Встретились не то чтобы случайно - я знала, что она живет где-то в Беэр-Шеве и может мелькнуть на моем пути. Но я не ждала этой встречи по одной простой причине - я никогда не жду того, что мне в жизни на фиг не надо. Все нежелательное само по себе рано или поздно приходит и так же рано или поздно уходит, а я, по крайней мере, не трачу время и нервы на разные предчувствия и приготовления.
В маленькой кафешке людей было немного. Я нашла самый отдаленный столик, села и почти успела достать сигареты. 'Курица!' - прозвучал чей-то восторженный возглас за моей спиной. Ничего удивительного - кто-то мог восхищаться долгожданной порцией мяса или увидеть (деревня ведь) заблудшую в город домашнюю птицу за окном. Моей интернатской клички здесь, в Беэр-Шеве, знать было некому. Но я инстинктивно обернулась. И мы столкнулись глазами.
Так мы встретились - Ксюша, школьная отличница, умница и лапочка-дочка, и я - не двоечница и не хулиганка, но вполне звезданутая личность, создававшая вокруг себя шум и кипеш в радиусе километра. Ксюша тут же примелась ко мне за столик, бросилась целоваться (какой идиот придумал - расцеловывать полузнакомого человека при встрече, да еще и после восьмилетнего нежелания видеть и слышать друг друга?). В ее глазах шевелилась искренняя радость. Не знаю, шевелилось ли что-то в моих, но пришлось изобразить кое-какую взаимность.
- Земля квадратная, Ксюш, - отреагировала я и наконец села. - Как жизнь твоя?
- Ой, столько всего, даже не знаю, с чего начинать... - это напомнило мне, как на 'как дела' коренного жителя новый репатриант начинает повествование о последних пяти месяцах своей жизни. Она долго трещала, заваливая меня заезженными клише, которые для нее звучали как верх остроумия, а для меня - как пошлые бородатые анекдоты, а потом спросила: 'А как у тебя дела?' По интонации я поняла, что от меня ожидается такая же подробная дача показаний за все прошедшие восемь лет.
- Спонтанно. Сегодня здесь, завтра здесь, а послезавтра где-нибудь не здесь. Вот приехала задать одному вашему политику пару вопросов. Еще пятнадцать минут есть, - я глянула на часы, намекая, что еще немного, и мне надо будет сваливать.
- Курочка, ты у нас такая умница, такая молодчинка! Я тебя уже несколько раз читала! Ты у нас прямо репортер года, все только о тебе и говорят! - (я не знала, кто эти все, но спросить не успела). - Замуж еще не вышла?
- Да нет, как-то обошлось, - сказала я, и она так засмеялась, как будто я очень круто пошутила.
- С кем из наших поддерживаешь связь?
- Ни с кем. Времени нет.
- А помнишь Андрюшку Лобачевского, о котором все девчонки в интернате поспорили, кто его соблазнит, и все друг другу проиграли? Который на гитаре так красиво играл, песни сам сочинял.. Помнишь?
Меня аж передернуло. Сказала бы сразу и одним словом - Долбачевский, замечен там-то с такой-то. Сплетница базарная. А то десять разных которых, как будто я уже в таком глубоко склерозном возрасте, что мне имя самого популярного парня из нашего притона ничего не скажет.
Помню, конечно. Долбачевский, гад редкий, для отвода глаз - мальчик с гитарой, непризнанный гений, а за кадром - наркодилер, мелкий аферист и просто подонок. Долбачевский, моя последняя глупость, о которой ни одна живая душа не знала, кроме нас двоих, потому что он не хотел привлекать к себе весь тот шум, который создавала вокруг себя я... И ты, крыса библиотечная, будешь мне рассказывать, как он играл на гитаре...
- Помнишь, да? Так вот мы живем недалеко, Андрюша открыл издательский дом...
Долбачевский открыл издательский дом, - передернуло меня. С каких пор публичные дома называют издательскими?!.
- ... и нашей дочке через неделю исполнится годик...
Мааамочка... Лучше бы она меня шарахнула по хребту монтировкой, и болевой шок парализовал бы все чувства, хоть ненадолго... Я втянула в себя очередную порцию дыма, надеясь на минуту или две задохнуться.
- А давай возьмем по пиву с маслинками и солеными огурцами! - растрясла мой стекающий по стенке черепа мозг Ксюша. - Мне что-то в последнее время очень хочется огурцов. Наверное, у Кайлички будет братик.. Да, мы же ее в твою честь назвали! Андрюша сказал, что это самое красивое имя на свете, и другое не примет ни за что... Он часто говорит о тебе, читает твои статьи в газете. Мне даже кажется, что ты ему нравилась в школе. Но я не ревную, он нас с Кайличкой так любит, так любит...
Я непроизвольно скривила улыбку. Ты завидуешь мне, глупая толстая женщина, ходишь за мной по пятам и собираешь выброшенные мной вещи, просовываешь два бездарных стишка в газету, где я делала свои первые шаги еще доучиваясь в школе, пишешь какой-то бред на четыреста страниц и публикуешь охренительным тиражом, топишь этим бредом печь... Ты никогда не пила ничего крепче кефира, тебя выворачивало, когда мы с подружками пили литрами все что горело и потом разговаривали с тобой, забыв жевачкой зажевать... А сейчас ты приглашаешь меня на пиво.. Даже Долбачевского, пропитого и истасканного и убитого наркотой, подобрала...
- Мне нельзя сейчас пиво, я иду с человеком разговаривать. В другой раз, окей? - я хотела потихоньку смыться, но она снова завалила меня вопросами:
- А где ты сейчас работаешь? А с кем живешь? Как на личном фронте?
- Работаю. Живу... одна. Есть друг.
- Значит, скоро выйдешь замуж...
- Не факт. Наличие друга, Ксюш, не означает скорый замуж.
Ксюша растопырила ресницы и посмотрела на меня бешеными глазами.
- Как, Курица? Вокруг тебя же всегда кружили толпы мужиков!! А сейчас - какой-то друг, за которого ты даже не выйдешь замуж? Не грусти, ты еще найдешь свое счастье!
Я сьежилась в один нервный кулак. Откуда она взяла, что я грущу? И что она понимает в счастье? Я живу одна, делаю что мне хочется, плюю на все правила и стереотипы; у меня нет устаканившейся бытовухи, того, с которым надо делиться собой, и детей, которым надо отдавать все лучшее, ко мне никто не пристает с вопросами, когда прихожу домой не в том настроении. А ее счастье - это нянчить детей, смотреть 'Дурнушку Бетти' и обожать своего непутевого мужа. Мне такое счастье не подходит.
- Ладно, Ксюш, поеду я. Приятно было тебя увидеть. Привет Андрею.
- Запиши мой номер, - подорвалась она следом за мной. - И приезжай на шабат, Андрей за границей, пива напьемся, с тезкой своей познакомишься. Приезжай, Курочка!
Курочка. Меня снова передернуло. А еще ее слова прозвучали так искренне, что у меня глаз задергался. Я записала номер на салфетке, намереваясь выбросить ее в ближайшую урну.
- Спасибо, Ксюша. Пока.
Во время интервью в моей голове варилась всякая чушь. Политик бегал вокруг меня кругами, спрашивал, все ли со мной в порядке и дважды предлагал выпить воды. Я чуть не упала в обморок от облегчения, когда этот допрос закончился. По дороге в Тель-Авив два часа просидела в пробке. Думала, свихнусь. Нашла под сиденьем забытую кем-то из друзей бутылку коньяка в пакете. Отхлебывала прямо за рулем, пока не рассосалась пробка. Водители ошалело на меня пучеглазились из своих корыт, некоторые даже опускали стекла и пытались мне что-то орать. Я так развеселилась, что написала какой-то дебильный стишок с цветочками, птичками и трехэтажным матом. Домой приехала никакая, сразу легла спать.
Утром меня продолжало колбасить. Я позавтракала и решила забросить стирку. Вытряхивая все из карманов, нашла салфетку с телефоном.
А потом подумала - а почему бы и действительно не рвануть на шабат в Беэр-Шеву. Там тихо, отдохну от крысиных бегов, можно даже напоить эту овцу и приколоться, насколько пьяная Ксюша выглядит дебильнее трезвой Ксюши. Да и вообще, она же мне ничего не сделала, и никто не виноват, что она счастлива, у нее семья, неглупый муж и лампочка-дочка, а я всю жизнь гоняюсь за собственным хвостом и ловлю только воздух... Поеду, хотя бы ради разнообразия. Долбачевский все равно за границей. Зато я увижу его дочь, которая зачем-то носит мое имя.