Каланжов Владислав Иванович : другие произведения.

Время для подвигов.Часть 3

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Завершающая часть романа! Думаю, многих удивит концовка произведения...


   ГЛАВА 11
  
   Безмолвие и покой редко заглядывают в военные лагеря. Особенно это касается тех биваков, где проходят предвоенное обучение новобранцы игаравийской армии. Солдаты и офицеры словно не видят особой разницы какое из двух светил владычествует в небе. Скрежет точильного камня о металл, лошадиное фырканье, окрики часовых, громкий смех и армейские песни в часы отдыха, - именно так звучит военный лагерь Строк днем и ночью.
   Эрик наслаждался каждым мгновением пребывания в приграничном стане и старался, во что бы то ни стало, обратить на себя внимания командиров. И надо сказать в этом он преуспел. За три дня, что Эрик пробыл в лагере, он завоевал уважение со стороны других новобранцев и пристальное внимание старших по званию. За отличную технику стрельбы из лука и безупречное фехтование командующий лагерем капитан Дрейд посвятил Силача в десятники. Вечером того же дня Эрик уже разрывал глотку, прикрикивая на вверенный ему десяток людей, соревнующихся в тренировочном поединке с представителями других отрядов.
   В Строк отряжались исключительно те новобранцы, которые не нуждались в начальном обучении военному делу. Здесь проходили дополнительную, главным образом тактическую подготовку перед отправкой на фронт. Лагерь был основан во время гражданской войны, затеянной бывшими вассалами короля Сагром и Волентом Одноглазым, и представлял из себя обустроенный военный городок площадью в десять акров, окруженных невысокой стеной. Двадцать три года назад лагерь использовался для снаряжения трирем с последующей переправкой военных судов в тыл мятежников. Вот и сейчас в просторной бухте близ лагеря на прибойных волнах нетерпеливо раскачивались восемь боевых кораблей, готовые в любой момент принять на борт до двухсот пехотинцев и в считанные дни доставить ратников в зону военных действий.
   Эрик, направлялся в столовую, непринужденно насвистывая веселую мелодию особенно полюбившейся ему армейской песни "В клинке живет моя душа". Сегодня его люди победили в состязаниях по бегу, а сам Эрик финишировал первым, за что был освобожден от ночного патрулирования. Силач чувствовал, что становится не просто известностью, а настоящей легендой! Правда, пока только в пределах лагеря. Но и это было немаловажно. Эрик не без удовольствия замечал игривые взгляды молодых прачек, целительниц, поварих и прочих женщин, обслуживающих военный лагерь. Более того, сегодня ночью его ожидала встреча с самой прекрасной девушкой в Строге - пышногрудой Марли, которая будоражила сердца чуть ли не всех воинов в лагере. Марли была необыкновенная женщина, обладавшая искусством возвращать силу в усталые чресла воинов путем втирания особых видов масел в кожу. Эрик до сих пор ощущал нежность ее длинных пальцев на своей могучей шее и грудной клетке.
   К удаче и славе новобранец из Лугового Перевала привыкал быстро. Его буйную голову все чаще посещала мысль, что все лучшее в этом мире должно принадлежать Эрику Силачу.
   Десятника игаравийской армии ни сколько не снедали раздумья о завтрашнем испытании. Он знал, что он лучший из лучших, и если это необходимо доказать десять тысяч раз, то Эрик это проделает на один раз больше - дабы никто не сомневался.
   Утром капитан должен определиться: кто возглавит сотню обученных новобранцев и уже вечером завтрашнего дня отбудет во главе отряда на остров Мирный. Сегодня в лагерь прибыли новые призывники, прошедшие семидневную подготовку в стане Пустоголовых. Как поговаривали, среди них есть некий деревенский житель, сумевший безошибочно ответить на все вопросы о стратегии ведения боев в различных условиях. Его находчивости и оригинальности принимать решения изумлялись видавшие не одну битву ветераны, настаивающие, чтобы именно этот юноша повел с собой сотню молодых бойцов. Однако у Эрика имелось свое собственное мнение относительно будущего сотника. Вряд ли какому-то дровосеку или каменотесу удастся одолеть самого Эрика Силача! Он был уверен в собственной непобедимости. Во время учебных боев он видел в глазах противников страх, а страх, как известно, сродни поражению. Единственным, кто при виде возвышающейся фигуры бородатого гиганта не испытывал ни боязни ни смущения оставался односельчанин Эрика пастух Дор. Но сына старейшины и хромого юношу разделяют тысячи верст, а недавнее соревнование по стрельбе из лука, где Эрик впервые в жизни вкусил горечь поражения почти не оставило следа в памяти Силача. Дух победителя не уживался с печальными воспоминаниями. Но к счастью Эрика никто из присутствующих на том злополучном для Силача турнире, так и не получил распределения в Строг. Здесь все новобранцы хорошо усвоили одну вещь - Эрик несокрушим. И завтра на очном испытании он с удовольствием утрет нос очередному выскочке.
   На пороге столовой Эрик столкнулся с верзилой Хесом, состоявшим в его десятке.
   -- Господин Эрик, -- как-то оторопело произнес высокорослый детина, наклонив голову, избегая удара с верхним краем дверной рамы. -- Я как раз шел за вами.
   -- Что случилось?
   -- Только что в трапезную вошел прибывший в лагерь новичок. Я слышал, завтра один из вас станет командиром целой сотни. Вот и подумал: моему десятнику, господину Эрику не помешает увидеться с соперником накануне. Так сказать, лицом к лицу.
   -- Молодец, -- Эрик с силой хлопнул Хеса по плечу. -- Скажи-ка, кого ты видишь во главе сотни, высаживающейся на Мирном?
   -- Я полностью уверен в вашем превосходстве, командир. Признаться, я даже поставил на вас двадцать золотых...
   -- Правильно и сделал. А теперь покажи мне этого наглеца и отправляйся в казарму.
   Хес указал на дальний от двери стол, где спиной к входу сидел темноволосый юноша, занятый поглощением ужина.
   По многочисленным складкам измятого черного плаща вряд ли можно было получить более или менее достоверную информацию о его хозяине. Поэтому Эрик решил познакомиться поближе.
   В просторной трапезной царила привычная атмосфера: гул голосов, стуки ложкой о лубяное дно тарелок, шарканье ног и не выветриваемый запах перебродившего кваса.
   Получив свою порцию овощного рагу, Эрик направился к столу, за которым кроме его завтрашнего соперника никого не было. Силач ощутил жгучее желание заглянуть парню в глаза, надеясь отыскать в них признаки страха. Но, заслышав тяжелые шаги, новичок резко обернулся.
   Эрик едва не выронил разнос.
   -- Аскольд? Ты что ли?
   Новичок широко улыбнулся, вставая с деревянного табурета
   -- Эрик! Вот так встреча!
   Аскольд уже сделал шаг навстречу односельчанину, всем своим видом выказывая намерение заключить земляка в крепкие мужские объятия, но Эрик отступил.
   -- Неужели ты и есть тот самый храбрец, одолевший остальных по части тактики?
   -- Он самый, -- без тени смущения ответил Аскольд. -- Не хочу хвастаться, но за последние тридцать лет безошибочно ответить на все вопросы удавалось лишь Криттену, ставшему в последствии маршалом, и мне, простому крестьянину. А сейчас присаживайся и раздели со мной трапезу, земляк.
   Чувствуя пристальные взгляды сослуживцев, Эрик сел за стол, предварительно поправив болтающийся на поясе меч. В столовой стало заметно тише. Многие солдаты позабыли об ужине и теперь старались выхватить как можно больше слов из беседы двух уроженцев далекого, мало кому знакомого селения под названием Луговой Перевал. Оказывается, будущие соперники знакомы друг с другом чуть ли не с рождения. Это придавало завтрашнему очному испытанию дополнительную интригу.
   -- Не знаю как ты там исхитрился угадать с ответами, -- произнес Эрик, ковыряя ложкой в тарелке, -- Но против меня у тебя нет ни малейшего шанса. Да и сам посуди: ну, какой из тебя командир? Завтрашнее испытание - это не дурацкие ответы на вопросы. Оно будет заключаться в умении грамотно распределить свои учебные отряды и поразить противника. Что бы ты ни выкинул, а я предугадаю каждый твой шаг. Я побью тебя, Аскольд.
   -- Может случиться и такое, -- невозмутимо отреагировал новоприбывший, поглаживая усы, плавно переходящие в аккуратную бороду. -- Но в любом случае, мы этого не узнаем раньше утра, не правда ли?
   -- Уверенность в себе - хорошее чувство. В Луговом Перевале я ничего подобного за тобой не замечал.
   Аскольд, напрочь позабыв о приеме пищи, серьезно взглянул на Эрика. Силач к своему удивлению не обнаружил даже тени страха в могучем взгляде односельчанина.
   -- Ты стал другим, -- в тайне Эрик был немало удивлен переменой в характере земляка, но по-прежнему не видел в этом причин для беспокойства. -- Что на тебя повлияло?
   -- Ты слышал песню "Умереть за черный плащ"?
   -- Конечно. Мы на плацу ее каждый день распеваем.
   -- Там поется о человеке, возжелавшем стать великим. Позже он посчитал, что игаравийская армия самое подходящее для этого место.
   -- Я знаю слова. Ну и что?
   Аскольд легонько пожал плечами.
   -- Я подумал, что это песня про меня...
   Эрик не выдержал и громко рассмеялся, находя в сентиментальном признании Аскольда нечто забавное.
   Смех Эрика довольно длительно вибрировал меж четырех стен, и неизвестно, сколько бы еще продолжался, если бы Аскольд не разбавил хохот земляка одним-единственным словом:
   -- Трус!
   Почти все присутствующие посмотрели на Аскольда как на безумца. Слыханное ли дело разбрасываться в присутствии Эрика такими словами!
   -- Что ты сказал? -- Эрик опешил не менее любого другого находящегося в здании.
   -- Трус, -- с прежней выдержанностью повторил Аскольд. -- Да, трус. Поскольку унижение и запугивание - это и есть проявление трусости. Ты уже заранее объявляешь себя победителем? Еще в поселке я слышал от Жораха Арны, что главная причина не страх, а рьяное стремление к победе!
   -- Да что знает твой спившийся магистр-неудачник о победах? -- взревел Эрик. -- А за труса ты мне завтра ответишь!
   Силач небрежно оттолкнул в сторону тарелку.
   -- Глупец. Ты бы больше времени уделял не песням, а оттачиванию ратного мастерства, -- сын старейшины вышел из-за стола и посмотрел на односельчанина сверху вниз. -- Хотя о каком мастерстве может идти речь?
   Считая инцидент исчерпанным, Эрик повернулся к порогу.
   -- Ты ищешь страха в моих глазах, -- спокойно произнес Аскольд, и Эрик невольно замер. -- Жаль, что ты не можешь обратить взгляд в глубь себя. Уверен, там бы ты его отыскал.
   -- Вот завтра мы и узнаем кто из нас больше подвержен страху, -- намного тише ответил Эрик, в очередной раз отмечая проницательность Аскольда. -- Молись, чтобы тактические занятия не заменили фехтованием. Ибо я убью тебя, щенок!
   Остальные воины, видя заметное превосходство Эрика, мало-помалу возвращались к своим остывшим порциям. Они нисколько не сомневались в успехе рыжебородого бородача и теряли интерес к перепалке устроенной самоуверенным новичком.
   -- Если бы победу присуждали за болтливость, то ты и впрямь был бы непревзойденным, -- на лице Аскольда заиграла дерзкая улыбка. -- Но вся беда в том, что о человеке судят не по словам, а по делам его. В свое время наш общий знакомый Дор доказал тебе это, не так ли? Или ты предпочитаешь не помнить о том уроке, преподнесенном простым пастухом?
   Десятки пар глаз вновь обратили свои взоры к бранящейся паре.
   -- Заткнись! -- воздух трапезной сотрясся от наполненного яростью рева Эрика. Силач при этом с силой ударил по столу, заставляя подпрыгнуть лубяные тарелки. -- Еще одно слово и ты пожалеешь, что вообще появился на свет, бастард!
   -- А не то, что? Позовешь своего отца, и учините надо мной суд?
   Глаза Эрика округлились от гнева.
   -- Нет, придется все же не откладывать на завтра, -- Силач в мгновение освободил меч от ножен. -- Дожить до утра, паренек, тебе вряд ли посчастливиться.
   С этими словами он накинулся на Аскольда, не предоставив тому возможности оголить свой клинок.
   Аскольд откинулся на стол и, проделав кувырок назад, уже стоял на ногах, держа меч наперевес. Удар Эрика пришелся в поверхность стола, превративший деревянный кубок в горсть опилок.
   Краем уха Эрик услышал редкие выкрики других новобранцев, призывающих зачехлить мечи. Но сделать это Силач не мог. Отступить - значит проиграть, а Эрик никогда не проигрывал ...Или почти никогда.
   -- Дуэли запрещены, -- процедил сквозь зубы Аскольд, с трудом отражая атаки Эрика. -- Нас ждет гауптвахта...
   -- Тебе это уже не грозит! -- прикрикнул Эрик, продолжая теснить односельчанина к стене.
   Справившись с сокрушительными выпадами противника, Аскольд предпринял несколько контратак, но для Эрика не составило никакого труда отразить их. Тогда Аскольд попытался несколькими стремительными взмахами навязать более быстрый темп, надеясь на свою скорость, но длинная рука Эрика не позволяла Аскольду сократить дистанцию. Новичку ничего не оставалось, как только обороняться, что само по себе было делом не из легких, и уповать на оплошность соперника.
   Эрик сделал очередной выпад, нанося множество прямых и косых ударов, один из которых оставил глубокий порез на груди Аскольда. Из рваной щели легких кожаных доспехов потекла узкая струя крови. Воодушевленный Силач вновь ринулся вперед. На этот раз он сделал ложный замах справа, а затем быстрым поворотом кисти изменил направление и уже предвкушал, как сносит голову своему спесивому земляку левым боковым.
   Подавшись на уловку, Аскольд понял, что не успеет предотвратить основной удар слева, и поспешно присел, ощущая как смертельная сталь Эрика срезала несколько волосинок.
   Меч Силача ураганным свистом рассек воздух, увлекая за собой самого Эрика. Потеряв равновесие, десятник попытался сделать быстрый оборот кругом, рассчитывая таким образом остаться на ногах. Но Аскольд именно этого и ждал. Предугадывая движение соперника, он сделал шаг вперед и ударил наотмашь. Меч Эрика отлетел в сторону, секундой позже все осознали, что вместе с клинком Эрик потерял и кисть, которая все так же сжимала рукоять оружия.
   Из поврежденной культи раненного Эрика хлынула кровь, оросив жидкостью нескольких находящихся поблизости сослуживцев.
   Солдаты пребывали в шоке. Они с трудом верили своим глазам. Еще минуту назад большинство новобранцев мечтало служить под началом Эрика, а теперь их кумир превратился в калеку! Несколько совсем еще юных воинов удивленно таращили глаза на тихо стонавшего Силача, сложившегося от боли пополам. В его виде уже не было ничего героического.
   Первым пришел в себя Аскольд. Вложив окровавленный меч в ножны, он сорвал с себя черный плащ. На его лице было написано сожаление о случившемся.
   Кто-то позвал за лекарем, кто-то отправился доложить о происшествии лейтенанту Дрейду.
   Сорвав с воротной части армейского плаща ременные петли, Аскольд бросился к Эрику, стремясь остановить кровотечение. Но Силач здоровой рукой грубо отпихнул Аскольда. Повернув к нему искривленное болью лицо, он простонал:
   -- Убирайся прочь, сучий сын! Ты испоганил мне всю жизнь!
   Аскольд отстранился.
   -- Свою жизнь ты испортил себе сам, -- тихо сказал он.
   -- Немедленно доставить пострадавшего в госпиталь! -- раздался вдруг бас капитана Дрейда.
   Заслышав слова командующего лагерем, солдаты вышли из состояния оцепенения. Никто и не заметил как он оказался в столовой. Наиболее проворные из воинов подхватили обессилевшего Эрика и потащили к выходу. За ними нестройными пунктирами тянулась кровавая линия,
   -- Рядовой Аскольд, -- Дрейд повернулся к впавшему в уныние новичку. -- До выяснения обстоятельств вы будете содержаться под стражей. Арестовать его.
   Аскольд безо всяких возражений кивнул и, понурив голову, отправился вслед за конвоирами. Проходя мимо лейтенанта, Аскольд исподлобья взглянул на статного широкоплечего командира и промолвил:
   -- А мне так нравилась песнь "Умереть за черный плащ"...
   -- О чем это он? -- поинтересовался Дрейд у стоявшего рядом с ним лейтенанта, едва Аскольд покинул заведение.
   -- Не могу знать, -- развел руками офицер.
   -- Ладно, разберемся... Завтра у меня на столе должен быть контракт Эрика, -- распорядился Дрейд, и немного подумав, добавил. -- А также бланк о расторжении контракта.
   -- Вы хотите сказать... -- замешкался лейтенант
   -- Я хочу сказать, -- громко произнес Дрейд. -- Что служба для Эрика окончена.
  
  
   Фарука одолевал озноб. И хотя двадцать пять последних лет он прожил в этой северной стране, все равно не мог привыкнуть к ее суровому климату. Однако в настоящий момент его неважное состояние не имело никакого отношения к погоде. И Фарук это знал. Укутавшись в плед и забравшись под одеяло, чародей все так же содрогался от стужи. Более того, он испытывал невообразимую доселе ломоту в костях, отчего не в силах вынести неприятного ощущения, протяжно кряхтел. Голова раскалывалась от пульсирующей боли, и махадец не на шутку испугался за свою жизнь.
   Ну уж нет! Сейчас, когда его самые заветные мечты стали воплащаться в жизнь, он просто не мог позволить себе умереть!
   Охваченный тревожными мыслями, верховный советник послал прислугу за придворным лекарем Мейреком, разумеется, даже не догадываясь о том, что главным виновником его недомогания был именно королевский врачеватель.
   Мейрек не заставил себя долго ждать. Оказавшись в опочивальне махадца, лейб-медик осмотрел чародея, измерил пульс, заглянул в зрачки, расспросил Фарука как тот провел день, и что принимал в пищу.
   -- Ничего серьезного быть не должно, -- сделал свое заключение Мейрек. -- Однако насколько могу судить, в организме бродит инфекция...
   За многие годы своей практики Мейрек впервые солгал. Перешагнув через врачебную этику, лекарь добавил в жаркое, предназначенное Фаруку, несколько капель экстракта шерстистой наперстянки. Это лекарство Мейрек использовал для лечения сердечных заболеваний, но и прекрасно знал о побочных действиях в случае передозировки.
   Первая часть задуманного Мейреком плана пока складывалась благополучно. Конечно, его мучила совесть, но, твердо веря, что таким образом он помогает королю, лекарь раскрыл свой футляр и извлек оттуда хрустальную шкатулку с несколькими белыми капсулами внутри. Моля Небожителей, чтобы те придали ему уверенности, он протянул одну капсулу чародею. Непомерное волнение проявлялось дрожанием рук, но с этим Мейрек уже ничего не мог поделать. Не каждый же день он нарушает врачебную клятву!
   -- Глотните и вам станет легче, -- лекарь постарался придать голосу твердость, но знал что его слова прозвучали фальшиво. -- Вы много времени провели в обществе короля, мало ли...
   -- Не вы ли заверяли Совет, что болезнь его величества не заразна? -- напомнил Фарук, и по бодрости его голоса Мейрек понял: действие экстракта заканчивается.
   -- Все верно, но вы не должны рисковать. Эта капсула избавит вас от процедуры кровопускания.
   Услышав последнее слово, чародей вздрогнул. Он всегда недолюбливал подобные методы лечения и по возможности старался избегать их. Испустив глухой стон, махадец принял из рук врачевателя капсулу.
   -- Я побуду с вами, покуда вам не полегчает, -- с этими словами Мейрек бесшумно опустился на резной стул, стоящий у кровати.
   Фарук наполнил ротовую полость слюной, и уже собрался было глоточным движением переправить капсулу в желудок, но, встретившись взглядом с лейб-медиком вдруг насторожился.
   По вискам Мейрека струилось несколько капелек пота, а зрачки метались как перепуганные рыбки в королевском аквариуме.
   "Что-то здесь не так", -- заподозрил Фарук, ворочая языком капсулу.
   -- Вам непременно станет лучше, -- от нетерпения добавил врачеватель, отводя глаза в сторону.
  
  
   Примерно через четверть часа Мейрек покинул покои чародея и быстрыми шагами направился к широкой мраморной лестнице. Он все еще пребывал в возбужденном состоянии.
   Поднявшись до королевского яруса, он остановился у бархатной портьеры. Из темноты вышел Криттен. На лице маршала застыло ожидание и тревога.
   -- Все в порядке, -- прошептал Мейрек. -- Можете действовать.
   -- Почему так долго? -- негодовал военный. -- Я уже подумывал, что все наши усилия напрасны.
   -- Не нервничайте. Чародей вне сознания.
   -- Вы уверены?
   -- Как и было задумано, я дал ему капсулу с измельченными семенами дурмана. -- Мейрек передернул плечами. -- Он пробудет в бессознательном состоянии несколько часов.
   -- Почему же сразу вы не всыпали этих семян в его ужин? Я здесь торчу уже больше часа! Вы представляете, что было бы, если на меня вдруг нечаянно наткнулся летописец Сван? Он здесь весь день носится...
   -- Я не мог рисковать, -- рассердился Мейрек, -- Мне надо было лично удостовериться. Вы все-таки военный человек, вам ни к лицу проявление опасности. Идите и вызволите короля из лап махадца.
   -- Чародей и раньше спал, но Трорхард от этого ничего не выигрывал...
   -- Сон и бессознательное состояние далеко не одно и тоже, -- в шепоте лекаря появились нотки раздражения. -- Если король и в самом деле под колпаком Фарука, то больше шансов спасти Трорхарда нам не представится...
   Еще раз заверив маршала, что все в порядке, Мерйек удалился.
   Криттен негромко выругался и устремился к королевской спальне.
  
  
   В это же время несколькими ярусами ниже, махадец Фарук открыл глаза. С отвращением, выплюнув капсулу на пол, он встал и, добравшись до кувшина, сполоснул рот питьевой водой.
   Ощущение озноба и головной боли все еще довлело над чародеем, но уже шло на убыль.
   Визит лекаря заставил Фарука позабыть о собственном состоянии и переключиться на состояние короля. Не надо было быть магистром Вечного Университета, чтобы сделать несложный вывод: появилась проблема.
   Фарук наморщил лоб, превозмогая головную боль. Неизменно считая собственные мыслительные способности незаурядными, чародей все же видел как его "безукоризненная" идея трещала по швам.
   Вдруг в его мозгу промелькнуло чуть уловимое движение, - Трорхард пробудился ото сна. Это уже интересно! Чародей отставил мысли о Мейреке в сторону и не преминул подключиться к зрительным, слуховым и обонятельным ощущениям короля.
   Глазами Трорхарда верховный советник видел как в спальню вошел маршал Криттен и, отвесив легкий поклон, подошел вплотную к королевскому ложу. Королева Мэрилин по просьбе Трорхарда, через которого выражал свои желания Фарук, проводила ночи в западном крыле дворца и не могла воспрепятствовать разговору двух мужчин.
   Маршал был единственным министров во всем Совете, обладающим правом входить в королевские покои в любое время дня и ночи. Особенно сейчас, когда разгорается война с соседней Гулунией. Но Фарук был уверен: вовсе не ситуация на фронте привела Криттена в столь поздний час к королевской постели.
   В тусклом свете свечей, лицо Криттена приобретало зловещее выражение и походило на лик бога войны Вармака.
   -- Ваше величество, я знаю как вам тяжело, -- тихим басом начал маршал. -- Однако знайте, что среди ваших подданных есть, по меньшей мере, два человека, которым достоверно известно, что с вами происходит на самом деле, -- Криттен на секунду замешкался, а потом продолжил: -- Ваш верный лейб-медик Мейрек советовал мне записать свою речь на бумаге и вручить вам. Но вы же знаете, что мы - военные и с пером обращаемся намного хуже чем самый никудышный стихоплет... Поэтому, я все изложу устно. Зная как дорого время, я начну с самого главного. Нам с Мейреком известно, что ваша болезнь - дело рук придворного чародея Фарука...
   Находящийся двумя этажами ниже махадец едва не задохнулся от неожиданного заявления маршала. Он с неимоверным усилием поборол сиюминутное желание броситься в бегство. Но логика подсказывала, что будь маршал уверен в своих словах, то местом вечернего посещения избрал не королевскую спальню, а покои чародея. Одновременно Фарук почувствовал напряжение Трорхарда и без особого труда подавил его отчаянный порыв выкрикнуть "ты прав, помоги мне..."
   В дальнейшем, внимая рассказу маршала, Фарук неоднократно ощущал шевеление редких волос и спазм в горле. Страх сковал сердце чародея.
   Маршал поведал обо всем. О подозрениях Мейрека и о его изысканиях в магических книгах, о странном течении болезни и о внезапном назначении махадца на ответственный пост, о странном указе относительно приглашения лекарей со всей страны и прекращении отношений с королевой Мэрилин.
   Фарук был обескуражен и сбит с толка.
   Он постарался придать Трорхарду удивленное выражение, а сам терялся в догадках: как же противостоять маршалу.
   -- Голова махадца сидит на его шее только по одной причине, -- продолжал меж тем Криттен. -- Мы не можем вершить самосуд. Я присягал повиноваться вам, ваше величество, и мой ятаган не покинет ножен без вашего приказа. К тому же Мейрек опасается, что со смертью чародея мы можем потерять и вас. Я ничего не смыслю в магии, но Мейрек, оказывается, увлекается чтением колдовских книг, и уже сделал заказ на доставку всех работ некоего Сулеймана. Сейчас Фарук находится в бессознательном состоянии - дело рук всего того Мейрека. Мы ждем ваших указаний, ваше величество.
   Мобилизовав все свои душевные и физические силы, Трорхард постарался выкрикнуть: "убейте чародея!", но заклинание цепко держало его в своих оковах. Превозмочь силу Фарука было невозможно. Все что удалось сделать королю без мысленных наставлений чародея - так только совершить тяжелый вздох. Все равно что плюнуть в бурю.
   Вновь ощущая как махадец готовит приемлемый для себя ответ, король в отчаянии зажал зубы, но тщетно: слова легко и мягко слетали с его языка:
   -- Мейрек и ты, мой друг Криттен были и всегда останетесь надежнейшими из моих людей, -- устами короля произнес Фарук. -- Зная, как вы радеете за своего короля, я не могу вас винить за ваши подозрения. Вы искренни в своем желании помочь вашему государю. Но почему вы решили, что если король болен, то в это есть чей-то злой умысел?
   Криттен ничего не ответил. Он наклонился к королю, наивно полагая, что чародей не расслышит его тихой речи.
   -- Ваше величество, я понимаю, -- еле слышно произнес маршал. -- Я понимаю, быть может, вы и сейчас находитесь под влиянием махадца. Можете не отвечать. Достаточно будет если вы подадите какой-то знак. Ну там, подмигнете мне или еще как-то...
   Фарука даже позабавил оригинальное предложение Криттена. Человеческий мозг, лишенный магический знаний - весьма примитивный орган, - подумал чародей, а голосом короля произнес следующее:
   -- Учитывая сложность ситуации, вы с лекарем видите в каждой тени врага. Мне не хотелось, чтобы мои лучшие люди сражались с тенями, когда в наш дворец пожалует настоящий враг. И имя ему - гулунцы, -- Фарук решил также, что хорошо и покритиковать себя, для вящего отвода подозрений. -- Поверь, я также не доверяю этому чужеземцу, как и вы с Мейреком. Да и можно ли верить чародеям?
   -- Почему же вы поставили его во главе Совета? -- Криттен недоуменно вскинул брови.
   -- Это был единственный возможный выход, -- Фарук заставил короля слегка усмехнуться. -- Фарук - иноземец и по игаравийским законам никогда не займет престол. К тому же, по-моему, он не властолюбив и кроме своей магии больше ни в чем не понимает толка. Но зато игаравийские советники - дело другое. Любому из них в голову может прийти мысль - "а что если король скончается, и я так и останусь на троне?" Поэтому верховным советником я назначил именно того, у кого меньше шансов захватить власть. Будь в Совете свинья со шляпой на голове, клянусь, тогда она бы и стала верховным советником.
   -- Откуда ж взялась эта непонятная болезнь, ваше величество?
   У Фарука был готов ответ и на этот вопрос:
   -- Если об этом не ведает мой личный лекарь Мейрек, то может ли в этом смыслить человек, никогда не понимавший медицину? Даже если этот человек король... Но буду откровенным, я чувствую некоторое улучшение. Сегодня меня лечил какой-то шаман, используя фруктовые отвары. Вроде как стало лучше...
   И все же Криттен не унимался.
   -- Хотелось бы поверить вам, но меня все также одолевают сомнения. Кто знает, вдруг вами и сейчас руководит чародей? -- маршал нервно шмыгнул носом. -- Я оставлю вас и махадца в покое только услышав правильный ответ на мой вопрос.
   Фарук заинтересовался. Он отметил, что схожие чувства возникли и в уме Трорхарда.
   -- Во всем дворце никто кроме вас, мой король, не знает верного ответа, -- Криттен прищурил левый глаз. -- Назовите мне имя той девушки, ради которой я посвятил себя армии. Ее ничем не выдающаяся жизнь и трагическая смерть стали для меня смыслом пребывания в этом мире. Об этом я говорил только с вами, государь... -- грудь маршала тяжело вздымалась, было видно как нелегко даются ему эти слова. -- Никакой чернокнижник не назовет имя той прекрасной и беззаботной девчонки. Скажите одно только слово, и я поверю вам. В противном случае Совету придется подыскивать нового чародея.
   Криттен красноречиво погладил рукоять ятагана.
   Фарук прыснул от смеха. О, Небожители, как же скудоумны эти военные! Они вдолбили в свои пустые головы лживые идеи о превосходстве меча над всеми видами оружия, напрочь позабыв о магии. Глупо!
   Чародей решил преподнести показательный урок военачальнику. Погрузившись в память Трорхарда, Фарук без труда отыскал в ее кладовых образ милой скромной белокурой девушки с большими голубыми глазами - так представлял Трорхард возлюбленную Криттена. А имя девушки и вовсе лежало на поверхности королевских мыслей.
   -- Изольда, -- произнес король стараниями чародея. -- Ее звали Изольда...
   Криттен без слов направился к высоким двустворчатым дверям. На пороге он неуклюже обернулся.
   -- Позвольте мне завтра отправится на Мирный, ваше величество. Здесь мне больше делать нечего.
   В десятках футах ниже королевских покоев Фарук позволил себе радостный вопль. Маршал сам предложил блестящую идею ликвидацию проблемы! Останься он во дворце - опасность разоблачения не исчезнет, а скорее наоборот возрастет в несколько раз. А вот отправить Криттена на войну - дело верное!
   -- Я и сам думал просить тебя об этом, мой друг -- озвучивал король мысли чародея. -- Дух солдат в упадке. Как-никак король бессилен повести их в бой, а враг торжествует. Измени это положение, Криттен. Сдается мне, что только победа над гулунцами сможет излечить меня от хвори.
   -- Слушаюсь, ваше величество, -- Криттен опустился на колено.
   -- Остров Мирный ни в коем разе не должен оказаться в лапах царя Эгета... Кстати. Кто еще кроме вас с Мейреком подозревает махадского чародея в измене?
   -- Это была тайна только двух человек, -- сказал маршал, полагая, что кухарка Ровена не в счет.
   -- В таком случае - спокойной ночи, маршал. Завтра у вас будет трудный день.
   Как только маршал удалился, Фарук ослабил контроль над Трорхардом и ослабевший король моментально уснул.
   Чародей призадумался. Недуги, вызванные лекарским снадобьем, уже полностью отступили, и ничто не мешало махадцу мыслить ясно.
   С Криттеном все оказалось очень просто. Как и предполагалось, маршал отправится на фронт, а там произойти может всякое... Например вражеский меч отыщет прорезь в его доспехах...
   С лекарем будет посложнее. Кто бы мог подумать, что Мейрек увлекается магией? Фарук знал: лейб-медик без борьбы не сдастся. Уж очень близко он подкрался к разгадке тайны. Без срочных мер, основная задумка чародея грозила лопнуть.
   Ну что же, - подытожил свои раздумья Фарук. -- Теперь мне известно о неких познаниях лекаря в области магии. Пусть и он испытает, насколько чародей способен разбираться в медицине.
  
  
   ГЛАВА 12
  
   Дождь, ливший бесперебойно всю ночь, наконец-то прекратился. На востоке оранжевый диск солнца с явной неохотой взбирался на небосвод, лениво вонзая свои лучи в свинцовые туши туч. Однако воздух оставался сырым и холодным.
   Каждый раз, когда колеса телеги вязли в глубоких болотистых лужах, Георг источал громкие ругательства, кляня все на чем зиждется мир. Дору то и дело приходилось спешиваться и, топчась в дорожной грязи подталкивать арбу. Купец также не отсиживался. Но больше всех страдала лошадь. Стоило ей только остановиться, как бедное животное получало хлесткий удар плетьми и целую тираду проклятий.
   -- Нет, я все же прирежу эту скотину! -- бранился Георг, после того как они с трудом выбрались из очередной колдобины. -- Вот доберусь только до дому, как сразу же отведаю свежей конины... Н-но-о-о! Чего артачишься, полудохлая кляча? А ну пошла, черепаха подкованная!
   Дор молчал. Его ноги до колен облепляли комья серой грязи, а одежда не просохла еще с ночи. Он постоянно икал и слегка покашливал.
   "Похоже, сперва придется лечить не короля, а самого себя", -- промелькнуло в уме пастуха.
   Над верхушками мачтовых сосен поднялась радуга, напоминая чудесную арку, в которую въезжала телега Георга. За свою жизнь, Дор не единожды наблюдал подобное явление, но тем не менее залюбовался этим прекрасным проявлением величия природы и в этот раз. Вдруг ни с того - ни с сего он подумал о Кэтрин. С чего бы это? Ах, да! Радуга! Ведь разноцветная дуга, украшавшая небосвод была точь-в-точь как красивые брови Кэт! Интересно, справляется ли она с хозяйством и скучает ли по нему? А что делает неподражаемая Ингрид? Что скрывается в ее мыслях, словах и чувствах?
   Все дальше удаляясь от Лугового Перевала, Дор, совсем по иному воспринимал свое поведение в отношении Ингрид. Ему казалось, он большей частью вел себя по-мальчишески и там, где надо было проявлять гордость - изъявлял мягкость. Все его поступки совершались по велению сердца, но ответных чувств со стороны дочери харчевника они так и не возымели. Наверное, именно поэтому он избрал единственный способ завоевать любовь Ингрид - совершить подвиг, и сейчас он трясется в купеческой телеге, вместо того чтобы гнать коров на пастбище.
   Впереди замаячила одинокая фигура монаха, стоящего в придорожной грязи. Вылинявшая ряса была почти одного цвета с длинным посохом, который слуга Небожителей сжимал в руке. Судя по всему, монах рассчитывал воспользоваться телегой Георга.
   -- Подберете его? -- поинтересовался Дор у бородача.
   -- А как же? -- неважное настроение не воспрепятствовало купцу улыбнуться. -- Не ты ли, Дор, говорил мне: "видеть и не помочь, что может быть хуже"?
   Поравнявшись с монахом, Георг остановил лошадь.
   -- Приветствую, святой отец. Не промок, часом? Залезай к нам. Здесь дорога одна, значит нам по пути.
   Монах оказался довольно крепким мужчиной, лет сорока - не больше. Он ткнул посохом в ближайшую лужу, измеряя ее глубину, и посчитав ее приемлемой, ступил в грязь. Так он добрался до телеги, а там Дор помог взобраться внутрь.
   -- Что возьмете с меня за проезд? -- грубым и осевшим из-за прохлады голосом спросил монах.
   Купец обернулся через плечо.
   -- Я где-то слышал, что брать плату со святых отцов - грешное дело, -- Георг огрел плеткой спину лошади. -- Но кошель доставать не спеши. Оплачивать придется не звонкой монетой...
   -- Чем же? -- удивился монах.
   -- Да видишь ли, отче, мы то и дело попадаем в ямы и ухабы. Дороги-то не на шутку размыло. Если что - будешь наравне с нами пыхтеть, вытаскивая телегу из рытвины. Это и есть условие оплаты. Идет?
   -- Договорились, -- с безразличием ответил монах.
   Святого отца звали Йон. Он избрал для себя "высокую цель", - так монах называл скитания с проповедническими лекциями от одного селения к другому. Поначалу пылкий слуга Небожителей поддерживал разговор, но то ли устав с дороги, то ли потеряв интерес к беседе, вскоре умолк. Положив посох вдоль борта, он уставился на хвойные кущи, мимо которых тащилась арба.
   Так они ехали какое-то время. Дор сидел напротив монаха, Георг что-то насвистывал, Йон созерцал окрестность, а уставшая лошадь к своему счастью огибала все выбоины, попадающиеся по дороге.
   -- А ты часом не сын купца? -- нарушил вдруг свое молчание Йон, отчего Дор резко вскинул голову.
   Вопрос монаха вывел его из задумчивого состояния, навеянным мерным поскрипыванием колес.
   -- Нет, я такой же попутчик как и вы, святой отец. А направляюсь в славный город Брандест.
   -- Так ты родом из столицы?
   -- Нет, моя родина - Луговой Перевал. А в столице я должен навестить короля. Позарез нужно.
   -- Короля? -- изумился Йон. -- Так ты, стало быть, из семьи какого-нибудь вельможи?
   -- Я - пастух, -- признался Дор, ничуть не стыдясь своего ремесла. Но заметил как Йон немного разочаровался услышанным.
   -- Первый раз вижу пастуха, едущего на прием к королю, -- монах недоверчиво хмыкнул.
   -- Вот и я об этом, отче! -- раздался голос Георга. Купцу наскучил его же собственный свист, и он решил присоединиться к разговору.
   -- Я понимаю, -- попытался объяснить Дор. -- Походы по деревням занимают много времени, и вы, должно быть, не слышали о болезни нашего государя...
   -- Все понятно, -- лицо Йона на миг озарилось улыбкой. -- Ты один из тех чудаков, решивших излечить Трорхарда? М-м, надеюсь, грамота о составе имущества при тебе имеется?
   -- Полно тебе, святой отец, -- вновь вклинился Георг. -- Паренек далеко не дурак. Поверь мне, купцы знают толк в людях. Точно говорю! В мальчишке определенно что-то есть.
   -- Да, -- согласился монах. -- И половина этого достанется королю.
   -- Ты бы лучше благословил его.
   Йон пожал плечами.
   -- Как скажете, добрые люди. А что? Дело доброе, не разбой ведь, в самом деле.
   Прочитав молитву, Йон вновь погрузил взгляд в лес.
   -- Кстати о разбое, -- не унимался Георг. -- Известно ли тебе, что где-то в этих краях обитают разбойники? Мы пока, слава Небожителям, доподлинно об этом не знаем.
   -- Я же говорил, что служу высокой цели, -- с некоторым недовольством напомнил Йон.
   -- Да, да. Миссия, проповеди и все такое, я помню. Но даже служение богам не исключает возможности встречи с грабителями.
   -- Разбойники - такие же сотворения, как и мы с вами пред очами Небожителей, -- монотонно промолвил Йон. -- В лице Творцов наших все равны. К тому же даже разбойники, преступившие закон королевский, имеют право услышать о великих деяниях Отцов Небесных.
   -- Ты так говоришь, отче, будто только что проповедовал в их стане.
   -- И что с того?
   -- Так это что, правда? - Георг, пораженный ответом, обернулся, словно ужаленный.
   -- Я не посмел бы и надеяться облачиться в скромные одежды монаха, если б с моих губ срывалась ложь, -- Йон слегка привстал, но глаз от лесной чащи так и не отвел.
   Дор нащупал свой деревянный меч. Какое-никакое, а оружие.
   -- И они вас совсем не тронули? -- спросил он.
   -- Как видишь, нет. Даже кошелек не отобрали, -- Йон определенно что-то выглядывал.
   Дора это озадачило.
   -- Что вы там высматриваете, святой отец?
   Йон отмахнулся.
   -- Любуюсь природой - творением Вседержителей наших.
   -- Кого же тогда грабит эта шайка? -- Георга также взволновал вопрос о разбойниках.
   -- Как кого? Купцов, конечно!
   -- Если так, -- спокойно произнес Георг. -- То они, наверняка, засекли мою телегу. Почему же не нападают? Неужто отпустят с миром? Что скажешь, отче?
   -- Не так все просто, -- Внезапно утратив интерес к пейзажу, Йон занял прежнее положение. -- Их нападение отличается от действий прочих шаек.
   -- Ого! -- воскликнул Георг. -- Так ты выведал и об их тактике! Чудные деньки в моей жизни! Надо же! Со мной разделяют дорогу пастух, возомнивший, что только ему под силу исцелить короля и священник, наставляющий разбойников на путь истинный! Ну и как же орудуют грабители?
   -- Сначала они следят за арбой, вычисляя сколько в ней человек и чем вооружены, -- Йон встал во весь рост, сохраняя равновесие спомощью посоха. -- Затем их предводитель наряжается в старую рясу, снятую с убитого им же монаха и просится в попутчики. Ну и, наконец, дает знак своим людям о нападении.
   Тут Йон издал пронзительный свист, и из леса по направлению к арбе выскочило около дюжины вооруженных всадников.
   Сам лже-монах проворно распахнул грязную рясу, отбросил в сторону посох и выдернул из-под монашеского платья длинный нож. Острие тут же уперлось в шею Дора. На довольном лице Йона играла ухмылка. В ней не было ни капли святости, свойственной священникам.
   -- Сдается мне, визит к королю придется отложить, -- съязвил Йон, наблюдая как другие разбойники спрыгивают с лошадей в телегу.
  
  
   Эрик с ненавистью взирал на родной поселок, стоя на веранде отцовского дома. Еще месяц назад он считал себя самым могущественным и сильнейшим человеком Лугового Перевала, а сегодня он превратился в калеку, перед которым уже никто из односельчан не благоговел.
   -- Чего нос повесил? -- из двери, ведущей в дом, показался старейшина Карен.
   Эрик раздраженно покачал головой.
   -- Перед уходом на службу дочь харчевника отказалась стать моей нареченной, на соревновании стрелков меня опозорил какой-то пастух, а, едва оказавшись в военном лагере - тут же лишился правой руки! И ты спрашиваешь своего сына - чего он повесил нос?! Действительно, есть ли повод для грусти?
   -- М-да, -- вздохнул Карен. -- Не долго же продолжалась твоя служба, сын мой. Но я благодарен Небожителям, что ты вообще жив. Как подумаю, что Аскольд мог зарубить тебя до смерти, то дурно становится.
   -- Я же тебе говорил, -- озлобился Эрик. -- Ему просто повезло.
   -- Да, конечно, -- кивнул Карен. -- Как и Дору, угодившему в твою стрелу.
   Эрик с укоризной посмотрел на старейшину, но ничего не сказал.
   "Отец прав. Ведь во всех этих ситуациях клятым крестьянам не просто везло. Нет, -- размышлял Эрик. -- Это мне не счастливилось. Одним словом я - неудачник. Однорукий неудачник. И весь сказ".
   Но сын старейшины не сетовал на свою долю. Даже если бы имелась возможность пережить еще раз день, когда он потерял правую кисть, то Эрик, не задумываясь, опять-таки обнажил меч против Аскольда. Однако бросить новый вызов судьбе он уже не решался.
   Эрик хотел было опереться на перила веранды, но вовремя спохватился об отсутствии кисти. Досада еще крепче сжала его сердце. Боль почти угасла. Лишь изредка в культе ощущался жар и жжение. Иногда он забывал о своей неполноценности, но отрубленная кисть неумолимо напоминала о себе: почти каждую ночь Эрик просыпался в холодном поту, ощущая невыносимый зуд в области ладони. Но вся беда заключалась в том, что никакой ладони уже не существовало. Поначалу Силач даже плакал, но с днями привык и к фантомной боли. Теперь он разрабатывал левую руку. Приходилось заново учиться держать ложку, водить пером по бумаге, одеваться и даже справлять нужду.
   -- Пойми, сын, -- вывел его из горестных дум Карен. -- Твое призвание - отнюдь не армия. Хотя не спорю, боец ты отважный. Но ты - сын старейшины, и в будущем, уверен, займешь мое место. Фехтовать, может быть, ты уже не сумеешь, но руководить селением - вполне.
   -- Хороший же подвиг я преподнес красотке Ингрид, -- пробурчал Эрик, пропустив отцовские слова мимо ушей.
   -- Ты все еще думаешь о ней? -- удивился Карен. -- Забудь. Сейчас, когда Фили открыл превосходный трактир, харчевня Ингрид уже не представляет того интереса, что раньше. Я вот подумал, куда более удачным оказался бы брак с Кэтрин, дочерью мельника. В будущем, ты сможешь регулировать цены на единственной в селении мельнице...
   -- Мне не нужен никто кроме Ингрид! -- повысил голос Силач.
   -- Будь благоразумен, сын. В свое время твой дед заставил меня позабыть обо всех девицах и настоял на моей свадьбе с твоей матерью. Она оказалась прекрасной женщиной, и я полюбил ее. Не спорю, не сразу... Но все таки - полюбил и люблю до сих пор! Благодаря дедовой строгости мы владеем крупнейшей фермой в округе. Вот так то! Поэтому для начала было бы неплохо пригласить девушку на ужин.
   -- Я никогда не полюблю Кэтрин, -- отрезал Эрик.
   -- Очень жаль, -- старейшина подошел к ступеням. -- Когда у тебя родиться собственный сын - ты меня поймешь.
   -- А куда делся пастух? -- выпалил Эрик. -- Что-то не видно нашего Дора.
   -- Так ты не знаешь. Этот сумасшедший парень отправился лечить короля. Чистое безумие, не так ли?
   Но Эрик не согласился с отцом. После случая на турнире, он ожидал от пастуха все что угодно.
  
  
   -- Я наделся на более крупную добычу, -- выражал недовольство Йон. -- Девять золотых и четыре десятка серебряных крон. Вот и вся цена вашей жизни, ребята.
   Предводитель банды высыпал монеты в походную суму и передал одному из головорезов.
   -- Вы нас убьете... -- пробормотал сидящий в углу телеги Георг,
   -- Скорее всего, -- улыбнулся Йон. -- Честно говоря, обычно мы не оставляем живых свидетелей.
   Он стоял в центре арбы, сложив руки на груди. Рядом с Йоном находился безволосый коротыш, стискивавший в каждой руке по кривой сабле. У Дора и Георга не было ни малейшего шанса.
   К своему удивлению юный пастушок абсолютно не испытывал страха. Дора одолевала лишь жалость - ему так и не удалось подарить своей возлюбленной подвиг.
   Георг обреченно таращился на направленную в его лицо саблю. Его мысли были посвящены жене и четырем ребятишкам, ожидающим отцовские гостинцы.
   -- Признаюсь, вы мне понравились намного больше тех богатеев, которые даже в момент смерти не сводили глаз с кошелька, -- Йон поднял деревянный меч Дора. -- Подумать только, парень рассчитывал пройти полстраны с этим оружием.
   Один из разбойников, освобождавший от ярма купеческую лошадь, громко расхохотался.
   -- Парень - калека, -- вышел из оцепенения Георг. -- Может, хоть его пощадите?
   Лысый разбойник бросил косой взгляд на главаря.
   -- В самом деле, Йон, какой прок убивать мальчугана?
   -- Он свидетель, а значит должен быть умерщвлен, -- решительно сказал Йон. -- Мне и самому не хочется убивать эту парочку, но чего ради мы вообще подались в разбойники, спрашивается?
   -- Если мы его отпустим, он никакого вреда не причинит, -- парень с саблями похоже проникся симпатией к Дору. -- Он вернется в свою деревушку и забудет обо всем происшедшем. Я прав, малыш?
   Дор отрицательно покачал головой.
   -- Нет. Я отправлюсь в столицу. Постараюсь излечить короля.
   -- Ты слышал? -- повысил голос главарь. -- А на кой нам нужен здоровый король? Чтобы изловил всех нас и передал в лапы палачам?
   Лысый сабельщик не унимался:
   -- Да неужели ты воспринимаешь его слова всерьез? Скорей всего мальчишка повредился в уме. Какой же с него лекарь? Его и на десять верст ко дворцу не подпустят.
   -- Что-то в последнее время, Клай, ты стал шибко сердобольным, -- Йон озадаченно склонил голову. -- Но я свидетелей в живых не оставляю! Никого! Будь то даже грудной ребенок или слепая старуха! Хотя тебе должно быть известно, что я каждому даю шанс сохранить себе жизнь. Если эти двое справятся с заданием - я их отпущу!. У них есть отличная возможность спасти свои шкуры.
   -- Да уж, -- хмыкнул Клай. -- Насколько я помню, еще никому не удавалось сделать правильный выбор.
   -- Должно же кому-то повести, -- как-то загадочно улыбнулся Йон, и махнул одному из всадников рукой. -- Давай сюда ларцы. Проверим насколько развито предчувствие наших храбрецов.
   -- Что происходит? -- Георг все больше набирался смелости. Его удивляло почему они с Дором все еще живы, но он не спешил исправлять сие недоразумение. А тут еще зашла речь о каком-то шансе. -- Какую еще подлость вы хотите устроить? Вы и так отобрали все, что у нас имеется, так еще и издеваться надумали?
   Здоровяк, освобождавший лошадь от поводьев, хмыкнул.
   -- А вот и ваш шанс, -- Йон указал на две совершенно одинаковых шкатулки, умещавшихся в ладонях его приспешника.
   Дор и Георг переглянулись.
   -- Я называю их - "ларцы жизни и смерти", -- продолжал Йон. -- Все очень просто.
   Разбойник сунул руку за пазуху и указал на болтающийся на шее ключ.
   -- Кто знает, может это и есть ключ к вашему счастью. Ибо что может быть счастливее чем ходить по земле и вдыхать прохладную свежесть? Хотя, вполне может оказаться, что этот незатейливый ключик отворит вам и врата смерти... Впрочем, сейчас мы все и узнаем!.. Сидеть!
   Йон пнул ногой, пытавшегося вскочить Георга. При такой комплекции купцу вряд ли удалось бы проделать это незаметно.
   -- С меня довольно! -- зарычал Георг. -- Хочешь оттяпать мне голову - так нечего медлить! А свои ларцы, мерзавец, я посоветовал бы тебе, ...
   Рекомендации купца относительно применения шкатулок так и остались невысказанными, поскольку на лицо Георга с силой обрушился сапог Йона.
   -- И ты, Клай, все еще хочешь сохранить жизнь этим ничтожествам? -- главарь наклонился и протер носок сапога подолом купеческого платья.
   Клай промолчал.
   -- Ничтожество - это ты, Йон, -- озлобился Дор, пытаясь с помощью тряпичного платка остановить кровь, выступающую из разбитой губы купца. -- Как только я предстану перед королем, так тотчас же попрошу его величество направить в эти леса военный отряд!
   -- Очень забавно это слышать от человека за миг до его смерти, -- вновь лукаво улыбнулся Йон. -- Но чтобы мы отпустили вас - достаточно сделать правильный выбор.
   -- Что еще за выбор? -- спросил Дор.
   Йон снял через голову тесемку с ключом и швырнул пастушку.
   -- Этот ключ подходит к обеим шкатулкам. Но в одной из них находится жемчужина, а в другой - пустота. Ваша задача открыть "ларец жизни", то бишь ту шкатулку, в которой жемчуг. Попытка, естественно, у вас одна. Все понятно? Итак, один из вас должен испытать судьбу. Кто?
   Йон скомандовал поставить шкатулки перед купцом и Дором.
   -- Ты - не нормальный, -- проговорил Георг, прикусывая разбитую губу. -- К чему эти шутки? Да и можно ль так играючи забирать чужие жизни?
   -- Видишь ли, торговец, вся наша жизнь проходит играючи. Король играючи издает указы, люди играючи их исполняют. Играючи светит солнце и льет дождь. В этот час где-то за много верст отсюда какой-то мужичок играючи пристает к некой красотке, и также играючи даст жизнь новому человеку... Ну, а если жизнь - сплошная игра, то и смерть должна наступать как-то играючи. Верно?
   -- Нет.
   -- Но выбор придется все-таки сделать.
   -- Я отказываюсь от твоей игры, безумец.
   -- В таком случае все решит пастух. Давай, парень, попытай счастья.
   Дор присмотрелся к шкатулкам. Миниатюрные деревянные изделия, украшенные затейливыми резными узорами были абсолютно одинаковыми. Не было никаких отличительных особенностей, выделяющих одну из них. Выбор придется делать вслепую.
   -- Если мне повезет, вы отпустите нас? -- засомневался Дор.
   -- Слово разбойника, -- Йон стукнул себя в грудь. -- А слово разбойника куда надежней, чем обещания вельмож и королей... Я не сторонник этой игры, малец. Признаться, мне больше по душе - перерезать вам горло и забыть об этой встрече. Но некоторым моим людям это не нравится, -- главарь хлопнул лысого разбойника по спине. -- Клай, к примеру, считает, что убийства превращают нас в зверей.
   -- Уже превратили, -- огрызнулся Дор.
   -- Может и так. Но однажды мы ограбили караван и среди прочего захваченного барахла, я увидал эти шкатулки. С тех пор я всем своим жертвам предлагаю выбор. Думаю это честно. Небожители сами определят: достоин ли этот человек продолжать жизнь или нет. Если ты угоден богам - они направят твою руку. Смелей!
   -- Не спеши, парень! -- обеспокоено выкрикнул Клай. -- Еще никому не удавалось выбрать "ларец жизни". Наверное, шкатулки заколдованы...
   Дор закашлялся. Он ощущал как внутренний жар, так свойственный переохлаждению, постепенно овладевает всем телом. Пастух не на шутку простудился, но внезапно осознал банальную истину: даже пребывая в болезненном состоянии - продолжаешь ценить жизнь.
   Юноша огляделся вокруг. Серое небо уже не казалось таким заунывным и безрадостным, а в наскучивших елях открывалась доселе непостижимая красота! Даже грязные лужи на дороге поражали своим великолепием! Дор хотел жить. Очень хотел. Жаждал! И не считал это желание проявлением трусости.
   -- Долго я буду ждать? -- гаркнул Йон.
   Крепко зажав ключ в кулаке, Дор сосредоточился на деревянных шкатулках. Жизнь или смерть? Сумеет ли он сделать правильный выбор? Неужели никто так и не смог отыскать жемчужину? Странно, шкатулок-то только две.
   И тут Дор все понял. Нет никакого "ларца жизни". Обе шкатулки пусты, какую ни выбирай! Поэтому Йон так уверен в их смерти. Пастушок с жалостью подумал о людях, перед которыми устанавливались эти зловещие деревянные коробки... Вот и конец подвигам... Отчаянье ядовитой стрелой впилось в юношеское сердце. Его ослабевшая рука едва не выронила абсолютно бесполезный ключ.
   Но отчаянье - полезное чувство. Оно заставляет с удвоенной скоростью работать мозг и искать выход даже из безнадежного положения. Хаотичная вереница всевозможных мыслей мельтешила в перенапряженном сознании Дора.
   Он вспомнил своего наставника Жораха Арну и постарался представить, как бы он поступил на его месте. И сам же ответил на свой вопрос: бывший магистр просто-напросто не оказался бы в подобной ситуации.
   Дор еще раз посмотрел на ключ и шкатулки. Чудно, как-то. Оказывается, замки ларцов смастерены идентично, и это позволяет открывать их одним и тем же ключом...
   И тут спасительная идея, словно молния, поразила юношу.
   -- Я выбираю вот эту, -- Дор потянулся к ближайшей шкатулке.
   -- Надеюсь, ты хорошо подумал, -- устало выдавил Йон. -- Так не медли, открывай...
   Однако пастушок не спешил вставлять ключ в замочную скважину. Дор встал, крепко прижимая ларец к груди. Обнадеживающе подмигнув помрачневшему Георгу, он протянул ключ Клаю. Тот, ничего не понимая, взял миниатюрный предмет, предварительно вложил одну из сабель в ножны.
   -- Что это ты надумал? -- ощетинился Йон.
   -- Ты говоришь, одна из шкатулок содержит жемчужину, а другая - пуста? -- спросил Дор, и не дожидаясь ответа, продолжил. -- В таком случае ты не будешь возражать, если Клай откроет шкатулку, оставшуюся у тебя?
   -- Не понял, -- произнес явно озадаченный Клай. -- Но ты ведь выбрал другую...
   -- Если шкатулка Йона окажется пустой, то мою и открывать не придется, -- объяснил Дор. -- Ведь согласно условию в одном из ларцов - жемчужина.
   Однако Йон протестующе замахал руками.
   -- Нет, нет! По условию ты должен отворить выбранную шкатулку. Да и какая разница?
   -- Раз нет никакой разницы - почему бы ни заглянуть в другой ларец? -- стоял на своем Дор.
   -- Я сказал - нет! -- рявкнул Йон, явно не довольный складывающейся ситуацией. -- Клай, отбери у мальчугана шкатулку и раскрой ее!
   -- Но парень говорит дело! -- возмутился Клай. -- Я не понимаю, почему бы нам не поступить, как он предлагает?
   -- Ты уже повинуешься его приказам? Когда этот молокосос успел стать твоим вожаком?
   Но другие разбойники поддержали бритоголового сабельщика. Они считали вполне резонным требование юного пастуха.
   Йон нервно закусил губу. Дальнейшее упорство могло вызвать подозрение со стороны его людей, а это было бы крайне не желательно. Ему ничего не оставалось, как согласиться и дать Клаю возможность открыть оставшуюся невыбранной шкатулку.
   -- Ну! -- визгнул перепуганный Георг, услышав как щелкнул замок. -- Что там?
   -- Это "ларец смерти"! -- облегченно заявил Клай, демонстрируя пустую шкатулку Дору. -- Значит, ты выиграл, малыш! Жемчужина у тебя! Хвала Небожителям, я с самого начала не хотел вас убивать...
   Обозленный Йон грубо оттолкнул ликующего Клая и спрыгнул с телеги в грязь.
   -- Эй, Фирс, -- окликнул он здоровяка, возившегося с лошадью. -- Запрягай эту кобылу обратно. Мы их отпускаем...
   Разбойник громко выругался, но подчинился.
   -- Подумать только! -- не унимался Клай. -- Наконец-то нашелся человек, выбравший нужный ларец! И им оказался пастух! Надо же!
   Георг стиснул Дора в крепких объятиях и даже чмокнул юношу в лоб.
   -- Отличный выбор, дружище! -- купец хотел еще что-то добавить, но от широкой улыбки его губа опять начала кровоточить.
   -- Оставляем жемчужину вам, -- Йон подошел к телеге и вложил ключ в руку Дора.
   Немного помедлив, он дал пастуху знак наклониться и полушепотом произнес:
   -- Спасибо, что не открыл правду моим людям.
   Дор ничего не ответил. Йон заглянул в его глаза и добавил:
   -- Чудной ты, парень. Я хотел тебя убить, а ты спас меня от расправы... Мои ребята не стерпели бы обмана. Думается, ты сумеешь излечить короля. А если его величество оставит тебя при дворе, - возьмёшь меня на службу. Договорились?
   -- До свидания, Йон. -- простуженным голосом ответил Дор.
   Когда разбойники растворились в хвойной зелени, Георг выудил из недр повозки запасной плащ и накинул на пастушка.
   -- Потерпи, дружище, к полудню подсохнет, и я разведу костер.
   -- Все в порядке, Георг. Поехали.
   -- Тебе надо было идти не в пастухи, а в чародеи, -- усмехнулся вдруг купец. -- Как ты угадал с их дурацкими ларцами?
   Вместо слов юноша открыл все еще покоящуюся в его руках шкатулку. В ней, как Дор и ожидал, не было никакой жемчужины.
   -- Ну и ну! -- изумился купец. -- Из двух возможностей ты умудрился найти третью! Эх, мне бы твою смекалку...
  
  
   -- Какое-то время мы не должны видеться, -- шептал Мейрек, бережно поглаживая ладонь Розаны.
   Кроме лекаря и девушки на кухне никого не было, - после ужина повара, как и другая прислуга, удалялись на отдых.
   -- Почему? -- очаровательные девичьи глаза уставились на врачевателя. -- Почему из-за болезни короля должны страдать мы с тобой?
   -- Я же тебе говорю, король не болен. Он полностью во власти Фарука, -- Мейрек виновато вздохнул. -- К сожалению, мой план не удался. Подлый чародей изловчился, и я уверен, махадец контролировал Трорхарда во время разговора с маршалом. И это моя огромная ошибка. Огромная...
   -- Нет. Ты не маг и не можешь все знать наверняка.
   -- Верно. Но это слабое утешение, -- хмыкнул лекарь. -- Теперь Криттен, благодаря Фаруку направляется на Мирный... Значит, я - следующий. Даже как-то удивительно, что чародей до сих пор не отослал меня куда-нибудь в провинцию - лечить крестьян. Но про тебя, слава небесам, Криттен ничего не сказал... Не подвел, стало быть... Но весь дворец и так безумолку сплетничает о наших отношениях... Полагаю сделать паузу.
   -- Раз ты так думаешь... -- Розана попыталась вызволить свою кисть из рук лекаря, но Мейрек прочно сжал ее запястье.
   -- Пойми, любовь моя, -- голос лейб-медика стал громче. -- Чародея ничто не остановит! Отважившись на такую гнусность - он уже не в силах отступить... Так же как и я. Я должен спасти короля.
   -- Но ты не волшебник и не воин!
   -- В том-то и дело. Я - королевский лекарь, и мой долг блюсти за состоянием его величества. Я заказал множество книг по прикладной магии и труды Сулеймана. Сегодня же я напишу ректору Вечного Университета обо всех своих подозрениях. У меня много идей, но я хочу быть уверенным в твоей безопасности. Иначе мне придется сдаться.
   -- Не ты ли говорил, что можешь ошибаться!.. Что, если Фарук не виновен в болезни короля?
   -- Ты сама прекрасно знаешь, что это не так! Ни один из лекарей, желающих разбогатеть, не продвинулся ни на шаг! А среди них, поверь мне, были весьма могущественные врачеватели... Мы не должны встречаться... Временно...
   Мейрек поднес к губам белую ручку Розаны и поцеловал ее.
   -- Будь осторожен, -- промолвила девушка.
   -- Ты и не заметишь, как быстро я расправлюсь с негодяем. Главное - никому ни слова!
   Уже шагая по коридору, Мейрек все еще видел перед собой глаза Розаны. Прощаясь со своим любовником, девушка бросила на него взгляд, заставивший лекаря передернуться. Она смотрела на Мейрека будто бы в последний раз...
   "Нет уж. Новых ошибок я не совершу", - подумал лейб-медик прикасаясь к дверной ручке.
   Вдруг он ощутил под пальцами холодную слизь. Поднеся руку к лицу, Мейрек рассмотрел сгустки неизвестной ему желтой мази.
   Что это? Неужели дворцовым стражникам вздумалось подурачиться? И где они могли взять эту гадость?
   Войдя в комнату, он поискал глазами утиральник, намереваясь очистить ладонь, а заодно и дверную ручку. Так и не обнаружив полотенце, он вытер руку о шерстяные брюки.
   Мейрек уже собирался снять дворцовый наряд, как внезапная боль согнула его пополам. Измазанную руку невообразимо скрючило, и не в силах терпеть, врачеватель закричал. Все тело наполнилось тяжестью и холодом. Через мгновение лекарь увидал возвышающееся над собой его любимое кресло, - он не сразу осознал, что распростерся на полу. Пересиливая действие яда, Мейрек попробовал подползти к пылающему камину и прижечь кисть, хотя и знал всю тщетность этой попытки.
   "Вот и финал, -- мрачно подумал Мейрек, перестав обращать внимание на боль. -- Лекарь не способный помочь даже самому себе..."
   Он захрипел, почувствовав, как судорога сковала дыхательные мышцы.
   ...Последние его мысли были о Розане.
  
  
   Ингрид и Кэт сидели на вкопанной в землю скамье близ харчевни.
   Каждый новый день был прохладней предыдущего, и если еще два семидневья назад селяне искали убежище в тени, то сегодня ловят любой солнечный лучик, пробивающийся сквозь туманную пелену.
   -- Прошло столько времени, а от Дора никаких вестей, -- тосковала Кэт. -- Интересно, где он сейчас?
   Дочь харчевника безразлично пожала хрупкими плечами:
   -- Тебе видно надоело возиться с его хозяйством?
   -- Совсем нет! -- мотнула рыжей головкой Кэтрин. -- Просто мне как-то неловко без него. Я привыкла каждый день видеть Дора на лугу... Разве могли мы подумать, что наш сельский пастух отважится лечить короля? Эх, только бы у него все получилось!..
   -- Неужели ты всерьез думаешь, что Дор поможет государю? -- удивилась Ингрид.
   -- Он обучался медицине у Жораха Арны, -- с важным видом произнесла Кэт. Дескать, этим все сказано.
   -- Ха! Нашла ученого!
   -- Раз Дор верит в свои силы - то у него все получится.
   -- Верит в свои силы? Это Дор-то? Дорогая, Кэт, он пошел в столицу только ради того чтобы совершить подвиг и добиться моей руки!
   -- Это и есть - вера в свои силы... -- Кэтрин отвернулась в сторону.
   Дочка мельника стала замечать в своей подруге все возрастающую гордыню. Честь и гордость, понятное дело, превосходные качества, но только до той поры, когда из-за них не страдают другие люди.
   -- Эрик уже поверил в себя, -- язвительно заметила Ингрид. -- И кому он теперь безрукий нужен?
   Кэтрин резко встала:
   -- Без руки - еще полбеды, куда хуже, когда без мозгов!
   -- Это ты кого имеешь в виду? -- нахмурилась Ингрид.
   -- Да уж точно не Эрика!
   -- Чего это ты так взъелась? Не потому ли, что старейшина Карен хочет женить тебя на своем сыне?.. Все селение только об этом и говорит...
   Кэтрин покраснела, но тут же справилась с собой.
   -- К тебе-то он уже точно не сватается!
   Не желая больше прекословить, Кэт поспешила прочь со двора харчевни.
   -- Иди, иди! -- кричала Ингрид. -- И не забудь напомнить отцу, что он задолжал десять медяков за пиво...
   Как только хлопнула калитка - Ингрид не выдержала и расплакалась. Бредущая по ту сторону забора Кэт также не сдерживала слезы.
  
  
   ГЛАВА 13
  
   Брандест поразил Дора своими масштабами! Пастушок, никогда не покидавший родного селения, разинув рот, взирал на высоченные шпили храмов и трехэтажные дома. Он подолгу рассматривал выложенную брусчаткой дорогу и осторожно прикасался к многочисленным статуям. Юноша никогда прежде не видел такого скопления людей, и с неподдельным интересом глядел на горожан и гостей столицы. Не смотря на ожесточенные бои, продолжающиеся на островах - столица Игаравии жила отнюдь не военными действиями.
   Любуясь достопримечательностями Брандеста, Дор даже на какое-то время позабыл о своем состоянии. Расставшись с Георгом, пастушок был уверен в выздоровлении. Но, добираясь от Скарга до столицы в промерзлом почтовом дилижансе, вновь захворал.
   Мимо промчалась карета, из оконца которой выглядывала хорошенькая девушка. Дор заметил, как она улыбнулась, и понял, - девчушку позабавил его вид - хромой крестьянин с деревянным мечом и пустым колчаном. Действительно весело...
   -- Ты что застыл, смерд? -- чья-то тяжелая рука толкнула Дора в шею. Он обернулся и увидел городского стражника.
   -- Кем ты себя возомнил, что не преклоняешься перед видом ее высочества?
   Дор поспешно склонился.
   -- Поздно, карета уже давно скрылась... -- солдат плюнул на мостовую и поплелся на другую сторону улицы.
   -- Эй, подождите! -- Дор побежал вслед за стражником. -- Мне нужна ваша помощь!
   -- Ну, -- промычал стражник. -- Я слушаю...
   -- Как пройти в Королевский Дворец? - из-за колкой боли в горле Дор говорил с заметной хрипотцой.
   Воин внимательней оглядел юношу.
   -- Как пройти во Дворец - не знаю. Внутри бывать не приходилось. А вот как пройти ко Дворцу - дело нехитрое. Иди прямо по этой улице, -- стражник махнул рукой. -- Никуда не сворачивай. Когда внезапно остановишься, чувствуя как отвисает челюсть, а глаза лезут на лоб - знай, парень, ты увидел Дворец его величества! Понял?
   Юноша кивнул.
   -- Только на кой тебе сдался этот Дворец? -- поинтересовался в свою очередь солдат. -- Я, конечно, понимаю: увидеть жилище короля хочет всякий. Но там сейчас неспокойно. Ох, как неспокойно. Известно ли тебе о болезни короля?
   -- Я как раз собираюсь его исцелить.
   Дор ожидал услышать в ответ громкий смех, но стражник никак не выказывал свое отношение к неожиданному заявлению юноши.
   -- Думаю, ты отдаешь себе отчет, -- осторожно промолвил воин. -- В настоящее время лечить людей не самое безопасное занятие, парень. На днях ушел из жизни королевский лекарь Мейрек. Говорят, предсмертная боль сильно изуродовало его лицо.
   -- Он был убит?
   -- Слышал, у лекаря было слабое сердце. Это ни удивительно, он так хлопотал вокруг короля... Хотя, кто его знает? В столице люди редко умирают своей смертью...
   -- Ну ладно, -- Дор не хотел вникать в дворцовые интриги, опасаясь как бы эти мысли не заставили его отступить от задуманного. -- Мне пора.
   -- Может, продашь мне свой колчан, -- вдруг предложил стражник. -- Вижу, он у тебя пустует...
   -- Не пойдет.
   -- Две серебряные монеты - не такая уж и мелочь...
   -- Он не продается.
   -- Так уж и быть - три, -- гнул свое воин. -- Глядишь, сможешь снять теплую комнату в хорошей гостинице, отдохнешь. Вон, как блестят глаза, да и голос сиплый. Поправишь здоровье...
   -- Я сказал - нет! -- отрезал Дор и зашагал вдоль указанной улицы.
   Дворец юноша увидел задолго до того как добрался до этого величественного здания.
   Слова солдата хоть и подготовили Дора к потрясению, но увиденное превзошло все ожидания! Многокупольное позолоченное сооружение затмевало своим великолепием само солнце!
   Если Небожители и впрямь существуют, -- подумалось Дору. -- То они, несомненно, обитают в этом дворце...
   Не искушенный подобными зрелищами пастушок долго всматривался в Дворец, стараясь запечатлеть в памяти все детали. Он поражался причудливыми башенками, соединенными между собой гладкими стенами и давался диву, глядя на расположенные с соблюдением абсолютной симметрии колоны, балконы и просторные окна.
   Спешащие по своим делам прохожие понимающе улыбались при виде обескураженного юноши. Когда-то и они также ошеломленно таращились на Дворец, даруя неописуемое удовольствие своим глазам...
   -- На самом деле это благородное сооружение еще никому не принесло счастья, -- послышался мягкий нежный голос.
   Дор повернулся и увидел стоящую неподалеку молодую женщину. Внимание приковывала ее необычайно бледное лицо, не лишенное, однако, красоты. Ее стройную фигуру окутывал плотный парчовый плащ, а изящная кисть сжимала тонкую трость. Черные вьющиеся волосы, словно реющие знамена, развевались на ветру.
   -- Первое правило всех крупных городов, -- женщина сделала шаг навстречу. -- Никогда ничему не удивляйся!
   -- Почему? -- буркнул Дор.
   -- Хотя бы ради сохранности собственного кошелька.
   Дор инстинктивно потянулся к поясу - к месту, где болтался кожаный мешочек с несколькими монетами. От кошелька остался лишь клочок веревки, подвязанный к ременной петле. Юноша осмотрелся по сторонам. Мимо него сновали толпы людей. Возможно, все его нехитрое состояние стало добычей одного из них.
   -- Правило второе, -- бледная женщина подошла еще ближе. -- Никогда не выставляй кошелек напоказ.
   -- А как насчет правила не вступать в разговоры с незнакомцами? -- ощетинился пастушок.
   Женщина, не обращая внимания на колкость, прищурено изучала юношеское лицо.
   -- Жар сжигает твое тело, небные миндалины воспалены, в организме свирепствует инфекция. Тебе необходимо лечение, -- заключила она.
   -- Если судить по цвету кожи - тебе тоже.
   -- Меня зовут Лилия, -- представилась женщина. -- Я - жрица Саулы и могла бы тебе помочь.
   -- А я - Дор - пастух и не нуждаюсь ни в чьей помощи.
   -- Тебе виднее, -- Лилия провела рукой по непослушным кудрям. -- Но что ты будешь делать в столице без денег?
   -- Тебе-то, какое дело?
   -- Верно. Никакого, -- согласилась Лилия, но в ее голосе отсутствовало равнодушие. -- Удачи тебе, Дор...
   Попрощавшись, Лилия, тем не менее, не спешила куда-либо уходить и продолжала разглядывать юношу.
   -- Спасибо, -- тихо вымолвил Дор и, потянув ремень, засеменил к Дворцу.
   Лилия так и не сдвинулась с места.
   Приближаясь к зданию, Дор обдумывал свое положение. Видимо-таки придется расстаться с колчаном, другого выхода нет. Или же немедленно попасть на прием к королю и избавить государя от болезни. А там и о своем здоровье можно подумать...
   Но тяжесть в ногах все усиливалось, а голова раскалывалась от боли. Пару раз хлопнув себя по щеке, юноша продолжил путь.
   Возле городских ворот царила сумятица. Десятки людей толпились вокруг караульного помещения, отталкивая друг друга локтями.
   -- Что здесь происходит? -- Дор обратился к жилистому старику, наблюдавшему за толчеей издалека.
   -- Врачеватели всей страны штурмуют караулку. Что ж здесь непонятного? -- не отводя взгляда от сутолоки, ответил старик.
   -- Зачем? -- не понял юноша.
   -- В караульном помещении ведется запись на прием к королю. Те, что помоложе пробиваются быстрее. Нам же, старикам, нечего и тягаться с ними...
   Дор содрогнулся. Уж он-то никак не мог ждать.
   Вклинившись в толпу, он начал пробивать себе дорогу вперед.
   Примерно через час он все же вломился в узкое, но светлое помещение и протянул сидящему за столом толстяку грамоту.
   -- Здравствуйте, меня зовут Дор...
   -- А меня - министр Чирро, -- толстяк протер платком блестящий от пота лоб.
   Еще месяц назад он, возможно бы, и удивился, увидев такого молодого лекаря, но за это время Чирро достаточно насмотрелся на охочих до быстрой наживы. Кого только не заносило в эти тесные стены. Беззубые шаманы, пахнущие мертвечиной некроманты, девы-целительницы, монахи-отшельники и все они излучали уверенность... А государственная казна все росла...
   Чиновник бросил на документ мимолетный взгляд и заверил его личной печатью.
   -- Номер сто двадцать семь! -- объявил Чирро, вручая Дору лоскуток пергамента. -- Смотри, не потеряй! Это пропуск. Следующий!
   -- Когда же я могу увидеть короля? -- спросил Дор.
   -- Каждый лекарь имеет в своем распоряжении один день, -- устало пробормотал министр. Очевидно, не в первый раз. -- Если за это время он так и не исцелит его величество, то он штрафуется ровно на половину своего имущества, а к королю направляют другого лекаря... Твой черед - через сто двадцать семь дней. Если никто, конечно, не излечит нашего короля раньше... И мой тебе совет, юный лекарь, излечись сперва сам...
   Юноша покидал караулку с поникшей головой. Полгода! Нет, столько он не в силах ждать. У него просто не было на это средств.
   На полусогнутых ногах он медленно передвигался сквозь толпу, стараясь не замечать толчков и ударов. Впервые в жизни юный пастух не знал, как ему поступить.
   Приступ кашля заставил его остановиться. Перед глазами поплыли черные круги, в груди не хватало воздуха.
   -- Эй, да он болен! -- прокричал кто-то.
   Дор рухнул на мостовую.
   Чья-то пронырливая рука выхватила из пальцев юноши дворцовый пропуск, но Дор уже ничего не чувствовал - он окунулся в небытие.
  
  
   Войдя в покои отца, принцесса Грета поздоровалась с матерью, кивнула Фаруку и бережно поцеловала Трорхарда в уста.
   -- Садись, дитя мое, -- произнес король. -- Я хочу поговорить с тобой.
   Трорхард все не переставал бороться против воли махадца. И хотя это не приносило особых результатов, король не терял надежды.
   -- В присутствии господина советника и капитана? -- удивилась Грета.
   -- Это очень важно.
   -- Хорошо.
   -- Это как-то касается твоего здоровья? -- задала вопрос, сидящая у постели Мэрилин.
   -- Отчасти.
   Капитан дворцовой стражи, поставленный Фаруком для пущей безопасности, прислушался: из-за дверей доносились обрывки разговора летописца Свана с очередным лекарем.
   Трорхард лежал на высокой подушке и не мог видеть Фарука, сидящего подле стены. Может это и к лучшему.
   Сегодня утром король, как ему показалось, нашел верный способ улизнуть из-под контроля чародея. Всю оставшуюся волю он направил на подавление этой мысли. Ведь, если об этом проведает Фарук - нечего и думать об успехе. Укрыв свой план в глубинах мозга, король ожидал своего шанса.
   -- Мы слушаем тебя, дорогой, -- Мэрилин погладила мужа по руке.
   Трорхард с болью в сердце посмотрел на супругу. Он так скучал по ее обществу, теплоте ее тела, нежности любимого голоса. Однако проклятый чародей заставил его отдалиться от жены. Но сегодня он непременно вырвется из лап махадца. И в этом ему поможет Грета!
   Стоп, -- спохватился Трорхард, -- об этом и думать нельзя...
   -- Беря во внимания сложность ситуации, мне думается, так продолжаться больше не может, -- король послушно озвучивал мысли Фарука. -- Страна не может годами дожидаться моего выздоровления. Тем более, болезнь может и не отступить, -- что это замыслил махадец, кумекал король. -- Ты знаешь, дочь моя, какие лишения приходится нести особям королевской семьи. Пришло время и тебе позаботиться о стране, Грета.
   -- Что я должна сделать? - принцесса не сводила с отца глаз.
   -- Выйти замуж... -- Трорхард поперхнулся вырвавшимися из глотки словами, но коварный чародей заставил его повторить: -- Выйти замуж. За верховного советника Фарука...
   Мэрилин испуганно прижала руки к лицу. В ее взгляде читалось непонимание.
   Грета продолжала смотреть на обвисшее лицо Трорхарда.
   -- Отец, это правда? -- вымолвила, наконец, принцесса. -- Ты ведь не серьезно, верно? Скажи, что ты пошутил, что все виной твоя болезнь...
   -- Ваше высочество, -- нарушил молчание Фарук. -- В нынешнем состоянии, его величеству нельзя вступать в спор...
   -- Но вы-то не лекарь! -- возразила королева. -- После загадочной смерти Мейрека, вы все чаще берете на себя его обязанности.
   Грета намеревалась ответить решительным отказом, как вдруг ее взгляд случайно опустился на руки короля.
   Пальцы Трорхарда складывались в хорошо известные ей знаки. Как давно отец не общался с ней на языке жестов. Последний раз он прибегал к жестикуляции во время визита гулунского посла Астрофана. Тогда речь также шла о замужестве принцессы.
   "Ф. А. Р. У. К." -- читала Грета. -- "ВРАГ. ОН. БОЛЕЗНЬ. ПОМОГИ ".
   Трорхард неустанно жестикулировал. Это был его единственный шанс донести до дочери истинное положение дел. Он надеялся, Грета проявит благоразумие и посвятит в эту тайну Королевский Совет. Другого способа избавиться от чародея Трорхард не знал.
   Осознавшая горькую правду Грета, с нескрываемой злобой повернулась к Фаруку.
   -- Это ты заколдовал моего отца, чужеземец! -- закричала она, заставляя вздрогнуть стоящего у двери капитана. -- Ты убил Мейрека и захватил власть! А теперь желаешь еще расправиться со мной?
   -- Ваше высочество... -- промямлил ошарашенный колдун, запутавшийся в собственных мыслях.
   Но Грета не желала никого слушать. В одно мгновение, сорвав с пояса озадаченного капитана кинжал, она бросилась на Фарука.
   -- Умри!!! -- комната утонула в яростном крике принцессы.
   Чародей, явно не ожидавший такого поворота событий, не успевал сплести даже простейшее защитное заклинание. Крепко зажмурив глаза, он приготовился к смерти.
   Но судьба в очередной раз улыбнулась ему. Пришедший в себя капитан бойко подскочил к принцессе и ухватил девушку за предплечье.
   -- Нет! -- взревела Грета. -- Отец подал мне знак! Убейте мага!
   -- Заприте принцессу в ее комнате, -- приказал Фарук посредством государя. -- До особого распоряжения... А теперь оставьте меня.
  
  
   Тиски, сжимающие сознание рухнули, и Дор открыл глаза. Над ним склонялась бледнолицая женщина.
   -- Лилия? -- пересохшими губами вымолвил пастух. -- Где я?
   -- Все в порядке, -- он услышал все тот же вкрадчивый голос. -- Ты в храме Суалы, Властительницы Мирозданья.
   Дор осмотрелся. Он находился в небольшой квадратной комнатушке, обставленной небогатой мебелью. На коряво сколоченной тумбе юноша заметил свой колчан и деревянный меч. Постель, на которой он лежал, представляла собой гамак, подвешенный к потолку. Сквозь прикрывающие оконный проем ставни пробивались пучки света.
   -- Давно я здесь?
   -- Со вчерашнего дня. Аппетит появился?
   Дор вспомнил, что не ел почти два дня.
   -- Вот, -- к губам юноши прикоснулась глиняная чаша. -- Выпей.
   -- Я сам, -- Дор сделал глоток. -- Очень вкусно. Что это?
   -- Твоя сила, -- улыбнулась Лилия.
   -- Как ты меня отыскала?
   -- Богиня послала меня за тобой. Я видела как ты, выходя из караулки, потерял сознание. Представившись твоей женой, я наняла карету и доставила тебя сюда, в храм.
   -- Я привык видеть храмы совсем не такими.
   Губы Лилии растянулись в улыбке.
   -- Отдыхай, -- жрица тронула юноше лоб. -- Ты все еще горишь.
   Приняв из рук Дора пустую чашу, она направилась к двери.
   -- Я должен попасть во Дворец! -- заупрямился пастушок.
   -- Знаю. Спи.
   Дор услышал как хлопнула дверь.
   Через минуту он провалился в глубокий, лишенный сновидений сон.
   Утро следующего дня Дор уже встречал на ногах. Он удивился, увидев висящую на спинке стула свою одежду. Она была выстирана и приведена в порядок: на некогда протертых рукавах красовались аккуратные латки, в нос бил запах свежести и благовоний.
   Юноша с удовольствием облачился и подошел к окну.
   Его взору представилась узкая извилистая улочка с множеством маленьких приземистых домов. На мокрой из-за недавнего дождя мостовой играли дети. Поодаль маячил грузный продавец сладостей.
   -- Доброе утро! -- В комнату вошла Лилия.
   -- Здравствуй, -- поздоровался Дор, повернувшись к подоконнику спиной.
   -- Я счастлива, что тебе стало лучше, -- бледное лицо женщины осветилось счастьем.
   -- Зачем ты помогаешь мне, Лилия? Кроме слов благодарности мне и отплатить-то нечем...
   -- Разве оказание помощи может иметь мотивацию? -- вопросом на вопрос ответила Лилия. -- Тебе было необходимо лечение и здоровый сон. Не так-то уж и много, правда? В чем-то мои возможности ограничены, но уж точно не в этом.
   Дор вспомнил спасенного им птенца вяхиря. Лилия, похоже, проделала с ним то же самое.
   -- На моем месте мог оказаться вор или разбойник.
   -- Нет. На твоем месте можешь оказаться только ты.
   -- Я не понимаю тебя, Лилия.
   -- Сожалею, но ты не первый, кто говорит мне об этом.
   Юноша ненадолго умолк, пытаясь постигнуть философию жрицы.
   -- Теперь мой черед спрашивать, -- женщина присела на стул. -- Ты не лекарь, но желаешь излечить короля. Мне интересно: как ты себе это представляешь?
   Можно ли доверять этой странной женщине? Дор не знал, но Лилия оказалась единственной из сотен врачевателей, штурмующих Дворец, кто помог ему. Уже только по одной этой причине она имеет знать правду.
   -- Ты угадала, я не служу медицине. Но мой наставник обучил меня многим чудесам. Например, определять болезни, рассматривая через лупу зрачки и радужную оболочку. Лечить больного, путем поглаживая и ощупывания невидимого слоя, защищающего человека от заразы, наговоров и порчи. Кое-что из этого я проделывал... Пока, правда, на коровах.
   -- Очень интересно, -- Лилия не сводила с юноши глаз. -- Сдается мне, ты пришел в столицу не только с мыслью разбогатеть. Верно?
   -- Какое это уже имеет значение? Пропуск-то я потерял, а, записавшись по-новому, раньше весны во Дворец не попаду.
   -- Не спеши хмуриться, Дор. Все еще может измениться. Во Дворец можно проникнуть не только этим способом.
   -- Наверное, ты права, но я другие способы не знаю.
   -- Брандест - большой город. Кто-то да поможет, -- неопределенно сказала жрица.
   -- Кто? -- Дор вопрошающе воздел руки. -- Кроме тебя я здесь никому неизвестен.
   -- Но один раз я тебе уже помогла, не забыл?
   -- Извини, Лилия.
   Дор обдумал свое теперешнее положение. Все к чему он стремился - обратилось в прах. Раньше ему казалось, стоит только сильно захотеть чего-нибудь и это обязательно произойдет. Но красивый и жестокий Брандест развеял все его надежды. Флюгера высоких башен столицы указывали Дору на его место - место пастуха. В душе снова стало пусто и одиноко.
   Пастух взглянул на бледнолицую женщину в белом балдахине. В людях он разбирался хуже, чем в коровах, но Лилия располагала к откровению. Сам не зная почему, Дор поведал жрице о всей своей жизни. Он рассказал о смерти отца, о травме, превратившей его в калеку, поведал об уроках Жораха Арны и пастушьем ремесле. Как на духу выложил все о своих чувствах к прекрасной Ингрид, не забыв упомянуть и о соперничестве с Эриком.
   -- Ингрид сказала мне, только тот станет ее мужем, от кого она услышит следующие слова: "Любовь к тебе принесла мне славу на всю Игаравию, мой главный подвиг я посвящаю тебе! Девы королевской крови добивались моей женитьбы, но я желаю быть только с тобой, любимая! Я выбираю тебя!"... Вот поэтому я здесь... -- подытожил свой рассказ Дор.
   -- Спасибо за откровенность, -- поблагодарила Лилия. -- Неужели, Дор, ты думаешь, что человек, поставивший перед тобой такое условие -- действительно любит тебя?
   -- Нет, -- признался Дор. -- Достаточно и того, что я люблю ее.
   -- В самом деле? Какой прок будет в солнце, если его золотые лучи перестанут вдруг освещать землю?
   -- Мне непонятны твои сравнения, женщина.
   -- А мне - твои чувства.
   -- Тогда может, сменим тему разговора?
   -- Я не против. Нет ли желания осмотреть мое жилище?
   -- Ты, помнится, называла его храмом...
   -- Так оно и есть.
   Кроме комнатушки, в которой Дор провел целые сутки, дом насчитывал еще два, более просторных помещения. Высокая горница, открывшаяся Дору, едва распахнулась дверь, использовалась для проведения каких-то ритуалов. Многочисленные полки были уставлены статуэтками, изображавшими одну и ту же женщину. По-видимому, богиню Суалу.
   Пройдя через зал, Дор и Лилия оказались в узком коридорчике, выведшем их на кухню.
   Жрица указала гостю на стул, а сама растопив небольшую печь, занялась приготовлением яичницы.
   -- Где можно продать колчан? -- нарушил молчание Дор.
   -- Ты сдался? -- обернувшись, вполоборота переспросила Лилия. -- А как же король?
   Дор грустно усмехнулся:
   -- Я же говорил, что не могу дожидаться своей очереди полгода. Меня ждут в селении. Я - единственный пастух в Луговом Перевал, и теперь понимаю - являться в эти каменные стены было ошибкой.
   -- А что если я дам тебе свой пропуск? -- неожиданное предложение Лилии спутало Дору все мыли.
   -- Ты? Так получается...
   -- Да. Я тоже хотела попытаться исцелить короля. Мой день - послезавтра. Хочешь пойти вместо меня? В пропуске имя не указано.
   Надежда вновь замерцала в сердце юноши.
   -- А как же ты?
   Лилия поставила перед Дором тарелку, громко стукнув ее о стол.
   -- В отличие от тебя - я не так уверена в своем успехе.
   -- Почему?
   Пока Дор уплетал глазунью, Лилия поделилась с ним своими подозрениями относительно состояния короля. Оказывается, Трорхард чувствовал себя отлично, - так по-крайней мере утверждали врачеватели, тщетно лечившие его. Да, он выглядел болезненным и уставшим, но его органы и системы пребывали в отличном состоянии. Многие доктора вообще говорили о бесполезности лечебных процедур, так как исцелить здорового человека невозможно. Анализируя полученную информацию, Лилия сделала вывод: либо король заколдован, либо очень ловко маскируется. А в таких случаях лечение бессмысленно. Хотя если доказать вмешательство магии или притворство короля - можно и заработать десять тысяч. Правда, вероятность лишиться головы намного выше.
   -- Я все равно не отступлю, -- пессимизм пастушка сменился смелостью. -- Если ты, конечно, уступишь мне свой пропуск...
   -- Считай, что он уже у тебя. Надеюсь, ты прояснишь ситуацию.
   -- Ты не уверена в себе, а что говорить обо мне, простом селянине?
   -- Как сказать, -- покачала головой жрица. -- Понимаешь, Дор, все доктора смотрят на состояние короля с точки зрения медицины. Никто и не догадывается, что в один прекрасный день в спальню его величества нагрянет пастух. Не хочу тебя обидеть, но у пастуха, в отличие от лекаря, точка зрения несоизмеримо проще. Но большинство истин в основном просты и банальны.
   Дору не давал покоя еще один вопрос, родившийся в первые мгновения их знакомства:
   -- Почему у тебя такая белая кожа? И что эта за богиня, которой ты служишь?
   Лилия убрала со стола посуду. Ее ничуть не смутило вполне нормальное любопытство юноши. Наверняка она ожидала услышать этот вопрос рано или поздно.
   -- Суала Влистительница Мироздания - одна из Небожителей. Ее почитают как богиню всего живого, но в действительности она владычица самой жизни! Мир устроен как гигантская пирамида: растения питаются веществами, пребывающими в почве, олени поедают растительность, волки охотятся на оленей, а человек отстреливает волков. В конце концов, умирает и человек, питая таким образом растения. Что же происходит с жизненной силой всех существ? Куда она девается после их смерти? Ответ очень тривиален: она также поглощается другими существами. Только эти существа - Боги.
   А теперь представь на минутку, что с лица земли исчезнут деревья. Со временем вымрут птицы, гнездящиеся на них; погибнут зайцы, грызущие их кору; сократится количество лисиц, не способных прокормить себя в отсутствии зайцев. Теряется длинный промежуток в цепи, называемой Жизнь! От этого страдают даже Боги! Суала, да будет свято ее имя, призвана сохранять этот порядок. Мы, ее слуги наделены необычным даром - наделять всех нуждающихся жизненной силой. Мы отдаем часть своей жизни для сохранения равновесия. Потому-то я и бледна и вообще имею нездоровый вид. Каждый час я теряю жизненные соки во сто крат больше остальных людей. Но я не жалею об этом, ибо нет высшего счастья чем раствориться миллионами капель в водовороте чужих жизней! Я и тебе помогу, Дор.
   -- Ты меня уже исцелила! -- возгласил Дор, пораженный самопожертвованием жрицы. -- Я не вправе просить от тебя большего.
   -- Этого требует Жизнь! -- провозгласила Лилия. -- Раз ты оказался в храме - ты нуждаешься в заботе Матери Суалы. Мне тяжело смотреть, как ты хромаешь. К тому же быть калекой в нашем хищном мире - не самая лучшая участь. Я - жрица Суалы и мне почти ничего не будет стоить вернуть тебе прежнюю походку. Тогда, никто не посмеет смеяться над хромым лекарем, явившимся во Дворец.
   -- Нет! -- отстранился юноша. -- Я не приму твоей жертвы. Моя боль не стоит и песчинки твоей силы, Лилия.
   Они долго спорили: жрица упрашивала Дора воспользоваться ее даром, а пастушок всячески препирался. Но в конечном итоге Дор сдался, его убедили последние слова жрицы:
   -- Это не жертва! -- уверяла Лилия. -- Это мой человеческий подвиг. Мы с тобой очень похожи, Дор. Ты бросил вызов этому миру, желая показать, что пастух способен изменить мирозданье. Ради любви ты отважился на подвиг, и близок к нему - как никогда. Позволь и мне совершить свой подвиг!
   -- Ты - необыкновенный человек, -- прошептал Дор, обдумывая - смог бы он решиться на такой шанс. Ответа он не знал.
   -- Как и ты, -- улыбнулась Лилия.
   -- Меня толкает на подвиг любовь. А тебя?
   -- А меня - твой подвиг...
  
  
   Дор появился во Дворце накануне отведенного ему дня. Распорядок работы лекарей предусматривал ночевку и ужин в стенах Дворца - дабы с ранних часов приступить к процедуре.
   Холод мрамора и блеск позолоты, столь не привычные для пастушка, внушали страх и трепет, но что-либо менять было поздно. Сопровождающий юношу камергер излучал самодовольную улыбку, читая на лице Дора смятение. Сегодня он в сороковой раз сопровождал очередного лекаря по лабиринту Дворца и нисколько не сомневался в том, что завтра будет водить по коридорам нового врачевателя.
   Стараясь придать своей походке уверенность, Дор ступал за царедворцем. Благо его левая нога обрела давно забытую силу. Ему до сих пор не верилось: Лилия, скромная жрица, не претендующая на звание волшебницы или целительницы, - сотворила настоящее чудо! Пожертвовав, быть может несколькими годами своей жизни, она позволила себе невозможное!.. Юноша знал: героический поступок Лилии никогда не изгладится в его памяти.
   Поначалу он чувствовал покалывание и легкое онемение. Затем неприятные ощущения сменились теплым покоем. Первые шаги Дор проделывал как годовалый ребенок, - на первых порах мозг отказывался доверять суставам и мышцам, застоявшимся за многие годы. Но, как изъясняется Жорах Арна: к хорошему - человек привыкает быстро. Весь день Дор провел на ногах. Обрести стройную поступь - все равно, что научиться летать.
   Исполненный уверенностью излечить короля, юноша влетел во Дворец!
   -- Прошу сюда! -- камергер указал на приоткрытую дверь.
   Судя по запаху, просачивающемуся сквозь щель, - помещение использовалось как столовая.
   -- Здесь вам подадут ужин, -- продолжал камергер. -- После чего - проводят в покои. А теперь разрешите откланяться. Приятного аппетита.
   Попрощавшись с дворцовым служителем, Дор занял место за длинным столом.
   Обслуживающая его черноволосая девушка не скрывая удивления, пялилась на покрытый царапинами, деревянный меч.
   Помимо изумления в ее взгляде проскальзывала грусть и безнадежность.
   -- Что-то не так? -- не выдержав, поинтересовался юноша.
   -- Ты пришел лечить короля? - в свою очередь засомневалась кухарка.
   -- Да. А что в этом странного?
   -- В твоем желании ничего, а вот болезнь короля - дело запутанное, -- выложив на стол содержимое разноса, девушка намеривалась уйти.
   -- Погоди! -- остановил ее Дор. -- Как тебя зовут?
   Юноша надеялся завязать разговор. Что-то подсказывало ему - слова, произнесенные симпатичной кухаркой, слетели с ее уст отнюдь не случайно.
   -- Розана, -- представилась девушка. -- Ужин остывает.
   Дор отодвинул огромное блюдо с неизвестным ему содержимым и задал еще один вопрос:
   -- Ты печалишься из-за болезни короля?
   Розана некоторое время молчала. Затем села напротив.
   -- Нет. Из-за смерти одного человека.
   -- Наверняка, он был тебе очень дорог...
   -- Больше чем я думала... Все началось со странной вести о внезапной хвори, свалившей короля с ног. Затем придворный чародей был назначен верховным советником. Лейб-медик Мейрек заподазривал колдуна в измене и поделился своими мыслями с маршалом... Вскоре Мейрека не стало, а маршал был отправлен на войну. Мы и не заметим как на троне окажется Фарук. Сама не знаю, почему я рассказываю тебе все это. Но за последний месяц - ты единственный заметивший мое горе...
   Дор растерянно кивнул. Он и не догадывался, как все запутано в этом величественном здании.
   -- Почему бы тебе ни поделиться своими мыслями, например, с королевой, -- предложил Дор.
   -- Принцесса Грета уже поделилась, -- вздохнула Розана. -- Теперь ее не выпускают из собственных покоев...
   -- Понятно...
   -- Зря ты сюда пришел. Мейрек говорил: хорошему лекарь - это вовсе не тот, кто лечит короля.
   -- Я не лекарь, а пастух!..
   -- Как же ты собираешься лечить Трорхарда? -- опешила девушка.
   -- После твоих слов даже не знаю, что и ответить. Если здесь замешана магия - то любое лечение бессильно, -- юноша привстал и, поблагодарив Розану, направился к выходу. На его лице застыло задумчивое выражение.
   -- Что это? -- девчушка указала на деревянный меч. -- Твой врачебный инструмент?
   -- Инструмент? -- переспросил Дор.
   И тут его осенило!
   -- Конечно же - инструмент! -- воскликнул он. -- Спасибо, Розана!
   Юноша подбежал к кухарке и, обхватив недоумевающую девушку за талию, закрутил ее по кругу.
   -- Что случилось? -- удивилась Розана.
   -- Теперь я знаю, как исцелить короля!
  
  
   Фарук развалился в пуховом кресле напротив королевской кровати. До него дошел слух, будто сегодня свои познания в медицине будет демонстрировать некий молодой сельский чурбан. Это обещало быть забавным, и верховный советник решил в кои-то веки развлечься.
   Трорхард полулежал, опираясь на две огромные подушки, и с ненавистью смотрел на махадца. Однако чародея это нисколько не смущало - король, внушающий страх и ужас канул в прошлое. Теперь у власти находился неизлечимый безумец, который был послушнее ручной собачонки.
   Фарук даже отказался от идеи умерщвления короля. После агрессии Греты, направленной против чародея, смерть Трорхарда уже не имела смысла. Скорее наоборот - жизнь короля гарантировала безопасность и магу.
   Нападение принцессы заставило Фарука усилить охрану королевских покоев, и сегодня в опочивальне государя помимо капитана находилось еще четверо стражников.
   Наконец было объявлено о приходе лекаря. Король недовольно сморщил лицо, ожидая опять каких-либо мерзостных процедур. Например, грязелечения или промывания желудка. Но вошедший парень походил на лекаря - как воробей на орла. У Трорхарда появился мимолетный интерес к юноше.
   -- Приветствую вас, ваше величество, -- Дор неуверенно поклонился. -- Я прибыл из далекого селения под названием Луговой Перевал, чтобы положить конец вашей болезни.
   Трорхард только хлопал ресницами, не понимая - откуда в этом крестьянине столько уверенности.
   Фаруку пришлось не по нраву наглое заявление юноши, и он решил вмешаться:
   -- Если бы сладкие речи могли бы исцелять - ты, возможно, стал бы величайшим лекарем все времен. Но врачеватели обычно немногословны...
   -- Это и плохо, -- Дор бросил на мага далеко не самый дружелюбный взгляд. -- Приятные слова иногда полезней многих лекарств.
   -- На словах ты действительно превосходный лекарь, -- Фарук прищурил глаза. -- Посмотрим, каков ты в деле. Его величество изнемогает в ожидании твоих процедур.
   Дор кивнул и повернулся к королю. На него смотрел исхудавший человек, снедаемый душевной болью. Пастушок никогда бы не подумал, что этот тщедушный человек может быть королем. Видать, дела совсем плохи...
   -- Ваше величество, будьте добры, привстаньте, -- попросил Дор.
   Король спустился с кровати.
   -- Я слышал, болезнь, властвующая вами - неизвестна, -- Дор обошел вокруг монарха.
   Стоящие у королевского ложа стражники задорно переглянулись. Их также забавлял смешной крестьянин с деревянным мечом на поясе. Такого на их памяти точно не было.
   -- Однако название этой болезни для меня не секрет, -- продолжал Дор. -- Имя ей - дурь!
   И тут пастушок что есть мочи влепил по лбу государя деревянным мечом. В точности как когда-то сам получил от Жораха Арны.
   Король рухнул как подкошенный.
   Шокированный происходящим Фарук выкрикнул:
   -- Стража!!!
   Но в этом не было нужды. Солдаты моментально заломили руки Дора за спину. Юноша не сопротивлялся.
   -- Это подосланный гулунцами убийца! -- неожиданно объявил капитан стражи, склонившийся у монарха. Нащупав на шее Трорхарда пульсирующую артерию, он с облегчением произнес: -- Король жив!
   Фарук со зловещим видом приближался к скрученному в руках солдат Дору.
   -- Придется тебе познакомиться с нашим палачом, щенок, -- прошипел колдун.
   -- Немедленно арестовать чародея! -- мощный голос, которым можно запросто крушить гранит, сотряс королевские покои. -- Он предатель!
   Дор поднял голову и увидел горделиво возвышающего короля. Сморщенный старичок исчез и теперь на его месте находился сильный человек, со сверкающими в глазах молниями. В мужчине с трудом угадывался недавний больной.
   -- Ваше величество! -- взмолился Фарук, одновременно готовя заклинание, способное в одно мгновенье перенести его в родной Махаджистан.
   -- Взять чародея под стражу! -- прогремел королевский голос. -- И отпустите же, наконец, юношу.
   Под напором оголивших мечи стражников, Фарук пятился назад, вспоминая формулу заклинания "пронзенное пространство". Он попытался мысленно зацепиться за сознание короля, в слабой надежде вернуть контроль над Трорхардом. Но тщетно. Очевидно, удар крестьянина на некоторое время отключил сознание короля, а вместе с ним и ментальное управление над государем...
   В спину колдуна ударил холодный ветер. Проявляющие бесстрастие воины оттеснили Фаурка к раскрытому окну. Колдун знал, надеяться на милость короля бессмысленно.
   Память, в конце концов, воссоздала все элементы сложной формулы заклинания, и Фарук уже приготовился произнести его, как вдруг лишился опоры...
   Один из стражников подбежал к оконному проему, пытаясь перехватить руку колдуна, но не успел. Он заворожено смотрел, как человек в черном летел вниз.
   Дор скорчился, услышав приглушенный удар мягкого тела о каменные плиты площади.
   -- Ну что, мой спаситель, -- обратился к нему Трорхард, не придавши значения несчастному случаю. -- Поведай о себе своему королю...
  
  
   ГЛАВА 14
  
   Подробная карта Скарга и окрестностей лежала перед Трорхардом. Король водил по ней пальцем и давал министру Чирро указания:
   -- Селения: Луговой Перевал, Речное, Северный Стан и Степняки - передать в вассальное подчинение пастуху Дору... Прошу прощение, теперь уже барону Дортимеру.
   Чирро поспешно черкал пером в учетной книге и усердно кивал. Неожиданное выздоровление короля не на шутку взволновало его. Министр опасался вызвать гнев государя, ведь он в свое время так пылко поддержал махадца в вопросе о привлечении лекарей.
   Дор сидел на высоком стуле и чувствовал пристальный взгляд принцессы.
   -- А ты знаешь, я тебя видела, -- произнесла Грета. Ее игривый голос напоминал мурлыканье кошки. -- Пару дней назад ты стоял в центре площади и с удивлением рассматривал город.
   -- У вас прекрасная память, ваше высочество, -- вежливо ответил Дор.
   -- Твой деревянный меч трудно было не запомнить, -- засмеялась принцесса.
   Трорхард закончил переговариваться с министром и, подойдя к Дору, положил ему руку на плечо. Юноша попытался привстать - сидеть в присутствии главы государства имела право только королева. Но государь с силой прижал Дора к сидению.
   -- В ближайшее время мои строители возведут неподалеку от твоего селения замок, -- сказал король. -- Через сотни лет все в округе будут знать, что родовой замок Дортимеров из Лугового Перевала стоит здесь только потому, что основатель династии излечил не кого-нибудь, а самого короля! А пока ты можешь пожить во Дворце. Парни к следующему лету справятся и ты сразу въедешь в свое имение!..
   -- Вы очень любезны, ваше величество, -- Дор осмелился заглянуть в голубую бездну королевских глаз. -- Но я должен немедленно отправиться домой...
   -- Желание моего гостя - закон! Десять тысяч крон ожидают тебя, парень, в твоей карете. Сопровождать тебя будут три сотни всадников.
   -- Я бы хотел, чтобы половину этой суммы получила Лилия, жрица Суалы, -- попросил юноша. -- Без нее я бы никогда не попал во Дворец...
   Трорхард окликнул застывшего в ожидании Чирро.
   -- Разыскать названную жрицу и вознаградить ее пятью тысячами золотых из казны.
   Чирро поклонился.
   -- Есть ли еще какие-либо желания, барон? -- Дор не сразу сообразил, что король обращается к нему.
   -- Не посчитайте меня наглецом, ваше величество, -- новоиспеченный барон замешкался. -- Я обещал купцу Георгу передать вам привет и просить вас об уменьшении въездной пошлины...
   -- Э, да ты политик, -- произнес король. -- Но даже я не могу решать такие дела без одобрения Совета. Хотя обещаю подумать над твоими словами.
   Дор отвесил учтивый поклон.
   -- Кроме того, -- король принялся вышагивать по тронному залу. -- В знак моей глубокой признательности тебе в телохранители будут выделены десять лучших гвардейцев.
   -- Прошу прощения, ваше величество, но я намериваюсь набрать свою гвардию сам,
   -- Из крестьян что ли?
   -- Нет. Но на севере вас больше не будут беспокоить разбойники...
   -- Ай да, пастух! -- восторгался Трорхард. -- Хотелось бы мне, чтобы столичные чиновники обладали хоть крупицей твоей сообразительности.
   Министр Чирро покраснел.
   -- А теперь, все - на пир! -- король жестом пригласил следовать за ним. -- Мэрилин, поди, уже заждалась...
  
  
   Враг был разбит наголову. Половина гулунского флота потоплена, более трехсот противников взято в плен!
   Слушая донесения бравого сотника Аскольда, маршал Криттен с трудом сдерживал ликование. Он обязательно представит этого малого к награде. Именно благодаря его сотне - вражеские пехотинцы оказались отрезанными от берега, и лишенные поддержки в конечном итоге сложили оружие. В то время как Аскольд со своими людьми разрезал вражеское войско надвое, Криттен во главе тысячи ратников предпринял вылазку в тыл и поджег гулунские корабли. Всего двум галерам удалось отчалить, но их неустанно преследовали игаравийские триремы.
   Потерпев сокрушительное поражение, Эгет Гулунский надолго забудет о притязаниях на игаравийские острова. Криттен позволил себе улыбнуться, - он обещал королю победу и не заставил долго ждать.
   -- Историю делают личности, сотник! -- Криттен хлопнул Аскольда по нагрудным пластинам. -- И ты - часть истории!
   -- Так точно, господин маршал!
   В шатер влетел сияющий от радости солдат.
   -- Только что из столицы прилетел голубь, господин маршал, -- протараторил запыхавшийся воин. -- Здесь письмо...
   Криттен в спешке развернул пергаментный рулон.
   -- Да чтоб меня разорвало! -- проорал он, прочитав короткий текст. -- Некий пастух Дор вчера излечил короля! Вот так новости, а?
   -- Дор? -- удивился Аскольд. -- Вы сказали - пастух Дор?
   -- Да, дружище. А что такое?
   -- Так это же мой односельчанин! Во всяком случае о других пастухах с таким именем я не слышал! -- Аскольд испытал гордость за своего друга.
   -- В самом деле? -- не поверил Криттен. -- Что же это за селение у вас? Один приносит стране победу, второй - спасает короля!..
   -- Вы сами сказали, господин маршал, -- улыбнулся Аскольд. -- Историю делают личности!
  
   Дора встречал весь Луговой Перевал! Селяне с широко раскрытыми ртами провожали взглядом въезжающую в селение карету. В рядах крестьян шелестел шепот. Известие о визите бывшего пастушка во Дворец прибыло в селение задолго до новоявленного барона.
   Дор испытывая некоторое смущение, решил зашторить оконце, но к нему обратился подъехавший всадник.
   -- Никак не могу привыкнуть к этому мундиру, господин барон.
   -- Я тоже не могу свыкнуться со своим титулом, Йон, -- ответил юноша.
   Йон в очередной раз осмотрел свой новый наряд и скривился.
   -- Мне больше по нраву мое разбойничье тряпье.
   -- Ты больше не разбойник, -- напомнил Дор. -- Ты теперь мой гвардеец.
   -- Точно. Тогда может, прикажете своему личному гвардейцу разогнать эту кучку крестьян? Уж больно однообразной выдалась наша поездка...
   -- Ни в коем случае! -- перебил Дор. -- Остановите карету!
   Ступив на землю, юноша услышал дружное аханье, - односельчане не верили своим глазам.
   Превозмогая скованность, Дор огляделся. Здесь были все. Впереди выделялся старейшина Карен, не знающий как повести себя при виде барона. За ним стоял Эрик, как-то неестественно сложивший руки - словно пряча что-то в правой кисти... В стороне улыбался Жорах Арна, зажимая под мышкой мех с вином.
   Но Дор направился не к старейшине или учителю, а куда-то в гущу толпы.
   Юноша остановился перед двумя девушками: Ингрид и Кэт. Девчонки, повздорившие друг с другом - уже давно помирились, и теперь, затаив дыхания, наблюдали за Дором.
   Юный барон уже не чувствовал неловкости.
   -- Любовь к тебе принесла мне славу на всю Игаравию! Мой главный подвиг я посвящаю тебе, любимая! -- Дор сделал паузу. -- Я выбираю тебя... прекрасная Кэт!
   Ингрид едва не лишилась чувств. Придуманные ею слова предназначались не ей!
   Кэтрин от неожиданности встрепенулась. На ее веснушчатом лице появилось выражение приятного удивления. Брови взметнулись к рыжей челке.
   Брови!.. Эти милые брови! Только теперь Дор понял, что скрывалось в этих аккуратных волосках!
   Как же я раньше не догадывался, -- мысленно корил себя юноша. -- В них, ведь, таилась сама любовь...
   Спустя мгновенье Дор и Кэт сжимали друг друга в объятьях. Они так и стояли бы до самого захода солнца, если бы не громко скрипящая телега, подъехавшая к селению.
   -- Ба! Да тут, я вижу дело к свадьбе! -- услышал Дор знакомый голос. -- А у меня вся телега в подарках - сотня арбузов и пуд овечьей шерсти... Хвала небесам, я таки успел застать это время... Время для подвигов!
  
  
   Влад Каланжов
  
   Буду безмерно рад вашим отзывам, советам, критике...
   Мой e-mail: vlad-kln@mail.ru
  
  
  
 Ваша оценка:

Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"