Каланчин Федор Владимирович : другие произведения.

Иерархия следствий

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
 Ваша оценка:

   Великий мыслитель - Тилькуатаатли, был у цели своего путешествия. Выполняя решение Иерархии света, он прибыл к месту вселенской боли - планете плача - миру нескончаемой битвы, и прочее и прочее. Каких только названий не давали этому миру пограничной жизни, который в силу особенностей развития разума, был словно нарыв посреди вселенского спокойствия. Проще говоря, этот мир сильно резонировал на всех слоях реальности, рожденной в нем болью, страхом и страданием. Особо чувствительным созданиям, находиться по близости было противопоказано. Существа тонких и духовных миров, старались удалиться подальше от шума вибраций рождаемого чувствами, эмоциями, переживаниями и мыслями живых существ населяющих эту планету. Скидывая свою телесную оболочку, эти существа не покидали своего мира, а перерождались снова и снова. Ослепленные своим материальным существом, отвергали истинного предназначения дара сознания. Глупцы. Волна сострадания накатила на мыслителя, он сам еще не покинул своей телесной оболочки, и делал только первые шаги на пути познания божественного замысла вселенной. Впрочем, развитие данной системы скоро перейдет в новый этап, звезда завершит свой очередной цикл, и выплеснет волны энергии, которые омоют этот мир, и дадут ему новый шанс. Возможно новые ростки сознания, проросшие сквозь тело материи, смогут скинуть покрывало иллюзии, и взглянуть на мир ясным - понимающим взором.
   Ну, а на данный момент, мыслителю необходимо собрать материалы о существах населяющих этот мир в последние дни их существования, определить приоритеты, скоординировать процесс и выявить перспективные виды, которые должны пережить обновление планеты. Подобные эксперименты многократно проводились во многих мирах, их целью было недопущение развития деструктивного разума в обитаемой вселенной. Иерархии света не было нужно вселенских войн, и сопутствующих им неудобств. А в данном конкретном, порученном мыслителю, случае, надо было зачистить результаты последнего неудавшегося эксперимента по селекции разума. Один из видов гоминидов, ради которого миллионы лет проводилась упомянутая селекция, и которого буквально за уши вытаскивали из животного состояния разума, путем разнообразной стимуляции и прямого обучения, так и не смог обуздать свое животное начало. Заложенные в нем инстинкты, полезные для развития биологического вида, но крайне вредные для развития высокоорганизованного разума, выражались в причудливых формах агрессии. В том числе, совсем не понятная для Тилькуатаатли, война за территорию, или еще более не объяснимая война на идеологической, расовой или религиозной почве. Притом, что и идеи и религии, были не только не верны, но скорее напоминали бред замутненного сознания. Не мотивированная агрессия в крайней форме её проявления, то есть убить и сожрать, была неотъемлемой чертой этого вида гоминидов - человека. И как следствие страдание великого множества живых, волнами распространялось по вселенной, вызывая резонансные явления в Сознании всего Мироздания. Многочисленные попытки, ненасильственного вмешательства, с целью направить энергию и потенциал человека в нужном Иерархии света направлении, не дали результата, а переродившись в человеческом разуме в уродливые, неузнаваемые идеи, привели кновым вспышкам агрессии. Агрессии в планетарном масштабе.
   Однако, время отведенное на эксперимент закончилось, звезда завершила свой очередной цикл, а человеческая "цивилизация" не в состоянии пережить перемены. Ну что ж, помогать им ни кто не собирается. Хотя жалко конечно. Тилькуатаатли искренне сожалел о грядущей судьбе миллиардов живых существ, но целесообразность есть наивысший закон вселенной. Что поделаешь, занозу не удалить без боли, да и зерна душ - искры жизни, ни одного живого существа этой планеты, не будут уничтожены. Бережно собранные, они взойдут новыми ростками, в новых прекрасных мирах.
   Непосредственная задача самого Тилькуатаатли, заключалась в сборе и сохранении образцов уникальных генотипов существ не способных пережить обновление. Остальное было ему не по силам, не его задачей и не его задумкой. Он лишь один из многих, многих исполнителей воли Разума. Всего лишь представитель одного из видов жизни, стоявшей на пороге перехода в духовное - бестелесное состояние разума. К такому результату привели миллионы лет эволюции, постижения законов мироздания, накопления знаний, и постепенное уяснение цели разума во вселенной. Теперь сородичи Тилькуатаатли, были полноправными партнерами Сознания, принимали участие в реализации его планов, выполняя его поручения, что говорило о признании факта скорого, полного и окончательного разрыва со своей животной составляющей и перехода в мир свободного разума, мир радости без границ.
   Тилькуатаатли внутренним взором созерцал эти мысли, как если бы человек осматривал красивую картину, находя и рассматривая все новые детали, выглядывая мелочи и оглядывая все в целом. Другая часть сознания мыслителя, сосредоточилась на управлении своим "космическим кораблем", давая задания искусственному интеллекту, контролируя их выполнение и анализируя результаты, что приводило к постановке новых задач.
   Корабль Тилькуатаатли был велик, спрятав его за обратной стороной спутника планеты, он начал свою работу, рассеяв по орбите сотни тысяч автоматических ботов, сканируя планету, получая, анализируя и сохраняя данные. Спускаться на планету не было необходимости, синтезировать биологическую жизнь, возможно и без физических образцов, используя лишь данные сканирования. Собирать и сохранять индивидуальности живых существ было не целесообразно.
   Третья часть сознания Тилькуатаатли, понимая уникальность момента, тщательно запоминала визуальные образы, картины жизни обреченного мира, и все более и более проникалась сочувствием и жалостью. Да - да, все правда, горе, ненависть, страх, алчность, похоть, весь полный спектр негативных эмоций и ментальных возмущений, но были и другие. Особенно впечатляли эпизоды жизни господствующих на планете гоминидов с участием детей и одомашненных животных, чувства бескорыстной любви, заботы и доверия. Мыслитель стал проникаться ощущением неоднозначности принятого Разумом и Иерархией света решения. Осознав эту мысль, он временно атрофировал возможность своего организма воспринимать чужие эмоции. Не в его праве осуждать вселенский порядок. Но червячок сомнения забрался к нему в душу, и наткнувшись на непреодолимый ментальный барьер, полез по другому пути.
   Какой же я мыслитель, если пропущу такой случай, выпадающий раз в миллионы лет, и не посмотрю своими глазами на мир, от которого скоро останутся лишь тени, в матрице акаши. С этой мыслью Тилькуатаатли согласился быстро, так как действия, диктуемые ею запрещены не были. Он же не долго, погуляет по планете, посмотрит, послушает, повоспринимает и вернется. Планета еще не успеет сделать оборот вокруг своей оси. Опасно конечно, но он все предусмотрит. Решив так, Тилькуатаатли выделил часть своего сознания на изучения возможности спуска на планету самому, обеспечения безопасности данного мероприятия, и возможности экстренного возврата.
   Обдумывая запланированную авантюру, Тилькуатаатли сразу воплощал в жизнь свои решения. Для обеспечения не заметного спуска на планету он настроил аппарат телепорта. Для того чтобы не привлекать внимание к своей, мягко сказать не земной внешности, он решил подвергнуть свое тело тотальному изменению, и сделать его не просто похожим, а 100% человеческим. Это было возможно, при помощи имеющейся на корабле аппаратуры, правда с изменением ДНК, и структуры клетки, терялись многие возможности тела настоящего Тилькуатаатли, но это можно компенсировать при помощи технических приспособлений.
   Жестко встал вопрос, в человека какого пола лучше измениться. Биологический Вид мыслителя уже сотню тысяч лет воспроизводил себя искусственным путем, атрофировав себе половые органы, сведя их до рудиментов. Это освобождало сознание от необходимости контролировать животные инстинкты, и давало возможность селекции вида. В прочем во времена древней дикости, предки Тилькуатаатли были яйцекладущими. Поэтому мыслитель подошел к этому вопросу с точки зрения безопасности, и проведя небольшое исследование сделал вывод, что самки доминирующего гоминида, реже подвергаются агрессии, а если подвергаются, то агрессия носит приоритетно сексуальный характер, что в общем-то не смертельно. Так же к самкам распространенно снисходительное отношение, касающееся их интеллектуальных способностей, и свое возможное несоответствующее ситуации поведение, можно объяснить собственной глупостью, не вызывая при этом подозрений. И чем симпатичнее самка, тем снисходительнее к ней отношение. В результате такого наблюдения, тело самки, в которое ему предстояло превратиться, как и одежду, он скопировал с одной из популярных самок гоминидов, которую регулярно транслировала их сеть вещания.
   Мыслитель любовался конструкциями своих умозаключений, созерцая их со всех сторон он не находил изъяна. Все было готово, осталось выбрать место на планете. В данный момент спутник проходил над планетой в районе её самого большого континента. Спускаться в крупные города гоминидов мыслителю показалось рискованно, из за возможных непрогнозируемых случайностей. Он выбрал маленький городок у излучины двух речушек, который был окружен лесостепью. Телепортироваться где-нибудь в зарослях растительности, и спокойно войти в город, посмотреть на их жизнь своими глазами, вдохнуть их запах, коснуться их эмоций. Хотя последнее вряд ли, человеческое тело не имеет такой возможности. Ну да ладно. Решение принято, цели определены, пора действовать.
   Тилькуатаатли сделал все как задумал, под светом яркого спутника планеты, спустился на луче телепорта на место, в стороне от городка, и стараясь не упасть, с трудом держа равновесие на жутко неудобной обуви, больше похожей на устройство для проделывания дыр в мягкой земле, пошел по берегу реки. Короткая, облегающая одежда задиралась вверх, оголяя нижние конечности, роем вокруг кружили насекомые, все было настолько не хорошо, что Тилькуатаатли уверился в том, что эти гоминиды, специально осложняют свою жизнь, даже в самых мелких бытовых моментах, чтобы только доставить себе страдание. Хоть в малости. Сжимая в руке прибор экстренного телепорта, удерживая при этом большой палец на кнопке активации, мыслитель вышел на возвышение берега, где увидел человека, судя по телосложению и одежде самца, стоявшего к нему спиной и размашисто закидывая какой-то тонкий и длинный предмет с прикрепленной нитью в воду. Тилькуатаатли замешкался, вот момент когда можно пойти на контакт, поговорить, запечатлеть в своей памяти уникальный момент, о котором можно с гордостью рассказывать своим соплеменникам, вызывая добрую зависть, и гордиться тем, что имеешь знания, которые не имеет ни кто из них. И не так-то легко подавить волнение, охватившее мыслителя, находясь при этом в непослушном теле самки гоминида. Но сила разума, есть сила преодолевающая все, и Тилькуатаатли решился, он тихо подошел к самцу гоминида со стороны спины, положив ему верхнею конечность на голову сказал, подбирая непривычные ему слова - "доброй ночи мужчина". Нажать на кнопку экстренного телепорта мыслитель не успел, он вообще ни чего не успел, даже что - либо почувствовать. Его сознание погасло.
  
  ***
  
   Каждый год, первого мая, пацаны выезжали на природу, бухнуть. Сегодня их собралось восемь, не считая команды поддержки - девок, а всего 12 человек. С собою взяли 20 бутылок водки, 12 трех литровых баклажек пива, два ведра замаринованного мяса - свинины (все славяне), и прочей закуски без счета. Кто бы её считал. Разложились на берегу реки Хопер, расставили автомобили, натянули палатки, разожгли костер, собрали мангал. Девки нарезали помидоры, лук и огурцы, мужики открыли водку. Солнце быстро закатилось.
   Луна уже освещала лес и поляну на которой разгорелась натуральная вакханалия, Михаил и Александр по кличке - Бчёл, пели песни под гитару перед благодарными слушателями в лице нескольких девушек. Другой Александр, по кличке Чура, уволок подругу, как ему казалось далеко, но на самом деле его терпение хватило метров на 10, и на виду у всех уговаривал её помочь ему исполнить задуманное, так как сам он, в следствии перепития алкоголя, ни как не мог достичь состояния готовности. Подруга была потрезвее, и работать головой на публике категорически отказывалась. Младший брат Чуры - Сергей, вооружившись ножом, сражался с деревом, ему это казалось круто, и он вовсю красовался, надеясь, что за ним все наблюдают. Дмитрий вместе с еще одним Сергеем (фамилия Барщиков) пили водку, запивая её пивом, и как им казалось, беседовали, на самом деле каждый из них говорил монологом. Феликс пытался жарить шашлыки, которые уже ни кто не ел. Денис оглядев все мутным взглядом вспомнил цель своего выезда на природу, и поднявшись, неровной походкой пошел к своему автомобилю, из багажника которого достал спиннинг. Сжимая его в руках направился к реке.
   1 мая Хопер разливается, отодвигая зажавшие его берега, воздух уже теплый, но вода еще очень холодная, поэтому Денис накинул на плечи старенький пуховик а на ноги надел резиновые сапоги, которые достал из того же багажника. Подойдя к реке, он зашел в воду по щиколотку и размахнувшись, закинул спиннинг. Рыба не ловилась, но занятие это успокаивало Дениса, впавшего в состояние апатии под воздействием съеденного и выпитого. Он закидывал спиннинг раз за разом, мыслей в голове почти не было, такая своеобразная медитация, как вдруг, что-то мягкое и холодное коснулось его головы, и низкий с хрипацой голос произнес: "Доброй ночи мужчина". Дениса пробрали мурашки, но он был парнем военным, "срочку" служил в войсковой разведке, потом служил по контракту в той же разведке, а потом тоже по контракту в охране аэродрома, поэтому он сначала сделал, а потом подумал. Присев в развороте, Денис бросая спиннинг нанес удар кулаком в голову подкравшемуся к нему "негодяю". Тело рухнуло, издав чавкающий звук. Денис наклонился посмотреть, что это было, и увидел скорее раздетую, чем одетую, молодую девицу, блондинку.
  Думая, что как-то не хорошо все получилось, Денис взял её за руку и выволок повыше на берег, под свет луны, развернув положил на спину и осмотрел лицо. Удар пришелся точно в висок.
   - Мля, не дай бог, зашиб.
   Денис похлопал девушку по щекам. Бесполезно. Сбегал к воде, сложив руки ковшом набрал воды и вернувшись выплеснул что осталось на лицо болезной. Без результата. Пощупал вену на шее. Пульс бьется. Денис поднял девушку на руки и понес к костру, к товарищам.
   - Откуда только взялась на мою голову такая, разодетая.
  Подойдя к месту пикника, Денис обратил на себя внимание возгласом
   - Мужики! - и дождавшись пока на него посмотрят, сказал - тут такая хрень..., вот, нашел.
  После чего аккуратно положил девушку на землю возле костра.
   - А чё это - заинтересовался Чура младший.
  Народ собрался к лежавшей девушке. Подошедший Чура старший оглядел девицу и авторитетно заявил - проститутка. Потом взяв подругу за руку поволок её в сторону, гораздо дальше предыдущего места.
  - А что с ней, пьяная что ли? - спросила Светлана, член группы поддержки.
  - Да это ... я её стукнул, случайно, ... а она без памяти, в больницу наверное надо.
  В это время девушка застонала, как-то неожиданно хриплым и низким голосом, и открыла глаза. Наклонившаяся Светлана спросила - как себя чувствуешь? Девица не ответила, внимательно оглядывая собравшихся вокруг людей, с каким-то не понятным выражением лица, не то страх, не то любопытство, не то отвращение. Так человек, страдающий арахнофобией рассматривает ядовитого паука огромного размера.
   - Да она обдолбаная - сделал предположение Чура младший.
  Девушка дотронулась рукой своего виска, поморщилась и спросила - За что вы меня так?
   - Не хер со спины подкрадываться, дурра! - явно успокаиваясь выразил свое отношение к девице Денис.
   - А ты кто такая? - спросил Дмитрий.
  Девушка посмотрела на него приподняв брови. Подошедший по ближе Барщиков присел на одно колено и всматриваясь в лицо девицы охнул - Шакира еп-тыть!
  - слушай, действительно - защебетали девушки вокруг - и в платье концертном, я в клипе видела.
  - какая на ..., Шакира! Шалава это, под Шакиру косит, бабло зарабатывает - вернулся к обществу Чура старший, и обращаясь к девице спросил - ты проститутка?
   Чура старший был ментом - гаишником, и в чудеса не верил, более того был абсолютно уверен, что весь мир дерьмо ... ну и так далее.
  
   Тилькуатаатли пытался анализировать создавшеюся ситуацию, и тихо паниковал. Прибор экстренного телепорта исчез, наверное выронил, он окружен аборигенами, беззащитен, к тому же его явно раскусили, опознав в его внешности знакомую самку. Что делать? Что отвечать на вопросы? Вот прямой вопрос, проститутка ли я? Так, проститутка - самка гоминида, позволяющая спариваться с собой за материальное вознаграждение, занимает одно из низших ступеней в социуме аборигенов, относительно разделяются на три разновидности: дешевая, она же привокзальная, дорогая и элитная. Последняя разновидность пользуется наибольшим снисхождением, в обществе гоминидов, среди своих согруппниц. Тилькуатаатли закивал головой и сказал.
  
  Девица закивала головой и хриплым низким голосом сказала - да, элитная.
  Мужики заржали. - А что голос такой хриплый? - спросил Чура младший.
  - Херов холодных обсосалась - пошутил в тему Михаил.
  Новый взрыв хохота.
  Барщиков обращаясь к девице - тебя как зовут?
  - Тилькуатаатли - не нашел ни чего другого мыслитель.
  Опять все заржали, посыпались вопросы, что за имя да как звучит, а где здесь имя а где фамилия, а как фамилия и так далее. Черту подвел Барщиков, ткнув в сторону мыслителя пальцем и объявив - Килька. И снова взрыв хохота.
   Барщиков присел рядом с Килькой, выражая свое благоволение, обнял её за плечи и с детской непосредственностью спросил - а ты почем?
   Килька пожала плечами. Барщиков заулыбался, предчувствуя халяву, прижал Кильку к себе и опять спросил - водку будешь?
  
  Тилькуатаатли чувствовал, что разговор заходит куда-то не туда, но вокруг все смеялись, испытывая явные положительные эмоции, значит, ему ничего не угрожало. Один из самцов даже обнял его и поглаживал конечностью по плечу, что можно расценить как дружелюбный жест. Потом предложил выпить с ним дурманящий напиток, что тоже считается жестом дружелюбия. Мыслитель сделал вывод, что аборигены его приняли. Боясь испортить налаживающийся контакт, он взял протянутую ему посудину (пластиковый стакан на половину наполненный водкой) и в два глотка выпил спиртосодержащую жидкость. Было противно до дрожи, но Тилькуатаатли сдержался и виду не подал.
  
   - Во жрёт! Как воду! - выразил свое удивление Денис.
  Татьяна скинула с себя куртку и накинула на плечи Кильки, - Эх мужчины, она же замерзла совсем, вон вся дрожит, и голос хриплый, застудилась вся.
   - Так одета не по сезону, и не к месту - сказал Михаил и обращаясь к Кильке - ты откуда такая?
   Михаил парень умный, закончил среднею школу, и физмат педагогического института с отличием, с того дня постоянной работы не имел, не любил подчиняться, считал себя умнее всех своих друзей и знакомых, но умело скрывал свое мнение. Лично он воспринял появление проститутки в вечернем платье среди лесов Воронежской области, как дело обычное, и уже прикидывал, кто будет ломать копья за первое место в очереди к её телу. Любопытно только, кто тут по близости отдыхает, явно не местный, потому что взял с собой проститутку, довольно ухоженную, кстати, не с соседней деревни, девочку. Да и не девочка уже, лет около тридцати, но отлично сохранилась все же.
   Килька посмотрела на Михаила, как будто что-то вспомнила - Ой я совсем забыла, мне вернуться надо. - и попыталась встать.
   - Да ладно - Барщиков не дал ей подняться, удержав своей рукой лежавшей у Кильки на плече - нужна будешь, сами найдут, а домой мы тебя и сами довезем. Ты где живешь?
   - Да, мне домой надо.
   - И куда ты попрешься, на ночь глядя?! Сиди уже! Утром довезем. - вмешалась Татьяна.
  Таня тоже была не без греха, и ситуация Кильки ей была понятна, сама попадала не раз. Попадется какое ни-будь хамло, зимой раздетая убежишь, не то что в мае месяце.
   Барщиков налил Кильке водку и подставил перед ней пластиковую "одноразовую" тарелку с кусками недожаренного мяса.
   - Пей! Закусывай!
   Остальные тоже дружно потянулись за стаканами, пили без тоста, кончились давно, лишь Барщиков наклонился на ушко инопланетному трансвеститу и томно шепнул - за знакомство.
  
   Великий мыслитель сморщился и залил в себя отвратную жидкость, после чего ему в рот нагло запихали кусок плоти мертвого животного, от чего его чуть не вырвало, но пришлось прожевать и проглотить. Гадость неимоверная. Вот и он, словно животное, ест плоть живых существ и пьет одурманивающую жидкость, весь во власти страха и иллюзии, низшее грязное существо. Тилькуатаатли стало себя жалко, и очень стыдно, как же так? Зачем же он? Слезы полились из глаз его человеческого тела. Самец гоминида прижал мыслителя сильнее, поцеловал в волосистую часть головы, что-то сказал, ласковое, стало тепло и уютно. Мыслителю опять поднесли водки, и он опять выпил, не так уж и противно, расслабляет. Засунули в рот кусок мяса, нормальная еда, сытная. Потом была еще водка, еще мясо, мир поплыл перед глазами, в ушах зашумело. Окружающие его добрые и внимательные, дружелюбные аборигены, пели песни, рассказывали смешные и добрые истории, обсуждали и осуждали плохие поступки других особей своего вида, а перед ним горел костер, настоящий горячий, и искры сгораемого дерева уносились в ночное небо, усыпанное звездами. Ветер шумел в кронах деревьев.
  
   Девочка уснула на плече Барщикова, он не выпускал её из рук, не смотря на высказывания и протесты младшего Чуры и Фелекса, которые тоже не имели пары. Пьянка шла своим чередом, люди расходились, или засыпали прямо возле гаснущего костра, на специально захваченных для этого дела, непромокаемых подстилках. Водки было выпито неимоверное количество. Михаил "насиловал" гитару, пытаясь изобразить музыку, Александр, тот который Бчёл, жуя бороду, опустил голову на грудь и мычал в такт дерганью струн "насилуемой" гитары. На востоке небо прояснялось.
   Барщиков был пьян, сильно пьян, но чувство "долга" не давало ему заснуть раньше, чем всё случится. Поняв, что праздник закончился и надо переходить к яркому и запоминающемуся финалу, он аккуратно встал, поднял на руки тело мудрейшего и понес его в свободную палатку, где разложил, задрал короткую юбку и снял трусы ниточки. Отодвинулся, посмотрел, снял блузку, оголив груди. Великий мыслитель был без памяти второй раз в своей жизни, его вялое сопротивление самец гоминида воспринял как не существенное, и пыхтя перегаром овладел телом, один в один скопированным с тела ПОП звезды - Шакиры, не задумываясь о средствах предохранения.
  
  ****
  
   Великий мыслитель бродил в низших слоях астрального мира, среди мерзости созданной негативными эмоциями. Чудовища, уроды, корчились вокруг, мучила жажда, но напиться было невозможно, болела голова, и низ живота. Вдруг кокой-то склизкий и воняющий водкой уродец набросился на него и, повалив на спину, стал ерзать, оставляя влажные следы на его теле. Только тело было уже не его, а самки человека, осознав это, мыслитель застыл в недоумении, и неожиданно почувствовал, что склизкий урод залез во внутрь его тела, прямо в живот в его нижнею часть, и находясь в нем стал ритмично двигаться, одновременно навалившись всем телом и слюнявя его шею длинным мокрым языком.
   Тилькуатаатли проснулся, но встать не смог, сон продолжался. Тот самый самец, который обнимал его и поил водкой возле костра, навалился на него всем телом, просто и незатейливо спаривался с ним. События последних часов медленно всплывали в памяти, Тилькуатаатли знал, что этот кошмар невозможно пережить, но с каждым толчком убеждался, что все еще жив. Он не возмущался, не впал в негодование, его охватил банальный страх. Смотря на искаженное лицо самца, он проклинал момент, когда решил спуститься на эту планету, проклинал себя, проклинал вселенский разум, весь мир, космос, вселенную, позволивших этому произойти.
   Самец поймал его взгляд, и не прекращая своего занятия сказал - проснулась, ну хоть стони что ли, а то как бревно!
   Мыслитель открыл рот и произнес - а, аа, ааа!
   Самец еще несколько раз дернулся и затих, минуту полежал на теле мыслителя, отдышался, и отвалился в сторону.
  
  Солнце подходило к зениту, когда "народ", стал потихоньку оживать, приятели потянулись к "столу", разговаривали, курили, похмелялись, обсуждали прошедшую пьянку. Михаил в красках, немного преувеличивая, рассказывал о событиях прошедшей ночи, поясняя всем, что он-то был трезвее всех, а поэтому он точно помнит, кто что натворил. Начал он с того, что наступившее утро, было утром исполнения желаний, в связи с тем, что май месяц это еще не жаркое лето, то он немного замерз, учитывая тот факт, что заснул он с оголенным торсом, и где и когда снял майку, ну совершенно не помнит. Однако, как только он об этом подумал, то ему на глаза сразу попалась его майка, одев которую он пожелал чего ни-будь выпить, так как банально хотелось пить, и сразу, прямо у своих ног он увидел баклажку пива, откупорив которую и сделав несколько больших глотков, подумал, что не плохо было бы покурить, и надо же, споткнулся о пачку сигарет. Знал бы он раньше о таком волшебном утре, загадывал бы другие желания.
   Из своей палатки вышел Барщиков, неся на своем помятом лице блаженную улыбку, а на голове всклокоченные волосы. Мужчины стали подшучивать над ним, интересуясь как дела у "Ромео", удовлетворен ли он, и не затрахал ли он Кильку до смерти. Барщиков горделиво подтвердил факт соития произошедшего прошедшей ночью, и то, что он вполне удовлетворен. Михаил рассказал всем, что он лично был свидетелем, как Барщиков раскачивал палатку, чуть ли не до рассвета, кряхтя и повизгивая, а вот элитная Килька по ходу напилась до состояния куска мяса, что скорее всего и послужило успеху Барщикова в его предприятии. В противном случае, по мнению Михаила, Барщикову не хрена бы, не обломилось.
   Барщиков выпячивая грудь и улыбаясь, сказал - Я же хитрый - после чего бросил окурок в кострище, поднялся на ноги и пошел обратно в свою палатку, и под смех товарищей, забрался во внутрь.
   - Вообще-то это моя добыча. - сказал Денис подымаясь на ноги - пойду спиннинг поищу, из за этой проститутки хорошую вещь потерял.
   Из палатки Барщикова послышались хриплые стоны, спровоцировав среди мужиков, взрыв хохота.
   Посидев какое-то время, приятели стали понемногу сворачивать лагерь, собирать после себя мусор, складывать палатки, грузить в багажники автомобилей. Килька вылезла из палатки следом за Барщиковым, помятая, светя припухлой гематомой под глазом, затравленно огляделась вокруг, ловя на себе насмешливые взгляды мужчин и осуждающе - сочувствующие женщин. Барщиков повелительно усадил Кильку возле погасшего кострища, и широким жестом поднес к её лицу пластиковый стакан водки, а второй рукой поковырявшись на "скатерти" в остатках овощей и холодного мяса, выудил кусок помидора, и так же торжественно вручил своей подопечной. Которая взглянув на стакан как-то сразу позеленела и выставляя вперед руку, отрицательно замотала головой.
   - Выпей, лучше будет! - Проявил заботу Барщиков - давай, давай!
   Килька выпила, и сдерживая рвотные позывы, взяла из рук Барщикова помидор, закусила.
   К месту пикника подошел Денис, держа в левой руке спиннинг, а правой поднес к глазам предмет, похожий на женскую брошь, круглый, серебренного цвета, с большим, зеленым камнем в центре.
   - Слышь Килька! Я тут какую-то цацку нашел. Не твоя?
  Мыслитель оживился, вскочил на ноги и подбежал к Денису.
   - Тихо, тихо, дай погляжу, тут узор какой-то, блестит аж глаз режет, дорогая, наверное. - продолжая разглядывать "цацку" увернулся от неё Денис.
   Килька схватила его за руку - отдай, мне домой надо!
   - Да отдам, не боись!
   - Чего там такого интересного - подошел с вопросом Михаил.
  Подошли Барщиков и младший Чура. Килька оглядевшись, запаниковала, и буквально бросилась на Дениса, хватая его руку с блестящей цацкой. Денис не удержался на ногах, и они завалились на землю, толкнув Михаила и остальных. В следующее мгновение свет померк, и воздух, как бы замер, стал затхлым, пропали запахи и звуки природы, наступила тишина. - Твоюж мать, раздался голос Михаила.
  
  Тилькуатаатли, вышел из палатки, анализируя свои чувства, он разложил их на три составляющие: жалость к себе, стыд, и страх. Аборигены занимались своими делами, смотрели на него с открытой насмешкой. - Животные! Скоро вы все сдохните! - мстительно подумал мыслитель и прибавил к отчету о чувствах: гнев и уныние. Самец указал ему место на земле возле расстеленного покрывала (скатерти), а когда он повиновался, дал ему стакан с водкой. - Он хочет, чтобы я умер - подумал мыслитель и, уловив запах спиртного, почувствовал тошноту, попытался отказаться, но самец настаивал, и Тилькуатаатли подчинился. Неизвестно, что за мысли в голове у этого гоминида, откажусь, и он убьет меня, или снова спариться со мной, утверждая свою доминанту. Все просто, он доминантный самец, я его самка, надо подчиняться, таков здесь порядок, нужно дотерпеть до момента, когда появиться возможность сбежать. - Злобные обезьяны - проговорил про себя мыслитель. На поляну вышел гоминид, поймавший мыслителя прошедшей ночью, в руках которого, о чудеса вселенной, был прибор экстренного телепорта. Мыслитель вскочил и подбежал к прибору, но гоминид не отдавал его.
  - Хочет забрать себе - подумал Тилькуатаатли - этого нельзя допустить, телепорт, корабль, эти технологии дороже моей жизни - собрав все свое мужество, Тилькуатаатли прыгнул на опасного гоминида, схватился за его руки, дотянулся до кнопки прибора и на его удачу прибор успел среагировать. Вот уже родной запах рабочей палубы корабля, тишина, ни ветра, ни шума, только что-то пошло не так, вместе с Тилькуатаатли, прибор перенес и его новых знакомых, ну ничего, это мой дом, здесь я хозяин. Мыслитель встал, необращая внимание, на удивленные возгласы гоминидов, пошел к приборным панелям.
  
  Денис понял, что произошла какая-то хрень, он смотрел на лица своих товарищей и видел, что они тоже находятся в замешательстве, все кроме Кильки, та опершись на его тело, встала и с невозмутимым, и как заподозрил Денис, торжествующим видом, направилась к центру помещения. Предчувствие нехорошего заставило Дениса действовать, все еще находясь в положении лежа, он подсек своей ногой ноги Кильки, а когда она рухнула, ударившись носом об пол, перекатился на неё и сжал одной рукой её тонкую шейку.
   - Слышь коза! И что здесь происходит?
   - Для тебя ни чего хорошего, злая обезьяна - захрипела Килька - отпусти меня, и вы все отправитесь домой!
   - А если не отпущу?
   - Сделаю из вас чучела!
  Денис сдавил шейку Кильки сильнее.
   - Давай начинай.
  Девушка подергалась и с чувством повторила только что сказанные Михаилом слова - твоюж мать!
  Барщиков в это время постучал по полу, поцарапал его ногтем, оглядел круглую площадку, на которой все они находились, матовые стены помещения без острых углов, вереницы мигающих панелей футуристических форм и резюмировал - круто!
   - Сюр какой-то. - сказал Михаил - И где мы?
   - Слышь коза! Мы где? - продублировал его вопрос Денис.
   - На научно-исследовательском космическом корабле! Низкое животное! - ответила Килька.
   - Как мы сюда попали?
   - Телепорт!
   - Сколько вас здесь?
   - Я один, то есть одна, теперь еще стадо обезьян с собой привела!
   - Если ты соврала, голову оторву! Коза! - сказал Денис и брезгливо отбросил в сторону тельце Кильки.
  Мыслитель сел, у него был разбит нос, шла кровь, на шее проступали багровые пятна, он плакал. Увидев такую картину Барщиков, нахохлился.
   - Ден! Какого хрена!
   - Да пошел ты! Джентльмен херов! - После чего Денис стал осматривать место, в котором они оказались.
  Михаил достал из кармана носовой платок, и передал его Кильке. Мыслитель взял его и стал неумело вытираться, на деле только размазывая по лицу кровь и сопли. Барщиков забрал у неё платок, помог вытереться, прижал к носу, и показал, как нужно держать, пока не остановиться кровь. Килька, прижимая платок к разбитому в кровь носу, прогнусавила - только ничего не трогайте!
  
  Великий мыслитель, анализировал обстановку. Первое - телепорт не сработал как надо, второе - системы корабля не слушают ментальный приказов, третье - он опять избит и находится во власти дикарей. Возможные решения: первое - провести диагностику систем корабля, второе - обмануть тупых дикарей, третье - наладить испорченные отношения с дикарями, с целью злоупотребить их доверием, и далее смотрите пункт два. Все правильно? Правильно, только в обратном порядке.
   - Только ни чего не трогайте! ... люди. Идите сюда, я все вам расскажу, и даже покажу.
  Гоминиды окружили мыслителя, он хотел провести их в "кают-компанию", но опасный самец по имени Денис, резко его остановил, сказав, что здесь тоже нормально. Тилькуатаатли усадил надоевшее ему тело, обратно на пол и начал.
   - Я не женщина ...
  Все хором заржали, кроме Барщикова, который сделал икающее движение и выдавил из горла - Дык..ыи!?
   - И даже не человек - продолжил Тилькуатаатли - я высокоразвитое по сравнению с вами существо - мыслитель осекся, увидев полный пофигизм на лицах дикарей, и сказал проще - я инопланетянин.
   Барщиков приосанившись, толкнул сидящего рядом Чуру младшего, и указав своим толстым указательным пальцем на мыслителя сказал - Слышь, слышь! А я с ней спал!
   Тилькуатаатли вздохнул, - если вам не достаточно телепорта, я покажу вам космос, стоит только открыть ... иллюминаторы.
   - Сиди на месте! Мы тебе верим. - сказал Денис - Давай дальше.
   - Я прибыл суда по поручению Иерархии света, с целью ... с научно-исследовательской целью, дальше вы все знаете, и теперь предлагаю разойтись по домам. Я отправлю вас назад по лучу телепорта, а вы оставите меня в покое.
   - Вполне цивилизованное решение - заявил Михаил.
   - Хрен тебе! - вмешался Чура младший - если это НЛО, я от сюда без бонуса не уйду!
   - Какого бонуса? - не понял мыслитель.
   - Любого, хотя бы бластер дай, или другую какую нибудь фигню, только мощную, и на земле что бы ни у кого больше не было.
   Тилькуатаатли задумался, - он хочет быть сильнее всех самцов на планете, естественный мотив для дикаря. И это можно использовать. Нет, я их не убью, зачем мне так омрачать своё сознание и отягощать душу. Но я надругаюсь над ними так, как они надругались надо мной. Мыслитель не заметил, как низменные страсти овладели его рассудком, омрачив сознание ясностью которого он так гордился. Пережитые унижения, окунули его в мутные воды иллюзии, под властью которых он готовил свою месть, совершая все то, за что порицал человечество. Вслух мыслитель сказал.
   - На научном судне нет оружия, но я могу немного подправить твое тело, и ты станешь сильным как сто мужчин, и практически не победим в схватке.
   Чура младший закатил глаза вправо и вверх, обдумывая сказанное, потом спросил - это как?
   - Точно так же, как я изменил свое тело, сделав из него человеческую женщину.
   - А по морде! - не понял аналогии Чура.
   - Я имею в виду, при помощи того же аппарата, но ты то останешься мужчиной, при том очень сильным мужчиной.
   - Херня, какая-то! - опять не понял Чура - А что, реально бластера нет?
   - К сожалению нет. - Вдохнул мыслитель - но если хочешь, я могу сделать так, что ты сможешь пускать молнии из рук, мощные и все уничтожающие.
   - И далеко будут бить? - заинтересовался Чура.
   - Далеко. Только тогда ты уже не совсем будешь человеком, можно даже сказать не совсем биологическим существом.
   - Киборгом что ли? - глаза Чуры сузились.
   - Тебе это надо? - вмешался Михаил - не выпить, не покурить, не потрахаться, сплошной "ал би бек".
   Ощущение не реальности происходящего не покидало не только Михаила, все участники событий до конца не понимали, что происходит. Так бывает, когда пьешь водку второй день подряд, а окружающая реальность ставит перед тобой все новые и новые задачи, которые твой мозг уже не способен решать. Своеобразное чувство действий без последствий. Проще говоря, каждый тупил, но по-своему.
   - Погоди, что-то я не понял сути разговора - вмешался Денис - что за подарки? Что за торги? Тебе чего надо коза?
   - Я не коза - терпеливо уточнил мыслитель - меня зовут Тилькуатаатли, мой статус Великий мыслитель, я порученец Иерархии света и моя работа имеет вселенское значение. Я ...
   - Да понятно всё - перебил Денис - от нас-то чего тебе было нужно?
  Тилькуатаатли вздохнул - ни чего, просто любопытство - признался он самому себе.
  Барщиков потянулся к мыслителю, погладил его по голове и с нежностью произнес - лох, это судьба. Тилькуатаатли при этом передернуло.
   - А что за работа - спросил Михаил.
   - Не важно.
   - Это что, настоящая летающая тарелка? - спросил Чура младший, оглядываясь.
   - Настоящая.
   - Походить посмотреть можно?
   - Можно - разрешил Мыслитель - только руками не трогайте ничего. Вообще на корабле много кают, можно перейти в более удобное место, если желаете, там даже есть мебель, если вы понимаете, о чем я говорю.
   - Пошли поглядим - согласился Денис.
   - А можно на космос посмотреть? - попросил Барщиков.
   - Для этого мне нужно коснуться пальчиком воон той кнопочки - Тилькуатаатли опасливо глянул на Дениса, который подошел вплотную к мыслителю и разрешил ему коснуться кнопочки.
  Матово-бежевый цвет стен рассеялся, и разом маленькая комната визуально превратилась в площадку в открытом космосе. Невиданно близко была луна, и она казалась огромной, а вот земля была дальше, но неописуемо красива. Мужики замерли, вращая головой. Михаил подошел к совершенно прозрачной и абсолютно не заметной стене, приложил к ней ладонь и выдохнул - охренеть.
   - Надо мужикам показать - предложил Чура.
   - Так давайте перенесем их сюда - неожиданно быстро согласился мыслитель.
   - Что всех?
   - Конечно всех.
   - Не, баб не надо, болтать много будут - сказал Денис.
   - Если без баб, тогда водки пусть возьмут - нашел альтернативу Барщиков.
  Как все просто, на удивление просто, думал Великий мыслитель, ну что можно взять с дикарей, кроме шкурок, да ни чего. А вслух сказал - и водки найдем, и чего другого, гулять, так гулять.
  Барщиков от избытка чувств, обнял мыслителя и обслюнявил ему скулу. Тилькуатаатли замер, думая, не переборщил ли он, ожидая всего от похотливого самца, но Барщиков отпустил его и сказал - Я тебя люблю!
  Михаилу казалось, что он спит. Он даже планировал, как будет в красках рассказывать этот сон, такой яркий и абсолютно не логичный. Пытался анализировать, какие события реального мира, могли спровоцировать этот сон, и когда он успел заснуть опять, или не просыпался совсем. Ну да, утро исполнения желаний, точно сон. Но такой реалистичный, и такой глупый. Он ущипнул себя за ладонь, больно. Ну и что, что сон, такое приключение и во сне не всякому присниться, надо будет потом Барщикову рассказать, как инопланетная Шакира их угощала водкой на борту летающей тарелки, и Михаил заулыбался, впадая в состояние благодушия, про себя думая - бред конечно, а вслух.
   - Давай ящик водки и тех раздолбаев сюда.
   - Для этого мне надо пройти к вон той панели - показал пальчиком мыслитель.
   - Иди - расслабился Денис и отпустил от себя Тилькуатаатли, и посмотрел в след аппетитной фигурке инопланетянина в облике Шакиры, который просеменил к панели со светящимися узорами и провел по ним пальчиками.
   Тилькуатаатли быстро выяснил в чем дело, искусственный интеллект корабля классифицировал его как новое существо, то есть как мыслителя и неразрывно связанного с ним симбионта. Симбионт имел разум в зачаточном состоянии, и живую душу, что чрезмерно удивило мыслителя. Интеллект корабля отказывался воспринимать ментальные команды не опознанного пилота.
   - Что за гадость я подцепил на этой дрянной планете - в ужасе кричал про себя мыслитель, продолжая диагностику и перенастройку оборудования.
   Диагностика показала, что его тело человеческой женщины, носит в себе плод, то есть будущего ребенка, человеческого ребенка, с заложенным в нем зерном духа, со сложившимися кармическими связями. У Тилькуатаатли дрогнули ноги. Дрожащими руками он закончил настройку и привычно почувствовал отзыв корабля на ментальные сигналы, но это уже не радовало. Вдобавок он обнаружил в своем теле тысячи мелких микроорганизмов, что не опасно, но все равно противно. Он почувствовал себя грязным. Грязным и больным. Надо срочно очистить организм, принять свой нормальный вид. Мыслитель лихорадочно активировал символы на панели, но корабль выдал отказ в проведении данной операции, делая ссылку на то, что не имеет санкции, Иерархии света, на действия связанные с риском уничтожения носителя зерна духа (Атмана). Тилькуатаатли предложил кораблю разделить их тела, и поместить плод в искусственный инкубатор. Корабль ответил, что это может привести к необратимым изменениям обоих биологических тел, а также к разрыву кармических связей, а данные действия также должны быть оговорены с носителями вселенского разума, на предмет целесообразности. Тилькуатаатли отправил запрос на разрешение операции, с одновременным описанием проблемы. Ответ пришел сразу, в виде приказа для общего исполнения, и в нем четко говорилось - операцию запретить, Великого мыслителя Тилькуатаатли от выполнения миссии отстранить, с одновременным лишением статуса и переводом в категорию "падших", самовольно начатый эксперимент продолжить, без прямого и насильственного вмешательства.
   Тилькуатаатли упал в обморок.
  
  - Короче, водки не будет - констатировал Денис над лежащим телом девушки.
  - Бить не надо было - укорил его Барщиков.
  - И чё делать - спросил Чура младший.
  Михаил наклонился и осмотрел девушку - вроде дышит, это она от перенапряжения, наверное.
  - В смысле? - не понял Барщиков.
  - Ну не хрена себе в смысле! Приехал турист, пошел прогуляться, морду набили, водкой напоили, в теплой, дружеской обстановке трахнули, а ведь еще сутки не прошли. Стресс в общем. Не подготовленный турист.
  - Туристка! - уточнил Барщиков.
  - Тебе виднее. - не стал спорить Михаил.
  Девушка застонала. К ней наклонился Барщиков и подложив ладонь под голову приподнял её поворачивая к себе лицом. Девушка открыла глаза и страдальчески зажмурилась.
  - Ты как себя чувствуешь? Как там тебя? Тилькуатли? - всем своим видом проявлял заботу Барщиков.
  Девушка закрыла лицо ладонями и взвыла - За чтооо?!
  - Дык.. а что случилась? - спросил Михаил.
  Барщиков помог ей сесть, а потом и встать. Девушка запустила пальцы в волосы и сжала их в кулаки.
  - Я падший!
  -Ха! Осознала! - съязвил Денис.
  - Я ... - она осмотрела мужчин - у меня будет ребенок.
  - Сюрреализм! - замотал головой Михаил.
  Барщиков взял её ладонь своими ладонями и от души улыбаясь - поздравляю! А кто отец?
  Девушка нервно выдернула ладонь, и прошла несколько шагов в одну сторону, потом повернула в другую, потом посмотрела на мужчин и спросила.
  - Кто нибудь понимает, что происходит?
  Все отрицательно замотали головами.
  - Мне в принципе по фигу - сказал Чура.
  - Что бы ни происходило, но я не вижу повода не выпить. - уже в слух смеялся Михаил.
  - Такую новость надо обмыть! - поддержал его Барщиков, и остальные тоже закивали головами.
  - Да... теперь-то что терять - опустила голову девушка, и добавила с затаённой злобой - давай!
  
  Планы падшего мыслителя снова поменялись. Охватившие его, ранее не известные, совершенно естественные, без признака чужеродности чувства, не поддавались анализу, и уже они управляли ходом и направлением его мыслей, а не наоборот. Он уже не строил ментальные замки из логических формул, разделяя свое сознание, на множество независимых друг от друга "строителей". Он даже не преследовал, какой либо определенной цели. Он был просто унижен, оскорблен и предан. Поэтому просто стал пакостить. На зло. Нет, уже даже не людям, хотя про них он тоже не забыл, Вселенскому Разуму, который не захотел его понять, просто выкинул как мусор. И за что, за то, в чем он не был виноват, что произошло с ним против его воли. Он знал что такое месть, знал как понятие, но ни когда не испытывал её жажду. Теперь же она терзала его человеческое тело, а его выше всякой меры развитый разум, не смог опознать это чувство, и поддавшись ему лихорадочно выдавал один бредовый план отмщения, за другим. В итоге падший мыслитель, используя мощности уже не полностью но все еще подчинявшегося ему корабля, при помощи направленного луча телепорта, перенес остальных дикарей знакомой ему компании, правда только мужского пола, на борт. Далее не ожидая пока они разберутся, где они и что с ними, перенес им несколько ящиков их любимого напитка, и пищи. Инициировал употребление этой дурманящей и тошнотворной дряни, начав первым (а что? он теперь падший, ему все можно, точнее ни чего не запрещено). Прокатил аборигенов по орбите их родной планеты и предложил показать другую, тоже обитаемую планету, где живут похожие на них инопланетяне, что было воспринято с интересом и воодушевлением.
   Тилькуатаатли придумал, как ему казалось, коварный и злобный план. Он всю свою жизнь потратил на выполнение поручений связанных с экспериментами по селекции разума, взращиванию новых цивилизаций разумных существ. Поддержкой обеспечения направления их развития путем ненасильственного вмешательства, в нужную Иерархии света сторону. Но не теперь. Теперь он будет вредить. Он знал о мире, в котором выбранные для селекции существа, только недавно прошли инициацию и в настоящий период проходят этап общения с "богами" - резидентами Иерархии, последние обучают их жить меняя окружающую среду, а не подстраиваясь под неё, и наставляют на путь познания и восприятия без разрушения. Он решил дать этому миру альтернативу - тех самых упившихся водкой гоминидов, которых везет в чреве своего корабля. Вот это будут боги так боги! Тилькуатаатли с опаской запросил интеллект корабля, имеет ли он право на модернизацию человеческих тел, без причинения им вреда, на предмет усиления их физических и интеллектуальных параметров. Интеллект разрешение дал. Ну а дальше проблем не было. Уговорить пьяных гоминидов вставать по очереди на нужную площадку, труда не составило. Интеллект, согласно заданной программе, направленным лучом, вносил изменение в ДНК подопытных, излечивал их болезни, и наполнял тела нано частицами, благодаря которым эти обезьяны, смогут сравниться с божками ждущей их планеты, а кое в чем и превзойти их. Тилькуатаатли перестраховался, он запрограммировал начало изменений на несколько часов позже, опасаясь реакции дикарей. Одного дикаря он отметил особо. Того самого, что стал отцом ребенка и причиной всех его бед. Вот кто будет настоящим ужасом, как для себя, так и для будущих его жертв. Его сила, будет его же проклятием.
   Корабль вынырнул в пространство прямо над нужной Тилькуатаатли планетой. Предложение провести пикник на поверхности было поддержано хором пьяных голосов, и уже через минуту, вся компания горланила песни на склоне горы, с непривычным и в тоже время похожим на земной ландшафтом планеты, находящейся на сотни тысяч световых лет от родины землян. Все шло по плану. Ночь, костер, песни, пьяные разговоры. Тилькуатаатли был даже счастлив, отчасти потому, что как и дикари напился, отчасти потому, что впервые воплощал в жизнь, что-то задуманное им самим. Перед тем как покинуть ни о чем не подозревающих землян, он великодушно позволил себе не противиться приставаниям похотливого самца, и уже пережил это действо, вдумчиво анализируя свои ощущения. Уходя от спящих дикарей, падший мыслитель, шатаясь, огляделся и тихо хихикая, активировал прибор телепорта. У него не было желания объяснять этим обезьянам, что произошло, и что он с ними сделал, также корабль не стоило оставлять, это единственное, что у него осталось. На корабле он спокойно родит, а там посмотрит, понаблюдает, скоординирует если надо. В общем, в полной мере воспользуется принципом ненасильственного вмешательства.
   - Они еще пожалеют - думал Тилькуатаатли, падая на лежанку в каюте своего корабля.
  
  Хоть один раз в жизни, напивается любой из нас. Не все, но многие похмеляются на второй день, и к вечеру отходят. Еще меньше людей пьют два, три дня и более. Некоторые пьют каждый день, а для самых отчаянных выпивох, состояние трезвости вызывает шок. Не столько связанный с алкогольным отравлением, сколько с восприятием реального мира вокруг без призмы алкогольных паров. Понимание собственной никчемности и ненужности, беспомощности, жалости и презрения к самому себе. Да! Действительно шок.
  Вот наступило утро, свежее теплое утро молодого мира, нет комаров и прочих надоедливых насекомых, нет сырости и как следствие ощущение холода. Теплый ветерок шумит в ветвях деревьев и гладит невысокую траву, волной пробегая по склонам низких гор. От еще не затухшего костра пахнет дымом, и вот только голова болит, словно избитая боксерская груша. Жажда, рвотные позывы.
  - Мля! Сколько же я выпил! - подумал Сергей Барщиков - похмелье дикое! Как бы голову поднять!? Мозги не разбрызгав!
  Воспоминания прошлых событий вяло проявлялись перед внутренним взором, какой-то бред, помесь фантастики с поллюционными снами. Голову поднять все-таки удалось, но она была тяжелее в несколько раз обычного, да и тело как будто распухло, огромное, тяжелое, ноги вообще некуда было деть. Барщиков обхватил голову руками, и наткнулся на массивные закрученные, толстые, рифленые рога.
  - Чё мля за шутки! - попытался сорвать рога, как шапку, Барщиков, но не получилось, чуть не свернул себе шею. Движение отозвалось дикой болью. Взгляд упал на ноги, и Серега охерел! Реальные копыта! Штаны разорваны, кроссовки лежат в стороне, а новенькие, глянцевые раздвоенные копыта блестели в лучах восходящего солнца. Барщиков попытался пошевелить пальцами, копыта пошевелились.
  - Это сон, сон, сон! Полная хрень! Щас проснусь! Бывает!
  Сергей огляделся вокруг. Все как вчера, только солнце встает. Мужики спят. Вот Михаил зашевелился, приподнялся на локтях. Вроде Михаил, лицо его, а вот тело, словно у статуи греческого бога, мышцы рельефны, рост под два метра, волосы кудрявые (а были залысины), одежда тоже сорвана. Этот нью-Михаил сел, посмотрел вокруг, на Барщикова, и вздохнув, безысходно произнес - допился! До чертей!
  - Миха! - позвал его Барщиков и удивился своему дребезжащему, овечьему голосу.
  - Чего тебе глюк? - отозвался Михаил.
  - Что за на хер?
  Михаил засмеялся, замотал головой и произнес, - ну ты даёшь рогатый, ты у меня спрашиваешь?
  - Да заманал ты! Это я! Серега! На себя посмотри мля! Апалон херов! Ну?! Втыкнулся?
  Михаил втыкался. Вся его вера в науку, законы физики, и прочею мутатень, явно не стыковались с фактом обнаружения себя в виде загорелого до бронзового цвета двухметрового красавца с рельефным прессом вместо округлого животика, с жиденькими черными волосиками, что было раньше. Мощные, крутые бедра, длинные мускулистые икры, грудные мышцы как диванные подушки! Етить твою тыть!
  Зашевелись остальные собутыльники, один другого краше. - Нет, ну в таком виде, и в клуб! Все бабы наши! - подумал Михаил.
  Бчел тряс кучерявой бородой, не понимая, почему он шире самого себя раза в два, а его необъятная ладонь накрывает такую большую площадь.
  Чура младший вскочил, с положения лежа, метра на три в небо, и упал на колени и локти, не готовый к такому развитию событий. Словно тигр выгнул спину, и заревел по хищному, прогоняя дрожь по мощным рельефным мышцам.
  Чура старший, чесал гладкий мускулистый живот (против объемного бурдюка, что был до этого), и рассматривал когти на пальцах, его длинные черные маслянистые, но не грязные локоны, спадали на крутые плечи бодибилдера, а руки с объемом бицепса не менее 60 сантиметров готовы были лопнуть от заложенной в них силы.
  Дмитрий, будучи всю жизнь тощим, обнаружил себя мускулистым мужчиной с загорелой кожей, сквозь которую светились слабым серебряным светов кровеносные сосуды, а руки окутывала туманная дымка.
  Денис проснулся с клыками, и с желанием жрать, настолько сильным, что сырое мясо его бы не смутило ни сколько.
  Один Фелекс, как был человеком, так человеком и остался, только проснувшись, достал из воздуха сигарету, и подкурил её пальцем, и не заметив данного факта взял пустую бутылку из под пива и сделал из неё несколько жадных глотков. Настолько жадных, что пиво полилось по подбородку. А так как был, сутулым, лысым и ушастым, так и продолжал таким быть, осматривая всех вокруг пофигистическим взглядом обкурившегося наркомана, матерясь о чем-то, о своем.
  После взаимного осмотра, настало время вопросов.
  - Нет! Ну все, мля, как люди! Один я с рогами! Что за хрень!? - ревел Барищиков.
  - Предохраняться надо было! - парировал Дмитрий.
  - Да что за хня!? - орал Серега, подходя к Фелексу и забирая бутылку пива, уже полную холодным пенным напитком.
  - А где эта... Тилька? - спросил Чура младший.
  - Ни кому верить нельзя! - утвердился в своем принципе Денис, держась за живот и испытывая муки голода.
  - Мужики!? А это нормально, что трахаться хочется? - спросил рогатый и козлоногий Барщиков. - Пипец как!
  - Тише, мужики. - поднял руку Чура старший - я таки понимаю, что нас кинули.
  Мужики согласно закивали головами.
  - Хер его знает где мы, и как с этим бороться?
  Мужики согласно закивали головами.
  - Жратвы нет.
  Согласные кивки.
  - Хаты нет.
  Согласные кивки.
  - Беда!
  Согласное молчание.
  - Какие мысли?
  Уй его знает! - ответил Феликс, жуя кусок копченого окорока. Козлоногий Барщиков потянулся за мясом, - отвянь нечисть рогатая, не видишь последний кусок! - сказал Феликс отодвигая руку страждущего.
  - Отдай крыса! - завопил Серега.
  На кусок копченого мяса, кинулся Денис, и извернувшись по невозможной траектории, ухватил за него зубами и приземлился с другой стороны. Проглотил.
  Феликс, поискав, достал из травы другой кусок и с аппетитом стал жевать.
  - Где ты их находишь? - спросил Михаил.
  - Глаза разуй - ответил Феликс.
  - Ааа... взревел Денис, - лохи мы лохи, надо же так купиться!
  - Не хрена не понимаю! - подал голос Чура младший, вздернул носом, огляделся, - Это, что...? Взаправду всё?
  - Нет - хихикал Михаил, - сейчас меня отпустит, и я очнусь в дурке, на соседней с вами койке. Хи хи хи, бред.
  - Вам проще, а у меня жена, двое детей - сказал Бчел.
  - Попадалово - глубокомысленно заявил Чура старший. - съездили на пикник.
  Дмитрий достал сотовый телефон, посмотрел на экран - нет сети, - и положил его обратно в чехол.
  
  Парни задумались, ни кто из них до конца не верил в реальность происходящего. Начавшаяся еще вчера сказка, что-то стала пугать. Думали, ссорились между собой, решали, что делать, пока солнце не поднялось в зенит. Наступившая жара плохо влияла на похмельные головы, запахи всего, что цвело и росло вокруг, наполнили воздух приторным дурманом. Родился вопрос, идти, или не идти, а если идти, то куда?
  - Как минимум воду надо найти - предложил Михаил.
  - А если Килька вернется? - высказал надежду Барщиков.
  - После того, что она с тобой сделала?! - поддел его Денис.
  - На месте сидеть нельзя. Помнится, был разговор об аборигенах, вроде как на нас похожих. - высказался Дмитрий.
  - На каких нас, вчерашних? Или сегодняшних? - уточнил Бчел.
  - В любом случае, надо что-то делать. Пойдем от гор в долину, что нибудь да найдем. - настаивал Дмитрий.
  - Ага, и в лабораторию на опыты! Нас таких красивых, как раз туда и засунут, мы же инопланетяне для местных. Какой нибудь местный аналог ангара 18, тут наверняка есть. - Барщикова одолевали пессимистические настроения.
  - И что теперь?! Сдохнуть от голода и жажды?! - Вмешался Денис.
  Барщиков набрал в легкие воздуха, но явно сдержавшись, сказал - пошел весь! - Отвернулся и грузно шагая, на козлиных ногах, отошел в сторону - Я ни куда не пойду..., она по любому вернется..., так не бывает.
  - Все бывает, я теперь всему верю. - выразил свое смирение Бчел.
  - Кто еще не пойдет? - спросил Чура старший.
  Желающих оставаться не было, но товарища одного бросать как-то не хотелось, мужики замялись.
  - Серега! Ты эгоист! - решил надавить на Баршикова Михаил - С какого перепугу все должны с тобой нянчиться?
  - Сам такой - отвечал Серега.
  - Я предлагаю не тупо куда-то идти, а сначала местность разведать, разделиться по парам и в разные стороны. К вечеру вернуться, и решить куда перебазируемся. - внес предложение Дмитрий - а я с Барщиковым на месте останусь, чтоб не одному ему.... Друг все таки. - сказал Дмитрий подходя к Барщикову и кладя руку ему на плече.
  Серега улыбнулся и обняв Дмитрия за плечи, и с благодарными нотками в голосе произнес - Димка! Пошел весь!
  - Пусть будет так, - сказал Михаил.
  - Пошли, - приказал Чура старший.
  
  Так как горная гряда находилась по отношению к товарищам на севере, то оставалось три направления.
  Разделились следующим образом: оба братьев Чуриковых пошли на восток, Александр Бчел и Феликс пошли на юг, а Михаил вместе с Денисом пошли на запад.
  Козлоногий Барщиков и Дмитрий остались на месте.
  
  
  
  ***
  
  Верховный бог, бог отец - Зевус, и по совместительству руководитель селекционной лаборатории, рассматривал экран сонара, и отмечал наличие собственного удивления. Объект на экране обозначался как корабль расы мыслителей, а именно принадлежащий "падшему" мыслителю. Что было нужно бесполому, безразличному ко всему, ментальному архитектору, в мире который не требует его вмешательства, Зевусу было не понятно. Хотя... он падший, значит в чем-то напакостил. Зевус не любил мыслителей, этих заумных ящеров, отчасти потому, что они были не только сильными менталистами и эмпатами, но еще и великими снобами, считающими себя чуть ли, не особо приближенными к создателю, доверенными лицами. Безусловно, их ступень развития невообразимо выше положения расы Зевуса, и на много древнее. По этой причине спорить с ящерами не стоило, но именно поэтому их представители чаще других совершали критические ошибки. По одной простой причине, слишком далеко оторвались от нужд "пограничной" жизни. Еще бы, последняя ступень перед переходом к нематериальному, беспрерывному прогрессу сознания. А еще эти ящерицы называли себя светоносными. А этот падший светоносный, то есть ожидать от него можно все, что угодно. Очень давно, он уже сталкивался с такой ситуацией, и ничего хорошего из этого не получилось.
  Зевус сел за пульт связи, уведомил о происходящем своего куратора, получил ответ о том, что менталист действует самостоятельно, однако имеется указание об оказании непрямого противодействия, любым его попыткам вмешательства в эксперимент.
   Зевус успокоился. Ни ему, ни участникам его группы, не придется лично выгонять нашкодившего мыслителя с территории селекционного мира. Иерархи решили поиграть - тем лучше. Хоть какое-то разнообразие. Возможность реванша, опять-таки. Кармический принцип во всей свей красе. Он приказал связаться с кораблем мыслителя. В отсутствии последнего, ему ответил искусственный интеллект, который, не скрывая рассказал, что его хозяин сменил тело, и став человеческой самкой с мира разумных - Земля, подлежащего скорому обновлению, наслаждается одурманиваем своего сознания, плотскими удовольствиями, а кроме того вмешался в ход течения событий вселенского масштаба. - Вот чего ему не простили Иерархи. - А в настоящее время мыслитель одурманенный продуктами брожения злаковых культур упомянутой планеты, спаривается с самцом на поверхности вверенного Зевусу мира.
  - Мндаа! - вслух произнес Зевус - и это Великий мыслитель! Ну что ж, будем наблюдать, и если нельзя вмешиваться самому, пошлем других.
  Зевус вызвал на связь Герту - главу отдела контроля над демографией и по совместительству богиню урожая и семейного очага.
  - Герта!
  - Да Зевус.
  - Ты помнишь Землю?
  - Давно это было.
  - Так вот, если ты не в курсе, к нам гости и именно оттуда, во главе с падшим мыслителем.
  - История повторяется Зевус.
  - Пока мы имеем тела, мы подчиняемся законам вселенной - как бы пошутил Зевус и добавил - Карма.
  - И что будем делать?
  - Сделай откровение кому ни будь из своих служак, сразу и без возражений объяви их демонами. Пусть пошлют мужчин насадить землян на пики. А лучше живьем и на алтарь, для уверенности.
  - Самим не проще?
  - Самим нельзя, Иерархи все никак не наиграются.
  - Понятно.
  - Что с земледелием, обучаются мартышки?
  - Тяжело, но идет, не просто заставить работать, когда достаточно просто руку к дереву протянуть и взять все, что тебе нужно.
  - Пора смену сезонов устанавливать, чтобы запасы стали делать, но это потом, пусть научаться сначала.
  - Не уверенна, что стоит ждать, они пока прекрасно кормятся охотой и собирательством, а вот узнают, что такое зима, станут думать, появятся результаты.
  - Надо обсудить этот вопрос на общем совещании.
  - Хорошо. Давай координаты наших гостей, посмотрю, что можно сделать.
  - Пожалуйста - провел рукой по панели Зевус и отключился.
  
   Всего два десятка глинобитных домиков с соломенной крышей, хаотично поставленных на берегу, узкой, но быстротечной, реки были окружены такимже глинобитным забором высотой не более полутора метров, с двумя проемами, оборудованными плетеной калиткой. Один проем вел к реке, другой к лесу. Забор этот был от диких животных, а не от людей. В предрассветный час, всё население маленькой деревушки спало, за исключением помощника деревенского старосты, обязанностью которого в эту ночь было поддержание огня перед деревенским алтарем, над которым на деревянных полках были расставлены глиняные фигурки богов. Жители деревни обосновано гордились тем, что имеют освещенные в единственном храме "Всех Богов" фигурки всего пантеона, от великого Зевуса до покровителя торговли Меса. Юный помощник периодически подкидывал в огонь, заранее заготовленный хворост, огонь горел, и все было как всегда. Но вот, совершенно неожиданно для юноши, фигурка богини Герты окуталась зеленой дымкой, дрогнула маленькими молниями и, ожив, заговорила.
  - Печаль, печаль сердцу моему! Внимай сын человеческий! Жалко мне вас, потому как с севера от холодных гор придут твари злобные и хитрые, числом восемь, но силой великою, мужей, стариков и детей побьют, жен обесчестят, и поселятся в домах ваших, и плодить будут скверну. Имя им - сыны Змея! С надеждой смотрю на вас, ибо в силах ваших остановить демонов мрака!
  Молния ударила в костер, разметав его, фигурка треснула, и богиня удалилась.
  Несколько минут юноша не шевелился, сидя на земле с открытым ртом и круглыми глазами, потом стал кланяться часто и много. Далее вскочил на ноги и, вопя во все горло, стал будить односельчан, бегая от хибары к хибаре. Недовольные и обеспокоенные жители собирались к площадке в центре поселка. Юноша, дрожа от волнения, рассказывал о своем видении, показывая трясущейся рукой на алтарь. Он все повторял и повторял услышанное им откровение, рассказывая своими словами те предложения, которые успел забыть, но смысл, которых помнил.
  Женщины заплакали, мужчины заговорили, перебивая друг друга, поднялся многоголосый шум.
  - Тихо! - поднял руку крупный мужчина, и шум понемногу утих - люди народа Даллая! Богиня не только предупредила нас, но указала нам путь! Стыдно будет не оправдать надежды, матери нашей! К мужчинам я обращаюсь: возьмите в руки копья свои, натяните тетивы на луки, облачитесь для боя, пора выйти на великую охоту и оружием встретить сынов Змея проклятого!
  - Даа! - заорали вокруг, и мужики разбежались по хибаркам вооружаться, а крупный мужчина повернулся к старику - старосте деревни, положив ему руку на плечи, приказал уводить женщин и детей в лес, а в случае неудачи и дальше к другим селениям и предупредить людей о появившемся Зле.
  При первых лучах солнца группа из 43 сильных вооруженных мужчин народа Даллая бегом отправилась в лес на север, в сторону холодных гор, рассредоточившись веером. Бежали споро, высматривая следы, примечая опасности, нюхая воздух.
  
  Феликс шел следом за Бчелом. Они спустились по пологому склону, дошли до лесной опушки и зашли в лес. Светлый лиственный лес с бедным подлеском на каменистой почве. Было жарко. Трава и деревья испускали приторные ароматы, пуская липкий сок, на который слетались жужжащие насекомые.
  Бчел - Александр Пчелинцев, в недавнем прошлом директор маленького рекламного агентства, интеллигентный, добрый отец семейства, любитель выпить и хорошей компании, находился в унынии. Терзаемый муками совести, он корил себя за то, что вообще поехал на эту пьянку. Сидел бы дома, ничего бы не случилось. Дома жена, дети, фирма, проблем куча. Как они без него разбираться будут, справятся ли?
  - Зачем грустный такой? - подбадривал его Феликс, друг Александра со времен дикой юности - Живы, значит все нормально.
  - Ну да. - отвечал Бчел, боком протискиваясь между деревьями, его теперешние габариты, не позволяли идти по лесу без маневров.
  - Здоровый как бычара! - констатировал Феликс - В тебе мяса килограмм 200 не меньше, а я вот не поменялся.
  - Ты по сторонам смотри! Мало ли какие тут звери водятся. - голос Александра тоже изменился, превратился в раскатистый бас, с бархатистым "Р".
  - Да с тобой ни какой медведь связываться не станет.
  Прошли еще какое-то расстояние, Феликс шел, срывал ветки на ходу, рассматривал листья, и удивлялся, как все по земному. Что-то отличается, но все равно, очень похоже, спутать можно. Попадались деревья с плодами, встречались ягоды, и даже грибы, но есть их никто не стал, мало ли что.
  - Я вот что заметил - обратился к Александру Феликс - у меня из ладоней энергия аж прет, вот смотри.
  Феликс взял в руку ветку, поднял её на уровень своих глаз, и ветка ярко вспыхнув, рассыпалась в прах.
  - А еще ты сигареты их воздуха достаёшь. - добавил Бчел.
  - Правда? А я и не заметил.
  - На вот бутыль - Бчел протянул опустевшую баклажку из под пива, взятую с собой - наполни.
  - Как? - не понял Феликс.
  - Захоти пива.
  - Нее, хорош, лучше кваса.
  - Давай кваса - согласился Бчел.
  Феликс посмотрел на баклажку, и она стала быстро наполняться ледяной жидкостью, он прислонил горлышко к губам, сделал глоток.
  - Нормально так!? А что я еще могу?
  - Пока, наверное, всё.
  - А ты с чего знаешь?
  - Просто знаю и все. А еще у тебя сил мало осталось, на серьезные фокусы не хватит, так что, не трать попусту, поднакопи.
  - Угу - хмыкнул Феликс, отдавая баклажку с холодным квасом Александру - А ты чего умеешь?
  - Могу вот это дерево с корнем вырвать - немного задумавшись, пояснил Бчел - А еще, на что не посмотрю, об том всё мне ведомо становится.
  - Хорош прикалываться, бородатый! Зачем под древнерусского богатыря косишь?
  - Да не нарочно я, мысли так текут. А думы у меня тяжкие, боязно мне что-то.
  - Это паническая атака, у алкашей так бывает, после алкогольных зорь, перед белой горячкой, хи хи.
  Александр остановился, и стал вдыхать воздух носом, из лесной чащи ему в лоб прилетел камень размером с кулак Феликса, и, ударившись с гулким звуком, отлетел назад.
  - Ох! - сделал шаг назад Бчел, наваливаясь на Феликса.
  Лес ожил в одно мгновение, со всех сторон с визгами и криками выскочили какие-то мужички в юбках и кожаных безрукавках, с длинными палками и луками в руках. В Александра и Феликса полетели камни, стрелы, копья. По чистой случайности, в виду удачного расположения Феликса по отношению к нападающим, в него они не попали. А вот в Пчелинцева закрывшего Феликса своим телом, прилетело много "подарков", но по странной причине, отлетали от него в сторону, оставляя лишь синяки и царапины. Бчел закрывался руками, пятился назад. Феликс, выглянув из-за тела своего товарища, получил касательно попадание стрелой по голове, после чего не стал испытывать судьбу и, развернувшись, побежал, будучи совершенно уверенный в том, что Бчел бежит за ним. Навстречу Феликсу, наперерез ему, бежали десятки малорослых мужичков, издавая грозные звуки и корча страшненькие мохнатые мордочки.
  - Мля! Пигмеи! - вслух выкрикнул Феликс и, уворачиваясь, пошел на прорыв. Оттолкнул одного, перепрыгнул через второго, дал в глаз третьему, получил дубиной по голове от четвертого, от чего, потерявшись, резко поменял направление и, ударившись головой о дерево, упал на задницу. Он не заметил, что сломалась не только дубина "пигмея", но ствол дерева, который медленно, но с ускорением, кренился, намереваясь упасть как раз на своего обидчика. Злобные мужички шарахнулись в стороны.
  - Да заманали! - взревел Пчелинцев и врезал своей ручищей самому смелому "пигмею", оказавшемуся ближе всех и настырно тыкавшему его копьем, стараясь попасть в причинное место, видимо, на его взгляд, самое уязвимое. Пигмей сложился так, как будто все его кости превратились в муку, даже далеко не отлетел.
  Пчелинцев сломал дерево, первое которое ему попалось, поднял его в руках.
  - Ну! Подходи!
  Ему в лоб опять прилетел камень и с тем же успехом, что и первый.
  - Да пошли вы все на хрен! - взревел Бчел и, бросив дерево, развернулся, тяжело побежал, сшибая стволы деревьев плечами. По пути подобрал Феликса, закинул его на плечо и затрусил, как ему думалось, назад к пацанам. На самом деле сильно сворачивая в левую сторону.
  Мужчины народа Даллая, запыхавшиеся и потные, остались на месте, смотря в след грозному великану, которому самый высокий из них, не доставал и до уровня груди. Им было страшно. Таких демонов, да вообще демонов, они видели в первый раз. Их не брало оружие, они были сильны как тысячи мужчин.
  - Мы напугали их! - как-то взвизгнул вождь, и, прокашлявшись, более достойным басом провозгласил - Мы победили!
  - Дааа! - скорее с облегчением, чем с радостью заорали остальные.
  - Погибли двое, двое лучших из нас! - не унимался вождь - вечная им память за великую жертву ради нашего народа и бессмертных богов! - пафос в его словах нарастал - так не посрамим памяти своих героев! Пойдем дальше!?
  - Даа!
  - Уничтожим их всех!
  - Дааа!
  Вооруженные мужчины побежали строго на север, как и указывала им богиня - мать.
  
  Под тенью раскидистого дерева двое землян разговаривали ни о чем, вспоминая свои любовные похождения, смешные моменты, связанные с проведенным вместе временем. Много их таких было, и поговорить было о чем. Попутно размышляя о сложившейся ситуации, не вдаваясь, впрочем, в мелочные подробности, стараясь не затронуть чувства друг друга. Разговор был вялый и беспредметный. Жаркая погода и приторные запахи сделали свое дело - Дмитрий заснул.
  А вот рогатому Сергею не удавалось достичь состояния душевного покоя. Он никак не мог успокоиться. И даже разговор с другом на отвлеченные темы не помог. Он сидел, обхватив закругленные рога руками, и, смотря на глянцевые копыта, думал:"Что!? Что он сделал не так? Чем обидел это неземное существо? Как покаяться? Как получить прощение?" Его мучила жажда. Нет, он не хотел пить ни воды, ни чего-либо другого. Он хотел её! Так сильно,как только может хотеть мужчина! Даже больше! Он чувствовал в себе зверя,готового разорвать ткань мироздания, лишь бы овладеть возлюбленной. Жажда рвалась сквозь кости, мышцы и кожу, крючила пальцы. Хотелось взломать себе грудь. Еще свежи были в памяти сладостные мгновения их совместного соития и ощущение её тела, теплого и упругоподатливого.
  - Ааааа! - заорал Барщиков.
  - Что случилось? - проснулся Дмитрий.
  - Да так, ничего, - ответил Сергей и, встав на копыта, пошел в сторону - я прогуляюсь - сообщил он, присматривая кусты, в которых мог без лишнего внимания заняться самоудовлетворением.
  
  
  Мужчины народа Даллая добежали до предгорья, рассредоточились, осторожно, без шума окружили дерево, под которым дремал демон - великан со светящейся кожей. Недалеко от первого демона, в кустах, находилось второе, самое мерзкое существо, которое они только могли себе вообразить - огромное рогатое создание, помесь животного и человека, сидело на земле и мерзостью своей оскверняло мир, созданный богами, изливая свое гнилое семя на землю.
  Вождь набрал в грудь воздуха и, призывая богов себе в помощь, заорал - Зевууус!
  Охотники вскочили и бросились на демонов, стреляя из луков и кидая копья. Рогатый демон дернулся всем телом, было видно, что он испугался, одна из стрел вонзилась ему в бедро, копье оцарапало спину, когда он, суетясь, пытался подняться на ноги. Демон со светящейся кожей даже не успел встать, подбежавшие к нему мужчины настойчиво били его дубинами по голове, безуспешно пытаясь её разбить, кололи копьями его тело, безрезультатно пытаясь проколоть кожу, но хоть успеха они не добились, демон не сопротивлялся, явно потеряв сознание.
  Вот тело рогатого демона не было столь непробиваемым, уже три древка от стрел торчали из его богопротивного тела, когда он со всех копыт мчался от сильных мужчин народа Даллая, совершая при этом огромные прыжки, убегая вверх по пологому склону. Догнать его было невозможно, и охотники остановились, только крича и улюлюкая в след уже совсем не страшному демону. Те мужчины, что пытались добить лежащего демона, оставили свои безуспешные попытки и просто связали его, привязали к копью, словно добытое на охоте животное, подняли копьё с обеих сторон и поднесли своему вождю.
  Вождь думал, думал потому, что умел считать, и, насчитав четырех демонов, понимал, что данная цифра никак восьми не равняется. Приказал охотникам осмотреть территорию. Исполнив приказ, мужчины доложили, что нашли следы, ведущие в три стороны. Учитывая тот факт, что двое демонов остались здесь, вождь сделал вывод, что ушедшие должны вернуться. То, что не было никаких следов, говорящих о том, откуда пришли эти чудовища, вождя не интересовало. Понятно откуда - из мрака, они же демоны. Он осмотрел плененного, находящегося в бессознательном состоянии демона. Он был очень высок, почти вдвое выше самого высокого мужчины, у него было гладкое лицо, как у женщины или ребенка, пальцы и ладони немного не той формы, черты лица странные, но, в принципе, вполне человеческие, даже красивые, конечно если не принимать во внимание разбитые в кровь губы и нос. И кровь у демона была красная, как у людей.
  - Отнесите его в деревню и бросьте в яму. Если мы не в силах его убить, то пусть решают боги, что с ним делать, - Вождь еще немного поморщил лоб и позвал двух своих соплеменников - Хил! Мер! Пойдите по следу рогатого, с такими ранами он не должен далеко убежать.
  - Не знаю,почтенный! Бежал он здорово, - ответил Мер.
  - Не спорь, просто сходи и посмотри.
  Шестеро мужчин понесли плененного демона в деревню, на месте осталось 33 охотника, включая вождя. Оставшиеся не скрывались, более того, решили перекусить, развели костер, достали запасы снеди. Выставили по одному дозорному в четыре стороны, но на небольшом расстоянии. Настроение было приподнятое. Еще бы, они победили сильных противников - Демонов, одного даже в плен взяли. Двое соплеменников погибли, но ведь смерть товарищей только придаст героизма действиям выживших. Об этой битве будут складывать песни и их имена узнают все. Больше всех был рад вождь, ведь это под его мудрым руководством удалось одержать эпическую победу. Теперь он был уверен, что на следующий год его опять выберут вождем, и он снова будет принимать важные решения, в том числе контролировать раздел урожая и вершить суд, торговать с соседними поселками. Любил он эти занятия до страсти, и потеть не надо, и в достатке всегда. И демоны пришли "вовремя", а то, что четверо еще где-то бегают, то не страшно, трусливые они, это уже понятно.
  
  Братья Чуриковы вышли к берегу быстрой речушки, осмотрелись и решили дальше не ходить. Воду они нашли, пресную и вроде чистую, солнце уже клонилось к закату, и пора было возвращаться назад на место сбора. Они возвращались не спеша, по пути Чуриков младший закидывал в рот все, что напоминало съедобные плоды или ягоды. Какие-то ему нравились, какие-то он сразу выплевывал, говорил, что отрава. Чура младший наслаждался своим новым телом, его силой и ловкостью. Он прыгал и бегал как молодой кобель на прогулке, периодически подбегая к старшему брату и повторяя одно и тоже: - Слышь! Охренеть как здорово, глянь! - и совершал какой-нибудь новый, только что придуманный гимнастический кульбит.
  Чура старший шел спокойно, степенно, изредка улыбаясь, смеясь над придурью брата. Посмотрел, что младший брат ест плоды какого-то дерева, подождал, брат не помер и его не "пронесло", после чего сам набрал таких плодов, про себя назвав их яблоками за внешнее сходство, и спокойно их съел. Настроение не было ни плохим, ни хорошим, просто хотелось есть, и это был факт. А еще скорое наступление ночи, отсутствие крыши над головой, и уже надоевшая компания, от которой в ближайшем будущем не избавиться, тоже факт, и неприятный. Идти оставалось недалеко. В очередной раз подбежал братишка и уже без веселья, взволнованно сказал - Там толпа каких-то "чурок", по виду киргизы, только сильно бородатые, все с холодным оружием, наших нет, засада какая-то!
  - Толпа это сколько!
  - Человек 30.
  - Много! - озадачился Чура старший.
  - Да ладно! Наваляем! Они все мелкие! Я же говорю киргизы! Одному второму носы разбить, остальные сами убегут. Я такое в армии проходил.
  - 30 вооруженных человек все же.
  - Только ссать не надо,братан! Говорю, справимся, значит справимся.
  - Я не ссу, - смутился старший - Пошли, только ты за мной держись, - и с насмешкой, - Герой!
  Братья вышли из леса, огромный Чура впереди, и Чура поменьше сзади. Не спеша подошли к толпе мелких мужичков на расстояние около 10 метров. Мужички увидели их, засуетились, собрались в кучу, кинулись было вперед, но один из них что-то крикнул, и все остановились, рассматривая братьев.
  Вы кто такие, мужики? - спросил Чура старший.
  Толпа загомонила, язык был незнаком, но странным образом понятен братьям. Младший тихо сказал брату - я же говорил киргизы, вон с акцентом говорят, по-русски ни бельмеса, сволочи! - И уже обращаясь к мужчинам народа Даллая, с вызовом крикнул - На русском говори, чурка драная!
  - Ой хой! - в один голос охнули "киргизы" и дружно напали на братьев.
  Вот только интеллигентов среди братьев не было, и эти двое, не заботясь о последствиях, стали гвоздить малорослых аборигенов с обеих рук. Старший держал фронт, младший успевал с обоих флангов. Тушка примерно в 50 килограмм и до перерождения была для братьев не той весовой категорией, на которую стоит обращать внимание,сейчас же и вовсе ничто. Раскидав аборигенов, как котят в кровавом (для Даллая) скоротечном бою, получив в отместку только несколько ссадин и неглубоких порезов, братья наблюдали как оставшиеся на ногах "киргизы" убегают с поля боя. Вокруг лежало не меньше дюжины храбрых охотников.
  - Ну вот, а ты "30 вооруженных мужчин! 30 вооруженных мужчин!" - передразнил брата младший.
  - Петушиный сходняк, - заключил старший - А где пацаны?
  - Ой-ё, надо было пленного взять! - и младший с места рванул в погоню за отступающим врагом.В несколько похищному диких прыжков он преодолел расстояние метров в сто и сверху запрыгнул на отстающего от своих охотника, смял его, и, взяв под мышку, потащил к брату. Пленный не сопротивлялся - он потерял сознание, не то от страха, не то от подзатыльника, отвешенного ему младшим братцем.
  Старший Чура оценил действия брата - Красавчиг!
  Пленный, взятый младшим Чурой, оказался лишний, во-первых потому, что умер, не приходя в сознание, во-вторых потому, что среди оставшихся на поле боя тел, большинство были подранки - допросить было кого. Этим-то Чура младший с удовольствием и занялся.
  Взяв одного, предположительно, со сломанной ключицей, за отворот одежды, Чура, не скрывая своих агрессивных намерений, спросил - Где наши пацаны? Гнида! - и нажал на больное плечо.
  Пленный заверещал, засучил ножками, стал что-то быстро говорить, его слова казались понятными, но звучали совершенно незнакомо.
  - По-русски говори чурка! - терпеливо потребовал младший.
  Вблизи храбрый охотник народа Даллая, выглядел маленьким, но крепким мужичонкой, с лицом, по глаза заросшим бородой, и оттопыренными ушами, на нем была одета длинная, почти до колен, рубаха без рукавов прямого покроя, опоясанная кожаным поясом, поверх рубахи кираса из толстой, мягкой кожи,на ногах сандалии, из такойже кожи. Черты лица напоминали аборигена Австралии: кожа смуглая, зубы белые мелкие, клыки не выделяются, волосы длинные, собранные в косу до середины спины.
  - Чурбан чурбаном - подумал младший.
  Охотник бормотал не переставая.
  - Не пойму, что он говорит? - спросил младший.
  - Молится, не слышишь что ли. Проситкакую-то Герту защитить его от демонов.Это он про нас, наверное.
   Сравнение младшему понравилось, он вслушался в бормотание пленного охотника, разбирая слова, и неожиданно понял, что охотник говорит на своем языке, ранее младшему неизвестном, но абсолютно понятном. Причину своего "полиглотства" он не знал, но приятно этому удивился. Выделив из речи пленного слово "демоны", младший с вопросительной интонацией произнес - Демоны? Демоны? - и уже на русском, двигая правой рукой на армянский манер - Где?
   Охотник показал на младшего дрожащим пальцем.
  - Я тебе ща голову оторву! - брызнул слюной младший - Другие, другие где?! - водя руками по сторонам, заорал он.
  У пленного случилось расслабление мочевого пузыря, под ним растеклась лужа с резким запахом.
  - Да твою-ж! - с чувством сказал младший и оттолкнул от себя тельце охотника, не рассчитав силы настолько, что сломал пленному шею.
  - Хлипкие они, - равнодушно заключил старший.
  Рядом раздался хрип. Братья обернулись на звук и увидели, как еще один подранок перерезал себе горло наконечником копья.
   - А это как понимать? - удивился Чура старший.
   - Я же говорю - чурки.
  
  Храбрые охотники народа Даллая бежали в панике, бежали без оглядки, бросив оружие, раненых, забыв о мужской чести, забыв обо всем. Страх, рожденный инстинктом самосохранения, подавлял все возвышенные чувства, и уже не страх, ужас, гнал перепуганных людей дальше и дальше. Первым бежал вождь, он побежал сразу, как увидел с какой злобой и силой демоны убивали его соплеменников. Хватало одного удара,и тело несчастного отлетало в сторону, сбивая с ног товарищей, бездыханным падало на землю. Сами демоны были неуязвимы, стрелы отлетали от них, не пробивая кожу, копья ломались, дубины и камни не причиняли никакого вреда, как в кошмарном сне. Вождь бежал!Бежал даже тогда, когда уже не хватало дыхания. Он сорвал с себя кирасу, с ноги, порвавшись,слетел сандаль, и, когда уже не было сил, вождь остановился, упав на четвереньки, накатившая тошнотворная волна заставила опорожнить желудок. Рядом с ним падали измученные охотники. Битва закончилась.
  
  Барщиков тоже бежал без оглядки, повинуясь инстинкту и гонимый страхом. Бежал резво, не смотря на боль от застрявших в его теле стрел. Удивляясь своей силе и выносливости, он бегом поднимался на хребты невысоких гор и, обходя скалистые утесы по пологим склонам, бежал дальше к следующему хребту, пока не понял, что заблудился и не знает, куда бежать дальше. Воздух стал холоднее, стало тяжелее дышать, пейзаж вокруг изменился, деревьев больше не было, трава на склонах стала редкой,вокруг вздымались скалистые пики горных вершин, на севере закрывали горизонт снежные пики настоящей горной гряды, а не того предгорья, где осталось тело его товарища. То, что его друга убили аборигены, Барщиков видел сам, своими глазами. Его, лежащего, били по голове дубинами, кололи копьями, после такого не выживают. Он сам еле убежал, схватив аж три стрелы.
  Барщиков сел, осмотрел свои раны: одна стрела засела в левом бедре, вторая в правой части груди, застряв между ребрами, третья почти на вылет пробила дельтовидную мышцу, и её наконечник торчал с другой стороны. Он, терпя боль, осторожно продавил последнею стрелу, до конца вытаскивая наконечник. К удивлению Сергея наконечник был бронзовым (он как мастер электросварки умел различать металлы) в форме листочка. Он сделал вывод, что можно попробовать вырвать стрелы из своего тела, но сначала отломал рассмотренный им наконечник и вытащил древко стрелы. Потом, собравшись с силами, вырвал стрелу из ребер. Было больно, но терпимо. Барщиков, потея от напряжения, потянул стрелу из своего бедра, боль пронзила все его тело, нога задергалась, он остановился. Ругаясь матом,он собрался для новой попытки.Он ухватил древко покрепче и со всей силы дернул его на себя, дергая ногой в другую сторону. Стрелу он выдернул, но от боли потемнело в глазах, и Сергей упал на бок. Кровь хлынула из раны. Барщиков, пыхтя и матерясь, сорвал с себя майку, чуть ли не единственную одежду, которая на нем осталась, и перетянул ей рану.
  - Как я еще сознание не потерял от болевого шока - вслух удивлялся он - ну все, теперь или от потери крови или от её же заражения все одно помру,- осознал для себя Сергей.
  Однако кровь остановилась быстро, а раны и не думали воспаляться, даже болели не сильно. Это было приятно, но уже не удивительно. После рогов и копыт мало что может удивить их обладателя. Сергей сидел и думал, что делать, куда идти, где достать еды, как провести ночь, как добыть огонь, что с остальными? Ничего он не знал. Солнце уже закатилось за горы, появлялись звезды, чужие своим незнакомым расположением на небосводе. Даже луна была полная, крупная, желтая, чужая. Стало холодно, грустно и одиноко. Опять накатило дикое желание секса,от чего Серега завыл. Тут же на его вой отозвались какие-то звери, завыв в ответ, и казалось, что воют они совсем рядом. Их вой сразу ассоциировался с волками, а какие тут бывают волки, Серега не знал, но ничего хорошего уже не ждал от своей жизни, и, стукнув ладонью по колену,вскликнул - Да что ж такое!
  
  Дмитрий очнулся, когда упал на дно ямы. Пошевелиться он не мог, так как был буквально опутан веревками, при этом его руки были завязаны под коленями, а спутанные ноги соединены с петлей на шее. Упал он неудобно, головой вниз, по этой причине осмотреться было проблематично. Голова болела сильно, тело саднило, вдобавок ко всему он понятия не имел, что произошло, и где он находится. Заснул вроде в одном месте, а очнулся в другом.
  - Второй раз за трое суток такая ерунда происходит.Это уже многовато, - пробормотал он.
  Дергаясь всем телом, Дмитрию удалось перевернуться на спину. На фоне вечернего сумрака он увидел над собой неровный округлый проем ямы.Оценивая глубину, он решил, что метра три не больше. То есть стоит только развязаться, и можно вылезти, зацепившись за край ямы. А кто его связал? Наверно местные. Связали, значит не убьют, хотели бы убить, убили бы сразу. Дмитрий осмотрел веревки, которыми был связан, они оказались сплетены из волоса, явно не синтетика, что могло говорить о многом. Первое - он попал в плен к каким-то фермерам, второе - на этой планете вообще не знают, что такое синтетика, третье - эти веревки единственное, что попалось под руку аборигенам, и четвертое - он точно не в научной лаборатории. Дмитрий напрягся, попробовал веревки на прочность, петля на шее опасно затянулась. Обозвав аборигенов хитрецами, Дмитрий оставил свои попытки.
  - И что? Так и лежать? Скрючившисьв три погибели?- сам себя спросил Дмитрий - А что еще делать,- сам себе и ответил.
  Пролежал он долго, тело затекло и ныло, небо потемнело, наступила ночь. Дмитрий надеялся, что кто нибудь вот-вот заглянет в яму, но никто так и не заглянул.
  - Эй! Есть, кто там? - крикнул он.
  В проеме показалась волосатая голова, и в яму полетел горящий факел, который упал рядом с Дмитрием.
  - Что хочет это чудовище? - услышал Дмитрий голос, доносящийся из-за пределов его поля зрения. Язык был незнаком, но слова понятны.
  - Не знаю - ответила голова, смотрящая в яму - Разве его можно понять.
  - Ты лучше не смотри туда, мало ли что.
  - Да что он сделает, он ведь связан.
  - Все равно не смотри, демон все-таки.
  - Ладно, - сказала голова и пропала.
  Дмитрий загрустил. Не пришелец, а демон. Не фонарик,а факел с живым огнем. Не научная лаборатория, а сырая яма.
  - Куда я попал?...Бежать надо от греха, - думал он. Дмитрий еще недавно тоже работал в милиции, ну ... в полиции то есть, но не в ГИБДД, как его товарищ, а в самой настоящей полиции, в следствии. Он точно знал, что хороших поступков ни от кого ждать не следует. Особенно от тех, кто тебя связывает, кидает в яму и называет демоном, такие ребята могут и на костёр затолкать. Лежать и ждать милости неизвестно от кого нельзя ни в коем случае, это только убедит негодяев в собственном над тобой превосходстве.
  - Надо бежать! - убеждал он себя.
  Дмитрий пододвинул спутанные ноги к огню, веревка занялась сразу. Потерпев и посетовав на неизбежные ожоги, Дмитрий освободил ноги, и пережог веревку державшую петлю на шее, потом освободил руки. Встал и наслаждением потянулся, треща костями. Размял кисти рук, несколько раз присел, после чего со всей силы прыгнул, желая зацепиться за край ямы. Но вместо этого, самому себе на удивление, выпрыгнул из ямы полностью, и, будучи не готов сориентироваться, упал на землю. Тут же поджался, собираясь бежать, но увидел, что рядом никого нет.Он осмотрелся. В стороне стоят несколько сараев, за которыми горит костер, что видно по отблескам света на стенах, оттуда же доносятся голоса. Охранника возле ямы не обнаружилось.
  - Дебилоиды - шепотом сказал Дмитрий,осторожно пошел в противоположную сторону, наткнулся на глинобитный забор, перелез через него и побежал в темноту леса.
  Куда надо идти он не знал, но решил на месте не оставаться, поэтому побрел по ночному лесу, выбирая направление наугад, лишь бы подальше от ямы и от деревни аборигенов, знакомиться с которыми желания не было. Блуждая по лесу, наткнулся на речку, с удовольствием напился и умылся холодной водой. Перешел на другой береги, подумав, побрел вниз по течению.
  
  Остатки поселкового войска вернулись в селение. Их ждали пустые дома и пятеро охотников, которые бойко доложили, что пленного демона связали и бросили в яму, а один из них побежал сообщить соплеменникам о радостной новости и позвать домой. Но их энтузиазм быстро развеялся, когда они рассмотрели своих "боевых" товарищей. Изорванные и измученные они стыдливо прятали глаза.Пришли не все, вождь был и вовсе без доспеха и оружия, изнуренный, со слипшимися от пота волосами, он поднял руку и созвал всех к себе.
  - Братья! - голос вождя дрожал - Это была достойная битва! Не наша вина в том, что враг силен и неуязвим! Не мы повинны в смертях наших сородичей. Мы сделали все, что смогли,- он опустил голову - Теперь надо уходить.
  До сознания встречающих охотников дошло, что случилось страшное.
  - А как же пленный демон? - Спросил один из них.
  - Эта ноша не по нашим плечам, оставьте его в яме.
  - Я ему огонька подкинул, - вмешался еще один - Говорят, они живого огня боятся, так пусть помучается.
  - Пусть - согласился вождь, не выходя из задумчивости.
  - Может его закопать? - не унимался охотник.
  - Нет времени, можем не успеть, они наверняка идут за нами. Надо уводить племя.
  Мужчины народа Даллая пошли навстречу своим женам, детям и старикам. Их сердца сжималисьот понимания горя, которое они несут вместе с собой. Плачь и крики по покойным соплеменникам, траур, скитания и нужда, вот, что ждало их впереди. Скорбь была на их лицах. И как всегда бывает, когда отступает страх, остается стыд и желание мести. Не за убитых соплеменников, хотя и за них тоже, но сильнее всего мстить хочется за свой страх и стыд.
  
  Зевус смахнул скупую слезу, ему на самом деле было жаль этих глупых обезьянок. Но в прочем нечто подобное он и ожидал. Теперь "неожиданных пришельцев" воспримут как надо, и борьба с ними будет делом чести любого самца, живущего в ареале влияния его лаборатории. И никакие ухищрения падшего ящера не помогут, долго они не продержаться.
  - Ну ладно, вернемся к работе, - сам себе сказал глава лаборатории.
  Он просматривал доклад Нолапы, ведущего специалиста в направлении математики, архитектуры и астрономии. В докладе говорилось, что отобранные им в ученики, смышленые Даллайцы успешно осваивают обработку камняи основы строительства. Даллафа - основной город-государство, обзавелся еще одним красивым зданием, приспособленным для общественных сборищ. Заложены фундаменты храмов, построено зернохранилище по новому образцу. Существуют и проблемы, в основном касающиеся слабой способности вида к трехмерномупространственному мышлению. Нолапа предлагал путем генетической вакцинации поправить данный недостаток.
  - Ему бы только полубогов плодить, - ворчал Зевус.
  Далее шел доклад Маркуса,ответственного за безопасность и мотивацию агрессии подопытных. Он пытался обосновать создание армии и внедрение принципа конкуренции между городами-государствами, как прогрессивный способ мотивации вида и ускорения развития.
  - Это мы уже проходили, плохо как-то получилось, - думал Зевус - но отказывать не буду.
  Зевус сделал пометку - "нет" конкуренции внутри ареала, "да" объединению усилий при пасионарном толчке на сопредельные территории и распространению цивилизационных основ среди неохваченных ареалом сообществ, - подумал и добавил - Армии тоже "да".
  Следующим был доклад Феста, задачами которого было обучение аборигенов искусству добычи полезных ископаемых и их полезного использования, он сообщал, что внедрение обработки меди, бронзы и других металлов повсеместно закончено, обучение горному и кузничному делу идет успешно.
  В общем, работа шла планомерно, спокойно, как обычно,за исключением неизвестной величины - падшего мыслителя и его землян. Не нравилось Зевусу такое положение вещей.
  - Иерархи сначала дадут задачу, не говоря о цели, а потом неожиданную вводную, обусловленную правилами и запретами. Они так играются, или эксперименты ставят? Уже над нами, наверное,- подумалось Зевусу.
  
  У Тилькуатаатли тоже все шло по плану. С орбиты планеты он видел все, что произошло. Отмеченного им рогами самца отделили от группы и загнали в горы - хорошо. Еще одного, наделенного им способностью создавать ментальные сущности и преобразовывать материю, взяли в плен, но ему удалось бежать, и он тоже отделен от группы - тоже хорошо. Остальные собрались вместе и дружно пришагали к реке. Куда они пойдут дальше, никому неизвестно - и это тоже хорошо. Самый лучший план - тот, который никто не может просчитать.
  Тилькуатаатли разложил надоевшее тело самки гоминида на лежаке, ослабил искусственную силу тяжести на корабле, и решил поспать, так как тело этого требовало.
  
  Два охотника, два соплеменника, Хил и Мер шли по следу рогатого демона.Они уже сообразили, что дотемноты догнать его не успеют, но, обсудив этот вопрос, решили не возвращаться, так как вернуться с тушей демона на копье гораздо заманчивее, чем без неё. Слава и почет - вещи не материальные, но уж очень приятные и очень желанные молодым мужчинам народа Даллая. А так как ночью уже не было видно следов, они остановились на ночлег, разожгли костер, поужинали и легли спать, неся стражу по очереди.
  
  ***
  
  Дмитрий шел вдоль реки по её течению, шел уже двое суток, никого не встречая на своем пути, пил из реки, ел в основном плоды и ягоды, те, что казались съедобными, охотиться и ловить рыбу даже не пытался, так как не надеялся на свои силы и навыки. Есть хотелось очень сильно, но, странное дело, не было слабости и усталости, а жаркие солнечные дни не утомляли, а буквально заражали энергией. Новое тело готово было шагать и шагать, мышцы не ныли от усталости, голова не болела от прямых солнечных лучей, не было желания спать. А вот в той, прежней жизни, спать хотелось постоянно, и состояние утомленности, слабости, было привычным и казалось нормальным.
  Места, которые он проходил, были обитаемыми, но совсем недавно брошенными, по неизвестной Дмитрию причине. Он не раз набредал на обработанные участки земли или брошенные ветхие лодочки на берегу, но людей не встречал. Наконец он вышел к брошенному поселку, всего в несколько дворов. По всему было видно, что люди жили здесь еще совсем недавно, и ушли, побросав свои дома, взяв только самое необходимое. Дмитрию спешить было некуда, и он стал обходить домик за домиком, знакомясь, так сказать, с бытом аборигенов. Осматривая брошенное хозяйство, он нашел несколько бронзовых предметов, включая бронзовый распашник от плуга, точнее Дмитрий предположил, что это именно он, смутно ассоциируя его с картинками из учебников истории пятого класса и своими собственными детскими воспоминаниями. Быт селян-аборигенов навеял на него тоску. Земляной пол в хижинах, открытый очаг и дырка посередине соломиной крыши. На земляном полу сплетенные грубые циновки вместо кроватей.
  - Какие-то доисторические времена, - думал Дмитрий - И вши наверняка есть. В одном из домов он нашел несколько глиняных горшков размером с ведро, которые доверху были заполнены зерном, чем-то средним между пшеницей и кукурузой. Сразу и очень ярко вспомнился хлеб: свежий, горячий и хрустящий. Но, как его сделать, Дмитрий себе не представлял. Была бы еще мука, он бы наверняка справился бы, но что можно сделать с зерном без мельницы или хотя бы ступы. Да и где выпечь? На раскаленных камнях?
   В центре поселка стоялсамый большой дом.Он был выше остальных раза в полтора, стоял на каменном фундаменте, стены выложены из кирпича, на вид странного, шириной всего 2 сантиметра, крыша была не соломенной, как обычно, а черепичной,притом черепица была белой. Зайдя в этот "дворец", Дмитрий обнаружил дощатый пол. В центре помещения был установлен деревянный постамент в форме ступенчатой пирамиды, явно подставка для чего-то, но на момент прихода Дмитрия пустой. Перед постаментом из камня выложен очаг, потолка в помещении "дворца" не было, и, подняв голову вверх, Дмитрий увидел массивные бревна стропил, поддерживающие черепичную крышу.
   - Жить можно, - сам себе сказал Дмитрий, решил больше никуда не идти и озаботится пропитанием, а то голод уже замучил. Задумок было много, от охоты до рыбалки, но кроме рук у него ничего не было, то есть, ни удочки, ни сетей, ни хотя бы перочинного ножа, одна зажигалка. По этой причине было принято решение найти два камня и попробовать измолоть имеющиеся зерна в муку.
  Дмитрий пошел к реке искать камни, как он думал, ему нужны были один большой и плоский камень и второй поменьше, овальной формы. В поисках подходящих каменюк он спустился вниз по течению и набрел на место, где,по всей видимости, аборигены добывали глину. Река огибала невысокий холм, который на треть был разрыт, обнажая пласт белой глины. Тут же лежали несколько разорванных плетеных корзин. Дмитрий подобрал одну из них и продолжил свои поиски. Найдя нужные ему камни, он сложил их в корзину, и, держа её обеими руками под дном, понес в поселок к"дворцу". Желая сократить путь, он пошел не по берегу реки, а напрямик, и наткнулся на огороды. В прямом смысле огороженные плетеным заборчиком участки обработанной земли, на которых ровными грядками росла разная зелень. Обрадовавшись такой удаче, Дмитрий стал исследовать культурные растения. Нашел и собрал несколько незнакомых, но явно съедобных корнеплодов, нарвал что-то типа перца и пучок пряно пахнущей травы. Положил все это поверх камней, и, фантазируя на кулинарные темы, пришел в поселок.
   Молоть муку, растирая её между камнями, оказалось не так уж сложно. Мука получалась грубая, с обилием разного мусора вроде шкурок от зерен. Сита у Дмитрия не было, и он решил, что на первые разы сойдет и так. Зерна одного из кувшинов он высыпал на циновку, освободив, таким образом, посуду, в которой, смешав грубую муку и воду из реки, замесил тесто.
   Костер Дмитрий развел в очаге "дворца", набравшись терпения, прождал, пока прогорят дрова и получаться угли, и уже тогда поставил в очаг глиняный горшок с тестом, засыпав его, насколько можно, горячей золой и углями. Также в угли Дмитрий заложил вымытые в реке корнеплоды, после чего стал ждать, сглатывая слюну.
   Получилось непонятно что, но горячее и съедобное. Печеные корнеплоды на вкус были похожи на пареную редьку, а горячее тесто вытаскивать из горячего горшка было целым мучением, но двухдневная голодовка была лучшим в мире поваром. Готовые корнеплоды с кусками толи недопеченного, толи недожаренного теста, которое к тому же надо было жевать осторожно, чтобы не сломать зубы о кусочки мусора, были самым замечательны ужином Дмитрия за последние несколько дней. А если еще заедать их "перцем" и пряной травой, так вообще - пища богов.
  Ощущая уже забытую тяжесть в желудке, Дмитрий вышел на ступени "дворцового" крыльца и, сев на них, стал любоваться закатом. Желудок бурлил, обильно образовывая газы, но вокруг, никого не было, и стесняться Дмитрию было некого. Хотя отрыжка на вкус и запах, была примерзкой. На дне пустой корзины Дмитрий заметил куски глины, впитавшие влагу от мокрых камней из реки. Он взял один кусок, помял его в руках. Глина была пластичной и, на удивление, почти не пачкала руки. - Как пластилин, - сказал вслух Дмитрий. Убивая время, он стал лепить из этого куска глины, фигурку. Просто фигурку,без цели и замысла. Он умел лепить с детства, этот талант достался ему от природы, он просто умел лепить и все. Без всяких школ и учителей, как, к примеру, некоторые люди умеют рисовать. Лепка была его хобби в той недавней жизни. Вот и теперь, он просто решил занять себя хоть каким-то делом. Разминая кусок глины, он раскатал его в маленькую "колбаску", приплюснул её, прижал пальцем в разных местах и получился человеческий торс. Дальше - больше, вот уже появились ноги, руки, умелые пальцы сформировали женскую грудь, еще раз с нажимом пригладили таллию, получившейся женской фигурки. Дмитрий лепил и думал, думал о разном, вспоминая и анализируя недавние события, и тут же мысленно удаляясь в далекое прошлое, вызывая в своей памяти образы давно прошедших событий. Пальцы прилепили женской фигурке голову с "растрепанной прической", а на спину пару крыльев "летучей мыши". Фигурка была готова. Стройная голая девушка с аппетитными формами присела на одно колено и, сложив крылья за спиной, выжидающе смотрела перед собой. Дмитрий поставил её на ступеньку, повертел в разные стороны, рассматривая, оставил лицом к себе и вслух сказал - Ну что? Поговорим? - И только теперь Дмитрий заметил, что солнце давно закатилось за горизонт, и над головой звезды, вокруг ночь и темнота, а свет, благодаря которому он лепил и видел фигурку, исходит от его рук. То, что его руки светятся, он заметил уже давно, но теперь они светилисьне только ярче, но и как-то изнутри, просвечивая кожу и вены мягким не режущим глаза белым светом. Слепленная им фигурка, тоже излучала свет, но больше похожий на свет фосфора в темноте, то есть, напитавшись светом извне, хранила его в себе, как сосуд хранит в себе воду. Дмитрий, повинуясь наитию, коснулся указательным пальцем правой руки, головы слепленной им горгульи,и, приказывая, произнес - Живи!
  Свет впитался в сырую глину, фигурка вздрогнула, и маленькая девушка упала на свою миниатюрную пятую точку, распахнув чешуйчатые крылья.
   Обычно Дмитрий в своих мыслях матерно не выражался, но это был не тот случай. Девушка-лилипут, встала на ноги, осмотрела саму себя, несколько раз взмахнула крыльями, оторвавшись при этом от ступеньки, и, снова приземлившись, обратилась к Дмитрию с вопросом - А как меня зовут?
   - А ты не знаешь? - ответил вопросом на вопрос Дмитрий.
   - Так, откуда мне знать, - пропищала она тонким голоском - Я же только родилась! Это про тебя я все знаю. Ты же меня создал, вот и дай мне имя, любимый мой.
   Вот это "любимый", как-то сразу насторожило Дмитрия, но виду он не подал, а протянув руку, пригласил девушку сесть ему на ладонь. Та сразу и без страха согласилась, забралась и уютно устроилась на рельефе его ладони, обхватив своими ручками большой палец. Дмитрий поднес её ближе к глазам.Ладно сложенная девица с упругой кожей и округлыми формами, пропорционально большой грудью, узкой талией, высокой и выпирающей попой, длинными (пропорционально размеру) мускулистыми ногами, милой мордашкой и копной черных всклокоченных волос на голове. За спиной, из лопаток, торчали кожистые крылья, которые на ощупь были теплые и сухие, как подушечки лап у щенка. И не подумаешь, что недавно это был кусок глины.
   - И какое имя ты бы хотела?
   - Ну-у, - затянула девица, отводя мордашку в сторону - Я не знаю, ведь я же ночной демон, значит и имя должно быть демоническое, Азазеля, какая нибудь. А что, красиво, - и пробуя на распев, подняв ручки и растопыривая пальчики - Аазаазееля!
   - Азазель был мужчиной.
   - Вот, блин! - выругалась девица, запросто и естественно.
   - А откуда ты все это знаешь?
   - Знаю и все. Тебе виднее, ведь ты же меня создал.
   - Каким интересно образом? -действительно не понимал Дмитрий.
   - Это тоже не ко мне, я ведь младенец, ты не забыл?
   - Болтливая, больно, для младенца.
   - Что вложил то и получил. Так как ты меня назовешь? Милый мой.
   - Ночной демон в женском обличии, это суккуб.
   - Сокращенно сука, что ли? А ласково суккубочка? Нет, не пойдет!
   - Валькирия, как тебе?
   - Не совсем про меня, но красиво. А сокращено - Валя? Нет, не то.
   - Азазеля, сокращенно Зеля, или Аза, тоже ведь не красиво, - парировал Дмитрий.
  В ответ девица с выражением запела - Прощай цыганка Азааа, помню твои губы, сладкие как вино, - и заключила - Нормальное имя, пусть будет Азазеля, ну пожалуйста!
   - Пусть будет, - согласился Дмитрий и потрогал средним пальцем животик нареченной Азазели, типа почесал, что вызвало бурю восторга и звонкого девичьего смеха. Дмитрию аж уши заложило.
  Отсмеявшись, Аза легко взлетела с ладони Дмитрия, и бесшумно как летучая мышь облетев вокруг него, залетела в дом, подлетела к погасшему, но еще теплому очагу и защебетала - Ух ты! Огонь! Я ни разу не видела огонь! Пожалуйста, разожги огонь! Я хочу посмотреть! Ну, пожалуйста!
   - Вот ты ж ёмоё! - закряхтел Дмитрий, подымаясь с насиженных ступенек, - Сейчас, подожди немного, дрова соберу.
   - А покажи, как ты дрова собираешь! - уже над ухом Дмитрия звенела Азазеля.
  Порхая над своим создателем, пока тот собирал сухие палки, Азазеля постоянно, что-то говорила, вставляла советы по поводу того, какую палку подбирать стоит, а какую не стоит, периодически отлетая в сторону, влетала высоко вверх, выше крыш домов и макушек деревьев, раскидывала руки в стороны и громко вздыхала - Ах, красота-то, какая! - И вновь устремлялась вниз к своему создателю, кружа у него над головой.
  Дмитрий развел костер. Языки пламени заплясали в темноте, освещая зал "дворца", сухие ветки, сгорая, трещали. Завороженная Азазеля, сидела на плече Дмитрия и, затаив дыхание, смотрела на огонь, потом совсем по-женски поежилась, поведя плечиками, грациозно на столько, на сколько это может сделать 15 сантиметровая женщина, придвинулась к шее Дмитрия, томно шепнула - Ты просто волшебник! - и игриво куснула его за мочку уха.
   Дмитрий не смог сдержать смех. Азазеля тут же вспорхнула и оказалась перед его глазами -Что смешного!? Ты смеёшься потому, что я такая маленькая, да?
   - Да нет, просто не могу понять, о чем я думал, когда тебя делал?
   - Явно не таблицу умножения вспоминал!
   - Вот, вот.
  Так как Дмитрий сидел лицом к костру, то Азазеля в порыве своего гнева зависла как раз над языками огня, и почувствовала это как-то для себя внезапно. Взвизгнув, бросилась назад на плечо Дмитрия, опустив обожженную попку на прохладную кожу своего создателя и шипя, стала корчить свою мордашку в недовольных гримасах.
   Дмитрий опять засмеялся, стараясь неловким движением не свалить крохотную девчушку со своего могучего плеча.
   - Глина, явно не была огнеупорной, - извиняясь, отшутилась Азазеля.
   - Странно, я сейчас хотел сказать тоже самое.
   - Так я же слепок твоего подсознания, можно сказать, твоеАльтер-эго.
   - Ты откуда такие слова знаешь? Огня-то ни разу не видела.
   - Видеть не видела, а знать то знала. Я еще на грозу посмотреть хочу, на молнии, тебе же это тоже нравиться?
   - Фуф, фуф, фуф, - вздохнул Дмитрий - И что мне с тобой теперь делать?
   - Как минимум поговорить можно.
   - Сам с собой я всегда поговорить смогу.
   - Не скажи, родной.Я ведь теперь не ты и смотрю на мир своими глазами, не твоими,а следовательно другой взгляд, другой опыт, поговорить будет о чем.
   - Какой опыт!? Тебе от роду часа два не больше.
   - А совет уже дать могу.
   - Хы, хы. Какой?
   - А ты возьми, и сделай себе бабу в полный рост. Можно будет не только поговорить.
   - Тоже мне совет! Я сам уже об этом думал.
  Азазеля наморщила лобик и, согнув одну ногу в колене, обхватила её руками, - а еще можно другие вещи делать, - пропищала она.
   - Да, попробовать можно, нож нужен, топор, прочие мелочи быта. Но как? Слепить из глины и сказать, топор! И кусок глины станет стальным топором, да?
   - Ну, я же стала ночным демоном вожделения, притом воплоти.
   - Тут конечно я что-то перемудрил.
   - И большое тебе спасибо за это! Я хоть души и не имею, наверное. Но жить мне нравиться. А на счет топора, так думай только о топоре, когда делать его будешь, авось получится.
   - Завтра попробуем.
   - Уже завтра.Вон на востоке небо светлеет, и я скоро впервые в жизни увижу восход солнца!Любимый! Ты просто волшебник!
   - Это твой "опыт" заставляет говорить такие слова, или я сам о себе так думаю?
   - А какая теперь разница?!
   - В любом случае, я сначала высплюсь.
   - Спи, спи, я ни куда не улечу, я теперь всегда, всегда, буду рядом с тобой.
   - Хорошо ли это?
   - Не забивай себе голову!
  
  ***
  
   - Короче, мужики! Не спрашивайте, откуда мне это известно. Сам не знаю. Точнее знаю и все тут, - обращался к товарищам Бчел.
  Мужики собрали совет, так как свое положение они оценивали как критическое, чему немало способствовала потеря двух друзей. Окружающая реальность казалась враждебной для них, и, не смотря на то, что вопрос с едой и питьем был решен благодаря нахождению реки и проснувшимся охотничьим способностям Дениса, они не ощущали себя в безопасности. Враждебное местное население, отсутствие какого либо жилья, перспектива жизни дикарем, вызывали у них обоснованные опасения за свое будущее. Да и вообще, перспективы радостными не казались.
   - Наша с вами задача - продолжал Бчел - наладить контакт с местным населением любым способом, по-доброму или по-плохому, иначе нам тяжко придется.
  - Кто это нам задачи ставит? - спросил Чура старший.
  - Тот, кто дает мне знание об этой планете.
  - А если я его пошлю куда подальше? - продолжал Чура.
  - Ему похрену, он только подсказывает, а на исполнении не настаивает.
  - Походу эта инопланетная шлюха от нас не отстанет, - вставил свое слово Денис.
  - Я все-таки продолжу. Мы находимся на территории ареала влияния местных божков. Они тут аборигенов "цивилизируют". Несколько десятков городов-государств, полюсов, да еще сельское население, все это к югу от нас, и все это для нас враждебно и опасно. Там нас принимают за демонов, порождение зла, ну и так далее, короче, с хлебом и солью не встретят. Имеется предложение пройти на восток, - Бчел показал рукой в сторону восходящего солнца - Пешим ходом недели две пути, там дикие племена живут в лесах и болотах, они еще местными божками не оболванены и для нас они будущие благодарные подданные, если поведем себя как надо. У них для нас есть и дома и еда и бабы.
   - Бабы! - скептически воскликнул Чура младший - Своих надо было брать, а не с местными обезьянами путаться.
   - Тем не менее, - продолжал Бчел - Выбор у нас не большой. Еще дальше за лесами и болотами, начинаются степи. Это уже место жительства кочевников-скотоводов, но их образ жизни для меня лично не приемлем.
   - А племен, которые живут в виллах на берегу моря здесь нет? - пошутил Михаил.
   - Есть, но все они к югу - серьезно ответил Бчел.
   - А чё мы шкеримся!? - продолжал возмущается Чура младший - раскидаем местных, как детей, проходили уже, слабые они, придем и возьмем все, что понравиться! Кто нам помешает!? Всех нагнем, и пастись заставим!Овцам овечья жизнь!
   - Не совсем все так, -парировал Бчел - местные боги, это представители высокоразвитой расы, тоже, кстати, не с этой планеты, а вот у них наверняка найдется дубинка, которая сможет тебя успокоить. Да и воевать и убивать лично мне что-то не хочется, есть другие пути выживания.
   - Выживания! - гнусавя, передразнил Чура младший - Грязная жизнь с блохастыми дикарями!
   - Молчи уже, - перебил Чура старший - Вояка! - и уже к Бчелу - Веди нас Сусанин - герой!
   - Погоди.- вмешался Феликс - А про нас ничего рассказать не можешь?
   - Особо рассказывать нечего.По поводу нашего физического состояния имеется пояснение, которое гласит, что мы теперь не столько люди, в биологическом плане, сколько инкубаторы для микроскопических наночастиц, наших симбионтов, высокоэнергоемких, искусственных, самовоспроизводящихся машин, имеющих коллективный интеллект на уровне инстинктов. Наши тела теперь на три четвертых состоят из этих наночастиц. Так что, мы теперь кибернетические организмы.
   - Даже знать не хочу, что это за хрень! - выдохнул Чура младший.
   - Не хера себе, говорить нечего! - высказался Денис - А меня кто нибудь спрашивал!?
   - Мля! А кто в "загадай желание" играл!? - вспомнил Михаил - Встаньте в круг, чего хотите? Хочу быть высоким сильным и красивым! Вот вам и результат.
   - Так по пьянке же! - оправдывался Феликс.
   - Ты вообще загадал, что бы у тебя все было, что хочется.
   - Ну, в принципе не обманула. А как это получается? Раз, и есть того, чего не было.
   - По этому поводу есть пояснение, - заговорил Бчел - Материя - это конструктор, и нет ничего сложного в том, что нас удивляет, для тех, кто умеет, естественно.
   - Теперь и я умею, хоть и бессознательно,- улыбнулся Феликс.
   - Ладно, пойдем мужики. - предложил Денис - Сиди, не сиди, а начинать с чего-то надо.
   Мужики пошли, и повел их Пчелинцев в край дремучих лесов, где обитали племена свирепых варваров, наводящих ужас только одним своим именем на жителей плодородных долин и блистательных городов, вечных врагов "цивилизованных"аборигенов, безбожников, практикующих каннибализм и человеческие жертвоприношения своим идолам, врагам вселенского порядка. А попросту животным, поумневшим, но не имеющим, никакого понятия, что с этим умом делать, ждущим пока до них дойдет очередь в затеянном Вселенским разумом эксперименте. И скоро их очередь наступит - к ним идет сводный отряд падшего мыслителя, создавать альтернативный порядок мироустройства. Только никто из этого отряда об этом не знал.
  
  ***
  
   Барщиков опять бежал, опять не разбирая дороги, снова, куда глаза глядят, но только не в горы. Причина его бегства, в виде двух охотников, сильно отстала, как ни старалась. Устроенная ими засада была бы успешной, если бы не сверхчеловеческая сила проклятого демона. Они встретили его, когда он возвращался, и столкнулись бы лицом к лицу, но увидели его первыми, и спрятались. А когда демон подошел на расстояние броска копья, оба охотника метнули свое оружие и оба попали, но не нанесли смертельных ран, и вот теперь вынуждены задыхаться и преследовать рогатую тварь.
   А Барщиков, проклиная свою судьбу, бежал, зажимая ладонью, рваную рану на правом боку, и хромая на левое копыто, оставляя за собой следы из капель крови на траве. И не то, что бы Барщиков спасал свою жизнь, жить ему в принципе уже не хотелось, но зарезанным быть хотелось еще меньше. Вот он и несся, не разбирая дороги, сквозь кусты и овраги, падая и снова подымаясь, задыхаясь и все четче ощущая слабость и страх, приходящий с осознанием скорой смерти. Останавливаться было нельзя, нельзя ни в коем случае. Они найдут его по следам, по каплям крови, которая предательски вытекала из его ран. - Господи! Помоги! - взмолился Барщиков, и отвлеченно подумал, что на этой планете его родной Бог наверное не услышит, далеко потому что. - Ну как же так!? - по привычке взывал к Нему он - За что!?
   Проламываясь через кусты, Барщиков выскочил на мелкий овражек, скорее даже арык, на дне которого спокойно текла вода, не удержавшись на копытах, упал.Воды в ручейке, не хватило, даже для того, чтобы смягчить падение, и Барщиков больно ударился о каменистое дно. Ручей вокруг упавшего "демона" окрасился красным, смывая кровь с его ран. Потребовались титанические усилия, чтобы подняться и пойти, бежать сил уже не было. Барщиков теоретически знал, что следы можно скрыть, передвигаясь по воде ручья, и сознательно пошел вниз по течению. Слабость одолевала все больше и больше, перед глазами расплывались цветные круги, руки и ноги дрожали, обильно шел пот. Сколько Барщиков прошел, перед тем как упасть, он не помнил. Как и не помнил момента, в который потерял сознание и свалился. Спасительная тьма, окутала его сознание и избавила от мучений.
  Хил и Мер, обливаясь потом вышли к ручью. По всему было видно, что рогатый демон упал в этот ручей, потом встал и пошел вниз по течению, о чем говорили следы его копыт, неосторожно оставленные на краю, да и местами на дне ручейка, хоть и замытые вяло текущей водой. Судя по следам, шаг зверя был тяжел и не равномерен, было понятно, что он устал и истекает кровью. Охотники приободрились: добыча ранена, и скоро сама свалится им в руки. Спешить было уже не нужно, но и останавливаться нельзя. Они пошли вниз по течению и, чем дальше шли, тем сильнее была их уверенность в удачном окончании охоты. Все следы говорили о том, что демон слаб, и возможно они найдут его уже мертвым. Сбавив темп, они успели отдышаться и даже отдохнуть, и вот, не пройдя и тысячи шагов, они увидели тело рогатого демона, лежащее на берегу ручейка, своими копытами оскверняя чистую воду, а мощным теломпачкая землю сотворенную богами. Его бока медленно вздымались, он еще дышал. Ничего, кроме омерзения, эта огромная туша не вызвала у смелых охотников народа Даллая.
   - Добьем? - спросил Хил
   - Он без сил.Свяжем и приведем живым, если не помрет сам. Живой он будет намного ценнее, - ответил Мер.
   - Какая разница? Все равно убивать. Отрежем голову и копыта, кинем жребий, кому что, и идти будет легче.
   - Лучше тогда содрать шкуру, можно будет продать дороже, или чучело сделать.
   - Ага, а костяк выварить, и скелет можно будет в дело пустить.
   - А рога куда? Нет, тут уж либо чучело, либо скелет.
   - Решено - добиваем. - Хил перехватил поудобнее копьё.
   - Шкуру лишний раз не порть - бей в глаз или в пасть, сейчас его голову разверну.
  
   Сквозь тьму Барщиков слышал все до последнего слова, слышал, но ничего не мог и не хотел сделать, он смирился с тем, что умрет, и, даже с тем, что его зарежут как свинью, содрав кожу на трофей. Он желал только того, чтобы аборигены не сплоховали и сделали все быстро, а значит не больно. Вспоминая свою жизнь и не чувствуя ничего, кроме стыда за неё, он согласился со смертью, и желал её как избавления. Он сдался.
   Вот только тело его не сдалось, и в момент, когда абориген подошел к нему и взял его своими лапками за голову, вздрогнуло и схватило тельце обезьянки со всей имеющейся силой, вгрызлось зубами в его податливую плоть. В рот брызнула освежающая и бодрящая кровь. Жрать, сожрать этого гада! Вырванный кусок мяса ушел в горло, как утренний бутерброд с маслом. Кровь, как глоток горячего кофе, смочила губы, пробудив не только желание жить, но и жажду действия. Жрать!Жрать! Тело брало своё, оно хотело жить, и ему было глубоко наплевать на все чувства и переживания разума своего владельца. Оно хотело жить, повинуясь своим инстинктам. Кусок за куском, рвало оно тело несчастного и насыщалось.
   Хил оцепенел от ужаса, ему бы вмешаться, ударить копьем, рубануть мечем, а он все смотрел и смотрел, как брызжет кровь, как оголяются кости, как тело его товарища словно безвольная кукла болтается в руках зверя, раздираемое на части.
   Он совладал с собой только тогда, когда чудовище откинуло от себя частью обглоданное тело его товарища и обратило свой взгляд на него. Он ударил копьем, но тщетно. Его сил не хватило. Чудовище схватило его, повалило на землю, сорвало одежду. Хил попрощался с жизнью, но то, что случилось, было хуже смерти. Чудовище изнасиловало его, и в момент пика своей страсти укусило его за плечо, оставив кровоточащую рану, и,бросив поруганное тело, скрылось в наступающий сумрак.
  
   Барщиков пришел в себя ночью. Его, как ему казалось, страшные раны, уже стали заживать, и почти не болели. Его лицо, руки, грудь, живот, все тело было в запекшейся крови. Он чувствовал себя сытым и отдохнувшим. То, что он помнил, ему не понравилось. Канибал-сыроед, да еще и активный пидераст. Этого он о себе не знал. А еще воспоминания о произошедшем событии были настолько сладостные и приятные, что самого бросало в дрожь от собственного разврата. Мысли о том, что мальчика надо было бы забрать с собой, были так навязчивы, так притягательны, что сознанию самого Барщикова хотелось стошнить. Но, ни рвотных позывов, ни всеобъемлющего чувства стыда душа рогатого беса не испытывала. Только похоть. Похоть сытого тела. Желание, довлеющее над всем. Барщиков завыл, скребя себе грудь. Где он, что он, не имело значения. Он хотел секса. Как умалишенный. Кем в принципе и являлся. Биохимия его нового тела, не оставляла ему выбора.
  
  ***
  
  Великий мыслитель облегченно вздохнул.Он только что, чуть не потерял одного из основных своих агентов влияния. Благо, что заложенная им программа сработала сама по себе. Иначе бы не было мести всем в одном лице. А без этого похотливого самца всё было бы не так интересно. Он еще раз похвалил себя за предусмотрительность и свою расу за технологии. Первая победа над всеми, включая этого мерзкого гоминида. Пусть страх наполнит сердца местных адептов Вселенского порядка. А записаннуюматрицу столь жуткого зрелища,он покажет во снах оракулов и предрекателей местного разлива. Как раз сейчас Тилькуатаатли лениво сканировал территорию "ареала" в поисках местных разумных, имеющих способность и возможность воспринять его трансляцию. Он предполагал, что ему скоро будут оказывать активное, и, возможно, прямое противодействие, но успокаивал себя тем, что насилие, для Иерархии, это последний довод. А значит, главное не зарываться. Так получилось, что он вмешался в работу представителей расы Титаров, якобы созданных по образу и подобию самого Бога, которым неоднократно прощались их мерзкие шалости. А ему не простили всего одной. Неужели отсутствие чешуи, хвоста и наличие круглого зрачка дают такие преимущества в глазах Иерархов. Мыслитель один прожил дольше, чем вся эта команда архитекторов, устроивших базу на этой планете, вместе взятых. Даже с имеющимися ограниченными возможностями, он сотрет в порошок все плоды их труда, не смотря на все потуги обороняться. Тилькуатаатли сверился с результатами сканирования и анализа, проведенного кораблем.
   - Зевус - вслух сказал он - достойный соперник - и уже про себя - Вселенский разум опять играется, раскладывая обстоятельства нашей жизни снова и снова. Интересно, кому он дает новый шанс, мне как падшему представителю расы мыслителей, или Зевусу, как не справившемуся с предыдущим заданием. В любом случае, Зевусу не справиться со мной, он просто не имеет той власти над материей, что имею я. Да он может в клочья порвать эту планету, но сделать из куска камня кусок сыра, а из одной рыбины десять, он не может. А я могу. А, так как разрушение планеты не предвидится, у меня есть все шансы. Немного попозже я пущу в ход непреодолимое оружие - "подсознательное программирование", как я его называю, и тогда аборигены в корне поменяют свое мнение о "великих богах", добре и зле, устоях мироздания, и прочее, и прочее. И вот тогда сами Иерархи обратят на меня внимание. И у них будет только два выбора: либо стереть всё и всех и начать заново, либо договориться со мной.
   Тилькуатаатли нашел около трех десятков открытых каналов, все они жрецы "архитекторов".
  - Даже этого не сделали! - презрительно хмыкнул мыслитель и беспрепятственно "слил" матрицу сохраненных образов в сознание жрецов - носителей каналов связи. - Ничему не учатся.
   Далее мыслитель нашел место на планете, где один из его подопечных увлеченно, ловко, но бессознательно творил гомункулуса, создавая из куска земли внешнею форму, напитывал её ментальной матрицей сознания, которая заменит атман (зерно духа), искусственному существу, и даст ему все внешние атрибуты личности, а подарок мыслителя - наниты, сделают все остальное. Кусок земли оживет и будет жить, ничем не выдавая своего происхождения. Вот только жизнь его закончится вместе с жизнью его тела.
   - Талант - пробормотал он - Назову тебя Творцом! И подарю твоему первому творению маячок связи.
  Про себя мыслитель подумал: неплохая, кстати, мерзость получается у этого творца - не то человечек, не то летучая мышь, хороший образ для страшилок, - после чего переключился на остальных землян, посмотрел, как они едят жареное на костре мясо убитой ими травоядной твари, заключил, что эти не пропадут, и переслал носителю канала информацию о географии окружающей их местности, расположении селений и сложившейся "политической" ситуации вокруг них.
  В общем,Тилькуатаатли без дела не сидел, работал и находил в своей работе колоссальное удовлетворение. Он создавал шедевр. Вот только, что делать с жизнью, растущей в его теле, он еще не придумал, но время пока было.
  
   Зевус собрал свою группу на совещание и вот уже половину дня обсуждал с товарищами, что делать.
   - Я все-таки настаиваю на своем предложении немедленно уничтожить всех агентов ящера! - ярился Маркус.
   - Ты готов выдать подопытным "оружие богов"?! - возмущался Нолапа - это немыслимо и недопустимо, последний раз такое решение привело к вынужденному уничтожению уже сформированной цивилизации. Бедный Теморей до сих пор гниет неразвоплощенный .
   - Это продиктовано соображениями целесообразности, - упирался Маркус.
   - И запрещено постулатом непрямого вмешательства, - уточнила Герта.
   - А что, спрашивается, мы здесь делаем, как не прямо вмешиваемся в естественный ход эволюции?! А что делает наш чешуйчатый оппонент!? Как вы думаете!? Именно прямо вмешивается! Применяет все доступные ему технологии! Которых у нас, кстати, нет!
   - Предлагаю уронить на Даллая метеорит! - вмешался Фест.
  Наступила небольшая пауза.
   - Ты соображаешь, что говоришь? - ответил Зевус.
   - Да нет, маленький такой метеорит, состоящий из сплава металлов, из которого возможно выковать оружие, способное рассечь подкожную броню, этих, ящеровых нанитов.
   - Опятьже - "оружие богов", - парировал Нолапа.
   - Не оружие, а дар - ответил Фест - его всего-то и хватит на один комплект доспехов, да меч, ну и наконечник копья можно будет смастерить.
   - Будет нужен герой.Сильный герой, способный сразиться с ними! - продолжал давить Маркус.
   - Ты предлагаешь кому-нибудь из нас заблудить с представителем народа Даллая? - уточнив, спросил Нолапа.
   - Делать полубогов это твоя прерогатива, - вставил слово Зевус.
   - Ты тоже не брезговал, - ответил ему Нолапа.
  Зевус поморщился, но промолчал, решив оставить спор о субординации на потом, а вслух высказал заключение, - Создаем и роняем метеорит, да так, чтобы ничего не повредить, никого не убить, и чтобы его сразу нашли, лоббируем мысль использование этого "дара" в нужных нам целях. Создаем не одного, а трех бастардов. Да, да, Нолапа!Трех! Я тоже буду участвовать, и Фест нам поможет. Взращиваем их, и тот, кто покажет лучшие результаты, получит оружие и самоубийственное задание. Там поглядим, чей будет лучше. Неоднозначный результат следует ожидать лет через 18 - 20. Никто из нас не знает, что произойдет за это время, - Зевус осмотрел собравшихся - И еще, их восемью.Восемь! - он поднял указательный палец - А полубог с холодным оружием будет один.
   - Будем работать, как над резервным планом, - Предложил Нолапа, заручившись согласным кивком Феста.
   - Нужна армия! - Рявкнул Маркус.
   - Опять ты за свое, - вздохнул Зевус - Будет тебе армия, можешь приступать хоть сейчас. Вон, с Фестом наберите и вооружите тысяч пять мужичков, и вперед - воевать лесных варваров.
   - Почему их? - спросил Фест.
   - Потому, что основная часть агентов направляется в северо-восточный лесной массив. Чтобы они ни предприняли, им надо помешать. А еще надо было слушать доклад, а не чертежики рассматривать, - раздраженно ответил Зевус, и, обращаясь уже к молодой девушке в откровенном наряде,- Мида! Возьмешь своих охотниц и лично с ними, во главе их, пойдешь и сделаешь с нашим новоявленным сатиром то, что не успели сделать бедные обезьянки - снимешь с него шкуру.
   - А как же невмешательство? - спросила юная и стройная богиня.
   - С этим зверем ящер хватил лишку.Именно этим мы сможем оправдаться, а если что, ссылайся на меня. Кажешь, что это мой прямой приказ. Лук свой "волшебный" возьми обязательно.Применять не стесняйся, - и обращаясь к Герте - направь к "отщепенцу" своего делегата, пусть попробует поговорить,наладить контакт - посмотрим, что это за существо. Может, не придется его развоплощать. С его даром он нам самим был бы неплохой союзник. Понятно?
   - Понятно Зевус, сделаю, - ответила Герта.
   - На этом обсуждение закончу. Следующий вопрос - организация смены сезонов, необходимость, и техническое исполнение.Докладчик - Герта.
  
  ***
   Большой, светлый и чистый город Даллафа, жемчужина среди городов всего ареала, широко раскинулся на плоском известняковом плато, которое своими пластами, словно ступенями, возвышалось над водами моря омывающего плато с юга, и полноводной реки Диры, омывающего его с запада. Посередине города, на самой верхней ступени, блестел в лучах восходящего солнца золотом и белоснежными колоннами недавно построенный храм всех богов,под крышей которого перед алтарями и статуями богов из мрамора, слоновой кости и золота служили службу жрецы, возносившие жертвы и молитвы прихожане. У противоположной от входа стены прямоугольного зала огромного храма высилась великая статуя Зевуса, сидящего на троне высотой в20 взрослых мужчин, вставших на плечи друг другу. Как воплощение могущества и гордыни статуя была увенчана венком из молний на своей голове под самым потолком. Она была столь грозна и величественна, что человек, видевший её впервые, пугался и переполнялся религиозным трепетом и благоговением, боясь своим неверным жестом нарушить спокойную уверенность в непреклонности и могуществе Высшей силы.
   Утро этого дня, сложилось суетливо, пророческое видение, пришедшее сразу ко всем жрецам, всполошило служителей храма. С первыми лучами солнца они уже молились и возносили жертвы. Предупрежденные служки собирали народ на площади перед храмом. Когда людской гомон стал слышен в большом зале, жрецы собрались и в строгом порядке, следом за старейшим последователем Зевуса, вышли перед народом. В соответствии с канонами жрецы построились на просторном крыльце храма, синхронно взметнули руки, так, чтобы широкие рукава надетых на них хитонов упали им на плечи, и стройным хором вознесли хвалы и благодарности богу отцу - Зевусу. Лишь после обязательной церемонии,старейший обратился к собравшимся и затихшим в ожидании жителям Даллафы, также в соответствии с каноном.
   - Уважаемые граждане!- начал он, - Как города Даллафы, так и других достойных городов, осененных светлой мудростью Богов, и их неусыпным покровительством!А также свободные люди, селяне и рабы, чья судьба привела их под стены этого храма! Этой ночью все "видящие" нашего храма и всего нашего города получили откровение,суть которого столь страшна и отвратительна душе и разуму человека, что публичное его оглашение мы сочли вредным!А потому ознакомиться с письменным его описанием смогут только взрослые мужи,которые пусть подойдут к служителям храма!, - старейший указал рукой на тех самых служителей, - и разберут пергаменты! (ради такого случая, жрецы не пожалели драгоценную кожу).
   Понадобилось время на чтение и уразумение записанного откровения. Взрослые мужи всем своим видом выражали свою озабоченность. Описание жуткого кошмара, который взял да и приснился сразу всем "видящим" жрецам, что-то да значило. Собравшиеся граждане и не граждане вытеснили из своих рядов женщин и детей и негромко обсуждали прочитанное, создавая на площади перед храмом равномерный гул. Женщины и дети, стояли кучками в сторонке, не желали расходиться по своим делам.
   Старейший жрец, привлекая к себе внимание, поднял руки и громко заговорил треснувшим старческим голосом, - Согласно законам, данным богами нашим предкам, и прямому повелению грозного Маркуса и учителя учителей Феста совет жрецов инициирует созыв "вселенского сената", на который следует прибыть главам сенатов городов, главам сельских общин и главам храмовых советов. Так же совет храма предлагает сенату города Даллафа созвать малое городское ополчение, вооружить его и держать в готовности до дня его надобности, либо дня понимания его ненадобности.
   Для жителей города решение и предложение жрецов были, мягко говоря, сомнительными, сделанными всего лишь на основании какого-то жуткого сна и пары откровений. Нарушение размеренного течения жизни, оглашенные перемены вызывали плохие предчувствия. Собравшийся народ недовольно зароптал, но, видя, что жрецы возвращаются в храм и пояснений больше не дадут, стал понемногу расходиться с площади, пересказывая друг другу описание откровения и делясь предположениями, какой извращенный разум мог такое придумать. Именно в этот момент, шедший за мамкой и держащий её за руку маленький мальчуган, поднял голову, посмотрел на небо, прищурил глаза и, вскинув руку, завизжал - Гляньте! Гляньте! Звезда падает!
   Сначала его мамка, за ней шедшие рядом горожане, а потом и весь поток граждан уставился на небо, где по пологой дуге, оставляя дымный след, с небесного свода, падала горящая звезда. Все замерли. Звезда быстро приближалась, гудение, создаваемое её падением, нарастало, уже было слышно, как она трещит. Даллайцами овладела паника: кто-то побежал, кто-то остался на месте, кто-то упал, закрываясь руками.Были слышны крики, причитания, мольбы богам. И боги помогли: звезда, которая, казалось, летит прямо на город, пролетела дальше и упала в холмы, примерно в трех лигах от испуганных горожан. Холмы вздыбились, а через несколько мгновений до Даллайцев дошла волна грохота, и твердь под их ногами содрогнулась.
   Вот, примерно такого знамения Даллайцам было достаточно для обоснования требований жрецов.
  
  ***
  
  Дмитрий ощущал себя "читером", он словно использовал коды в компьютерной игре, и из ничего делал нужные вещи. Вот уже стальная секира, на коротком, в локоть длиной, топорище, лежала около его ног, превосходно заточенная и сбалансированная, хотя будучи слепленная из глины так не выглядела совершенно. Порхающая рядом, как назойливый комар, Азазеля пояснила такое не сходство прототипа с получившимся результатом направленностью мысли творца,с чем Дмитрий внутренне согласился. В настоящий момент он творил нож, который конечно должен быть необычный, а обоюдоострый, как в мультике про Маугли, клинок с широким кровотоком посередине с рисунком загадочных рун на полотне лезвия. У него хорошо получалось, уже глиняная заготовка выглядела прекрасно. Положив её на землю перед собой, Дмитрий потер руки, освобождая их от налипшей глины, и собираясь с мыслями, приготовился к таинству превращения.
  - Ну, давай же, давай! - Нетерпеливо тропила его Азазеля.
  Дмитрий с абсолютно серьезным лицом, коснулся глиняного прототипа и почти торжественно произнес, - сталь!
  Клинок зазвенел, как будто его стукнули, и дрожа остался лежать не земле. Дмитрий взял его в руку, удивившись удобной рукояти и хорошему балансу, ногтем попробовал заточку лезвия и остался доволен. Не имея навыков кузнечного дела, он смог сотворить прекрасное оружие, не говоря уже об орудиях быта. Но нож и топор, это еще не все что нужно, и Дмитрий приступил к изготовлению вилки и ложки, половника, шумовки, лопаты, серпа. А потом подумал, точнее Азазель спросила, - Ты что! Собираешься сам работать на поле? - и Дмитрий, отдохнув полчаса, приступил к созданию "раба", а попросту существа, которое будет работать в поле, готовить еду, и ухаживать в плане быта за ним, исполняя бытовые задачи, на которые нормальному человеку всегда жалко тратить время. Здесь, он столкнулся с проблемой: "раб" должен быть достаточного роста и физических возможностей для выполнения тех работ, для которых он был предназначен. Глина такой материал, который в сухом состоянии не пластичен, а, значит, не лепится, а в пластичном - влажном состоянии, он не статичен, то есть слепить что-либо длинное и высокое, которое стояло бы и не гнулось, не падало и не ломалось, довольно проблематично. Принимая данный факт во внимание, Дмитрий потратил время на сооружение каркаса из прутьев, создав который, он путем нанесения на него глины слоем за слоем, слепил человекообразного гномика. Ростом около 1 метра 30 сантиметров, коренастого, широкого в плечах, с объемной грудной клеткой и выпирающим животиком. Последнее скорее для колорита, чем для дела. Много времени заняло вылеплевание черт лица, глаз, носа, бороды, но сознательно пропустил рот, то есть губы будущего раба, сделав усы и бороду, которые визуально закрывали губы, и вылепливать их не было необходимости. Но даже не в этом дело, Дмитрий просто о них не подумал, опуская из внимания и не прорабатывая рот "раба" не только своими пальцами, но и мысленно, оставляяего безмолвным. Дмитрий заметил свое упущение, но не придал этому никакого внимания, так как создавал трудягу - раба, а не собеседника, а питаться он будет солнцем, как настоящий раб. Получается уже не человек, а биоробот, ну да какая разница, если получится.
  - Как ты думаешь, Аза? - обратился к сидящей рядом на камешке девочке Дмитрий - Сделать его в одежде или голым?
  - А в чем проблема? - защебетал демон вожделения -боишься не разобраться в деталях одежды?
  - Вроде того. Это же надо думать, что ремень кожаный, штаны матерчатые, застежки железные. А так голый и голый, и вылепливать меньше.
  - А половую принадлежность вылепливать будешь?
  - Зачем они ему!? Вот мускулатуру надо проработать, сделать его сильным и выносливым. Лоб повыше и выпуклый, дабы умный был и сообразительный, ну и уши большие и заостренные, он же гном!
   Работа шла до заката солнца, и была окончена уже при свете костра. Перед Дмитрием стоял растопырив ноги и подняв руки вверх глиняный памятник немного разжиревшему качку, лет сорока с небольшим, лысому и бородатому, с большой головой и заостренными ушами. Проше говоря - довольно уродливый карлик.
  - Как ты думаешь Аза! Дать ему жизнь?
  - Он уже наполнен твоей силой, - с искренним восхищением польстила творцу Азазель - осталось только приказать ему жить и дать имя.
  - Надо дать ему какое-то гномье имя, как у Толкиена, к примеру Торин или Борин.
  - Зачем такие сложности!? Назови его Борей, и запомнить просто, и имя наше, русское.
  - У тебя-то, откуда такие национальные пристрастия? Ах да, ты мое Альтер-эго.
  Азазеля взвизгнула смешком.
  Дмитрий принял торжественную позу, вознес руки над головой глиняной статуи и, стараясь не рассмеяться сам над собой, грозным голосом произнес - Раб мой! Созданный для работы и подчинения моим приказам, нарекаю тебя именем Борис и приказываю - ЖИВИ!
  Под звонкий смех Азазели, неожиданно для самого Дмитрия, с кончиков его пальцев соскочила молния и ударила в темя глиняного человека, который, вздрогнув, упал на свою пятую точку резко опустив руки. Глиняная корка потрескалась и осыпалась с голого крепыша, и бородатый мужичек удивленно уставился на своего творца.
  Творец удивлен был не меньше, он еще не привык к таким своим возможностям и, признаваясь самому себе, описал бы свое состояние как обалдение. Но справился с собой быстро и, придавая своему голосу хозяйские нотки, спросил - Ты знаешь, кто ты?
  Мужичек закивал головой и, поменяв позу, встав на колени, отвесил земной поклон своему господину.
  - В таком случае пойди вымойся в реке - вмешалась своим приказом Азазеля -а потом собери хвороста и, вернувшись к нам, поддерживай костер.
  Дмитрий посмотрел на девочку-стрекозу и, кивнув головой, подтвердил приказ, сказав - Да!
  Мужичек вскочил и бегом кинулся исполнять приказание. Посмотрев ему вслед, Дмитрий устало сел на землю.
  - Что-то я ослабел, - пожаловался он.
  - Еще бы, столько сил потратил, - посочувствовала Азазеля, припорхнув ему на плече и поглаживая своего создателя за ухом. - Пойдем домой, теперь ты будешь отдыхать тогда, когда тебе это будет нужно, а я с Борей обеспечим тебе уют и комфорт, - уже смеясь, добавила она.
  
  ***
  
  Демон, рогатый и козлоногий, брел по лесу в надежде найти людей. При этом сознанием своим, которое осталось у него от вполне миролюбивого и доброго землянина, он желал помощи и понимания, проявленного к себе милосердия и сочувствия. Может ему повезет, и он найдет своих друзей, хотя они наверняка уже все мертвы. Или живы, но где их искать он не знал, так как не знал даже того, где он находится сам. А вот чувства демона, его желания, основанные на требованиях его тела, проще сказать тело мерзкого Сатира, хотело только двух вещей: пожрать и потрахаться. И для первого и для второго нужны люди. Он как-то поймал какую-то травоядную тварь, убил её и съел, это насытило его, но не дало того "эстетического" наслаждения, которое он уже испытал и страстно хотел испытать еще. Это чудовище, в котором сидел Барщиков, до поры соглашалось с последним, до той поры, пока их цели совпадали. Но раз проявившись, оно проявится еще и еще, пока окончательно не затравит остатки разуманесчастного, и не заставит его согласиться с природой своего тела.
   Продираясь сквозь густой подлесок, Барщиков услышал шум, явно исходящий от множества бегущих людей. Его козлиные уши дрогнули, согнав с насиженного места насекомых. Потом он услышал лай собак, да так близко и явно, что не поверил. Откуда ЗДЕСЬ собаки? А потом понял, это охота! И как-то сразу сообразил, что в роли дичи выступает он собственной персоной.
  - Хера с два! - подумал Серега - я вас к себе и близко не подпущу!
  И снова побежал Барщиков, ориентируясь на свой слух, и надеясь на быстрые копыта. Но что знает об охоте уроженец урбанистического двадцать первого века? Правильно, крайне мало. И Барщиков на всем скаку налетел на устроенную засаду, но то, что он увидел, заставило его забыть о страхе смерти. На поваленных стволах деревьев толи старой засеки, толи бурелома,вокруг него стояли высокие стройные молодые девушки в коротких и легких одеждах, воинственно нацелив на него тугие луки. Они были прекрасны, и в своей красоте смертельны для Барщикова.
   - Господи! - воззвал Серега, упав на колени и разведя руки, как будто желая обнять всех разом. Его звериная душа готова была взорваться от счастья, а неприкрытая нагота, столь откровенно демонстрировала его чувства, что девушки смутились.
   - Какой любопытный зверь! - сказала самая высокая и красивая, а для Барщикова, самая желанная, из охотниц, лук которой был украшен золотыми пластинами, а такого же золотого цвета волосы собраны в длинную и толстую косу.
   - Пожалей меня! - задыхаясь от нахлынувших чувств, заорал Барщиков, подбирая слова незнакомого языка - убей меня сейчас же! Я не вынесу созерцания такой красоты! Или отдайся немедленно!
   - Чего же ты медлишь? - игриво спросила прекрасная охотница, поведя бедрами так, как могут делать только спелые и опытные в искусстве флирта женщины. - Или боишься смерти?
   - Я боюсь только того, что не успею овладеть тобой!
   - Как смеешь ты - мерзость! Говорить такие слова Миде - охотнице! - вмешалась в разговор одна из девушек свиты богини, немного опустив лук и гневно сверкнув глазами, от чего показалась Барщикову еще более обольстительной.
   - Вы наверное прекрасные нимфы, которые явились мучить меня, и без того забитого и запуганного, одним своим видом, вы причиняете мне страдание! - заревел Серега - В чем моё преступление, что вы избрали такую изощренную пытку!?
   - Откуда этому животному знать, кто мы, - сказала Мида своим спутницам, и, подойдя ближе к страдающему Барщикову, у которого уже остекленели глаза и губы увлажнились слюной, - я нахожу его забавным.
   - Зевус приказал убить это! - вмешалась еще одна из девушек.
   - Я хорошо помню его приказ Тали! - резко ответила Мида - Думаю, он был основан на не полной информации. Ведь вина этого существа действительно заключается только в его излишней похоти, которой он был награжден змееголовым мыслителем. Может нам удастся помочь ему?
   - Одобрая Мида, - парировала ей Тали - чтобы помочь этому Сатиру, нам всем придется трудиться не одну ночь, и то мы устанем раньше!
   Девушки захихикали, а Барщиков просто завыл от осмысления этой шутки, и попытался встать, но тутже получил стрелу в правое бедро, и опять упал на колени. К месту засады выбежали собаки, а за ними еще около десятка не менее соблазнительных охотниц. На Барщикова накинули сеть и, избивая, повалили на землю, пеленая его этой сетью. При этом девушки, проявляя свойственную им в таких ситуациях жестокость, считали своим долгом пнуть сатира именно по красноречиво и непокорно торчавшему достоинству, причиняя зверю невыносимые страдания.
   - Много ли опасности ты увидела в этом животном! Уважаемая Тали, - обратилась к своей спутнице блистательная Мида - разве зверь виноват в том, что он зверь,и этим стать причиной гнева богов?
   - Это не зверь, а искусственно созданная мерзость, цель существования которой смущать умы наших подопечных и наполнять их сердца страхом, - дерзко ответила Тали.
   - Умерь свои амбиции, - ласково улыбнулась Мида - это моя охота, а это - она поставила ножку на спутанного сетью по рукам и ногам, Барщикова - моя добыча!
  Тали криво улыбнулась, изобразив на своем лице недвусмысленное предположение о будущем предназначении этой добычи, мол, знаю я, как развеять скуку, рожденную вечной жизнью. Мида в ответ хмыкнула, а вслух сказала.
   - Собираемся, и готовимся к переносу, этого сатира доставить в мою лабораторию.
  В этот момент из лесной чащи, буквально вывалился грязный и в разорванной одежде молодой паренек - представитель народа Даллая. Дернулся от уже взятых на привязь собак, затравленно огляделся, и, выставляя перед собой бронзовый наконечник копья, осипшим голосом произнес - Боги вы или демоны, отдайте мне зверя добытого вами, и в этом поступке исполните правосудие установленное над всеми нами отцом нашим - Зевусом.
   Девушки смотрели на него озадаченно, вперед вышла Мида и, придавая голосу властное звучание, спросила оборванца - Знаешь ли ты, смертный, чьей охоте ты осмелился помешать, и чью добычу оспариваешь!?
   - Нет в моей душе больше страха ни перед демонами, ни перед богами, ни перед смертью, только стыд и жажда мести живут в ней, а потому неважно мне кто ты, дева-охотница, будь ты хоть сама Мида, я обратился бы к тебе с той же просьбой. Отдай мне это чудовище, итогда я исполню над ним правосудие и отомщу за своихсородичей, страх и бесчестие.А потом убей меня, так как после этого не будет смысла в моей жизни.
   Мида засмеялась, засмеялись и её спутницы.
   - Коль ты узнал меня, назови и свое имя, смертный! - выдерживая пафос в голосе, прозвенела Мида.
   - Хил, из селения Ферлонус, что принадлежит полюсу Фиппы, - и неловко изображая поклон, еле стоя на трясущихся ногах, Хил опустил острие копья на землю.
   Мида, не выходя из образа великой богини, повысила голос, подняла свой лук, и подобно раскатам грома продекламировала, - За дерзость свою, недостойный, я отправляю тебя воплоти в царство Даида, дабы гнил ты там вечно, горюя и кляня себя за непочтение богам! - после чего привела в действие свой "волшебный" лук, и скорченный от испуга Хил исчез под упавшим на него рассеянным лучом.
   - Совсем почтение потеряли, - пожаловалась Мида своим спутницам, и с улыбкой обращаясь к Тали, - напишешь отчет об экспедиции, ты ведь все равно будешь излагать свою версию.
  
  
   - Скажи мне, на кой ляд мне в лаборатории "контролируемого посмертия", нужна живая обезьяна!? - обращался глава упомянутой лаборатории - Даид, к главе проекта Зевусу по голографической связи, по старой привычке не пользуясь ментальным передатчиком.
   Зевус поморщился, он еще не знал, о чем говорит Даид, но уже предчувствовал неприятные выяснения отношений с практически вторым лицом проекта, находящимся в отнюдь не прямом его подчинении.
   - О чем ты говоришь?
   - О последней выходке твоей любимицы - Миды. Видишь ли, она покарала смертного за дерзость, переместив его живого, и воплоти в мою лабораторию. О таких вещах предупреждают, как минимум. Что мне с ним делать?
   - А что ты с ним сделал? - спросил нахмурившийся Зевус.
   - Пока ничего, лежит в анабиозе, бредит, загрузил ему одну из своих любимых страшилок. Но мне надо либо вынуть его из его тела, либо выкинуть из лаборатории. Ты же знаешь, у меня содержаться только развоплощенные подопытные, я и без того по уши загружен работой, чтобы придумывать решения несвойственных моему направлению проблем в угоду представителям беспечной молодежи.
   - Ну,... ты не горячись. Может в её поступке есть смысл, надо сначала разобраться, что это за даллаец.
   - Какой-то помешанный, в загруженной ему иллюзии стоит около паромщика и просит переправить его назад, долги говорит у него там тяжкие. Тело его истощено, несет следы побоев и надругательства.
   - Даже так!... Я, кажется, понимаю, кто это может быть, и свяжусь с тобой сразу как выясню детали, подержи его пока в анабиозе.
   - Договорились.
   Зевус убедился, что связь прервалась, после чего, инициировав ментальный передатчик, послал мысленный раздраженный вопль - Мииидаа!! - и, ощутив отзыв, приказал - Бегом ко мне.
  
  ***
  
   - Милый, милый, вставай, к нам гости, - пищала Дмитрию на ухо Азазеля.
  Дмитрий, просыпаясь, почувствовал, а скорее распознал давно ощущаемый во сне запах готовой, горячей пищи. Первое, что он увидел, это глиняный горшок с каким-то варевом, стоящий около очага, так чтобы не остыть и не кипеть. Второе - это Азазеля, взволнованно порхающая над его головой.
   - Какие гости? - спросил Дмитрий.
   - Самые настоящие, стоят перед входом в наш дом и смиренно ждут твоего выхода.
  Дмитрий потянулся во весь свой немалый рост, медленно осознавая, что пришли аборигены, и не для того чтобы его убить, а для разговора, что должно было его озадачить, но никак не трогало. Ни то, что страха, даже удивления не было. Дмитрий встал, и, шатаясь, почесывая отлежанные места, вышел к гостям.
   На ступенях крыльца захваченного им дома с секирой в руках сидел Борис, одетый в бог весть откуда им взятые изорванные, короткие штаны, молча и сурово взирая на столпившихся у входа на земле низкорослых мужичков с заросшими бородой до глаз лицами. Шесть мужичков, один из которых был одет не в кожу и шерсть, как его спутники, а в зеленый с синим балахон, сотканный предположительноиз льна. - Этот наверняка главный, подумал Дмитрий, подавляя зевоту.
   Мужички помялись, потом вразнобой поклонились, все кроме главного, который поднял руку в приветственном жесте и вслух поприветствовал Дмитрия, - Долгих лет жизни тебе, неведомый человек!
   Дмитрий понял его без труда, а вот с ответом замедлил, подбирая незнакомые ему слова из своих новых знаний, наконец, почти дословно перевел древнюю русскую фразу, - И тебе не хворать.
  Главный ждал чего-то еще, мужички мялись, получившаяся пауза затянулась.
   На загривке Дмитрия зашевелилась Азазеля, прошептав на ухо - в дом чтоли пригласи.
   - А... ну да. Заходите, гости дорогие! - широко повел рукой Дмитрий, показывая направление, куда именно надо заходить дорогим гостям. Гости дернулись, но посмотрев на молчавшего Бориса, остановились.
   - Боря, пропусти людей, - просто так, как собаке приказал Дмитрий, Борис повиновался, но далеко не отошел.
   Гости зашли в дом, их мохнатые лица сразу скривились недобрыми эмоциями.Указав рукой на очаг, главный наставительным тоном сказал, - разве можно готовить пищу на жертвенном огне?
   - Уж чего не знал, так это ваших порядков, - стал оправдываться Дмитрий.
   - Это дело поправимое -примирительно принял его оправдания главный, и также примирительно, но с хозяйской ноткой предложил - давайте присядем.Разговор у нас может получиться длинный, если достопочтимый гм ... хозяин, готов с нами разговаривать.
   - Давайте присядем, - поддержал его Дмитрий - только сидеть придется на полу, я бы даже предложил вам разделить со мной трапезу, но у меня нет посуды.
   - Не стоит, - сделал отрицательный жест главный - мы прекрасно усядемся и без мягких подушек, а есть пищу, приготовленную на жертвенном пламени, для нас неприемлемо.
   - Что ж, не буду настаивать, - принял манеру общения Дмитрий.
   Гости расселись на полу, Дмитрий тоже уселся, но даже в таком положении возвышался над даллайцами. На его плечо выбралась Азазеля, своим появлением заставив мужичков вздрогнуть. Правду сказать, вели себя гости спокойно, видно было, что они морально подготовились к любым неожиданностям.
   - И так? - после короткой паузы спросил Дмитрий - с чем пожаловали?
   - Давай сначала познакомимся, - предложил главный.
   - Давай, - не стал противиться человек - Меня зовут Дмитрий.
   - Дмит из народа Рий? - переспросил его собеседник.
   - Нет, просто Дмитрий, всё вместе, слитно. Из народа людей.
   - Мы тоже люди, но мы из народа Даллая, избранного богами, а ты из какого народа?
  Дмитрий сначала хотел спросить, а как зовут этих людей из народа Даллая, а потом подумал, - нахрена мне такое знание, - а вслух сказал - Русский я, из Русского народа.
   - Что ж, Дмитр из народа Русск, - коверкая слова начал главный-Я Таман, жрец богини Гертры, - он обозначил поклон - и пришел я к тебе по её поручению, так как мне было сказано, что даже демона можно обратить лицом к свету разума.
   Менторский тон жреца стал немного раздражать Дмитрия.
   - Чего хочет от меня твоя богиня? - спросил он.
   - Только одного, - жрец сделал паузу и развел руки в стороны, как бы подчеркивая милость и радушие, переданное через него - чтобы ты жил в мире с её народом.
   - А я что, с кем-то воюю?
   - Поэтому я и пришел, что нет на тебе крови наших сородичей, а грех твоего святотатства прощен самой Гертой.
   - В чем подвох? - выразил свой вопрос Дмитрий.
   - Я говорю от имени богов, - жрец напустил на лицо суровое выражение, - а в их словах нет ни лжи, ни коварства.
   - Я просто хотел сказать, что после предложения обычно высказывают какие-нибудь требования, с этим предложением связанные, которые мне бы хотелось услышать, прежде чем согласиться.
   Жрец смерил Дмитрия оценивающим взглядом.
   - Не требование, а дружеская просьба: освободить этот храм и селение вообще, пустить в него селян, и жить с ними как с добрыми соседями.
   - То есть подальше от поселка? - уточнил землянин.
   - Мне казалось, ты сам не захочешь быть объектом пристального внимания людей.А оно будет пристальным, если учесть простоту и сопутствующее ей любопытство жителей поселка. Но ты волен выбрать место, где будет стоять твоя хижина, которую мы согласны для тебя построить. Также мы дадим тебе необходимое имущество и женщину в услужение.
   Дмитрий почувствовал, как напряглось тело Азазели, лежавшей на его плече.
   - Каких обязательств вы ждете от меня?
   - Ты будешь относиться к нам, как к своим родичам, ни словом, ни делом не причиняя нам зла, и общаться с нами в соответствии с нашим укладом и обычаями. Добывать себе пропитание трудом, а не воровством и насилием. Вставать на защиту поселка вместе с нами, если в этом будет необходимость.
   - Я не враг вам, и занял этот дом только потому, что он был пуст, но все-таки, что будет, если я откажусь от вашего предложения?
   - Ты отвергнешь не только нашу дружбу, но и дружбу богов, и останешься один, любой будет иметь право убить тебя и завладеть твоим имуществом, - все также ровно и спокойно объяснил жрец.
   - Практика показывает, что убить меня получается плохо, - заулыбался Дмитрий, - а имущества у меня мало, как и страха перед одиночеством, - и повернув голову к крылатой девочке - Да Азазель!
   - Да, мой хороший, - отозвалась та звонким голоском.
   - Но тем не менее ваше предложение приемлемо, - продолжил Дмитрий, - я освобожу ваш храм сразу после того как позавтракаю. Пусть мой будущий дом стоит рядом с глиняной ямой, но на огородах я работать не буду, за меня это будет делать Борис, вы видели его около входа.
   - Я видел твои бездушные создания, и касательно их у богини есть отдельная просьба, - жрец собрался с мыслями, готовясь озвучить главную причину своего визита, - Она просит больше не создавать гомункулов без её на то разрешения.
   - Послушай, Таман! - переходя на фамильярный тон обратился к жрецу Дмитрий, - За последнее время со мной произошли разные чудеса, и я уже всему готов верить, но, черт возьми, кто такая эта Гертра, существует ли она в реальном мире вообще, а если существует, почему сама не пришла выставлять мне такие условия. Я ведь могу расценить их, как ограничения моей свободы!
   Мужички ахнули в один голос, а жрец произвел целую серию непонятных Дмитрию жестов, после чего негодующе повысил голос, - Сомневаться в существовании богов - это страшное преступление. Уверяю тебя, если она САМА придет к тебе, то разговор ваш не будет столь миролюбив, потому как волю свою боги высказывают устами жреца, а за ослушание могут покарать лично!
   Азазеля соскользнула с плеча своего создателя на его загривок, спряталась.
   - Надо же, сколько условностей! - не отступал Дмитрий - право создавать ... как ты их назвал, Гомункулов, я оставляю за собой, но готов уведомлять ваших богов в Вашем, дорогой жрец, лице о их создании.
   - Боги не нуждаются в твоем уведомлении, они всевидящи и всеведущи! - начал уже кричать жрец, но как-то сразу успокоился, и уже спокойным тоном спросил, - ты согласен хоты бы согласовывать свои творения? Боги волнуются, что ты станешь создавать опасных чудовищ.
   - Я буду уведомлять тебя о своих намерениях.
   - Пусть будет так.
  
   Мужички вышли из оскверненного Дмитрием храма и двинулись прочь. Первым шагал жрец, нервно пожевывая свой ус.
   - Дикий! Необразованный! Наглый! Богохульник! - придумывал он эпитеты Дмитрию, - зачем этот демон понадобился Герте? Ведь в её власти просто испепелить его! - Таман пнул ветку с тропинки и, шагая все быстрее, приказал своим спутникам - Бегите к людям, пусть возвращаются в поселок, и отрядите мужчин для строительства хижины этому чудовищу. Да, еще ... подберите ему женщину, какую нибудь овдовевшую, но еще не старую бабенку, обязательно с маленькими детьми, соберите ей с собой житейский скарб. Надо выполнять условия договора.
  
   Примерно в том же направлении думал Дмитрий, приступая к приготовленной Борисом еде, которая оказалась тушеным мясом с овощами. На вопрос где Борис добыл мясо, никто не смог ответить, Азазеля не видела, а Борис просто был немой. Однако тушеное мясо вышло вкусным, и, чье именно оно было, для Дмитрия не было разницы. После завтрака надо собраться, пойти к глиняной яме, показать аборигенам место, где он хочет поставить, как местные выражаются, "хижину", потом наверняка навалится еще множество задач и проблем, связанных с "добрыми" соседями, особенно с этим гласом богов - Таманом.
   - Тоже мне - устами жреца говорят боги! - передразнил Тамана, Дмитрий.
  
  ***
  
   Мида зашла в кабинет Зевуса, оформленного, как бы сказали люди, в греко-римском стиле, то есть огромная зала с мраморным полом и колоннами по периметру, за которыми простиралась великолепная иллюзия ландшафта планеты, обозреваемого с высоты птичьего полета. Убранство зала не пестрело роскошью, но декор колон, плинтуса, потолка являл собой образец искусной работы умелых мастеров по слоновой кости и золоту. Холодный мрамор пола был черного цвета с белыми прожилками, мрамор колон белоснежным. Кессонный потолок из белого мрамора, украшен резными барельефами, изображающими фрагменты жизни богов и людей, гармонично растушеванные растительным орнаментом. В конце зала возвышался многоступенчатый постамент, на котором грузно стоял мощный и обильно украшенный резьбой трон, целиком вырезанный из слоновой кости, украшенный золотым орнаментом и россыпью кроваво-красных рубинов вокруг того места, где должна покоится голова восседавшего. Немного в стороне стояли простые, хотя и хорошо сделанные из редких пород дерева: письменный стол, кресло, стол для совещаний и стулья. На письменном столе была установлена, так сказать, офисная техника.
   Зевус сидел на кресле за письменным столом, просматривал письменный отчет об экспедиции Миды, своевременно предоставленный ему Тали. Он не любил видеоотчеты, как и ментальные записи, первое он считал дополнительными материалами, а второе несло на себе ментальные тени и астральные (чувственные) отпечатки записывающего, что могло повлиять на объективность восприятия.
   - Заходи Мида, - спокойным голосом сказал Зевус - Присядь и потрудись объяснить, что за представление ты устроила? - его голос стал повышаться - Невыполнение моих прямых приказов стало модным!? - Зевус прибавил рыкающих интонаций.
   К этому времени Мида элегантной походкой подошла к стулу около стола совещаний и, взяв его за спинку, сесть на него не решилась.
   - Разве я не ясно выразился, сказав тебе снять шкуру с этого змеиного выродка!? - эхом разнесся по залу начальствующий рык.
   - Убить его можно и сейчас, но... - стала робко оправдываться Мида.
   - Так почему ты этого не сделала?!
   - Я рискнула подумать ...
   - Думать в твоем случае - это о-очень большой риск! - злобно пошутил Зевус.
   - Зевус Кронович! Перестаньте на меня кричать! - окрасила свой голос в плаксивые интонации Мида.
   Зевус покряхтел, довольный реакцией Миды, и с властным видом жестом указал девушке на стул. Мида присела и, прерывисто вдохнув, торопливо начала.
   - Поймав его и обеспечив полную безопасность, как мне, так и другим сотрудникам, я решила не сразу его убить, а рассмотреть возможность его изучения с точки зрения анализа технологий мыслителей, возможностей их воздействия на живые организмы, если не в общем, то в этом конкретном случае. Он показался мне интересен, как биологический вид, мне захотелось больше узнать о его жизнеспособности именно как вида. Изучить его ДНК. Он великолепный образец возможностей ДНК архитектуры. А если учесть то, что его разум ранее находился совершенно в ином, со всех точек зрения, теле, то возможность изучения результата противоборства животного и социального начал представляется мне неимоверно интересной, к тому же чрезвычайно редкой, если учесть запрет Иерархии на создание подобных существ.
   - Достаточно, - остановил её Зевус, подняв правую руку. - Где он теперь?
   - В моей зоологической лаборатории. Сидит в отдельной клетке, в стороне от посторонних глаз.
   - Ладно, о нем позже, - окончательно перешел на спокойный тон Зевус - Что это за история с даллайцем, которого ты телепортировала к Даиду?
   - Этот даллаец ни кто иной, как тот самый Хил, избитый и обесчещенный сатиром, но, не смотря на это, он продолжил погоню, избрав целью своей жизни мщение своему обидчику. Помня Ваши лекции, уважаемый Зевус Кронович, о необходимости создания эпических примеров добра, чести и доблести среди подопытных, я подумала, что вот он - подходящий случай создать эпического героя, непримиримого борца с неприкрытым и откровенным злом в лице чудовища - нашего сатира.
   - А почему к Даиду?
   - Мне все равно надо было покарать его за дерзость, то есть за обращение к богам без посредничества жрецов либо специального на то дозволения самих богов. Ну не убивать же мне его, хоть он сам и просил об этом.
   - Значит, ты все за всех решила, а мне теперь воплощать ТВОИ решения в жизнь?!
   - Простите пожалуйста, Зевус Кронович, у меня просто...
   - Предыдущая глава зоологической лаборатории была намного осмотрительней, - высказал замечание Зевус, - Твое же назначение в столь юном возрасте и без того было спорным, так ты еще лезешь туда, куда тебя не просят! - опять сорвался на крик Зевус, - Если тебе так интересен сатир, тогда и занимайся им сама! Я отстраняю тебя от руководства лабораторией и всеми другими проектами! - и уже успокаиваясь, - Обязанности главы зоологической лаборатории будет исполнять Тали, она хотя бы исполнительная девочка. - Зевус стукнул по столу двумя пальцами, жестом утверждая свое решение, - Иди! Передавай дела.
   Мида тяжело встала со стула, развернулась и, ускоряясь с каждым шагом, пошла к выходу. Уже за закрытой дверью послышались всхлипы и рыдание.
   Зевус посмотрел вслед девушке, потом связался с Даидом и буднично сказал ему, что с живым еще даллайцем он может делать все, что ему заблагорассудится.
  
  ***
  
   Крепость Саркесса находилась на крайнем северном рубеже ареала влияния богов мира Даллая и была своеобразным форпостом на северных рубежах, будучи построенная аккуратно напротив единственного проходимого перевала через цепь холодных гор, с другой стороны которого жили племена варваров настолько далеких и непонятных, что распространение своего влияния на них, боги решили отложить на неопределенное будущее, решив, на всякий случай, оградить свою паству небольшим укрепленным поселением. С начала времен в крепости жило двести воинов, собранных с разных поселений и отбывающих в данной крепости повинность в течении пяти лет, а потом заменяемые новой сменой. Но времена прошли, и крепость обросла посадами, фермами и охотничьими сторожками. То, что когда-то было осколком зарождавшейся цивилизации в необитаемом диком мире, стало тесным и задыхающимся в собственных помоях городишкой, густо населенным нищими людишками и управляемым горсткой "уважаемых" граждан, а попросту жрецами, начальствующими над воинами, и богатыми торгашами. Такого сословия как дворяне, или знать, еще не знала цивилизация Даллая, но уже были понятия о древности и состоятельности рода. Надо сказать, что ни одного нападения или хотя бы появления северных варваров, данная крепость не видела. Наверное, по этой причине стены её, сложенные из блоков необожженной глины и стеллажей соломы, сильно обветшали и местами осыпались, а в некоторых местах намеренно разобраны жителями, преследующими свои различные бытовые цели. Но обычай держать под копьем двести сильных храбрецов пока еще оставался, хотя и имел больше политическое значение, чем практическое, ведь, ни в одном другом городе Даллая не было своего регулярного ополчения. В этом городе не было юноши, который не мечтал бы одеть на себя кожаную кирасу, взять копьё, щит и бронзовый меч ополченца, потому как какое еще может быть дело для мужчины, как не охрана и защита своих родичей, пусть и на мнимых, но все же передовых рубежах осознаваемой ими родины. И вот наступил день, когда жителям Саркесса, пришло время решать.
   Сначала жрецы объявили о том, что в мир пришло великое зло в лице восьми демонов. Потом охотники рассказали, что в сторону их города идут шестеро великанов, обладающих великой силой, явно данной им не богами, потому как все знают, что боги не делятся своей властью, а лишь обучают смертных знанию и пониманию мироздания. Жрецы подтвердили, что сила идущих есть сила зверя, противопоставляющего себя богам и всему благому, ими в неусыпных трудах созданному. И наконец, враги рода Даллая, приблизились к городу, и вот-вот, должны были появиться у его стен. Жители уже с ночи собрались на площади перед храмом и до усталости спорили, пытаясь принять верное решение: запереться в городе, уйти в горы оставив дома и имущество, а может выйти навстречу врагу и принять бой. И если жрецы уговаривали, почти умоляли не вступать в прямое столкновение с детьми мрака, то воинское начальство, переполненное гордыней, кричало, что нет больше срама для мужчины Даллая, чем бегство перед лицом опасности. А купчишки и крестьяне говорили, - Как же так, мы оставим свое жито на поругание, а когда вернемся, то ничего уже не будет!
   Остальная же часть жителей, не дожидаясь принятия решения на общем сборе, собирала все что могла и убегала из города туда, куда кому было удобнее: в горы, в соседние поселки, в другие города.
   И вот солнце осветило вершины гор, а облака, разбежались на края горизонта, обещая жаркий и солнечный день. Двести молодых Даллайцев - достойных сынов своего народа, вместе с ополчением, количеством еще в 175 мужичков, вооруженным бронзовыми мечами, копьями и топорами, облаченным в кожаные доспехи, и несущим на перевязи за спиной высокие деревянные щиты обитые кожей и бронзой, вышли за стены города и облепившие его посады на встречу неведомому, по слухам грозному, но очень уж малочисленному врагу. Остальные, не согласные с поступком своих соотечественников, горожане поступали соответственно своим намерениям: кто-то убежал, кто-то остался в городе, надеясь на победу или на удачу, а кто-то заперся в храме, вознося молитвы великим богам, возлагая на них все заботы о своем спасении.
   Что касается жрецов, вселивших весь этот ужас в сердца своих соплеменников, то они, поступили как им было продекламировано, убежали в горы.
  
   Тур - заматеревший мужичок, начальник регулярного городского ополчения, участник двух компаний, проводимых против лесных варваров во времена набегов последних на приграничные земли, возглавлял, по его мнению, внушительную силу и не испытывал ни сомнения, ни страха. Кто бы ни были эти демоны, но шестидесятикратное преимущество в живой силе, еще никто не смог преодолеть. Тур вывел своих воинов на открытое место, образовавшееся после вырубки окружающих город лесов и выкорчевывание пней. Землю намеривались перепахать и засадить злаковыми культурами, но, в настоящий момент, поле представляло собой неровную, всю в рытвинах и ямах поверхность. Отдав приказы десятникам, Тур выстроил регулярное ополчение в четыре шеренги, пятьдесят человек по фронту. Вооруженные длинными копьями и высокими щитами, они живым частоколом встанут на пути демонов. А поделенное на примерно равные части городское ополчение, выставил на флангах, поставив им задачу - охватить врага с боков и тыла, как только те ввяжутся в бой. Избрав, таким образом, оборонительную тактику, Тур стал ждать появления гостей, временами выслушивая доклады разведчиков. Он не сомневался, что злые и жадные до крови демоны непременно бросятся вперед, прямо на стройные ряды пик его воинов, не отягощая себя раздумьями и руководствуясь, как и положено демонам, только своей жаждой убийства.
  
   - Их, что-то, это! Дохрена в общем! - пожаловался Чура младший.
   - До матери! - согласился Чура старший.
   - Че-то расклад, походу, не в нашу пользу, - посчитал Феликс.
   - Предлагаю избежать столкновения, - высказал мысль Машков.
   - Не получиться, - возразил Бчел - Мы от них - они за нами, так и будем бегать. Проблему надо решить сразу.
   - Ты охерел! Их, мля, человек пятьсот! - возмутился Феликс.
   - Тем убедительнее будет наша победа, - настаивал Бчел.
   - Добазариться не получиться? - спросил Чура старший.
   - Нет, - заверил его Бчел, - Я же рассказывал: мы для них демоны, воплощение сил зла, вот они и собрались нас убивать.
   - Мне лично похрен, что они собрались делать! - вмешался Денис, - Я их, мля, голыми руками рвать буду, мля! - продолжил он, оголяя клыки - Кто-то, помниться, предлагал вообще на юг идти, города на приз брать! - уже к Чуре младшему обратился он.
   - А чо я! Я не ссу! - стал оправдываться Серега, - дохера их тут, простыми пиздюлями не пахнет, замочить могут нахрен.
   - Могут, - спокойно подтвердил Бчел.
   - И что с того? - сам себя спросил Чура старший.
   - Может, обойдем их, и лесами дальше к лесным этим дикарям? - повторил своё предложение Машков.
   - Ты что думаешь? Там тебя встретят с хлебом и солью!? - осадил его Бчел, - Там будет тоже самое. Сначала кровь и смерь, а потом почет и уважуха победителям. Если не ты, то тебя! Понимай в самом прямом смысле.
   - Нечего тут понимать, - сказал Денис, - Сегодня кто-нибудь умрет, и я точно буду не первым.
   - Дебилы, мля! - озвучил свое отношение к товарищам Машков.
   - Пошли мужики, - сказал Чура старший, выходя из-за последних деревьев на перекопанное, всё в дырах и ямах, поле.
   - Пошли, - побрел за своим братом Чура младший.
   Бчел вырвал из земли дерево средних размеров и, положив его себе на плечо, пошел за ними. Последний пошел Феликс, явно не понимая такого решения своих товарищей.
   Выйдя на поле, товарищи остановились, осматривая выстроившихся перед ними стройными рядами низкорослых мужичков, ощетинившихся острыми палками и прикрывающими свои мелкие тела щитами, сбитыми из нескольких досок. Для высоких и мощных землян, преобразованных передовой технологией мыслителя, собравшиеся против них воины представляли собой единообразно-убогое зрелище и внушали опасения лишь своей многочисленностью.
   - Нет, не пятьсот, - высказал мысли вслух Феликс, - Человек двести или триста, - и, помолчав, добавил, - Все равно много.
   - Меня беспокоит то, что они стоят аккуратно между двумя рощицами, - заметил Денис, - И чего ждут, спрашивается?
   - Засада какая-то, - пробурчал Машков.
   - Хорош ныть! Идем или не идем!? - терял терпение Чура старший.
   - Идем, - спокойно ответил Бчел, - Они нам все одно не смогут даже кожи проткнуть, только поцарапать, глаза берегите и голову от камней или чего потяжелее, и про яйца не забывайте, тоже наше слабое место.
   Так и пошли, первым ничем не вооруженный Чура старший вместе со своим братом, который взял в каждую руку по трофейному топорику, правда, в его руках они казались игрушечными. Следом за ними побрел Бчел, держа на плече вырванное с корнем дерево, и остальные парни, взявшие в руки то, что первое под них попало: палки да камни.
  
   Тур жадно рассматривал не спеша идущих на него врагов, их рост и видимая мощь потрясала. Демоны были без доспехов, почти все без оружия. Только один из них, самый высокий и большой, без особых усилий нес ствол целого дерева на плече. Демоны постепенно ускоряли шаг, кто-то из них заревел, его собратья подхватили этот рев, и они побежали. Тур видел, как порождения ночи дикими прыжками неслись на его воинов, и впервые усомнился в правильности принятого им решения, но хладнокровно приказал центру держать строй и стоять на месте, в тоже время подал знак и с флангов его армии выбежали лучники и пращники, метая свои снаряды во врага. Но это, не возымело ни какого результата, и вот самый прыткий и гибкий, словно тигр демон, высоко прыгнув, упал прямо на воинов регулярного ополчения, прямо на их пики, сломав их древка своим телом. Копья, принявшие на свои острия, тело демона, не смогли пробить его шкуру, хотя Тур готов был поклясться, что видел кровь врага. А следом за первым демоном, в ровные ряды даллайцев вломились остальные, и начался бой. Воины Даллая сражались храбро, дружно атакуя, и защищая друг друга, но что может сделать воин, если его оружие бесполезно. Демоны же просто рвали даллайцев, убивая сильного воина ударом ладони, а тот который орудовал деревом, в два замаха разметал ополченцев, рассекая строй на две части.
   - Окружай их! Окружай! - кричал Тур - бейте в глаза! В глаза! - и выхватив свой меч, сам ринулся в гущу схватки.
   Воодушевлённые его примером даллайцы бросились на врага, уже не соблюдая ни какого строя, окружая порождения ночи кольцом из своих вооруженных тел.
  
   Чуру младшего обуяло безумие боя, последнее что помнило его сознание, это момент когда он подавляя свой страх, прыгнул на частокол копий, потом сознание только скромно стояло в стороне и сквозь окошки глаз наблюдало, как тело давит, рвет, рубит, хватает и бросает всё новых и новых несчастных. При этом правда скрупулёзно отмечая, боль от каждого пропущенного удара, наличие кровотечения из ран полученных при падении на копья, и то что эти раны оказались болезненнее и глубже других, да еще ухо разрезали на двое ловким ударом меча, не пробив при этом черепа. Вокруг него была сильная давка, ему казалось, что окружившие его малорослые агрессивные "зверьки",бьют его не переставая, со всех сторон, нанося хоть и незначительные, но все-таки раны. Что можно было отдаленно сравнить с тем, как человека жалят муравьи. Один укус муравья - ничто, а пятьсот? А тысяча? Но младшего спас Бчел, одним ударом "очистив" спину своего товарища. И вот уже Денис, в буквальном смысле отрывает голову очередному даллайцу, справа от Сереги. Машков прикрывая спину Дениса, гвоздит дубинкой всех кого подряд, а старший могучими ударами разбрасывает набегавших на него противников. Сознанию младшего вспомнился мультфильм про маугли, та серия в которой они сражались с рыжими собаками, сильно был похож его брат на медведя из этого мультика.
   Но вот какой-то "рыжий пес" изловчился и воткнул свое копье в глаз Чуре старшему, который взревев от боли, стал беспорядочно кружиться вокруг себя, отбиваясь левой рукой и прижимая правую к раненой глазнице. "Псы" воодушевленно набросились на великана, и им удалось сбить его с ног. Бчел поспешил на помощь, но неосторожно ступив ногой в яму упал на одно колено, выронив свое бревно, и тут же получил сильный удар в основание черепа, тяжелым, бронзовым мечем, от сравнительно крупного представителя местной военщины.
   - Отходим! - заорал Машков, но отходить было некуда, они были окружены жалящим металлом.
   Оценивая повреждения тела, сознание младшего провело аналогию с женскими колготками сеточкой, живого места на его теле не было, и сознание предательски шепнуло хозяину, - ну вот теперь то, точно конец.
   Но бой еще не закончен, и до этого момента державшийся за спиной Пчелинцева - Феликс, был вынужден принять удары на себя, защищая стоявшего на корточках и трясущего головой товарища. Он крутился как мог, но его силы явно были недостаточны и несколько десятков копий придавило его земле пытаясь проткнуть, тыкая при этом везде, в горло, лицо, грудь, живот. Кто-то из врагов пытался методичными ударами отрубить ему ногу, и судя по болевым ощущениям у него это стало получаться.
   Феликс в отчаянье зачерпнул горсть земли и швырнул в одно из пыхтевших над ним бородатых лиц. Ком земли, вспыхнув ослепительным белым светом, взорвал голову уже поверившего в победу аборигена. Остальные отшатнулись, что дало Феликсу время на вторую попытку, и вот уже следующий абориген падает с обугленной дырой в груди. Феликс заорал во все горло и согнувшись схватил руками мерзавца пытавшегося отрубить ему ногу, последний вспыхнул как промасленный факел, и тушкой свалился на бок. Стоявшие ближе к Феликсу враги отступили, но не могли отойти так как, на них со спины напирали соплеменники. Феликс, встав на колени, выковырял из земли камень и со словами, - на сука! Фашист! - бросил его подальше от себя, в столпившегося врага. Камень взорвался как граната Ф-1, грохот взрыва заставил всех присесть. А потом прогремел еще один взрыв, и мелкие, но отважные войны не выдержали, побежали.
  
   Поле боя осталось за землянами. Избитыми и измученными. Чура старший лишился глаза, Феликсу сломали таки ногу, Пчелинцев и то пришел в себя не сразу, и все были испещрены мелкими порезами и ссадинами. Все что осталось от их земной одежды, пришло в негодность.
   Сидели молча, старший нянькал пустую глазницу, Феликс ногу, Пчелинцев массировал шею. Машков тупо смотрел перед собой. Только Денис обходил поле битвы, выискивая раненых и стаскивая их в одно место. Раненых, как трупов было много, никто,правда, не озаботился их сосчитать.
   Младший подошел к Бчелу, и молящим голосом спросил - Слышь! Братаны, помощь нужна, глаз выбили суки! Что делать? Как мля, мне ему помочь?
   - Ни как, само заживет. И глаз отрастет со временем, - ответил Бчел потряхивая головой - сильный гад попался, чуть голову не отрубил.
   - А если у меня кости неправильно срастутся? - плаксиво застонал Феликс.
   - Не ссы! Правильно они у тебя срастутся. - успокоил его все тот же Бчел - ни чего нас не возьмет, мы теперь с вами как оборотни, обладаем ускоренной регенерацией.
   - Тут несколько десятков раненых, в основном неходячих, что с ними делать? - спросил у Бчела Денис.
   - На месте оставить, их потом свои заберут, давай лучше костер разведем, надо пожрать и отдохнуть, пару часов, пока порезы да кости не заживут.
   - Что прямо здесь, среди трупов - не понял его Машков.
   - Именно здесь! - ответил ему Денис. - пойду за сумками схожу, - и пошел в лес за оставленными там сумками с мясом. Сумки были трофейными, как и топорики, а мясо добыто на охоте самим Денисом, по пути.
  
   Толпа, которая раньше была войском, побросав оружие бежала под защиту стен родного города, и только среди домов даллайцы стали останавливаться и падая пытались отдышаться. Демоническое оружие, разрывавшее ми товарищей десятками, было страшным, оно сотрясало землю и грохотало как молнии Зевуса. Не иначе как сами боги встали на защиту сил зла.
   - Овеликие боги! - взмолился один из спасшихся воинов - что будет с нами, если Вы оставили нас!?
   - Заткнись! -гаркнул Тур - запричитал как плаксивая женщина, соберитесь все! Постройтесь и посчитайтесь!
  Деморализованные Даллайцы устало сбились в кучу и изобразили подобие строя. Тур пересчитал их по головам.
   - Сто восемьдесят четыре,- задумчиво произнес он.
   - Я видел как несколько наших убежали в лес - выкрикнул из стоя молодой даллаец.
   - Пусть их осудят боги. - ответил ему Тур.
   - Что нам делать? - спросил Тура другой даллаец.
   - Как что?! Защищать город пока последние жители не покинут его.
   - Это бессмысленно Тур! - выкрикнул третий - что помешает этим чудовищам догнать их за стенами города? А потом перебить нас!
   - И что мы можем противопоставить им и их оружию, что лишило нас мужества?! - подал голос еще один даллаец.
   Тур сел на землю прямо перед строем, сняв с себя бронзовый шлем, обнажив всклокоченные слипшиеся от пота волосы, - я не знаю, - признался он, - моя рука ни когда не подводила меня, и таким ударом я мог бы перерубить шею и быку, но не смог даже ранить этого демона - поделился он впечатлениями.
   - Правы были жрецы - подал голос причитавший воин - надо было уходить с ними.
   - Но я сам видел как выкололи глаз одному из них! - сказал какой-то юноша.
   - И мы их почти одолели - поддержали его другие.
   - Они не стали нас преследовать, не потому, что уверены в своей силе, а потому, что сами были без сил! - разгорячился воин.
  К тому моменту войны столпились вокруг сидящего на земле командира, в центр вышел совсем юный паренек и с горячностью произнес.
   - Я сын народа избранного богами, я уроженец Саркеса, я воин, и я не отступлю перед лицом опасности! - он победно оглядел своих собратьев - я остаюсь в городе, и буду защищать его дома и его жителей пока не умру, или не одержу победу!
   Тур посмотрел на него снизу вверх, было видно, что на его глазах навернулись слезы. Горячий призыв парня нашел отклик в сердцах других, и сначала один, а потом и другие воины, громко повторили клятву юноши.
   Не все правда, часть мужичков, в основном те которые были постарше, предпочли потихоньку, под патриотичные выкрики, раствориться за углом ближайшего дома.
   - Решено братья! Вооружаемся и на стены! - воодушевленно командовал Тур - к арсеналу, посмотрим, что там еще осталось.
  
   Товарищи ели жареное на костре мясо, уже опостылевшее за дни пути. Жевали молча, вдумчиво. От места их пикника было видно поселение, представляющее собой скопление низких глинобитных строений, окружённое обветшалым глиняным тыном высотой немногим выше Пчелинцева.
   - Что скажешь мудрейший? - с иронией обратился к Бчелу Машков, - это городище нам тоже, необходимо, штурмовать? Или можно всё-таки пройти мимо?
   - Пройдем мимо, - спокойно ответил Бчел.
   - Предлагаю сторговать у местных еды и одежды - сказал Денис.
   - Каким образом? - спросил Феликс.
   - В обмен на их раненых, пока они еще дышат, зря я их, что ли складывал?
   - Попробовать можно, - согласился Бчел, - кто пойдет?
   - Да все пойдем, - вмешался Феликс, - каждый возьмет по раненому и пойдет, для наглядности.
   - Мысль правильная, - заключил Бчел - отдав им раненых, мы обезопасим себя от возможного преследования.
   - Ой, не думаю, что они еще и преследовать нас начнут, - засомневался младший.
   - Ну всё, поели и пошли, - сказал старший, лицо которого окривело, и стало похоже на маску древнего злого божества.
   - Мля, нога еще болит мужики, - пожаловался Феликс.
   - Ни чего потерпишь, - успокоил его Бчел.
   Товарищи встали, и не спеша подошли к аккуратно разложенным в стороне, стонущим раненым, Пчелинцев переходя на язык Даллая, громко сказал, - не бойтесь, мы не станем вас убивать.
   - Я лучше соберу копья и мечи, они нам пригодятся, - сказал Феликс, избавляя себя от перетаскивания тяжестей.
   - Взяли по одному, - скомандовал Чура старший.
  
   - Идут! Идут! - завопил дозорный на стене.
  Воины Даллая высыпали на стену и крыши домов, неся с собой камни, луки, стрелы и копья. Они были готовы встретить врага, и старательно прятали свои страхи перед соплеменниками.
   Тур вышел на стену, посмотреть на противника, их упорство и жажда крови, пробуждало в нем чувство уважения, уважение к силе врага. Победить такого он уже не надеялся, но встретить свою смерть в бою с жестокой и непреодолимой силой, ему нравилось. Нравилось чувствовать себя особенным, мужественным и несгибаемым, а его обречённость только прибавляла красок, нарисованному им самим портрету героя.
   Демонически создания шли спокойно, неся на руках тела его соплеменников, явно подобранных с поля предыдущего сражения. Смысл их поступка Тур не понимал, а потому задумался, вглядываясь в приближающиеся фигуры. Тела соплеменников вяло шевелились, а значит были еще живы.
   - Они хотят прикрыться от наших стрел нашими родичами! - крикнул Тур своим войнам, - что-ж покажем им наше презрение к смерти! Приготовиться!
   Но демоны не спешили атаковать, они остановились, и вперед вышел тот самый великан, голову которого так и не смог отрубить Тур. Великан громко, на языке даллая, крикнул, - У нас много ваших раненых, мы отдадим их вам в обмен на пищу и одежду. Прошу выйти к нам для переговоров, даю слово, что не причиним вреда парламентеру.
   Последнее слово Пчелинцев сказал на русском языке и Тур его не понял, но догадался о его значении по смыслу сказанного.
  - Можно ли верить этим отродьям!? - спросил Тура стоявший рядом паренек.
   - Нужно! Если речь идет о спасении соплеменника. - с пафосом ответил Тур, и обращаясь ко всем, в том числе и демонам крикнул, - я иду!
   Тур спустился со стены, и вышел на встречу к ожидавшим его демонам. Те положили раненных соплеменников Тура на землю перед ним и совсем по-человечески сели на землю. Тур осмотрел своих врагов вблизи. Почти голые, в изорванных тряпках, испещрённые мелкими порезами тела, в запекшейся крови, у одного не было глаза, а пустая глазница покрылась кровавой коркой. - Воевать они не будут, - подумал Тур. - по крайней мере сегодня, а вслух спросил, - какая пища вам нужна, если тела наших братьев остались у вас?
   - Мы не питаемся людьми, - спокойно ответил Бчел.
   - А чем же? - удивился Тур,- разве не запах жареного мяса доносился от вашего костра.
   - Мяса животного, - поправил его Бчел - не веришь нам, спроси у них, - указал он на лежавших перепуганных пленных, и те которые были в сознании, утвердительно закивали головами.
   - Что-ж, - согласился Тур, - и что вы хотите в обмен на жизни наших соплеменников, чья судьба привела их к страшной участи пленных.
   - Хлеба, вина, мяса и все то, что годится в пищу, что есть у вас, а также одежды, чтобы прикрыть нашу наготу.
   - Все это есть у нас, - утвердительно кивнул Тур, он старался держаться с достоинством и говорил медленно, - сколько выжило в бою наших воинов, из тех, что немощными остались в вашей власти? - спросил он.
   - Несколько десятков, - тоже медленно и спокойно отвечал ему Пчелинцев, - мы сложили их рядом с местом сражения.
   - Что вы сделали с трупами? - продолжал спрашивать Тур.
   - Мы не тронули их, оставив вам для должного погребения. - продолжал отвечать Бчел.
   - Если все, сказанное вами правда, то я поверю, что даже у демонов есть честь и благородство! -с поклоном заявил Тур.
   - Не всегда нужно верить жрецам, воин, - парировал его заявление Бчел.
   Такое обращение к себе Тур пережил легко, так как услышать его от врага, уже признание его силы.
   - Получив пищу и одежду, что вы будете делать? - продолжал спрашивать он.
   - Уйдем.
   - Но куда? - не унимался тур.
   - К лесному народу, - не скрывая ни чего ответил Бчел.
   - И вы оставите наш город в покое?
   - Нам он ни когда и не был нужен.
   - Но зачем же вы напали на нас!? - искренне удивился Тур.
   - Вы первые предложили бой, - все также спокойно отвечал Бчел.
   Тур прикрыл глаза, осознавая услышанное, - столько смертей, столько событий, страха, и все просто так, все было ненужно. Нет! Демон врет, намеренно врет, чтобы смутить его разум, - думал про себя Тур, - это мужество и стойкость его воинов заставила их поменять планы, а теперь, чтобы оправдать свою слабость, они лгут. Лгут, что вообще не хотели воевать, хотя кинулись на людей вышедших защищать свое жилище, словно волки на стадо овец. - а вслух произнес.
   - Я согласен с вашим предложением, мы дадим вам пищу и одежду, хотя врятли у нас найдется туника вам в пору.
   - Мы согласны на отрезки ткани и кожу, но вместе с иглами и нитками, - стал торговаться Бчел.
   - Мы посмотрим, что у нас есть, - ответил ему Тур, - а вас попросим подождать в стороне от стен и не мешать нам, забирать раненых.
   - Можно ли расценивать твои слова как обещание, скрепленное твоей честью? - спросил Бчел.
   - Да! - подтвердил Тур - Не думал, что в моих словах будет сомневаться демон!
   Переговорщики улыбнулись друг другу.
  
  ***
  
   Барищиков сидел в клетке. В самой настоящей железной клетке, с толстыми, почти в обхват его ладони прутьями, сломать которые у него не получилось ни с какой попытки. На пол был брошен сноп соломы, в углу поставлена миска, куда время от времени бросал куски сырого мяса, автораздачик.Так Барщиков назвал аппарат то кидавший ему мясо, то ливший воду, и этому аппарату было все равно, стоит миска на месте или нет, так что момент надо было ловить. В соседних клетках сидели животные, крупные и дикие, похожие на медведей, львов, тигров, в общем почти как земные, что удивляло Барщикова, у которого появилось время на размышление. Сильнее остального напрягала вонь. Звери гадили прямо в клетках, а автоматическая система включалась раз в сутки, и мощным напором воды смывала фекалии с пола клеток в специальный желоб. Подстилку из соломы приходилось спасать от воды, а вот отхожего места Барщикову ни кто не обеспечил, и он, как и звери, справлял нужду в клетке, в углу, спихивая свои нечистоты соломой в желоб. Что говорит! Барщикову было плохо. Три дня и три ночи сидел он в клетке, в окружении диких зверей, и единственное его преимущество перед ними, был тот самый сноп соломы, брошенный кем-то "заботливым".
   И только на четвертый день к Барщикову пришли посетители, четверо мужчин, высоких и мускулистых, с гладко выбритыми лицами, и аккуратно подстриженными светлыми кудрями. Они по хозяйски подошли к клетке, один из них держал в руке длинный шест, который он просунул через прутья решетки и попытался ткнуть Барщикова. Серега попробовал схватиться за жезл, но только коснувшись его, сразу почувствовал резкий удар, как ему показалось током, и потерял возможность двигаться. Хотя видел и слышал все, что происходит округ. А происходило следующее.
   Несколько прутьев решетки ушли в пол, и мужчины вошли в клетку, деловито и со знанием дела стали спутывать Барщикова, связывая ему руки и ноги. Один из мужчин сходил за "медицинской каталкой" именно так опознал её Барщиков, и его грузное тело погрузили на эту каталку. Потом куда-то повезли, длинными коридорами, выкатили в комнату на площадку, вспышка света, и уже другое помещение, и другие люди - шесть низкорослых девушек, покатили его каталку по коридорам, и прикатили в комнату, где его грубо скинули на пол, развязали и ушли, закрыв за собой массивную металлическую дверь.
   Как бы то ни было, развитие событий Барищикова обнадёжило, комната была чистой, и в углу стояла настоящая кровать, а если здесь есть туалет и душ, о чем еще можно мечтать бедной зверюге.
   Возможность двигаться постепенно возвращалась к Сергею, шевеля онемевшими конечностями он поднялся на четвереньки и оглядевшись пополз к двери ведущей по его мнению как раз в ванную комнату, потому как она в отличие от входной, была обыкновенной дверью, без железных листов и решеток. И действительно, за ней оказалась душевая кабина. Барщиков, сумев встать, потянулся к такому знакомому крану, к его вентилям горячей и холодной воды, и стал мыться, смывая с себя вонь и грязь пережитых им мучений. Здесь даже было мыло. Теплая вода ласкала измученное тело, запах мыла до боли напоминал о доме. Но реальность не отпускала, он нашел грубую щетку, висевшую на крючке, и с очевидностью понял, что эта щетка предназначена для его рогов и копыт. Взяв её, Сергей с остервенением, стал вычищать свои костные наростыот грязи.
  
   На столе у Миды в кабинете, мылся трехмерный голографический Барщиков, за ним внимательно наблюдали как сама Мида, так и её служанки из народа Даллая, носящие гордое звание верховных жриц богини.
   - Как тебе этот зверь? - спросила Мида одну из жриц.
   - Он ужасен. - ответила она.
   - Так уж и ужасен?! - игриво переспросила Мида, - неужели его физическая мощь, и несомненное, - Мида взвесила что-то несуществующее на руке, - достоинство не привлекают тебя?
   - Его рога и копыта, его звериный облик отталкивает меня, моя госпожа - отвечала жрица.
   - А если бы это был только костюм? Маска, надетая на доброго и нежного человека? Что ты сказала бы тогда? - не отступала богиня.
   - Возможно, тогда я восхищалась бы им, - сдалась жрица.
   - Хорошо! Когда он помоется, и насытится, ты Сун, вместе с Тунией, пойдете к нему, и будете ублажать его до следующего восхода солнца.
   - Но моя госпожа! - в один голос вскрикнули жрицы, падая в ноги богине. - Вы отдаете нас на растерзаниезверю!? - продолжила только Сун.
   - Успокойтесь, - жестом приказала подняться Мида, - я не допущу, чтобы он сделал с вами что-то большее, чем мужчина делает с женщиной.
   - Ваша воля госпожа. - смирилась Сун.
   - Ваша воля. - повторила Туния.
   Выглядели девушки обреченно.
   - Ничего, - подумала про себя Мида, - если все пойдет нормально, потом за уши не оттащишь.
  Смещенная с должности, Мида забрала объект своих исследований, и удалилась на отдаленный остров, один из наименьших в архипелаге островов, тянувшихся от полуострова избранного её коллегами под полевые работы над подопытными. На этом острове, была оборудована маленькая лаборатория, с достаточным техническим оснащением, для проведения её исследований. Не последнею роль сыграла близость к этому острову, океанической лаборатории её дяди - Поссеи, обещавшему ей помощь в исследованиях. С собой она забрала только верховных жриц из народа Даллая, так как с новой "богиней" - Талли, у них все равно бы не заладилось. Труд служанок, и автоматизация помещений лаборатории, должны были с избытком удовлетворить все запросы Миды.
   Отослав жриц готовиться к выполнению её поручения, и наказав им выпить отвара дающего бодрость, бесстрашие, и невосприимчивость к боли, а попросту наркотика, дурманящего сознание, Мида удобно расположилась в кресле, и налив себе бокал любимого вина, стала наблюдать за развитием событий в комнате подопытного - Барщикова.
  
   Серега к этому времени вышел из ванной, и обнаружил на столе множество блюд, с мясом, овощами и хлебом, фруктами, ягодами, кувшины с вином и просто с водой. Довольно заворчав, он сел за стол и стал поглощать пищу, сначала торопливо, потом не спеша, а потом и вовсе лениво, смакуя каждый кусочек, запивая их большими глотками вина. И вот когда сонливая истома, стала одолевать его, входная дверь заскрипела, и в комнату вошли две молодые девушки, невысокого роста, со смуглой кожей, с непривычными, но отнюдь не страшными чертами лица, и прочими деталями которыми может похвастаться симпатичная женщина. Барщиков зажмурил глаза, сосчитал до трех и открыл их снова.
   - Целых две! - успел подумать он прежде чем схватил обоих уступив руководство своим телом своему же звериному подсознанию, переполненному гормонами.
  
   Мида занервничала, увидев с каким рыком, схватил сатир её жриц, и успела даже осудить себя за недостаточную рассудительность, но увидев, что зверь не рвет их на части, а использует так сказать по назначению, успокоилась, и продолжила наблюдать пикантные сцены.
   Сатир был неутомим, и разнообразен, то, что он делал с бедными девушками, Мида раньше ни когда не видела, и не знала, что такое возможно. А ведь она вовсе не была скромницей, и уже лет двести как перестала быть девственницей. Так что первые полтора часа, она наблюдала с интересом, разворачивая камеру с разных сторон, рассматривая подробности. Даже почувствовала возбуждение, но по истечению четвертого часа, как-то устала, и решив, что с её служанками, все случилось, и больше ничего случиться уже не может, отключилась от видеонаблюдения.
  
   Солнце уже поднялось высоко над горизонтом, когда Барщиков осознал, что больше не может. Хотеть то он еще хотел, но больше уже не мог. Он мял и прижимал к себе измученных жриц, наглаживал их тела, упрашивал и заставлял их ласкать себя, но тщетно, запасы его организма были истощены и требовали пополнения. Серега встал и пошел к столу, доедать то, что было недоедено вчера. Он опять ощутил голод, лишь положив в рот кусок холодного мяса, и посмотрел на девушек уже с другим интересом, но усилием воли подавил в себе звериные желания, поясняя своему телу, что девушки еще пригодятся, и не раз.
   Жрицы ошалело смотрели на него, прижимаясь друг к другу.
   - Уже утро, - сказала одна из них, - и нам пора идти.
   - Куда это вам пора!? - спросил их Барщиков.
   - Богиня приказала быть с тобою до утра, а уже скоро полдень, и мы хотим отдохнуть, - сказала Туния.
   - Ты утомил нас обеих, - поддержала подругу Сун.
   Барщиков отчаянно замотал гловой, пытаясь найти аргументы против, но вопрос разрешился сам.
  Дверь открылась и в комнату вошли еще две девушки, очень похожие на Сун и Тунию, словно сестры, они держали в руках подносы с горячей и ароматной едой, а следом за ними вошла та самая богиня, которая отловила его в лесах, она несла большой кувшин, как понимал Серега, с вином.
   - Вот он рай для рогатых - подумал Барщиков.
  Девушки делившие с ним ложе прошлой ночью собрали постельное белье, грязную посуду и остатки пищи со стола, и торопливо убежали за металлическую дверь. Новые жрицы, застелили кровать свежим бельем, накрыли опустевший стол и сели на кровать в ожидании. Барщиков сидел и глупо улыбался. Богиня поставила кувшин рядом со столом, и обращаясь к Сергею спросила.
   - Доволен ли ты моим гостеприимством?
   - Ага, - кивнул головой Барщиков.
   - Тогда наслаждайся, - продолжила Мида, - а сегодня вечером я хочу говорить с тобой, о серьезных вещах, так что насыть свою плоть до такой степени, чтобы она не мешала твоей голове думать. Хорошо?
   - ммм... Базара нет! - ответил Сергеа по-русски.
  Мида посмотрела на него внимательно, но ничего не сказав вышла из комнаты, и металлическая дверь за ней со скрипом заперлась.
  
  ***
  
   Хил стоял на берегу Стикса, великой реки разделяющей мир живых и мир мертвых, на черный песок берега была вытащена лодка, возле которой сидел слепой старик и молча внимал мольбам Хила.
   - Ты же видишь я не смертная душа, я человек во плоти, в моих жилах течет кровь, я живой и мне не место здесь, среди бесплодных духов, - причитал Хил, - надменная Мида отправила меня сюда, за мою дерзость. Но нет в этом моей вины. Я просил только правосудия, это законная просьба, в которой не могут отказывать даже боги.
   Но старик не реагировал на слова Хила.
   - Да послушай же меня! - закричал Хил и схватил старика за одежды на груди.
   С темно фиолетового неба, с клубящимися черно-красными тучами, раздался громоподобный голос, - Зачем ты плачешь о судьбе своей!? Смирись со жребием, направь стопы ко мне. Все что осталось в жизни, все тлен теперь. Посыпь им голову свою, и позабудь. Нет выхода из царства моего.
   - О Даид! - упал на колени Хил, - ты властен надо мною! Но разве по закону я оказался здесь, там в яви нет меня, и тела моего там нем, ни кто не справит тризну, ни человек ни звери, ни даже падальщики птицы, не похоронен я на трапезу червям, не предан я огню, не брошен в море, я здесь перед тобою весь, душой и смрадным телом.
   - Таков твой жребий!
   - Не жребий это - произвол, прошу твоей защиты, готов не только узником, рабом твоим остаться на веки вечные, служить тебе как служит раб, и исполнять любые поручения, ты только отпусти меня, на краткий миг. Дай мне напиться мести и вернуться, к тебе с достоинством и честью. Как воин сильный, воин справедливый, и с гордостью назвать себя твоим слугой.
   - Свой шанс ты упустил! Когда с ударом ты промедлил! И от того погиб твой родич, а ты был обесчещен! Зачем ты ищешь встречи с обидчиком твоим? Или понравились тебе его объятья? - Даид заржал.
   Хил завыл, уткнувшись головой в черный песок и загребая его руками сыпал себе на голову, - как стыдно мне, убил бы я себя да мертв уже. Даид!!! Я умоляю!
   - Что мне твои мольбы? Их много у меня и без того. Я лучше покажу тебе твое посмертье. И для тебя найду я "теплый" уголок, где ждут тебя с радушной нежностью, заманчивые, сладостные пытки. - И снова Даид заржал, аж взахлеб, - жемчужина!Шедевр царства моего!Спасибо Миде за веселье. А знаешь?! Твой обидчик жив. И явью наслаждается в то время, как ты тут посыпаешь голову песком. Но не волнуйся, он придет ко мне, как все приходят, и поселю вас вместе - Даид просто ухахатывался -устрою вам медовый месяц, и если будет мужем он, то угадай свое предназначенье. Сплету я ваши судьбы, и воплощу вас вновь, в тела людские. Ты будешь женщиной - Даид прервался на ржачь, - а он любовником столь страстным, что разлучит вас только смерть, и снова я, и снова здравствуй. Нет право! Есть прелести и в мрачном царстве смерти. А что ты предлагаешь мне в замен? Служить как воин честный, воин справедливый. - Даид прогнусавил последние слова, - Какккая скука! Да и не верю я в возможности твои. Ты слаб, коль жизнь свою оплачиваешь жопой.
   - Меня лишили права отомстить! - плакал Хил.
   - В твоих словах есть истина. Но разве это повод, отказываться мне от развлеченья?
   - Чем послужить могу я злому богу, и избежать обещанных мне пыток?
   - Вопрос по существу. - веселье в голосе Даида пропало - есть выбор для тебя.Уже обещанная мною участь и небытие, ты сможешь раствориться, тебя не будет, лишь атман - чистое зерно, без личности и воспоминаний, без связей и последствий, возможность все начать сначала.
   - Что нужно сделать мне!?
   - Беспрекословно подчиняться, и быть готовым убивать любого, кого тебе я укажу, будь то ребенок или боги! Готов ли ты?
   - Готов!
  ***
  
   К вечеру Мида, приняв меры предосторожности, а именно посадив Барщикова на цепь прямо в его комнате, чему он совершенно не сопротивлялся, села напротив своего подопытного и налив себе бокал вина начала разговор.
   - Расскажи мне о себе, дорогой друг. - ласково предложила она.
   - С чего начать. - спросил Серега, поедая стройную фигурку богини глазами.
   - С того, где ты родился, кто были твои родители, где ты жил, как попал на эту планету, как стал таким, какой ты сейчас? Все, меня интересует все о тебе.
   - Родился я на Земле, планета такая, а где именно на Земле, тебе все равно ни чего не скажет.
   - Ну почему-же, я имею представление о географии Земли.
   - В Таджикистане, это ... в средней Азии, - Барщиков вперемешку употреблял русские и даллайские слова.
   Мида поморщилась, и сказала, - ладно, давай сразу ближе к сути дела. Как ты встретил мыслителя?
   - Он... точнее она, сама пришла. - ответил Серега - в теле земной женщины, и соблазнила меня.
   - Даже так! И как это было? Поподробней пожалуйста.
   - Да мы с ребятами на природе бухали, - с неохотой начал Сергей, - тут она как-то появилась, давай с нами водку хлестать.
   - Прости. Что делать? - не поняла Мида русских слов.
   - Вино, - показал Барщиков на кувшин, - только крепче на много, пить стала большими глотками, хлестать то бишь.
   - Понятно, - Мида кивнула головой.
   - Потом как-то замутилось у нас.
   - Что?
   - Ну... общаться стали, разговаривать, интерес друг к другу почувствовали, понравился я ей, - стал привычно привирать Серега. - ну и понеслось.
   - Что понеслось? Куда? - переспросила Мида.
   - Переспали мы, - пояснил Барщиков.
   - Ага, и дальше что?
   - Понравилось ей очень, - приосанился Серега, - пригласила она нас на летающей тарелке покататься.
   - На чем? - в очередной раз не поняла Мида.
   - На корабле своем космическом, - терпеливо пояснял Барщиков. - на нем тоже бухнули, она нам всякие фокусы показывала, весело время провели короче.
   - Короче не надо, не упускай важных мелочей, пожалуйста. - попросила Мида.
   - Да не помню я особо, что там было, - замялся Серега, - пригласила она нас на другую, ну вашу планету, пикник продолжить, мы и согласились. Напились, конечно, сильно. Она от меня так и не отставала, пришлось опять переспать.
   - Угум ... и что потом?
   - А потом утро, ни кильки этой ...
   - Кого?
   - Да так я её называл, имя у неё просто сложное. А что касается утра, так я проснулся с рогами и копытами, а остальные мужики все как на подбор, аполлоны! Мать их!
   - Кто? - переспросила Мида.
   - Аполлон, бог такой древнегреческий, красивый говорят был.
   - А... Ну да, был такой, - сказала Мида, - И что? Его до сих пор чтут на Земле?
   - Кого? - не понял уже Серега.
   - Аполлона, - пояснила Мида.
   - В смысле чтут?
   - Поклоняются, строят храмы, служат молебны, - терпеливо поясняла богиня.
   - Нее, он мертвый бог, его забыли давно, только в мифах и остался.
   Мида вздрогнула.
   - Интересно, а кого тогда чтут на Земле? - спросила богиня козлоногого.
   - В смысле чтут?
   - Кого из богов почитают на Земле? Кому строят храмы, служат молебны, чьи жрецы говорят с людьми от имени каких богов? Понятно?
   - По большому счету ни кого не чтут, - заявил Барщиков, - нет, ну я-то православный, есть еще мусульмане, буддисты, католики и прочая шелупонь, но я мало в этом понимаю.
   - А как зовут твоего бога?
   - Иисус Христос, - без запинки ответил Серега, - но я это, не слишком религиозен.
   - Как зовут других богов? - не унималась Мида.
   - Магамед ... нет нет, это пророк, а бога ихнего зовут Аалах, ну еще Будда есть, и ... а вот, Кришна! Пожалуй и все. Нет еще у евреев, Яхве кажется, это вроде как и христьянский бог тоже, то есть отец Иисуса. Я запутался. У меня первая жена еврейка была, она больше знает.
   - Вот это намешано! - непонятно чему восхитилась Мида, - и в кого же больше верят люди? - спросила она.
   - В доллар! Хе хе, - пошутил Серега.
   - В кого?
   - В деньги короче.
   - Не мудрено, - скорее сама себе заметила Мида.
   - А ты что же, богиня? - перешел в атаку Барщиков.
   - Смотря что ты вкладываешь в это понятие.
   - Да мне в принципе по барабану, но если ты Богиня, верни меня домой, и сними рога и копыта, пожалуйста!
   - К сожалению это не возможно, - заявила Мида - нет больше твоего дома, а рога может снять только тот, кто их надел.
   - Как это, нет? - насторожился Серега.
   - Локальный катаклизм, солнце выплеснуло много энергии, которая смыла с лица земли всех представителей твоего вида, так что вы последние. - Мида посмотрела на Барщикова и добавила - сочувствую.
   - Дык... там же мама, - растерянно произнес Барщиков.
   - Ну если ты об этом, то будь спокоен, ни кто не умер окончательно, все продолжат свои жизни в других воплощениях, или сольются с вселенским сознанием.
   - Да, но мамы то уже не будет. - и Барщиков заплакал.
   Мида осторожно встала и направилась к выходу, понимая, что разговора дальше не получится, на выходе обернулась и спросила - прислать девушек?
   Барщиков резко взглянул на неё, - нет, не надо.
  
   Сидя за столом Мида делала записи, диктуя их на ментальный носитель.
   - Если зверь насытился, человеческое сознание превалирует, и подопытный доступен к общению. Субъект полностью обладает своей памятью, что скорее всего является основным препятствием перед полным впадением в звериное состояние. Разум замутнен, чувственные реакции обострены. Извести о гибели своего мира воспринял с печалью, проявив чувственные привязанности. Знаком с учением как минимум одного из аватар Создателя. Обрывочные сведенья о множественных воплощениях создателя, представляются интересными, если учесть обстоятельства окончания работы предшествующей лаборатории на Земле. На завтра планирую взять анализы, и продолжить беседу. Представляет интерес способность субъекта к восприятию новых знаний, и самоконтролю, сквозь призму звериной сущности.
  
  ***
  
   Работа у селян шла спорно, десяток мужичков, разравняли площадку в указанном Дмитрием месте, обнесли её сплетенным из гибких веток плетнем, достаточно высоким, немногим выше самого Дмитрия, и существенно выше даллайцев. Обозначили дверной проем, и окно, скорее даже световое отверстие, а не окно, после чего облепили плетень толстым слоем глины, накладывая её комьями как кирпичи, и получились стены жилища. После чего селяне пояснили, что глина должна высохнуть и ушли.
   - Они что, предлагают спать нам на улице? - спросила Азаззеля.
   - Даже не предлагают, а констатируют факт, - ответил Дмитрий.
   Борис молча пошел разводить костер. В этот момент к ним подошла молодая еще женщина, за подол юбки которой держался совершенно голый карапуз, лет пяти, чумазый до страсти, с хорошо различимыми мужскими признаками. Женщина сама выглядела не слишком вымыто, за собой на волокуше она притянула кучу каких-то циновок, тряпок, чашек, горшков.
   Дмитрий посмотрел на неё и спросил по даллайски.
   - Ты значит та самая женщина которую отдали мне во служение?
   - Да, - Женщина часто закивала головой, её глаза были заплаканы а руки неконтролируемо тряслись, от чего она держала их сомкнутыми перед собой, пытаясь скрыть свой страх, или волнение, чего именно Дмитрий не знал.
   Азазеля сорвалась с плеча Дмитрия и подлетела поближе к женщине, пытаясь зависнуть над ребенком, явно его рассматривая. - Какой чумазый! - пропищала она.
   Карапуз спрятался за маму и стал хныкать, быстро повышая громкость и интенсивность своего плача.
   - Азазеля! Не пугай ребенка. - позвал её Дмитрий.
   Девушка метнулась назад на плече своего создателя.
   - И что мне с тобой делать? - спросил уже женщину Дмитрий, - иди лучше домой, - махнул рукой он, - все, я тебя отпускаю.
   Женщина присела на принесенный с собой скарб, закрыла ладонями лицо и осталась сидеть на месте. Мальчуган, стал гладить маму по волосам, как бы успокаивая.
   - Таак, - выразил предчувствие проблемы Дмитрий, - ну давай рассказывай, - обратился он к женщина подойдя к ней ближе и присел на корточки, пытаясь заглянуть в лицо.
   Женщина убрала ладони от лица, глаза её были красные и полны влаги, но она держалась, и смело посмотрела Дмитрию прямо в глаза. Оценив вызов Дмитрий примирительно улыбнулся.
   - Не люблю, когда женщины плачут, - попытался объяснить он, - расскажи мне о причине твоих слез.
   - Ты и есть причина моих слез, - спокойно но с вызовом ответила она.
   - Вот как. И в чем моя вина?
   - Вы, демоны убили моего мужа!
   - Лично я ни кого не убивал, - оправдался Дмитрий.
   - Неважно ты, или твои родичи, но кровь моего мужа на твоем роде.
   - Расскажи мне, я просто не понимаю, о чем ты говоришь.
   - Хорошо. Если ты хочешь знать, я расскажу тебе о преступлении твоих родных, - все также дерзко ответила женщина.
   - Мы слушаем, - в тон женщине ответила Азазеля.
   - Я родилась, жила и вышла замуж в поселке Ферлонус, что недалеко от суда вверх по течению реки, и чьи мужчины, подчиняясь словам богини матери, первыми встретили порождений тьмы, коим ты являешься, - женщина смело посмотрела в лицо Дмитрию, - мужественно сражаясь они все же были побеждены вами, и в той битве пал мой супруг, вместе со своим братом и отцом. Я ушла из поселка следом за остальными жителями, но кому нужна вдова с ребенком в тяжелые дни, и я пришла просить приюта сюда. Они отдали меня тебе, словно я куплена как рабыня, или взята в набеге. Но и ты отказался от нас с сыном, и мне некуда идти, разве что в город, продать себя в храм, а ребенка на рынке, надеясь на добрый жребий.
   - Я помню другое, - отвечал ей Дмитрий, - как на меня спящего вероломно напали мужчины народа Даллая, и оглушив взяли в плен, потом бросили в яму, но смотрели за мной плохо, и мне удалось бежать. Ни о какой битве, и убитых я не знаю, как и не знаю где мои, как ты говоришь, родичи.
   - Что значат твои слова, если ты уже прогнал меня, - ответила женщина, подымаясь с волокуши.
   - Не прогоняй её милый, - нежно пропела Азазеля на ухо Дмитрию, - мне их жалко.
   - Как твое имя, женщина? - обратился к ней Дмитрий.
   - Лимпони, - ответила она.
   - Оставайся со мной, Лимпони, - высказал свое решение Дмитрий, - я найду для тебе место.
   Лимпони замялась, а потом смело заявила, - Не думай, что приобретаешь рабыню, я свободная женщина.
   - Я другого и не ждал, а если ты все еще хочешь стать рабой, иди в город.
   Женщина взяла свою волокушу и потащила её к уже разожжённому Борисом костру. Ловко расстелила циновки, и разложила шерстяные тряпки, подобие "цивилизованных" пледов. После чего взяла ребенка и пошла к реке, где скрывшись от посторонних глаз, стала мыться сама и мыть своего сына. А Дмитрий сделал вывод, что была битва, из которой его товарищи вышли победителями, то есть, вероятно, что они не только живы, но и хорошо устроились. Но судя по разговорам с аборигенами, они исповедуют принцип кровной мести, а значит у мужиков серьезные проблемы.
  
   Вечером сидели вокруг костра, Дмитрий в первый раз попробовал, что такое местный хлеб, что-то на подобии кукурузной лепешки, все равно вкусно. Вообще ужин был замечательный. Азазеля играла с ребенком, подлетая к нему с той стороны с которой он не ждал, и щекотала его. Дитё смеялось, и все были довольны. Включая Лимпони, быстро сменившуюскорбное поведение, на поведение заботливой хозяйки. Со стороны поселка доносился шум, играла музыка, и слышались голоса. Но из за расстояния, все это воспринималось как неразборчивый гул. Борис следил за костром, и как будто предугадывая нужды и желания остальных, то наполнял чаши принесенным от селян вином, то накладывал кушанья, которых сегодня было в изобилии, благодаря стараниями самого Бориса и старосты поселка, который передал с Лимпони разнообразные разносолы, в том числе и вино, и фрукты, и хлеб.
   Азазеля тоже ела и пила, в меру своего объёма, она даже сделала несколько "огромных", каждый примерно по три миллилитра, глотков вина, и её понесло. Она пела песни, те самые которые помнил и сам Дмитрий, и даже запиналась на тех местах, которые не помнил её создатель. Беспрерывно болтала о разных мелочах и сильно обижалась, когда её тонкий голосок ни кто не пытался слушать. Потом как-то сразу затихла и устроившись на циновке рядом с Дмитрием, завернулась в шерстяное одеяло и заснула. Дмитрий еще подумал, что странно, когда искусственно созданное создание, имеет свойство пьянеть, хотя сама по себе, в своей основе не что иное, как кусок глины. Какие такие биохимические процессы, могут происходить в её организме? Для Дмитрия оставалось загадкой.
   - Послушай, Лимпони, - вставил слово в промежутке между болтовнёй Азазели, - А кто такая Герта?
   - Это богиня мать, - без тени смеха или удивления ответила она.
   - Ваш жрец говорил со мной от её имени, - продолжил Дмитрий, - у меня сложилось впечатление, что он верит в её существование настолько, будто сам говорил с ней.
   - Так и есть, - отвечала Лимпони.
   - Я не спорю, что он говорит с богами, и ты конечно же этому веришь, и что наверняка есть множество свидетельств и примеров, его общения с высшими существами, как и общения с ними других жрецов. Я хочу спросить о другом. Ты сама видела эту богиню? - подвел свой монолог под вопрос Дмитрий.
   - Нет, Герту я не видела, - ответила Лимпони, - я видела Феста.
   - А это кто?
   - Ты и верно пришел из вечного мрака, если не знаешь наших богов. Фест учит наших мужей мудрости, он показал нашему народу камни, и научил делать из них медь и бронзу, из которых получаются инструменты, облегчающие наш труд. Он научил нас как делать из глины посуду и кирпичи. И еще много полезной мудрости он передал нам.
   - Где же ты его видела?
   - Я была еще ребенком, отец брал меня с собой в Даллафу, где строили храм всех богов, Фест и Нолапа были там, учили мужчин строительству. Я видела только Феста, он высокий и могучий как ты, только у него растут волосы на лице, как у мужчин моего народа.
   Дмитрий погладил лицо, его щеки действительно были гладкими, щетина просто не росла, видимо одно из проявлений изменений его организма.
   - А Фест значит не из вашего народа? - спросил он Лимпони.
   - Нет, он Бог, и вместе с остальными богами спустился с небес, чтобы помочь людям, потому что сердца их переполнились состраданием, видя нашу дикость и нужду.
   - Прям как американцы, демократию они не предложили ввести? - пошутил Дмитрий, вставив земные словечки.
   - Я не поняла тебя, - ответила Лимпони.
   - Не обращай внимание, - махнул он рукой, - и что дальше?
   - До прихода Богов, наш народ жил в дикости и раздоре, мы не умели возделывать землю, строить дома, и делать все то, что отличает нашу жизнь от жизни животных. В те времена наши предки ходили по лесам голые и ели трупы павших зверей, а бывало и своих соплеменников, так как хоронить покойных родичей, тоже научили нас боги, рассказав нам, что со смертью тела жизнь не заканчивается. Говорят, что лесные варвары до сих пор так живут, поедают трупы своих умерших, считая их тела достоянием племени.
   - Как давно пришли боги? - продолжал спрашивать Дмитрий.
   - Очень давно, мой дед говорил, что эта история была древней еще тогда, когда он был маленьким.
   - Интересно, - сам себе сказал Дмитрий, - а сколько тебе лет?
   - Я не знаю, - ответила Лимпони - считать года это дело жрецов.
   - А ты умеешь читать или писать? - решил выяснить этот момент Дмитрий.
   - Немного, когда я была ребенком, нас обучал этой мудрости наш жрец, но мне было не интересно и жизни мне это не пригодилось.
   - А другие дети?
   - Тех у кого были способности, в основном мальчиков, жрец учится, заставлял, а одного парня даже отправил в Даллафу, учиться дальше, говорят он теперь служит в храме всех богов, а это большая честь для всех нас.
   - Так значит, боги существуют? - вернулся к прошлой теме Дмитрий.
   - Как ты и я, - ответила Лимпони.
   - Тогда как они говорят со жрецами?
   - Они приходят к ним во снах, или говорят у них в голове, но тебе лучше спросить у самих жрецов, они расскажут лучше.
   - Ваш жрец сказал мне, что мной заинтересовалась Герта, и даже торговался со мной от её имени.
   - Он и нам сказал так. Говорил, что Герта приказала не бояться тебя, идти и разговаривать с тобой, вернуться в поселок и жить с тобой как добрые соседи, потому как и демоны могут повернуться лицом к свету разума.
   - Прямо цитата, - буркнул Дмитрий, и спросил собеседницу, - так почему Герта - богиня мать.
   - Она покровительствует матерям и научила женщин правильно принимать роды, она управляет небом, присылая дожди тогда, когда они нужны, и разгоняет тучи, когда нужно солнце, она дала нам пшеницу, и научила молоть муку. Говорят также, что она супруга царя богов и людей - Зевуса.
   Догадка, которая осенила Дмитрия, была моментальной и сравнима с ударом тока, - Зевс, Гера, Гефест, да это же боги Эллады, весь гребанный пантеон - думал он, - и что теперь с этим делать? - а вслух спросил, хотя и сам уже знал ответ услужливо предоставленный закаченными в его мозг лингвистическими знаниями.
   - Как зовут бога моря, и бога царства мертвых?
   - Посея и Даид, - спокойно ответила Лимпони, но посмотрела на Дмитрия с настороженностью.
   - Посейдон и Аид, - вслух провел аналогию Дмитрий.
   - Нет нет, - восприняла его слова за ошибку Лимпони, - правильно сказать Пасея и Даид.
   - А Прометей у вас есть?
   - Я не слышала такого имени, - ответила Лимпони.
   - Ну, кто дал Вам огонь? - попытался направить её Дмитрий.
   - Огонь мы знали и до прихода богов, но Фест научил нас починять его себе и использовать для своих нужд.
   - Конечно! - подумал Дмитий, - Прометей где-то в горах на Земле остался, его там птица какая-то клюёт, - как и скандинавского бога огня Локи, кстати. Но ведь Локи не бог, он великан, принятый в семью богов, так и Прометей вроде титаном был, не помню точно, - и вслух.
   - Великаны у вас были.
   - Они и сейчас есть, один прямо передо мной сидит, - улыбнулась Лимпони.
   Дмитрию аналогия не понравилась, он смутно помнил, как боги Эллады разобрались с титанами, и ни чего хорошего это не предвещало. - Однако странная штука жизнь, - подумал он, - космические корабли, инопланетяне, чужая планета за сотни световых лет, наверное, и вдруг на тебе, боги древней Греции. Неисповедимы пути твои Господи!
   Из окружающей темноты, в круг света от костра вышел уже знакомый Дмитрию жрец, и радушно улыбаясь, поздоровался.
   - Доброго Вам вечера, не скучаете?
   Лимпони сразу подобралась, было видно, что она относится к жрецу как минимум с великим почтением, а когда он подошел ближе, то Лимпони вскочила метнулась за циновкой, приготовить место гостю.
   - И Вам того же, присаживайтесь, - проявил гостеприимство Дмитрий.
   - Нет, я сам пришел позвать Вас на праздник, люди радуются обретению потерянного дома, и Вы как добрый сосед просто обязаны радоваться вместе с ними. А так как они пока еще боятся Вас, то я пришел сам, так что собирайтесь, там сейчас самый разгар веселья. И ты Лимпони тоже, пусть видят, что ты жива и здорова, а то некоторые уже говорят, будто я отдал тебя на съеденье в качестве выкупа за село. Хе хе.
   Жрец был явно навеселе и весьма разговорчив.
   - Хорошо, - ответил Дмитрий, - мы идем. Только сами видите, на мне лишь грязные брюки, и те малы, боюсь своим видом смутить селян.
   - Не бойтесь, нагота не преступление, а одежду мы вам дадим, не обеднеем, - продолжал уговаривать его жрец.
   Дмитрий встал со своего места, осторожно, чтобы не разбудить Азазель, и направился было за жрецом, как маленькая девушка встрепенулась, и с тревогой в голосе стала звать Дмитрия.
   - Дима! Дима! Ты где! - а потом, вращая головой, увидела его и спросила - Ты куда, - и тут же утвердительно, - я с тобой!
   - Я бы не стал оставлять её без присмотра, - вставил свое мнение жрец, - хищные звери бояться огня и людей, но она для них всего лишь мелкая добыча, мышка.
   Азазеля уже сидела на плече у Дмитрия. Лимпони растормошила своего уже спящего сына, и вместе с Дмитрием и жрецом пошли в поселок. У костра остался Борис, молча сидя всматривался в ночное небо.
  
   В поселке на площадке перед храмом, бывшим "дворцом" Дмитрия, горел большой костер, вокруг него танцевали мужчины, женщины дети и даже старики, немного в стороне играли на духовых, струнных инструментах и барабане несколько "музыкантов". Музыка живо напомнила Дмитрию творчество американских индейцев, с их флейтами. Он слышал как они играют, когда ездил на черное море. Ритм и мелодия были очень похожи, а танцы аборигенов напоминали хоровод, только они не держались за руки а лихо пританцовывали, держа руки или на поясе или за спиной, почти как греки, но по другому. Опасения Дмитрия на счет его внешнего вида, были напрасными, многие мужчины и женщины были вообще без одежды, и этот факт не смущал окружающих.
  Жрец приведя его за собой к центральному костру, криком обратил внимание селян на его персону, и все дружным хором и, что удивило Дмитрия, аплодисментами поприветствовали его. Потом усадили на одну из циновок расстеленных округ "танцпола" и тут же принесли вина и множество местных блюд, среди которых Дмитрий с удивлением увидел маленькую плошку с медом.
   Звучащая музыка заражала ритмом, люди вокруг веселились, к Дмитрию стали подходить селяне целыми семьями, здороваться с ним, знакомиться и обязательно выпить вина, в честь знакомства и добрососедских отношений. Селян было много, запомнить их имена Дмитрий даже не пытался, и где-то на третьем десятке понял, что пьян в стельку. Мир вокруг Дмитрия плыл на волнах музыки и казался удивительно добрым и приятным для жизни, набежавшие молодые девушки вытащили его танцевать, и он стал "отжигать" как умел, общий смех вокруг только подбадривал его. А потом уже парни отвели его в сторону, и он оказался лицом перед целой группой молодых девушек, а оглянувшись, увидел за спиной группу молодых мужчин. Его подтолкнули в спину и сказали, - предложи себя.
   Дмитрий сделал шаг вперед и развел руки, мол вот он я, предлагаю. Перед ним встало сразу несколько девушек, в том числе и Лимпони, у которой на плече сидела Азазеля. Пока Дмитрий соображал, что нужно сделать дальше, Лимпони, под взрыв общего хохота, смело взяла его руку и во всеуслышание заявила, - он мой.
   - Наш! - протестующе пропищала Азазеля.
  Потом Дмитрия повели, но куда он уже не помнил, в памяти остался только разговор, что-то на счет множества сыновей сильных и могучих, таких же, как он.
  
  ***
  
   Тур проявил благородство, он в точности выполнил все пункты договора, и сверх того отдал демонам церемониальные одеяния жрецов, которые были безразмерными, и могли налезть даже на этих чудовищ. За одно и жрецам досадил, трусливо бежавшим из города. Демоны ушли.
   В городишко возвращались люди, и все славили его защитников, предводителем которых был он - могучий Тур! Почти треть раненых умерло в течении первых суток. Множество воинов осталось калеками на всю их недолгую жизнь, но для тех, кто выжил и не пострадал, настало время триумфа.
   На улицах распевали песню, написанную каким-то поэтом, который даже не был жителем Саркесса, и пришел в город продать свои умения. А в песне пелось, как злые великаны, числом не менее восьми сотен, напали на город, но были встречены мужественной дружиной во главе с могучим Туром, конечно же внебрачным сыном Зевуса, и в жестокой битве, сотрясали тело матери богов Геи, и тогда могучий Тур отрубил голову предводителю великанов, которая правда, тут же отросла снова, однако злой демон испугался силы и мужества защитников города, и отступил, уведя с собой своё войско. А потом умолял отдать ему трупы поверженных ими героев, так как именно ими он хотел пропитаться. Но умный Тур, обманул его и од видом освежеванных трупов своих товарищей, отдал демонам туши забитых козлов. Так демоны, или великаны, что впрочем тождественно, были посрамлены и на поле брани и на поле политических сражений, и опозоренные ушли восвояси.
   Что удивительно, непосредственные участники событий, полностью соглашались с описанным выше вариантом. Споры были только из за незначительных деталей. В основном касающихся описания личного участия, в великой битве со злом, какого ни будь конкретного война, который наседал на пришедшего поэта и путем подкупа или угроз, уговаривал последнего уделить несколько строк описанию его личного подвига. Так эпос о битве разрастался, обретая все новых героев, описание подвигов которых, было прямо пропорциональноих материальным вложениям в создание шедевра.
   Вернувшиеся жрецы, вели себя тихо, редко выходили из храма, не рискуя быть осмеянными горожанами. А вот Тур прекрасно понимая, что именно произошло, сам пошел в храм искать встречи со жрецами, так как по его разумению, результат битвы был, мягко говоря, неоднозначен, и ощущение нависающей угрозы, требовало мудрого совета.
  
   В храме, царя Саркессы, приняли с уважением и высокими почестями. Царь, именно так звучал теперь титул Тура, которого городской сенат, пожизненно назначил, сразу и начальником городского ополчения и городским главой, то есть наделив полной властью, ограниченной только волей сенат, сбор которого проводился далеко не регулярно, и то с согласия представителей обоих перечисленных должностей, то есть в данный момент лично Тура. Верховный жрец храма сам вышел ему на встречу, и проводил за алтарь, куда до этого часа, не допускался ни один из непосвящённых.
   В тесном помещении, расположенном за спиной статуи бога Маркуса, покровителя города крепости, на ступенях, выложенных по периметру стен комнаты, сидели все посвященные жрецы. В центре комнаты, на каменном возвышении, стояла жаровня, от которой исходил душный запах благовоний, струйка желтого дыма подымалась от углей жаровни к отверстию в потолке. В комнате был полумрак, лица жрецов, освещенные тлеющими углями и косо падающими лучами света от проема в потолке, казались размытыми, скрытые тенями. Кто-то из жрецов, бормотал молитвы тихим и монотонным голосом, ритмично позвякивая бронзовым колокольчиком.
  Жрец вывел Тура в центр комнаты, к самой жаровне, и начал разговор первым.
   - Осознаешь ли ты, что волею своей пошел против воли богов, и жертвы принесенные людьми нашего города напрасны?
   - Я выполнял свой долг! А жертвы напрасными не бывают.- резко прервал жреца Тур, - И я пришел не выслушивать поучения от кучки малодушных ... - Тур хотел сказать девственников, но сдержался, вовремя вспомнив, что не все боги требуют девственной чистоты от своих служителей, да и цеплять за больное не стоило.
   Жрец проглотил отповедь царя, и сдержанным тоном спросил - Зачем же ты пришел к нам, если не желаешь нас слушать?
   - Мне нужен совет богов! - ответил Тур.
   - Ты пришел в правильное место, - с нескрываемым удовольствием заявил жрец, - устами жрецов говорят боги, - продекламировал он, - задай вопрос и получишь ответ.
   Тур разочаровался, он ожидал какого-то таинства, гласа с небес, или что-либо подобное, а тут, приходится разговаривать со жрецами. - Ладно, посмотрим на ответ этих мягкотелых служителей, подумал он и вслух спросил, - Зачем демоны идут в леса, что лежат к восходу солнца от нас?
   Колокольчик зазвенел чаще, и голос жреца которого Тур не видел в полумраке комнаты, слово в слово повторил его вопрос.
   - Теперь подождем, - сказал верховный жрец.
   - Чего подождем, - спросил Тур.
   - Ответа.
   - Как долго?
   - Всегда по разному, - отвечал жрец.
   Но ответ пришел практически сразу, голос того же жреца, что повторял вопрос, заявил, - Нечестивые идут к нечестивцам, сила идет к пороку, тьма сгущается вокруг пламени разума, грядет война! Будь готов Тур! Сын человеческий, взять в руки оружие, и повести за собой войско праведных, войско сильных, и мечами своими одолеть зло безмерное, тьму холодную, повернуть лицом детей человеческих, к свету разума!
   Тур понял только то, что война будет, и постояв немного спросил - Что сие означает?
   Жрец улыбаясь, пустился в разъяснения.
  - Надлежит тебе сын человеческий - царь Саркессы, идти со своим ополчением в Даллафу, где собирается войско для похода в земли лесных варваров, и прейдя туда взять это войско под свое командование, чтобы мечами своими принести свет разума - волю богов в места дикие.
   - Большая честь для меня, - ошарашено проговорил Тур.
   - Собирайся царь, в великом городе, уже давно ждут тебя.
   - Погоди! - не спешил уходить Тур, - означает ли сказанное, что демоны идут в леса, чтобы возглавить живущих там дикарей?
   - Ты все правильно понял, - ответил жрец.
   - И войско, собираемое в Даллафе, собирается именно по этому поводу?
   - Да,- ответил жрец.
   Тур молча развернулся и пошел вон из храма, - боги знали все наперед, - думал он, - и то, что я со своим ополчением не смогу их остановить, а значит мой бой, моя война была напрасной. - Тур вышел на улицу и сплюнул на землю, ожидавший его слуга предпочел зайти хозяину за спину, скрываясь из поля зрения, - но ведь именно меня позвали боги возглавить войско, - продолжал думать Тур, - не потому ли, что я вывел воинов в поле на битву? Нет! - уверил себя он, - напрасных жертв не бывает!
  
   ***
  
   Мида, продолжала работу со своим подопытным, она немного гордилась тем, что злобный и похотливый сатир ходит за ней как привязанный, сам же напротив, совершенно ни чем не сдерживаемый, разве что хитростью самой Миды. Насыщенный во всех отношениях зверь, вел себя как ручной, и с охотой исполнял все просьбы своей хозяйки. Спокойно сдавал кровь, другие биологические образцы, и даже не противился метальному сканированию. Мида знала теперь об этом создании всё. Осталось провести еще несколько опытов, скорее касающихся прикладной психологии, чем основного направления её исследований, и можно исполнить приказ Зевуса. Но лучше отдать зверя Тали, пусть сама пачкает душу, теперь ведь она руководитель зоологической лаборатории, а приказ Зевуса был отдан руководителю.
   Тем временем козлоногий Барщиков сидел в удобном кресле, закинув ногу на ногу, и сверкая начищенными копытами, мелкими глотками цедил янтарный напиток - вино из местных ягод. Он уже привык к своей наготе, а одевать его ни кто и не думал. Ему было приятно общество прекрасной богини, он охотно отвечал на её вопросы, и позволял делать с собой все, тем более учитывая, что ни чего выходящего за рамки "медицинского осмотра" в понимании Сереги, не происходило. Ему казалось, что интерес к нему Миды, вызван не просто какой-то там научной работой, как она говорила, Серега был уверен, что она его хочет. А как же иначе, ведь он такой могучий мужчина. Да и все об этом говорит, ведь Мида потакает ему во всем, лишь-бы Барщикову, жилось хорошо, ни в чем не отказывает, даже служанок своих напрягла. А это о чем-то говорит. Просто она стесняется, статус богини не позволяет связаться с рогатым. Ну да ничего, это только вопрос времени. Самоуверенный Барщиков, довольный собой, общался с прелестной девушкой, предвкушая ожидаемые им события.
   - Ты скучаешь по мыслителю? - задала провокационный вопрос Мида.
   - Скучал, пока не встретил Вас? - приторным голосом ответил Серега, а про себя подумал, - конечно скучаю, еще бы пару раз не отказался бы.
   Мида улыбнулась, и как бы перебирая заготовленные вопросы, сделала паузу, и спросила вновь совершенно одругом, - что произошло с тем охотником, которого ты ... обесчестил?
   - Я не владел собой, - честно признался Серега, - само получилось, без моего участия, как то.
   - Как ты оцениваешь свой поступок?
   - Да я сам охренел, если честно...
   - Прости, что сделал? - переспросила Мида, не понимая слова вставляемые Сергеем.
   - Удивился сильно, - пояснил Барщиков, - особенно когда понял, что я еще и его товарища сожрал.
   - И всё-таки, сейчас, когда ты спокоен, и можешь взвешено оценить свои поступки, что ты чувствуешь?
   - На самом деле милая, - Барщиков позволил себе вольность, и даже подмигнул богине, - ни чего я не чувствую, мне даже не стыдно. Он сам виноват, я что ли за ними бегал да копьями кидался! Они меня чуть не убили! Самооборона короче. - и подумав, - хотя со вторым скорее всего превышение.
   - Значит, ты готов убивать, если знаешь, что собираются убить тебя? - продолжал анализ Мида.
   - А то! - отвечал Серега.
   - А как же принципы морали?
   - Какой на хрен морали? - позволил себе грубость Барщиков.
   - Ну, насколько я знаю, боги на земле учили не противодействовать злу, дабы не порождать другое зло, а насилие есть зло, потому как, причиняет страдание.
   - И че? - не понял её Сергей, - кто вообще такие, эти боги? Расскажи мне, а то я ни чего не понимаю, - а про себя подумал, как же тяжело с умными бабами.
   - Хм... - немного задумалась Мида, - понимаешь? Бог, или боги, понятие обобщенное, исходя из того что в это понятие вкладывают даллайцы, ну или вы земляне. Самый главный признак бога, - это способность творить, создавать что-то новое. И с этой точки зрения, все способные творить, существа - боги. Но только вселенский разум может сотворить жизнь, и в этом смысле мы все его творения. Но и он не может из ничего сделать все, создавая нас, он дарит нам часть себя, тот самый атман, чистое зерно духа. И в этом смысле мы все Бог. Вселенная - это великая игра, в которой он воспитывает наши души, и дает возможность нам стать богами, и может быть даже равными ему. Быть может и твой атман, пройдя множество испытаний, обретет разум, достаточный для рождения нового бога. - Миде казалось, что она говорила проникновенно, но посмотрев на Барщикова засомневалась в своих способностях.
   - Значит Бог, размножается почкованием, - сделал неожиданный вывод Сергей.
   - Почему? - не поняла Мида.
   - Так гм... оторвал от себя кусок, посадил, вырастил, и вот тебе новый бог, совсем как у картошки.
   - Все во вселенной подобно богу, - заявила Мида.
   - А кто же ты? - задал прямой вопрос Сергей.
   - Биологически такое же существо, как и ты, но опыт моих воплощений, прогресс души, позволил мне переродиться в теле развитых существ, живущих вечной юностью, и умирающих тогда, когда их души готовы перейти на новую ступень.
   - Вечной юностью, - пробурчал Барщиков, - и сколько тебе лет?
   - Понятие год относительно, если принимать во внимание цикл вращения твоей Земли вокруг солнца, то примерно лет двести восемьдесят, в принятом у нас исчислении мне двести пятьдесят лет.
   - Неплохо выглядишь, - отвесил комплемент, смущенный Барщиков.
   - Что ты! Я еще очень молода, по стандартам нашего общества.
   - Ну да, ну да, - как то потерялся Сергей, - а Килька кто тогда?
   - Мыслитель принадлежит к виду настолько древнему, что ни кто из нас не знает, оттуда они вообще взялись. Они пережили гибель собственной звезды, и гибель других звезд, под лучами которых жили. Их развитие не то что на тысячи, на миллионы лет опережает нас, а твоему знакомому наверняка за пять тысяч лет перевалило. Они одни из первых созданий Разума, его подручные, и как бы тебе понятно объяснить, порученцы во многих, очень многих делах.
   - То есть Килька круче, - сделал вывод Барщиков, - а я с ней спал, - приосанившись, похвастался он.
   - Сама в шоке, - в тон ответила Мида, - но как говорят, глубина падения зависит от высоты взлета, - и сделав паузу, - А ты? Что собираешься делать ты? Какие у тебя планы на ближайшее будущее? - сменила тему богиня.
   - Мне хорошо и здесь,- отвечал Сергей, - ты ведь сказала, что ни чего нельзя вернуть, а от добра, добра не ищут.
   - Ты немного не понимаешь того положения, в котором находишься, - перешла к непосредственной цели разговора Мида, - твое благополучие зависит от моей прихоти. А мое хорошее к тебе отношение зависит от твоей ценности для прикладных исследований. Так что, подумай, чем ты можешь меня заинтересовать, и учти, что все возможные исследования с твоим телом я уже провела, и скоро ты мне будешь не нужен.
   - Нуу, еще не все, - протянул Барщиков, расценив слова Миды, как намек.
   - А вот это ты зря, - огорчила его Мида грациозно подходя к выходу из комнаты, - на сегодня закончим, а что бы тебе лучше думалось, сегодня девушки не придут, - и выскользнув из комнаты, закрыла за собой массивную металлическую дверь.
   Барщиков расстроился, но решив, что поведение Миды, это проявление ревности, и сказав вслух - точно хочет, - пошел к кровати. Но без служанок богини спалось ему очень плохо.
  
   Мида надиктовала на ментальный носитель, - подопытный находится в приподнятом расположении духа, и чрезвычайно самоуверен, поведение субъекта вошло в норму, что соответствует данным ментального сканирования. Его личность и до коррекции, имела явные преференциив сторону похотии разврата, и ко всем сопутствующим им наклонностям, Мыслитель только усилил их, сделав выпуклыми, обнажив все отвратительные черты. И вот, как только подопытный почувствовал себя в безопасности, а его звериные инстинкты были удовлетворены. Обнажившаяся личность, оказалась немногим лучше звериного начала,отличаясь от него лишь налетом социальной адаптации, выраженной в поддерживании корректного поведения, которое впрочем, сразу отрицается подопытным, при первой возможности. Что выражается разностью поведения со мной и со жрицами, с которыми ему не нужно придерживаться правил принятых в социуме разумных. Наступил момент, когда подопытного нужно вернуть к звериному образу жизни, без возможности удовлетворения его основных инстинктов, за исключения скудного кормления, и посмотреть на результат.
  
   Однако на следующее утро Миду ждал сюрприз. К ней в гости пожаловала действующая глава зоологической лаборатории - Тали. Она устроила инспекцию, и потребовала отчета о проводимой Мидой работе.
   - Очень удобно, дорогая Мида, - доброжелательно ёрничала Тали, - отстраниться от скучной, но необходимой работы, для того, чтобы проводить время в псевдонаучных развлечениях.
   - Ты мне в этом сильно помогла, любезная Тали, - парировала ей богиня.
   - Возможно, - улыбнулась она в ответ, - и все же, я провела анализ проводимых работ зоологической лаборатории, с точки зрения их целесообразности и соответствия основной задачи проекта, и выяснила, что некоторые мощности, задействованы неспецифическими исследованиями. В том числе и лаборатория на занимаемом тобой острове. Я хочу, так сказать, на месте выяснить, что здесь такого важного исследует один из сильнейших специалистов нашего проекта.
   - Мои исследования санкционированы Зевусом, но ты как мой непосредственный руководитель, имеешь право ознакомиться с ходом работ, - холодно ответила Мида.
   - Я начну с ознакомления с записями, и результатами исследований, - тоже холодно сказала Тали.
  Тали села за рабочий стол Миды, и с хозяйским видом стала просматривать записи, ловко манипулируя управляющим элементом. Мида спокойно села на кресло, в стороне от работающего руководителя, и стала ждать. Примерно через полчаса Тали, обратилась кМиде, сказав, - данные полученные тобою при микробиологических исследованиях тканей подопытного и его ДНК, очень интересны, яркий пример технологий мыслителей, я буду ставить вопрос о передаче этих данных в центр.
   - Это мудрое решение очень вовремя принято, - съязвила Мида, понимая, что у неё только что отобрали индивидуальную победу.
   - А вот твои неумелые исследования в области психологии (от латинского психо - душа, логос - знание) меня крайне обескуражили, - пропустила сарказм Миды, мимо ушей Тали, - что это за грубые методы, и зачем было завязывать кармические узлы с бедными девушками, ведь твой приказ, исполненный ими, будет иметь последствия, которых возможно не получиться избежать. Не говоря о том, что отдав такой приказ, ты участвовала в совершенном насилии по отношению к твоим жрицам. Этот поступок стоит всеобщего обсуждения, и о нем будет доложено Зевусу, в соответствии с установленным протоколом.
   Мида театрально закатила глаза, но промолчала, прекрасно понимая мелочность придирки.
   - Теперь я хочу посмотреть на твоего подопытного, - сладко улыбнулась Тали, - проводи меня пожалуйста.
   - В настоящее время проходит следующая стадия эксперимента, и состояние подопытного может быть не стабильным, я бы не стала ...
   - Не волнуйся добрая Мида, я уверенна, что прирученный тобой зверь будет вести себя хорошо, - настаивала Тали.
   - Как знаешь, но я тебя предупредила.
   - Если ты так волнуешься, возьми с собой шокер.
  
   Барщиков лежал на кровати в своей камере, в прескверном настроении, с самого утра его ни кто не покормил, к нему ни кто не пришел, ему казалось, что про него забыли совсем. Он вспоминал разговоры с Мидой, пытаясь вспомнить, что-то важное, но мысли постоянно переключались то на ноги богини, то на её груди, или грациозные позы, Сергей сбивался, пока окончательно не забыл, что хотел вспомнить. В какой-то момент, прерывая сладкие грёзы Сатира, в комнату вошли две девушки божественной красоты, одна из которых была Мида, вторая, не менее красивая, тоже была Барщикову знакома, но где он её мог видеть, Сергей не помнил. Мида держала в руках уже знакомый Барщикову длинный шест. Именно это обстоятельство заставило Сергея насторожиться. Он поднялся с кровати, опасливо погладывая на железную штуковину в руках у Миды. Разговор начала вторая красавица.
   - Он выглядит не в пример лучше прошлого раза, - осматривая Сергея заявила Тали.
   - Спасибо, - вмешался в разговор Барщиков.
   - О! Он заговорил со мной! Хотя в прошлый раз он тоже, что-то лепетал. - Тали смело подошла к Барщикову и заглянув ему в глаза спросила, - Если мы останемся один на один, ты попытаешься на меня напасть?
   - Нет, - ответил Сергей, - я попытаюсь Вас уговорить.
   - Ха, ха, он делает успехи дорогая Мида, - и уже обращаясь к своей спутнице, - посади его на цепь, и дай нам возможность пообщаться наедине.
   Мида, демонстрируя свое внутреннее несогласие, но готовность подчиняться, грубо передала шокер Тали, и пристегнула Сергею цепь за металлическое кольцо на правой ноге. Тали тем временем отошла к двери встав в не зоны досягаемости пристегнутого на цепь Барщикова. Мида, закончив с цепью, вышла из комнаты и встала за закрытой дверью, мысленно развлекаясь придумыванием эпитетов своей заклятой подруге.
   - Знаешь ли ты, несчастный, какая участь тебе уготована? - спросила Берщикова Тали.
   - Догадываюсь, - отвечал тот, собрав все силы на борьбу с желанием наброситься на тело молодой прелестницы.
   - И ты смиренно примешь её?
   Барщиков попробовал цепь на прочность, дернув правой ногой. Тали заметила и оценила это его движение, после чего взяв в руки шокер, и не полным зарядом ткнула Сергея именно в правую ногу. Барщиков упал на колено, нога отнялась.
   - Вижу, что твой разум не доступен для общения, - после чего Тали вышла из комнаты.
   Направляясь в кабинет, Тали спросила у сопровождающей её Миды.
   - А как жрицы отнеслись к твоему заданию?
   - С покорностью, - ответила Мида.
   - Когда ты закончишь свои пытки с этим бедным животным? - перевела тему Тали.
   - Мне нужно еще несколько дней, и я могу передать его тебе.
   - Хорошо, тогда я пожалуй не буду задерживать тебя более, вызови одну из своих жриц, пусть она проводит меня к площадке, а то я давно не была здесь.
   - Как скажешь, - не стала противиться Мида, радуясь окончанию неприятного общения.
   Одна из жриц как раз находилась в кабинете, она принесла фрукты и напитки, её и отправила Мида сопровождать Тали.
   Оставив Миду в кабинете, и проходя по коридорам, Тали обратилась к жрице, - По вкусу ли тебе пришлось поручение твоей богини?
   - О каком поручении Вы говорите? - не поняв переспросила женщина, подняв на Тали полные страха глаза.
   - Она меня боится, - подумала Тали, а вслух сказала, - то самое, о котором ты сама подумала.
   - Я жрица! И выполняла приказ своей богини, поступала как должно поступать, выполняя данную однажды клятву.
   - А помнишь ли ты о цели своего служения? - задала Тали наводящий вопрос.
   - Соблюдать чистоту тела, чистоту чувств и чистоту помыслов своих, чтобы быть достойным светлого имени богини которой мы служим. - цитатой ответила жрица.
   - Тебе не показалось странным, что богиня Мида, богиня девственной чистоты, и вдруг требует от тебя такое!
   - Мне ли знать о замысле богов, - смиренно сказала жрица.
   - И это правильно милая девушка, -похвалила её Тали, - а хочешь ли ты отомстить зверю, мучившему тебя?
   - Могу ли я думать о мести, и без того несчастному созданию, чья душа заключена в таком мерзком теле.
   - И это испытание ты прошла, - задумчиво сказала Тали, - я знаю способ облегчить страдания зверя, - продолжила она, подарив жрице взгляд полный доверия, - есть у меня волшебное средство, приняв которое зверь успокоится и потеряет всякий интерес к женщинам.
   - Это облегчило бы не только его страдания, - проявила интерес жрица.
   - Но Мида не согласна со мной, и желает, чтобы зверь сам поборол в себе порочные начала.
   - Мида мудра, и если она считает так, то это и есть верный путь. Не мне с ней спорить.
   - Но я могу поспорить, - заявила Тали.
   - Спор между богами плохо заканчивается для смертных, - воодушевленная тем фактом, что к её словам прислушиваются боги, стала уже умничать жрица.
   Тали сдержала раздражение, и собрав последнее терпение продолжила, - добавь зелье в пищу рогатому. Выполни просьбу богини, мою просьбу. Потому как я не желаю ни чьих мучений, даже злого демона.
   - Хорошо моя госпожа, - согласилась жрица, приняв маленький флакон от Тали, - но пусть Мида не узнает об этом.
   - Она не узнает, - ответила Тали и зашла на поле телепорта.
  
  ***
  
  Дмитрий проснулся лежа на циновке, укрытый шерстяным одеялом под открытым небом, под правой рукой лежало голое женское тело, голова которого уютно покоилась на его груди. Похмелье было не сильным, но пить хотелось. Внимание привлек шум человеческой речи, Дмитрий посмотрел в направлении этого шума и увидел работающих строителей, абсолютно не обращающих на него внимание.
   - Проснулся! - зазвенел писк Азазели, - женатик!
  Дмитрий попытался вспомнить события прошлого вечера, получилось, что он помнит практически все, кроме обстоятельств, приведших его и Лимпони под одно одеяло, да еще и в голом виде.
   - Не бойся, - стала успокаивать его Азазеля, словно он высказал последние мысли вслух, - ты был пьян словно бревно, и первой брачной ночи не получилось, - Азазеля хихикнула, - чему Лимпони был несказанно расстроена.
  - Какая на..., брачная ночь!? - Дмитрий попытался встать, осторожно отодвигая Лимпони, та проснулась, поморгала глазами, и смущенно отодвинулась сама закрываясь одеялом, - не я один набухался, - вслух заключил Дмитрий.
   - Что, стыдно вам!? - пискнула Азазеля, взлетая на ближайшую ветку дерева.
   Дмитрий поднялся, потянулся, взял из рук услужливого Бориса миску с холодной и чистой водой и жадно напился. Потом передал миску Лимпони, сел напротив неё, ничуть не заботясь о прикрытии своей наготы, и спросил.
   - Ну? И что все это значит?
   - Ты предложил себяв качестве мужа в кругу молодых, вот я и выбрала тебя, точнее мы, - она бросила взгляд на Азазель, - вообще это её идея.
   - Не надо грязи! - возмутилась мелкая девчонка, - ты сама кричала, что лучше самой стать его женщиной, чем терпеть другую хозяйку в его доме! Нормальная такая карьера за сутки, сначала служанка, потом сожительница, и вот уже жена полноправная! - Азазеля как могла, повысила голос, но все равно получался писк.
   Лимпони покраснела и опустила глаза.
   - Ладно девочки не сотрись, - успокоил их Дмитрий, - пошли посмотрим, что там с нашим домом, может помощь какая нужна.
   Условности аборигенов, их обычаи и образ жизни, лично Дмитрию были по барабану, и то, что кто-то считает его своим мужем, путь даже это мнение признается местной общественностью, его ни сколько не волновало. Он себя обязанным кому-то, не считал совершенно. Хотя, если признаться, одна из насущных проблем решилась сама собой, теперь осталось привыкнуть к внешности неожиданной супруги, найти положительные черты, и можно жить.
  - А не понравиться, выгоню! - про себя думал Дмитрий.
   Селяне уже подвели домик под крышу, застеленную широкими ветками, какого-то местного дерева, в центре крыши было отверстие для выхода дыма. К удивлению Дмитрия, работяги залили пол хижины гипсом, который подсыхал и обещал быть ровным и гладким. Лимпони пояснила, что этот материал трудно добывать, и поэтому не все могут себе его позволить, так что гипсовый пол в хижине Дмитрия, можно счесть проявлением уважения со стороны жителей села. В центре хижины, в полу из крупных камней, был выложен очаг. Осмотрев свое будущее жилище, общей площадью примерно пять квадратных метров, не разделенное на комнаты, без нормальных окон, и дверей, со стенами из необожженной глины, Дмитрий нашел его убогим, и достойным разве что выходца из каменного века. Потому он сел в сторонке и задумался. Мужички довольные своей работой, ожидали как минимум благодарности от своего соседа, и оживленно разговаривая между собой, не спешили уходить. Понимая это, Дмитрий встал, подошел к ним и поблагодарил каждого, лично пожав руки, при этом думая, что, наверное, переигрывает. Но селяне люди простые, приняли его благодарность, и ни чего больше не прося, растянув свои заросшие лица в улыбках, удалились.
   - Это очень хорошее жилище, - выразила свое мнение Лимпони, подойдя к Дмитрию, она уже одела на себя свое поношенное платье и расчесала черные волосы.
   Дмитрий вгляделся в лицо женщины, он пытался разглядеть в ней черты, которые могли бы ему понравиться, но её внешность была настолько необычной, что назвать её красивой, можно было бы с тем же успехом, как назвать красивой, морду кошки. Хотя её черты были вполне человеческие, два глаза, нос, губы, подбородок, уши. Но форма и сочетания этих черт оставляла ощущение чуждости. Что и говорить, она была представительницей хоть и похожего,но совершенно другого биологического вида.
   - Ты считаешь меня не красивой? - почувствовала его эмоции Лимпони.
   - Нет, просто ты другая, и я еще не знаю, кто из вас считается красивой, а кто нет.
   - Твое лицо я тоже считаю некрасивым, оно похоже на морду обезьяны, разве только нет клыков и у тебя есть лоб, а уши у вас одинаковые.
   Дмитрий рассмеялся, - твое лицо я бы сравнил с земным большеглазым зверьком, лемуром, только у тебя есть лоб и подбородок, а глаза такие же, словно желтые блюдца.
   - А твое тело я считаю красивым, - продолжила откровения Лимпони, - ты сложен словно бог, также высок и могуч.
  Дмитрий в который раз оглядел женщину, тело как тело, без лишнего жира, но и без великих достоинств, больше походила на маленькую китаянку, Дмитрий криво улыбнулся, - Ты тоже нечего, - и сразу спросил, - а где твой ребенок?
   - Оставила у знакомой в поселке, пока не будет готов дом.
   - Смотрю на вас и умиляюсь, - вмешалась в разговор Азазеля, висящая на ветке дерева, над их головами, - прямо молодожены! Скажи лучше, что делать будем, милый, нам как понимаю, предлагают жить в сарае.
  - Что делать, что делать, - пробурчал Дмитрий, - делать надо работяг.
   - Ура! - неожиданно для всех закричала Азазеля, - сегодня будем колдовать!
   - Да, пожалуй, - пробурчал Дмитрий.
  
   Дмитрий, Борис и Азазеля, набрали глины в корзины, и ушли подальше от посторонних глаз, оставив Лимпони следить за подсыхающим полом в доме.
   В этот раз, Дмитрий подошел к делу основательно. Имея помощника в лице Бориса, он сначала изготовил кости скелета, конечно не соблюдая полной анатомической точности, но все же. Сделав эти кости металлическими, он соединил их, и таким образом поставил скелет будущего работяги вертикально, и уже потом стал облепливать его глиной, в этот раз, думая о создании не просто раба, а помощника, говорящего, обучаемого, думающего. За один день работу закончить не смогли, и оставив недоделанную статую закрытую ветками, вернулись домой, где их ждал ужин, и уютная обстановка, посильно созданная Лимпони. Насколько она могла быть уютной в эпоху позднего палеолита.
   - Как ты думаешь Аза, - спросил свое Альтер эго Дмитрий, - работяга обязательно должен быть мужчиной?
   - Смотря для какой работы, ты его создаешь, - зевнув ответила Азазель, по обыкновению устроившись возле ног сидящего Дмитрия.
   - Не ёрничай, просто не люблю присутствие других мужчин в доме.
   - Так они и не будут жить с тобой, только работать, поставят настоящий дом, и будут обитать в пристройке для слуг, а то и стражу нести, за одно и защита от нежданных гостей. Ну конечно если ты желаешь себе Галатею замастрячить, тогда другое дело.
   - Уговорила, мужиков буду делать, но без причиндалов.
   - И что это за мужики!? - возмутилась Азазель, - наклепаешь уродцев, вон одного Бориса уже достаточно, ни слова сказать, ни помочиться сходить, так и сидит на солнце, заряжается, а ты спроси у него, каково ему? Правильно не ответит он тебе, потому что ему хреново.
   - Спи давай, - недовольно ответил Дмитрий, и уже к Лимпони, сидевшей до этого в стороне и слушавшей не понятную ей русскую речь, - иди ко мне, - и опять по-русски, - оно и когда кошка рядом урчит, приятно, а тут всё-таки баба.
   - Глядишь, чего и получиться, - пискнула Азазеля.
  
   С самого утра, еще только солнце осветило красным светом горизонт, к хижине Дмитрия пришел жрец, в сопровождении свиты состоящей из старейшины поселка и крепкого мужичка, как смутно помнил Дмитрий, толи вождя племени, толи воинского начальника. В общем занимающего не понятную для Дмитрия должность, если смотреть на неё в контексте количества населения, едва насчитывавшего сто человек вместе с детьми и женщинами, кои составляли большую его часть. Дмитрий пригласил их в свою лачугу. Аборигены зашли и расположились вокруг очага, отказались от предложенного чая (отвара из местных трав) и сразу перешли к делу. Разговор начал жрец.
   - Богиня предупредила меня, что ты творишь новое чудовище, и, не смотря на наш договор, даже не уведомил меня о своих намерениях! - с претензией заявил он.
   - Пустое! - отмахнулся Дмитрий, - это всего лишь работяга, он будет работать у меня.
   - Это вовсе не чудовище, - поспешила успокоить делегацию Азазеля.
   - Странно слышать такое из уст бездушной твари,- вмешался в разговор воинский начальник.
   - Что ты знаешь обо мне дикарь!? - вспылила "демон вожделения".
   - Тихо! - прикрикнул на неё Дмитрий, - Я действительно виноват в том, что не предупредил вас о своем намерении сделать очередного гомункула, и прошу меня извинить. Обещаю также, что в дальнейшем буду соблюдать достигнутые нами договоренности, - сказал и выжидающе посмотрел на гостей.
   - Извинения приняты, - продолжил жрец, - теперь расскажи нам, зачем тебе понадобился еще один раб?
   - Не один, а как минимум пять, - раскрыл свои замыслы Дмитрий, удивленным гостям, - я хочу построить большой дом, стены которого будут сложены из кирпича, а крыша покрыта черепицей.
   - Но зачем тебе такие хоромы? - спросил старейшина.
   - Там где я раньше жил, кирпичные дома это обычное дело.
   - Разве демоны у себя на родине живут в домах подобных нашему храму? - спросил вояка у жреца. Тот отмахнулся от его вопроса, и обратился к Дмитрию.
  - Мы не вмешиваемся, живи как хочешь, если тебя не устраивает дом, который мы тебе дали, - сделал упор на последние слова жрец, - но обещай, что ты разрушишь свои творения как только работа будет выполнена.
   - Я не убиваю своих детей, - с пафосом ответил Дмитрий, надеясь, что его тон был достаточно категоричен.
   - Хорошо, - неожиданно легко согласился жрец, - тогда мы требуем выкупа за каждое созданное тобой существо.
   - Какого выкупа?
   - По два топора и два длинных ножа, такие как у твоего немого раба, за каждого.
   - Так вот зачем вы пришли, - ухмыльнулся Дмитрий, - а просто попросить нельзя было?
   - Нет, выкуп это вынужденная мера, потому как, нашему поселку надо выделить десятерых вооруженных мужчин, для войска, которое собирают города в поход на лесных варваров. В другом случае мы ни когда бы, не пошли насделку.
   - Будь по твоему, приходи за оружием завтра с утра, все будет готово.
   Делегаты довольные собой, дружелюбно попрощались и ушли, и как только они скрылись, Лимпони подсела к Дмитрию и взволнованно заговорила.
   - Ты собираешься отдать им такое богатство?
   - Да мне не сложно, - махнул рукой Дмитрий.
   - Ты даже не попытался торговаться! - возмущалась женщина.
   - А что мне от них?
   - Да все что угодно! За такие волшебные вещи можно попросить,к примеру, корову (употребляется названия эквивалентных животных) или козу, а то и нескольких. Ни кто, даже боги не делали таких вещей, Даллая не знает такого металла.
   - Уговорила, продешевил, - согласился с ней Дмитрий.
   - Советоваться надо, - вставила слово Азазеля, - а не шикать на женщин!
   - Да хрен с ними, еще придут, - ответил Азазели на земном языке Дмитрий, и обращаясь к Лимпони спросил, -Я не вижу твоего сына, где он?
   - Приведу его сегодня, мне просто казалось, что он может помешать тебе ночью ...
   - Вот! - поднял палец вверх Дмитрий, - именно по этой причине я собираюсь строить нормальный дом, где у каждого будет своя комната.
   Глазастое лицо Лимпони заулыбалось, она встала и собралась выйти из хижины, но Дмитрий остановил её.
   - Раз уж я раздаю сегодня подарки, - сказал он, и привстав дотянулся до подола платья Лимпони, коснулся и с выражением сказал - шелк!
   Простенькое и поношенное платьице, серого цвета, больше напоминавшее длинную рубашку без рукавов, опоясанную ремешком, в момент стало глубокого синего цвета, отливая бликами, как может отливать, только шелкова ткань. Лимпони ахнула и застыла, разглаживая ткань руками.
   - Нравиться? - спросила Азазеля. Такой же вопрос застыл в глазах Дмитрия.
   - Конечно, но ...
   - Что но? - спросил уже Дмитрий.
   - Такие платья не шьют из такой ткани, и как я пойду в поселок? Все станут обсуждать меня, и мне будет стыдно, - взволнованно объясняла Лимпони.
   - Если хочешь, я верну все, как было, - предложил Дмитрий.
   - Нет! - запротестовала Лимпони, - пусть останется так.
   - Ну тогда иди, - отпустил её Дмитрий, а когда женщина ушла, обратился к Азазели и Борису, как всегда вовремя зашедшего в дом, - у нас сегодня много дел, и работу надо будет разделить. Ты, - обратился он к Борису, - лепишь из глины десять копий своего топора, и десять копий своего ножа. Ты, - обратился он к Азазели - ему помогаешь и если что зовешь меня. Всем понятно, что делать?
   - Понятно, - пискнула Аза.
   Борис кивнул головой.
  
   К вечеру Дмитрий закончил создание своего работяги. Он трудился в одиночестве, ни кто не жужжал у него над головой, и ему полностью удалось сосредоточиться на своем детище. Как-то неожиданно, мысли пропали, и осталось только созерцание своего труда, работы рук, и знания что именно нужно делать. Сама собой пришла уверенность, что это будет не просто рабочий, это будет воин. Из недр подсознания всплыли знания, о которых сам Дмитрий и не подозревал, целые трактаты о воинском искусстве, владения мечом, копьем, и прочими орудиями убийства. Действия война в одиночку, в паре, группой, в строю. Необозримые кладези земной военной мысли, все вложилось в его создание. С непривычной легкостью, Дмитрий вложил в Адама, а звать первого война будут именно Адам, невесть откуда взявшиеся знания об искусстве каменщика, плотника, тома трудов разнообразных инженеров земли, перетекли в тело гомункула. И вот вспышка, громкий щелчок, и Дмитрий обнаружил себя стоящим перед высоким мускулистым мужчиной, смотрящим на него понимающими глазами. Дмитрий почувствовал слабость, голова закружилась, ноги дрогнули в коленях. Кисти рук перестали светиться, выглядели бледными и старчески морщинистыми. Адам успел подхватить его под локоть и не дал упасть.
   - Я помогу господин, - глубоким баритоном сказал он.
   На топоры и ножи сил уже не хватило. Дмитрий шел поддерживаемый Адамом, спотыкаясь на слабых ногах, а прибежавший и прилетевшая на звук грома Борис и Азазеля, следовали за ними. Создателя привели в дом, уложили, пытались накормить, но Дмитрий отказался, а потом заснул, не реагируя ни на что, что происходило вокруг. Его душа бродила по тонким мирам, где мороки созданные Мыслителем, объясняли, рассказывали ей о силе, которую имеет теперь её тело. Тем временем микроскопические симбионты в теле Дмитрия, не то роботы, не то биологические существа, но точно известно, что они искусственно созданы расой мыслителей, проводили окончательную настройку энергетических каналов, в соответствии с проведенными тестовыми испытаниями.
  
   Дмитрий открыл глаза поздним утром следующего дня, открыл и сел. Вокруг него сидели все его творения, в углу хижины забилась Лимпони со своим сынишкой, испугано наблюдая за происходящим. Азазеля сидевшая на плече Адама, облегченно пискнула, - проснулся!
   Дмитрий не обращая ни кого внимание, и ни сказав, ни слова вышел из дома под солнечные лучи, подняв лицо к светилу глубоко вдохнул. Вокруг него на короткое время сгустился мрак, но лишь он рассеялся, Дмитрий стал светиться сам, переливаясь мелкими искрами, но скоро свет от него утих, и он снова стал таким как и был еще прошлым утром.
   Следом за Дмитрием вышли все его домочадцы,вставшаяв стороне Лимпони, робко спросила, - что с тобой произошло?
   Дмитрий посмотрел ей в глаза, и она услышала в своей голове голос демона ставшего её мужем, - Все будет хорошо, тебе нечего бояться.
   - Тут мужики из поселка приходили, - запищала Азазеля, - за топорами, ушли очень расстроенные.
   Дмитрий присел на корточки, приложил руку к земле, закрыл глаза, и мягким движением, вытащил из грунта меч, самый простой и настоящий, железный гладий, тот самый которым были вооружены римские легионеры. Он повторил движение несколько раз, и возле него уже лежали десять таких мечей, и десять наконечников для копий.
   - Этого им будет достаточно. Отнеси все это старейшине, - обратился он к Лимпони, - а ты помоги ей, - сказал он уже Борису.
   Лимпони и Борис торопливо стали исполнять приказ, а Дмитрий мысленно позвал Азазель к себе на плече, а когда она прилетела, подмигнул ей и спросил, - Нравиться!
   - Любимый! Просто нет слов! - ответила она.
  
  ***
  
  Тилькуатаатли настраивал излучатель ментальных теней, работа тонкая и требующая специальных знаний. Ментальная тень, это не сама мысль как таковая, порожденная определённой идей или желанием,со своей сложившейся формой и структурой. Ментальная тень, это образ такой мысли, всего лишь наскоро начерченный чертеж. И если сложившаяся мысль, будучи внедренная в сознание разумного существа, воспринимается последним как чужая, а то и вовсе как голос в голове, то тень не оставляет такого следа, и проникая в сознание обрастает формой самостоятельно, и существо уже само думает, строя свои мысли по чертежу ментальной тени. Создать тень, которая была бы универсальной и подошла абсолютно к любой индивидуальной форме мышления, очень трудно, но возможно. Определить такое вмешательство в сознание разумных чрезвычайно сложно. Бороться с ним можно только контролируя собственные мысли и желания, для чего нужны определенные практики. В свое время Тилькуатаатли, при помощи этого излучателя, побуждал целые народы совершать удивительные вещи, строить памятники архитектуры, открывать и осваивать новые земли, делать открытия в науке, и все это не благодаря окружающим их обстоятельствам, а вопреки им, порой преодолевая колоссальные лишения.
   Но в этот раз, Тилькуатаатли будет использовать его по другому, не во благо а во вред. Зависть! Вот мерзость сознания, которая отрицается им самим до самого последнего момента, пока не перерастет в нечто большее, в злобу и готовность творить зло. Осознается эта гадость как правило уже после совершения противного душе поступка.
   Излучение этой простой тени, должно быть не сильным, еле заметным, но постоянным, и охватывающим большую территорию, так что сами Титары попадут под него.
   - И поглядим, на что способны боги просвещения, под властью низменных страстей, - бормотал мыслитель.
   Тот факт, что его действиям не оказывалось ни какого противодействия, со стороны иерархии, его уже не удивляло. Он рассчитывал на большие сложности, и даже стал к ним готовиться, но сложностей не оказалось, и Тилькуатаатли расслабился. Решив, что его защищает его же беременность, либо Сознание опять играется, в одну ему понятную, игру. Титары же, либо не понимали, что происходит, либо, и что вероятнее, имели запрет на совершение определённых действий, от той же Иерархии.
   - Ну пусть ждут, - продолжал бормотать мыслитель, - дождутся.
  
  ***
  
   - Далеко еще идти? - спросил Денис Пчелинцева.
   - Скоро выйдем к реке, широкой и полноводной, переправимся и там еще два или три дня, и зайдем в северо-восточный лесной массив.
   - Слушай! - вмешался Феликс, - сколько мы идем, везде лес, чем тогда отличается тот лес куда мы идем?
   - Он более густой и с обилием хвойных деревьев, - отвечал Бчел.
   - Мужики! Давайте привал сделаем. - обратился ко всем Машков.
   - Дойдем до реки и сделаем, там и охотника нашего дождемся, - отвечал Чура старший.
   Чуриков младший еще до рассвета отделился от группы, и отправился на охоту. Добывать мяса. Он открыл в себе способности к этому занятию, и после нескольких тренировок под контролем Дениса, мог уже самостоятельно добывать дичь. Целыми днями он носился по лесам проходимого ими предгорья, больше ради удовольствия, чем для дела. С лёгкостью ориентируясь на месте, он без труда находил следы своих товарищей и возвращался к ним с добычей. Так и в этот раз он далеко отдалился от группы, и пока те ровным шагом двигались на восток, успел несколько раз оббежать их, и раньше товарищей выйти к берегу реки. Вид, открывшийся младшему, напомнил ему родные края. Широкое, метров сто, русло реки, с пологими берегами и спокойно текущей водой. На противоположном берегу, почти сразу у края воды, стоял лес, гуще и темнее чем тот в котором находился сам Сергей. Но внимание его привлекла не красота пейзажа, а маленькая лодочка, показавшаяся ниже по течению, и людские голоса, хорошо различимые над гладью воды. Младший насторожился и по-звериному присел за заросли подлеска, стал наблюдать. Лодка шла вверх по течению, за первой лодочкой показалась вторая, а потом и третья, лодки были узкие и длиной не более четырех метров, вперовой сидело четверо мужчин, двое из которых гребли двусторонними веслами. Во второй сидело трое, одна из которых явно была женщиной, что позволило определить наличие длинных волос и светлый, не заросший бородой, овал лица. Третья лодка была нагружена какими-то тюками, и была привязана ко второй. Лодки шли по центру реки.
   Нападать или не нападать, для Младшего вопроса не стояло. Конечно нападать. Но до лодок было далековато, и он боялся не допрыгнуть. Не веря в свои силы, Сергей стал преследовать лодки по берегу, стараясь оставаться не замеченным, и потому держался в глубине леса, периодически подбегая ближе к берегу, убедиться, что лодки следуют прежним курсом. Примерно через километр лодки стали поворачивать к берегу, и как назло, к противоположному берегу. Сергей аж выругался.
   - Ничего, - тихо сказал Младший, - на каждую хитро сделанную жопу, найдется свой винтовой механизм.
   Сергей дождался, пока его добыча вытащила лодки на берег, и устроилась не земле, разложив костер, убедившись таким образом, что они ни куда не уйдут, и у него есть немного времени. Он, пробежал вниз по течению несколько сот метров, до того места, где бы он мог не заметно переправиться на нужный ему берег. Снял с себя одежду, благо на нем были одеты только оборванные до колен штаны и еще земные кроссовки. Сложил их, обвязал трофейным кожаным ремнем, с закрепленными ножнами в которых хранился бронзовый меч, добытый в честном бою, и перекинул петлю ремня через плече. В таком виде вступил в речную воду. Стометровая дистанция заняла у Младшего несколько минут, и вот он уже на противоположном берегу. Разобрал одежду, оделся в мокрое, обвязался ремнем, и с большим креном в сторону леса побежал в сторону стоянки своей будущей добычи.
   Младший решил, мужиков порезать, бабу и барахло с лодками забрать. Решение было для него очевидным, простым и единственно верным. Не сомневаясь в своей правоте, он подкрался к своим жертвам со стороны леса. Люди расположились вокруг костра, даже не выставив дозора. Все сидели лицом к огню, что-то ели, тихо беседовали.
  
   Тимтони была счастлива. Еще вчера к её родителям, в родное село, из соседнего села, приехал её любимый,вместе со своими братьями и отцом. Они пришли в её дом, и по всем правилам сосватали её у родителей, а после положенного в таких случаях праздника, она стала женщиной. Взрослой и полноправной хозяйкой собственного дома. И вот с утра, забрав приданное, она вместе с мужем и новой родней направилась в их поселок, в свое прекрасное и доброе будущее.
   Шли по реке на лодках, не спеша, она сидела в лодке напротив своего мужа, день был полон радости и улыбок, - какой же красивый у меня муж, - думала она, - как же я счастлива!
   Когда солнце уже подходило к зениту, и его прямые лучи стали немилосердно палить спины и головы, мужчины её новой семьи решили сделать остановку, заодно и пообедать. Некоторое время они искали подходящий берег, найдя который подплыли к нему и вытащили лодки на сушу. Достали припасы, развели костер, приготовили нехитрую еду, стали есть. Её молодой муж все время смотрел на неё, говорил комплементы, ухаживал, не дал даже приготовить еду, трогательно брал её за руку, нет, нет, да погладит по волосам, буквально сдувал с неё пылинки. Он был таким хорошим.
   Как вдруг из леса выскочило человекоподобное чудовище, огромного роста, с коротко стриженной, почти лысой головой и искорёженным злобой лицом, могучим голым торсом, в руках которого был меч. Этот великан молнией набросился на мужчин, и рыча словно тигр, мгновенно зарезал двоих, одному из которых разрубил голову надвое, от чего бронзовый клинок сломался. Чудовище быстро и смертоносно, нанося удары, своими кулаками убило отца и оставшихся братьев её мужа, и остановилось перед застывшей от ужаса Тимтони. В живых остался только её муж, сидевший рядом, и только он успел взять в руки нож, простой обсидиановый нож, который использовался в хозяйстве, так как бронза была редкой. Великан засмеялся, жутко и страшно, после чего стремительно ударил мужа кулаком прямо в лицо, от чего тело несчастного отлетело далеко в лес, и ударившись о ствол дерева упало на землю бездыханным.
   Сознание Тимтони отказывалась верить в происходящее, она кусала себе губы, щипала себя, надеясь проснуться, но тщетно. Зверь схватил её, сорвал одежду и бросил на землю, рядом с трупами отца и братьев мужа, а потом воспользовался её телом. Удовлетворив свою похоть, он связал ей руки за спиной, а сам пошел к лодкам, стал разбирать её приданное, вываливая содержимое узелков и мешочков на землю. Вот в траву полетели украшения, подаренные ей матерью, а следом расшитая праздничная одежда, посуда, ткани. Видно было, что чудовище не нашло ни чего интересного для себя, среди нехитрого домашнего скарба называемого приданным невесты, от чего разозлилось.
  
  Товарищи подошли к реке, остановились, сбросили с себя мешки, и спустились к воде напиться и наполнить опустевшие бурдюки. После битвы под стенами города, название которого ни кто и не собирался запоминать, они обросли имуществом, трофейным оружием, и запасом сухарей, крупы, вяленого мяса. Был даже котелок, который дальновидный Бчел выторговал у горожан.
   - Эх, снастей нет! - расстроился Денис смотря на гладь воды.
   - Даа, ушицы не помешало бы, - поддержал его Старший.
   - Да под водочку, да наваристой! - встал рядом с ними Феликс.
   - Так наколдуй, ты же умеешь, - сказал ему Машков.
   - Да че-то специально не получается никак, по наитию всё, - ответил Феликс.
   - Это ты по наитию гранаты стал кидать, когда тебя пиками к земле пригвоздили и по частям распиливать начали, - типа пошутил Денис.
   - А то, жить захочешь, не так раскорячишься! - отшутился Феликс.
   - Хватит сиськи мять, - обратился к друзьям Бчел, - давайте костер разложим, да пожрать приготовим горячего. Младшего еще ждать надо, а то потеряется, - и уже самому себе, - вечно он шляется, где не нужно.
   - Погоди пока с едой, - сказал Денис, - попробую рыбы наловить, вон острогу сделаю, и поплаваю, зверь я или нет, - озвучил он свою новую кличку, данную ему из за наличия выпирающих длинных клыков.
   - Час тебе на это, - ответил за всех Старший.
  
   Прошло меньше часа, а Денис вылез из воды, держа под жабры здоровую рыбину не знакомого вида, килограмм так на двенадцать.
   - Бчел! - обратился он, - её жрать можно?
   Пчелинцев посмотрел на рыбину и резюмировал, - можно.
  После чего рыба была разделана, очищена, порезана на части и брошена в котел.
   - Бчел! - обратился Денис, - вокруг есть трава типа лука или петрушки хотя бы?
   - Не вокруг нету. - отвечал он.
   - Хреново.
  Без соли, без лука, без картошки, но уху сварили, и собрались пробовать, что получилось. Возникла проблема, нет ложек. Миски сторговали, а про ложки забыли. Из сложного положения вышел Машков, сломав палку, он отпивал из миски, а кусочки рыбы и крупу запихивал в рот из миски палкой.
   Варевом остались, не довольны, не та крупа, не та рыба, соли нет, нет привычных трав и любимой картошки. Только Феликс, отхлебнув глоток, посыпал из пальцев в бульон смесь соли и сушенного укропа.
   - Вот ты гад, а, - сказал ему Денис, - втихаря главное! А ну давай сюда свою миску! На вот мою, еще наколдуешь.
   Они обменялись мисками, а мудрый Бчел поставил перед Феликсом маленькую металлическую рюмку из набора, одну из немногих вещей оставшихся после памятного пикника. Феликс вздохнул, проделал свои манипуляции, посалил уху, попробовал её, а потом, посмотрев на рюмку, взял её и одним глотком осушил появившуюся там холодную, почти ледяную водку.
   - А! Хорошо пошла! - заявил он.
   - Ты сука! Сейчас по морде получишь! - высказал свои претензии Денис.
   - А что!? - оправдывался Феликс, - Я же специально не могу! Само как-то.
   - Ты будешь жрать это дерьмо пока не научишься! - заявил ему Денис, и его все поддержали.
  В итоге у Феликса все получилось, и бурдюк водкой наколдовать, и соли с укропом в котел добавить. Но есть он уже не хотел.
   Мужики выпили по рюмке, по второй и по третьей, и в ходе теплой беседы, пришли к выводу, что все у них нормально, и все будет путём, вот только глаз у Чурикова отрастет и все вообще наладиться. А отрастать он будет долго, потому как орган уж больно сложный, как авторитетно заявил Бчел.
  Пьянка была в самом разгаре, когда к берегу, у которого сидела отдыхающая компания, пристали три лодки связанные между собой веревкой, с одной из которых спрыгнул Младший и попросил помощи, для того, чтобы вытащить их на берег. Мужики помогли ему и в тоже лодке, с которой спрыгнул Сергей, обнаружили избитую и испуганную до состояния ступора девушку, спутанную по рукам и ногам, абсолютно голую.
   - Где ты это взял? - спросил Старший.
   - Это мой подарок, - с гордостью ответил Младший, - добыл на охоте, шестерых чурок пришлось завалить, а бабу для братвы сохранил, пользуйтесь! - он сделал широкий жест рукой, - лодки тоже пригодятся, переправляться на них будем.
   - А почему она голая? - спросил Михаил.
   - А что мне на неё смотреть что ли? Трахнул разок, моя же добыча. Или ты хотел первым быть? - разъяснил данное обстоятельство Младший.
   - И как ты на них нарвался? - спросил уже Денис.
   - Да плыли по реке, - отвечал Сергей, - я их выследил, пока не остановились, а потом из леса каак налетел, и подавил как котят, только меч сломал жалко! - с пылом хвастался Младший.
   - Ты мля вообще понимаешь, что ты несешь! - Денис возмутился, - напал на простых людей, ни в чем перед тобой не повинных, сука, порезал всех, женщину их изнасиловал, еще и нам её припёр. Ты что беспределом занимаешься дебил.
   - Ты еще в ментовку заяву напиши! - полез в бутылку Серега.
   - Ты сам сволочь, офицер в недавнем прошлом, или не ты в зоне мастером работал, - уже орал Денис.
   - Да мне похрен, - брызгал слюной Младший, - не нравиться себе оставлю!
   - Ты что творишь Серега!? - спросил его Старший.
   - Да пошли вы все! Для вас старался козлы!
   - Мы бы обошлись без такой помощи, - спокойно заявил Бчел.
   - Я мля вас не понимаю, и что мля случилось?! -орал Сергей, - что с того что я поимел местных чурок, кто мне что сделает? Мы на другой планете пацаны! Нет здесь власти, нет порядка над нами! Мы сами порядок! А потому правы всегда! И я прав! Что! Обезьяну эту пожалели! - он прыгнул к девушке и поднял её за волосы, оторвав от земли, - лучше было бы убить её!? На! - брызнул он слюной и свернул девушке шею как маленькому одной рукой.
   - Ты дебил!
   - Вообще охерел!
   - Урод!
   Закричали все в один голос.
   - Пошел вон! - громыхнул басом Пчелинцев, - ты больше не с нами!
   - Глаза залили уроды! Выпендриваются тут! - отвечал Сергей, - Да видал я вас всех, нужны вы мне больно! Хрен я вам лодки оставлю, твари! Нет бы спасибо, так такое строили тут! - Сергей столкнул лодки на воду, ему ни кто не помогал, сел в головную и обратился к брату, - Ты со мной брат?
   Чуриков старший посмотрел на товарищей, - Мужики, брат все-таки. Я ему ума вставлю, и вернемся мы, найдем вас,как ни будь.
   Мужики промолчали. Старший сел в лодку и они поплыли от берега, Сергей еще долго возмущался переговариваясь со старшим братом, а потом громко, так чтобы его слышали на берегу, крикнул - Педерасты! - и тут же получил подзатыльник от Чурикова Александра.
  
   Отдых был испорчен, товарищи сидели молча, их осталось четверо, и как бы они не были возмущены поступком младшего, но он все-таки был одним из них, что уж говорить о старшем. Тело девушки лежало на берегу, на него ни кто не обращал внимание. Зачем оно им? Все одно, что труп собаки на обочине автомобильной трассы. Хоронить её ни кто не стал. Только Феликс, разлил еще оставшуюся водку по памятным рюмкам, и предложил, - помянем, - правда, так ни кто и не понял, кого именно Феликс имел в виду.
  
  ***
  
   Мида анализировала свои наблюдения. Вот уже третий день, как подопытному отказано во всем, исключая хлеб и воду, однако он остается спокойным и разумным, то есть вопреки всем её ожиданиям, претерпевает лишения как любое другое разумное существо. Без истерик и буйств. Что могло привести к такому результату? Как ни думала Мида, а из головы не выходил визит Тали. Связать эти два события, было проще простого, и элементарная логика подсказывала, что поведение Сатира, есть следствие его с Тали общения наедине. Но зачем Тали опускаться до такой мелкой подлости. Или первоначальные данные о этом создании были преувеличены. Что-то не так, но что именно? Необходимо было провести новые анализы, а следовательно возобновить общение с подопытным.
   Заходить в камеру Сатира, Мида не решилась, проще усыпить его, для чего было предусмотрено несколько вариантов, но богиня выбрала самый мягкий, добавить нужное количество химикатов в воду передаваемую Сатиру для питья.
   В очередное утро, тело спящего Барщикова, выкатывали на каталке из его камеры, шестеро жриц богини Миды. Они отвезли его в так называемую процедурную, то есть в помещение специально оборудованное для отбора биологических образцов. Там их уже ждала Мида, сосредоточенная над аппаратурой.
  
   Но вопреки уверенности Миды, Барщиков не спал.Он находился в состоянии не понятного для него ступора, в котором слабость последних дней сменялась внутренним напряжением, мысли текли все быстрее и все беспорядочнее, чувство обиды и обделенности, испытываемые им еще несколько минут назад, сменялись злобой, а забытые желания, волна за волной накрывали Сергея, делая эту злобу не контролируемой. В какой-то момент, все свелось к осознанию факта, что Мида забрала у него все, его спокойную и сытую жизнь, его наложниц, его уверенность в завтрашнем дне. Убеждённость в этом определила виновника всех бед пережитых Барщиковым, он даже заподозрил, что Мида, это Килька, опять изменившая свое тело, и продолжающая мучить его. Будто сделать Сергея рогатым, для неё мало. Весь этот бред переполнил сознание Сергея, и когда игла коснулась его тела, чтобы забрать кровь, оковы ступора спали.
   Барщиков с ревом разорвал, сдерживающие его ремни, стоявшие вокруг жрицы, бросились в стороны, но не они были нужны ему. Цель его психоза стояла за пультом, и испуганными глазами смотрела на него, такого мощного и страшного в гневе, как о себе думал сам Барщиков. Один прыжок, и богиня оказалась под тушей рогатого демона. Сергей завыл от радости, из его рта потекла слюна, а тело вздрогнуло от истомы.
  
   Примерно в это время, Зевус читал доклад Тали, в котором немало места занимало описание её опасений по поводу, вольного обращения Миды с опасным и безумным созданием - предметом её исследований. И хотя результаты, полученные Мидой, очень интересны и заслуживают пристального изучения, но применяемые ею методы не соответствуют моральным принципам, что уж говорить о правилах безопасности, нарушаемых Мидой на каждом шагу. Но в своем докладе Тали также утверждала, что исследования проходят под полным контролем специалиста, то есть Миды, и на момент инспекции ни каких осложнений не выявлено, что может послужить основанием невмешательства в проводимые исследования. Проше говоря Тали предлагала подождать и посмотреть, что из этого получится.
   - Ладно, - согласился Зевус, - но если все это окажется пустышкой, отвечать будут обе.
   Своим согласием Зевус узаконил временное отсутствие контроля, а следовательно и инициацию связи, с лабораторией на острове.
  
  ***
  
   В лаборатории контролируемого посмертия всегда много дел. Основная задача Даида и его помощников заключается в контроле прогресса развития душ подопытных, а точнее помощь в данном прогрессе.
   При обычном ходе развития, то есть вне действия лаборатории, душа попрощавшаяся с телом, проходила своеобразный экзамен, после которого, в соответствии с установленным порядком она либо перерождалась, либо растворялась, а атман сливался с первоначальной сущностью, и очень немногие вырывались из цепи перерождений, подымаясь на духовную ступень своего существования. Весь этот процесс контролировал закон мироздания, такой же непреложный, как и закон тяготения.
  Ход развития воплощенной души, от примитивных одноклеточных, до условно-разумных, (последнее понятие включает в себя все биологические существа, достигшие осознания существования бога во вселенной), очень медленный и не всегда плодотворный.Масса пограничной материи, то есть живой материи, сама по себе редко создает разум способный вырваться из её вязких объятий. Зачастую разум остаётся в животном, а то и в растительном состоянии и не стремится к трудностям собственного развития. Ведомый инстинктами тела он не способен пройти трудный путь своего посмертия, и растворяется не оставляя после себя даже памяти.
   В свою очередь, условно-разумные существа, которые путем накопления знаний, достигли уровня развития, позволяющего им, со всей очевидностью понимать важность описанного выше процесса, вооружились знаниями и технологиями, и вмешались в естественный ход эволюции и стали отслеживать процесс развития разума на всех ступенях, включая посмертие.
   Лаборатория под управлением Даида, работала как раз в этом направлении. Души умирающих даллайцев отслеживались ею, и помещались в тепличные условия, где они не могли раствориться, то есть попросту перехватывались. Потом эти души подвергали программированию, воспринимаемые ими как наказание за неправильное поведение, или поощрение правильного, после чего воплощались вновь в тела новорождённых даллайцев. Обеспечивая, таким образом, непрерывность и поступательность развития отдельно взятого атмана. Локальное применение таких лабораторий не запрещалось Иерархией света, но ставилось по прямой контроль. Так что можно сказать, Даид отчитывался только перед Иерархией, а Зевус еще и перед своим руководством сидящим далеко в центральных системах.
   На практике в их работу ни кто не вмешивался, до тех пор, пока они справлялись со своими обязанностями, и возникающие задачи могли быть ими решены. Как только они теряли свою эффективность, отстранение от работы было быстрым и неизбежным. Обычно это совпадало с ростом сознания подопытных, и появлением определенных квалификационных признаков их цивилизованности. Дела и поступки самих условно-разумных "богов" находились в ведении другой ступени Иерархии света, сношения с которой достаточно условными и не частыми, в основном в форме указаний, обязательных к исполнению.
   Правда, некоторые расы условно-разумных общались с Иерархией напрямую, и были непосредственными исполнителями их воли, представителем такой расы являлся Мыслитель.
   В русле прогресса намеченного Иерархией, за стройной структурой которой маячили аморфные понятия: Вселенский разум и Первичная сущность, были возможны определенные дифференции, главное не выходить за рамки дозволенного, а эти рами были для каждого свои, и чем выше твой статус в иерархии, тем они уже.
   Примерно так, если не вдаваться в подробности, Даид представлял мир вокруг себя, и свое место в нем. И считал, что обладание этим знанием автоматически возносит его, над теми же даллайцами, на недосягаемую высоту. Он жил в этом теле так долго, что не помнил своего детства, хотя помнил почти все, что касалось его службы, миллиарды судеб прошли у него перед глазами, с того времени когда он пришел в эту лабораторию. И он помнил их все, тонкости и нюансы существования всех этих разумных. Цепь их перерождений, скорость прогресса. Огромный опыт позволял ему играть в пророка, и его прогнозы сбывались не хуже чем у чтецов акаши. Он знал почти все о своей жизни, не знал только одного, что ждет его после смерти.
  Даид как и его лаборатория существовал в нескольких мирах и измерениях сразу. Но только в пределах, в которых ему было позволено, участь самого Даида решалась не им. Многие ровесники Даида уже определились со своим посмертием и ушли, переродившись вновь, или поднявшись в духовные миры. А вот издержки профессии Даида, не давали ему такую возможность. Он не был волен сделать свой выбор, а должен был пройти путем блуждающей души и выдержать суд над собой. Он уже давно решил уйти, это было просто, сесть, выйти из тела, и отправиться в путь. Но оставалась не решенной одна проблема. И как не странно, этой проблемой он считал неправильную организацию работы всего проекта. Именно из-за ложно выбранного направления работы, была загублена на корню цивилизация Земли, и их ошибки не смогли исправить ни пророки, не аватары. Развитие зашло в тупик, и нецелесообразная ветвь разумных существ, была уничтожена. Те же ошибки он видел и здесь, а именно поощрение агрессии как признака самоопределения разумного существа. Они, видите ли, цивилизованные даллайцы, а кругом варвары каннибалы. Характерным примером послужили последние события с несчастными жертвами интриги падшего мыслителя. Первое, что сделали "боги" это натравили на них своих послушников, отправив последних, таким образом, на смерть. После чего ужаснулись факту сопротивления, и напрасным жертвам,коим именно они, (боги), были причиной. Такие действия надолго останутся в культуре воспитуемого народа, и приведут только к одному, к уверенности в собственной избранности, и агрессивном неприятии иных способов существования, или даже мышления. Так получилось у них с народом Эллады, так получилось у Иеговы с его евреями. В итоге каждые следующие пастыри, сталкиваются с вооруженной агрессией и непримиримостью, которые как зараза передаются и его ученикам. Сообщество разумных не может развиваться и жить в мире, так как многообразие направлений мышления не дает им, как задумано, полную картину мироздания, а приводит к войнам и кровопролитию, единственной целью которых является уничтожение не таких как они. А причиной всему этому, как считал Даид, есть поведение самих его коллег и избранная ими тактика исполнения своей работы. Быть учителями большая ответственность, а не привилегия.
   О себе Даид думал, что он-то знает как надо, а потому направлял доклады за докладом по всем инстанциям, объяснял свою точку зрения, доказывал и приводил выкладки. Однако центр непроявлял должного внимания, а иерархи даже не снизошли до выслушивания его идей.
   Уйти, не решив эту задачу, Даид не мог, а потому, решил создать прецедент, который обязательно привлечет внимание не просто к проекту, но к его функциональной составляющей, во всех мельчайших деталях.
   Прецедент Даида, по имени Хил, проходил усиленные тренировки, учился владеть своим телом, овладевал риторикой, и всеми науками доступными его народу. Учеником он был упорным, хотя и немного туповатым. Часто приходилось прибегать к гипнотическому воздействию, для усвоения очередной порции знаний. Но прогресс шел, и скоро ученик будет готов.
  
  ***
  
   Дмитрий создал оставшихся четырех воинов-рабочих, просто коснувшись глиняного холма, готовый образ творения молнией перетекал из его рук в глиняную массу, и из неё выходил гомункул, моргая умными глазами. На создание каждого ему требовался один день, не потому, что он тратил на это много времени, а потому, что тратил много энергии, которую необходимо было восстанавливать. День он проводил на солнце, подставив тело его лучам, заряжаясь.
  Дождь в этих краях был редкостью, но выпадал регулярно, в основном по ночам, также обильная роса по утрам, была обычным делом. Климат был буквально создан для ленивой жизни. Местные объясняли этот факт присмотром богини Герты. Дмитрий приступал к непосредственному созданию гомункула вечером, творил быстро, тратил не это много сил, и ложился спать. На предложения домочадцев поужинать, отвечал, что ему это уже не нужно. Ему уже много было не нужно, он понял, что человеком теперь может только претворяться. Как назвать то чем он стал, Дмитрий не знал, но льстя себе, склонялся к названию - сверх человек. А такому как он, хороший дом нужен еще больше чем простому Димке.
   Дальше больше, рабочие гомункулы, расчистили площадку под будущий дворец, для чего потребовалось вырубить деревья, стволы которых также пошли на строительство. Место было выбрано Дмитрием, и находилось на еще большем удалении от поселка, на небольшом холме, рядом с рекой. Потом площадку выровняли, и дальше участие Дмитрия ограничивалось лишь превращением глиняных кубов в каменные, жидкую глину в раствор или жидкий бетон. Надо ли говорить, что инструмент и одежда для рабочих, тоже была "сделана" Дмитрием.
   Как выразилась Азааеля, Дмитрия поперло, он доставал вещи буквально из воздуха, материализовывал их. Лимпони ходила в шелках и бархате, щеголяя новыми, не знакомым её соплеменникам, фасонами платьев. Её сынишка, имени которого Дмитрий так и не удосужился узнать, тоже был одет по местным меркам вызывающе богато. А вид украшений, которые носила жена демона, вызывал приступы зависти у всех без исключения селян. Даже мужчины хотели себе такие цацки. Азазеля тоже получила подарок, в виде изысканного, невероятно тонко сделанного, сложного ожерелья на её маленькую шейку. Конечно, все пропорции были соблюдены, и на ней оно смотрелось великолепно. Если к этому добавить, что у неё появился целый гардероб шмоток, кукольного размера, то Азу можно было считать "упакованной" девочкой.
   Конечно, все эти события не могли быть не замеченными добрыми соседями, и поток гостей с каждым днем увеличивался, превращаясь в полноводную реку. Все хотели быть полезными, не бескорыстно конечно, то выпросят, что ни будь, то инструмент "в займы" возьмут, то откровенно придут торговаться. Дмитрий запустил эту реку гостей в русло неквалифицированной помощи строительству, и ввел оплату за день работы, правда изза отсутствия жесткой ставки, каждый вечер ещё и приходилось торговаться.
   За всей этой суетой, Азазеля ближе сошлась с Лимпони, и перестала постоянно следовать за Дмитрием, к тому же они теперь могли общаться мыслями, так что его отсутствие ни как не отражалось на её самочувствии. В хижине для неё оборудовали свой уголок, под крышей, в котором стояли её сокровища, то есть маленький сундучок с нарядами, кукольный трельяж с зеркалами, и кровать по её росту из настоящего золота с ортопедическим матрацем, застеленная шелковым пастельным бельем.
   Дворец рос с каждым днем, уже были подняты каменные стены, стоящие на высоких волах. С виду он напоминал миниатюрный замок со всеми присущими атрибутами, угловыми и надвратными башенками, зубцами на стенах, и площадками где можно разместить стрелков. Аборигены удивлялись и не понимали, зачем всё это, но Дмитрий был уверен, что его дворец, а точнее дом-крепость должен с комфортом вместить не менее двадцати человек, а подвалы должны быть достаточного объёма, для хранения множества припасов, и еще там должен быть свой колодец, и канализация. Со всеми этими задачами справлялись созданные им специалисты.
   К стати о специалистах, их в отличие от разнорабочих, не хватало, и Дмитрий предупредив, в соответствии с договором, жреца, создал еще пять рабочих, что правда отразилось на наличии материала и замедлило стройку, но потом дело пошло быстрее.
   Строительству, затеянному Дмитрием, оказались рады все, не только селяне получившие возможность заработать эксклюзивные вещи, но оказывается и староста села, уже собирающий караван в сам город Даллафа, с этими вещами. Авторитет Дмитрия среди местного населения вырос, и его уже не называли демоном, а с уважением признавали волшебником, познавшим тайны мира сотворенного богами. Дмитрию такое отношение льстило, и он не спешил разочаровывать селян. День шел за днем, работа продолжалась. Немного расстроена была только Лимпони, её муж так и не смог увидеть в ней жену, и хоть они и спали вместе, ни разу не прикоснулся к ней, как мужчина прикасается к женщине.
  
  ***
  
  Пчелинцев с оставшимися товарищами все дальше углублялись в лес, а лес становился все дремучее и дремуче, чаще стала меняться погода, шли не то что дожди, настоящие ливни и грозы. Ночи стали холодными, а дни душными, насекомые просто съедали путников. Памятная река осталась далеко позади.
   И вот в один из непогожих и сырых дней, Пчелинцев вывел своих товарищей на поляну, которая могла оказаться в этом дремучем лесу не иначе как по волшебству, так как на всем пути от реки, ни полян, ни прогалин они не встречали, только стволы деревьев, мох и кустарник.
   - Здесь, - сказал Бчел и сбросил с себя заплечный мешок.
   - Чего здесь, - не понял его Феликс, - привал?
   - Место встречи, - пояснил Пчелинцев.
   - Ну и где эти варвары? - спросил Денис.
   - Скоро придут.
   - Пожрать успеем, -спросил Машков.
   - Нет, - ответил Бчел, показывая рукой на противоположный край поляны. Где из-за стволов деревьев, выходили, одетые в шкуры животных, бородатые мужички.
   - И что? - спросил Денис, - опять морды бить?
   - Стойте спокойно, идайте им себя рассмотреть, - проконсультировал Бчел.
   Товарищи, не сговариваясь, встали в ряд, оставили вещи на земле, руки были пустыми. Вышедшие из леса мужички, числом около десятка, осторожно стали подходить к ним. Как и все аборигены низкого роста, не более одного метра сорока сантиметров, одетые в сшитые из шкур куртки и штаны шерстью наружу, волосы у всех черные, и в отличии от даллайских мужчин стриженные под горшок. Бороды у лесных варваров тоже были пострижены, но не бриты. На лице выделялся нос, абсолютно у всех он был с горбинкой и по отношении к другим чертам лица довольно большой. На лицах некоторых из них были нанесены татуеровки. Они тоже были без оружия.
  Мужички подошли в плотную, окружили землян, в буквальном смысле обнюхали, Денису пощупали клыки, что стоило последнему некоторых усилий сдержаться. Пчелинцева подергали за бороду, не сильно. Потом один из лесовиков, по виду самый свирепый и с татуировками вокруг глаз, спросил на даллайском языке, но с акцентом и без сложных оборотов.
   - Зачем ходить по наш лес?
   - Мы пришли, чтобы учить вас, и сделать вашу жизнь легче.
   - И без тебя жить и не плакать, - отвечал свирепый лесовик, - или ты бог даллая, что хочет жертвы и целования ног.
   - Нет, я мы не боги, - отвечал Бчел, - но мы сильны и мудры как боги, и если тебе не нужна наша мудрость, прими нас за нашу силу.
   - Во лепит, - шепнул Денис Машкову по-русски.
   Лесовик подозрительно посмотрел на Дениса, и снова обращаясь к Пчелинцеву, - на силу всегда есть сила, если мы принять тебя то твоя правда.
   - Что ты хочешь этим сказать? - не понял его Бчел.
   - Хитрость мы не любить, целования ног мы не любить, чужая сила мы не любить, чужая мудрость мы не любить, правда одна для всех, правду любить сильно мы. Ты приходить суда с правдой?
   К такой постановке вопроса Пчелинцев оказался не готов, в его памяти, как своей так и приобретенной, ни чего по этому поводу не сказано. На выручку пришел Денис, ляпнув первое, что пришло в голову.
  - В правде вся сила брат, кто прав тот и сильней, - процитировал он слова героя одного земного фильма.
   - Мудрые слова! - посмотрев на Дениса сказал лесовик, - вы ходить за мной, в мой дом, говорить с вами хочу, гости мои, без страха ходить ко мне, - и развернувшись пошел обратно в лес, жестом приглашая землян.
   Товарищи собрали свои вещи и двинулись за лесовиком.
   - У них здесь представляться вообще принято? - спросил Феликс.
   - Оно тебе надо, как их всех зовут, - отвечал ему Машков, - запутаешься еще, назовешь не тем именем, обидеться ненароком, неправду типа сказал.
  
   Деревня лесовиков находилась не далеко от места встречи, и представляла собой отдельно стоящие бревенчатые домики, установленные на сваи "куриные ножки". Ни какого ограждения не было, домики располагались друг от друга на достаточно большом расстоянии и терялись в лесу, среди высоких и могучих деревьев, под тенью их обширных крон, только по натоптанным тропинкам можно было определить, что место это обжитое. Сами дома были маленькие, и тот же Пчелинцев мог поместиться в нем только согнувшись по полам. Однако сработаны они были на удивление добротно, массивные сваи, часто просто высокие пеньки срубленных деревьев, держали на себе настил из мелких бревен, на котором стоял бревенчатый сруб, из таких же мелких бревен. Крыша конусообразная из хвойных веток.
   Землян тропинками провели мимо нескольких таких домов, и остановили около дома разговорчивого лесовика, который принципе ни чем не отличался от остальных. Свирепый лесовик посмотрел сначала на огромных по сравнению с ним товарищей, а потом на свой домик и особенно на хлипкую приставную лесенку, и в дом друзей не пригласил, а поднявшись на настил, сел прямо на пороге, жестам показывая, что разговор состояться здесь и земляне могут присаживаться прямо на земле.Тем самым он посадил себя выше своих гостей, хотя, что это могло означать, ни кто не понял.
   Мужики сели на землю, им не привыкать, тут же неведомо откуда выбежали женщины и раздали гостям по миске с каким-то питьем, темно коричневого цвета, обладающего резким кислым запахом. Хозяин дома, взял такую же мискуи подняв её в одной руке сказал, - Пить, - и жестом пояснил что пить предлагает всем. Все сделали по глотку, питьем оказался забродивший сок каких-то ягод, очень кислый и вяжущий язык.
   - Колтун, - произнес хозяин дома тыкнув в себя пальцем, - старший для них, - он обвел рукой вокруг.
   - Александр.
   - Денис.
   - Феликс.
   - Михаил.
  По очереди представились друзья.
   Колтун сделал еще глоток, и снова обратился к гостям.
   - Кто вы?
   - Путники, - ответил Пчелинцев.
   - Путь имеет начало, имеет конец, конец тут, - тыкнул пальцем Колтун в бревенчатый настил под собой, - а начало где?
   - Там,- показал себе за спину Пчелинцев, начиная раздражаться своему непониманию речи лесовика.
   Колтун улыбнулся, расценив ответ как шутку, и продолжил, - расскажи.
   Пчелинцев сообразил, что его просят рассказать о себе и о пути, приведшем его к этому дому. Собравшись мыслями начал, с момента пьянки на природе, хотел тактично назвать это праздником в честь весны, но не нашел в языке даллая обозначение, привычной ему, смены сезонов, и назвал это праздником в честь прихода тепла, попутно объяснив Колтуну, что на его родине бывает еще и очень холодно.
   - Твоя родина высоко в горах, - проявил эрудицию Колтун.
   Пчелинцев не стал спорить, и продолжил рассказ не касаясь щекотливых деталей. Колтуна заинтересовал момент, когда Пчелинцев описывал бой с войском горожан, он не поверил в количество воинов, убитых его гостями, и высказал сомнение, что победив войско, они не захватили город. Пришлось показывать ему трофейное оружие, и рассказать, что город остался цел только потому, что откупился данью. Упомянул Бчел и о ссоре с братьями Чуриковыми, честно рассказав о преступлении младшего. Колтун опять засомневался, сказав, что такому поступку должна быть причина, но получив ответ, что причины как таковой не было, кроме жажды крови и наживы, согласился с Пчелинцевым, и даже пожурил его, что с младшим Чуриковым они обошлись слишком мягко.
   К окончанию рассказа, все выпили уже по шесть чашек забродившего пойла, у Феликса случилось несварение, и он дико стесняясь, спросил у Колтуна, где здесь отхожее место. Колтун засмеялся и показав за свой дом объяснил, - Там. Собравшийся вокруг народ, с интересом слушавший рассказ, тоже заржал, видимо такое действие их напитка на неокрепшие желудки, аборигенам было хорошо известно.
   Надо сказать, что вокруг гостей, постепенно собралось все население поселка, и все с интересом рассматривали их, и слушали рассказ Пчелинцева, словно в кинотеатре запивая и заедая зрелище, всем, что принесли с собой. И многие слушатели, включая и самого Колтуна, были уже навеселе.
   Заметив этот факт, Денис достал из мешка лежащего рядом с ним, бурдюк в котором еще оставалось немого наколдованной Феликсом водки, и набор памятных рюмок. Под пристальными взглядами лесовиков наполнил рюмки, и протянул одну из них Колтуну, вторую поднес к губам, и сказав, - за твое здоровье, - опрокинул водку в горло, занюхав обжигающий напиток рукой.
   Колтун принял напиток, посмотрел на Дениса, и подражая его движениям проглотил прозрачную жидкость. Сразу закашлялся и схватив свою миску запил водку забродившим соком.
   - Ох, хо, жидкий огонь! - громко захрипел он, видно было, что водка сразу дала в голову Колтуну, и он уже не ровно, поставил миску перед собой, не в силах овладеть своей координацией.
   - Я понял, кто вы! - заговорил Колтун пьяным голосом ранняя слюну.
   - От одной рюмки окосел! - на земном языке вставил слово Машков.
   - Колтун поднял руку, требуя тишины, - только духи делать жидкий огонь, - заявил он, - только духи убивать без причин, и только духи жить там, где очень холодно. Это, - он обвел рукой сидящих перед ним землян, - духи, приходить наш лес. Духи предков пропустить их, пусть живут.
   Колтун поднял рюмку и протянул её Денису, требуя еще водки, Денис налил.
   - Твое здоровье, теперь! - сказал Колтун и опрокинул рюмку в рот,уже не закашлялся, а на манер Дениса занюхал рукавом надетой на нем куртки, поднял на всех осоловелый взгляд, и рухнул на бок.
   Все настороженно замолчали, в наступившей тишине послышался храп Колтуна. Взрыв хохота поселян раскатами прогремел по лесу, как раз в тот момент. Когда из за дерева выходил Феликс, смущенный до нельзя, воспринимая смех на свой счет.
  
  ***
  
   В пригороде Даллафа, подальше от мирных горожан, рынков и храмов, на низких голых холмах, раскинулся полевой лагерь сборного войска Даллая. Разномастные шатры, палатки, повозки, сборища людей, пришедших из разных городов и селений, беспорядок, шум. Организация всего этого сборища народа, легла на жрецов. На первый взгляд странный выбор, но только на первый. В данном случае, жрецы были только адъютантами главнокомандующего, которым являлся сам бог Маркус, дающий подробные инструкции, что, как делать и когда. Инструкции эти записывались, сводились в кодекс обязательный для исполнения, и передавались исполнителям, то есть непосредственным начальникам воинских подразделений: десятникам, сотникам, тысяцким. Прибывающий вооруженный народ, соответственно делился на десятки, сотни и тысячи, сводился в подразделения отличающихся друг от друга вооружением и как следствие тактикой ведения боя. Всё это было в новинку для народа Даллая, и потому, им требовались многократные разъяснения, чем и занимались жрецы.
   Работа их была не из легких, прибывающее ополчение отличалось разномастным вооружением и экипировкой, свести их в единые подразделения было почти невозможно. Разные числом и под предводительством разный даллайцев, люди отказывались разлучаться и расходиться по отдельным подразделениям, тем более подчиняться незнакомым им, назначенным, командирам. Для обеспечения подчинения тех даллайцев, которых не удалось убедить в нужности и правильности, навязываемых им новшеств, были созданы отряды, состоящие из воинов храмовой стражи, в обязанность которых входило исполнение наказания в отношении непослушных ополченцев, и принуждения их к устанавливаемой в армии дисциплине.
   Ополченцев заставляли изучать спущенный Маркусом, воинский устав, обучали ходить строем, и прочим строевым премудростям. Отдельно проводились занятия по владению оружием, преподавателями на которых, были жрецы бога Маркуса, в свое время,изучавшие это искусство в храмах, в обязательном порядке.
   Из почти пяти тысяч прибывших ополченцев, была выбрана, и, насколько это возможно, единообразно вооружена тысяча тяжелых пехотинцев, каждый из которых имел в своем арсенале кожаную кирасу из крепкой кожи, обшитую бронзовыми накладками, наручи и поножи, приоритетно из кожи, но были и бронзовые, шлем, тут уж какой у кого есть, деревянный длинный щит, овальной формы, обтянутый кожей с бронзовым умбоном, копьё на длинном древке, с широким и длинным наконечником, и короткий меч, либо длинный нож. Десяток из деревни "добрых соседей Дмитрия, попал в эту тысячу. Этих воинов учили ходить, и драться в плотном строю, прикрывая себя, и друг друга щитами. Каждый день их выводили в ровное поле, и строили коробочкой, сто человек во фронт, по десять человек в глубину. Под ритмичные звуки барабанов, они учились ходить в ногу, ровным строем, выставив вперед свои копья. Тренировались перестраиваться, и заменять друг друга в строю, что было необходимо, в случае ранения или гибели в реальном бою.
   Две тысячи легкой пехоты было сформировано из воинов вооруженных луками, короткими пиками, длинными дротиками, пращами, топориками и длинными ножами, доспехи у этих воинов были редкостью, если кто имел шит, то маленький и круглый, так называемый кулачный щит.
   Этих тренировали маневренной тактике боя, по задумке, они должны были действовать с флангов тяжелой пехоты, и в качестве застрельщиков, а также выступать как охранение и разведка.
   Остальные были выведены во вспомогательные войска, то есть, должны были обеспечивать охрану не маленького обоза, выполнять инженерные работы, сооружение и разборку лагеря, приготовление пищи, налаживание переправ, уход за вьючными и тягловыми животными. Верховых животных даллайцы не знали. Вся их армия состояла из пехотинцев, в повозки запрягались быки, они же переносили тяжести на своих спинах.
   Опыта по созданию, вооружению, и снабжению, такого большого войска, у даллайцев не было, предыдущие редкие военные столкновения, ограничивались участием не более двух, трёх сотен вооруженных людей. Так что, создаваемая на пустом месте армия, была для них не простой задачей. Но следуя инструкциям богов, и народной смекалке, толпа вооруженных людей, постепенно приобретала черты организованной военной машины, хотя бы внешне.
   Обеспечение такой массы людей продовольствием, заставило прибегнуть представителей административной власти, с подсказки жрецов конечно, к введению дополнительного сбора с крестьянских, рыболовных и охотничьих угодий ареала.
   Ежедневные заботы, по складированию, и охране продовольствия и вооружения для армии, были настоящей головной болью для организаторов и исполнителей военной авантюры. Плохо подчиняющиеся ополченцы, в абсолютном своем большинстве крестьяне и охотники, не привыкшие к жесткой дисциплине, стали потихоньку дезертировать, прихватывая с собой не только свое, но и выданное им вооружение.
   Вот в такой муравейник нерешенных задач и ежесекундно возникающих проблем, прибыл со своей сотней царь Саркесса - Тур сокрушитель демонов. Его встретил верховный жрец храма посвящённого богу Маркусу, и после решения организационных проблем связанных с размещением его сотни и обустройством самого главнокомандующего, пригласил к себе в дом, расположенный в храмовом квартале города, для того чтобы помыться, отдохнуть и получить необходимые инструкции переданные грозным Маркусом, специально для него.
  
  Уже в наступивших сумерках, при свете свечей и лампад, в зале приемов, в доме священнослужителя, Тур,вымытый умащенный благовониями, и одетый в чистые одежды, возлежал на низкой лежанке перед открытым очагом. Рядом с ним, голова к голове, на такой же лежанке возлежал хозяин дома, верховный жрец бога Маркуса - Рилл. Следуя новомодному этикету приема гостей, Рилл, не сразу перешел к делу, а повел разговор о посторонних вещах. Сначло он поинтересовался здоровьем царя Саркессы, потом расспросил его о битве с демонами, далее рассказал о слухах и сплетнях столицы. Пожаловался на падение нравов среди столичной молодежи, приведя в пример дочь уважаемого главы города, которая будучи шестнадцати лет от роду и не замужем, понесла от неизвестного мужчины. Отец, пытаясь оправдать распущенность своего чада, выдумал историю о какой-то красивой птице спустившейся с небес и оставившей семя в девице, и по мнению главы города, этой птицей был ни кто иной как сам Нолапа, прельщённый красотой его дочери, и изменивший облик, дабы она подпустила его к себе.
   - Все возможно в нашем мире, - спокойно сказал Тур, тоже выдерживая положенную дистанцию в разговоре.
   - Конечно возможно, - отвечал ему Рилл, - но неужели молодая девушка не подпустила бы к себе самого Нолапу в своем родном облике!? Ведь говорят он самый красивый из богов.
   - Даже самый красивый из богов не возьмет в жены даллайку, - лениво отвечал ему Тур, - а уважающей себя девушке, положено отдавать свою девичью сесть своему мужу.
   - Вы правы, могучий царь, вы правы.
   - Какие еще новости в светлом городе, - терпеливо спросил Тур.
   - Пожалуй более не чего существенного, разве, что недавно возле города упала звезда, знаменуя своим падением грядущие перемены, но это уже не новость.
   - Нашли тело звезды? - заинтересовался Тур.
   - Да, конечно, им оказался довольно большой кусок металла, из которого самому именитому кузнецу поручено изготовить оружие и доспехи, но работа не идет.
   - Почему же?
   - Этот метал невозможно расплавить в наших плавильнях, говорят, не хватает жара.
   - Была бы задача, решение найдется, - процитировал поговорку Тур.
   Жрец потянулся и жестом позвал слугу стоявшего с кувшином на розливевина, тот ловко наполнил бокал Риллу и обновил вина в бокале Тура.
   - Давайте все же к делу, - исчерпал свое терпение Тур.
   - Давайте, - согласился Рилл, и движением фокусника вытащил из складок своей безразмерной одежды священнослужителя, объемный свиток, который передал Туру, - вот, указания Маркуса Вам, как военачальнику созданного войска.Почитайте.
   Тур развернул сверток и углубился в чтение. Читать и писать он научился совсем недавно, чуть больше года назад, и был рад, что самовлюблённому жрецу, не удалось его унизить таким способом. Теперь, изображая вдумчивость, он, про себя, медленно складывал написанные слова в предложения.
   Рилл, заметил шевеление губ царя Саркессы, и пожалел, что отдал ему свиток для чтения, кто же знал, что царь, не умеет читать. Однако предложить прочитать свиток самому сейчас, может быть воспринято как оскорбление, и придется терпеть пока, малообразованный Тур, справиться с заданием.
  Читаемый Туром свиток, гласил:
  
  Вручаю тебе избранный царь Саркессы, созванное по моему велению войско, для поддержания его в боеспособном состоянии, снабжения всем необходимым, и обучению делу войны. В том обещаю тебе свою помощь, и непротивление народа Даллая.
  Первая и единственная на данный момент цель, состоит в том, чтобы умело управляя вверенными тебе силами, ты, достойный раб мой, как единственный имеющий опыт и опробовавший крепость своего меча, в бою с порождением мрака, провел сборное войско в северо-восточные леса, где нашел обитающих там дикарей, и силою, меча и слова, принудил их оставить свои убеждения, и повернуться лицом к свету разума. Чтить нас как богов, и прогнать прочь демонов мрака, нашедших там приют. Желаю, чтобы они отвернулись от соблазна принесенного им детьми подлого змея, и приказываю придать мечу всякого что посмеет сопротивляться. Женщин, детей и пленных, отправлять в Даллафа, как рабов. Признавших, несомую тобой правду, провести через ритуал омовения, и оставлять жить, под присмотром жрецов и гарнизонов.
   Предупреждаю тебя, не спеши заходить далеко в леса, не ищи большой битвы, её не найдешь ты. Захватывай земли, строй крепости, населяй их людьми, и готовь землю под пашни, вырубая и выжигая леса. И если с одним племенем ведешь торг, то с другим враждуй непримиримо, дабы те кто считал тебя своим другом, вступали в союз с тобой, и помогали убивать сородичей своих, до того дня, когда сочтешь ты, что наступила очередь союзника твоего, обратится лицом к свету разума, несомого тобой. Так мечем, хлебом, и золотом, превратишь ты дикарей в подданных своих, и сделаешь их доступными для знания даруемого нами.
   Пусть не беспокоят тебя демоны, живущие среди дикарей, против войска твоего они не пойдут, а мелкими отрядами с ними в бой не вступай. Не распыляй силы свои, основной кулак всегда держи при себе, и если пришел куда, то не уходи более. Подле тебя, всегда будет раб мой Рилл, но помни, решения, которые ты принимаешь, это твои решения, а не мои и не жреца моего.
   Созданные мною и переданные народу Даллая: кодекс войны, передаст тебе Рилл, изучи и исполняй его неукоснительно, и требуй того же от других . Пусть сестра моя - богиня удачи, сопутствует тебе.
   В путь!
  
   Прошел час, пока Тур смог разобрать и уяснить написанный текст, он свернул и отложил свиток.
   - Впервые ко мне обращаются боги, - покачал головой он.
   - Это велика честь, для любого смертного, - протянул ему чашу с вином Рилл.
   - Как же мне справиться с такой задачей, как оправдать доверие? - высказал свои сомнения Тур, - я ранее не командовал таким большим войском.
   - Боги вручили тебе великую силу, и вместе с ней великую власть. Ты теперь не только царь города Саркессы, ты теперь главнокомандующий армии всей земли Даллая, и имеешь право требовать от городов все, что тебе будет нужно. Более того, все земли, которыми ты завладеешь, тоже перейдут под твое правление, - спокойно, но с затаённой хитростью, сказал Рилл.
   - С уверенностью сказать можно только одно, - отвечал ему Тур, - моя, да и твоя жизнь тоже, окончатся в диких лесах, и ни кто не обещал, что жизни наши будут долгими.
   - На все воля богов.
   - Скажи мне жрец, - задал вопрос Тур, выискивая место в пергаменте, - кто такой этот "подлый змей"?
   - Это злобное существо, враг всех живущих, именно оно привело в наш мир свои создания, тех самых демонов, с которыми ты сражался.
   - А почему раньше, ни кто не говорил о нем?
   - Потому и не говорили, что пришло оно недавно, из глубин мрака.
   - Как велик и непостижим мир, окружающий нас, - глубокомысленно заключил Тур, и встрепенувшись, - пора мне идти, исполнять возложенный на меня долг.
   - Полно царь, оставайтесь ночевать в моем доме.
   - Ни в коем случае, я пойду к своим солдатам.
  
   Следующее утро, Тур начал со сбора командиров вверенного ему войска, от десятников до тысяцких. Выслушал их жалобы и предложения, и на вторую половину дня, назначил смотр армии.
   Тур понимал, что выходить в поход нужно как можно быстрее, но слабо себе представлял, каким образом, вся эта толпа народа, пройдет путь протяженностью в несколько десятков суток, да еще таща за собой обоз в несколько сотен повозок. Все это нужно было обдумать и принять срочные организационные решения. Еще оставался открытым вопрос о дезертирстве.
  
  ***
  
   Барщиков сидел в своей комнате, на стуле около стола, дверь в комнату была открыта настежь. В углу сжавшись в комок, плакалаголая, избитая, и покусанная Мида. Перед Барщиковым на полу сидели на коленях пять обнаженных жриц. Шестую злобный зверь съел живьем еще там, в "хирургической палате" как назвал её Барщиков. Теперь он был хозяином положения, обзавёлся гаремом, и жил полностью погрузившись в удовлетворение своих желаний. Сколько прошло дней, Барщиков не понимал, перед глазами чередой проходили картины приема пищи и совокупления с наложницами, особенно с любимой его женщиной - Мидой. Богиня была чудо как хороша, и ей доставалось больше всего внимания Сатира.
   Теперь Барщиков, на какое-то время насытился, и у него получилось обдумать свое положение. Не то чтобы ему что-то не нравилось, напротив Серега был просто счастлив, давно выбив своей совести все зубы, и не испытывая муки раскаянья. С первого дня его жизни на этой планете, Барщикова постоянно хотят убить. До сегодняшнего дня, ни у кого это не получилось, и теперь он считал себя в праве не сдерживать себя ни в чем. Но что-то не давало ему покоя, какая-то потаённая тревога глодала его желудок.Все еще замутненное сознание Сатира ни как не могло определить, что не так. Именно это ощущение грядущей опасности, заставило его сесть и задуматься. Напряженная работа мысли дала-таки результат. Барщиков поднял голову, и, осмотрев свой гарем, спросил - А где это мы?
   Его вопрос встретил непонимающие взгляды, только всхлипывающая Мида на мгновение замолкла, но даже не повернула голову в сторону своего обидчика.
   - Что именно имеет ввиду наш господин? - подала голос одна из даллаек.
  Барщиков встал, девушки вздрогнули, но наученные горьким опытом, бежать и не подумали. Не стоило распалять хищные инстинкты зверя.
   - Я хочу знать, где мы вообще находимся? - повысил голос Сергей.
   - Мы в обители богини Миды, - испугано ответила ему одна из жриц.
  Барщиков неожиданно вспомнил момент своей поимки, в лесу, множеством красавиц, и последующее свое пребывание в клетке по соседству с другими животными. Из чего сделал простой и ясный вывод, что "богов" много, и эти люди могут не понять сделанных им поступков. Но почему в этой обители нет ни кого кроме него и его наложниц? Он подошел к дрожащей всем телом Миде, и взяв её за плечи, рывком поднял на ноги, удерживая в стоячем положении лицом к себе.
   - Дорогая, - ласковым голосом спросил Миду Сергей, - Где твои сородичи?
  Опухшее и зареванное лицо богини уже не было таким красивым как прежде, её золотые волосы были растрепаны, тело в синяках, на плечах и ягодицах следы страстных укусов, она буквально задыхалась от страха перед Сатиром, и, глотая воздух, не смогла сказать ни слова. Барщиков опустил её на пол, и повернувшись к даллайкам спросил.
   - Много еще богов есть на этой планете?
   - Достаточно, чтобы снять с тебя шкуру! - неожиданно дерзко ответила одна из девушек.
  Барщиков ни как не отреагировал на дерзкие слова, и снова спросил.
   - Как можно уйти из этого дома?
   - Ногами, - продолжала смелая девушка, - но ты не сможешь скрыться, мы на острове, но даже если бы ты умел летать, гнев богов настигнет тебя везде!
   Барщиков начал злиться, он подошел в плотную к смелой жрице, и наклонившись над нею, спросил прямо в лицо.
   - Как я попал сюда?
   - Боги перенесли тебя на луче света, - ответила девушка, - и ты не сможешь сбежать, скоро, очень скоро они придут за тобой, и ...
  Барщиков не дал ей договорить, схватив её за нижнею челюсть и выдернув её из суставов. Девушка взвыла от боли, но говорить уже не могла.
  - Если вы хотите жить, - дребезжал Сергей овечьим голосом, - вы выведете меня с острова, или умрете все, став моей пищей. Одна, за другой!
   Жрицы испуганно молчали.
   - Та, кто выведет меня, - продолжал Сергей, - получит свободу. Я отпущу её.
   - Господин! - обратилась к нему одна из жриц, - отпустишь ли ты Миду?
   - Отпущу, - пообещал Барщиков после недолгой паузы.
   - Я помогу тебе, - согласилась жрица.
   - Тогда пошли, пока я опять не захотел есть, или кого ни-будь из вас.
   Девушки поднялись, пострадавшую с вывихнутой челюстью, повели под руки, Миду перекинул себе черезплече сам Барщиков.
   Жрица вывела Барщикова к площадке телепорта, и смело пошла к консоли управления.
   - Ты знаешь, что делаешь? - спросил её Сергей.
   - Да господин, - ответила она.
   - Если, что-то пойдет не так, - угрожал Барщиков, - я оторву голову вашей любимой богине! - и демонстративно подкинул безвольное тело у себя на плече.
   Жрица остановилась, заявление Сатира, явно спутало её планы, но проявляя хладнокровие спросила зверя.
   - Куда бы ты хотел отправиться, Господин?
   - А куда ты можешь нас отправить? - ответил вопросом на вопрос Барщиков, а потом добавил, кивая на Миду, - подальше от её родственников, да и вообще от людей.
   - Если я отправлю тебя в то место, где нет такой же площадки, ты не сможешь вернуться.
   - Я и не планировал.
   - Ты можешь сам выбрать место, - предложила жрица.
   - Тебе не понятно, что ли? - стал раздражаться Сергей, - сказал же подальше от всех, - его мысли стали путаться, он чувствовал, что приближается очередной припадок, отдавшись которому, он перестанет что либо понимать, пока снова не наступит та зыбкая гармония, между пресыщенным телом и слабым сознанием.
   Жриц, торопясь, пыталась настроить аппарат, её научила пользоваться им Мида, но только как отправлять или получать грузы, по уже существующим направлениям, задавать точки прибытия, жрица не умела, и пыталась сделать это, тыкая куда попало. Наконец она сказала.
   - Готово, отпусти Миду и становись на площадку.
   - Ага щаз! - ответил ей Барщиков, - только на том конце, - и встал на площадку вместе с телом богини на своем плече, - Шлюшки! За мной! - приказал он остальным жрицам.
   Девушки послушно встали рядом с Барщиковым, кроме той, которая мучилась своей вывихнутой челюстью, она просто не пошла и все, и Сергей не обратил на неё ни какого внимания. Жрица у консоли нажала на кнопку, площадка осветилась яркой вспышкой, и опустела. Жрица тут же побежала в кабинет своей богини, оставив увечную подругу без помощи.
   Забежав в кабинет, жрица нашла на столе тот самый предмет, которым пользовалась её хозяйка, когда разговаривала с другими богами, но что с ним делать, она не знала. Нажимая и дергая все подряд на столе любимой богини, жрица плакала от бессилия. И вот наконец, чей-то голос, произнес.
   - Что происходит?
   Жрица, упав на колени и рыдая, сбивчиво стал рассказывать об ужасах пережитых ею дней, и о горе постигшем богиню Миду, оказавшейся под властью злобного зверя.
  
  ***
  
   - Что значит, не можем отследить!? - Зевус орал так, что гудели стены, - Чем вы все там занимаетесь!?
   - Спутники находятся в исправном состоянии, но территория,прилегающая кпредполагаемой точки телепортации не просматривается, пытаемся выяснить причину такого ...
   - Всем спуститься на место! Осмотреть территорию с воздуха! Привлечь местных даллая! Найти выродка! - проорался Зевус и отключил связь.
   Он был взбешен, тяжело дышал, и хуже всего, осознавал, что уже ни чего нельзя исправить. Зевус сжимал кулаки в бессильной ярости. Сбой их аппаратуры наблюдения, мог быть вызван только посторонним вмешательством, диверсией. Он был уверен, что это дело рук Мыслителя, но что бы вышвырнуть эту дрянь из системы, нужны доказательства. Зевус активировал ментальный передатчик, связался с Даидом.
   - Здравствуй, нужна твоя помощь.
   - Так сразу, - отозвался Даид, -неужели, что-то серьезное?
   - Да серьезно, Миду похитило создание Мыслителя, мы не в состоянии их отследить.
   - Соболезную. Но чем я могу помочь?
   - Мне нужно подтверждение вмешательства Мыслителя, а лучше доказательства факта его прямого вмешательства.
   - Я конечно могу посмотреть, но заранее готов сказать результат.
   - То есть?
   - Если он и будет куда-то вмешиваться, так в наши головы, наша техника для него примитивна, и интереса не представляет.
   - Ты отказываешься?
   - Нет, что ты! Я конечно попробую, но на твоем месте, я бы присмотрелся к своим сотрудникам.
   Зевус нахмурился, - спасибо, что не отказал, - и отключил передатчик.
   - Я сам знаю, что мне делать на своем месте, - буркнул он, - Тали! - крикнул Зевус по ментальному каналу, и получив отзыв, - собирай всех своих, и прочеши участок предполагаемого места нахождения Миды. Ножками по грязи! Ни чего не пропусти! - переключив канал, - Мес! Обеспечить наблюдение и поддержку с воздуха, всех направить туда! Герта! Ориентировать Даллая на нашего зверя, пусть гонят его везде, где встретят!
   Зевус сел за стол, - что? Что еще можно сделать!?
  
   Даид сочувствовал молодой специалистке, попасть в такую переделку, это действительно беда.
   - Жалко девочку, - тихо сказал он и направился в апартаменты, выделенные его подопечному - Хилу.
   Надо выполнять свои обещания, и дать своему протеже то о чем он так просил. В отличии от Зевуса и его ватаги, он имел возможность обнаружить место нахождения Миды и её пленителя. Лаборатория Даида, как и сам он, находилась сразу в нескольких мирах, или измерениях, как кому удобно. Ментальный след был блокирован, затушеван бессмысленным потоком невнятного бормотания далайцев и полусознательных существ. С астральным - чувственным следом, было примерно то же самое, но вот нити кармических связей, а конкретно судьба злодея, была тесно переплетена с судьбой героя - Хила. По этой тонкой ниточке, Даид и направит своего воспитанника, совершить своё правосудие.
  
   В полумраке подземного царства Даида, при свете огня выбивающегося прямо из черных каменных стенпещеры, на жесткой циновке, сидел в медитативной позе Хил. Он мысленно созерцал темноту, пытался раствориться в ней, не допуская ни каких внешних мыслей, сосредоточившись только на созерцании, бездонной и бесконечной тьмы. Тяжелые, физические упражнения, уже не утомляли Хила, сила которую в него вложил Даид, казалась ему непобедимой, знания, которые он приобрел, необъятными. Но больше всего, Хил оценил спокойствие тьмы, открытую его сознанию, богом смерти. Эта мощь пустоты, поглощающая всё, её сила не в том, чтобы разрушать или противостоять. Её сила в поглощении и забвении любой другой силы. Красота пустоты.
   От медитации его отвлекло чувство приближающегося бога, его бога, другие боги ему были не нужны, и если вдуматься, ни когда и не были нужны. Хил вернул сознание в мир материи, но остался сидеть на месте.
   Даид, спустился по длинной лестнице, высеченной в камне, огонь, вырывающийся из щелей в стенах, вспыхнул ярче. Он нес в руках доспех и лежащий по верх последнего меч.
   - Настало время, когда я исполню свое обещание, - заявил бог подземного царства.
   Хил встал, и подойдя к Даиду остановился перед ним, присел на одно колено.
   - Означает ли это, что моё обучение законченно? - спросил Хил.
   - Это означает, что наступило время твоего первого экзамена, а учиться ты будешь еще долго.
   - Что прикажешь сделать мой господин?
   - То, что ты жаждал больше всего, еще несколько дней назад.
   - В твоем царстве нет света солнца, и я не знаю, сколько дней или лет провел у тебя. Жажда мести остыла во мне, и стала любимой игрой сердца моего. Без ярости и без страха, жду встречи с обидчиком моим, словно девственный юноша ждет первого свидания.
   - Ха! Вот ты уже и шутишь, над самим собой, - отвечал ему Даид, - Я отправлю тебя прямо к твоему врагу. Надень доспехи, и опоясай чресла свои мечем, что для тебя я приготовил. Вот амулет, надень на шею свою, и в случае нужды, или грозящей смерти, сожми его в руке. Он выручит тебя, вернув в обитель царства моего.
  Хил принял подарок Даида, которым оказался великолепно украшенная чеканкой, бронзовая кираса, состоящая из грудной и спиной пластин, короткая кожаная рубаха, под доспех, и нательная рубаха из легкой, мягкой и гладкой, ткани, черного цвета, с вышитым узором золотыми нитками, на горловине, коротких рукавах, и подоле.Бронзовый шлем с высоким гребнем, украшенным пышными, алыми перьями, и кожаный подшлемник. Наручи и поножи, выпаленные в одном стиле с кирасой. Кожаный пояс с бронзовыми бляхами, и ножнами в которых хранился обоюдоострый меч, сделанный из металла, который Хил не смог опознать. Лезвие его было гибким, и в тоже время жестким, заточка режущих кронок поражала своей остротой, само полотно клинка, выглядело серым, все сплошь покрытое черными разводами. Рукоять изготовлена из слоновой кости, в набалдашнике рукояти, светился темно-красным цветом, большой, граненый рубин. Во вторых, маленьких ножнах, хранился нож, уменьшенная копия меча.
  Хил, застыл в немом восторге, рассматривая переданные ему вещи.
   - Тут сам наряд - заявка на победу! - пошутил Даид.
   - Надев такой доспех, нельзя не победить, - ответил Хил, - воистину мой господин, ты даришь праздник мне, и кровь, пролитую бою грядущем, считай за приношенье.
   - Да будет славословить, оденься и ступай за мной.
  
  ***
  
  Дмитрий занимался стройкой, его дом-крепость уже была подведена под крышу, проводились внутренние и отделочные работы. Каждый день, с утра и до вечера, он проводил на стройке, контролировал, наблюдал, высказывал свои пожелания, и ценные указания. В своей предыдущей жизни, они ни чего не понимал в строительстве, да и вообще в физическом труде, но теперь знаний у него хватало, и он с успехом ими пользовался.
   Азазеля напротив, не находила в стройке ни какого интереса, и больше проводила времени с Лимпони и её сыном, а также гоняя Бориса по бытовым поручениям.
  Малеькая девочка, с крыльями летучей мыши, она с интересом выслушивала рассказы взрослой женщины - Лимпони, её истории о романах между мужчинами и женщинами, предания народа Даллая. Устраивала разнообразные игры, развлекая ребенка. Больше всего ей нравилось играть с ребенком в прятки, тогда она наряжалась в черный облегающий костюм, который Дмитрий содрал с костюма женщины кошки из одноименного фильма, и изображала из себя охотницу, от которой о смехом и визгами, прятался малышь.
   В этот день от обычных её занятий, Азазель оторвала мысль, возникшая в её головке в форме приказа, с чувством важности происходящего. Азазеля поняла, что ей, вместе с Дмитрием, просто необходимо, тут же, сию минуту, идти вниз по течению реки, и дальше на запад, к месту, в котором они должны встретить, кого-то важного, играющего огромную роль в их жизни.
   Азазеля прислушалась к своим ощущениям, внутри неё словно работал компас, указывая направление. Она вспорхнула в воздух, и уже не рассуждая полетела к строящемуся дому, к Дмитрию.
   Своего создателя она нашла отдающим приказы разнорабочим - даллайцам. Подлетев и сев ему на плече, Азазеля стала сбивчиво разъяснять свои ощущения Дмитрию.
   - Милый! Нам срочно нужно идти! - начла она.
   - Куда это, - спросил Дмитрий, тоже испытывающий навязчивое желание куда-то бежать, но успешно его подавляя другими заботами.
   - К реке и вниз по течению, а там строго на запад в лес, я точно знаю место!
   - Ну, знаешь так хорошо. А зачем нам туда надо? - хотел выяснить причину таких ощущений Дмитрий.
   - Не знаю, но чувствую, что бежать надо срочно, можем не успеть. - торопила его Азазеля.
   Дмитрий серьезно воспринял опасения Азазели, полностью ей доверял и был с ней согласен.
   - Адам! - крикнул он, и сильный гомункул подбежал к создателю, - остаешься за старшего. Франк! Штейн! - позвал Дмитрий второго и третьего созданных им гомункулов, похожих друг на друга как близнецы, - Вооружитесь, и быстрее за мной.
   Дмитрий и Азазеля подождали несколько минут, пока гомункулы накинут на себя, изготовленные, специально для них, стальные пластичные доспехи, на манер римских, и перевязи с мечами, после чего побежали следом за порхающей Азазелью.
   Бежали долго, солнце давно миновало зенит, и кренилось к закату. Азазель утомилась и устроившись на плече Дмитрия, указывала направление. Место их конечного назначения постоянно менялось, словно двигалось. Азазеля высказала предположение, что кто-то двигается, притом двигается им на встречу.
  
   Вспышка света и Барщиков оказался в лесу, на его плече лежала Мида, а рядом стояли три жрицы. Его гарем таял на глазах, что его сильно огорчало.
   - Ты обещал отпустить нашу госпожу, - напомнила Барщикову о его словах одна из жриц.
   - Рот закрой! - ответил Сергей, - куда нас кинули? Кто знает? - обратился он к своим спутницам.
  Спутницы молчали, одна из нихосторожно двигаясь спиной, зашла за дерево, и также осторожно направилась вглубь леса, стараясь держаться вне поля зрения Сатира. Её подруги заметили, это движение, но примеру беглянки последовала только одна. Со своей госпожой осталась единственная жрица. Барщиков стоял к ним спиной, и всматривался в промежутки между редкими низкорослыми деревьями, светлого лиственного леса. Он обернулся и увидел только одну из своих наложниц.
   - Вот сучки! - выругался Сергей, - а ты чего не бежишь?
   - Я не уйду от своей госпожи, - гордо ответила жрица.
   - Это ты молодец, - похвалил девушку Барщиков, - а теперь скажи мне, куда нам идти?
   - Идти тебе некуда, боги скоро найдут тебя, и твоя мерзкая жизнь закончиться , - спокойно, словно о будничных вещах, рассказала будущее жрица.
   - Что-то они не торопятся, - ответил Сергей, и вдруг неожиданно понял, что он голоден.
   Жрица поймала его взгляд, и пожалела о своем выборе, бросилась бежать, но поздно. Барщиков сбросил Миду на траву, одним прыжком догнал девушку, смял её под себя, и стал удовлетворять сразу оба своих неконтролируемых желания. В его руках, девичье тело было словно кукла, она еще пыталась вырваться, сопротивляться, но Сатир вонзил свои зубы в её горло, одновременно с тем как вошел в неё. А дальше только брызги крови, чавканья и удовлетворенные блеянья.
   Мида лежала, и смотрела, смотрела не в силах отвести глаза, ужас последних дней достиг своего апогея, что-то щелкнуло в её душе, оборвалась какая-то ниточка, связывающая её с реальностью. Глаза богини остекленели, мир вокруг превратился для неё в декорации, а она в маленькую девочку, подсматривающую за чем-то страшным и запрещенным, в щель немного приоткрытой двери. Девочке было не страшно, ведь она знала, что все это не с ней, что все это понарошку, а если она увидит, что-то совсем страшное, то сразу закроет дверь и убежит.
  
   Барщиков еще обгладывал тушку жрицы, когда из вспышки света, с хлопком вышел Хил, одетый в нарядные доспехи, с мечем в правой руке и длинным ножом в левой. Сергей посмотрел на него еще мутными глазами, оставил трапезу, и, поднявшись, встал лицом к противнику.
   - Хвала Даиду! Я снова пред тобою!- торжественно воскликнул Хил.
  Сергей встряхнул головой, отгоняя муть проходящего припадка, перед ним стоял разодетый мужичек, с ножичками, и чему-то явно радовался.
   - Да ты меня не узнаешь! - продолжал на распев говорить мужичек, и снял с себя шлем, - я тот, чьих родичей ты ешь, я тот, кого лишил ты чести, и тот, кто ищет твоей смерти, ради мести!
   - Пошел весь! - ответил ему Барщиков.
   - Ооо!!! Козлиная башка умеет говорить! - Хил, начал дразнить Сатира, одновременно двигаясь к нему, выставив мечи.
   Барщиков драться не хотел, он был сыт и удовлетворён, и этот разодетый клоун, пристал к нему в неурочное время.
   - Послушай мужик, - обратился к нему Барщиков, - иди своей дорогой, пока не зашиб.
  Хил быстро и ловко прыгнул в сторону Барщикова, но не на него, а рядом, присел, рубанул мечем, и отскочил, пытаясь зайти за спину Сергею. Острая боль обожгла Сатиру предплечье, в том месте, где доктора нащупывают пульс. Сергей удивленно уставился на глубокую рану, из которой толчками струилась его кровь. Он спохватился, обернулся, поворачиваясь лицом к злющему мужичку, который почти в два раза был меньше его, и тут же получил рубящий удар под колено. Нога подогнулась, теплая кровь потекла на голень, покрытую кучерявой шерстью.
   - Ах ты тварь! - заорал Барщиков и пытаясь схватить обидчика, извернулся всем телом.
   И если бы ему это удалось, то наверняка, он изломал бы даллайца голыми руками, но Хил ловко отскочил, оставив на теле Сергея новый глубокий порез, на бицепсе правой руки. Барщиков понял, что его хотят зарезать. Он все же повернулся лицом к Хилу, и стал пятится, намериваясь не позволить Хилу сократить дистанцию, подрубленные сухожилия на левой ноге, не давали ему возможности маневрировать, или убежать. Кровь обильно текла из ран. Хил несколькими прыжками сократил дистанцию, и после ложного замаха, вспорол Сатиру брюшину, отскочил в сторону. Барщиков, жалобно вскрикнул и упал на колени. Хил стал приближаться, обходя Сергея со спины.
  Заложенные в организм козлоногого Барщикова резервы, активация которых, была зациклена на инстинкт самосохранения, сработали и в этот раз. Они толкнули его тело, и Сергей, вскочив мощно и быстро прыгнул на Хила, уже не контролируя себя. От резкого движения, рана на животе Барщикова разошлась, и из неё вывалились внутренности, а маленький даллаец, успел отскочить в сторону, и пропустив мимо себя тело смертельно раненного Сатира, подошел к нему уже лежащему, и одним ударом, вскрыл ему горло. Брызнула и толчками забилась кровь, быстро угасая.
   Хил стоял в стороне, ожидая пока, закончиться агония его врага. А когда кровь, уже перестала вытекать из ран, и конечности дергаться, подошел к телу Сатира, и в несколько ударов, отрубил рогатую голову. Обвязал её веревкой, и только потом подошел к лежащему телу богини, смотрящей на него безразличным, стеклянным взглядом. Он вспомнил её, хотя и с трудом узнал. Он не понимал, что с ней, и не хотел понимать, она был ему не интересна. Она получила, то, что хотела, и значит он - Хил, был прав. Прав только потому, что он сейчас стоит здесь с головой своего врага, а Богиня, обнаженная и избитая, лежит у его ног. Хил прошел мимо, и ушел в лес, направился в сторону славного города Даллафа, выполнять свое обещание, данное Даиду.
   Тело богини Миды, тоже встало, как только Хил скрылся из виду. Встало, повинуясь приказу, отданному извне, и пошло, ступая босыми ногами, царапая нежную кожу обнаженного тела о колючий кустарник, и жесткие ветки, пошло, не понимая куда.
  
   - Вот, вот, прямо здесь, стойте! - пищала Азазеля.
   Дмитрий и гомункулы остановились. На них из леса шла высокая, голая женщина, с распущенными золотыми волосами, тело её было изранено, руки плетьми болтались по бокам. Она подошла ближе, и рухнула, как подрубленное деревце, прямо на лицо, ни как, не защитившись и не сгруппировавшись. Дмитрий подбежал, а Азазеля подлетела к девушке.
   - Всё? На место пришли? - спросил Дмитрий Азазелю, хотя и сам уже знал это.
   - Да мы у цели, - ответила девочка.
   Дмитрий развернул девушку на спину, она явно была без сознания. Дышала слабо и прерывисто.
   - Красавица редкая, - высказал свое наблюдение Дмитрий.
   - Ни че так,бабенка, - согласилась с ним Азазеля.
   - Конкретно ей досталось, - пожалел Дмитрий девушку, - ну что понесли её домой?
   - А куда же, не здесь ведь оставлять, - поддержала его Азазеля.
   - И то верно, - сказал Дмитрий взваливая девушку на плече, и обращаясь уже к гомункулам, - пошли мужики.
   - Интересно, - пищала над ухом Дмитрия Азазеля, - какая такая важность в этой девице!?
   - Поживем увидим, - ответил Дмитрий.
  
   Несмотря на то, что на этот раз они двигались шагом, обратный путь показался им короче. К дому они вернулись уже за полночь, и любопытных глаз в лице "добрых соседей" не было. Бессознательную девушку, вымыли в реке, обтерли сухим полотенцем, обработали раны, и умастили ароматическим маслом, после чего положили в одной из комнат первого этажа почти построенного дома, в той части, которая была готова для проживания. Не было только мебели, но циновка и одеяла нашлись. Франку и Штейну, было приказано, охранять покой девушки, и ни кого не пускать в комнату, кроме Дмитрия и Азазели. Тайну своей находки, решено было хранить, даже от Лимпони. На чем сильно настаивала именно Азазеля.
  
  ***
  
  Тилькуатаатли, работал в прямом смысле без снаи отдыха. Погрузив свое сознание в состоянии устойчивого психического транса, и разделив его на несколько отдельных потоков, он осуществлял наблюдение, анализ, и управление одновременно. Добиться того уровня функционального комфорта, что и в родном своем теле, было невозможно, но все же многие вещи удалось компенсировать с помощью технических устройств. Техника у мыслителя работала нормально, и он видел все, как и все контролировал. Почти все. Ментальные потоки, слоёный пирог астрала, эфирные отражения, все фиксировалось его сознанием и техническими устройствами, обрабатывалось, выбиралось нужное и анализировалось. Видеонаблюдение было установлено только за интересующими мыслителя объектами.
  Тилькуатаатли ни во что не вмешивался, ограничивая свое влияние внедрением ментальных теней, и случайных мыслеформ в сознание того или иного создания, действия которого представляли интерес для развития событий. Где то он действовал нагло, где то осторожно, а где то, как к примеру на территории занимаемой непосредственно Титарами, почти не проявлял своего присутствия, боясь быть уличенным в своих действиях. Но и там зерна предложенных им мыслей и решений, давали всходы. Формально, Тилькуатаатли, не в чем было упрекнуть, ведь не вмешивался в ход происходящих событий, он всего лишь предлагал иные варианты решения встававших перед его "партнерами по игре" задачами. Правда, партнеры и предположить не могли, что это его - Тилькуатаатли, предложения, а не их собственные идеи, но и ни кто не заставлял их идти по предложенному мыслителем пути, выбор был полностью обусловлен собственной волей. Тилькуатаатли лишь наблюдал, наблюдал и ждал.
  Как только приборы, среагировали на возмущения вызванные лучом телепорта, он сразу отследил его и отыскал место, куда прибыл рогатый самец гоминида, его "любимец". Он нес с собой одну из Титара, и его сопровождали еще три женщины Даллая.Теперь козлоногий был в зоне досягаемости, находись он как прежде в пределах лаборатории Титар, мыслитель ни чем не смог бы ему помочь. Но теперьТилькуатаатли не опасался, что его действия будут интерпретированы как прямое вмешательство, и потому он смог, создать помехи для спутников Титар, при том, для привлечения внимания последних,обширную площадь, и множество мелких, входящих в пределы погрешности техники своих оппонентов. Именно в одной из мелких "погрешностей" он скрыл козлоногого и его добычу. Его радовала мысль, о том, какой шум и суматоха подымятся среди "божков", как же, такая пощечина, и от кого, от полу-зверя. Но полу-зверь впал в неконтролируемое состояние, и вместо того, чтобы успешно скрыться от врагов, стал обедать.
   Желая оказать помощь, мыслитель активировал ментальный передатчик внедрённый в свое время первому гомункулу, и одновременно оказывая влияние на "Создателя", заставил его двигаться в направлении Сатира. Но не успел.Несмотря на все его ухищрения, и старательную маскировку на всех слоях пограничной материи, кто-то выследил "любимца" и прислал убийцу.
   И теперь нет больше шедевра, нет страха из ночи, нет того, кто поимел "богов" в прямом и переносном смысле слова. Жалко было Тилькуатаатли, своего козлоногого, и даже мысль о том, что этому самцу так и надо, не казалась теперь успокаивающей.
   Однако к удивлению Тилькуатаатли,убийца, не стал оказывать помощь пострадавшей богине, а отрубив голову Сатиру, ушел. Мыслитель не растерялся, провел анализ, и понял, что "богиня" не оставляет в пространстве, ментального следа, А значит находится в состоянии транса. Тилькуатаатли, сосредоточив аппаратуру на точечный и сильный ментальный приказ, на короткое время подменил сознание женщины этим приказом, и инициируя им цепь электрических импульсов в нервной системе "богини", заставил её тело встать и направиться на встречу "Создателю".
   Убедившись, что его задумка, сработала, мыслитель, как мог замаскировал бессознательную "богиню", пользуясь своим превосходством в ментальном и астральном планах пограничной материи. Теперь её можно было найти, только если наткнуться на неё и упереться глазами, да и то, кое-кому,придется ещё и пощупать, что бы поверить своим глазам.
   Потом Тилькуатаатли снял помехи, и Титары, снова могли обозревать всую поверхность планеты, за исключением маленькой точечки конечно, но и та была скрыта под стенами каменного дома.
   Проделав все эти манипуляции, Мыслитель отдался своей грусти, наблюдая как на место где был убит его первый мужчина, собирается все больше и больше Титар, снуют по небу, в разные стороны, летательные аппараты, бегают не находя следа собаки, кричат друг на друга люди.
   - Какие же они еще дикие, - подумал Мыслитель, он мог бы с легкостью заставить их перерезать друг друга, если бы захотел, даже не сходя со своего места, просто переключив тумблер, и отдавая мысленные приказы, но не в этом была его цель.
   Попутно, мыслитель, выделил часть сознания на решение задачи, кто и как выследил козлоногого, если на всем спектре, от визуального, до ментального следа, он успел его блокировать. Очень быстро пришел к выводу, что такие возможности есть только у лаборатории контролируемого посмертия, тем более луч телепорта, был направлен именно от туда. Тилькуатаатли, коснулся пальчиками, светящейся консоли, всплыло изображение планеты с указанным местом расположения упомянутой лаборатории, глубоко под землей, плюс сеть спутников, и это только в физическом плане, а есть еще два не физических.
   - Отсталая технология, применяемая для контроля, за перерождением полусознательной жизни, от неё больше вреда, чем пользы, почему её не запретят еще? - уже по привычке говорил вслух Мыслитель, будучи в теле самки гоминида, не имея возможности поддерживать полноценный мысленный диалогсам с собой, - однако работает.
  Тилькуатаатли провел диагностику, на предмет возможности обнаружения его вмешательства, и остался доволен, Титар его не обнаружат, а других здесь нет. Да и вмешательства, ни какого не было, так помог немного, и то не напрямую.
  
   Наутро следующего дня, Зевус собрал у себя в кабинете руководителей направлений, и отдельных лабораторий, всех, за исключением Даида, который сослался на занятость, и не пришел. Зевус говорил спокойно, но напряжение в его голосе чувствовали все.
   - Случившееся несчастье, есть следствие самонадеянности и не опытности, а также прямого неисполнения моих приказов. Все вы знаете, что обезумевший зверь, которого изучала Мида, вырвался, надругался, и ... предположительно убил и съел нашу сотрудницу. Хотя её останки еще не найдены. Отсутствующий здесь Даид, утверждает, что посланный им порученец уничтожил зверя, но Миды уже не нашел. Оснований не доверять ему, у нас нет. Однако причину, почему он послал своего человека, не уведомив нас о месте нахождения выродка, ему еще придется объяснить.По факту случившейся трагедии, я инициирую служебную проверку деятельности, зоологической лаборатории, а также других не связанных с ней сотрудников, имевших отношения к произошедшим событиям, - Зевус сделал паузу, потом продолжил повышая голос, - сотрудники зоологической лаборатории будут перепахивать грязь нижним чутьем, пока не найдут Миду, или её тело! - снова пауза, и далее спокойно, выставляя на показ чувства, - Мне кажется, что наша совместная работа потеряла слаженность, порой я просто уверен в том, что вы саботируете исполнение моих решений. Я хочу напомнить, что наша работа, имеет наиважнейшее значение, и здесь не место личным проявлениям, особенно, если эти проявления носят откровенно...,да даже не откровенный, скрытый эгоистичный характер. Мы не кучка царьков и божков, а Даллая не наши подданные или домашние животные. Мы научные сотрудники, а они наши дети, которых надо учить, а не использовать для удовлетворения своих эгоистичных потребностей. И если кто-то из вас, в тайне со мной не согласен. - Зевус снова постепенно повышал голос, - Он может прямо сейчас, встать и выйти, уйти на все стороны, или потом я сам его вышвырну, и не домой, а на суд Иерархии, под жесткий вопрос о целесообразности его существования!
   Все молчали, опустив голову, особенно ссутулилась Талли, покусывая губки, она мучилась пытками своей совести, она-то точно знала, почему все это произошло, и что именно по её поручению подсыпали в еду Сатиру. И надо же, та самая жрица осталась в живых. Что ждало Талли, если её действия раскроются, она даже боялась представить, и что ей делать она не знала. Признаться, это значит на всегда потерять престижную работу, и быть сосланной куда ни-будь, в далекий и неприятный для жизни мир, где жить практически в одиночестве, отрабатывая карму. Не признаться, могут и развоплотить, с последующим воплощением в более худших условиях. Если бежать, то куда? В мирах населенных Титара, ей места не будет. Что делать, Тали не знала, и проклинала тот момент, когда поддалась, низкому чувству, и передала этот порошок тупой даллайке.
  
  ***
  
   Быт лесных людей, так называли себя варвары, к которым пришли земляне, а на местном наречии это звучало как "Ласилая", был прост и неприхотлив. Охота, сбор ягод, грибов, кореньев, употребление всего этого, и в оставшееся время отдых. И так до тех пор, пока прилегающие к поселку территории могли прокормить населявшее его племя. Потом, Ласилая переселялись в другой поселок, где уже стояли ранее построенные домики, и их оставалось только починить, и продолжали жить неспешной жизнью. Таких поселков, на территории населяемой племенем, принявшим землян, было несколько. Разбросанные на достаточно большой территории, они давали возможность прокормиться нескольким десяткам соплеменников. Если число жителей начинало превышать возможности, кормящей их территории, то племя делилось, и некоторая часть уходила дальше в лес, на новые участки. Конфликты между племенами Ласилая, возникали в основном из за охотничьих угодий, но редко перерастали в вооруженные стычки. Однако к приходу землян, среди лесного народа, сложилась не простая ситуация, обусловленная тем, что людей становилось все больше, а земель способных их прокормить охотой и собирательством, все меньше, оставалось либо уходить все дальше, в непривычные для обитания ландшафты, либо начинать осваивать опыт соседей - народа Даллая, и заниматься земледелием. Племя, к которому пришли земляне, уже засеяло небольшое, так сказать опытное поле, зерном, и ждало всходов. Их территория обитания, граничила с Даллая, и периодическая торговля, а то и грабительские набеги, со стороны лесовиков, дали им представление об оседлом образе жизни. Выращивать хлеб и другие растения, пригодные в пищу, а также содержать кормовых домашних животных, пробовали уже многие племена Ласилая, проблема состояла только в недостатке открытых полей, и для их создания необходимо было вырубать лес, а это тяжелая работа. Так что лесной народ не спешил покончить со своим обычным образом жизни, и окончательно стать землепашцами. Окружающая природа пока еще щедро кормила их.
   Что касается духов пришедших в племя, то их отставили в покоеуже на следующее утро, проявляя к ним только праздное любопытство. Их ни кто не прогонял, не выказывал неприязнь, напротив, все были дружелюбны, но никто не пытался им помочь, не делился добычей, не предлагал помощь в обустройстве быта. Земляне были предоставлены самим себе. Что впрочем, их не сильно расстроило, и, решив между собой, что идти дальше нет смысла, а с этого места их никто не гонит, товарищи стали обустраиваться, и первым делом строить себе жильё. Тут проявились приобретенные таланты Машкова, который оказывается знает, как сложить деревянную избу без единого гвоздя, а Пчелинцев пояснил из деревьев каких пород, лучше эту избу складывать.
   Выполняя задуманное,мужики нашли пригодное для строительства место, и под изумленными взглядами лесовиков, вручную выкорчевали деревья, работая трофейными топориками, нарубили в округе необходимое количество стволов на бревна, и под деятельным руководством Машкова, проявлявшим незаурядное инженерное мышление, стали строить бревенчатый дом, складывая обтесанные бревна шестиугольником. Получалось довольно вместительное и крепкое жилище, с деревянным полом и узкими, больше похожими на бойницы окнами.
  Когда стены были подняты на высоту трех метров, то есть на три четвертых от задуманного, на строительную площадку явился ранее не показывавшийся землянам лесовик, одетый в шкуры зверей, тощий, с длинными нечёсаными волосами, весь увешанный костями животных, на шее красовалось ожерелье из человеческих зубов, а кривая палка в его руках, была увенчана черепом местного человека. Этого некрофила сопровождали почти все жители лесного поселка. Идущий с ним рядом вождь, тот самый любитель горячительных напитков, обратился к землянам.
   - К нам ходить мудрец, говорить с духами, он оставить свой дом в темный лес, смотреть на вас.
   - Пущай смотрит, - ответил ему Денис, оставляя работу и подходя ближе к мудрецу. Следом за ним, подошли остальные земляне.
   Мудрец, поднял на них воспалённые глаза.
   - Да он обкуренный! - поделился своим наблюдением Машков.
   - Неа, под грибами наверное, - поддержал его Феликс.
   Мудрец дернулся как ужаленный, услышав незнакомую речь, и смело сделав шаг к огромным по сравнению с ним землянам, стал скороговоркой бормотать.
   - Чую, чую, зло, чую, смрад чую ...
   - Ну так помойся! - перебил его Денис, говоря на даллайском, что вызвало смешки не только среди землян, но и среди лесовиков.
   Мудрец, злобно зыркнул на Дениса.
   - Деревья убили!? - вопросительно взвизгнул но, показывая на сруб - духа леса спросить забыли!? - затряс рукой мудрец, - меня позвать не хотеть ни кто!
   У мужиков появились смутные опасения, связанные с визитом засмоктанного мудреца, который продолжал выкрикивать какой-то бред по поводу смертельной обиды, исорвавшись с места стал бегать вокруг строящегося дома.
   - Лес обидели! Хозяин леса обидели! Горе, горе вам люди! - и остановившись, скрестил руки на груди, закатил глаза, так что стали видны бельма, и заголосил дребезжащим старческим голосом, - Дичь уходить! Трава не расти! Дождь льется каждый день! Плохо жить человеку леса!
   - Что он делает? - осторожно спросил Пчелинцев у вождя племени.
   - Завтра смотреть однако, - хмуро ответил тот.
   - Что? - переспросил Денис.
   - Пророчествует, - перевел Бчел.
   Тем временем мудрец, выкатил свои зрачки обратно, и, состроив злобную рожу, стал заглядывать в глаза собравшимся лесовикам.
   - Жертва! - низким голосом пробасил он, - духи хотеть жертва!
   Аборигены ахнули, и стали вести себя как-то скованно и испуганно, сближаясь, друг к другу.
   - Что происходит? - спросил Пчелинцев у вождя.
   - Хозяин леса, хотеть жертва, за смерть деревьев, - и повернувшись лицом к землянам - вы убить их без спроса, я не сказать вам.
   - И чё? - возмутился Денис.
   - Духи беду насылать, - объяснил вождь, - злые уже, теперь крови хотят.
   - Чьей? - спросил Феликс, смотря на ходящего среди людей мудреца.
   - Ищет,- ответил жрец указывая на него же.
   - Человеческие жертвоприношения! - с удивлением понял Феликс.
   - С какого перепугу! -сказал Денис, и, развернувшись, одним движением схватил и поднял за шиворот мудреца.
   Лесовики ахнули в один голос, мудрец задергался всем телом, верещал и плевался в Дениса, пока тот не отвесил ему подзатыльник.
   - Ты кого пугать намерился болезный? - спросил Денис мудреца, высказывая, таким образом, свое отношение к поведению последнего.
   Товарищи Дениса, сразу окружили его, опасаясь реакции лесовиков, но те не двинулись с места, с интересом наблюдая, и ожидая, что будет дальше.
   - Лююдии! -начал было визжать мудрец.
   - Пасть закрой, - перебил его Денис, ткнув кулаком под дых, - жертв среди нас нет! - продолжил клыкастый, - но если дух леса такой обидчивый, я могу предложить ему тебя, в качестве откупа, согласен? - спросил Денис мудреца, улыбаясь ему прямо в лицо клыкастой пастью.
   Мудрец сопел, затравленно озираясь.
   - Уважаемые лесные люди, - обратился к заинтересованному обществу Пчелинцев, - так как этот мудрец, вести себя нельзя, - стал пояснять он мотивацию своего друга, не желая неприятностей с только что обретенными соседями, - пришел, не поздоровался, не поинтересовался делами, сам даже не представился, а сразу жертву стал искать.
   Собравшиеся лесовики согласно закивали, и из толпы раздался вопрос, - Он говорить с духами, он знать, что делать, он уметь наказать, не страшно?
   - Я сам великий дух! - заявил Пчелинцев, и, подумав, добавил - Маниту! - а потом обернувшись к Феликсу, по-русски сказал, - фейерверк сотвори какой ни-будь.
   Феликс посмотрел на Бчела, с выражением - а что я то сразу, после чего вышел вперед, развел руки, повернув ладони вверх, и надув щеки как от натуги, выпустил огонь со своих ладоней, который тугими, алыми струями устремился высоко вверх, как из сопла реактивного двигателя. Лесовики с единым вздохом, присели от неожиданности, мудрец, барахтавшийся в руках у Дениса, затих, шумно сглотнув слюну.
   - Ну! - продолжил Пчелинцев, после того как Феликс закончил свое представление, - Я думаю вопрос о легитимности наших действий решен.
   В глазах жреца отразилось не понимание, но общую суть он уловил.
   - Ты делать, что хотеть, - с одобрительной интонацией произнес он.
   - Феликс! - обратился Денис, - поджарь эту слизь, а то голову свернуть не так эффектно будет.
   - Да не буду я ни кого убивать! - отказался Феликс и отошел в сторону.
   - Так что мне с ним делать? - спросил Денис Пчелинцева.
   - Мой брат спрашивает, - обратился Бчел к лесовикам, - что делать с мудрым человеком?
   - Скормить его глупым! -неожиданно в один голос ответили лесовики.
   Такой ответ смутил Пчелинцева, да и всех землян, но явно воодушевил лесных людей.
   - Что вы имеете в виду, - спросил Пчелинцев Колтуна.
   - Он! - отвечал Колтун указывая на мудреца, - чистое мясо, - и видя непонимание землян, - вы духи, касаться его, его плоть - чистая пища, жертва, можно есть. - и продолжил пользуясь ошарашенным молчанием, - он мудрый, мы глупые, его мудрость делить на всех, не пропадет.
  - Нет! - как можно жестче ответил Бчел, - себе подобных есть нельзя!
   - Эээ, зачем ты учить нас, что можно, а что нет, - возразил Колтун, - сам только приходить, а мы давно так жить уже. Ты убить его все равно! Мы хоронить его, наш обычай.
   - Он же ваш соплеменник! - пытался найти доводы Пчелинцев.
   - Не наш! Давно в лес уходить! Не наш род вообще! Чужой, - парировал Колтун.
   - Но все равно ведь человек, - вмешался Машков.
   - Да, я согласиться, человек мясо не для пищи, но жертва - чистое мясо, он сам хотеть жертва духу, и сам ей стать. Ты убить, отдать нам. Мы сами знать делать.
   - Тогда сами и мочите! - принял решение Денис и швырнул мудреца в толпу лесных жителей.
   Мудрец влетел в тела столпившихся селян, сбив нескольких с ног, и упав на землю, свернулся в позу эмбриона, ожидая соей участи. Но ни кто его не тронул, жители явно были в растерянности. Они просто пришли посмотреть, как мудрец будет говорить с пришлыми, и ни как не ожидали такой развязки.
  - Что-то мне подсказывает мужики, - на русском сказал Машков, - что придется нам отсюда съехать.
   - Слушают все сюда! - обратился к безмолвствующему народу Денис, после осознания слов Машкова, - все ваши обычаи фуфло! А кто со мной не согласен, тому пасть порву! - лесовики внимали словам Дениса, вдумчиво переваривая услышанное, - мы пришли надолго, и вы будете жить рядом с нами мирно и счастливо, так как мы вам укажем. А несогласным, я лично глазья на жопу натяну! Всем понятно!?
   Народ безмолвствовал, но головами закивал.
   - Нет больше обычаев, есть закон! - продолжил Денис - И первый из них гласит. Людей жрать нельзя! Наказание за поедание человеческой плоти - смерть.
   Ласилая переглядывались но молчали.
   - Второй закон гласит! - не унимался Денис, - приносить людей в жертву кому бы то ни было, нельзя! Наказание смерть. А так как этот хер, - Денис указал на мудреца и одновременно подошел к нему, - не только предложил, но и подговаривал остальных принести в жертву человека! - Денис поднял вверх палец, акцентируя важность сказанного, - я приговариваю его к смерти, - и быстро, без видимых усилий, сломал скорчившемуся на траве мудрецу шею одним пинком в основание черепа. Потом осмотрел запуганных им лесовиков, заглядывая им в лица, и напуская в голос таинственности, произнес, - Я дух леса!
   - Хозяин леса не имеет плоти, - выкрикнул кто-то, - его плоть деревья и травы.
   - Я специально пришел воплоти! Чтобы рассказать вам балбесам, как жить надо! - с агрессией пропихивал свою политику Денис, - а если еще кто вякнет, порву нахрен! - заорал он на людишек так, что некоторые из них присели.
   Смесь из даллайских и русских слов, была мало понятна Ласилая, но общий смысл сказанного в совокупности с яркой демонстрацией физических возможностей, были достаточно убедительны и легки для восприятия лесных жителей. "Вякать", больше ни кто не решался.
   - Кхм... - нарушил тишину Пчелинцев, - В общем так, приходите через три дня, мы дадим вам новый закон, а пока все свободны, идите, занимайтесь своими делами.
   Ласилая повиновались, и быстро разбежались, скрывшись в чаще леса.
   - Разбегутся наверное, - высказал предположение Феликс.
   - Поглядим, -ответил ему Пчелинцев.
   - Куда они нахрен денутся! -самодовольно сказал Денис, - из моих лапищ.
   - Ну ты загнул конечно! - обратился к Денису Машков, - зачем нам такие напряги? Жили бы эти дикари как хотели, что вмешиваться.
   - Не брат, - отвечал ему Денис, - тут либо по нашему, либо нахрен надо! Мы же не на необитаемом острове живем. В обществе твою тыть. Если сразу себя не поставить, того и гляди, самого сожрут.
   - Абсолютно согласен, - сказа Бчел, - только теперь как-то отношения выстраивать надо, мы же в законодатели вылезли, правительство ёб...!
   - Да ладно! - махнул рукой Феликс, - они сейчас манатки соберут и в лес дёру, только мы их и видели.
   - Возможно, - ответил Бчел.
   - А кто мудрейшего хоронить будет? - спросил Машков.
   - Да выкини его подальше в лес, - предложил Денис.
   - Нельзя, нам теперь мораль блюсти надо, - сказал Пчелинцев.
   - Твоюж мать! - высказался Феликс, беря в одну руку трофейный меч, а другой взялся за ногу убитого лесовика, - пойду подальше закопаю, пояснил он.
  
   Поздним вечером, товарищи, сидя у костра, принимали судьбоносное для себя решение. Они уже достаточно скитались по новой для себя планете. Иллюзий, касающихся возвращения домой, на Землю, ни кто не испытывал. Как ни тяжело, ни больно, было осознавать утрату привычной жизни, родных, с которыми ни когда больше не увидишься, комфорта цивилизации, но жить, надо было продолжать, тем более что все возможности для этого, были им великодушно предоставленынепонятным для них инопланетянином. Вопрос стоял только один, взваливать на себя ношу правителей диких племен, навязывая им свои взгляды и образ жизни, или послать все к чертям, и жить отрешенно от всех, беря только самое для себя необходимое. Пчелинцев высказывался за то, что необходимо "окультуривать" своих соседей, всеми доступными методами, хотя бы для того, чтобы создать для себя приемлемо комфортные условия существования. Машков, отстаивал свою точку зрения, и пытался убедить друзей, что создать такие условия получиться и без вмешательства в жизнь аборигенов. Дабы не привлекать к себе внимание других пришельцев, которые уже освоились на этой планете, и благополучно заняли место богов в пантеоне местных жителей. Феликсу было по барабану, а Денис поддержал Пчелинцева. Очень ему понравилось внушать страх мелким людишкам.
  - Только представь себе Миш! - обращался к Машкову Бчел, - мы их научим обрабатывать землю, - он стал загибать пальцы, - строить настоящие дома, добывать и обрабатывать металлы, создадим школу для детей, научим говорить и писать на русском языке, - Пчелинцев потряс в воздухе получившимся кулаком, - и возможно, через много тысячелетий, первого космонавта на этой планете, будут звать Юрой! Ты понимаешь, какой это вклад в историю!?
   - Да я не спорю, - отвечал Машков, - только дадут ли нам все это сделать? Да и честно говоря, работать, тратить свое время, силы, я не хочу. Было бы для кого.
   - Чего там работать, ходи и пальцем тыкай, приказывай, ты же почти бог для них. Пройдет совсем немного времени, и ты будешь только в тенечке лежать, в окружении стремящихся угодить тебе местных самочек, - изложил свою точку зрения на вопрос, Денис.
   - Нет, ну я, конечно, вам помогу, - стал сдаваться Машков, - Но учтите, вкалывать вместо кого-то, я не собираюсь.
   - Договорились, - немного резко ответил Денис.
   - Теперь надо обговорить наши законы, - продолжил Бчел.
   - Давай идеи, Хаммурапи, - съязвил Михаил.
   - Предлагаю переложить десять заповедей, на местный манер, - подал голос Феликс.
   - А кто их помнит? - спросил Денис.
   - Первая там про бога была, - стал вспоминать Машков, - типа возлюби, слушайся и так далее. А, ещё, не покланяться идолам, не сотворить кумира, короче нет бога кроме аллаха.
   - Пропустим, - решил Денис.
   - Еще всем известное: не убий, не укради, не прелюбодействуй, не возжелай жены ближнего своего...
   - Последнее не из заповедей, а из нового завета, кажется, - перебил Машкова Пчелинцев.
   - Не богохульствовать еще было, - продолжил Михаил, и поморщившись, - больше не помню.
   - Ндаа, православные... - укорил всех Пчелинцев.
   - Я помню, - сказал Феликс.
   - Два закона я уже дал, - нашел выход из положения Денис.
   - Давайте не заморачиваться, - затягиваясь сигаретой, произнес Феликс, - дадим основополагающие принципы, догмы то есть, а регулирование гражданских, торговых, семейных, правоотношений оставим местным обычаям, с параллельным введением института суда, и практики судебных прецедентов, которая, кстати, и даст нам возможность наработать правовую базу.
   Друзья посмотрели на лысого Феликса.
   - Как много мы о тебе не знаем, - сказал Денис.
   - Предлагай, - сделал разрешающий жест рукой Пчелинцев.
  - Первые две догмы, озвученные Денисом, относятся к запрещающим правовым нормам, однако нуждаются в придании им процессуальной формы, так как должны иметь гипотезу, диспозицию и санкцию, то бишь, непосредственно название и сформулированное понятие такого преступления как, к примеру, человеческое жертвоприношение, развернутое описание данного деяния, и утвержденное наказание за его совершение, - стал умничать Феликс, - но все это нам не нужно, запретили и хорошо, а то так можно дойти и до обязательно публикации в прессе принятого закона, - Феликс засмеялся.
   - Дальше, - попросил Денис.
   - Предлагаю первое правило, - продолжил Феликс, - оно должно быть обобщенным, и важным, в тоже время задавать направление всему остальному. Как в заповедях, - "Я Господь, Бог твой; да не будет у тебя других богов пред лицом Моим", и все сразу понятно. Выполнение всего остального, является как бы доказательством любви и поклонения богу.Однако нам это не подходит, так как проповедовать монотеизм у нас в лучшем случае не получится.
   - Ну? - пригласил продолжить Машков.
   - Не согласен, - перебил Пчелинцев, - на сознание первобытных аборигенов, может очень хорошо лечь идея всемогущего бога создателя.
   - Допустим, - согласился Феликс, - но это надо сочинять всю религию от самого начала.
   - Не надо ничего сочинять, - парировал Бчел, - мы как раз и стоим в самом начале. Просто поставим местных перед фактом, что бог есть, и он един,а мы его посланники.
   - Не богохульствуй, - указал Пчелинцеву Машков.
   - И что тогда мы сделаем самым главным? - спросил Денис, - если не бога. Чего они еще могут бояться, любить и почитать одновременно.
   - Бога, больше некого, - ответил ему Феликс, как его не назови.
   - И кто будет у нас богом? - поинтересовался Машков, - как звать его будут?
   - Только без евреев, пожалуйста! - попросил Денис.
   - Да пусть так и зовут, по-русски - Бог, - предложил Феликс, - и заповеди оставим почти без изменения:
   Я Господь, Бог твой; да не будет у тебя других богов пред лицом Моим.
  Не делай себе кумира и никакого изображения того, что на небе вверху, что на земле внизу, и что в воде ниже земли. Не поклоняйся им и не служи им.
  Не произноси имени, Бога твоего, напрасно; ибо не оставит он без наказания того, кто произносит имя Его напрасно.
  Шесть дней работай, и делай всякие дела твои; а день седьмой - Богу твоему: не делай в оный никакого дела.
  Почитай отца твоего и мать твою, чтобы продлились дни твои на земле, которую, Бог твой, дает тебе.
  Не убивай.
  Не прелюбодействуй.
  Не кради.
  Не произноси ложного свидетельства на ближнего твоего.
  Не желай дома ближнего твоего; не желай жены ближнего твоего, ни раба его, ни рабыни его, ни скотины его, ничего, что у ближнего твоего.
   - Прекрасно! - похвалил Феликса Пчелинцев, - осталось записать на каменных скрижалях.
   - На деревяшке выжечь могу, - скромно ответил Феликс.
   - А как на счет запретов и наказаний? - спросил Денис.
   - Пока ограничимся твоими, - ответил Феликс, - и еще добавим принцип - "Если кто причинит вред другому, то пусть отдаст жизнь за жизнь, глаз за глаз, зуб за зуб, руку за руку, ногу за ногу, обожжение за обожжение, рану за рану, ушиб за ушиб, и так далее."
   - Феликс! - обратился к нему Денис, - ты и раньше все это знал?
   - У меня первая жена еврейка была, - ответил он.
  
  ***
  
   Колонна, из более чем пяти тысяч человек, сотен повозок, запряженными волами, вьючных животных, двигалась вдоль великой реки Инми, в противоположную сторону её течения, на север, к темным и диким лесам, стоящим в стороне от холодных гор, и уходящим на северо-восток. Ни кто из Даллая, не знал, где заканчиваются эти леса, и были они страшны для них тем, что находились за пределами их мира, их богов, их образа жизни, и напоминали о хорошо забытом прошлом, стараниями жрецов окрашенном в темные тона дикости и жестокости.
   Избранный богами военачальник - Тур, проявил свои организаторские способности. Успешно справился с проблемой дезертирства, пообещав воинам золото в качестве оплаты, по окончанию похода, и долю в добыче. А самих дезертиров, и призывающих к бегству из армии, приказал казнить. Войско вел не спеша, от поселка к поселку, от города к городу, везде изымая посильную для населенного пункта долю на содержания армии. Продукты, фураж, скот, оружие.
   Чтобы не терять время даром, Тур тренировал воинов прямо на марше, отрабатывая построения, движения в строю, и слаженность действий. Согласно кодексу Маркуса, ввел в армии жесткую дисциплину, подчинение младших старшему, и телесные наказания для всех, включая командиров, за несоблюдение кодекса, или неисполнения приказов.
   Жесткие, если не сказать суровые, требования Тура, полностью поддерживали идущие вместе с войском жрецы и войны храмовой стражи. Их стараниями, воплощалась в жизнь идея бога Маркуса о военной машине, состоящей их сильных, натренированных, и дисциплинированных солдат. Вчерашние охотники и крестьяне, постепенно вживались в солдатскую жизнь, и как говорилось в кодексе, стойко переносили тяготы и лишения воинской службы, хотя тягот особенно ни кто не испытывал. К ежедневной муштре все уже привыкли, пищи было вдоволь, спать в палатках или под открытым небом, дело обычное.
   Колонна растянулась на несколько полдня пути. Чтобы не глотать пыль, Тур, со своей гвардейской сотней, прибывшей с ним из Сркессы, двигался во главе. Вперед колонны, он выслал маленькие отряды дозорных и посыльных, которые каждый день приносили ему сведения о том, что ждет его войско впереди. А впереди его войско ждал город Инмифа. Расположенный у излучены реки, на остром носу высокого берега, омываемого полноводной рекой с трех его сторон, город имел речную гавань, и хорошо жил за счет торговли между городами, так как находился на перекрестке караванных путей. Город был обнесен глинобитной стеной, которая правда поддерживалась в хорошем состоянии, и имел несколько каменных строений в своем центре, в том числе храмы, дворец правления, и театр. Была в нем и канализация, с центральным водоснабжением. Проведенная еще раньше, чем в городе Даллафа.
   С этого города Тур рассчитывал получить не только припасы и оружие, но и часть золота для оплаты своих обещаний воинам. С этой целью он послал своего доверенного представителя и жреца Маркусса, в Инмифа, для озвучивания своих требований, и ожидал, что к моменту его прихода, все будет готово.
   Однако его ожиданиям не суждено было сбыться. В тот момент когда, уже были видны крыши домов города Инмифа, на противоположном берегу реки, речная гавань и множество рыболовецких и торговых лодчонок, к повозке, которая везла военачальника, подбежал гонец, посланный его доверенным лицом, и еще не успев отдышаться, сообщил, - Господин! Правление города выразило сомнение в законности Ваших требований! Они собрали сенат, и рассматривают вопрос о постановке вопроса на собираемом Вселенском Сенате о лишении Вас вверенных Вам полномочий!
   - Вопрос о вопросе? Ты что несешь!? Где жрец? Где они!? - рассердился Тур.
   - Их задержали, и обязали выступить как свидетелей, - отвечал перепуганный гонец.
   - Я так понял, мне отказали, - со сдержанной злобой проговорил царь Саркесы, - что скажешь Рилл? Где обещанная тобой всеобщая поддержка, и непротивление?
   Сидевший рядом верховный жрец бога Маркуса, лениво махнул рукой.
   - Оставь их, - сказал он, - что проку обращать на них внимание, им сумеют втолковать ошибочность их поступка, тем более на Вселенском Сенате.
   Тур так не считал, он - царь Саркесы, военачальник собранной армии, и не проглотит пощечины, отвешенной ему своенравными торгашами, зажравшегося городишки.
   - Зачем ждать так долго, - сказал он жрецу, - я смогу быстрее и доходчивей направить их на правильный путь, - и обернувшись к сопровождавшему его десятнику гвардейской сотни, - Объявить общий сбор! Построение на берегу реки, напротив городских стен, в боевых порядках! - после чего хлопнул возничего по плечу, - Стой, подождем здесь.
   По воинской колонне пронеслись звуки голосов, завывание труб, барабанная дробь. Вяло ползущая человеческая змея распалась на отдельные сегменты. Топот тысяч человеческих ног нарастал лавинообразно.
   Тур встал в повозке, и с гордым видом наблюдал за действием выдрессированных солдат. Вся эта лавина вооруженных людей, повиновалась одному его приказу. Не спрашивая, не споря, не вдаваясь в размышления, а стоит ли, а надо ли, а хочу ли я. Приказ отдан, а значит надо, и стоит, и просто горишь желанием.
   Войско, по подразделениям, выстраивалось в указанном военачальником месте. По причине растянутости колонны, это заняло много времени, и хотя воины действовали слаженно, про себя Тур отметил, что в случае внезапного столкновения с противником, такое долгое развертывание боевых порядков, может стать губительным. Однако противника по близости не было, и воин ровными рядами выстраивались на берег реки, лицом к непонравившемуся Туру городу.
  На выполнение маневров ушло более трех часов. Горожане с интересом смотрели на грозное для них зрелище. Все они были в курсе, что от них потребовали провиант и золото на содержание армии, и то, что в требовании, ими было отказано. Но теперь это решение не казалось таким умным и обоснованным. Все население города вряд ли превышало численностью, подступившее к нему войско.
   - Сколько воинов отдал этот город в наше войско? - спросил Тур верховного жреца.
   - Не менее сотни, уважаемый Тур, - ответил тот - все они в тяжёлой тысяче, под командованием своего сотника, тоже уроженца Инмифа.
   - Опрометчиво, - высказал замечание Тур.
   - Кто мог знать, что дела сложатся таким образом, - отвечал жрец.
   - Пошлите за этим сотником, - попросил Тур жреца, озадачить свою храмовую стражу.
  
   Заседание сената города Инмифа, переместилось на рыночную площадь, расположенную на высоком берегу реки, сразу перед гаванью. С площади было лучше видно, как на противоположном берегу, огромное количество вооруженных людей, сверкая начищенной бронзой, выстраивается ровными рядами. Члены городского правления - сената, были в основном торговцы, богатые и уважаемые жители города. Когда к ним пришли двое порученцев командующего собранной со всего Даллая армии и потребовали, не попросили, не стали торговаться, а именно потребовали провиант и золото для нужд этой самой армии. Уважаемые жители Инмифа решили меж собою, что уже достаточно пожертвовали на её создание и содержание, предоставив в свое время в её ряды сто двадцать человек, полностью вооруженных лучшим оружием, которое нашлось в городе. Требования командующего казались им чрезмерными и необоснованными, а предложение расстаться с золотом, просто оскорбительным. Городская казна складывалась из совокупности их капиталов, и отдавать деньги пришлось бы свои собственные, а это, по их мнению, недопустимое преступление. Но кому жаловаться на избранного богом военачальника, только самому богу. Или созываемому Вселенскому Сенату, сбор которого назначен на день восхода звезды Зевуса, то есть через 27 дней. Послам командующего приказали остаться в городе и выступить на упомянутом Сенате свидетелями. Послы не посмели противиться, но, вскоре, на противоположном берегу от города стали выстраиваться ряды вооруженных даллайцев.
   - Он не посмеет зайти в город с оружием, - спокойным и уверенным голосом говорил один из купцов, член городского сената, - Никто не давал ему такого права. Армия создана для борьбы с варварами и освоения диких земель. Царь Саркесы не дурак и ни станет применять силу по отношению к своим соплеменникам. То, что он выстраивает воинов народа Даллая под нашими стенами, ни что иное как пустая демонстрация силы, которой у него фактически нет.
   - На него указали боги! - стал возражать присутствующий на собрании жрец.
   - Как на военачальника! - резко ответил купец, - Никто не ставил его диктатором над всеми городами! - собравшиеся сенаторы закивали головами, - Может быть..., и даже наверняка, он хорошо владеет мечем, но это не делает ему право требовать от нас что бы то ни было.
   - Верно говоришь! - поддержал купца его деловой партнер и полноправный член сената.
   - Почетная обязанность содержать армию, - продолжал купец, - возложенная на наш город, как и на все города Даллая, не подразумевает под собой безусловного подчинения прихотям царя Саркесы. Быть воином Даллая - это великая честь, а получать за это золото - стыд!
   Собравшиеся зааплодировали. В центр собрания вышел одетый в кожаный доспех мужчина и, держа правую руку на рукояти меча, поднял левую вверх, призывая собрание к вниманию. Это был начальник городской стражи, человек, занимающий не влиятельную должность в городе, находящийся в прямом подчинении его главы и не имеющий членство в сенате. Однако, пользуясь "открытым" заседанием собрания и возможностью главы стражи проходить куда угодно, он решил высказаться. Сенаторы морщились, но замолкали, теоретически этот гражданин имел своё право высказать свое мнение.
   - Всё это, - начал глава стражи, - мы уже слышали много раз и в разных вариантах, - уверенно сказал он, - но посмотрите за реку, неужели Вас, достопочтимый Сенат, ничего не настораживает?
   - Именно поэтому мы и собрались здесь, уважаемый глава городской стражи, - ответил ему глава городского правления, - или Вы видите то, чего не видим мы?
   - Я вижу организованную армию, численность которой превышает численность граждан нашего города, и эта армия нуждается в золоте, которое есть у вас, и я не могу понять, почему мои воины должны умереть, защищая ваши кошельки.
   - Ты! - грубо обратился к стражнику купец, - Твоя жена и дети, кормятся из наших кошельков! Эти дома и стены построены нашими кошельками. Вода в колодцах, хлеб на рынках, туалеты, и те оплачены нашим золотом, как и твой труд, и труд твоих людей! Ты продал свой меч за сытую жизнь, оплаченную нашими кошельками! И вот, когда пришло время отрабатывать потраченное на тебя золото, ты испугался! - сенаторы одобрительно загомонили, - Пост, занимаемый тобой, достоин более мужественного человека, - продолжал купец.
   - Проще рискнуть жизнями горожан, чем отдать кусочки металла?! - дерзко парировал стражник.
   - Как же тяжело бывает говорить с простыми людьми! - примирительно начал глава правления, и, обращаясь к стражнику, спросил, - Знаешь ли ты, что такое закон?
   - Всю жизнь отдал служению ему, - ответил глава стражи.
   - А что ты знаешь о праве свободных людей? Где ты учился? Может твой отец смог оплатить гимназию? Или в твоем доме жил образованный человек, который передал тебе свои знания?
   - Мой отец был крестьянином, он выращивал хлеб и не знал что такое гимназия, - отвечал стражник, - но он хорошо знал, что такое право, особенно право сильнейшего. На том берегу стоит сила. На этом лежит золото. Сила хочет золото. Это золото никакой другой силой не защищено. Значит, она придет, и заберет золото. Я достаточно просто изъясняюсь? - ерничал стражник, - И если сила просила часть, но получила отказ, то, когда она придёт, то заберет всё. Я не слишком примитивен?
   - Мы услышали тебя, - ответил ему купец, - можешь идти.
   Глава стражи вышел из круга сенаторов.
   - Что будем делать, Сенат!? - громко спросил глава городского правления.
   - Предлагаю, - заговорил один из сенаторов, - закрыть ворота, выставить стражу, и игнорировать собравшееся под стенами войско.
   - Надо возобновить переговоры, - высказался жрец, имеющий право голоса в сенате.
   - С их берега отплывает лодка, - выкрикнул начальник стражи из-за круга собрания, - может подождем, что скажет царь Саркесы?
   Очередного парламентера главнокомандующего встретили и проводили сразу к собранию сената. Парламентером оказался уроженец города Инмифа, не так давно отправившийся с отрядом ополчения в город Даллафа, возглавляя двенадцать десятков своих земляков для того, чтобы пополнить ряды сборного войска. Умелый и сильный воин с задатками лидера, выбранный своими товарищами руководить ими, вышел в круг собрания Сената и по всем правилам представился.
   - Ксеркс, сотник войска Даллая, с сообщением от командующего к Сенату города Инмифа.
   - Мы слушаем тебя, Ксеркс, - ответил ему глава правления города.
   - Призванный богами главнокомандующий армией народа Даллая требует от жителей города Инмифа соблюдения воли богов и предоставления воинам всего необходимого по мере возможностей своих, а именно: имеющиеся в городе пятую часть зерна, пятую часть сена, излишки мяса, овощей и прочего съестного от каждого дома, по одному золотому динарию (мелкой золотой монете) за каждого взрослого жителя города, - Ксеркс сделал паузу для вздоха, - В случае невыполнения своих обязательств, город будет подвергнут наказанию, и вошедшие войска заберут всё, что посчитают для себя нужным, - следующий вздох, - Время на принятие решения определено главнокомандующим до момента начала переправы войска через реку Инми.
   Собрание перешептывалось, сказанное сотником, было уже не просьба, а требование с прямой угрозой, в случае её невыполнения. Реальность, воплощения которой, они все могли наблюдать, не сходя со своего места, стоило только взглянуть на противоположный берег реки.
   - Тебя послал царь Саркесы? - спросил Ксеркса купец.
   - Да, он лично сказал озвученные мною перед Сенатом слова, - ответил сотник.
   - И что ты сам думаешь об этом? - продолжал задавать наводящие вопросы купец.
   - О чем? - не понял сотник.
   - О требованиях твоего командующего, - вмешался глава правления.
   - Требования справедливы. Воины нуждаются в еде и других вещах, делающих их жизнь терпимой, иначе не было смысла отрывать людей от их труда и привычного быта.
   - Я вообще не вижу смысла в этом сборище голодных бездельников! - высказал наболевшее купец.
   - Ты сомневаешься в мудрости богов?! - тут же вмешался жрец, от чего купец сморщился, как от проглоченного кислого фрукта.
   - Никто из нас не сомневается в мудрости богов! - примирительно провозгласил глава правления, - но, на наш взгляд, царь Саркесы понимает волю богов превратно, и использует данные ими слова в целях своего личного обогащения и возвеличивания своей власти, теша свое самолюбие. Тем не менее, не понимая цели и всего смысла сказанного мудрыми богами, положив данную ему силу на алтарь собственного тщеславия.
   - Мы собрались не для того, чтобы заниматься анализом действий царя Саркесы! - вмешался в обсуждение глава стражи, - войско стоит под стенами города! И нам надо принять решение!
   - Войско постоит! - повысил голос купец, - Сенату надо принять взвешенное решение! Только решение Сената определяет право человека. Они вынуждены ждать! Таков закон!
   - Воины уже вяжут плоты, - уведомил Сенат сотник.
  
   Обученные мужички сноровисто нарубили сушняка и другого подходящего дерева, навязали плотов, и подтащили к берегу реки. В соответствии с приказом Тура, тысяча легкой пехоты готовилась к переправе на другой берег и осаде стен города. Следом должна пойти вторая тысяча легкой пехоты, и, как надеялся Тур, этих сил должно хватить для запугивания или взятия строптивого города штурмом. Царь Саркесы внутренне надеялся, что штурма, все-таки не будет, и горожане примут его требования, но про себя твердо решил идти до конца, дабы не создавать примера другим и не оказаться в положении нищего попрошайки, которого не принимают всерьез, и которому кидают подачки из жалости.
   Жители города смотрели на приготовления войска со стен своего города, с берегов реки, с пристани. Казалось, все жители вышли на берег и стены для того, чтобы посмотреть на организованно работающих людей и спускаемые на воду плоты.
   - Господин! - обратился к Туру тысяцкий легкой пехоты, - Первые две сотни готовы переправиться на противоположный берег.
   Тур ждал ответа из города, или хотя бы сигнала, но ничего этого не было, а показывать слабость нельзя.
   - Начинай! - скомандовал царь Саркесы.
   Тысяцкий убежал, послышались крики отдаваемых приказом, зазвенели трубы, забили барабаны, воины бросились к плотам и длинными шестами оттолкнулись от берега, отдалившись от которого заработали наскоро сделанными веслами. Переправа началась.
   Плоты успели достичь середины реки, когда с противоположного берега, со стен города, с пристани, люди отчаянно замахали руками, а в воздух взвились зажженные стрелы, оставляя за собой дымный след, люди пытались что-то кричать.
   - Они согласны принять твои требования, - сказал верховный жрец Маркуса, - отзови своих воинов.
   - Поздно, дорогой друг, строптивость должна быть наказана, - и, обращаясь ко всем, кто мог его слышать, - Всё, что есть в этом городе, у людей, живущих в нем, и сами люди, все, принадлежит вам, мои воины! Идите и возьмите!
   Ответом Туру был многоголосый шум не то радости, не то недоумения. Но приказы продолжали выполняться.
  
   Брать штурмом город не пришлось. Горожане открыли ворота и пропустили воинов. Те в свою очередь не стали никого грабить, а уж тем более убивать или обращать в рабство. В бывших охотниках, земледельцах и горожанах еще сильно было чувство общности с другими, живущими не военной жизнью, людьми. Воины армии Даллая еще не прочувствовали до конца, что такое воинская служба и тяготы, с нею связанные. По этой простой причине, никто из солдат не мог внутренне себя противопоставить мирным горожанам и сказать; "Вот мы, а вот они, а потому мы возьмем у них всё, ведь они не мы!".
   Взятие города больше походило на прибытие большого каравана, горожане встречали солдат радушно, те в свою очередь приветствовали их, проходя по широкой (главной) улице к рыночной площади, где их уже ждали сенаторы, приготовив требуемое от них золото, даже в большем, чем оговаривалось, количестве.
   Никто не знал, что делать. Приведшие своих воинов десятники и сотники, выстроили их на площади и ждали. Сенаторы смотрели на них и тоже ждали. Ситуация была неудобная для всех. Золото лежало между ними, вокруг столпился народ, напряженное молчание нарушалось редкими перешептываниями.
  Не ожидав такого развития событий, Тур торопился переправиться следом за своими солдатами. Он предполагал, что войско сначала переправиться, сконцентрируется на противоположном берегу под стенами города, подготовит лестницы и тараны для разрушения глинобитных стен. А пока все это будет происходить, он спокойно и с комфортом переберется на другой берег к своим винам. Но, как только первые сотни ступили под стены города, ворота распахнулись, войска зашли в город беспрепятственно, и Туру пришлось спешить.
   Он вошел в сдавшийся город в сумерках заходящего солнца не во главе своей армии, а в её хвосте, сопровождаемый верховным жрецом и десятком из своей личной сотни. Тур прошел по уже опустевшей улице к многолюдной рыночной площади, где был вынужден расталкивать горожан, чтобы пройти к собравшимся сенаторам. Не так представлял себе царь Саркесы наказание для горожан, и не так он хотел войти в Инмифа, но что сделано, то сделано.
   - Приветствую вас достопочтимый Сенат! - сказал он церемониальную фразу, как только выпал из толпы окруживших площадь горожан.
   - И мы приветствуем тебя, достойный царь Саркесы, главнокомандующий армией Даллая, сильнейший из смертных, уважаемый Тур, - сказал и поклонился за всех глава правления города.
   Тур посмотрел на кожаные мешочки, лежавшие на медном подносе, между ним и собранием Сената.
   - Вижу, вы согласились с правотой моих требований, - произнес он.
   - Мы уступили силе, - ответил ему купец, не скрывая своего не согласия с действиями Тура.
   - Да будет так, - принял решение Тур, и, обращаясь к сопровождающим его сотникам, - мои воины добровольно отказались от подаренного им города, теперь, всё что вы в нем возьмете, принадлежит мне и казне армии. Приказываю! Дома, склады и всё, что принадлежит членам Сената обыскать, имущество сдать в обоз, ценности в армейскую казну, в их дома заселить горожан нуждающихся в жилье. Самих сенаторов содержать в яме для нарушителей порядка, пока за них не внесут выкуп золотом, равным весу их головы, либо товаром в стоимость указанного количества золота.
   От рядов воинов, отделилось три десятка, и с обнаженным оружием, взяли сенаторов под караул.
   - Кто открыл ворота города? - громко спросил Тур.
   Толпа вытолкнула начальника стражи Ксеркса.
   - Ты будешь моим наместником в этом городе и управлять его делами, пока я не найду лучшего, чем ты.
   Ксеркс кивнул, застыв в позе подчинения и от волнения не зная, куда деть свои руки.
   - Выполнять приказ! - скомандовал Тур и, резко развернувшись, пошел прочь из города, не выслушивая протесты сенаторов, не вступая в полемику с ними и не объясняя горожанам и своим воинам причины своего решения. Он был уверен, что поступает правильно и единственно верно. Так и надо поступать в дальнейшем - жестко и четко. Иначе не будет порядка, и выполнение возложенной на него задачи превратится в фарс. Воля и дисциплина - вот закон, по которому должен жить воин, всё остальное - бред изнеженных торгашей и политиков. Демагогов, одним словом.
   - Зря ты так, - высказал свое мнение жрец, быстрыми шагами сопровождая Тура, - С этим городом мы потеряли день, а завтра потеряем еще один, золото мы могли получить и другим путем.
   - Пусть мы потеряем два дня, даже три, - отвечал ему Тур, - это пустяк. Но теперь все будут знать, что наша армия это сила, которую нужно уважать, и устраниться от тяготы её содержания не получиться. Думаю, эта задержка послужит причиной нашего дальнейшего, успешного продвижения к месту.
  
  ***
  
   - И что прикажешь с ней делать!? - звенела Азазеля своим писком.
   - Ждать, пока не очнется, - отвечал ей Дмитрий.
   - Она уже несколько дней лежит без движения с открытыми глазами, - утверждала очевидное Аза, - Надо как-то помочь! Что-то сделать! Ты же у меня умница, любимый! Ты всегда находишь ответы на все вопросы! Помоги ей! - беспрерывно и восторженно пищал маленький демон вожделения.
   - Я и так кормлю её с ложечки, мою и меняю под ней бельё, что ты еще хочешь от меня? - бурчал Дмитрий.
   - Поговори с ней, - не отставала девочка.
   - Толку-то.
   - Да ты её почувствуй, ну так..., мысленно. Сердцем, если ты понимаешь, о чем я.
   - Зеля! - повысил голос Дмитрий, - хера ты меня стремаешь! Эта баба кусок мяса, и если бы не обстоятельства, приведшие её сюда, я бы давно выкинул это нежизнеспособное тело вон на берег реки.
   - Врешь, врешь, врешь, - пищала Азазель, - я знаю, что не выкинул бы! Ну, попробуй, руками поводи, они же волшебные у тебя.
   - Я её своими волшебными руками по нескольку раз на дню переворачиваю, мою, массирую, что тебе еще надо?
   - Ну, попробуй, по-другому, просто попробуй, мысли её послушай, чувства! - не унималась демонеса.
   - Ты себя слышишь? - спросил её Дмитрий, - Я конечно чудотворец, но всему есть предел, - и с нажимом на каждый слог, - Я чужих мыслей читать не умею!
   - Но ведь мои слышишь, - парировала Аза.
   - Хера их слышать, они у тебя за языком не держаться, - буркнул Дмитрий, склонившись над Мидой и всматриваясь в её лицо, - Удивительной красоты женщина, - в который раз озвучил свое наблюдение он, - если бы еще переносица не такая прямая была, не прямо ото лба, как у греческих статуй, а с ямочкой. То есть курносость ей пошла бы больше.
   - Ты это сейчас кому говоришь? - обычной скороговоркой пискнула Азазеля, но Дмитрий отмолчался, - Короче, я тебе вот что скажу, - тараторила Аза, - принцип тот же, что и при завершении создания гомункула, только ты не инициируешь отклик от вложенной мыслеформы, а ищешь отклик от души существа, с которым пытаешься законтачить, найдя который тянешь его как за ниточку, и идешь к нему. Ощущение трепета жизни похоже на биение сердца, не спутаешь, а также душевное тепло и чувство близости, как близкое дыхание, вот начало контакта. А дальше по ситуации, просто чувствуй и знай.
   Дмитрий внимательно смотрел на Азазель.
   - Это кто сейчас со мной говорит? - спросил он.
   - Не знаю, само в голову пришло.
   - И что дальше?
   - Сядь, - Азазаель перелетела с подоконника, на котором сидела, и устроилась не плече своего создателя, Дмитрий присел рядом с лежащим на спине телом Миды, - положи руку на солнечное сплетение девушки, - командовала Аза.
   Дмитрий повиновался, не переставая удивляться череде наитий и внезапных знаний своего воплощенного подсознания. После того, что с ним произошло, он верил уже всему, и любой бред казался ему вероятным.
   Присев поудобнее над телом находящейся в растительном состоянии девушки, Дмитрий положил свою правую руку ей на солнечное сплетение. Успокоил свое дыхание, под ладонью почувствовал слабое биение сердечка еле живого тела. Действуя по подсказке Азазели, попытался уровнять ритм биения своего сердца, с ритмом биения сердца богини, у него получилось. Правая рука отяжелела и налилась теплом, пред глазами, которые Дмитрий, сосредотачиваясь на своих усилиях, закрыл, появились неяркие цветные круги. Левая рука сама легла на голову девушки, а по её телу, между ладонями рук Дмитрия растекся мягкий зеленый свет. Мида вздрогнула, напряглась, но через короткое мгновение расслабилась. Её ссадины, синяки и укусы, оставшиеся ей на память после общения с Барщиковым, посветлели и стали заживать прямо под восхищенным взглядом Азазели.
   Дмитрий чувствовал биение сердца девушки уже не ладонью своей руки, а собственной грудью, так, словно прижимал её к себе. Трепетание жизни Миды согревало его своим легким дыханием. Цветные круги на темном фоне закрытых век стали ярче и ощутимей, из их призрачного света, проявлялись образы, лица незнакомых Дмитрию людей. В голове, именно в голове, а не извне, стали слышны голоса, отдельные фразы, вырванные из контекста и не имеющие смысла. Голоса мужские и женские, разными тембрами и интонациями обращались по имени, говоря: - "Мида!", или: - "Подойди ко мне девочка". Отдельные выкрики и обращения сливались между собой, всплывали и пропадали лица, превращаясь в цветной, многоголосый вихрь. И вдруг, как удар в живот обутой в кирзовый сапог ногой, страх и отчаянье, вонь козлиной шкуры и пасти с давно нечищеными зубами, боль и сладострастная звериная рожа.
   Дмитрий отшатнулся, раскрыл глаза и убрал руки с тела Миды. Теперь он знал, что девушку зовут Мида, видел лица её родителей и помнил её ощущения, когда они держали её на руках. И звериное лицо, в котором он через собственное отрицание узнал своего товарища, получившего в дар рога и копыта, он тоже помнил.
   Потребовалось некоторое время, чтобы Дмитрий смог осознать себя в своём собственном теле. Сидящая у него на плече Азазеля вопросительно пискнула.
   - Ну что там?
   - Такой хренью с кондачка заниматься не получиться, - пробурчал Дмитрий.
   - А что, а что было-то? - не унималась Аза.
   - А я знаю?! - раздраженно ответил Дмитрий.
  
  Дмитрий вышел из комнаты, оставив Миду под наблюдением Азазели и Бориса, которому в последнее время вменялось в обязанности неустанно ухаживать и наблюдать за бессознательной девушкой.
   Дом Дмитрия был готов, большой каменный в три этажа с обширным подвалом, канализацией и водоснабжением, горячей и холодной водой. Для этого в подвале была вырыта глубокая скважина, из которой керамические трубы подымались на чердак под керамическую крышу, где поршневым насосом двое сильных гомункулов качали воду в две больших цельнометаллических емкости, под одной из которых была оборудована печь для нагрева воды. А из этих емкостей вода уже самотеком стекала по трубам в краны кухни, ванных и туалетных комнат. Первый этаж дома занимал обширный холл с широкой, украшенной мраморными балясинами, лестницей, ведущей на второй этаж, и неприметными дверями за этой лестницей, одна из которых вела в большую кухню с двумя очагами, печью с чугунной плитой, трубы дымохода которых, были выведены за стены дома, и подымались высоко над крышей. Также на первом этаже находились кладовые, малый арсенал для бодрствующего наряда охраны и "огневые точки", как назвал Дмитрий места возле бойниц, которыми были оборудованы толстые каменные стены первого этажа его дома, возле них еще надо было поставить стационарные скорпионы. Светлые стеклянные окна были только на третьем этаже дома, там, где находились жилые комнаты с ванными и туалетами, столовая, приемная и кабинет Дмитрия. На втором этаже были оборудованы казармы гомункулов, где на трехэтажных нарах могли разместиться до двух сотен искусственно созданных существ, и также "огневые точки" с узкими бойницами. Дом напоминал крепость или вытянутую башню замка. Внешне казалось, что стены наклонены вовнутрь, но причиной такого визуально эффекта, была толщина стен, чрезвычайно широкая на первом этаже, около трех метров, и утончающаяся к крыше до 1 метра. Высокая конусообразная черепичная крыша своими изгибами упиралась в искусно оформленные в виде голов горгульи стоки, которые уходили под каменные надстройки на крыше, представляющие собой площадки и дорожки с округлыми башенками на углах здания для стрелков и метательных машин. Как положено с зубцами и прорезями, служащими защитой обороняющихся от метательного оружия.
   Высота потолка каждого этажа составляла четыре метра, плюс еще перекрытия из стальных балок и деревянного настила, чердак и кровля, все это поднимало дом-крепость над землей на двадцать метров. Но стройка еще не была закончена. Требовалось еще оборудовать двор вокруг дома, обнести его каменной стеной, высотой не менее пяти метров и толщиной метра в три, с башнями и воротами с подъёмным мостом, а перед стеной, с внешней его стороны выкопать ров глубиной четыре метра и шириной метров шесть. Наставить на дне рва острых кольев и укрепить его стены и дно каменной кладкой. Остро стоял вопрос мебели и внутренней отделки стен. Ковры, гобелены, обои, всё это было неизвестно в этом мире, и всё это надо было придумывать и материализовывать. Холл первого этажа уже был облицован мраморной плиткой с барельефом на тему фентези, то есть полуобнаженных красавиц в откровенных доспехах и с оружием, запечатленных в момент их триумфа над ужасными чудовищами. Мраморные барельефы были материализованы Дмитрием уже цветные и не требовали покраски, чередовались вставками из обширных зеркал, окруженных золотыми рамками, украшенных тонкой, замысловатой резьбой. Таким образом, холл представлял собой замершие в камне картины, многократно отраженные в визуально увеличивающих и без того обширное пространство зала зеркалах, освещенные большею частью суток только множеством свечей. Оформление служебных помещений и казарм, было решено в том же стиле, но уже без барельефов и художественных изысков. А вот жилые комнаты, хотелось оформить по-домашнему уютно и тепло.
   Нужна была еще прислуга, горничные, повар и поварята, и еще десятка два воинов-работяг. После чего можно всех и всё послать подальше и жить вечным отпуском, наслаждаясь бытовыми радостями и не требующими напряжения интересами.
   Дом-крепость стоял на холме и возвышался над стоящими вдалеке от него деревьями, те деревья, которые стояли рядом, были вырублены, а пни их выкорчеваны. Древесина пошла на строительство и дрова. В прямой видимости из окон дома текла река. Вокруг суетились рабочие и помощники из соседней деревни.
   В холле первого этажа Дмитрия встретила Лимпони, державшая за руку своего маленького сына. Она, раскрыв рот, рассматривала цветные барельефы на стенах и отражения себя и сына в высоких и широких зеркалах. Одетая в белую шелковую тунику с открытыми плечами и шеей, подол которой был немного ниже края её ягодиц, плетеные сандалии и золотой обруч, скрепляющий её длинные жесткие прямые черные волосы, она выглядела достаточно эротично и, в тоже время, комично, как маленькая вьетнамка одетая подобным образом. Её сынишка был одет только в шелковую рубаху. Такая одежда, по местным меркам, была запредельно роскошной и придавала человеку соответствующий социальный статус. Лимпони не постеснялась надеть себе на шею массивное золотое колье с множеством черных бриллиантов, ограненных в форме овала. Всё это было материализовано Дмитрием в свое время и подарено ей под бурю восторга. Лимпони радовалась подарку, а Азазеля радовалась радости Лимпони. Малыш просто смеялся, потому что радовались все. Такая семейная идиллия нарушалась только нежеланием Дмитрия воспринимать Лимпони как женщину. Не мог он себе такого представить и всё. Да человек, да женщина, да живая, но ничего большего, чем обнять и погладить, как кошку, даже в мыслях не возникало. Не смотря на это, Лимпони была довольна своим беззаботным образом жизни, будучи освобожденная даже от супружеских обязанностей. Всё свое время она уделяла своему сыну и собиранию сплетен в соседней деревне, куда ходила покрасоваться своими нарядами и насладиться завистью заклятых подруг, которые в свое время не смотрели в её сторону, даже споткнувшись об неё. Судьба вдовы, оставшейся без кормильца с маленьким ребенком на руках, отошла в прошлое, как и смерть еще недавно любимого мужа, оставления родной деревни и нищая жизнь никому не нужной беженки. Теперь она жила в настоящем храме с могущественным полубогом - её мужем, познавшим тайны мироздания мудрым волшебником. И что с того, что её теперешний муж из одного рода с убийцами её предыдущего мужа? Жребий, подаренный ей богиней судьбы, один из лучших, считала Лимпони.
   - Здравствуй мой господин, - обратилась она к Дмитрию, делая что-то на подобии книксена и склоняя голову.
   - Привет, Котенок! - с лаской и радостью ответил он, - Что? Рассматриваешь себя в зеркало?
   - Я никак не могу привыкнуть к этому чуду, - призналась Лимпони, - Каждый раз, когда прохожу мимо, останавливаюсь и подолгу любуюсь этой красотой.
   Дмитрий улыбнулся и нагнулся к мальчугану.
   - Ну, а ты! - обратился к нему Дмитрий, - Куда ходил с мамкой?
   - Гуляли, - прижимаясь к ноге матери, ответил малыш.
   - Мы ходили в деревню, - пояснила ответ ребенка Лимпони, - Жрец собирается в Даллафа на какой-то сенат. Еще рассказали, что жители вернулись в мой родной поселок. Мне бы очень хотелось сходить туда, ведь там живут люди, которые знали меня с детства.
   - Как нибудь сходим, или даже съездим, только с домом закончим.
   - Мой господин задумал купить волов? - спросила Лимпони, расценив слово "съездим" на свой лад.
   - Твой господин сделает настоящих лошадей, - ответил Дмитрий, использовав русское слово.
   - Кого? - не поняла Лимпони.
   - Волов, только быстрых и резвых, способных довести нас до твоей деревни за один день.
   - Я не знаю о таких животных, - отрицательно мотнула головой Лимпони.
   - Ты еще многого не знаешь, - ответил Дмитрий.
   - Ты так мудр, господин. Рядом с тобой мне стыдно за свою глупость.
   - Ничего, - снисходительно ответил Дмитрий, наклонившись уже к Лимпони и поцеловав её в макушку, - это просто не твоя сильная сторона.
   Лимпони задрала голову, пытаясь ответить поцелуем на поцелуй, но Дмитрий уже выпрямился на высоту своего роста, недосягаемого для женщины даллайки, и, огладив рукой её волосы, пошел к высокой арке выхода из дома.
   Во дворе кипела работа, мужички и работяги равняли землю и укладывали массивную каменную плитку. Материала и рабочих рук хватало. Дмитрий пошел к глиняной яме, которая за последнее время значительно углубилась. Сегодня он решил заняться творческой работой, создать прислугу, повара и двух горничных, если хватит сил конечно. Он сел на самом солнцепеке, подогнув ноги в позе полу-лотоса, прямые лучи солнца не доставляли ему неудобств, наоборот питали его, наполняя энергией. За последние несколько недель постоянной работы с этой энергией, природу которой Дмитрий не понимал совершенно, его возможности сильно возросли. Емкость его личного "резервуара", если можно его так назвать, или если по другому - "аккумуляторной батареи", увеличилась в несколько раз. Он мог накапливать и тратить гораздо больше сил, чем в начале своих опытов. А пополнять запасы сил можно было как обычным путем, употребляя что-нибудь, в пищу, так и просто позагорав на солнце, которое в этих краях светило почти каждый день.
   Начиная работать, сознание Дмитрия переключалось в иной режим. Словно компьютер оно быстро и легко находило и открывало нужные паки с информацией, предоставляя её в том объеме, в котором она была туда помещена. Информации было много, иногда совершенно неожиданной, но были и пробелы. Пришелец наверняка намеренно наложил некоторые ограничения. Но и того, что было, Дмитрию хватало с избытком для того, чтобы чувствовать себя равным создателю. Вера с себя и свои силы росла с каждым удачным опытом, который в свою очередь не требовал каких-либо серьезных усилий. Он игрался, мир вокруг казался игровой площадкой, а жизнь игрой, от которой у него был почти полный список чит-кодов.
   Усевшись под прямыми лучами солнца и замедлив дыхание, Дмитрий вошел в нужный ему режим работы сознания легко, словно кликнул компьютерной мышкой. Поковырялся в образах горничных, почему-то всплыли стройные девушки в нарядах школьниц, приобретенных вероятно в секс-шопах. - "А почему нет" - подумал Дмитрий. Потом пролистнул перед внутренним взором женские лица, сохранившиеся в памяти, решив не тратить усилия на создание индивидуальных черт. Остановился на лице девушки, фотографию которой в свое время он скачал из интернета на заставку своего сотового телефона. Молоденькая, лет восемнадцать, с правильными и нежными чертами лица, пухлыми, но небольшими губами, прямым вздернутым носиком, с лучащимися зелеными-зелеными глазами, и чрезвычайно рыжая. Всё лицо в веснушках, рыжие волосы непослушным пушком вьются, падая на плечи. Стройная и озорная, вызывающая улыбку, будет приятно смотреть на такую. Точнее на таких, Дмитрий решил создать двух одинаковых горничных, сестер близнецов.
   Определившись с внешним видом, Дмитрий перешел к содержанию. Девочки должны быть умненькие, веселые, с чувством юмора, но не позволяющие себе непочтительного поведения, особенно по отношению к нему, великому и страшному творцу. Он для них уважаемый и непререкаемый авторитет, но не отец - "мало ли что взбредет в голову" - оставил зазор для маневра Дмитрий. Несомненное трудолюбие горничных должно быть подкреплено необходимыми для них навыками. Дмитрий открыл файл с информацией, касающейся должностных обязанностей будущих горничных: уборка, стирка, сервировка стола. Добавил умение петь и играть на гитаре, вложил в свои творения тома обнаруженных им в своем сознании стихов и художественных книг, большинство из которых и сам никогда не читал. Встроил в личности девушек умение рассказывать истории и отвлекся, посмотрев на получающуюся мыслеформу со стороны. - "Эдакие Шахиризадки получаются" - заключил он. Воспоминание о "тысяче и одной ночи" навела Дмитрия на мысль о некоторых специфических, женских навыках, которые при необходимости, были бы совсем не лишние для домашней прислуги. Сознание послушно предоставило необходимую информацию. Дмитрий вплел её в рисунок индивидуальности своего творения. С получившимися личностями костюм развратной школьницы не вязался. Дмитрий переодел их в шелка и колокольчики восточных танцовщиц. Рыжий пушок на голове утяжелил, превратив в роскошные волнистые рыжие гривы длиной до пояса. Удлинил разрез глаз, переделав взгляд девушек из по детски наивного, в по женский игривый и томный. Дальше Дмитрий разошелся, сделав девушек ростом сто семьдесят пять сантиметров, с высокой круглой и упругой грудью третьего размера, тонкой талией, и так далее, в традициях американских силиконовых фотомоделей. Опять посмотрел со стороны, убрал веснушки с лица, но потом вернул, без них терялось какое-то очарование, и последнее препятствие к ощущению искусственности его созданий.
   Перед его мысленным взором стояли две огненно-волосые, зеленоглазые, статные красавицы, - "Что-то меня не туда потянуло", - подумал Дмитрий, но менять ничего не стал. Образ был полностью готов. Он приложил руки к земле, и передал этот образ материи, окружающей его, знакомое ощущение сжало позвоночник электрическими искрами. А когда Дмитрий открыл глаза, перед ним уже стояли во плоти, две придуманные им красотки. Он внимательно осмотрел их, для чего даже встал и обошел девушек вокруг. Они сопровождали его движение глазами.
   - Шедевр! - выразил вслух восхищение своей работой Дмитрий, - Просто шедевр!
   - Как ты нас назовешь, Хозяин?! - обратилась к нему одна их близнецов, демонстрируя приятный бархатный голос.
   Вопрос оказался для Дмитрия затруднительным, сначала сложная схема ассоциаций, основанная на внешнем сходстве девушек с откормленными белками из мультиков, потом невозможность вспомнить имени хоть одной из них, привела к диснеевским героям Чипу и Дейлу и их подружке Гаичке. Но мультяшные имена явно не подходили его творениям, потом хотелось чего-то родного, земного, русского, о чем все чаще вспоминалось и тосковалось. На ум пришла известная формула из трех женских имен: Вера, Надежда, Любовь, но была отвергнута по причине кажущегося Дмитрию несоответствия этих имен социальному назначению ждущих его решения созданий. Наконец проведенная аналогия между жизнью помещика и его крестьянской прислугой, и обустраиваемой жизнью Дмитрия, привела к решению назвать девушек: Дуней и Глашей. А вот как он их будет различать? Дмитрий сразу и не подумал.
   - Нарекаю тебя Дуней, - сказал он, подойдя к той, которая подала голос и одевая ей на голову только что материализованный тонкий серебряный обруч с замысловатой гравировкой из многократно повторяющегося написания имени "Дуня".
   - А тебя нарекаю Глашей, - провел те же манипуляции со второй девушкой Дмитрий.
   За всеми этими делами день уже заканчивался, тени от деревьев удлинились, и вечерняя прохлада приятно обнимала тело. Создавать повара желания уже не было. Дмитрий приказал девушкам идти за ним и направился домой, где его уже наверняка все ждали.
  
   Появление двух гомункулов женского пола с видимым интересом восприняла только Азазеля, сразу поздоровалась, озадачила кучей вопросов, облетела со всех сторон, потрогала волосы, осыпая Дмитрия, как творца, восторженными эпитетами.
   - Наконец ты что-то сделал по-настоящему красивое! - пищала она, - Для себя старался!?
   Дмитрий криво улыбнулся.
   - Наш хозяин вложил в нас немало любви и ласки, - ответила Азазели Глаша.
   - Я заметила, - быстро прозвенела Аза, зависнув напротив округлых грудей Дуни, скрытых лишь прозрачной газовой тканью, и обращаясь к Дмитрию - Вот значит какие у тебя вкусы. А что с женой будешь делать?
   - Аза! Это горничные, домашняя прислуга. Что бы тебе понятно было, - пояснил ей Дмитрий.
   - Ааа! А зачем им тогда такие сиськи? - язвила Азазеля, - Чтобы полы мыть удобней было?
   - Думаю, хозяин найдет им применение, - вступила в полемику Дуня.
   - Так и я об этом, сестрица! - тут же ответила ей Азазеля, - мне и без того кажется, что вся жизненная сила нашего создателя ушла из его чресел в его в руки, теперь я вижу, как именно он собирается их применять.
   - Цыц бабы! - остановил их Дмитрий, - Аза! Размести девушек в комнате для прислуги на третьем этаже и покажи им объем их работы. И где Лимпони?
   - Как увидела тебя в компании двух рыжих дылд, заплакала и убежала к себе в комнату, бедненькая.
   - А что с нашей болезной? - спросил Дмитрий про Миду.
   - Лежит, что с ней сделается, - ответила Азазеля, - Борис за ней смотрит.
   Азазеля села на плече Дуни и, помогая себе удержаться на нем крыльями, скомандовала, - вперед, вверх по лестнице.
   Девушки пошли рядом друг с другом, за ними стал подниматься по лестнице Дмитрий, любуясь грациозными движениями своих созданий. Он решил зайти к Миде, а комната, в которой она содержалась, тоже находилась на третьем этаже, в стороне от общих залов и столовой, под охраной одного из гомункулов.
   - Аза! - окликнул он демонёнка, - прикажи подать ужин, я буду через час.
   - Конечно барин! Всё будет сделано! - подыграла ему Азазеля, - Лимпони на ужин звать?
   - А почему нет? - удивился Дмитрий вопросу.
   - Ну как же? Новые женщины в доме! Может она в немилости нынче, и место ей не за столом, а на кухне.
   - Хватит чушь нести! - жестко отрезал Дмитрий.
   - Конечно барин. - пискнула смехом Аза.
  
   Зайти в комнату Миды не удалось. Перед дверью стояла Лимпони, держа сына за ручку и топая ножкой, требовала от охраняющего комнату гомункула пропустить её. Гомункул преградил дверь своим массивным телом и спокойно, даже как-то отрешенно, взирал на Лимпони, не двигаясь с места.
   - Что происходит? - нарочито ласковым и тихим голосом спросил Дмитрий.
   Лимпони обернулась, веки вокруг её желтых глаз были красные, что говорило о пролитых слезах, но вся её маленькая фигурка выражала решимость.
   - Господин мой! - сказала она дрожащим голосом, - Что ты прячешь от своей жены!? - и, срываясь на плачь, - Ты приводишь в дом женщин, красивых женщин! А мною пренебрегаешь! А эта комната, в которой ты проводишь по многу времени, что там? Зачем тебе еще жены? Я бы поняла, если бы тебе было мало меня, но ты не касаешься моего тела! Я не нужна тебе!? Тогда просто выгони....! - Лимпони вздрогнула и испуганно замолчала, закрыв рот ладонью.
   - "Истерика" - подумал Дмитрий, - "Как мило, первый семейный скандал в моём доме" - и уже вслух обращаясь к Лимпони - Твои претензии не справедливы, выводы которые ты делаешь, основаны на незнании причин происходящего.
   - Не надо опять делать из меня дуру! - обнадеженная спокойным тоном Дмитрия, продолжила скандалить Лимпони.
   - Давай объяснимся спокойно, - оборвал рвущейся из женской души монолог Дмитрий, - пойдем со мной...
   - Что в этой комнате!? - даллайка категорично потребовала разъяснений.
   Дмитрий поморщился, и, подавляя желание просто дать пинка обнаглевшей аборигенке, спокойно сказал, - Там больной человек, которого возможно ищут, чтобы убить.
   - Женщина!?
   - Женщина.
   Ноги Лимпони зримо дрогнули.
   - На что я могла надеяться, связав свою жизнь с порождением мрака! - Лимпони театрально вскинула руки к голове, её сын, лишившись мамкиной руки, сел на попу с явным намерением захныкать, - Зачем? Зачем ты взял меня к себе в дом? Чтобы мучить и унижать!?
   - Кто же тебя унижает?
   - Ты! Ты своим невниманием! Ты пренебрегаешь мной! Ты даже ни разу не спросил, как зовут моего сына! За все время!
   - Закрой рот! - сорвался Дмитрий, его крик заставил Лимпони замолчать, а её сына разразиться воплем плача, - Иди, приведи себя в порядок и успокой ребенка, поговорим за ужином. - После чего Дмитрий развернулся и пошел в свой кабинет, заходить к Миде в таком нервном состоянии не было смысла. - Умение баб выносить мозг универсально для всей вселенной, - подумал он.
  
   Кабинет встретил его тишиной, пустыми книжными стеллажами вдоль стен, толстым цветным ковром на полу и пустым письменным столом за которым стояло кожаное, удобное, офисное кресло, сев в которое, Дмитрий подумал: - "Как хорошо быть волшебником!" Применение кабинету он еще не придумал, но иметь комнату с таким назначением ему очень хотелось: - "И где в этом мире взять книги? Разве что наколдовать. Еще бы компьютер". - Но информация о таком сложном устройстве в сознании Дмитрия отсутствовала, как и о любых других сложных технических устройствах, материализовать которые было бы желательно, но, к сожалению, невозможно. К примеру: поставить к бойницам пулеметы куда лучше баллист и скорпионов, но материализовать их не получается, как впрочем и баллисты, но, в отличии от пулеметов, инженерные знания о создании баллист и скорпионов были, и их можно было сделать из подручного материала, в том числе и из материализованного. А пулеметы нет. Нужны ли эти пулеметы в его крепости, вопрос другой.
   Мысли Дмитрия вернулись к Лимпони, он был вынужден признать правоту её слов в части внимания к ней. Он и правда не знает, как зовут её сына. И если посмотреть с точки зрения этой женщины, участь её незавидна, будущее неопределенно, особенно принимая во внимание женщин, которых приводит в дом её демонический муж.
   - "А нужна ли ему эта женщина с ребенком от предыдущего покойного мужа"? - Спрашивал себя Дмитрий, и сам себе отвечал, что не нужна в принципе. Так же как не нужны пулеметы и эти пустые стеллажи для книг. Следовательно, её наличие в его жизни обусловлено его же собственным интересом. Пропадет интерес, пропадет и желание видеть её в своем доме, захочется выгнать. А у неё вся судьба порушиться. Жалко.
   - "Что же мне с ней делать"? - спросил сам себя Дмитрий. Недавняя истерика Лимпони показывает, что настало время принимать категоричное решение. Либо выгнать из дома, что вызывает к ней жалость. Либо перевести в категорию слуг, кем она впрочем и пришла к нему, но тогда лучше выгнать, чем опасаться её возможной, мелкой и неожиданной мести. Можно конечно вступить в полные права, исполнив свой супружеский долг, но интерес к такому действию с Лимпони, у Дмитрия отсутствовал. Хотя, если учитывать, что последний факт интимных отношений у Дмитрия был очень давно, еще на родной планете, то попробовать можно. Возможное отсутствие интереса к интимной стороне своей жизни озадачило Дмитрия. Ранее он не был таким разборчивым. Может быть виною его холодности к Лимпони является не её принадлежность к другому биологическому виду, а его собственная мужская слабость? Дмитрий проанализировал свое состояние.
   - Да нет, по утрам стоит регулярно. - Вслух произнес он. - Да и Дуня с Глашей вызывают не двусмысленное напряжение, и "богиня" беспамятная. А вот Лимпони нет, не цепляет. Однако, как говорят гордые кавказцы, - "У настоящего мужчины должно стоять даже на ослицу". И потом, Лимпони не ослица, а инопланетянка.
   Такая постановка вопроса развернула ситуацию с неожиданно привлекательной для Дмитрия стороны. Здесь, на этой планете, ему не перед кем стесняться, не нужно учитывать мнение общества, он сам хозяин своей судьбы, и всех, кто населяет его дом, будь то живые существа или наштампованные им биороботы, и он будет делать всё что пожелает, на то он и великий волшебник.
  
   За ужином в зале столовой, освещенной огнем десятков свечей, отложив серебряные приборы и отодвинувшись от фарфоровой тарелки с остатками блюда, Дмитрий заявил, - Дуня, Глаша, помогите, пожалуйста, Лимпони приготовиться к ночи, я жду её в своих покоях через час.
   Азазеля изошлась писком своего смеха. Горничные, переглянувшись, молча кивнули, а Лимпони, до этого молча сидевшая за столом, вспылила, - Зачем мне их помощь!? Ты опят смеёшься надо мной!
   - Разве я смеюсь? - серьезно ответил Дмитрий, - таковы наши демонические обычаи, жена моя. Они помоют тебя, умастят благовониями, сбреют волосы с подмышечных впадин, и ... с других мест, кроме головы. Приведут тебя ко мне и помогут нам исполнить таинство брака.
   - Они лягут с нами в постель!? - на вдохе вскрикнула Лимпони, а горничные одновременно уставились на хозяина.
   - А можно, можно мне посмотреть!? - стала упрашивать Азазеля.
   - Я женился на тебе по твоим обычаям, - отвечал Дмитрий Лимпони, - а спать с тобой, тем более делать тебе детей, я буду по своим. Порождениям мрака, знаешь ли, для такого дела одной женщины мало. Нужно не менее трех. - Дмитрий говорил абсолютно серьёзно, спокойным голосом.
   - Как мало я о тебе знаю! - удивленно пискнула Аза.
   Те же чувства, только умноженные на десять, выражала мимика Лимпони, лицо которой стало походить на мордочку испуганного лемура.
   - Но, если ты не согласна, - продолжал Дмитрий, - мне придется подумать о твоем приданном, чтобы отдать тебя другому мужчине. Такое возможно? По вашим обычаям? - он специально подвел разговор под этот вопрос, желая, чтобы Лимпони сама выбрала свою судьбу.
   - Я сделаю все, что прикажет мой господин. - смирилась Лимпони, делая явно нелегкий для себя выбор. - Богатые и знатные мужчины часто заводят гарем, глупо было полагать, что мой муж исключение.
   - Ты отважная женщина, - похвалил её Дмитрий, - и, кстати, как зовут твоего сына?
   - Рес, его зовут Рес. - ответила Лимпони.
  
   Следующий день начался только ближе к полудню. Сначала из комнаты Дмитрия вышли горничные, которых их хозяин называл теперь не иначе, как рыжие бестии. А еще часа через полтора выползла Лимпони и на ватных ногах побрела к себе. События прошедшей ночи для неё сплелись в смутно осознаваемую череду совокуплений с мужем, с горничными, и с мужем и с горничными, лежа лицом вверх, лежа лицом вниз, на боку, стоя на коленях, сидя сверху, стоя, удерживаемая на весу в могучих руках своего господина. На теле Лимпони не было места, где бы ни побывал её супруг. Теперь она понимала, почему ему нужно не менее трех женщин. И хорошо, что две остальных были сотворенные им куклы, хоть все началось и кончилось с Лимпони, они приняли на себя основной его порыв, оказались бы на их месте простые даллайки, могли и не дожить до утра.
   Лимпони не могла понять, понравилось ли ей всё это, или нет. Ей было и стыдно, и приятно, и временами больно. Но одно она знала точно, теперь она полноправная жена, и никто не выгонит её из этого дома. Хотя регулярно в таких оргиях она участвовать не сможет.
   - Сама напросилась! Дура! - сказала она себе, падая на кровать. Сына в комнате уже не было, - наверное гуляет где нибудь с Азазель, - подумала Лимпони и погрузилась в усталую дрему.
   Дмитрий вышел из комнаты последний, бодро и весело прошелся по коридору и зашел в столовую, где его уже ждал завтрак и одна из "рыжих бестий" готовая прислуживать за столом.
   Опасения Дмитрия в отношении своей мужской силы не оправдались, все дело оказалось в голове, достаточно было настроиться на нужный лад, и все пошло как надо.
   Сев за стол он увидел перед собой на тарелке тушеные овощи с мясом. - "Определенно надо делать повара". - Подумал Дмитрий и решил этим заняться сразу после завтрака, или, судя по солнцу, обеда.
  
  ***
  
   Тали летела, управляя скутером класса "космос-атмосфера". Она взяла его под предлогом осуществления поиска Миды, но направила скутер к космическому кораблю мыслителя. Ждать, пока за ней прибудут творцы правосудия, не было смысла, пытаться исправить то, что уже совершенно, не получиться. Выживших жриц даллаек уже допрашивали, органические следы, изъятые с мест событий, уже изучали. Страх наказания подсказал ей, на взгляд её испуганного рассудка, логичную мысль, попросить убежище у падшего мыслителя и, таким образом, избежать суда над собой. Что будет дальше, Тали старалась не думать. Кроме страха был еще и стыд за свой поступок, преодолеть который было еще сложнее, чем страх. Её родственники, друзья, коллеги, все отвернуться от неё. Что скажут они? Тали не хотела этого слышать. Ей было стыдно. Стыдно до такой степени, что не хотелось жить. Зная о том, что убивать саму себя бессмысленно, она сделала выбор, который при любой другой ситуации не показался бы ей очевидным. Она решила стать такой же падшей как то существо, к которому она была намеренна обратиться за помощью. Тогда ей не придется смотреть в глаза своим родным и знакомым, не придется произносить извинительные речи, терпеть унижение и стыд. От всего этого можно только бежать, бежать и никак иначе.
   На экранах внешнего обзора показался космический корабль Мыслителя. Он производил впечатление даже на представителей расы Тали. Большой, серебристо-стального цвета, гладкий и вытянутый, как капля воды в полете, он безмятежно висел в безвоздушном пространстве, стойко удерживая положение на орбите, вдали от спутников и станций Титариян.
   Тали направила скутер к кораблю, не зная как связаться с ним, она надеялась на то, что мыслитель заметит её и сам свяжется с ней, а чтобы облегчить ему эту задачу, она сразу на нескольких каналах, направляла в его сторону тревожащие сигналы. Ожидания Тали оправдались, экран связи осветился, и на нем появилось изображение земной женщины, которая сразу и без приветствия спросила, используя язык Титара,
   - Что нужно от меня самозваной богине?
   - Я пришла просить убежища, - торопливо произнесла приготовленные слова Тали, - Совершенное мною зло не позволит мне дальше жить среди своего народа.
   Женщина скосила взгляд вправо и вверх.
   - Стыкуйся на маяк, - приказала она.
   На корпусе корабля мыслителя зажегся пульсирующий световой маячок. Тали направила свой скутер в его сторону и скоро влетела в открывшуюся полость стыковочного отсека. Отсек закрылся, вакуум заполнился дыхательной смесью, давление пришло в норму, навалилась тяжесть искусственного тяготения. Тали открыла фонарь своего скутера и выбралась из машины. В стыковочном отсеке растворилась одна из стен, и в помещение зашла женщина, которую Тали видела на экране. Тали знала об истории падения мыслителя и не удивилась, увидев перед собой земную женщину, а не ящера в чешуе и с кожистым гребнем на загривке. На мыслителе была одета простая рубашка мужского покроя и больше ничего. На Тали был одет облегающий лётный комбинезон.
   - Пойдем со мной, - сказал мыслитель, - снимешь с себя эту дрянь, а то вспотеешь, вонять потом будешь, а я этого не люблю.
   Такой панибратский прием смутил Тали, привыкшую к дисциплине и четкой иерархии в отношениях. Она пошла за мыслителем и, проходя по коридору, удивлялась идеальной чистоте и продуманному расположению помещений, пройти в которые можно было через растворяющиеся перед тобой стены. Зайдя в одно из таких помещений, мыслитель устало сел в материализовавшееся под ним мягкое кресло. Рядом с ним, в луче света возник стол и прозрачный бокал с темной жидкостью и скопившимися на стенках пузырьками газа.
   - Проходи туда, - мыслитель указал на растаявшую стену, за которой показалась комната, - сними одежду, прими душ и возвращайся. Посидим, поболтаем.
   Тали повиновалась и смущенно прошла в указанную ей комнату. Такого приема она не ожидала. Думала, что будут долгие разговоры, уговоры с её стороны, а тут на тебе, проходи, заходи, раздевайся.
   Технологии мыслителей поражали своим комфортом. Пустая совершенно комната, предоставляла всё по желанию Тали. Из воздуха материализовалась кабина душа, раздевшись и зайдя в которую, Тали омылась приятно теплой водой, а когда решила, что мыться достаточно, кабина душа растворилась также как и появилась, оставив на полу, перед ногами Тали сухое и приятное на ощупь полотенце. Свой комбинезон Тали уже не нашла. Вместо него на выросшей из пола тумбочке лежал шелковый халат нейтрального голубого цвета, пришедшийся Тали в пору. Расчесав и убрав свои отливающие золотом волосы, Тали вышла к мыслителю. Села в возникшее перед ней кресло, и взяла точно такой же, как и у собеседницы в руках, бокал.
   - Мне известны твои беды, - без подготовки начал мыслитель, - Я предоставлю тебе убежище, но знай, наши с тобой часы на этом корабле скоро закончатся, и нам придется спуститься на планету.
   Эта новость Тали восприняла с тревогой.
   - Что же случилось с твоим кораблем?
   - Не что, а кто. - Сказала женщина в мужской рубашке и отхлебнула из бокала. - Иерархи, мать их так, - вставила она русское выражение, - запретили принять тебя на борт. Аж орали мне тут. А когда я приняла твой корабль, объявили вердикт. Мол, сутки вам на сборы и вон с орбиты на поверхность. По истечению отведенного нам времени, корабль перестанет поддерживать наше с тобой жизнеобеспечение и вернется в порт приписки. На мою родную планету. - Последние слова мыслитель сказал с нескрываемой грустью.
   - Да как же Вы!? Из-за меня!?? Мы же даже не знакомы.
   - А что нам знакомиться, мы с тобой, дорогая подруга, теперь и есть один народ. Даже теснее - каста, каста падших.
   - Но откуда в Иерархии Света знают про меня, и почему они так жестоки, - недоумевала Тали.
   - Да они все знают, - отвечала женщина-мыслитель, - но жестоки они не к тебе, а ко мне. Вы для них поскольку, постольку. А я другое дело. За мной контроль жесткий.
   - И что в Вас такого особенного? - не удержалась от ехидного вопроса Тали.
   - Во мне ничего, а вот в этом корабле заложены технологии, позволяющие заставить твоих начальничков перерезать друг друга, притом по собственному желанию. Да и другого много чего. Боятся Иерархи допустить возможность попадания таких технологий в руки слаборазвитой Титарки.
   Последние слова стеганули Тали словно кнутом.
   - Значит, боятся они меня, а жестоки к Вам? - съязвила она.
   - Именно так, - спокойно ответила женщина, - Это наказание вынесено мне за мой проступок, и ты, поневоле, разделишь участь беженки вместе со мной.
   Тали сделала глоток из бокала, который держала в руках, жидкостью оказался сладкий спиртной напиток. Она резко поставила бокал обратно на стол.
   - Чего ты брезгуешь? - обратилась к Тали мыслитель, - Эта гадость ничем не хуже вашего вина, разве крепостью посильнее. За тысячи лет земляне научились делать разные дурманящие зелья, вы же их этому и научили, а теперь нос воротите.
   - Я тогда не родилась еще, - ответила ей Тали.
   - Это не имеет значения, но спасибо за информацию, впредь слушайся меня как старшую.
   - Согласна. Только куда Вы намереваетесь отправиться? Такого уровня комфорта Вы не найдете нигде на планете. Что мы можем взять с собой, и на что рассчитывать?
   - С собой мы можем взять только твой скутер со всем его содержимым, но я бы не рекомендовала. Могут расценить как распространение высоких технологий.
   Тали согласно кивнула.
   - Мне взять ничего не получиться, продолжал мыслитель, - но у меня в голове достаточно знаний и информации, а на планете есть почти готовый инструмент способный их воплотить в материальный план существования. Конечно, о комфорте придется забыть.
   - Меня все равно ожидало изгнание, - стала объяснять свою позицию Тали, - но после визита к Вам, мне и на это рассчитывать нельзя, так что я с Вами.
   - Конечно со мной, - улыбнулся мыслитель, - Там, куда мы собираемся отправиться, лежит измученная по твоей вине твоя лучшая подруга. - Он внимательно следил, как меняется выражение лица Тали, - В результате перенесенной душевной травмы она больше похожа на овощ, но при надлежащем лечении и уходе она поправиться.
   Тали взяла бокал со стола и сделала большой глоток.
   - Это не облегчит твоей вины, но может смягчить наказание, - продолжал мыслитель, - а в случае прощения тебя самой Мидой, ты можешь и вовсе избежать такового.
   - Я даже не знаю, как отблагодарить Вас, - искренне выразила свои чувства Тали.
   - Оставь! Я делаю это для себя, - также искренне ответил мыслитель, прекрасно зная, что с корабля его попросили задолго до визита собеседницы, и причиной были его действия как раз по отношению к Тали и Миде. Иерархия Света решила, что данные деяния можно расценить как прямое и опасное вмешательство, и, в целях пресечения возможных повторных эксцессов, отобрала у него корабль. А тут эта наивная девочка, и мыслитель решил, что лишний соучастник ему не помешает. Однако времени оставалось мало, и Тилькуатаатли предложил девушке переодеться во что-нибудь подходящее визиту в гости.
   - Пора дорогая Тали, пора, - сказал он, поднимая свое женское тело из мягкого кресла, - используем телепорт.
   - Зачем же я снимала комбинезон, ведь в нем было бы гораздо удобнее?
   - Затем, что к глупым аборигенам, верующим в богов, надо являться в соответствующих одеждах.
  
  ***
  
   Предсказуемая, вялотекущая жизнь, с ожидаемыми событиями и планируемыми заботами нравилась Дмитрию. Сегодня он сделал повара, самого настоящего, упитанного, довольного жизнью толстячка, обладающего обширными знаниями в технологии приготовления блюд различных национальных кухонь оставшейся в прошлом Земли. Назвал его Андриано Челентано, так как настоящий повар должен быть итальянцем, а другого итальянского имени Дмитрий не вспомнил. Приведя Андрюху домой, Дмитрий приказал работягам добыть повару все, что он укажет, и в свою очередь ожидал вечером поесть пельменей и сладкого торта на десерт. А после ужина планировал провести занятия в обществе женщин живущих в его доме. Оставшееся время до ужина, Дмитрий был намерен посвятить несчастной Миде. Так как её нахождение в его доме сулило неприятности, и с ней надо было решать побыстрее. Он не надеялся её вылечить или привести в сознание, он просто хотел узнать, кому её можно поскорее спихнуть. Принадлежность Миды к пантеону местных божков, была для него очевидной, но что делать с этой очевидностью? Можно было поделиться тайной с местным жрецом. Но результат ожидался неоднозначный. С местными божками Дмитрий знаком не был и предугадать их поведение не мог. Вполне возможно, что именно они довели несчастную до такого болезного состояния. К тому же местный жрец куда-то пропал. Уехал, наверное, как говорила Лимпони, на свой сенат. Как бы то ни было, больная женщина, за которой ухаживали в его доме, представляла собой опасность и единственный для Дмитрия источник нестабильности его сложившегося положения. Ни с кем из сильных мира сего он сориться не хотел. Он пришел в комнату, где уже на кровати, а не на полу как раньше, лежала Мида. Её золотые волосы аккуратно расчесаны, заботами Бориса разложены на подушке. Глаза открыты и смотрят в потолок. Идеальное тело расслабленно под легкой простыней.
   - Ты делал ей массаж? Обтирал влажным полотенцем? - спросил Дмитрий Бориса, заранее зная, что он сделал все как надо, и Борис подтвердил его уверенность своим кивком. - Кормил? - Борис снова кивнул.
   Для Миды специально варили каши и бульоны. Самостоятельно она не ела, приходилось заливать ей еду прямо в горло, и только тогда она глотала. Процесс этот долгий и кропотливый, но терпеливый Борис с ним справлялся.
   Дмитрий сделал жест рукой, означающий для Бориса отойти в сторону и не мешать. Потом присел на край кровати, и положил руки на исхудавшее, но все еще прекрасное тело богини. Правую на солнечное сплетение, левую на голову Миды. Закрыл глаза и мысленно настроился.
   Уже знакомые ощущения сковали его руки и позвоночник, перед глазами проплыли призрачные картины. Внутренняя готовность Дмитрия встретиться с источником ужаса и боли в сознании Миды помогла ему не испугаться и не отпрянуть как в прошлый раз. Однако кошмар, мучающий его пациентку, не собирался уходить. Огромный, мощный, рогатый, воняющий козлиной шкурой, больше похожий на мифического минотавра, чем на добродушного Серегу, превращенного в сатира, агрессор бросался на сознание Дмитрия, окатывая его волнами страха и боли. Как противостоять такой атаке, Дмитрий не знал. Хотел просто дать по морде назойливому образу, но обнаружил, что его руки отсутствуют как таковые. Тогда он задумался, где он вообще находится, хотя думать во время того, как его обнимает липкий и слюнявый страх, было тяжело. Дмитрий, усилием мысли, представил себе руки и увидел их перед собой, сжатыми в кулаки. Он тут же заехал ими по рогатой морде теперь уже общего для него и Миды кошмара. Эффект был нулевым. Страх начинал сковывать мысли Дмитрия, проникать в его душу, коснулся холодом его сердца.
   Дмитрий оторвал руки от тела Миды и отшатнулся в сторону. Дыхание его было прерывистым, лоб покрыла холодная испарина, ладони и пальцы рук мелко дрожали.
   - Хрена себе! - выругался Дмитрий. - В каком кошмаре ты живешь, девочка?!
   Мида ничего не ответила, всё так же лежала с открытыми глазами, уставившись в потолок. Дмитрий успокоил свое дыхание и мысленно позвал Азазель.
   - "Да, любимый"! - раздался писк в его среднем ухе.
   - "Давай ко мне, в комнату Миды". - приказал Дмитрий и жестом показал Борису на дверь, - открой.
   Через несколько минут в комнату летучей мышью впорхнула Азазеля.
   - Что нужно моему хорошему от маленькой красавицы?! - пропищала она на лету, потом совершила виртуозную посадку на подоконник и села на корточки, сложив свои кожистые крылья за спиной.
   - Совет...
   - Да неужто!? - перебила его Азазеля, - От меня что ли?
   Дмитрий улыбнулся и продолжил.
   - Не могу справиться сам. Там, - он указал на Миду, - столько страха, сколько я никогда не видел. Страх такой ... животный что ли, как во сне, сковывающий. Ни кричать, ни бежать, ничего сделать нельзя.
   - А петь и танцевать не пробовал? - спросила Аза.
   - В смысле?
   - В прямом. Шаманов вспомни, бубны их, выкрики. Фильмы ты еще смотрел всякие, про духов там. Ооо, Ооо, - Азазеля изобразила камлающего шамана бьющего в бубен.
   - И что?
   - Давай предположим, что именно таким образом они побеждают свой страх перед потусторонними силами и придают себе смелости, - размышлял маленький демон, - Вероятно?
   - Вероятно. - Согласился Дмитрий, - Также вероятно, как и предположение о том, что своими выкриками и дерганьями они просто морочат голову окружающим их дикарям.
   - Ну... как вариант. - Не стала спорить Аза.
   - Да и как я буду петь и танцевать, если надо сидеть и держаться за Миду.
   - А нашу красавицу зовут Мида? - пискнула Аза, - Ой! Неужели та самая Мида!?
   - Да, та самая богиня охоты, плодородия и девственной чистоты, покровительница рожениц, - подтвердил догадку Дмитрий, - я, правда, слабо понимаю, как сочетаются две последних её профессии.
   - Вот так да! Местная богиня! - продолжала восхищаться Азазеля. - И что с ней случилось?
   - Единственное, что я понял, она повстречалась с нашим товарищем Барщиковым, а что там между ними произошло, мне не понятно. Но девку Серега напугал здорово.
   - Это твой товарищ, не мой, я его даже не видела, - пискнула Азазеля, - ни разу.
   - Мне интересно, где теперь мужики? Что с ними? Чем занимаются? Живы ли?
   - Вот обустроимся и поедем путешествовать, друзей твоих искать, заодно и мир посмотрим. - Мечтательно развила тему Аза.
   - Мне так кажется, что по этому миру не путешествовать надо, а в военные походы ходить. А то обидеть могут.
   - Если кажется, крестится надо, - поддела его Азазеля, - твое стремление к безопасности сравнимо с маниакальным.
   - Лучше перебдеть, чем недобдеть, - ответил ей Дмитрий.
   - Лучше. - Согласилась с ним Аза. - Лучше вернемся к нашей богине, а то бедненькая лежит, не шевелиться, так её жалко.
   - Ты бы видела, что у неё в душе твориться. Кошмар! Выручать надо.
   - Так что мы решим? - спросила Аза, - может в бубен Борис постучит? А я мантры попою.
   - Типа "АУМ" что ли?
   - Ага.
   - В чем смысл?
   - Они вроде ритм создают, вибрации то есть, в теле человека их произносящего.
   - Тогда я их сам петь должен. - заключил Дмитрий.
   - Сам и пой, - согласилась с ним Аза, - как только страх навалится, так и начинай, а Борис в бубен стучать начнет, глядишь, что получиться.
   - Только я слов не знаю.
   - Ты прикалываешься что ли? Что там знать? Берешь так, - Аза села в позу лотоса и положила руки на колени, - Оммммм, - нараспев пропищала она, скорчив блаженство на своем личике. - Оммм мани падма хоммм, - после чего резко встала на ноги, и сказала, - Примерно так.
   - Где-то я это уже слышал.
   - Конечно слышал, если бы ты этого не слышал, я бы этого не знала.
   - Ладно, значит надо сделать бубен, - скорее утверждая, чем спрашивая, сказал Дмитрий.
   - Надо, - согласилась с ним Аза.
   Дмитрий залез в анналы своего сознания. Функция быстрого поиска (можно и так её назвать) предоставила ему несколько вариантов бубна, из которых он выбрал тот, который представлял при разговоре с Азазелью, самый настоящий шаманский, с натянутой кожей и костяной битой. Отдал образ пространству и достал из воздуха бубен и биту. Сделав несколько пробных ударов, Дмитрий извлек из натянутой кожи гулкий ритм. Потом передал бубен Борису, и объяснил ему, что и когда нужно делать.
   Потом все заняли исходные позиции, при этом Азазеля села на плече Дмитрия, облепив его крыльями. Дмитрий положил руки на Миду и сосредоточился.
   Дмитрий прошел через чувства и образы и снова попал во мрак, наполненный страхом и ужасом. Образ чудовища встретил его, как старого знакомого, сразу набросился, давя волнами насилия, раздирая покровы активного сознания Дмитрия, пробиваясь к инстинктам, сковывая страхом, леденя ужасом. Дмитрий сжался, ему захотелось убежать, но остатки воли удерживали его от панического бегства. И тогда он запел, сначала медленно, потом наращивая голос. Но запел он не мистические мантры, а то, что первое пришло ему в голову.
   - Ничего, ничего, ничего! Сабли пули штыки всё равно! И в тяжооолый час! За тех, кто любит нас! За всю страаану!
   Где-то во мраке громом ударил бубен. Послышался писклявый голосок. - "Давай Дима, давай!"
  Дмитрию вдруг представилась обстановка в комнате, и он рассмеялся в голос. Страх ослаб. Рогатый зверь шарахнулся в сторону.
   - Ничего, Ничего, Ничего! Ща по морде получишь, гавно!
   Дмитрий перешел в атаку, проявляя свои ментальные кулаки.
   - Прямо в левый глаз! За тех, кто любит нас! За всю страаану!
   Дмитрий со всей пролетарской злобой заехал кулаком в левый висок зверю, и на этот раз эффект был сокрушающим. Порвалось само полотно мрака, окружающего Дмитрия, и он оказался на маленькой поляне среди деревьев и кустарника, лежал на траве и смотрел, как чудовище из мрака, козлоногий сатир, его товарищ - безобидный и незлобный Барщиков, творит то, на что в принципе не способно ни одно живое существо. Разве что пауки и богомолы. Зрелище было ужасным и мерзким, Дмитрию показалось, что он кричит, но кричал не он, а Мида, глазами которой он смотрел на кровавую вакханалию Сатира. Дмитрий попытался встать, а когда не получилось, хотя бы отстраниться от восприятия Миды, но бесполезно. На фоне булькающих стонов жертвы и чавканья зверя ритмом гремел гром. Удар за ударом, удар за ударом. Опять стал возвращаться ужас, накатываясь волнами и сдавливая сердце ледяными тисками. Дмитрий попытался уровнять дыхание и почувствовать биение своего сердца. Получилось плохо, почувствовал он не свое, а трепещущее сердце насмерть перепуганной девушки. Страх сковывал разум.
   - Ничего, ничего, ничего! - Начал петь Дмитрий, и тоненький голосок подпевал ему из-за пределов кажущейся реальности. Дмитрий чувствовал страх Миды, боль её тела, осознание безысходности, и понял, что бороться надо не с кошмаром, а самой Мидой, её восприятием. Но как?
   Гром нарастал, звуки бубна порождали его раскаты.
   - "Молнии! Не хватает молнии!" - подумал Дмитрий и его мысль тут же воплотилась во всплеск целой грозди молний и мощной дробью громовых ударов. Черные тучи затянули небо воображаемого бреда больной богини. А бред все продолжался, снова и снова, как запись по кругу.
   - "И в тяжелый час, за тех, кто любит нас" - звенел тонкий женский голосок.
   - "Взорвать все к чертям" - подумал Дмитрий, как в фильме, песнь из которого стала мантрой в этом бреду.
   И он взорвал, вдохнул поглубже, собрал всё, что было в его запасах, ту самую энергию, которую он тратил на создание гомункулов, он чувствовал её даже здесь, и долбанул. Молния, вспышка, удар грома, тишина, темнота, забытье. Только тонкий женский голосок, зовущий его, - Дима, Дима! Любимый! Ты чего!?
   Если говорить коротко, пельменей Дмитрий этим вечером не поел. Он свалился рядом с телом Миды и, пуская слюну, храпел ей на ухо. Мида впервые за много дней закрыла глаза и мирно посапывала.
   Оставшись за старшую, Азазеля сначала растерялась, но решила ничего не трогать до утра, а потом, если Дмитрий не придет в себя, паниковать.
 Ваша оценка:

Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"