В конце двадцатых годов, перед великой депрессией, известный американский художник Эдвард Хоппер написал свой "Автомат". На картине изображена молодая женщина, сидящая за круглым столиком в одном баре с системой самообслуживания. Это была одинокая женщина с бледным лицом. На голове у нее была желтая соломенная шляпа и меховой воротник на зеленом пальто.
Она потягивает кофе, пристально смотря на чашку, хотя ее взгляд кажется пустым и отсутствующим. Однако девушка на первом плане отнюдь не является главным предметом нашего внимания, есть еще кое-что, что не может остаться незамеченным. Это большой витраж, занимающий практически всю поверхность стены за ее спиной.
Слабый уличный свет ночью резко контрастирует с сильным освещением в баре, и стеклянная стена отражает как зеркало все происходящее вокруг, а снаружи, например, можно было смотреть на витраж, не будучи при этом замеченным.
Именно в этом баре, будучи еще маленьким мальчишкой, я встретился с Хоппером. Надеюсь, это был он, так как в тот момент, кроме него и девушки, изображенной на полотне, в баре больше никого не было. В этом я уверен на сто процентов.
Ах, это, наверное, память моя шутит. Иногда я вспоминаю эпизоды из жизни с легкостью, как будто это случилось пять минут тому назад, а иногда я теряюсь в своих воспоминаниях. Я нахожусь словно в ловушке своих мыслей. Пожалуй, мне надо было умереть ребенком. Простите, пожалуйста, мне мою патетику, я сейчас же приступлю к фактам.
В двадцатых годах я был еще таким сопляком! Мой отец был тогда владельцем продуктового магазина. Он снабжал продуктами многие рестораны Нью-Йорка, а по вечерам я ездил с ним, если получалось. Я очень гордился тем, что я не пошел на работу раньше времени, как многие мои сверстники. Помню, в карманах моих больших штанов на подтяжках я всегда прятал какие-то легкие предметы.
И в один из таких вечеров я впервые увидел героиню данного полотна, сидящую за столиком. Наверное, я так предполагаю, тот мужчина, который зашел тогда в бар, и был тот самый Хоппер. Я это говорю с долей неуверенности, так как в тот момент я играл с работником бара. Честно признаюсь, тогда я не обратил на них особого внимания. Я был занят тем, что одновременно подбрасывал вверх две бутылки, а когда они упали на пол, разбившись вдребезги, я старался спрятаться за папину спину. И вот теперь, спустя уже столько лет с тех пор, как картина написана, я понял, кто мог бы стать третьим субъектом этого известного полотна, суъектом скрытым даже от глаз самого художника.
Я постоянно входил в бар и выходил оттуда под предлогом того, что принес какую-то незначительную вещицу. Как я уже говорил, я был маленьким звеном той огромной сети продуктовых магазинов. Из-за моих походов туда-сюда женщина, казалось, обратила на меня внимание. Интересно, о чем же она думала в тот момент?
"Кофе, кофе, кофе...Поставьте чашечку вот сюда...Посмотри...Кофе.Такой горячий и горький. Горький. Горький. Черт возьми, какой горький, но если я его не выпью, особенно после такого фильма... А я куплю себе еще одну пару перчаток, которые уже давно вышли из моды. Кто знает, что скажут люди. Прямо как веселая песня...Ну, а люди-то что скажут? Выросла, знаете ли, хитрая девчонка, и сидит она сейчас в Коннис Инн или в Коттон Клаб, и не в таком уж простом баре, одинокая как собака. Черт возьми! У меня даже в груди все сжимается. Нет, я не одинока, а какого черта я здесь сижу? Должно пройти какое-то время, пока у меня появятся друг, подруга. Нет, все! Хватит бредить! Надо посмотреть на кофе, сконцентрировать все внимание на нем. Какой кофе! А вот этот стул неудобный-то какой! У меня даже спина разболелась. Как только приду домой, сразу же - в постель. А может, выброситься из окна? Это конец! А этот парнишка ходит тут вокруг, странно. Может быть, он сейчас запнется, упадет, и опрокинет мне на голову какую-нибудь ерунду. Я смогу погладить его по голове и скажу: "Спасибо большое, это самое интересное, что произошло со мной в этих краях". Мне много не надо, будет достаточно, если сядет со мной какой-нибудь мужчина, пусть даже на несколько минут. Я сразу пойму, что я еще живу, даже если... Почему нет никого, когда все здесь? Черные мысли прочь! И вообще любые мысли! Это прямо как дети произносят волшебные слова, чтобы заснуть. Раз, два, три и еще три, сорок один, я уже не помню, как там дальше. Итак, кофе..."
Продукты были уже доставлены, а мой отец, как обычно, заговорился с Каминским, старым поваром. Он тогда носил длинные волосы, у него были ввалившиеся щеки, казачьи усы и выцветшая татуировка на предплечье. Когда он видел, как я бегаю по кухне, он, бывало, брал меня на руки, говоря: "Покажи-ка мне свои мышцы! Где они у тебя, мой маленький чемпион?" Каминский смеялся от души, когда я пытался изобразить накачанного атлета. Он опускал меня на пол и говорил, чтобы я побегал еще чуть-чуть, пока они с папой должны кое-что обсудить с глазу на глаз. И тогда я пошел и взобрался на фургон и оттуда мог прекрасно разглядеть третьего субъекта. Итак, третий субъект: молодой человек на тротуаре пытается разглядеть женщину, сидящую к нему спиной. Тот заинтересованный взгляд, хотя прошло уже столько лет, я запомнил навсегда.
А под шляпкой-то кто прячется? О, ну, я прекрасно знаю, шляпка не соврет! Я вижу тебя, да-да, вот кончик носа! Ты ждешь кого-то, синьорина? Конечно же, да, зачем я спрашиваю? Как же повезло тому, кого ты ждешь! А, может быть, это я! Не думаю. Меня обычно ждут кредиторы и воспаление легких. Немного девушек в таких шляпках видал я на своем веку. Вот, ты наклонила голову, рука же в кожаной перчатке осталась неподвижной. Если ты ждешь кого-то, то почему в твоих глазах не видно ни радости, ни нетерпения? Кто знает, может быть, твой мужчина встретил девушку в шляпке с павлиньми перьями, в такой броской, которая быстро выходит из моды? Ну, если ты из-за этого расстроилась, я тебе скажу, что в мире много всяких береток, шляп, панамок. Неужели то, что тебе так нужно, зовется головным убором? Например, я ношу элегантную шляпку, правда, не такого кричащего цвета, но, если хочешь, могу показать. Мне так хочется узнать, какое лицо прячется за этой шляпой. Да, пожалуй, я зайду в этот бар. Не успокоюсь, пока не напишу твой портрет. Будет точно передан кончик носа, а губы.... Попытаюсь себе их представить. Застрелюсь от стыда, если ты меня отвергнешь. Я бы поменял свое темное пальто на твой зеленый наряд. Ты же знаешь, что от цвета очень многое зависит. Ладно, не будем больше об одежде, поговорим о том гении, который тебя сотворил, спросим его о жизненном пути, и будем любоваться тобой, как чем-то, что никогда не выходит из моды. Ну, хотя бы один жест, один взгляд, один кивок в знак согласия, иначе я сойду с ума...
Неожиданно она обернулась, и их глаза встретились на несколько секунд. Потом на глазах девушки читалось отчаяние.
Неужели я являюсь тем бледным отражением? А эта зелень, это тоже я? Нет, зеркало - это известный бесстыдный обманщик, который отражает реальность непонятно как. Зачем ты, негодяй, выставляешь меня напоказ? Я должна думать только о кофе, о моем остывшем кофе. Есть только чашечка, блюдце, кофе и я.
Молодой человек покраснел и неуверенным шагом отошел в сторону, натянув себе на глаза шляпу.
Браво! Я ее напугал! Она, вероятно, испугалась моего маниакального взгляда. Она такая милая! Ну, а я просто кретин из кретинов! Кто знает, что она сейчас подумала! А тут еще этот чертов свет ослепил ей глаза. А какая фигура, какая фигура!
Не знаю, у кого нашлась бы смелость подойти к ней и все объяснить. Все, я пошел! Прочь. Как ветер. Еще чуть-чуть, и я точно взорвусь.
Выходит мой отец. Во рту у него была одна из вонючих сигар, которые ему дает всегда Каминский. Он подошел к грузовику, завел мотор, и мы поехали. Обернувшись, я бросил последний взгляд на ту девушку.
Раз, два, три, четыре. Конечно, в этом баре светло. Вот уже и кофе практически ледяной, я устала, так что я пойду домой, разденусь - и сразу в постель. Или из окна.
Сейчас, когда я исписал уже столько листов, я задаюсь вопросом, зачем все это я пишу. Ну, может быть, потому что мне нравится вспоминать прошлое, я ведь был таким маленьким в двадцатые годы. Может быть, чтобы придать себе больше важности, как обычно делают старые зануды: только они, видите ли, прожили жизнь, достойную быть описанной в книге, только они могут учить жизни молодое поколение. А может быть, то неотвратимое одиночество, которое художник передал полотну, вот уже на протяжении стольких лет было и моим. Или же просто, я думаю, за кажым мигом, за каждым лицом, за каждым человеком стоит целая история. И никто не вправе на меня обижаться, что я ее вам рассказал.