Чтобы в будущем не думать о прошлом, надо было в прошлом подумать о будущем
Пролог
Не люблю ездить далеко один. Как дальнобойщики неделями одни в дороге? Целый день перед глазами серая лента! ... Привычка, наверное.
Я-то сам на дальние расстояния езжу не часто, и всегда в таких случаях стараюсь найти попутчика - хоть есть с кем пообщаться. Но вот в этот раз как-то не сложилось, попутчика не нашлось, ни туда, ни обратно.
Поездка была, собственно, грустная - на похороны старого друга. Когда-то, в эпоху ещё курсантской юности, мы с ним были закадычными друзьями. Потом приказы и время раскидали нас по просторам СССР, и, если первые годы мы ещё переписывались, пусть и два-три письма в год, но всё же, то по обретению семей, званий, должностей и связанных со всем этим забот, переписка прекратилась. Встретились через тридцать лет и три года. Встреча не была случайной - я искал его. Вернее как - попав в город, где мы когда-то учились, естественно пришёл к училищу, которого уже не было, но кое-что ещё осталось, и увидел его портрет. Оказывается, он закончил службу в нашем же училище заведующим кафедрой тактики. Во как! Молодец! Ну и, естественно, найти его было уже не сложно. Встретились. Попили водки... Н-да... А вот позавчера его хоронили. ... Болезнь Альцгеймера, и не выговорить сразу. Кто бы мог подумать, что такое могло с ним случиться. Его дочь на похоронах говорила, что последний год он уже никого не узнавал. Э-эх, друг мой Колька!
А ещё я не люблю ездить ночью. Возраст уже не пацанский, плоховато уже со зрением, да и вообще... Но вот еду же.
- Надо было в Пензе ночевать. Чего поехал? Теперь до Тамбова что ли тянуть? Это же почти триста вёрст? Нет, надо искать мотель где-нибудь возле Каменки. ...Что там по приёмнику?
Радио FM сообщило, что в Польше опять сносят памятники нашим солдатам. Под закон о декоммунизации попало 500 памятников воинам Красной армии.
- Вот суки, братья славяне! ... Да и остальные тоже. ... Вообще, почти все, кого мы тогда освободили, в результате повернулись к нам задницей. Эх, прав оказался Достоевский - не будет у России таких ярых ненавистников и даже явных врагов, как все эти славянские племена, чуть только Россия их освободит, а Европа согласится признать их освобождёнными. Будут трубить на весь свет, что они де образованные, а Россия - страшный варварский колос, завтракающий младенцами, а обедающий девственницами. ...
- Поставь музыку, что ли.
Первый попавшийся диск оказался Окуджавы и первая песня 'Исторический роман'.
Надо же, диск года два лежит в машине и почти столько же я его не слышал.
Я к Булату отношусь хорошо, но прочитал единственный его роман 'Путешествие дилетантов' и был разочарован. Не знаю, написал ли ещё он что-нибудь кроме этого, ну, в смысле прозы, но этот 'Дилетант' был явно не айс. ... А вот песни у него хорошие.
Впереди появились фары встречной машины, и я переключился 'на ближний'. Фары появились и пропали - значит, встречная машина пошла под гору.
'Исторический роман сочинял я понемногу, пробиваясь, как в туман, от пролога к эпилогу....'
Фары появились внезапно и совсем не там, где их можно было ожидать! ... Яркий слепящий сет на всё лобовое стекло!
Хорошо, хоть в машине один.
Глава 1
Не зарекайтесь, люди, от чумы,
Сумы, тюрьмы и участи Мумы...
А. Кортнев
Исторический роман сочинял я понемногу, пробиваясь как в туман от пролога к эпилогу...
Что за ерунда вертится в голове?
Где-то я это слышал?
...Пришёл в себя я как-то плавно, как проснулся.
Первая мысль - что со мной? И какая-то необъяснимая, вроде бы беспричинная, тоска. Следующая мысль появилась вместе с болью. Боли я даже обрадовался - значит выжил.
Обстановка незнакомая. Явно уже день. Комнатка небольшая, потолок дощатый, видно, что доски достаточно старые, когда-то белились известью. На стенах бумажные обои в какой-то цветочек, причём создаётся впечатление, что эти цветочки рисовал ребёнок.Так, продолжим осмотр - лежу я на кровати, надо мной в углу какие-то иконы, да собственно я лежу под иконами. Умирать, что ли положили? ... Кровать, на которой лежу видимо деревянная, по крайней мере, я вижу деревянную заднюю спинку, простую, без каких-либо финтифлюшек. Всё. ... Ах, да, окно. Окно небольшое, двустворчатое, а вот ручки такие я никогда не видел, если это они так сделаны под старину, то как-то не вяжутся с, мягко говоря, скромностью (если не бедностью) комнаты.
Где это я?
На стуле рядом с кроватью сидит и что-то шьёт какая-то тётка в....чёрт знает в чём.. и..., твою ж танковую дивизию, да она же босиком.
- Ну, босиком и босиком, что такого?
- Да как-то,.... я такие ступни женщины видел только в детстве, когда гостил у бабушки в деревне - ноги женщины, которая ходит босиком с апреля по октябрь. Она по стерне может ходить босиком....
Тётка почувствовав, что на неё смотрят, подняла на меня глаза.
Это была женщина лет...., я никогда не угадывал возраст женщин. Понимая, что передо мной сельская жительница, я бы ей дал лет 50.
Во взгляде женщины мелькнуло удивление, тут же радость, она вскликнула что-то типа - Ах, - и выбежала из комнаты, крича:
- Барин, барин опамятовался...
- Это я что?...Где барин?...Это я барин?
- Если барин это я, то где я?
- Вчера я ехал...(а куда я ехал? или не вчера? Или не я?). Охренеть...
- Давай спокойно, без эмоций проанализируем ситуацию. Ты ехал, то есть я ехал, домой из Самары, проехал через Пензу, причём через саму Пензу, а не по окружной. Выехал из Самары поздновато, позже, чем рассчитывал, в Пензе был, уже смеркалось. Пока заправился, пока перекусил, стало темно. И была ж мысль плюнуть на всё и заночевать в мотеле... Нет, поехал,... блин, на свою голову. Трасса вполне приличная, прямая, покрытие сухое, время ещё не позднее. Километров через пятнадцать, то есть минут через 8 - 10 после плаката 'Доброго пути' увидел на встречу фары, последнее что помню - большие буквы MAN...
- И где тогда я нахожусь?
Пытаюсь поднять правую руку, слабость, но поднять до лица удаётся. Рука тонкая, исхудалая и ... не моя, но к этому почему-то я отношусь спокойно.
Так, дальше. Почему не чувствую ног? Пытаюсь поднять одеяло, вернее перину. И лежу на перине, и укрыт периной. Ткань какая-то..... плотная,... лён? Удаётся, с трудом, но удаётся откинуть эту гору. Подо мной тоже льняная простыня. На мне рубашка, ха, ночная? Я такие никогда не носил... из под рубахи торчат два неровных обрубка...
- А? ...Это что?...Это я?... Это у меня?
Увиденное так меня шокировало, что какое-то время я просто не мог думать. Паники не было. Видимо мозг ещё не до конца осмыслил случившееся.
- Я - калека! Охренеть! ... Оторвали Ваньке встаньку!
Смена мизансцены отвлекла меня от дальнейшего осознания своего положения.
В комнату вбежал колоритный такой, здоровенный мужик. Именно вбежал, а не вошёл. Бородатый, волосы взлохмачены.Что-то детское, какой-то щенячий восторг, какая-то отчаянная радость отразилось в его светлых глазах. Это никак не вязалось с его видом. Всё это длилось мгновенье. Он упал перед кроватью на колени, обхватил меня своими ручищами и... зарыдал.
- Вот это да. Как-то сейчас я не ожидал такого пассажа. Всего минут пять- десять я в сознании нахожусь, мне бы в спокойствии осмыслить случившееся, а тут.... Кто это? Почему так убивается?
Но тут мизансцена вновь изменилась, в комнату вошла женщина. Нет, не та, что я увидел, придя в себя. В комнату вошла ... Царица. Именно так, именно такая ассоциация у меня возникла -властное, породистое лицо, осанка... Да всё, буквально всё в этой женщине говорило о том, что она привыкла только повелевать. Однако в её глазах я тоже увидел неподдельную радость. Надо же, как меня здесь любят...
-Да нет, не тебя, а того, кого они видят перед собой.
- Но ведь они видят меня.
- Ну, наконец-то, Александр Фёдорович, Вы пришли в себя. А то мы уже отчаялись, господин поручик - Сказала женщина приятным голосом и положила руку мне на голову. Рука полная, сильная и прохладная. Очень приятное ощущение. Температура-то у меня наверняка есть, раз такие раны, значит и воспалительный процесс идёт. Поэтому прикосновение холодной руки было приятно.
- Ну полно, тебе Степан, полно. Ступай, распорядись, что бы для Александра Фёдоровича воду приготовили умыться, да поесть, что-нибудь более существенное, чем бульон.
Мужик поднялся с колен, вытер рукавом заплаканные глаза и вышел из комнаты со словами - Дык это мы, матушка, мигом спроворим.
-Так я и не понял, кто этот человек. Если женщина назвала его по имени, о он её 'матушкой', значит она явно старше его, но внешне по возрасту я бы не сказал, ... значит по статусу.. А кто же эта женщина? .... Так, а Александр Фёдорович..., это кто? ... Это я? Но меня не так зовут.
Женщина подвинула к кровати стул и села. Опять положила руку мне на голову. - А жар-то ещё есть. Да, как и не быть при таких-то ранах. Слава Богу, опамятовались. - И она перекрестилась на икону.
- Что со мной случилось? - Ё..., голос еле-еле слышно, кое-как выговорил, горло сухое, слова изо рта приходиться выталкивать. - И, если можно, дайте попить, ... пожалуйста.
- Да, да, конечно. - Она поднялась, подошла к столику (а я его и не заметил) справа от кровати и налила в стакан из кувшина воды (а стакан какой интересный), затем наклонилась надо мной, просунула левую руку под мою головы, приподняла её и стала меня поить. Движения её были привычные, видимо делала она это не раз.
- То, что Вы, голубчик, не помните, что с Вами случилось, это естественно. Такое потрясение, которое на Вашу долю выпало, те раны, что Вы получили, как говорит Нестор Максимович, должны были Вас убить. Максимȯвич Нестор Максимович, - это врач которого я с собой привезла. А Вы, мой мальчик, слава Богу, выжили. - Она опять перекрестилась. - В Вас попало ядро во время штурма Измаила.
- Оба на! Измаила! ... Как Измаила? ... Это же 18 век. Я в 18 веке?!!! Измаил брали, кажется, в декабре толи 89-го, толи 90-го. ... Блин, ну не помню точно. ... 1790!!!... Попало ядро. Нифигасе! Нехилый я парень был, раз выжил. Ядром видимо ноги и оторвало. Как же он, ну, то есть я, выжил-то, при зачаточном уровне полевой хирургии.
- А что ты знаешь о полевой хирургии 18 века?Да ничего.
-Так, стало быть, что? Как я мог оказаться в 18 веке?
- А стало быть, парень, ты там под Пензой преставился и твою сущность куда-то вселенский разум зафиндюрил.
- Зачем?
- Да может и незачем, может у вселенского разума есть свои физические законы и человеческая сущность, как часть вселенной, пусть микроскопическая, но часть, тоже вливается после физической смерти материального тела в общую энергетическую составляющую...
- Нет, это теория ещё сыровата...
- Какое сегодня число? - Слова, после того как попил, вышли чуть легче.
- 18 марта, мой друг. Вы были в беспамятстве три с лишним месяца -
- Ого, три с лишним месяца! Н-да!
- А где я нахожусь?
Её глаза стали грустными, и где-то в глубине, в уголках, я заметил, наполнялись слезами.
- Бедный мальчик. - Она опять положила руку мне на голову. - В своём имении, в Алексеевском.
- Эта информация пока ничего не даёт. Этих Алексеевских в России может быть не одна дюжина, если не сотня, ... если я, конечно, в своей России.
- А как я попал сюда?
- Это всё Степан. Он же был с тобой и в Измаиле и вёз тебя через всю Малороссию. Ну и я немного поспособствовала, кода Александра Васильевич мне отписал, что крестник мой тяжело ранен.
- Ага, Степан значит типа дядьки, который воспитывал барчука с детства и был ему и папкой и мамкой, и нянькой и старшим братом. ... Аэто женщина значит крёстная.. ... Стоп. Прозвучало что-то важное... Алексанра Васильевич...., какой Александр Васильевич? ... Суворов? Ну да, сейчас Суворов будет писать про какого-то поручика. Да нас, небось, погибла там не одна дюжина, а уж ранена так вообще не одна сотня.
- Сиятельство? Ого! Стало быть, княгиня или графиня, к баронессам вроде бы должны обращаться по-другому. Это если как в моём прошлом. Вернее, если это как в прошлом моей реальности. Опять же, очень вольное допущение, всё может оказаться и сложнее и проще...
Женщина вышла. Степан занёс лавку, поставил перед кроватью и вновь вышел, но через секунду вернулся с деревянным...ведром? тазиком?
Тут я хотя бы смог его получше рассмотреть - волосы русые, нос крупный, кисти рук как совковые лопаты. Рост определить я не смог, трудно это сделать в лежачем положении, но, заходя в двери, он пригибался. Одет..., а как это называется?
- Степан, кто это был? - обратился я к нему полушёпотом.
- Так известно кто, - в голосе его почувствовалось удивление, - Крёстная Ваша, княгиня Екатерина Романовна Дашкова.
- Вот это да! Княгиня! Дашкова!
При всей моей тёмности, про Дашкову я знаю. Ну, кое-что знаю.
Знаю, что она была подругой Екатерины II, участницей дворцового переворота 1762 года, а потом единственной женщиной-директором Российской академии наук. ... Конечно, Дашковой Суворов мог писать о ранении её крестника.
Пока я размышлял над складывающейся ситуацией, Степан закончил приготовления к моему туалету. Аккуратно с меня была снята...наверное всё таки это ночная рубаха, и я смог немного увидеть принадлежащее мне тело.
- Гм...нда, зрелище так себе.
- А что ты хотел увидеть? Три месяца без движения, питание - только видимо жиденький бульончик. Кожа и кости. Вот пролежней нет - это хорошо. Обрубки ног уже зарубцевались, рубцы, сколько смог рассмотреть, какие-то толстые, синие. Правой ноги нет почти по самое колено, левой осталось малость побольше. Хорошо, что колени целы, всё-таки легче будет протезы придумать.
-Бл... и-ин, ещё одно!..
Степан начал протирать мокрым..., наверное это рушник называется, мою левую руку - трёх пальцев на ней не было... Ну, после ног это уже воспринялось как-то вяло.
В процессе санитарных процедур я выяснил, что здесь мы находимся уже три недели, а добирались из Измаила почитай месяц. И благодарить надо их высокоблагородие генерал-майора Кутузова и их благородие 'дохтура' Спиридонова. Во как! Самого Кутузова. Не меньше. Наверное, крёстная и здесь протекцию оказала.
Оказывается, нет. Вернее всё так, да не так. Екатерина Романовна Кутузову может быть обо мне и писала (надо будет как-нибудь у неё об этом справиться), но 'МихайлаЛарионович' был, после взятия Измаила, назначен комендантом крепости и по его приказу унтер и два егеря вместе со Степаном меня 'тарабанили' почитай через всю Малороссию до дому.
- А как еще должен был поступить комендант в отношении раненого офицера?
- А я и не знал, что именно Кутузов был назначен комендантом Измаила. Мне казалось почему-то, что при штурме Измаила ему глаз то и выбило. Значит, нет. А тогда где ж? Или это было в моей реальности? ... А Спиридонов видимо тот врач, что меня лечил в Измаиле. ... Ага, лечил... Ноги оттяпал, зараза.
- А ты чего хотел? Чтобы он тебе аппарат Елизарова установил? Да и когда ему с тобой было валандаться? Там раненых, небось, было больше чем у дурака махорки. Ноги, по-видимому, ядром размозжило и их отняли в госпитале. Если бы сразу оторвало, вряд ли бравый поручик дожил до операционного стола.
Всё это Степан мне поведал сам, без расспросов, выполняя туалетные процедуры.
- Как бы у Степана спросить об обстановке вообще?
- Нет, лучше доктора. Дашкова, сказала, что привезла с собой доктора. Ему будет проще втереть про амнезию. Надеюсь, этот термин уже существует и он его знает.
- А где, доктор-то? Почему не спешит к больному?
- Степан, а где доктор?
- Дохтур то? Так знамо, где, в Шаблыкино учёрась поехали. Тамошняя барыня опростаться должна. Учерась от них староста приезжал.
Вот на этом месте меня заклинило. Я, наверное, минуту, а то и две был в полной прострации. Степан в это время унёс причиндалы, которыми приводил меня в божеский вид.
Вот это надо серьёзно и срочно обмыслить. Я аж закрыл глаза. ... Дело в том, что я, тот я, из 21 века, родился в селе Навля Шаблыкинского района Орловской области. И родился я 18 марта. А село Навля в 18 веке называлось Алексеевское. Кто и зачем его потом переименовал ни в 20, ни тем более в 21 веке уже не знали и, почему-то никаких записей в архивах не сохранилось по этому поводу. Известно было, что в 1785 году была построена церковь на средства помещика здешнего, отставного капитана Фёдора Петровича Ржевского. Стало быть, я Ржевский? Раз я Александр Фёдорович, значит сын. А где же дражайший папаша? А мать? Как спросить? ... Это что ж тогда получается?...
Какая-то мысль где-то вертится в голове, вот чувствую, что это может объяснить случившееся, а поймать, услышать её не могу.
- Ладно, отложим.
Вернулся Степан с подносом, на котором стояла какая-то посуда.
- Не извольте гневаться, Александр Фёдорович, дохтур велел Вас только куриным бульоном кормить покедова.
- Ну что ты, Степан. - Я сделал, как мне думается, соответствующее выражение лица. - Только хлеба немного можно?
Степан, без каких либо внешних усилий, как ребёнка приподнял и усадил меня, прислонив к спинке кровати, предварительно обложив подушками. И начал кормить, поднося корту с начало хлеб, а потом ложку с куриным бульоном. Моя попытка взять в руку хотя бы хлеб успехом не увенчалась.
- Спасибо, Степан, довольно. Как это со мной случилось?
- Так сам-то я не видел, а солдатики рассказывали, что аккурат перед воротами Вам и прилетело турчанское ядро. Да ещё говорили, как подбросило почитай под самые небеса, да озимь и ударило. Думали, что вы помёрли. Дык и правду сказать на Вас живого места не было, всё в кровиши. Там перед воротами много полегло, от Вашей полуроты почитай никого и не осталось. - Он помолчал, о чём-то на секунду задумавшись. - А когда ужопохоронщики начали собирать, Вы вроде как застонали, ну оне меня и позвали, а уже в лазарет мы Вас вместе отнесли. А там...
- Всё Степан, спасибо, ступай, я посплю немного, устал. - Вяло сказал я, уже засыпая.
И провалился, как в омут, в вязкий как жидкий гудрон сон.
Глава 2 (1791 год, март)
Снежная королева дала Каю буквы П, Ж, А и О,
и заставила собирать слово СЧАСТЬЕ
Свет пробивается сквозь....
- Блин, как же это называется...? Занавески, шторы?... Ранний-ранний рассвет.
- Однако нас не слабо приложило. Оп, уже думаю про нас двоих, хотя я вроде бы здесь один.
ОДИН!!! М-М-М..
.
Дикая тоска, такая дикая, что впору в петлю.
-Вдох, выдох, вдох, выдох. Глубокий вдох, выдох. Десять глубоких вдохов и выдохов.
- Успокойся, изменить ничего нельзя. Всё, ты умер. У-ме-р! Прими как данность. Все умирают. Все! Вот и твоя очередь пришла. Просто пришла твоя очередь. Да и пожил ты вполне. ... Ну, может быть и не вполне, но умереть в 65 уже вроде бы и не стыдно. Тем более, как и хотел - ещё вполне самостоятельным, без маразма, не отягощая жизнь близких своими болезнями. ... Всё? Паника прошла?...
- Спокойно. Всё с начала.По всей вероятности в своей реальности (а эта тогда реальность чья?) я погиб - помню яркий свет - фары приближающейся встречной машины, помню как кручу руль, давлю со всей дури на педаль тормоза, а в голове мысль - хорошо, что в машине один. ... Этому тоже здорово досталось, но всёже жизненно важные органы остались в более-менее целом состоянии. Поручику конечно капитально не повезло (или повезло) - шутка ли - попасть под ядро. Наверняка впереди всех бежала, а как иначе - героем ведь хотел стать, небось.
Что думал в этот момент поручик, не знаю. И, по-видимому, не узнаю никогда. Судя по всему, от болевого шока он умер. Не мудрено - мало того, что ему оторвало обе ноги, так ещё и откинуло назад и хорошенько грякнуло об мёрзлую землю. Вот тут-то где-то мы с ним и пересеклись где-то в тонких материях.
- Куда же попал я? ... Да уж, попал так попал! Это, по-видимому, параллельная, или перпендикулярная, или....ну в общем, другая реальность.
- А почему ты так думаешь? Может это просто тебя так назад вовремени забросило?
- Может....но.., не знаю. На ум приходит только какая-то теория множественности пространств и измерений (кажется так...или не так?) вроде бы какого-то немца (хотя, скорее еврея), толи Гильберна, толи Гильберта, а может и вовсе Шмидта. Так вот, у этого пространства (хотя правильнее будет, наверное, просто - пространство) не три, и даже не четыре, а бесконечное множество измерений. А главное что, согласно этой теории, пространство обладает неограниченной ёмкостью - всё прошлое и будущее умещается в одной точке пространства, точки пространства колеблются, как атомы в кристалле и могут вроде бы меняться местами.... Вот как-то так. Читал об этом когда-то..., наверное в детстве - детские воспоминания почему-то чаще других приходят в голову. А может всё и не так, но других объяснений у меня нет, поэтому будем считать это именно так.
- Тогда получается, что героический поручик валяется в реанимации где-нибудь в Пензе 21 века?
- Может быть, может быть....нет, то есть если он в реанимации то, скорее всего в Пензе, отъехал я от неё километров 15, но...., судя по моим воспоминаниям, от моей тушки вряд ли что целого должно было остаться. Хотя... Но куда-то же поручик делся... ну, то есть его сущность, душа, если хочешь, куда-то ведь делась?... Так, об этом подумаем позже, а то голова уже пухнет.... Да, а зовут-то меня, обалдеть - Ржевский Александр Фёдорович, да, да - поручик Ржевский.
И смертельная тоска. Именно, смертельная, от которой хочется выть и биться головой о стену. Если 'всё' - это земля на крышке гроба, а остальное можно исправить, то в моём случае нынешнее положение и есть 'всё'.
Но не мысль о смерти меня ТАМ была так убийственна, а осознание того что всё что я любил, чем дорожил там ... нет не умерло, а... исчезло. И исчезло навсегда.
Я больше НИКОГДА не увижу жену, дочь, внучек. НИКОГДА!!! А мать? Старушке 90, ей осталось-то всего-ничего. А тут смерть сына. У-у-у......
- Кто виноват, я или дальнобойщик? В принципе, уже не важно. Один из нас или заснул, или отвлёкся не вовремя. Бывает, знаете ли - приёмник переключить, диск поменять, сотовый зазвонил - вроде доли секунды, а в ненужное время в не нужном месте и...1 миллион с четвертью по всему миру!... в год!
'Звонок в дверь. Мужик открывает дверь, а на пороге смерть стоит. Только не в чёрном балахоне, а вся в ленточках, бантиках, с шариками надувными и кастрюлей на голове вместо капюшона.- Ты кто? - спрашивает мужик.- Я - твоя смерть.- Боже, какая нелепая смерть!'
-Н-да, в гости к богу не бывает опозданий. Так, с тобой всё понятно - погиб в автомобильной катастрофе.
- Теперь мой... кто он мне?... Реципиент?...Нет, реципиент, это который получает. Альтер-эго? Нет, альтер-эго у меня всегда был, я с ним постоянно спорю.
- Скорее - донор.
- Так вот, мой донор в декабре вроде бы 1790 года (надо как-то число и год уточнить) пошёл на штурм... Звучит-то как - 'пошёл на штурм'... Нет, у него хоть не так глупо, как у меня. А если разобраться, так для офицера вообще прекрасная смерть (ну вот что в ней может быть прекрасного?). В бою, ведя за собой солдат. ... И где-то в тонких материях мироздания наши 'ego' и поменялись. Лежит ли поручик Ржевский Александр Фёдорович в пензенской реанимации или нет, я, по-видимому, никогда не узнаю. А вот то, что майор Советской Армии в отставке находится в 18 веке в селе Алексеевском какого-то уезда, а может волости, Орловской, наверное, губернии - это, как будут говорить в Одессе, картина маслом.
- Так, что мы имеем?
- Разделим информацию на две части. Правая часть - плюсы, левая - минусы. Минусы: - я безногий калека, я ничего, или почти ничего не знаю о времени и месте куда попал и..., и на первый взгляд всё. Всего два минуса, но правда, всем минусам минусы, первый вообще все плюсы, если они будут, перечеркнёт. Плюсы: - я жив. Тоже, между прочим, ничего. Я молод. Рука, которую я рассматривал, принадлежит явно молодому человеку. Я не беден. Ну, раз уж барином называют, наверное какие-то материальные ресурсы имеются. ... Однако светает. ... Да, ещё кто-то легонько сопит в комнате.
От размышлений я вернулся к действительности.
Сквозь, будем считать, занавески пробивается свет. Едва-едва. Но не из-за плотности занавесок, а из-за того, что утро еще и не наступило. Ночь только-только начала сдавать свои позиции. В комнате толком еще ничего и не видно.
- Что меня отвлекло? ... Ах да, сопение. Так, сопение раздаётся откуда-то снизу от двери. Не мужчина, тогда это был бы скорее храп. Женщина? (Действительно, не могли же они больного одного оставить, тем более барина). Скорее - мальчишка. Да, наверное, мальчишка, спит у двери на полу. Ну, пусть спит. Мне пока ничего не нужно. Даже позывы внизу живота к мелкому туалету вполне терпимы. ... Так, думаем дальше. Значит мы здесь. Ну и зачем мы здесь?
- Да может и не зачем.
Почему-то в голову пришёл анекдот:
'Умер Мужик. Ну и появляется перед архангелом. Архангел говорит:
- Ты кто?
- Да вот, - говорит мужик, - помер я.
- Что помер понятно, а фамилия-то как?
- Петров я.
- Ага, Петров, говоришь, - говорит архангел, и начинает листать толстенную книгу, - сейчас посмотрим куда тебя....
- Слышь, мил друг, а можешь на вопрос один ответить?
- Ну, смотря на какой, - отвечает архангел, - Задавай.
- Вот для чего я жил? В чём смысл того, что я корячился, старался денег побольше заработать, должность повыше заиметь?
- На этот вопрос ответить можно, - а сам книгу листает, - Петров, Петров, ага, вот, нашел...- Помнишь, тебе было 42 года и ты с коллегой по работе был в командировке в Симферополе? - Смутно припоминаю... - Там вы 15 октября обедали в столовой. Взяли рассольник, тефтели с гречкой и компот из сухофруктов. - Да, вроде было такое. - За соседним столиком сидела девушка, которая попросила тебя подать ей солонку, что ты и сделал. - Да, вроде бы припоминаю. - Ну вот.....'
- И что?
- А то. Не надо искать философский камень. А то найдёшь и окажется, что всё, для чего ты родился - это соль кому-нибудь подать. ... Смысл жизни - в жизни.
- И как мы в этой жизни будем жить? То, что я здесь считай калека, меня как-то в отчаянье не ввергает. Фиговенькие, конечно, стартовые условия, но масса примеров из моего будущего внушает определённуюнадежду. Смогу ли я сделать себе новые ноги и научится ходить? Сам-то сделать качественные протезы явно не смогу, но технологии и мастера 18 века думаю, позволяют на это надеяться. ...
- А что ты знаешь про технологии и мастеров? Ничегошеньки.
- Но ведь не электроника же. Читал когда-то, что именно в 18 веке то ли в Италии, то ли во Франции, то ли в Швейцарии жил мастер, сделавший несколько кукол-автоматов, кажется три - писаря, рисовальщика и музыканта, которые что-то там писали, рисовали и играли. Причём эти куклы дожили до 21 века.
- Ну вот.
- Протезы же, я думаю, попроще будут. Как его звали-то? ... Надо что-то делать с памятью. Надо вспомнить. И не только этого механика. Кстати, он часовщиком был. Точно - часовщиком. Значит швейцарец. Скорее всего, швейцарец.
- Хорошо, а дальше-то что? Ну сделал ты протезы себе, научился ходить и даже бегать как Писториус, а дальше?
- Гм, на данный момент я обладаю уникальными знаниями о будущем.
- Да? О будущем чего? Ты исходишь из предпосылки, что это или прошлое твоего мира, или мир другой, но абсолютно идентичный твоему. А если всё не так? Из чего ты решил, что это 18 век, Россия и твоя родная деревня? Даже то, что ты Ржевский, не факт. Доктора ты не дождался, уснул. Впрочем, он мог и не приехать, вдруг роды сложные.
- Ладно, исходим из того что это мой мир и я провалился (или поменялся) во времени. Как мне здесь жить? Давай рассмотрим варианты.
- Давай.
- Живём себе тихонько в имении, по мелочи обустраиваем быт согласно своих привычек - ну там санузел, водопровод, развиваем помаленьку без фанатизма отдельно взятый колхоз и радуемся жизни. Лет пятьдесят можно ещё прожить. Даже можно жениться и детей нарожать... ну, в смысле наделать.
- Так, а в эти пятьдесят лет много чего происходить должно вне твоей деревни. Если уж только по самому крупному: то Наполеон, Бородино, сгоревшая Москва - раз, декабристы - два. Это самое крупное. Ну и по мелочи там: войны всякие, смерть Екатерины, которая пока не великая, Павел I, дворцовый переворот, Александр I, Николай I. Дальше, пожалуй, недоживёшь. ... Можно остаться в стороне?
- Наверное, можно. Реальный бы Александр Фёдорович Ржевский вряд ли куда встрял. Но мне как-то это, как будут говорить в Одессе, не комильфо. Уж больно за Москву обидно. Декабристы, уж бог с ними, и без меня как-нибудь Забайкалье поразвивают, а вот Наполеон в Москве нам не нужен. ... В туалет хочется, давай ка прервёмся.
- Э-эй, есть тут кто! - О, голос сегодня пободрей, не совсем, как у умирающего.
Сопение на полу прекратилось, и над краем кровати появилась чья-то взлохмаченная голова.
- Да, барин, я здесь.
- А ты кто?
- Так, Филька я.
- Филька? - Не ошибся я, значит - пацан. - А позови ка ... - Филька? Скорее всего - Филимон. - Позови ка, друг мой Филимон, Степана.
Я счёл неловким просить мальчика таскать за мной все это, ... наверное, это называется судном. Да мне и перед Степаном было неудобно, но всё-таки взрослый человек.
Степан появился через минуту.
- Утро доброе, ЛександраФёдорыч. - забавно это у него получается 'ЛександраФёдорыч'.
- Доброе, Степанушка, доброе. - - А я со 'Степанушкой' не перебрал? Мне ведь теперь не 65 лет. - Тут такое дело...
- Да я ужо понял. - Ударение Степан сделал на последний слог. - Щас всё сотворим. Не впервой. Я ведь ешо за Вами маленькими ходил.
Вся процедура заняла минут пятнадцать. Блин, как меня всё это.... напрягает. Абсолютная беспомощность. Таким я был, наверное, только когда родился. Надо быстрее как-то становится более самостоятельным, а значит и независимым.
Во время туалета Степан поведал мне, что 'дохтур' вернулся, что барыня Киреевская разрешилась мальчиком, и что Нестор Максимович посмотрят меня немедля, как только сообщат им, что я проснулся.
- Передай Нестору Максимовичу, Степан, что я прошу его осмотреть меня после завтрака.
- Так Лександра Фёдорыч, оне как раз и хотели осмотреть Вас и решить чем теперь кормить можно.
- А-а, ну тогда ладно, пусть будет посему. Только рано ещё, он наверное ещё спит. Поздно вчера приехал?
- Да ужо тёмно было. Но оне уже встали.
- Тогда можешь сказать, что я проснулся. - Действительно, чего тяну? Вот сейчас, надеюсь, мы (я и моёальтер-эго) получим побольше информации. - Только дай сначала напиться.
Оно и поесть бы не помешало, но я же понимаю, что после такого длительного поста не всякая пища для ослабленного организма может быть во благо.
Минут через пять в комнату вошёл мужчина, поджарый, среднего роста. На голове парик - это первый парик, который я увидел, очнувшись в этой реальности. Одет... камзол? сюртук? ... из того, что было на нём надето уверенно могу назвать только нашейный платок и чулки. На вид, вошедшему, было лет... лет шестьдесят.
Перекрестившись на икону, он широко улыбнулся и сказал, слегка заикаясь. - Д-доброе утро, Александр Фёдорович, как Ваше са-амочувствие?
- Доброе, Нестор Максимович, доброе. По крайней мере, я ещё жив. А самочувствие моё соответствует внешнему виду. Откровенно говоря, бывали времена, мне кажется, когда я чувствовал себя лучше. Присаживайтесь пожалуйста.
- Сп-пасибо. То, что Вы изволите шутить уже говорит об определённом п-прогрессе Вашего состояния. И... раз уж мне п-представляться не надо, п-позвольте всё же мне Вас осмотреть?
- Всецело к Вашим услугам - тут уже я сделал соответствующую мину.
Доктор положил руку мне на голову, вероятно проверяя, нет ли у меня... пожалуй слово 'температура' здесь не совсем уместно, правильнее наверное -жȧра.
- Жара сегодня нет, Нестор Максимович. Вчера был небольшой.
- Это х-хорошо. А что-нибудь беспокоит?
- Сейчас беспокоят фантомные боли в ногах и...
- Фантомные боли?
- Нестор Максимович, Вы хирург?
Доктор замялся, видимо подбирая уклончивый ответ.
- Я, если честно, больше п-по женским болезням..
- Ага, я тоже не гинеколог, но посмотреть могу. А вот он, наверное, и есть гинеколог. Ведь его везли, скорее всего, не к раненому поручику. Его везли к умирающему. А нужен он был для помощи, ехавшей к этому умирающему, женщине.
- Милейший Нестор Максимович, поверти, своим вопросом я ни в коей мере не хотел Вас смутить, или усомниться в Вашем профессионализме. Но сейчас не боли в ногах меня беспокоят и даже не то, что их, в смысле - ног, почти нет.
Моя тирада явно озадачила моего визави.
- А что-то же?
- Скажите, Вам известно, нет, не ЧТО со мной, а как со мной ЭТО произошло?
- Ну-у. В общих чертах. В Вас п-попало ядро.
- Милейший Нестор Максимович, я думаю, что если бы в меня попало ядро, мы бы с Вами сейчас не разговаривали. Моими собеседниками сейчас были бы либо ангелы, либо... ну настолько, я думаю, ещё не нагрешил. Так вот. Я думаю, что ядро ударило со мной рядом, или где-то в непосредственной близости и, отрикошетировав, размозжило ноги и подбросило в воздух, после чего я ударился о землю. Другого правдоподобного объяснения случившегося со мной я не нахожу. Ударившись о землю я, видимо, хорошенько приложился и головой. В результате этого в голове образовалась гематома, которая и не давала мне прийти в себя, пока частично не рассосалась.
- Вы где-то получали медицинское образование?
- Господь с Вами, Нестор Максимович. Я полнейший дилетант. Там слышал что-то, там, что-то читал. - Я сделал паузу и добавил, - Наверное.
- Что ж, п-правдоподобно, хотя я считаю кому, в данном случае, защитной реакцией организма на травму. Но и Ваша версия...
- Позвольте я закончу? Гематома рассосалась, по-видимому, ещё не до конца. Только этим я могу объяснить беспокоящую меня сейчас частичную амнезию. - Я внимательно следил за выражением лица доктора. Может зря я загнул про амнезию? Может и термина ещё такого нет? Ну, греческий он-то наверняка изучал. Или это по латыни?
- Амнезию? - Доктор был явно удивлён.
- Да, амнезию. Я ничегошеньки не помню до случившегося со мной. Когда я вчера очнулся, я не мог вспомнить, даже как меня зовут. Я не помню даже который сейчас год.
- Интересно. Я читал о подобном, но самому сталкиваться мне не приходилось. Вообще не помните ничего?
- Так, главное не переиграть.
- Помню, что фамилия моя Ржевский, вроде бы, но я не уверен. Отца вроде бы зовут Фёдор Петрович, кажется он отставной капитан. Как зовут мать, я не помню. Вроде бы река у нас в деревне есть..., кажется Навля называется. Но я не уверен даже в этих воспоминаниях. - Говоря всё это, я внимательно смотрел на реакцию доктора. Вроде бы он слушает с профессиональным любопытством, но сейчас без удивления.
- Да, Вы Ржевский Александр Фёдорович, отца Вашего действительно звали Фёдор Петрович. Он, к сожалению, умер три года назад. А матушка Ваша Зинаида Васильевна умерла в 71 году, во время эпидемии холеры в Москве, Вам тогда только 2 годочка было, поэтому, видимо, и не помните её имя. Она, кстати, шаблыкинскому помещику Василию Николаевичу Киреевскому была родной тёткой по отцовской линии. А год сейчас 1791 от Рождества Христова, 19 марта.
- Значит, я всё правильно угадал. ... А доктор-то даже заикаться перестал. Видимо заикается, когда волнуется. А чего ему волноваться?
- Скорее всего, из-за склада характера - всегда волнуется при встрече с незнакомым человеком, а когда дело касается профессиональной деятельности, сразу успокаивается. Значит, дело свое знает. Да и стала бы Дашкова брать с собой бестолкового врача.
- А зачем она его вообще брала?
- Ну-у,... всё-таки к тяжело раненному ехала, пусть и безнадёжному, а вдруг... Но видимо и сама побаливает.
- Сколько ей лет? Лет пятьдесят? Климакс?
- Вероятно.
- А какие ещё воспоминания у Вас есть? Детство? Обычно воспоминания детства самые яркие. Или знаковые события? Производство в офицеры, например? Или сражения? Впрочем, по рассказам Екатерины Романовны, это было Ваше первое сражение.
- Вот как! В первом же бою, твою ж танковую дивизию!
Мне за поручика как-то стало особенно обидно.
- Увы, нет, Нестор Максимович, пока ничего не вспоминается. Может со временем. Я ведь в сознании нахожусь-то с натяжкой второй день.
- Да, да, конечно. Время всё лечит. Вероятно, Ваши умозаключения правильны. И действительно, при рассасывании, как Вы сказали, гематомы память к Вам вернётся. Я, к сожалению, не являюсь в этой области медицины специалистом.
- Но, я надеюсь, Вы мне поможете?
- С радостью, но чем же?
- Милейший Нестор Максимович, мне нужны воспоминания, любые воспоминания. Где родился, где учился. Я не помню, сколько мне лет, с кем я дружил.
- Но помилуйте, Александр Фёдорович, я в-впервые Вас увидел п-пять дней назад, когда сюда приехал. А узнал о Вас н-неделей раньше. Вот Екатерина Романовна Вам м-может помочь. Она была п-подругой Вашей матушки. - Он опять начал волноваться.
- Ещё один момент, Нестор Максимович, желательно, чтобы здесь моя прислуга об амнезии ничего не знала. Народ тёмный, начнут говорить, что барин умом тронулся, потом с ними трудно будет.
Дашкова пришла ко мне через минут двадцать после нашего разговора с доктором.
- Это правда, что мне сказал доктор Максимович? - Глаза её и так смотревшие на меня с какой-то потаённой... жалостью-нежностью, тут вообще были наполнены слезами.
- Простите меня, Екатерина Романовна, но я действительно ничего не помню, что со мной было до ранения.
Княгиня к моей амнезии отнеслась с пониманием. Она мне и поведала родословную Ржевских, да и моём житье-бытье немного рассказала. Немного, потому как много я ещё не нажил.
Блин, оказывается мы Рюриковичи. Родословную свою ведём от смоленских князей. Один мой пращур был удельным князем города Ржева, а другой был убит на Куликовском поле. В роду были в основном военные и дипломаты. В общем, предки не подкачали. Ни за одного стыдно не было. Хотя, быть может, про тех за кого стыдно, мне не рассказывали. Оказалось, даже, предводитель дворянства нашей Орловской губернии мой родственник - двоюродный брат моего отца, Александр Ильич Ржевский. Папенька же мой карьеры ни в армии, ни при дворе не сделал, так как характер имел независимый. И во всём имел своё мнение, которое, как правило, с мнением начальства не совпадало.
И ещё одна мысль мелькнула в голове - вот сколько славных Ржевских жило в России, а народ будет помнить только поручика, героя анекдотов.
Маменька же моя, Зинаида Васильевна Ржевская, в девичестве Киреевская, была тоже из достаточно знатного рода. Там тоже с военными и дипломатами было всё в порядке. У меня создалось впечатление, что дворянство России это либо военные, либо дипломаты.
- Ну, хоть бы один учёный или писатель! Н-да.
Что же касается меня любимого, то я, оказывается, не полный бездарь и солдафон, а закончил Сухопутный шляхетский корпус и знаю три языка - немецкий, французский и латынь.
- Угу, вот латынь поручику очень пригодилась при штурме!
То, что крестьяне и дворня будут коситься на мои странности, я могу не опасаться, так как в имении видели меня редко. Последний раз три года назад, когда я ненадолго приезжал после окончания корпуса на похороны отца.
Кроме того Дашкова поведала, что погостит у меня еще неделю, чтобы окончательно убедиться в том, что я иду на поправку, а потом уедет в Москву.
- Н-да... Ну что ж, надо жить, хоть бы из любопытства.
Глава 3 (1791 год март)
Рожденный ползать - летать не может
М. Горький
Рожденный ползать - везде пролезет
М. Жванецкий
Дня через два мы сидели с Максимȯвичем в гостиной. А как ещё назвать эту, сравнительно большую, комнату? Причём, это комната была отделана с претензией на... нет, не на роскошь, а на ... скорее, на респектабельность. Стены были обиты каким-то материалом, может быть шёлком, нежно голубого цвета. По углам стояло два канделябра или как их... Ну, в общем, две такие штуки, куда свечи ставят. Имелся довольно приличный диван и четыре в тон ему кресла. В одно из которых меня и усадил Степан, предварительно обложив подушками. Да, еще был стол. В моё время его назвали бы журнальным. По сравнению с моей комнатой, эта уже больше походила на комнату в барском доме. Но всё равно, я сделал вывод, что Ржевские скорее Дубровские, чем Троекуровы.
Но зеркало в комнате было. Небольшое такое зеркало в простой деревянной раме висело под углом к стене, и я, наконец, увидел внешность моего донора.
- М-да, уж... Видок тот ещё. Впалые щёки, лицо серое, измождённое.
- Зато вот лысины твоей нет - волосы у парня вон какие густые, а мясо нарастёт.
От созерцания себя нового меня отвлёк Нестор Максимович.
- Дорогой Александр Фёдорович, Вы так интересно изъясняетесь, что я просто теряюсь в догадках, откуда это? Некоторые слова я, не сказать, что никогда не слыхал, но как-то их слыхал в других смыслах, что ли. И Ваши обращения ко мне, к Екатерине Романовне, к дворовым, наконец, для меня они как бы необычны. Мне казалось, что офицеры, тем более боевые офицеры, а не придворные шаркуны, коим Вы безусловно являетесь,... - Тут он понял двусмысленность последних слов, заволновался, покраснел и опять начал заикаться. - То есть, я хотел с-сказать, что Вы б-безусловно боевой офицер, так вот, мне к-казалось что они говорят к-как-то иначе. Это что, последствия контузия и п-потери памяти? - Он по прежнему избегал говорить 'амнезии'....
Гм... Отвечать ведь что-то надо. Подумаешь, говорю я не так. И что? Ты бы вообще офигел, если бы услышал молодёжный сленг начала 21 века. Кто из нас двоих врач-то? Ты? Вот бы сам правдоподобные версии и придумывал.
Я пожал плечами.
- Милейший, Нестор Максимович, русский язык настолько многогранен и необычен, что даже мы, русские, привыкшие к нему с самого детства, иногда оказываемся в затруднении, пытаясь правильно передать свою мысль. Вот Вам пара примеров. Перед нами стол. На столе кувшин и нож. Что они делают? Кувшин стоит, а нож лежит. Если мы воткнем нож в столешницу, нож будет стоять. То есть, стоят вертикальные предметы, а лежат горизонтальные? Добавляем на стол тарелку и сковороду. Они вроде как горизонтальные, но на столе стоят. Теперь положим тарелку в сковородку. Там она лежит, а ведь на столе стояла. Может быть, стоят предметы готовые к использованию? Нет, нож-то готов был, когда лежал. Теперь на стол запрыгивает кошка. Она может стоять, сидеть и лежать. Если в плане стояния и лежания она как-то вмещается в логику "вертикальный-горизонтальный", то сидение - это новое свойство. Вот мы сидим в креслах. Сидим мы на заду. А если на стол сядет птичка? Она на столе сидит, но сидит на ногах, а не на заду. Хотя вроде бы должна стоять. Но стоять она не может вовсе. Но если из птички сделать чучело, то оно на столе будет уже стоять. Может показаться, что сидение - атрибут живого, но сапог на ноге тоже сидит, хотя он не живой и зада не имеет. Так что, поди ж пойми, что стоит, что лежит, а что сидит. - Вот я ему мозги забил. Впрочем, этой тирадой я только пытался оттянуть время и побольше его запутать в словесной акробатике. - Я к чему это говорю? Безусловно, среда, в которой человек вращается, накладывает свой отпечаток и на словарный запас и не лексику человека. Наверное офицеры в действующей армии выражаются проще и лаконичнее. Ведь в сражении команды должны быть чёткими, короткими, всем понятными, исключающими любое двусмыслие. Иначе нельзя. Иначе не поймут. А не понимание в бою командира может статься гибельным для солдат. - Я помолчал пару секунд и дал ему ещё один посыл. - По словам Екатерины Романовны, я учился в шляхетском корпусе, то есть, как понимаю, все мои знания там в меня и вкладывались. Вот, видимо, оттуда и моя лексика.
Корявенько конечно, ну как уж получилось. Чай он не Мюллер меня колоть. Правда и я, не Штирлиц.
- Да, да, конечно. - Задумчиво пробормотал доктор. - Всё это чрезвычайно любопытно. И по поводу нашего языка Вы правы. Очень глубокое замечание... Да, любопытно... Любопытно. После контузии Вы не помните имя собственной матери, но так логично и остроумно рассуждаете об особенностях русского языка.
Вот, уже и не заикается!
- Доктор, это говорит лишь о том, что мы чертовски мало знаем о нашем мозге, его способностях и потенциале.
- Вынужден с Вами согласиться, Александр Фёдорович. Добавлю, что мы пока очень мало знаем вообще об окружающем нас, а о природе человека, так ничтожно мало. А уж что касается головы, то мы не знаем по существу ничего. В бытность мою студиозом Страсбургского университета рассказывали мне такой случай. То ли в Бретани, то ли в Провансе один человек во время охоты упал с коня и ударился головой о камень. Когда его товарищи подбежали к нему, он был без сознания, голова была в крови, и он странно дёргался, как будто в агонии. И, естественно, они подумали, что он умирает. Через некоторое небольшое время судороги прекратились, и человек затих, но дышал. Его полили водой. Сперва это не дало результата, но потом он открыл глаза и пришёл в себя. Странным было то, что он никого вокруг себя не узнавал. Ещё более странным оказалось, кода он заговорил. Он говорил на непонятном его товарищам языке. Его отвезли в, находящейся неподалёку, монастырь. Монахи позаботились о нём и стали его лечить до тех пор, пока за ним не приехали его родственники. Рана головы зажила довольно скоро, но знание родного языка так к нему и не возвращалось. Он по-прежнему говорил на непонятном всем языке. Приор монастыря заинтересовался этим делом и пригласил из соседнего аббатства монаха, который зело разбирался в языках и знал их превеликое множество, может десять, может даже двадцать. И что оказалось. Оказалось, что тот человек разговаривает на древнеперсидском, да на таком древнем, что даже этот монах его едва понимал. Когда приехали родственники, человек уже знал с десяток слов по-французски и мог как-нибудь объясняться. Родственников он тоже не узнавал. Вначале мы приняли это историю за шутку, но позже я её прочитал в 'Журналь де Саван', кажется за 1769 год. Не находите, что эта история и Ваша очень похожи?
Нет, ну умничка доктор, вот всё сам и объяснил.
- Да, очень похоже. Слава Богу, я хоть язык родной не забыл. А что стало с тем человеком потом?
- Я не помню точно, кажется, он так и не вспомнил свою жизнь до падения с лошади, хотя язык со временем выучил.
- Вы пугаете меня, Нестор Максимович. Это что, я так и не вспомню своё прошлое?
- Ну, ну. Дорогой Александр Фёдорович, во-первых не надо отчаиваться, вы молоды и всё у вас ещё впереди. Во-вторых, - Он на несколько секунд замолчал, видимо размышляя, говорить мне это или не говорить. - В жизни, поверти, бываю такое, что иногда хочется всё забыть, потому, как воспоминания причиняют только боль.
Ох, доктор, как Вы правы. Но хочу ли я забыть? Воспоминания о жене, о дочери, о внучках, мысль о матери, как она пережила мою гибель, причиняют такую боль, что эти четыре дня, просыпаясь по ночам, я готов лезть на стенку. А хочу ли я это забыть? Время лечит? Только вот лечиться я не хочу.
Ночью мне приснилась жена. Как будто мы с ней едем к новому месту службы. Я выхожу из поезда зачем-то, а поезд, вдруг трогается. Я бегу за ним и не могу догнать. Вроде бы вот они, поручни рабочего тамбура, а дотянуться не могу. Поезд уходит. Последнее что я вижу - заплаканные глаза жены. И просыпаюсь. Подушка мокрая. От слёз?
На следующий день я упросил доктора Максимовича вынести меня на свежий воздух. Во-первых, мне осточертело сидеть в четырёх стенах, чувствовал себя я вполне сносно, а во-вторых очень хотелось посмотреть на место, где через полтора столетия я появлюсь на свет.
Степан укутал меня в тулуп и, как младенца, вынес на крыльцо, где стояло заранее принесённое кресло.
То, что я увидел, меня сильно не удивило, чего-то подобного я и ожидал. Барский дом одноэтажный, деревянный, на фундаменте из красного кирпича, обшит досками. Доски были когда-то покрашены, но вот в какой цвет я так и не определил. Дворовые постройки были, по-видимому, за домом, так как я их не видел. Напротив дома стояла церковь. Тоже деревянная. Насколько я знал, её в 1943 году фашисты сожгут.
Слева от церкви видны были крестьянские хаты. Все деревянные. Все из почерневших от времени брёвен. Фундаментов я не увидел. Все, как одна крытые соломой. С моего места разглядеть их внимательно было сложно. Казалось, что это одно длинное убогое строение, так близко друг к другу они стояли. Но может это и не совсем так, просто ракурс, с которого я всё это видел, создавал такое впечатление. Правда, видны были печные трубы. Это выделяло жилые постройки от хозяйственных. Печные трубы, это уже плюс. Топят, значит, уже не по чёрному.
Между церковью и избами в лощине виднелась река. Я просто знал, что это река. Сейчас её можно было определить только по кустам да деревьям по берегам. Всё ещё было в снегу. Но снег уже был тёмный, набухающий, мартовский. Светило солнце. На мой взгляд, температура была уже плюсовой - градуса три.
За рекой тоже видны были постройки. Это, стало быть, Локонка, а справа, вон там, Смородиновка. Где-то вот там, на Завершенке или в Грачёвке живут мои пра-пра-прадедушка и пра-пра-прабабушка.
Картинка так себе, ... неотрадная. Видно, что бедность, возведённая в надцатую степень..
Ночью опять наваливается тоска.
- Зачем всё это? Зачем я жив? Как мои там, в той моей жизни? Или их ещё не существует?
- Думай о другом. Думай о другом. Думай о другом. Думай о другом. Давай подумаем о себе. Как жит-то дальше.
- Первое, конечно, надо стать на... в общем, сделать протезы и научиться ходить. Далее, нужна команда. Что бы что-то сделать, хотя бы этот колхоз поднять, нужна команда.
- Где её взять?
- О! Надо думать. Для начала нужно, конечно, найти мастера, чтобы он сделал протезы ног. Есть ли такие мастера сейчас? Вряд ли. Впрочем, мне нужен просто мужик с золотыми руками. В России? Никого не помню. Нартов и Ползунов вроде уже умерли. Кулибин, вроде тоже. Черепановы, кажется, будут позже. Ладно, попробуем остановиться на мастере из Швейцарии.
- Напрягай память, как его звали?
- Вот сейчас уже чётко вспоминаю, что про эти механические куклы-автоматы читал в Технике молодёжи. Там ещё какая-то драматическая история была с ними в Испании... А звали этого часовщика... толи... там как-то два вроде имени.
- Ну, напрягись, вспомни.
- Кажется..Пьер.. Пьер Жак. Как-то так. Ещё что-то было... Пьер Жак... Да, Пьер - имя, Жак - фамилия, и ещё что-то вроде Роу... Дроу? Дро! Точно - Пьер Жак-Дро! Вот его и будем искать, и уговаривать перебраться в Россию. Эх, самому бы, да коли сам бы мог, так и проблемы этой не было бы. ... А дальше? Что дальше? Как приводить хозяйство в порядок? Ведь увиденная мною днём моя деревня меня... мягко говоря, не сильно воодушевила. Быт родной деревни и уклад жизни моих (а как иначе? Теперь уже моих, я за них отвечаю!) крестьян надо менять. На всё крепостное право замахиваться не будем, а вот коммунизм в отдельно взятой деревне построить попробуем. ....
- Для этого нужна команда. Где её взять? ... Где взять людей понимающих в агрономии, в животноводстве, да нормального бухгалтера, где взять? А главное, где взять на это всё денег? Наполеон, кажется, говорил, вернее, ещё скажет, что для войны нужны три вещи: во-первых - деньги, во-вторых - деньги и в третьих - деньги. Так вот, для любой реформы они нужны не меньше.
Сразу вспомнилось житейская мудрость. Как заработать денег? Берете стул, кладете под него доллар, садитесь на стул. Задача: взять этот доллар. Решение: встаете со стула и поднимаете доллар. Смысл упражнения: чтобы заработать денег, надо поднять задницу.
- А сам? Что я могу сам? ... Ну, руками пока ничего. В бытность свою зампотехом батальона, я много чего умел. И руками и головой. А сейчас? Моё умение водить танк, автомобиль, разобрать и перебрать дизель или коробку передач, здесь и сейчас не нужны ни кому и даже мне. И не понадобятся ещё через... по крайней мене, лет сто с хвостиком. Здесь я в любой области даже не дилетант, а полнейший профан. Я даже писать по нынешнему не умею. ... О! Следующая задача - научиться читать и писать на русском языке этого времени, с ятями, с... как их? Пока не важно. В общем - стать грамотным. Следующее - выучить какой-нибудь иностранный язык.
- Какой ещё какой-нибудь? Здесь все дворяне говорят по-французски. Это сейчас модно.
- Вот. Значит, нужен учитель. Я дворянин и офицер. Значит должен уметь танцевать, фехтовать и стрелять. А ещё скакать на лошади. А ещё уметь кланяться и... Офигеть. И когда я всему этому научусь? ... И так, нужна команда. Люди объединённые одной целью, одной идеей. Очень важно! Вся моя команда должна состоять не только из единомышленников, но и из друзей. То есть, члены команды должны относиться друг к другу с симпатией. В любой организации, команде, союзе, партии, есть лидер. Для того чтобы при смене лидера команда не развалилась между её членами недолжно быть конфликта интересов. В большой команде это не возможно. Вон у Сталина была, вернее, будет сильная, эффективная команда. Со смертью Сталина все перегрызлись, как пауки в банке. Команда, связанной одной целью, распадается, как только эта цель достигнута. И члены команды, как диадохи Александра Македонского, из единомышленников, превращаются в непримиримых врагов. Идеальная команда должна работать и после ухода лидера. Только вот что-то исторических примеров не припоминается. Если только не брать в расчёт финансовые кланы. Но там свой бог. Там свои побудительные причины.
- Вот сделай ты команду сам, из тех же крепостных?
- Берём пацанов десяти - двенадцати лет, учим их, естественно освобождаем от крепостной зависимости, и через них - их руками и мозгами двигаем потихоньку промышленную и социальную революцию в отдельно взятой деревне, а потом, может быть, и стране.
- Сколько ты их будешь учить? Тебя учили десять лет в школе и четыре года в военном училище, а потом ещё всю жизнь.
- А что? Долго, конечно, но быстро только кролики размножаются.