Аннотация: Победитель БД-13 / Победитель БД-13 Лайт. Отзыв Арбитра Ирины Андронати: "Хорошо, оригинально, неожиданно, человечно". Прототип одной из главных героинь - на иллюстрации (хотя прототип симпатичней, чем персонаж).
Наступило утро. Льющийся с потолка бледный, жемчужный свет мало-помалу выспел, позолотел, разгорелся. Полы глазурно заблестели, лиловый атлас на стенах заиграл отливами. Зал ожил. Его обитатели просыпались, стряхивали дремоту. Сумрачные задние планы прояснялись, превращаясь в небо, в интерьер, в далекий пейзаж.
- Доброе утро, земляки, - поприветствовал всех Автопортрет. - Как самочувствие? Все ли готовы к экскурсии?
- Экскурсия, экскурсия! Ура! - хором загалдели девочки с Жанровой Сцены Номер Один, "Играющие Дети".
- Неужели сегодня первое число? - встрепенулся Натюрморт с Черепом. - Как быстро время идет...
- Первое, пятница, полнолуние! - торжествующе подтвердил Автопортрет. - Поэтому прошу всех привести себя в порядок и приготовиться к экскурсии.
Поднялся легкий переполох. На Пейзаже с Коровами замычало, волнуясь, стадо. С Натюрморта с Лимоном донесся шорох скатерти и стук пошатнувшейся оловянной посуды.
Лишь самая большая картина в центре длинной, восточной, стены желчно блеснула латунной табличкой:
- Не было печали. Экскурсия! Еще обокрадут, чего доброго.
На недовольном экспонате была изображена, по пояс, осанистая старуха с продолговатым лицом и строгими выпуклыми глазами. Белый до голубизны кружевной чепец, широкий гофрированный воротник. Судя по одеянию с соболиной оторочкой, дама не из простых.
- Боитесь лишиться рамы? - съязвил подвыпивший молодчик с Жанровой Сцены Номер Два (она же - Сцена в Трактире).
Дама не удостоила его ответом.
- Вы совершенно правы, мефрау! - затараторила Гадалка (Жанровая Сцена Номер Три). - Я слыхала от одного старого складня, что если долго смотреть на зрителя, можно потерять часть души! А у нас и так ее негусто...
Гадалка единственная в зале обожала Даму и вечно ей поддакивала. Дама же терпеть ее не могла, поэтому поджала губы и продолжать разговор не стала.
В распахнутые двери зала с гулким топотом вступила колонна школьников под предводительством сутулой очкастой учительницы.
- Итак, ребята, сейчас мы познакомимся с произведениями голландской живописи семнадцатого века... - уныло завела учительница.
- Итак, - весело начал Автопортрет, - перед нами группа школьников. Обратите внимание, какие у них разные лица на фоне одинаковой, я бы сказал, стереотипной, одежды...
Автопортрет помещался над смотрительским креслом, регулярно читал газеты через плечо смотрителя и умел блеснуть словцом.
- ...Обратите также внимание на трогательные детали, такие, как шарик жевательной резинки, приклеенный за ухом у белобрысого мальчика, на подружек, которые с трудом сдерживаются, чтобы не захохотать....
- Да ну их, этих школяров, - развязно протянула Сцена в Трактире, - на каждой экскурсии они. И всегда одно и то же. Трогательные детали да хи-хи.
- А тебе бы побольше полуголых девиц ... - проворчала Дама.
- Не перебивайте экскурсовода, пожалуйста, - попросил Пейзаж с Коровами. Он недавно попал в галерею из частной коллекции и экскурсий еще не видел. - Интересно же.
- Можно вопрос? - запищали Играющие Дети. - Почему обычно дети бегают и шумят, а эти стоят и молчат?
- Потому что они в музее, - объяснил Автопортрет, - здесь нужно соблюдать приличия.
Школьники дежурно постояли перед картинами и потопали вон. На прощанье один мальчик показал Даме язык. Портрет стоически это снес, но как только зал опустел, Дама подняла бесцветные брови и закатила глаза:
- Я же говорила. Экскурсии - это попросту аморально!
Люди появлялись и исчезали наплывами. Автопортрет комментировал красиво, досконально. Всех взбесила группа туристов из Франции, то и дело торопившая гида в зал импрессионистов, и позабавили пятьдесят одинаковых, жизнерадостных японцев. Чета пожилых американцев произвела гнетущее впечатление - они так въедались взглядом в каждую картину, что невольно вспомнились слова Гадалки об утерянной душе - легенда, как известно, не лишенная оснований. Даже рассудительные пояснения Автопортрета не развеяли неуютную атмосферу. Особенно был подавлен Натюрморт с Лимоном, перед которым американцы стояли дольше всего, обсуждая изображенную на нем селедку: копченая она или сырая.
После американцев туристическая волна в очередной раз схлынула, и в зале остались трое: симпатичная молодая пара и пожилая тетка в тигровой кофте, похожая на сильно растолстевшую выпь.
- А вот очень интересный зритель, - обрадовался Автопортрет. - Интеллигентная семья путешествует по Европе: жена, муж и мать мужа, как мы легко можем видеть благодаря фамильному сходству. Мать - из тех, кто считает себя культурным человеком и прилежно посещает музеи. Однако в глубине души искусство не производит на нее впечатления. Обратите внимание на то, как индифферентно она нас смотрит...
Даже тем, кто не знал слова "индифферентно", было ясно, что Автопортрет имеет в виду. Женщина рассеянно перемещалась вдоль стен, подолгу читала объяснительные таблички, иногда зевала. Походила-походила, и в конце концов примкнула к сыну с невесткой, которые стояли у Натюрморта с Черепом.
- Что у нас тут?
- Это, Тамара Алексеевна, "ванитас", - пояснила невестка. - В семнадцатом веке в Голландии было распространено символическое толкование натюрмортов. Например, череп символизирует тщету всего сущего. Таким образом, картина светская, но напоминает человеку о духовной жизни...
- ...Молодая женщина, вероятно, искусствовед, - отметил для своей аудитории Автопортрет.
Тамара Алексеевна неодобрительно содрогнулась.
- По-моему, череп дома держать это как-то неэстетично. Вот по фэн-шую - так даже вредно. В доме должна быть благоприятная ци.
- Это что значит, "по фэн шую цы"? - шепотом поинтересовался взволнованный Натюрморт с Черепом.
- "Ци" - это жизненная сила, кажется, - неуверенно сказал Автопортрет. - Душа, проще говоря.
- Все дело в моде, мама, - сказал молодой человек. - Это и интересно - как люди в другие эпохи жили. Сейчас мода на Будду и фэн-шуй, а тогда была на черепа. Представляешь, у каждого голландца висел в доме такой "ванитас".
Мать глубокомысленно покачала головой:
- Не знаю, не знаю... Китайцы, они вообще-то молодцы, древняя культура... а голландцы только тем и известны, что туда Петр Первый ездил.
Невестка страдальчески поджала губы. Очевидно, отношение свекрови к голландцам ранило ее искусствоведческую душу. Но Тамара Алексеевна уже отвернулась от антидаосского Натюрморта и встала перед Дамой.
- А это что за мадам? - спросила она, вглядываясь в табличку. - Колоритная какая. "Портрет знатной дамы, возможно герцогини Амалии". Это герцогиня такая? А что так одета бедно?
- Не бедно, мама, просто в черное. Видишь, соболь у нее...
- Вдова, наверное.
- Может, и не вдова. У протестантов принято было одеваться в черное, особенно пожилым.
- Такое лицо, как будто она никого не любит, - сказала невестка и отошла вместе с мужем к следующей картине.
Тамара Алексеевна осталась возле Дамы. Склонила голову к правому плечу, потом к левому, пригляделась так и сяк. Пожилая женщина на портрете ей почему-то понравилась.
"Совсем не похожа на герцогиню... - думала она. - Могла бы сойти за наших бабулек у подъезда. А лицо такое живое, подробное. Хотя - порода чувствуется. Носатая. В молодости, наверное, писаная красавица была. Я тоже в молодости красивая была, сейчас вот располнела, надо на диету сесть, чистку организма, да все некогда..."
Сама того не замечая, она обращалась не к себе, а к Даме, к выцветшим старческим глазам, тщательно выписанным рукой художника.
"Все-таки, я думаю, вдова. Плохо быть вдовой. Я сама вдова, давно уже. Инфаркт миокарда. Ничего хорошего. Мы еще в спокойное время жили, а у вас, небось, война какая-нибудь Столетняя. Тогда сплошные войны были. Много было вдов. Это ты правильно, что в черном, сейчас траур мало кто соблюдает, а хороший обычай, православный. "Лицо, будто никого не любит..." А кого тебе любить? Я вот тоже - если подумать, никого не люблю. Почти. Честно тебе скажу - мало кого. Нас в детстве учили насильно любить: товарищей, партию... пробки-то и перегорели, не любится теперь. Только внука люблю. Внук у меня, Алешка. Толстый, глазики голубые, красотун. У тебя внуки-то были? Наверное, были, тогда много детей рожали. Это тоже правильно... С внуками возиться - счастье, особенно когда малые совсем. Ты-то знатная, может, у тебя няньки возились.. Нет, не возились? То-то я и вижу, ты на знатную не похожа...".
- Мама, пойдем! - окликнул сын.
Тамара Алексеевна еще раз, напоследок, взглянула на Даму.
"До чего живые глаза, секунду отвернешься - и меняются. Сейчас как будто бы удивленно глядят. Куплю в киоске открыточку с ней. Хорошая картина - не то, что черепа всякие. И вообще, искусство - великая сила. Посмотрела, поговорила - и на душе не тускло".
Музей закрывался. В зале выключили свет, и мрак окутал полотна.
- Приятно иногда отрешиться от повседневности, - заметил Пейзаж с Коровами. - Окно в иной мир, так сказать.
Жанровые Сцены перешептывались, делясь впечатлениями.
- Ну что, - насмешливо обратился к Даме гуляка со Сцены в Трактире. - Не обокрали вас?
Портрет Знатной Дамы, как всегда, промолчал.
Он никому не собирался передавать свой странный разговор с посетительницей.
Но если бы каким-нибудь невероятным образом та женщина появилась в галерее опять, Дама непременно рассказала бы ей, что да, вдова.
Судьбой не обижена, послал Бог тринадцать детей, и выжило много - пять. Да только все дочери; поразъехались за мужьями в дальние страны, а кто и за море, и внуков народилось порядочно, а понянчить не довелось.
Рассказала бы все как есть, ведь они с посетительницей словно писаны одной рукой, одной кистью, одними и теми же красками.
А раз так, то нисколько не жаль части души (как там ее, "ци"?), что ушла от нее к Тамаре Алексеевне. Или нет, не так, не "ушла": она сама отдала, подарила, и взамен, как и полагается у пожилых дам, тоже получила подарок.
Ведь ее глаза, которым художник положил быть вечно сухими, теперь могли, она это знала, поплакать.