Вечером...Не могу сказать, что этот вечер очень уж отличался от тысячи других вечеров (пять выпитых бутылок пива, восемнадцать выкуренных сигарет, бесчетное количество идиотских высказываний, попыток вступить в сексуальный контакт с противоположным полом - ноль). Я, смертельно уставший и раздавленный, все на свете отдал бы, чтобы не жить больше этой идиотской жизнью, лишенной эмоций. Пока я говорил это, не понимая смысла своих слов, не обращая ни малейшего внимания на то, что хотели мне сказать другие, я окинул взглядом смирно стоящую статую Джордано Бруно на площади Кампо дей Фьори. Мое нынешнее состояние можно описать одной репликой из фильма, не помню, как он называется. Мне подобные, или, если хотите, мои друзья, будучи в таком же положении, как и я, чувствуют себя комфортно, улыбаются друг другу, делятся друг с другом порочными мыслями двадцатипятилетних парней, детей шестой индустриальной державы. Какие довольные лица! Я вынашивал в голове план устроить грандиозную вечеринку. Но никак не мог осуществить его на деле. Я хотел поджечь площадь Кампо де Фьори, этого противного бармена, который облил пивом двух дамочек с большими задницами, поджег бы и Телеком, парламентариев - Берлускони и ему подобных и вообще всяких там... Вот, опять вышел из себя. Меня переполняло бешенство, а все потому, что я уже столько времени не трахался.
Итак, четыре утра (семь бутылок выкуренного пива, тридцать выпитых сигарет, бесчетное количество идиотских высказываний, попыток вступить в сексуальный контакт с противоположным полом - ноль). Несколько живых нейронов в мозгу не в состоянии были воспротивиться желанию Ее Величества Группы, прямо-таки судьба, от которой не убежишь. Я был послушным животным, солдатом, которым повелевает бессознательная воля коллектива, четырех пьяных в стельку парней. Мысль пойти на поиски шлюхи я воспринял с легкостью, не исключаю для себя возможность подобного контакта. Более того, именно я высказал эту мысль, это было мое решение, вы же знаете, я сгорал от желания и, возможно, не устоял бы даже перед дохлой коалой.
Итак, вот они эти четверо парней, этот сумасшедший продавец кукол, улицы, просто кишащие зданиями с реставрированными крышами, улица Сан Саба, Христофора Колумба. Столько выкуреннных сигарет и потушенных о брусчатку, эти несчастные сигареты, купленные за копейки бродячими студентами...Мой громкий нездоровый смех, грустно светящие фонари и ...пустота, которую ничто не способно было заполнить. Столько неудачников, этих обозленных существ, с грубой, шершавой кожей, нездоровая и немая полиция, толстая, имеющая жалкий вид шлюха. Мужики, переодевшиеся в транссексуалов, перебивают друг друга, говоря друг другу изо дня в день всякие пошлости. Весь этот ужас, полнейшее отсутствие чувства прекрасного, женщины с отвисшими губами напоминали ослиц. Одна выходит из машины, прямо-таки тень самой себя, на ногах не стоит; миниюбка развевается на ветру, и фары автомобиля освещают ее силуэт. И эта женщина с большой и грязной грудью, только что сделавшая одному минет за двадцать евро, недовольная заработком, автоматически ищет, к кому бы прикоснуться. Она давно сидит на героине. Она вела себя вызывающе, рядом с ней стоял мужчина. Я подумал о многом, о пути, который он проделал сюда из Бразилии, он вез мертвого отца. Сколько ядовитых фраз, сколько мучений должен был он перенести, а его усталое и накачанное наркотиками сердце билось на ее груди и мечтало только об одном - остановиться. Было уже около шести утра.
Я опять о многом подумал. Очень красивая женщина, одетая в белое, предлагала нам полюбоваться своими прелестями. И вот опять эти четверо парней, коллективное бессознательное, прикрыли форточку. И один из них спросил: "Ты мужчина или женщина?" "Женщина!" - послышался ответ. Но она ответила голосом тенора, такой тенор как раз у моего бразильского дядюшки. Так смешно мне никогда не было, я тогда и понял, что транссексуалы очень гордятся, когда их считают женщинами во всех отношениях.
Потом была внушительных размеров бабец, одиноко сидевшая в углу. Наверное, это была чья-то мать, которая хотела вернуться домой с конвертиком бабок. И если бы ее гигантские сиськи так не выдавались вперед, я бы вообще не обратил на нее никакого внимания. Она там сидела, спокойная, как кошка, на своей статридцатикилограммовой заднице, и я полагаю, если бы мимо прошел автобус, она бы села в него и поехала бы домой посмотреть теленовеллу, погладить рубашки своего щедрого папика. Это была тихая шлюха, какую я только знаю, она даже изредка улыбалась, видимо, иронизируя по поводу своего абсурдного существования. Мы поболтали с ней немного, она, я вам скажу, внушает симпатию.
"Ты мужчина или женщина?"
"Транс", - она ответила.
"А где тогда настоящие женщины?"
"Ну, крутится тут поблизости парочка...", - сказала она и посмотрела в сторону продавца овощей, стоящего вблизи от нас.
Прекрасная мать, - подумал я.
Она попрощалась с нами и пошла в сторону идущего автобуса.
Потом нас кто-то остановил. Этот ужасный трансвестит, одетый во все фиолетовое, высокий такой, квадратные плечи, мягкие губы, невероятная ненависть в глазах. Он нас обогнал. Еще чуть-чуть и точно бросился бы под машину. Своей паршивой рукой прикоснулся к члену, назначая цену. Тридцать евро - в задницу, двадцать - минет. Потом он расстегнул ширинку и хотел сесть на меня, обыскивая меня всего. Я прямо-таки испугался не на шутку. Ему нужен был мой бумажник. Я застегнул ему ширинку, он посмотрел на меня взглядом ошалевшего ребенка и дал мне пощечину. Тогда я послал его куда подальше.
Я подумал, что будь у меня лицо мореплавателя или какого-нибудь порядочного семьянина, он бы меня и пальцем не тронул.
Я думал выйти из машины и искромсать ему всю голову.
Я подумал, что накрашенные ногти производят на меня ужасное впечатление.
Я подумал, что это парень моего возраста.
Я подумал, что он выставил себя на посмешище.
Я подумал, что я слишком много общался с транссексуалами, с этими паранормальными людьми.
Потом мы вернулись домой. Уже было полшестого утра. Я почувствовал себя единственным человеком на Земле, которому дал пощечину озабоченный трансвестит.