Как говорила мать Тереза из Калкутты, любовный голод намного тяжелее переживается, чем физический.
Я был посреди пустыни. Непонятно, как я там очутился. Может быть, там остановился мой джип, а, может быть, я выпрыгнул с парашутом на спине из горящего самолета, такой новоиспеченный Маугли, знаете ли. А может быть, сорок разбойников хотели взять меня в заложники, но, видя, что я не располагаю особыми запасами, оставили меня здесь. На сколько градусов бы я ни поворачивался, я мог увидеть только три вещи: песок, небо и Змерризми, мою собаку. Что бы там ни было, я не чувствовал никакого дискомфорта: у меня не было кровоподтеков, я был в прекрасной форме. Единственное, что на меня давило, так это большое расстояние, которое меня отделяло от цивилизации. У меня был с собой неисчерпаемый водный резерв, или, как это сказать, водный порошок. Если бы мне захотелось попить, мне надо было добавить щепотку магической субстанции в древесный мох, и, по мановению волшебной палочки, она превратилась бы в свежую, очищенную от всяких примесей, воду.
Нет, жажда - это не проблема в пустыне. Итак, я спокойно отправился себе в путь в надежде как можно скорей найти оазис, город или, по крайней мере, прикрытие. Одиночество наводит на страшные мысли. И прежде чем отправиться в дорогу, я снял рубашку, намазал грудь, плечи и лицо кремом для загара. Но стоило мне немного пройтись по пустыне, без компаса, меня охватил какой-то страх, вызванный пустотой, которая меня окружала. Нет, это не имеет ничего общего с голодом, мне просто захотелось чего-нибудь вкусненького. Я подумал, что найти продавца шоколадных конфет в пустыне маловероятно, но все равно в душе теплилась надежда.
Иду я, иду. Мне кажется, что я уже дошел до края света. Голод из внезапного импульса превратился в настоящую физиологическую потребность. Я огляделся вокруг в поисках опоры, но ничего не было, я же в пустыне. Я остановился: мне сложно было идти и рассуждать одновременно, так как я чувствовал себя уставшим. Как я уже сказал, рядом со мной был мой верный пес, Змерризми. Он следует за мной повсюду, мы любим друг друга. И он, как видите, оказался со мной в пустыне. Что за наваждение! Наверное, лучше было бы остаться дома...Как будто было нечего делать, я решил отправиться неизвестно куда, чтобы потеряться одному в пустыне.
Змерризми посмотрел на меня умоляющим взглядом. Я хотел внушить ему немного доверия, сделав еще пару шагов на песке, и он, как мне казалось, рассмеялся. Я уже столько лет знаю Змерризми, и между нами установилось взаимное уважение и понимание. Со смешанным чувством любопытства и плохо скрываемой усталости Змерризми следовал за мной, прямо как брат, нуждающийся в твоей поддержке.
А потом настала ночь. Я испытывал невыносимый голод.Но поблизости ничего, что можно было бы взять в рот, не было... Был только Змерризми.
Неожиданно пронизывает мое воображение безумная мысль. Намучившись порядочно, я прилег на песок, а мой верный попутчик свернулся в клубочек рядом с моим рюкзаком. Я пробовал уснуть, но при таком страшном голоде это было просто бесполезно. В голове переплетались только дурные мысли, и я, уставший и истощенный, философствовал о жизни, говоря о банальных до неприличия вещах. Потом совсем стемнело, голод еще сильнее стал меня мучать, и я не мог ни о чем думать, кроме еды. Перед моими глазами возникали образы всевозможных лакомств и яств: котлеты из мяса барашка с жареной картошкой, свежий салат, лапша с кусочками свинины, артишоки по-иудейски, маринованные кабачки, ветчина, сочная дыня и свежий арбуз. Я уже готов был пойти на самоубийство.
Я погладил Змерризми, а он в ответ на мой жест облизал мою ладонь. Наверное, ему и в голову бы никогда не пришло, какие мысли меня посещали, какими вопросами я задавался - вопросами нравственности (это справедливо?) и необходимости(как выжить?). Холод африканской ночи продолжает обволакивать наши тела, а мое сознание только и ищет ответ на главный вопрос: "Съесть или не съесть Змерризми?" Так и не найдя ответа, я уснул.
С появлением первых солнечных лучей я четко осознал свое положение. Я прекрасно мог различить два переполнявших меня чувства: первое - это невероятный голод, второе - смятение.
Словами не опишешь тот голод, который я испытал. Мой желудок можно было сравнить с пылесосом, который затерялся в пустом пространстве, который пытается засосать все необходимое сырье, но не получает ни пылинки. Я уже более суток голодаю, а если ко всему добавить жару, усталость, боязнь умереть, кошмарную ночь, которую я провел - вы, наверное, поняли, как сильно я хотел есть. Это не дано понять тому, кто не был в подобной ситуации. Пещерный человек, который тайно живет в каждом из нас, напоминает о своем существовании. Мозг работает в ускоренном режиме. А каждый поступок и каждый жест зависит от количества энергии, которая уже сошла на нет, в то время как тела пытается сделать энергетический запас только в благоприятной обстановке. Как видите, это не про меня. На мой взгляд, тот, кто сказал, что аппетит приходит во время еды, был человеком с набитым пузом.
Чувство смятения, хотя здесь оно отходит на второй план, для меня было связано с моментом вины: посреди необъятной пустыни были только я и моя собака. Хорошая прогулка здоровью не повредит, но всему есть предел.
Я боролся с собой, как только мог, обдумывая каждое решение, взвешивая все за и против. Я посмотрел в сторону. Это был Змерризми. Такое ощущение, что я его вижу впервые. У него был располагающий вид, ночью же он мне казался каким-то высохшим, и своими маленькими глазами он как бы просил о помощи. Опять нахлынули волной те ужасающие ночные мысли, и я пытался изгнать их. Но находящийся во мне пещерный человек разбушевался не на шутку.
Мы часами бродили под палящим солнцем, пока не произошло невообразимое: Змерризми на меня набросился. Эта такса - такой породы была моя собака, одна из тех длинных, как червь и плоских, как сковорода. Пара ушей, как у кролика, прекрасно сочетались с кретинской натурой. Я, движимый инстинктом, сделал все возможное, чтобы не съесть заживо этого пса. Я остановился, чтобы выпить немного воды. Сев на корточки, я решил сделать себе напиток, а-ля Лоуренс де Арабья, но потеряв чувство равновесия я упал, опрокинув содержимое на голову и руки. Потом с ангельской честностью я посмотрел на Змерризми и сказал: " Змерри, я хочу есть. Мы должны что-то сделать, иначе я сойду с ума". Я хотел напоить пса, как он ощетинился и молниеносно набросился на меня. Вот и всплыла его собачья натура: в действительности, он напоминал мне кота. Быстрый, движимый инстинктом самосохранения, он зубами вцепился в область предплечья, пока я размешивал для него драгоценную жидкость. Потом он отступил, посмотрев на меня жалобными глазами, как будто хотел извиниться. Он сделал вокруг себя круг и начал на меня лаять.
Я был не на шутку перепуган. "Змерри, - сказал я, - Что на тебя нашло?"
В его глазах было столько злости. Это событие окончательно разрушило наши отношения, которые до этого, как я уже говорил, основывались на уважении и понимании.
Мы продолжали идти. Уже столько часов мы провели в пути, я и Змерризми, а перед глазами стояла картина того, что с нами произошло. У нас не было еды, силы были на исходе, а та, вода, которая у нас была, не могла облегчить все наши страдания. Змерри идет позади меня, он специально отстает метров на пятьдесят, я чувствую, этим он хочет показать символическую разлуку. На самом деле, мы внимательно следили друг за другом, может быть, из-за страха потерять друга, может быть, нас пугало то, что мы могли остаться совсем одни. Время от времени я останавливался, чтобы попить и отдохнуть. У меня уже не было ничтожных мыслей о красивом загаре. Я уже подумал, а не съесть ли мне этот крем. Меня остановило только то, что от этого мне станет еще хуже. Змерри подходил все ближе и ближе. Такой обиженный, он шел вприпрыжку, ожидая, что я предложу ему воды. Я ограничился тем, что налил ему немножко в крышку от бутылки и ушел с отсраненным видом, какой бывает, когда, ты, например, ждешь своего друга, когда он отлучился на секунду, чтобы сходить по-маленькому. Когда он вылизал все до последней капли, он снова сделал вид, будто меня не знает. А я прекрасно понимаю, что это моя собака, и продолжаю идти.
И так прошло два дня. Мы проделали с Змерризми путь, по крайней мере, в сто километров.
Я проснулся, испытывая неслыханный голод, что-то давящее, что не поддается объяснению. У меня был распухший, наполненный воздухом, живот. У меня по коже бегут мурашки, когда я это вспоминаю. Голод переносится сильнее, чем физические страдание или осознание того, что ты попал в ужасную ситуацию. Мне казалось, что мои внутренние органы перестают работать, что я вот-вот умру.
Единственное, что меня поразило, я не знал, смеяться мне или плакать, так это то, что Змерризми стал разговаривать сам с собой. Я увидел, как он, истощенный, растянулся на чистом песке, лежал смирно, подобно роботу. Он издавал такие звуки, когда ты слушаешь радио и переключаешь с одной станции на другую. Вот такие сумасшедшие волны. Когда я услышал их впервые, мне стало как-то не по себе. Так удивляются, когда, к примеру, на улице возникает умалишенный и начинает громко называть какие-то числа. Посмотрев на меня обиженными глазами, Змерризми начал опять яростно лаять. Я не понял, почему. Я отвел глаза в сторону. Он все еще говорил сам с собой, как будто катался на лыжах по песку. Наверное, лучше сказать, на сноуборде, так как на нем ты затрачиваешь меньше усилий. Надо было сказать ему об этом, но я не стал, чтобы не расстроить.
Настал вечер, который охладил наши тела. Мы с Змерризми в четвертый раз готовились ко сну в экстремальных условиях. Змерри так был истощен, казалось, еще немного, и его с нами не станет. Он сделал все возможное, боролся, как мог, и, несмотря на злой рок, он лежал чинно и старался не выказывать свои страдания. Наверное, именно его чувство собственного достоинства не давало ему умереть. Размышляя об этом, я затеял разговор сам с собой.
"Змерри, сейчас я хочу тебе сказать, что ты самая лучшая в мире собака. Я знаю, что в подобных ситуациях на ум может прийти все что угодно. Я тебя простил. А знаешь, я ведь хотел тебя съесть... не думаю, что у меня бы это получилось. Ты столько значишь для меня, ты достойный сын, достойный отец, глава семьи, достойная такса. Если ты веришь в существование загробного мира, тебе не следует бояться возмездия. Ты самый лучший. The number one".
Вероятно, он не слышал все, о чем я ему говорил. Его нервная система была вся расстроена. Я тоже был на грани психологического истощения. У меня не было сил идти дальше. Я остановился, жадно выпил почти всю воду, оставив себе только, чтобы умыть лицо и руки, а последние капли я протянул Змерри, который посмотрел на меня грустными глазами. Казалось, он улыбался. Такое, знаете ли, выражение лица, как у воина, который улыбается перед лицом неизбежной смерти. Он повернулся в мою сторону и хотел, чтобы я его погладил. Я не воспротивился его желанию. У нас обоих едва было сил, и вот так Змерризми заплакал.