

Шествие двигалось к сердцу Охча - довлеющей над площадью огромной пирамиде. Её макушка усечённым конусом упиралась в зловещие небеса, будто залитые отблеском далёкого пожара. На грубо обтёсанных стенах, иссечённых ветрами и ливнями, которые приходят в Охч и Чоттипад зимой, отсутствовали всякие украшения. В пирамиде не было вычурной роскоши соседних строений, от неё веяло древностью, незыблемостью конструкции и веры, и я устыдился своего цинизма. Мне претило чувствовать себя объектом поклонения, истинного или притворного - всё равно, и я, как мальчишка, поддался предвзятости. Великая пирамида, возведённая бог знает сколько столетий назад, напомнила мне, что я искатель знаний, а не судья. Впрочем, в каждом учёном до гробовой доски живёт ребёнок, глядящий вокруг с неизбывным удивлением и без конца задающий мирозданию вопросы: Что? Как? И главное - почему?..

Повозка остановилась у широкой лестницы, восходящей к вершине пирамиды.

- Там, наверху, отверстие, - сказал мне Мумис, ступая на брошенную перед повозкой рыжую в белых пятнах шкуру. - Такое большое, что через него без труда прошёл бы шаттл. Мы могли сесть прямо во внутреннем дворе. Если бы это не сочли... неподобающим.

Его глаза улыбались, и я ответил лёгким кивком, благодаря за поддержку. Этот человек - одна из многих загадок Тшоты. Я мечтал однажды разгадать его, но сейчас вдруг усомнился в том, что это доставит мне удовольствие...

"Палач" шёл впереди, указывая нам путь. По сторонам, образовав живой коридор, выстроились коленопреклонённые монахи. Они раскачивались вперёд-назад, приветствуя высоких гостей монотонным мычанием и поскуливанием. Хотел бы я знать, что чувствует Мумис, идя через этот жуткий строй. Если тебе каждый раз оказывают такой приём, немудрено возомнить себя божеством...

Я с усилием карабкался по неестественно высоким ступеням. С каждым шагом тяжесть энергогенератора на поясе становилась всё ощутимее, а окутывающее меня разреженное поле всё больше затрудняло дыхание. Ныла поясница.

Из-за облаков проглянуло солнце, фильтрационный кокон отозвался на прикосновение лучей слабым золотистым мерцанием. Интересно, виден ли тшотианам этот эффект?

Мумис, не скованный энергофильтром, одолевал подъём без видимых затруднений. Задники его туфель так и мелькали у меня перед глазами. Пытаясь не отстать, я оступился, с трудом удержал равновесие и после уже не отрывал взгляда от ступеней, забавляясь мыслью о том, какой выйдет конфуз, если ноги у меня подогнутся, и посланец Трула - Господин Знания - сам бухнется на колени от стариковской слабости. Потом стало не до размышлений. Я сосредоточился на ритме: подъём-шаг-подъём-шаг... шаг...

Я боялся, что придётся взбираться до самого верха, и вздохнул с облегчением, когда достигнув площадки, расположенной на полпути к вершине, "палач" нырнул в узкий проём в каменном блоке. Мумис без колебаний последовал за ним, и я с наслаждением окунулся в прохладную тень.

Совсем скоро мгла сгустилась до полной черноты. Пол круто пошёл вверх. Мумис предупреждал, что так будет, но я всё равно споткнулся и испытал несколько мгновений пугающей неуверенности, двигаясь по наитию, будто слепой котёнок...

Так, через чрево ночи, знаменующее собой смерть и новое рождение, мы выбрались в сумрак недлинного коридора. Впереди из-под потолка скупо изливался красноватый свет. Стали видны очертания спины и головы медиатора, и шагов через двадцать мы вступили в хорошо освещённое помещение с тремя одинаковыми полукруглыми арками.

В арках стояла темень.У каждой нёс стражу монах в пурпурно-лиловом. Лица всех троих были закрыты матерчатыми масками, глаза в узких прорезях казались чёрными провалами.

"Палач" знаком велел нам остановиться и отступил в сторону.

- О Муж Знания! Внемли словам, которые услышишь, ибо моими устами вещает отец и учитель наш, судья и спаситель...

Говорил один из пурпурно-лиловых, но - который, я разобрать не мог.

Мы с Мумисом переглянулись, и медиатор дёрнул уголком губ - кажется, тшотиане повели себя неожиданно.

- ...Вот лежат три пути. Великий Трул оставляет выбор за тобой. По какому пути прикажешь вести тебя?

- Через какой входят обычно? - обратился я к медиатору на галаксе.

- Всегда по-разному. Когда я был здесь в последний раз, меня вели через правый. Пожалуйста, профессор, не раздумывайте долго. Скорее всего, это чистая формальность.

Посчитав, что компромисс будет лучшим решением, я указал на среднюю арку.

- Великий Трул благословляет твой выбор, - пурпурно-лиловые, все трое, низко поклонились.

Мы долго петляли по полутёмным коридорам, будто провожатые нарочно стремились нас запутать, а заодно испытать чужеземного гостя на выносливость... Ментокорд откликнулся на мои опасения, предложив кратчайший путь к выходу. Я заставил его молчать.

Я привык к живому устройству у себя в голове и оценил его преимущества, но в ответственных делах охотнее полагаюсь на старые проверенные методы. Поэтому я прихватил с собой пеленгатор-следописец и время от времени, сознаюсь, не без тревоги, контролировал его работу.

Наш путь завершился в обширном зале, разделённом надвое огненным рвом. На бронзовых столбиках под колпаками красного стекла горели толстые свечи. Из отверстия вверху сочился дневной свет. Стены были облицованы чеканными пластинами, в которых отражался беспокойный танец языков пламени. Причудливые тени метались над нашими головами, создавая иллюзию присутствия грозных потусторонних сил, превосходящих человеческое понимание. Представляю, как трепетали здесь юные послушники, не видевшие в жизни ничего, кроме клочка иссохшей земли и нищей хижины в родной деревеньке...

На той стороне огненной пропасти нас в гордом одиночестве ожидал ямасир Халхаз. Сын Трула стоял под подбородком гигантского каменного лица, ещё одной достопримечательности Охча, о которой я знал от Мумиса... Черты его слагались из сплетения человеческих и нечеловеческих тел, корней, ветвей, неведомых символов. Лик Вселенной - так именовался главный алтарь трулианства в старинном трактате "О восьмистах воплощениях неизмеримого".

Трактат этот не раз усыплял меня, пока я дослушал его до конца. Помню, заметил, что в тексте ни разу не упоминаются числа девять, шесть и три. Интересно, нет ли тут связи с юрвелианской системой счисления времени?

Пропасть пересекал выдвижной мост - без перил, едва ли в метр шириной, покатый и медно блестящий, как спина морского дракона. Наши провожатые простёрлись у края бездны, медиатор посторонился, освобождая мне дорогу.

Я коснулся пояса, запуская антиграв. Во рту пересохло.

- Не останавливайтесь, - шепнул Мумис, когда я поравнялся с ним. - Смелее.

Бог мой! Я престарелый учёный, а не авантюрист, играющий с огнём - в буквальном смысле... Взгляд скользил по измазанной бликами медной поверхности, за пределами которой плескалось море пламени. Жар был так силён, что проникал сквозь энергофильтр. Но не от высокой температуры меня прошибал пот всякий раз, когда я поднимал ногу и опять сосредоточенно ставил, тщательно следя за координацией движений.

В полотне моста появился зазор - дальняя половина драконьей спины приподнялась и начала сдвигаться в сторону, как стрела строительного крана.

"Смелее", - послышалось мне...

Я сделал шаг с твёрдой опоры в огненный ад. Антиграв автоматически перешёл в рабочий режим, и на миг я почувствовал себя архатом, готовым войти в нирвану...

Техники не обманули - система была откалибрована безукоризненно. Я продолжал двигаться по прямой, не поднимаясь и не опускаясь, хотя под стопами моими была пустота. Я знал, что не должен смотреть вниз, и сфокусировал взгляд на ямасире, который бестрепетно и недвижно следил за мной с той стороны. В глубине души я ждал, что чудо-машина сейчас откажет, и голодное пламя поглотит меня, но тяжесть в ногах исчезла, мне казалось, что я лечу над миром невесомым пёрышком. Так, должно быть, сказывалось на ощущениях действие антиграва.

Мумис объяснил, что хождение по воздуху должно служить доказательством моей божественности.

Одолеть пустоту мог лишь тот, кто вооружён техникой, недоступной тшотианам.

Или тот, кто умел летать.

Не отрывая глаз от ямасира - сутулого, с обрюзгшими щеками и старчески дряблой шеей, в белом облачении, расшитом золотом и пурпуром, в островерхой шапочке и полумаске с ресницами - я ступил на широкий каменный помост и выключил антиграв. Тело обрело привычную тяжесть, но дух охватила какая-то отрешённость, словно я был сейчас в двух мирах, в каждом лишь малой частью, а большая парила между ними, связывая их и сравнивая. Мне мнилось, что всё это уже было, и, может быть, ещё будет... словно ладони самой судьбы обнимали меня, направляя по избранному пути, вперёд, навстречу развязке.

Ямасир не стал мне кланяться. Возможно, для этого он был слишком стар.

- Да ведёт тебя Путь Трула, - высоким, дребезжащим голосом произнёс он одно из обычных духовных приветствий.

- Да пребудет с тобой его мудрость, - традиционно ответил я. - Для меня большая честь посетить священный Охч.

Ямасир деревянно кивнул, напомнив мне Ту.

- Нет чести выше, чем служить Трулу, но честь, которую оказал мне ты, прибыв сюда, почти столь же высока, - изысканно отозвался он.

На этом протокол был исчерпан. Что будет дальше, я не знал.

Ямасир молчал, изучая меня из-под полуопущенных век. Я стоял, расправив плечи и подобрав живот, как учил Мумис, контролируя каждый мускул и ощущая себя гранитным монументом, к которому привели экскурсию.

Пергаментные губы ямасира сложились в улыбку одобрения.

А в следующий миг наполнились молодой чувственностью, дряблая восковая кожа на щеках разгладилась и порозовела. На меня взглянули бархатисто-карие, с янтарным отливом глаза. На тёмных вьющихся волосах блестел алмазный венец, с плеч струилась длинная мантия - чёрная, как ночь, и алая, как кровь. Незнакомец дотронулся до сияющего ожерелья у себя на груди, продолжая улыбаться - насмешливо и дразняще.

Я сморгнул, и ямасир стал прежним - согбенным, иссушенным годами, древним, как само это святилище с его странными тайнами. Рядом с ним я ощущал себя чуть ли не юнцом. Моя душа была в его власти...

- Не желаешь ли сказать нам, о Великой Господин, какие дары тебе угодны? Чем можем мы снискать твою милость? - старческая речь текла медленно, голос звучал учтиво, но без подобострастия. Мумис предупреждал, что этот вопрос будет задан. Я очнулся от наваждения.

- Мне назначено беречь Тшоту от врага, который придёт, как до меня это делали прежние кедиины. Дайте мне то, что давали им, и мы будем в расчёте, - ямасир согласно кивнул, и я добавил от себя: - Также я прошу права уходить и приходить, когда мне вздумается, видеть всё, что пожелаю, и спрашивать обо всём, что мне будет интересно.

- Это право всякого кедиина, - спокойно подтвердил он, нисколько не смущённый моей дерзостью.

За его спиной открылась затенённая ниша, старик пошарил внутри и достал большую квадратную шкатулку тёмного дерева, окованную по углам серебристым металлом. Ларец выглядел тяжёлым, но Халхаз удерживал его без видимого затруднения.

- Прими же в знак признательности наш первый дар, - он подался вперёд, протягивая мне свою ношу.

Не зная, уместно ли задать невежественный вопрос "что это", я шагнул ему навстречу, подставив руки под дно шкатулки - медленно, осторожно, чтобы смягчить неприятный для ямасира контакт с защитным полем. Ладони ощутили приглушённый фильтром холодок полированного дерева и соприкоснулись с его сухими жёсткими ладонями, ускользнувшими вдруг с такой прытью, словно тшотианин боялся обжечься.

Наши глаза встретились, я прочёл предупреждение в его взгляде и успел напрячь мышцы, не дав свящённой реликвии рухнуть на каменный пол.

Сила тяжести на Тшоте меньше земной. Я не знал, как это сказывается на физических возможностях местных жителей, но казалось закономерным предположить, что они слабее нас. И вот я стою, нелепо откинувшись назад, из последних сил напрягая ноющую спину и плечи и только не кряхтя от натуги в попытке удержать ларец, который мой визави нёс с лёгкостью. Возможно, лет тридцать назад я бы... Но и ямасир не мальчик!

Я кое-как произнёс слова благодарности, привалив сундучок к груди, чтобы ослабить давление на руки. Как я пойду с этим через мост?

- В футляре заключён магический шар скюлль. Он поможет тебе провидеть козни врагов и убережёт от злых чар. То затвердевшие слёзы Матери, которая оплакивала гибель своих детей, всходя за Трулом в небеса. Скюлль откроет тебе тайны былого и пути к кладезю мудрости.

- Что побудило тебя преподнести мне столь необычный дар? - спросил я.

Слово "скюлль" мне уже встречалось. Семантика и этимология его были неясны, но ментокорд, обученный агашу, полагал, что речь идёт о чём-то светлом, сияющем чудесно и негасимо, и это допущение вполне увязывалось со скудными данными, которые я успел собрать.

Едва ли в ларце покоился настоящий "степной призрак", если таковые вообще существуют. Скорее всего, мне вручили прозаичный кусок минерала, наверняка с высоким показателем преломления, тщательно обработанный и наделённый символическим значением. Но я всё равно мечтал поскорее приняться за его изучение.

- Такова была воля Великого, - объяснил ямасир. - Господин Знания... позволь теперь просить тебя о милости. Удостой детей Трула своим благословением, ты, который к нему ближе всех, - Халхаз чуть откинул голову назад, насколько позволяла ему окостеневшая шея, и возвёл глаза к отверстию в потолке.

Я тоже взглянул - действительно ли там среди бела дня видна звезда, именуемая Оком Бога.

Стены пирамиды сужались кверху, как гигантская подзорная труба, нацеленная ввысь. В чёрной рамке "объектива" розовел лоскуток неба, и на самом краю его, словно бельмо на глазу, маячила тусклая блёстка.

Я подольше задержал взгляд на Оке Бога, хотя сомневался, что мои записи позволят астрономам идентифицировать загадочный небесный объект. Это был не Птокор, который должен сейчас находиться ближе к горизонту, и не "Четвёртое небо", едва ли заметное с Тшоты днём.

- Если ты просишь, - ответил я Халхазу.

Он отступил в сторону.

То, что я посчитал нишей, на самом деле было узким и низким проходом под подбородком Лика Вселенной.

- Они ждут тебя.

Я замешкался, не зная, куда определить ларец - с гирей в руках не очень сподручно произносить проповедь - и протянул его Мумису, который, по счастью, снова оказался рядом. Я думал, ему не дозволено присутствовать при аудиенции, и был рад, что ошибся.

Медиатор молча и легко принял мой почётный груз, но взгляд его выражал отчётливую тревогу, предостерегая от опрометчивости. Я улыбнулся ему и, наклонив голову, осторожно протиснулся в узкий лаз, мысленно смеясь над своей самоуверенностью, за которой не было ничего, кроме страха и полнейшего смятения.

Что ждёт меня в конце этого пути? Может, нож в сердце? Фильтрополе должно смягчить удар...

Красноватый свет. Широкий балкон. И толпа на площади, у подножия стен.

Едва завидев меня, монахи ничком попадали на землю, словно по команде "воздушная тревога". Это дало мне немного времени, чтобы оправиться от шока и собраться с мыслями.

Так значит, отсюда ямасир наставляет своих собратьев по вере... Подойдя к краю, опоясанному низкой балюстрадой, я глянул вниз и невольно попятился - неужели мы вскарабкались так высоко?

Было видно, как то один, то другой монах украдкой приподнимает голову, но никто не делал попытки встать. Они ждали сигнала.

Почему в качестве священной всегда выбирают эту позу полнейшего самоуничижения? Я лишь пыль под твоими ногами, Господи... ничтожный муравей, червь, копошащийся в грязи...

Чувствуя себя мошенником, я поднял руки, как это делали монахи, приветствуя нас у шаттла, и крикнул:

- Во имя Трула - встаньте! - уверенный, что голос мой прозвучит для толпы на площади не громче стона умирающего.

Гулким эхом скатился властный призыв на головы тшотиан. Я затаил дыхание, соображая, какие акустические устройства, спрятанные в ромбовидном козырьке балкона, таят в себе подобную мощь. Насколько я знал, тшотиане отказались от любых технических новшеств, которые великодушно пытались навязать им "божественные" патроны.

Внизу, подобно волнам, разбуженным ветром, поднимались в полный рост человеческие фигуры. Видя, как волны эти катятся к дальнему концу площади, словно пену, вздымая вверх обтянутые шапочками головы, я в полной мере осознал смысл выражения "людское море"...

Сейчас на море воцарился штиль. Изредка кое-где возникало лёгкое, случайное колыхание, быстро угасавшее среди всеобщей неподвижности. Тысячи глаз были устремлены на меня. Я чувствовал трепет, нетерпение - толпа затаила дух. Словно голодное животное, которое ждёт, когда ему бросят кость.

Мне стало жутко. Я сразу же решил: никакой отсебятины. Процитирую отрывок из "Пресветлого откровения". Пусть лучше меня обвинят в банальности, чем в ереси.

Я прикрыл глаза, глядя в стыдливо румянящийся горизонт, поверх их голов, поверх тяжёлых каменных зданий, точно зная, что снизу монахи не могут проследить направление моего взгляда, и начал вполголоса:

- В час, когда Трул сошёл на Тшоту по сияющим облакам, глаза иных миров отверзлись, дабы все пределы сущего могли лицезреть величие его...

В горле запершило. Я вынужден был умолкнуть, чтобы не закашляться, и вдруг потерял контроль над своими связками. Я открыл рот, но не смог издать ни звука. А в следующий момент услышал свой голос, говорящий:

- Небо холодно. Горы, воздвигшиеся из расплавленных недр, покрылись инеем, заглянув за окоём мира. Боги поместили людей между небом и земными глубинами, между льдом и пламенем, наделив их рассудок ясностью, а сердца жаром, отчего небеса и преисподняя влекут их с равной силой. Но вход в иные пределы закрыт для людей, и души их не ведают покоя. Пред нами лежат три пути. Один ведёт вниз, в необузданный огонь, к разрушительным страстям, сжигающим плоть и ум. Другой - вверх, к бесплодным мечтаниям или самоубийственной гордыне, которая неизбежно обернётся жестоким падением. Третий путь не имеет ни направления, ни конца... Он рождает огонь посреди льда, как ночь рождает звёзды. Вы взойдёте к звёздам по ледяной лестнице разума, если пламя веры согревает ваши сердца... Дабы возжечь это неугасимое пламя, спустился с небес Великий Трул... и вам, детям своим, шлёт он своё благословение.

Я снова поднял руки, дрожащие после тяжести ларца, и тшотиане пали ниц, а я торжественно отступил в тёмную щель. Снизу им должно казаться, что Господина Знания поглотил камень. Я повернулся к балкону спиной и постоял с полминуты, отдыхая от чужих глаз, чувствуя плечами тесные объятья стен и горькую сухость во рту. Сзади донёсся глухой монотонный гул, и меня, будто ветром, выдуло из временного убежища...

Ямасир ждал у алтаря, устало сгорбившись, изуродованная артритом рука тяжело оперлась о каменный выступ. Мумис мраморной статуей застыл перед ним, держа под мышкой ларец со скюллом, легко, как надувной мяч. Слышали ли они, о чём я говорил? Возможно, и здесь вмонтировано какое-то хитрое приспособление, лукаво выдаваемое за посланное Трулом чудо.

- Твоя просьба исполнена, ямасир.

- Благодарю, Господин Знания... - он с видимым усилием оторвался от стены.

- И я благодарю тебя за гостеприимство. Поверь, я ещё не раз им воспользуюсь.

Мумис с ларцом под мышкой шёл над пропастью легко и уверенно, будто по коридору "Четвёртого неба". Не смея мешкать, я ступил на крокодилий хребет моста вслед за ним.

Я был уверен, что обратный путь дастся мне куда легче. Доказательства предъявлены, воспарять в воздух больше не нужно. Но страх вдруг жгутом скрутил желудок: жадное пламя плясало у самых ног, тянулось лизнуть плотоядными языками...

Для чего служил этот мост - для обряда инициации или жертвоприношения?.. Словно наяву я увидел худого костлявого подростка в лохмотьях, который балансировал на медной дуге, обжигавшей его непропорционально большие ступни. Вот он теряет равновесие, машет руками и, вскрикнув, исчезает в огненной пучине...

Задыхаясь и обливаясь потом, я стоял посередине моста, чувствуя, как пламя выедает мне глаза, внутренности... эхо пережитого ужаса звучало в голове.

Что это - последнее испытание? Испытание веры? Или я в чём-то не оправдал ожиданий ямасира?

Мне пришлось собрать всю волю, чтобы сделать следующий шаг. Я постарался восстановить самообладание с помощью вилетианской дыхательной техники. Но глубоко угнездившийся страх не отступал. Сердце стучало: упаду, упаду, упаду...

Наконец моя стопа впечаталась в гранитную твердь пола. Я обнаружил, что умудрился почти не отстать от Мумиса, который, не оглядываясь и не замедляя темпа, направился к выходу. Из мрака возник "палач" и вновь занял место проводника. Я плёлся за ними на ватных ногах, твердя себе, что сорвавшись с моста, успел бы включить антиграв, а фильтрополе защитило бы меня от огня на те доли секунды, которые для этого потребовались бы...

После утомительного кружения по туннелям и спуска по лестнице под нудное гудение труб и мычание монахов я чувствовал совершенное изнеможение и мысленно поблагодарил Мумиса, настоявшего, чтобы мы вернулись на станцию сразу же после визита к ямасиру. Мне нужна передышка, прежде чем я смогу опять погрузиться в тяжёлую атмосферу Тшоты, будто залитую разбавленной кровью.

У повозки возникло какое-то замешательство. Когда мы подошли ближе, монах в коричневом и юное создание в сером дружно бросились в ноги "палачу". Тот остановился, но смотрел не на них, а на то, что находилось в повозке. Мы с Мумисом пригляделись.

На подсохшей травяной подстилке, подставив лучам солнца пушистую шубку, безмятежно чистился дихтин. "Палач" молча таращился на него, явно мучимый дилеммой: никто, кроме прошедших очищение, не имел права прикасаться к священной повозке и никто не смел ограничивать свободу священных дихтинов. Как удалить священное животное со священной повозки, не нарушив этих запретов? Не найдя ответа на вопрос, "палач" медленно повернулся к нам. Мне показалось, он побледнел.

- Владыки... Дихтин, Владыки... Мы не можем... - неожиданно он повернулся и толкнул ногой скорчившегося на земле евнуха.

- Ты что, не мог уследить за ним? - внутренний храмовый диалект, но ментокорд выдал перевод без промедления.

Бедняга всхлипнул и сжался ещё сильнее, не пытаясь даже оправдаться. Я знал, что тшотианские религиозные наказания отличаются изощрённой жестокостью и применяются за малейшую провинность. Юнец, жмущийся сейчас к камням, был виновен по меньшей мере в святотатстве.

- Дихтин - это хороший знак, - сказал Мумис. Скорее мне, чем тшотианам.

Я велел:

- Вы, оба, поднимитесь.

Мгновение тишины и замешательства.

- Встаньте, - повторил я.

Коричневый и серый кули на камнях зашевелились и медленно оформились в человеческие фигуры - ссутуленные, понурые, но уже не похожие на прикрытые рогожей валуны.

- Великий послал вам добрый знак, - согласно легенде, дихтин находился в свите Трула и был оставлен в гибнущем мире в знак грядущего возрождения.

Обойдя застывших в столбняке монахов, я приблизился к повозке, на ходу отключив энергофильтр. Горячий сухой воздух ударил мне в лицо, грубо ворвался в лёгкие, вышиб слёзы из глаз. Я поспешно наклонился, вдохнув сильный горький запах травы и нагретого металла, и дотронулся до тёплого пушистого тельца.

Животное, привыкшее к рукам и не знавшее зла от людей, доверчиво прильнуло к моей груди. Я погладил его, почесал под подбородком и за ушами - наградой мне стало довольное урчание.

- Как его зовут, шинти? - обратился я к евнуху.

Бог мой, уж не женщина ли это? Я почувствовал тошноту, представив, через какие процедуры ей пришлось пройти, чтобы удостоиться сана.

- Хирмирил, о Владыка... - пролепетала девушка, глядя на меня испуганными глазами. Я улыбнулся: ментокорд только что подсказал, что Хирмирил означает "Журчащий".

- Твоему питомцу повезло, шинти. Он удостоен особой милости и благословения Трула. Хорошо заботься о нём, - с этими словами я отцепил от своей куртки когтистые лапки и передал дихтина тшотианке. Она приняла зверушку, словно величайшую драгоценность.

- Его благословение ложится и на тебя, шинти, - боясь переиграть, я отвернулся, вскарабкался в повозку и покрепче вцепился в перила. - Поехали!

Девушка с дихтином на руках, забыв пасть на колени, таращилась нам вслед.

- Только ссылка на Трула могла спасти этих двоих от наказания, - объяснил я Мумису, чувствуя себя самозванцем.

- Вы поступили правильно, профессор, - успокоил меня он.

Улыбка медиатора была мягкой, взгляд ободряющим. Не знаю, кто послал его нам, Трул или слепой случай, но его присутствие воистину дар божий.

- Может быть, поставите ящик на пол, - предложил я.

- Мне нетрудно держать его, - возразил Мумис. - Пусть монахи видят, как почтительно мы обращаемся с их даром.

- Вы имеете в виду ларец или сам скюлль? Скажите, разве скюлль не разновидность энергошара? Того самого фотоэнергошара, который никто никогда не видел? Данные об этом имеются в архивах Чоттипада. Я, конечно, сужу только по названию...

- Я бывал в архивах Чоттипада, но не знаком со всеми документами, - отозвался Мумис.

Я поёзрал на неудобном сидении, ослабляя напряжение в затёкших мышцах и пытаясь отогнать охватившее меня чувство неловкости. Человек, которого я научился считать другом, сейчас лукавил. Он был сыном своей планеты и руководствовался собственными резонами. Глупо, конечно, но почему-то я не думал, что он захочет что-то сознательно утаить от меня.

- Проповедь, которую вы прочли... - произнёс Мумис. - Позвольте, я угадаю. Компиляция из "Стихий Белхира", эрдихтианской витальной философии и эссе Миль-ви-ди?

- И пары моих собственных не слишком удачных мыслей. Не было времени раздумывать.

Стыдно признаться, но ни тогда, ни потом я не нашел в себе сил открыть ему правду.

- Мне показалось, вы призывали монахов к техническому прогрессу.

Я хмыкнул. Если бы не ментокорд, я не вспомнил бы и слова из того, что говорил. Проигрывая в уме короткую проповедь, я не находил в ней смысла - кроме того, что мне указали моё истинное место. Они не боялись, что я вернусь с толпой солдат и учёных-технарей и разберу Охч по кирпичикам, чтобы дознаться, как они это сделали. Они верно оценили меня и поняли, что я сохраню случившееся в тайне.

- Боюсь, мои усилия пропали даром. Или... кто знает. Когда я говорил, мой голос, должно быть, долетал до самого Чоттипада.

- С помощью звукоотражающих конструкций можно добиться замечательных акустических эффектов.

Широкий подвижный рот Мумиса изгибался, как пара змей в брачном танце - парад сменяющий друг друга улыбок, и над ними - иконописные глаза христианского мученика, вместилища мудрости и отстранённой печали. Давал ли он понять, что знает больше, чем говорит, дразнил ли меня, или был так же несведущ, как я сам?

- А как насчёт визуальных? - спросил я.

Брови Мумиса недоумённо взметнулись.

Неужели он не видел?.. Это не мог быть простой гипноз. Я вызвал в памяти картину трансформации ямасира - такую яркую, живую... Может быть, это от нехватки кислорода?

И то, что случилось на балконе - когда моими устами вещал кто-то другой - тоже лишь галлюцинация? Но тогда, получается, я ищу тайный смысл там, где его нет...

Я откинулся на низенькую жёсткую спинку и переменил положение ног. Мышцы немели. Дышать было трудно. Болела голова. Релаксационные импульсы, которые посылал ментокорд, не помогали. Стараясь не обращать внимание на неудобства, я бездумно глядел, как удаляются монолитные стены Охча, над которым простирались пустые небеса.

- Вам нехорошо, профессор? - участливо спросил Мумис. - Понимаю, вы отключили энергофильтр, чтобы не спугнуть дихтина, но тшотианская атмосфера небезопасна для вашего здоровья. Повышенное содержание сероводорода и свинца, наличие вредных микроорганизмов и жёсткий радиационный фон... По возвращении на станцию вам стоит посетить врача.

- Вы правы... Хотел бы я иметь ваши лёгкие, чтобы одинаково легко дышать на станции и здесь.

- Таких, как я, на свете больше нет, - мягко откликнулся Мумис.

Отгородившись стенками шаттла от трёх необъятных горизонтов, я почувствовал себя лучше и с облегчением плюхнулся в кресло.

Всё так, мой друг, думал я. Но монахи, там, снаружи, всё равно твои соплеменники. Такие кроткие, тёмные, невежественно-доверчивые и точно знающие, что им нужно, а что нет. Они как будто разыгрывают для нас спектакль, но иногда фальшивят - словно нарочно, чтобы посмотреть, заметим мы или нет. Или я в своих фантазиях снова уношусь за пределы допустимого?

Щёлкнули магнитные зажимы, с шумным вздохом опустилась крышка. Юноша по имени Мартин бережно принял у Мумиса ларец со скюллем и поместил его в герметический шкаф. Пилот привел шаттл в стартовую готовность и, подождав, когда Мартин займёт своё место, дал команду к взлёту.

Охч и красноватая равнина провалились вниз. Я откинул голову, прикрыл глаза и наконец позволил себе расслабиться.

Дата: 03.07.16. Время: 22.14.08 УГС. Дополнение.

...Астрономы не смогли сказать наверняка, что сверкало мне из окошка в стене пирамиды. Они определили круг звёзд, предположительно видимых в это время суток с данного участка тшотианской поверхности, но уверили меня, что на дневном небе Тшоты ни одну из них разглядеть нельзя. Все эти звёзды невелики и обладают слабой светимостью, среди них нет ни пульсаров, ни квазаров, ни иных достойных внимания объектов. Сведений о наличии в их окрестностях населённых планет также не имеется. Не вижу смысла настаивать на детальных исследованиях. Подозреваю, что стал жертвой оптического обмана, вызванного очередным трюком трулианской братии...

Дата: 07.01.24. Время: 02.23.36 УГС. Дополнение.

...Одна странность не даёт мне покоя. Сны. Я полагал, что вижу картины прошлого, что шар своего рода накопитель образов, энциклопедия, вобравшая знания разных существ, запечатлевшая хроники их жизней. Этакое пособие в помощь ксеноисторику. Но теперь я всё больше склоняюсь к мысли, что сны - это иносказание. Только я пока не знаю, как его толковать. В порядке эксперимента я пропустил ментограммы через программу структурно-компонентного анализа. Результаты настолько странные, что я не решаюсь... Конец фрагмента.

А-а-ах-х!.. Воздух с шумом ворвался в лёгкие. Я дышала и не могла надышаться, как пловец, только что поднявшийся из глубин моря... Тусклый свет, призрачное мерцание... Безмолвное скольжение обтекаемых тел меж длинных зеленоватых нитей...

Я рассмеялась и упала навзничь, широко раскинув руки. Вот это да! Говорят, в Эру Иллюзий виртуальная реальность и подлинная жизнь слились в единое целое, и люди не разбирали, где сон, где явь, пока не превратились в толпу марионеток, управляемых из одного центра через нейроинтерфейсы. Глядя на развитие инфосферы и ин-акте, скептики пугали человечество кошмарами прошлого. Но ради такого перевоплощения стоило рискнуть!

Ин-акте создаёт убедительный эффект присутствия. Тебе передаются физические ощущения персонажа, а размышления, догадки, переживания воспроизводит закадровый голос. Но после погружения в чей-то ментокордовый слепок всё эти ухищрения кажутся пресными... Влезть в шкуру другого, так чтобы его чувства стали твоими, смотреть на мир его глазами, воспринимать происходящее через его угол зрения - такое ни с чем нельзя сравнить!

Или можно?

Это было так похоже на мои сны о сказочной царевне, странные уже тем, что из ночи в ночь они рассказывали одну и ту же историю с продолжением, не забывались после пробуждения и почти не давали отдыха телу и мозгу. Что там Тхонг говорил о снах?

Я попыталась подняться, но не смогла устоять на ногах и со смехом вновь повалилась на кровать. Бледные огни плыли и подрагивали в рассеянной мгле, в такт неспешному ритму качались мохнатые ленты водорослей, колыхали хвостами и плавниками ярко раскрашенные рыбы. Меня бросало в жар, меня захлёстывал восторг, я хохотала до слёз, пока в изнеможении не уткнулась лицом в подушку. Я пьяна. Я допилась до чёртиков. Не об этом ли предупреждал Мумис? Но откуда он знал - от Тхонга?

Мысль о профессоре немного отрезвила меня. Я перебрала в памяти эпизоды только что пережитых событий. На пару часов я стала Тхонгом, я понимала, где лежат истоки его догадок и рассуждений. Но связь разорвана, кладовая его разума для меня, как и прежде, заперта.

Погружение в жизнь моего несостоявшегося научного руководителя дало мало ответов, принеся уйму новых вопросов. И сны, особенные сны... Что он имел в виду? И как это связано со скюллем?

Легко и естественно, как дышала, я скользнула в инфосферу и вошла в меню. Интуитивно потянулась к нужным папкам, не зная, а чувствуя, где и что надо искать.

Среди объёмных значков, плавающих в инфорсфере, как планеты в вакууме, взгляд притянула иконка с именем "Себейк. Тюрьма". Объёмный цветной шарик, будто нарочно завлекая, поворачивался разными боками, в нём менялись картинки - странные, интригующие.

Я знала, что нахожусь в разделе "Личное". Нехорошо лезть в чужие частные файлы - даже если владелец мёртв, а тот, кто ведает его наследством, дал мне разрешение. С другой стороны, раз я уже здесь, почему бы не заглянуть одним глазком? Если это действительно, по-настоящему личное, я сразу уйду.

У меня было ясное чувство, что я непременно должна увидеть эту запись. И одновременное другое чувство, не менее отчётливое: если я прикоснусь к папке "Себейк", мои проблемы только усугубятся.

* * *

Под низким потолком чадили четыре масляные коптилки, прогорклая вонь смешивалась с духом кислого пива, жареного мяса и крепкого табака. Над огнём вращались вертела. Было жарко.

Привалившись спиной к бревенчатой стене и вытянув под столом скрещенные ноги в тяжёлых сапогах, Талем Себейк внимательно озирал корчму из-под полуприкрытых век. Перед ним на широком, грубо сколоченном столе стоял глиняный кувшин и кружка с пивом, к которой он, подавив отвращение, то и дело прикладывался. Из глубокой миски с отбитым краем торчала наполовину обглоданная нога местного копытного животного, названия которого он пока не знал.

Вокруг пили, ели и галдели коблигсиане, бейри, драване, айнэ, верры, ракты, унги, двое диггов в багровых рясах, но ни одного зинна. Время от времени кто-нибудь бросал на Себейка любопытно-опасливый взгляд. Две маленькие, измождённые и затасканные женщины-бейри сновали между столов, уворачиваясь от щипков и шлепков, которыми норовили наградить их посетители. Слева от входной двери к укреплённой на стене поперечной балке были привязаны двое мужчин, женщина и мальчик-унг. Многие посетители держали у пояса увесистые дубинки и колотушки, но железного оружия Себейк ни у кого не заметил. Тюрьма бедна металлами, особенно чёрными, так что её вынужденные обитатели были не в состоянии создать промышленную технологию голыми руками, как когда-то их предки, родившиеся на более приспособленных для этого мирах. Так было предусмотрено.

Однако за шестьдесят лет, отметил Себейк, они кое-чего добились и теперь ведут варварский, но вполне упорядоченный образ жизни, чего трудно было ожидать от разноплемённого сборища грабителей и убийц.

Оглушительно грохнув дверью, в корчму ввалился косматый детина-коблигсианин в звериной шкуре и с каменным топором на плече, пинком сбросил со скамьи пожилого дравана, сгрёб в охапку подошедшую женщину и некоторое время тискал её в огромных лапах, потом отшвырнул от себя и проревел заказ. Хозяин, выглянув, снова нырнул за перегородку.

Согнанный с места драван покряхтывая безропотно отполз в сторону, а его недавние соседи слегка отодвинулись, вжав головы в плечи, и уткнулись носами в тарелки.

Огромного коблигсианина здесь явно хорошо знали.

Бейри принесла новому клиенту кувшин и большую деревянную кружку, а спустя некоторое время - зажаренную тушу животного, чью ногу не сумел осилить Себейк. Гигант даже по меркам своего народа, кобигсианин вцепился в мясо и мигом разорвал его на части, разбрызгивая вокруг себя жир. Выбрал кусок поздоровее и шумно вгрызся в него, как голодный зверь.

Устав от жары, вони, раздающегося отовсюду чавканья и громогласного гогота, Себейк надумал уже расплатиться и попросить комнату, но тут явился ещё один посетитель. Лишь раз взглянув на него, Себейк раздумал уходить.

Заострённые уши и раздвоенный подбородок выдавали в пришельце диззавела. На нём были штаны для верховой езды, поверх шерстяной туники с бахромой - нагрудник из толстой кожи с нашитыми на него медными пластинами. Одежда прочих состояла из домотканых рубах, грубых портов и меховых безрукавок. На поясе у вошедшего болтался широкий клинок в кожаных ножнах - не то длинный кинжал, не то короткий меч. Он кого-то тянул за собой на цепи.

Хозяин сам бросился навстречу необычному гостю, поймал брошенную не глядя цепь и сильно дёрнул. Из-за спины диззавела, едва не упав, вылетела женщина. Хозяин накинул крюк на деревянный брус и защёлкнул замок.

Люди приподнимались с мест и кланялись пришельцу, гомон подутих, даже пьяные вдрызг, казалось, протрезвели. Сам могучий обладатель каменного топора, весом с добрый пуд, как следует нагнул тяжёлую голову, хотя заносчивый диззавел едва доставал ему до плеча.

Себейк остался сидеть неподвижно.

По знаку хозяина, ракты освободили стол у камина, а обе бейри кинулись убирать грязную посуду. Диззавел с важным видом прошествовал через притихшую корчму к приготовленному для него удобному местечку. Мутный взгляд его красноватых глаз упал на Себейка и застыл, наливаясь кровью.

- Это что ещё за пряг? - с присвистом процедил он сквозь сжатые зубы. Себейк знал, что на Дизе прягом зовут гигантского слизистого червя.

- Не знаю, господин, - залепетал хозяин. - Он пришёл утром, заказал поесть и выпить. Я принёс ему ножку катруба, пива и хлеба с манкларами, и вот он до сих пор сидит тут...

Себейк отхлебнул пива, с демонстративной медлительностью поставил кружку на стол. Мгновенно побагровев, диззавел взвизгнул от злости и разразился грязной бранью, срывая голос и брызжа слюной, а под конец, чуть успокоившись, живописно поведал, как и в каких местах он изуродует наглого зинна.

И сразу перешёл от слов к делу.

Не меняя позы и внешне оставаясь расслабленным, Себейк перехватил его руку и прижал к столу. Потом не спеша поднял глаза.

- Чего ты хочешь, диззавел?

Однако парень не слабак. Себейку пришлось хорошенько поднапрячься, чтобы не выпустить его лапу.

Диззавел улыбнулся, показав мощные зубы.

- Я зашью тебе в брюхо живого сканга и брошу голым на кучу жёлтых муравьёв. Они будут пить твою кровь и делаться красными.

Слушая его, Себейк приглядывал за корчмарём и здоровяком-коблигсианином, да и других не выпускал из виду. Но, похоже, никто не собирался вмешиваться. Одни таращились с жадным любопытством, предвкушая кровавое зрелище, другие отвернулись и делали вид, будто ничего не происходит. Себейк небрежно усмехнулся.

- Сначала одолей.

И, поднявшись, оттолкнул руку диззавела. Он просто не смог бы её дольше удерживать. Взбешённый забияка схватился за оружие.

- Ах ты, зиннский пряг!..

Себейк молниеносно выхватил прикреплённый на бедре вибронож, которым собирался расплатиться за еду и ночлег.

В корчме воцарилась мёртвая тишина. Во взглядах, обращённых на Себейка, появилось новое выражение - почтительный страх? Тогда он рассчитал верно. Общество, сложившееся на Тюрьме, закономерным образом основано на силе. Оно уважает и ценит силу превыше всего. И только через силу здесь можно утвердиться.

На диззавела движение Себейка произвело совершенно неожиданное действие. Присев и откинувшись назад, он звонко хлопнул себя по ляжкам и захохотал:

- Что же ты сразу не сказал?! А то я чуть не пустил тебе перья!.. Ох-хо-ха!

Подхохатывая и кривляясь, он положил меч на стол. Себейк остался в боевой стойке. Диззавел нахмурился.

- Чёрт! Я принял тебя за одного из этих слизняков... - он махнул рукой в зал и, словно подчиняясь его жесту, многие из сидящих за столами, ниже склонили головы. Себейк вкрадчиво улыбнулся:

- Меня?

Диззавел потянулся к мечу.

- Дьяволы Брокада! Ты, конечно, можешь требовать удовлетворения...

- Это ты собирался скормить меня жёлтым муравьям.

- Может, ты хочешь, чтобы я извинился? - вспыхнул диззавел.

Себейк опустил нож.

- Брось. Лучше давай выпьем.

- Вот это дело, - сразу же обрадовался диззавел, засовывая меч в ножны. - Я угощаю. Вместо извинений. Идёт?

- Такие извинения мне по вкусу, - в тон ему ответил Себейк и хотел убрать вибронож, но диззавел остановил его.

- Дай-ка взглянуть.

- Смотри.

Себейк крепко взял нож за рукоятку и поднёс к сытой роже трактирного драчуна.

Диззавел благоговейно провёл пальцем по тонкому гладкому клинку.

- Классное пёрышко. Блестит как новенькое, - он причмокнул, в узких глазках зажёгся плотоядный огонёк. - Как тебе удалось его протащить?

Себейк многозначительно усмехнулся и промолчал.

Бронерубашка приятно холодила тело, под мышкой дремал компактный мультисистемный дисраптер. Бедняга диззавел просто лопнет от зависти, если узнает, что вожделенный вибронож - лишь скромный намёк на целый арсенал высокотехнологичного военного снаряжения, которым набиты карманы Себейка. На Тюрьме с таким богатством запросто можно стать богом... или трупом, потому что служит оно только законному владельцу. Всякий, кто попробует воспользоваться дисраптером Себейка, получит сильный ожёг, а при попытке вскрыть зарядный блок оружие взорвётся в руках похитителя.

Но лучше не доводить до этого, образумил себя Себейк, вытесняя из сознания непозволительные мысли. Самонадеянность - болезнь зиннов, слишком часто ведущая к печальному исходу.

- Так как же? - не унимался диззавел. - Ведь они обыскивают даже промежность.

- Я его проглотил, - заявил Себейк, подмигнув.

- Стоит ли хранить тайну, от которой нет проку, - проворчал диззавел, надувшись.

- Особенно, когда никакой тайны и нет, - подхватил Себейк, желая развеять все сомнения прежде, чем они переросли в подозрения. Он сжал плечо диззавела и доверительно сообщил: - Психология - великая наука, дружище. Я восемь лет водил за нос патруль одиннадцати систем только потому, что соображал, как крутятся шарики у гончих, и не ленился заглядывать в планетоведческие каталоги. Короче, крошка-верра, которая сидела за пультом наносканера, не устояла перед моим мужественным обаянием. Размякла, как воск, и "проглядела" мой коготок. Ты знаешь, как сентиментальны эти верры, - добавил он презрительно и вдруг заорал на весь зал: - Разрази вас гром! Кто-нибудь даст нам пива?

- К дьяволу это кислое пойло! - взревел диззавел. - Тащи вина! Настоящего, халдонского! Будем гулять!

Подбежала девушка с двумя стеклянными кубками, за нею хозяин с пузатой чёрной бутылью, закупоренной красной пробкой. Диззавел рванул бутыль из его рук.

- Ну-ка, дай нюхнуть! Небось разбавил местной сивухой? Знаю я вас, жульё! А уж ты-то, Хольм, давно заслужил порку! - голос диззавела гремел, заглушая оправдательный лепет корчмаря. - Ты гляди-ка! Никак и вправду халдонское? Ну, твоё счастье, Хольм...

Себейк был рад, что отвлёк внимание диззавела от опасной темы. Лёгкость, с которой удалось это проделать, подтвердила его догадку: экспансивный ценитель добрых вин принадлежал к тому типу людей, которых всякая внятная мысль, возникшая в голове или заронённая туда извне, захватывает целиком. Но ненадолго. А значит, надо успевать подкидывать ему зажигательные идейки, мешающие прорости неосторожно заронённому семени недоверия.

Они выпили. Диззавел грохнул кубок об пол.

- За знакомство, - объяснил он. Себейку пришлось последовать его примеру. Он видел, как побледнело лицо хозяина. Видно, стеклянные кубки в этих краях были в цене. Подошла вторая девушка с подносом, полным всяческой снеди.

- Я Гиларэ Джиймо, фебрайский рыцарь и владетель Медугона, - гордо провозгласил диззавел.

- Я Талем Себейк... Проклятье!

- В чём дело? - опешил Гиларэ.

- Кольцо! Клянусь хвостом хуврона, сегодня утром оно ещё было со мной. Хозяин!!!

- Д-да, господин...

На бейри лица не было от страха. Себейк даже пожалел его. А потом схватил за ворот рубахи и рванул на себя, с маху приложив рёбрами о край стола. Толстяк сказал "Ах-кх!" и лёг грудью на блюдо с костями катруба. На рыбьих глазах выступили слёзы.

- Ну-ка, бейрийский ублюдок, признавайся, которая из твоих девок умыкнула кольцо?

- Сжалься, господин, - хрипел толстяк. - Я честный корчмарь! Я никогда... кх...

Гиларэ обрушил тяжёлый кулак на красную мясистую шею.

- Так ты опять взялся за старое, пряг? Мало я тебя учил?!

Себейк перехватил руку, занесённую для смертельного удара.

- Подожди. Мне не нужен его труп, мне нужно моё кольцо.

Он поднял голову бейри за волосы. Из разбитого носа по губам и двойному подбородку текла яркая кровь и капала на тёмные доски стола, отполированного локтями десятков посетителей.

- Через час, - безжалостно глядя ему в лицо, произнёс Себейк, - ты принесёшь мне кольцо. Иначе я своими руками спущу с тебя шкуру - стяну, как перчатку с руки. Жирная бейрийская свинья! Представь, сколько светильников можно заправить твоим салом?

Корчмарь всхлипывая упал на колени.

- Пощади, господин! Возьми всё, что хочешь! Возьми любую из моих дочерей! Возьми обеих! Владыка Медугон, клянусь, я не знаю ни о каком кольце.

Гиларэ ударил его сапогом в лицо.

- Иди, пёс, ищи кольцо. И молись, чтобы оно нашлось. Не то я подвешу тебя на твоих собственных потрохах, а девок твоих продам диггийским жрецам, пусть жертвуют их своей дурацкой богине. Ха-ха!

Громко хлюпая расквашенным носом и скуля, бейри затряс головой, так что кровь разлетелась в разные стороны, и на корячках задом пополз от стола.

Гиларэ уже успокоился и, повернувшись к Себейку, почти беззлобно сообщил:

- Все они воры и бездельники, эти бейрийские твари.

Себейк усмехнулся. Из уст диззавела обвинение в воровстве звучало анекдотично.

- Да ты не тужи, приятель, вернёт он тебе кольцо, вот увидишь. В зубах притащит. Всё вверх дном перевернёт, а найдёт, - утешал его диззавел и не упустил случая полюбопытствовать: - А что за кольцо?

- Семейная реликвия. Мне разрешили взять его с собой.

- Что-то многовато тебе разрешили, - сощурился Гиларэ. И когда Себейк оскорблённо выпрямился, хлопнул его по плечу. - Ладно-ладно, не заводись. Я не собираюсь задавать лишних вопросов. Неважно, кто ты был там, главное, кем ты стал здесь. Да. За это стоит выпить.

Он оглянулся в поисках какого-нибудь сосуда, схватил бутылку и, отхлебнув прямо из горлышка, заорал, чтобы принесли другие кубки. Себейк взял свою кружку, делая вид, что хочет допить пиво, и незаметно опустил туда заблаговременно припрятанное кольцо, украшенное гербовой вязью. Хорошо, что он поостерёгся сразу надеть его.

Это кольцо, с виду ничем не отличавшееся от обычных колец зиннских воинских родов, которые по-прежнему с гордостью носили потомственные офицеры, не было пустой безделушкой, но Себейк приготовился пожертвовать им, раз уж не сумел придумать ничего лучше.

Завидев подавальщицу, бегущую с двумя деревянными кружками, он прокричал, чтобы убрали со стола. Когда бейри повернулась уходить, Гиларэ со всей силы шлёпнул её по тощему заду. Девица подскочила и едва не выронила посуду. Случись это, кольцо могло бы выкатиться. Но бейри, видимо, привыкла к выходкам посетителей и за годы научилась кошачьей ловкости. Посуду она удержала и быстро скрылась за перегородкой.

Гиларэ наполнил кружки. Густое приторно-сладкое вино было столь же неприятно Себейку, как и кислое пиво, язык от него прилипал к гортани. Чтобы хоть как-то освежить рот, он жевал мелкие горьковатые ягоды, поданные в глиняной плошке.

Мясо в него больше не лезло. Зато Гиларэ уплетал за обе щёки. Утерев рукой жирный рот и прихлебнув из кружки, он раздумчиво уставился на Себейка, словно осенённый неким открытием. Под этим пристальным и одновременно рассеянно-осоловелым взглядом зинн внутренне подобрался.

- Слушай, дружище Талем, а ты давно на Тл-ик... Табтале?

Крепкое халдонское вино - а они взялись уже за вторую бутылку - заставило заплетаться язык диззавела, но его подозрительности не уменьшило.

- Не очень, - осторожно ответил Себейк и сделал себе вторую мысленную заметку: Табталь...

Он прикидывал, не стоит ли расстаться с виброножом, тем более, что у него припасён ещё один. Правда, тупоголовый диззавел начнёт повсюду хвалиться дорогим подарком, привлекая к Себейку ненужное внимание. С другой стороны, принадлежа к местной разбойничьей элите, Гиларэ мог оказаться не только полезным источником информации, но и выгодным союзником. Со слабыми лучше действовать угрозой, с сильными подкупом.

- А на каком турнире ты получил рыцарство? - не отставал Гиларэ.

Вот я и попался, подумал Себейк.

- По-моему, эта планета слишком перенаселена, - заявил он. - Мы уже не знаем друг друга в лицо, как в старое доброе время.

- Точно! - захмелевший Гиларэ мотнул головой. - Альянс посыпает нас новичками, как...

Не договорив, он хихикнул. Видимо, на ум ему пришло некое похабное сравнение, но прежде, чем он успел поделиться им с новым знакомцем, к столу бочком приблизился корчмарь-бейри и остановился, заискивающе глядя на Себейка. Он и впрямь походил на побитого пса.

- Господин...

- Чего тебе? - гаркнул Себейк.

Бейри втянул голову в плечи и попятился. Себейк отметил, что несмотря на крайнюю запуганность, он успел не только умыться, но и сменить заляпанную кровью тунику.

- Господин, - толстяк сглотнул. - Я нашёл... нашёл ваше кольцо. Но я не брал его, клянусь!

Он съёжился под тяжёлым взглядом Себейка.

- Где кольцо?

Бейри протянул дрожащую руку, на пухлой красной ладони поблёскивало узкое серебряное колечко.

- Я нашёл его в посуде, - корчмарь смотрел на Себейка с собачьей преданностью. У него хватило ума не обвинять грозного господина в небрежности, а тем паче в злом умысле.

- Давай сюда и убирайся, - брезгливо приказал зинн.

Бейри положил кольцо на стол и ретировался со скоростью, примечательной для человека его комплекции. Гиларэ с любопытством потянулся к новой диковинке. Себейк позволил ему взять кольцо в руки и как следует рассмотреть, потом надел на безымянный палец и вытащил вибронож, пока диззавелу не взбрело на ум опять приступить к нему с допросом.

- Я вижу, тебе приглянулась моя чикалка.

По-звериному подавшись вперёд, - ноздри раздуваются, кончики ушей подрагивают, в глазах хищный блеск, - Гиларэ облизнулся, потом нерешительно протянул руку.

- Можешь взять его. В знак нашей дружбы, - Себейк подтолкнул вибронож к обалдевшему от радости диззавелу.

- Ты мне сразу понравился, - продолжал зинн. - Только я терпеть не могу, когда меня обзывают червём.

Осчастливленный Гиларэ снова хлобыстнул его по плечу.

- Ты мировой мужик, Талем! Просто, понимаешь, я в наших краях всех рыцарей знаю. И всех железных воинов. А тут, понимаешь, сидит какой-то хмырь, нос дерёт. Может, думаю, какой "безголовый" обнаглел?..

Диззавел икнул и рассмеялся. Нож опасно дрожал в его непослушной руке.

Кончилось тем, что он объявил Себейка кровным братом, расцарапав запястье ему и себе подаренным ножом (больше всего зинн боялся, как бы Гиларэ ненароком не включил вибрацию), и предложил взять к себе на службу, если у него, Себейка, нет, конечно, своей земли и своего отряда. Себейк поблагодарил и обещал подумать, спрашивая себя, вспомнит ли новоявленный братец хоть одну из данных клятв, когда протрезвеет.

Однако признательность доблестного рыцаря ещё не исчерпала пределов. Кликнув хозяина, Гиларэ велел привести рабыню и преподнёс её Себейку со словами:

- Вот, возьми на эту ночь. А лучше забирай насовсем - она мне надоела.

Зинн было заупрямился, но Гиларэ от обиды схватился за оружие, так что Себейк почёл за благо уступить. Он принял поданную ему цепь, с отвращением глядя на грязные босые ноги женщины. Её лицо заслоняли длинные чёрные космы, отчего нельзя было наверняка сказать, какого она вида. Рабыня стояла, низко опустив голову и сжав руки в кулаки.

Заметив это противоречие покорности и упрямства, Себейк сказал о нём Гиларэ. Тот пьяно заржал, брызгая слюной:

- Верно, норовистая тёлка! Но ты-то крепкий парень, быстро из неё дурь вышибешь, - он запихнул в рот кусок рыхлой брынзы и громко зачавкал, пережёвывая.

Больше мне заняться нечем, подумал Себейк, с улыбкой кивая в такт словам диззавела. Впрочем, сей щедрый дар благородного сердца ещё может ему пригодиться, а избавиться от девчонки никогда не поздно. Кто хватится человека, удел которого быть посаженным на цепь?

На столе появилась новая бутылка, и Себейк заскрежетал зубами. Инъекция антитоксина хранила мозг от хмеля, но вязкая жидкость, которую на Тюрьме по ошибке называли вином, застревала в горле, словно ком клея, и тяжестью оседала в животе. Напрасно он ждал, что Гиларэ, осоловев, свалится под стол. Заплетающийся язык и неверные движения оставались единственными признаками опьянения, которое нисколько не прогрессировало.

Зинн поднял кружку и через силу влил в себя очередную порцию халдонской отравы. Он был чертовски зол. Хотелось расквасить уродливую диззавельскую харю, перепачканную жиром и брынзой, а потом выйти на воздух и вздохнуть полной грудью.

Было уже поздно, корчма потихоньку пустела. Себейк видел, как то одна, то другая хозяйская дочь ненадолго отлучалась с кем-нибудь из посетителей, предварительно насыпавших что-то в рыхлую ладонь корчмаря, которая при этом совсем не дрожала.

У них должно по-прежнему не хватать женщин, думал Себейк. Во всех мирах Альянса мужчины более склонны к противоправным действиям. Зинн усмехнулся: вот что нас действительно объединяет.

Девушка-рабыня тихо сидела на заплёванном полу у его скамьи, обхватив руками колени и по-прежнему не поднимая глаз. Себейк заставил себя погладить её растрёпанные волосы. Она не шелохнулась, словно и не заметила его прикосновения, но от Гиларэ движение зинна не укрылось.

- Что, лакомый кусочек? - промычал диззавел с сальной ухмылкой. - Небось невтерпёж завалить её в тёмном уголке? А оно и верно... - Гиларэ проводил взглядом прошедшую за перегородку девушку-бейри. - Не разойтись ли нам по уютным норам? Завтра ещё попируем, да обменяемся впеч...чат...лениями. Расскажешь мне, как взнуздал эту ллаллику!

Он смачно причмокнул и запрыгал, закачался на скамье, изображая скачку верхом, его толстые румяные щёки тряслись в такт дёрганым движениям.

- Славная мысль, - тут же согласился Себейк, с удивлением осознав, что в своём мире, во времена, давно забытые им самим, Гиларэ был образованным человеком, подробно знакомым с рафинированной бейрийской культурой.

Пять сотен лет назад великий Алман написал "Сказание о странствиях благонравного Тиката в трёх мирах, населённых фантастическими тварями, светлыми и тёмными". Ллаллика принадлежала к светлым, но была дика и пуглива, укротить её мог только герой с истинно отважным и чистым сердцем...

- Хозяин!! - проорал диззавел, колотя кружкой по столу. - Лучшую комнату моему другу Талему!

- И почище! - вставил Себейк и остался не услышанным, потому что как раз в это время Гиларэ проревел так, что пламя в лампадах притухло:

- А ко мне пришлёшь Тильму! Скажи, пусть подмоется!