ДЕНЬ РАСПЛАТЫ
Сочинителям фэнтэзи S&S посвящается
Город встретил меня настороженным молчанием. Могу
поклясться, что Он прямо так и написал: "настороженным
молчанием". У него всегда наблюдалась тяга к сгущению красок. Как
еще может встретить путника город в три часа ночи?
Опытным взглядом я приметил дом с вывеской, изображавшей
дракона. Трактир. Трактиры у Него всегда назывались в честь
драконов: "Золотой Дракон", "Пляшущий Дракон", "Огнедышащий
Дракон", "Логово Дракона", "Драконий Коготь", ну, на худой конец,
"Победитель Дракона". Не знаю, что связывало в Его сознании
драконов со злачными местами, может быть, пресловутый зеленый
змий? На этот раз дракон был Парящим.
Стучать мне пришлось довольно долго и громко, несмотря на
то, что в одном из окон большого дома горел свет.
- Кто там?
- Сто грамм. И побыстрее.
Дверь открыл угрюмого вида слуга, и я смекнул, что на этот
раз дело плохо. Я тщетно старался угадать по выражению его лица,
что на этот раз Он мне приготовил, но оно оставалось неизменным;
должно быть, Он ограничился в описании слуги одной фразой.
- Позаботься о Треске! Мы с ней проделали долгий путь, - в
ответ слуга молча кивнул и увел мою кобылку в стойло. Во время
своих странствий я долго думал, почему же мою лошадь зовут
Треска, но так и не пришел к окончательному заключению. То ли
речь идет о Щепке, то ли о соответствующем звуке. Вряд ли Он имел
в виду рыбу. Хотя, с Него станется...
Заспанный хозяин трактира, еще менее разговорчивый, чем
слуга, по-быстрому снабдил меня требуемыми ста граммами и теперь
мялся с ноги на ногу, мечтая, видимо, поскорее спровадить ночного
посетителя в одну из комнат для постояльцев и вернуться в
остывающую постель. Такой порядок дел меня вполне устраивал,
после ночи в седле я тоже был не прочь завалиться на бок часиков
эдак на десять, но Он рассудил иначе. Этот мерзавец вообще редко
когда давал мне поспать больше четырех часов в сутки, причем
самостоятельно я просыпался исключительно от плохого предчувствия
или ночных кошмаров, а так все больше Он будил меня лязгом стали
или пинком по почкам. Наверное, надеялся вызвать таким способом
сочувствие ко мне читателей.
Входная дверь скрипнула и на пороге возникли двое. Я ни на
миг не сомневался относительно цели их визита. Они пришли ко мне.
Я-то знаю Его манеру уже давно, как-никак главный герой. Все, кто
появляются в поле моего зрения, непременно имеют ко мне
отношение. Даже если я вижу толпу на площади, это означает
только, что мне скоро придется сквозь нее пробиваться.
- Фергус из Кольхура? - осведомился один из них, высокий и
рыжебородый, черты лица его были расплывчаты.
- Он самый. Чем могу быть полезен высокочтимым господам в
столь поздний или ранний, смотря как считать, час?
- Мы были предупреждены о твоем прибытии, - заявил второй,
низенький и пухлый, заросший черной щетиной до самых глаз. - Мы
хотели бы поговорить. У нас есть выгодное предложение.
- Выгодное для меня или для вас? Впрочем, ладно, присядем.
Мы втроем уселись за массивный стол, изрезанный надписями,
по большей части довольно пошлого содержания. Хозяин трактира
незаметно испарился.
- Слушаю вас внимательно, - клянусь, Ему и в голову не
приходило, что я устал, хочу хотя бы сполоснуть лицо, принять
горизонтальное положение и спать, спа-а-ать! Нет, Он усадил меня
и заставил вести дурацкие переговоры. Все, сам не скажу ни слова,
пусть выкручивается, как знает. Я нахально сплюнул на пол. Двое
напротив переглянулись.
- Мы знаем, что ты приехал сюда по указу герцога...
- Я приехал сюда по собственному желанию. В указе герцога
меня интересует только финансовая сторона вопроса, - совсем
неплохо, я сам с этим почти согласен. Правда, меня лично не
интересует даже это. А вообще-то "финансовая сторона вопроса" -
явный анахронизм, Ему надо внимательнее следить за стилем.
- Отлично. Мы знали, что с тобой можно договориться, -
низенький подался вперед, в его глазах мелькнуло какое-то
странное выражение. Могу поклясться, Он считал его "хищным" или
"зловещим". - Ты приехал попробовать спасти наследника. Так вот,
кое-кто очень хотел бы, чтобы наследник не спасся.
- И чтобы его не смог уже спасти никто из будущих
добровольцев, - добавил рыжебородый, который уже начал понемногу
принимать человеческий вид. Лицо оформилось, стали различимы
некоторые детали одежды. А воображение у Него ничего, может, если
захочет. - Мы знаем, ты можешь это устроить.
- То есть, другими словами, вы хотите, чтобы я убил младенца?
- Сделай так, как сочтешь нужным. Но наследник не должен
вернуться.
- Понятно. Сколько?
- Двенадцать сотен.
Здесь Он попытался сделать эффектную паузу, должествующую
изображать мои колебания между желанием получить деньги,
свойственным всякому наемнику, каковым по сюжету я и являлся, и
элементарной человеческой моралью, в наличии которой у себя
сомневался даже я сам. Я же использовал это время, чтобы добавить
к солидному списку выцарапанных на столешнице выражений еще одно.
О, Критик! Кажется, Он взялся описывать мои мысли!
"Маленький наследник, благородный заморыш... Двенадцать сотен...
На две больше награды, которую обещал..." Ненавижу это! Ну ладно,
пусть уж заставляет меня бегать, скакать, драться, пусть меня
тяжело ранят, все равно ведь подохнуть Он мне не даст, пусть
говорит за меня, что хочет, но только не мысли! "Ну что такого,
свернуть еще одну шею... Все равно ведь... Две сотни..." Ублюдок!
- Ладно. Договорились. Половину - вперед.
Звякнул туго набитый кошелек.
Надо сказать, меня не шокировал и даже не удивил такой
оборот событий. Все шло к этому, начиная со вчерашнего вечера,
когда я обнаружил себя скачущим сквозь дождь в "необычайно дурном
настроении". Я ждал чего-то подобного и не уверен был только в
форме его проявления. Ну что ж, теперь мне предстоит стать еще и
убийцей младенцев.
- Через три дня на этом же месте получишь остальное.
- Если убедишь нас, что дело сделано, - добавил рыжебородый,
у которого появилась живописная черная повязка через левый глаз.
- Желаем удачи.
- Ясно, - мы одновременно поднялись. - Ну, пока, козлы! - Он
написал "они попрощались", не уточняя, а я не имел ни малейшего
желания размениваться на средневековые любезности.
* * *
На следующий день я удостоился чести быть принятым местным
герцогом, который оказался довольно славным стариканом. Шансов
сделать еще одного наследника в его-то возрасте было немного, так
что его желание вернуть выкраденного ламиями было, в общем-то,
логичным. Он подтвердил, что готов уплатить десять сотен и долго
еще распространялся насчет цен на услуги наемников, подскочившие
в последнее время.
После полудня я выехал из города по направлению к руинам.
Если верить плану близлежащих окрестностей, - я представил себе,
как Он, высунув кончик языка, увлеченно вырисовывает этот шедевр
картографии, - то развалины старой части города, покинутой
жителями по одному Ему ведомой причине, занимали довольно
обширную территорию, которую мне предстояло обследовать на
предмет ламий. Задача усложнялась неестественно быстро
наступившими сумерками; я едва успел привязать Треску к
обгоревшему столбу давно выбитых ворот, как над моей головой уже
вовсю злорадно ухмылялась луна. Это мои слова, не Его. Могу
поклясться, Он написал: "Златорогий серп Луны заливал руины
бледным сиянием". Я его манеру знаю, как-никак главный герой.
Я не рвался рыскать в руинах ночью, рискуя переломать ноги
или нарваться на каких-нибудь парней с развитыми бандитскими
наклонностями, и был очень удивлен, когда выяснилось, что мое
желание вполне совпадает с Его. Мне предписывалось расположиться
на ночлег, дабы приступить к поискам на следующее утро. Ну что ж,
поспать лишний часок я не прочь, вот только костер был здесь явно
лишним. Неумолимые законы жанра громкими визгливыми голосами
требовали, чтобы немедленно, пока я еще не уснул, кто-нибудь
зашел на огонек.
- Не будет ли многоуважаемый странник так любезен позволить
его коллеге присоединиться к нему возле этого костра? - о,
Критик, где Он набрался таких словес?
Из темноты выступил высокий худощавый человек в просторном
сером одеянии. Капюшон его балахона был откинут на спину,
открывая совершенно лысую голову. "Приглядевшись, он заметил
характерные заостренные уши незнакомца. Несомненно, это был
эльф-полукровка." Ну разумеется, это эльф-полукровка, после пяти
увесистых томов я отличаю их даже по запаху.
- Отчего же нет? Присаживайся, костра хватит и на двоих.
Незнакомец слегка поклонился и опустился на обломок стены
напротив меня.
- Я - Горвендил. Могу ли я узнать имя моего коллеги?
Ритуалы, везде ритуалы. Критик, почему мне досталась
фэнтэзи? Почему, к примеру, не киберпанк?
- Фергус. Фергус из Кольхура, - Он думает, что выбирать имя
главному герою просто. Взять в библиотеке какой-нибудь
экзотический эпос, полинезийский или эвенкский, и повыписывать
самые заковыристые слова с большой буквы. Знал бы он, что
означает мое имя, небось постыдился бы...
Между тем, разговор продолжался, поражая своей
бессодержательностью. "Откуда? Оттуда-то. Куда? Туда-то. А ты
откуда? Оттуда-то. А куда? Да туда же. А зачем?" И тут Он
отпустил меня. Написал: "И он поведал Горвендилу об указе
герцога." Хе!
- Да тут вот у одного местного шишки ламии сперли
наследника. Вот, поехал искать. Ведь...
- Да ты что! - глаза Горвендила округлились, он захватал
ртом воздух. - Не смей перевирать текст! Богохульник!
- А что? Что хочу, то говорю, - слегка неуверенно огрызнулся
я.
- Все наши судьбы в руках Автора! Автор решает! А мы - всего
лишь фигурки, которые он переставляет по доске. Как смеешь ты...
- Говори за себя! Кто-кто, а я уж, конечно, не просто
фигурка.
- А кто же? Ты ведь даже не главный герой!
- Как это? - слова Горвендила доходили до меня постепенно,
словно сквозь тюк шелка. Мысль эта была для меня столь
неожиданна, что...
Он хохотнул:
- Ах! Фергус, наивная душа, ты думал, что являешься главным
героем! - он наклонился ближе, на дистанцию конфиденциального
шепота:
- А главный герой - я.
- Да что...
Но тут Он снова взял повествование в свои руки. Я был...
хм... несколько выбит из колеи и, погруженный в свои мысли, не
слушал уже, что говорит Горвендил и что я ему отвечаю. Что-то про
наследника... Поклялся вернуть... М-да, ну, желаю удачи...
коллега...
Костер догорел, мы пожелали друг-другу спокойной ночи и
улеглись спать. "Утомленный долгим разговором, он мгновенно
уснул". Нет, вряд ли, я слишком взволнован полученным известием,
мне надо его обдумать. Кроме того... того...
* * *
А?! Что? Я вскочил, привычно хватаясь за рукоять меча.
Тишина. Я с подозрением прислушался к своим ощущениям. Вроде,
дурного предчувствия нет. Так отчего же я тогда вскочил в такую
рань?
Ответ не замедлил себя ждать. Ноги сами понесли меня к
темнеющему невдалеке бугорку - укрытому плащом Горвендилу. Я уже
понял Его замысел, но крик застрял у меня в горле. Я давился
криком, но не мог протолкнуть его наружу. Меч опустился, раздался
треск рвущейся ткани. "Ну вот, одной помехой меньше, - подумал
он." Сволочь! Эх, коллега... Главный герой... Главные герои так
глупо не погибают. Тем более у Него.
Воспользовавшись последовавшей драматической паузой, я
ощупал простертое тело. Хм, да здесь не все так просто...
* * *
Ламия уже даже не вырывалась, притихла, висела, сжатая
стальной перчаткой, змеи-волосы обреченно обвисли.
- Ну зачем, зачем вы его стащили? Зачем он вам понадобился?
Младенец сидел в большой золотой клетке и, положив в рот
большой палец, наблюдал за происходящим.
- Нет, ты скажи! Скажи, мне просто любопытно.
- Чтобы он пел для насс... Он крассиво поет...
- Что? Поет? Как это?
- Качни клетку...
Я легонько толкнул клетку свободной рукой. Наследник,
взбрыкнув ногами, опрокинулся на спину и пронзительно, как умеют,
наверное, только дети благородной крови, заплакал. "Крик младенца
вонзился в его уши раскаленным шилом." Да, что-то вроде этого.
Думаю, людям, которым приходилось выслушивать такое постоянно изо
дня в день, и вправду могла прийти в головы мысль умертвить
этого... Я покосился на ламию. Ее глаза были закрыты, змеи на
голове покачивались в экстазе.
- Ладно. Ползи, - я отшвырнул ламию на кучу битого кирпича.
Змеи брызнули в меня на прощанье ядом, и создание исчезло в
руинах.
Вздохнув, я закрыл глаза. Следующие мои действия будут
целиком на Его совести. "Он подошел к золотой клетке..."
- Стой! - уже знакомый мне голос. Я обернулся. Горвендил,
целый и невредимый. Я почти рад был его снова увидеть.
- Подлый наемник! Ты пытался убить меня, когда я спал! Но я,
предвидя это, положил вместо себя кучу песка. И теперь ты
поплатишься за мой распоротый плащ! - он говорил это вполне
серьезно, и я никак не мог понять, то ли он просто придерживается
текста, то ли... - Защищайся, трус! - Нет, пожалуй, это Его
слова. Такие мушкетерские анахронизмы...
Сверкнуло лезвие, такое тонкое и гибкое, что я не мог
разобрать, то ли это клинок, то ли хлыст. Однако, его
прикосновение заставило меня отступить и выхватить свой меч. Вид
крови же произвел на Горвендила явно возбуджающее действие, он
безумно сверкнул глазами и набросился на меня с еще большим пылом.
"Удар... Выпад... Поворот... Он отскочил... Попытался
бросить тому в глаза горсть песку... Споткнулся..." Я дрался без
особого энтузиазма. У меня не было охоты убивать Горвендила,
хотелось спать, и к тому же с утра болел живот. Зная, что Он не
позволит убить меня, главного героя на протяжении пяти романов, я
мог позволить себе расслабиться и только время от времени, когда
в тексте мелькали фразы типа "он оскалился", корчить
соответствующие гримасы. Во время одного из наших сближений,
когда Горвендил прижал меня к стене, а я схватил его клинок
железной перчаткой для ловли ядовитых тварей, он прошептал:
- Ничего личного, Фергус. Такова воля Автора.
- Конечно, - ответил я и съездил ему по мордасам свободной
рукой.
Конечно, исход поединка предрешен, и тут дело только в том,
какой герой главнее. Наверное, у Горвендила имеются основания
считать себя главным героем, но у меня они тоже есть. Обычно у
Него из подобной схватки выходит живым только один, уж я-то его
манеру знаю, как-никак...
Я заметил это только тогда, когда, подчиняясь невырубимому
топором, "скорчился, схватился за обрубок руки, пытаясь
остановить хлещущую кровь." С удивлением смотрел я на свою руку,
по прежнему сжимающую меч, и на ее обрубок, кровь из которого,
да, хлестала будь здоров. Мерзавец! Моя рука!
Горвендил отступил и спрятал свое странное лезвие куда-то
под балахон.
- Это будет тебе уроком, свинья! - он подмигнул мне, схватил
клетку с наследником и скрылся в развалинах, даже шагов его не
было слышно.
Хромая, - бедро, оказывается, тоже задето - я подошел к
Треске, привязанной неподалеку. В седельной сумке должен быть
чистый перевязочный материал, и кажется, Он положил туда какое-то
варево, по идее обязанное заживлять раны. Кое-как, помогая
здоровой руке зубами, я перетянул обрубок ремнем и достал из
сумки фляжку самогона. Антисептик. Кто знает, может, Горвендил
своим клинком трупы разделывал?
"Ускакали двенадцать сотен... Ну, эльфийский выродок, мы еще
встретимся... - Мысли его были сбивчивы и непоследовательны."
Поганец! А какие еще могут быть мысли после того, как у тебя
отчикали конечность! "Есть у меня один знакомый колдун... Вот
он-то мне и..." Скотина! Оставь в покое мои мысли! Делай свое
грязное дело, но оставь в покое мои мысли! "Вот, правда,
заплатить ему нечем... А в долг он..." Вшивая зараза! Жаба!
И тут Он меня отпустил.
Почувствовав слабость в коленях, я схватился за седло, чтобы
не упасть. Треска удивленно покосилась на меня.
Как я устал. Вроде бы, ничего самому мне делать и не
приходится, но устал. Устал постоянно оглядываться наверх.
Мучительное положение. Вроде бы и я, а вроде и не я. Думаешь
одно, а делаешь другое. Хотя, иногда даже и думаешь другое.
Гнида! Ну нет, все, теперь я знаю, что делать. Я тихонько
засмеялся, но сразу же замолк, испугавшись странного звука своего
голоса.
Где-то в сумке у меня была бумага... Устроившись на нагретом
солнцем каменном обломке, я положил на колени чистый белый лист,
неуклюже зажал в левой руке волшебную самописку, подаренную мне в
третьем томе одним чернокнижником, и начал:
"Как я устал сегодня. Пальцы ломит, на экран уже тошно
смотреть. Но ничего, восемнадцать страниц за день - совсем
неплохо..."
* * *
Каленюк Е. 1998