Кряхтя и посапывая, она перешла по мостовой на другой край улицы и на последних усилиях закинула ногу на бордюрный камень. Пришлось немного передохнуть, прежде чем подтягивать вторую. Обычно, какие-то доброхоты прохожие помогали ей в её походе от дома до работы, и тяжесть этого марафона чувствовалась не так остро, но в этот раз как назло никто не попался. Она издала протяжный звук, выдыхая свои муки, и поплелась дальше. Конечно, её клюшка придавала кое-какую устойчивость, но сейчас на не размороженном асфальте, к тому же чутка под смоченным проснувшимся по весне солнцем, это было ещё то наказание. Пройдя, каких-то сто метров она переложила палку в другую руку и опять простонала - у-у-у. С каждым нажатием на остов палки, плечо пронизывала острая боль. Можно и дальше разбирать по винтикам немощное тело старушки, но дай бог каждому так в девяносто с хвостиком ходить на работу. Конечно, стахановскими подвигами она не хвасталась, даже банальным выполнением дневных норм, но плавно перекладывать бумажки со стола в ксерокс и обратно, на это её пока хватало. Она как сторожил, была больше талисманом организации, чем её работником и многие сотрудники именно так на неё и смотрели, воспринимая как живой пример победы жизни над смертью.
Августович, так звали её начальника, как-то вернувшись с еженедельной планёрки, сначала долго ходил вокруг её стола, а потом сев рядом и смотря куда-то в сторону, в окно, выдал:
- А не пора ли нам на отдых, а?
- Нам это Вам? - переспросила старушка, буравя мужчину взглядом.
- Ну, не цепляйтесь, - продолжал мямлить Августович, - Вам. Видите, какая ситуация, план подняли, тяжелее теперь будет, оптимизация опять же таки. А Вы и так вон, во сколько приходите, - и он неопределённо кинул рукой, в сторону висящих подл потолком часов.
Глаза старушки сквозь намокшую пелену глядели серьёзно, - Вы знаете, я дома одна..., мне там делать-то и нечего..., я всю жизнь тут..., а там умру.
- Ну, ну, не нагнетайте.
- А на пол ставочки какой нельзя, а?
- Знаете что, давайте, Вы и мы подумаем, а через недельку поговорим.
Агустович отошёл от стола старушки. И уже собирался выйти из кабинета, как его настигла одна из коллег:
- Зачем Вы так? Вы же знаете, у неё никого не осталось... тут её жизнь
- А мне что прикажите делать? Может всех Вас премии лишить за невыполнение плана?
- Ну, можно же найти выход, пол ставки?
- А за другую пол Вы отработаете?
Поймав паузу, Августович не стал дожидаться, пока жалостливая дамочка сообразит, что ответить и, шмыгнув в проём двери, зашагал по коридору в свой кабинет.
Из здания клиники, выкарабкавшись после реанимации, искусственных дыханий, капельниц и прочих стационарных прелестей, вышел мужчина средних лет. Спустившись с крыльца на аллею возле корпуса он остановился. Он оглянулся и сделал глубокий неспешный вдох, ощущая всем существом, как свежесть, впервые за последние недели живо заструилась под кожу, проникая в организм и растекается, наполняя всё его существо бодростью. Как выпил стакан живой воды. И пусть не везде ещё сошёл снег, но это никак не мешало весне уже задышать в полную грудь и заражать своим вдохновением окружающих. Постояв несколько минут, почувствовав, что вдоволь напился журчащим на солнце прохладным воздухом, он зашагал по тропинке. Это был его первый выход на улицу за последние недели. Он решил прогуляться не по этому скверу, чьи тропинки он и так изучил из окон своей палаты и коридора, а выйти в город. С этой целью он прямиком направился к воротам, на выход с территории больницы. Но, не пройдя и полпути, он стал ощущать, как силы только что наполнившие его со вздохом куда-то утекли. Они остались только в его мозгах, в желании идти быстрым твёрдым шагом и в памяти, как он это делал раньше. На деле же, в его теле поселилась подлая слабость, сковывающая пудовыми кандалами каждое движение. Силы утекли так же стремительно, как только что наполнили его при вдохе. Как неосторожно брошенный бурдюк с водой, напоровшийся на гвоздь, сдувается, протекая, и лишь увеличивает лужу не успевающую впитываться в землю, так и он, чувствовал, как сдувается, когда ему приходится напрягаться, делая очередной шаг. Мужчина сбавил темп и сделал ещё несколько глубоких вдохов. В этот раз он не дошёл до ворот. Так же безрезультатны были и другие его попытки на протяжении всей недели. Только на следующей ему удалось одолеть этот рубеж. Слабость, присосавшись комаром, вытягивала силы, которые он наскребал по утрам. Но самое неприятное началось ещё через пару дней, когда встав по утру с койки, вдруг закружилась голова и давление выпрыгивало за двести.
Врачи говорил, что всё так и должно быть, что восстановление потребует время. Ну, а давление это результат осложнения, результат ослабших сосудов.: "Подберём лекарство, чтоб не скакало...".
- Ну, как ты, - спросила жена.
- Вроде ничего, говорят, скоро выпишут.
- Отлично. Надоело уже болеть?
- Да, не знаю, а давно я тут?
- А ты, не знаешь?
- Неделя..., две? - задумчиво произнёс он.
- Да, ты что...? Скоро месяц будет...
- А какое сегодня число?
Вот уже и дома. Скоро надо выходить на работу, не вечно же на больничном. Только слабость никуда не делась - гуляешь, гуляешь, дышишь, дышишь, а сил с гулькин нос. Да ещё напасть тут. Свидетельство о рождении куда-то пропало. Жена уж какую неделю хлопочет о наследстве, собирает документы.
- Не знаешь, куда ты своё свидетельство о рождении положил?
- У меня его никогда и не было.
- Не валяй дурака, у всех есть.
- А у меня не было, не помню... да, и зачем оно?
- А как ты в универ поступал?
- Как, как, экзамены сдал вот и поступил.
- А документы, ты помнишь, как и какие сдавал?
- Да ничего не сдавал..., не дури мне голову, - в его голосе уже явно сквозило раздражение
- Ну, как знаешь, я на работу, до вечера.
Солнце замученное отогревать март, катилось под горку, когда входная дверь хлопнула и благоверная вошла в квартиру.
- Привет, ну как ты?
- Да ничего.
- А у меня тебе подарок, чтоб ты тут в одиночестве не скучал, - с этими словами она выложила на стол кипу брошюр.
Он взял верхнюю и прочитал "Кроссворды и головоломки мозги бодрят всем подряд"
Вжжжи-и-жжи-к-жик-вжи-жик. От ствола дерева отлетела щепочка. Парень обернулся и бросил безразличный взгляд на блестевший в коре кусочек металла. У него в кармане уже завалялось несколько таких сувениров. По началу, он это собирал, но потом бросил с мыслью: "Не пионер же, чтоб металлолом собирать". Так что этот очередной, пролетевший в сантиметре от уха, не вызывал уже никаких чувств. Так машинальная констатация.
Где-то невдалеке шёл бой. Очереди, канонада долетали вполне отчётливо. Ребята там давали жару. Иногда у него в голове мелькали образы корешей и он представлял их сейчас за работой. Сам же он в этот раз остался на задворках. Он не расстраивался по этому поводу. Это была его идея, поэтому он и остался. Уже битый час он без устали малевал кисточкой. Две пустые банки краски валялись в траве. Он выгреб со дна третьей и откинул жестянку в компанию товарок.
Было жарко. Хотя он и должен был бы быть в полной амуниции, но он её скинул, сразу же после построения, как ребята ушли. "Кому я тут нужен, да и сдастся в этой роще искать", - думал он, скидывая на землю в кучу камуфляжа и каску. Даже жужжание, время от времени, дававшее о себе знать такими приветами, как сидящий позади него не пробуждал осторожности. Он думал вообще о другом.
"Сейчас вот, эту банку добью и сбегаю, искупаюсь", - он откинул голову, задрав её в летнюю синь неба. Полдень жарил. В глазах заструилось марево. Там за пролеском мерно бежал какой-то приток Днестра и подспудно манил освежиться. Он хотел пойти окунуться сразу, как пришёл, но решил, что сперва дело, а потом няшки. Так что придумал себе план. Разбил всё на три этапа, чтоб успеть сегодня всё закончить к шести и иметь два получасовых перерыва на поплавать. Пока всё было в графике и он, предвкушая, как через несколько минут он с разбегу нырнёт в воду, принялся с ещё большим усердием выводить буквы.
- Эй, хлопча, а ты чего тут? - вдруг огорошил его сзади женский голос. От неожиданности он так резко мотнул головой, что хрустнули позвонки, и она, голова то бишь, прокрутилась бы на все девяносто градусов, если бы не крепко держалась на шее, да так крепко, что смогла протащить за собой всё туловище, развернув его за собой.
- Ты кто? - выдал он, рывком подскочив с корточек на своих двоих.
- - Да, вон с той деревни, - и девушка мотнула рукой в сторону, - к тётке ходила, - как бы решив сразу ответить на напрашивающийся вопрос, произнесла она. Девушка была сипотяшной. Одетая со вкусом, в полупрозрачной блузке, в юбке, чуть прикрывающей колени и босоножках, не производила впечатление деревенской милки.
- А ты местная? - ещё не придя в себя спросил наш боец.
- Ну, на половину... мать у меня тут родилась, а я сюда к бабке каждое лето езжу.
И не дав парню задать следующий вопрос, кивнув головой в сторону ящиков, спросила, - А. это чё?
- Чё, чё..., не видишь сама, ракеты.
- Ну, это-то я вижу, а чё, ты их красишь то, зачем? - и она, сделав несколько шагов стала вытягивать шею, чтобы подробней разглядеть, что там.
- Стой! Нельзя. Иди куда шла и забудь про меня...
- Ой, да ладно и покрасивше видали, - с этими словами она молниеносно повернулась спиной к солдату и быстро пошла прочь. Но тут молодой человек, вдруг озарившись неожиданной мыслью, её окликнул:
- Эй, подожди...
Но молодушка уже была такова и исчезла среди деревьев.
Парнишка сплюнул и усевшись на ящик принялся малевать на последней ракете. Но не успел он дописать последнюю букву, как характерный звук стал неумолимо приближаться с неба. Он инстинктивно задрал голову, как тут же ему навсегда выключили свет, а родным полетело извещение: "Ваш муж (сын, брат) лейтенант погиб смертью храбрых в борьбе с...".