Аннотация: А эта сказка про то, как плохо разочаровываться...
Сказка о несбывшемся
У Абрахама Линса была интересная работа. Странная, но интересная. Он работал разоблачителем. Он зарабатывал себе на кусок хлеба и бензин для машины тем, что разоблачал таинственные деяния великих фокусников, заклинания магов и колдунов, прорицания пророков и оракулов, способности медиумов. Его работа была перспективной и высокооплачиваемой, потому как на свете есть очень много людей, которым не терпится узнать, в чем же заключается разгадка вселенских тайн.
От рождения Абрахам Линс слыл скептиком, и избранная им профессия полностью оправдывала это утверждение. Никто лучше него не мог разгадать секрет раздвижных зеркал, среди которых фокусники укрывали изображение вещей; никто не обладал таким чутьем на потаенные магнитики, вшитые в кожу тех, кто слыл гениями телекинеза; никто не умел так быстро разгадывать превращения неодушевленных предметов в одушевленные, левитацию, телепатию и другие вещи. Абрахам Линс зарабатывал очень много денег. О нем писали в газетах и выпускали телевизионные передачи. Он всегда имел свободный вход на всевозможные псевдомагические шоу, которые обычно с треском проваливались, благодаря его непревзойденному умению.
Но никто не знал, о чем думает Абрахам Линс, когда остается один, когда ветер простужено завывает за окном, а тусклый ночник у кровати ритмично подмигивает в ритм этому вою. Никто не знал, что на самом деле душа Линса, этого закоренелого холостяка сорока с лишним лет отроду каждую ночь разрывается от тоски по несбывшемуся.
Еще в детстве, когда Абрахам был очень маленьким, мама часто читала ему на ночь волшебные сказки про крошечных эльфов со стрекозиными крылышками, про труженников-гномов, про хитрых лепреконов и страшных троллей. Уже тогда маленький мальчик по фамилии Линс строго прерывал маму на самом интересном месте, хмуря брови с недетской серьезностью и говоря:
- Неправда! Так не бывает!
Мама в ответ лишь укоризненно качала головой и уходила, тихонько притворяя за собой дверь и оставляя очередную книжку так и непрочитанной.
Когда Абрахам вырос, пошел в школу и сам научился читать, он прочитал множество книг, толстых, взрослых книг без картинок, в которых рассказывалось, что эльфов придумали люди, после того как увидели больших стрекоз, прилетевших в их страну из другой; что лепреконы - это миф, который придумали, объясняя им нежданное нахождение зарытых в древнюю пору кладов; что оборотни - это не проклятые люди, но те, кто страдает страшной болезнью ликантропией; что огнедышащих драконов люди выдумали, насмотревшись на извержение вулканов... Он прочитал еще массу подобных книг. А когда он окончил школу, то уже знал, что ремеслом своим изберет разоблачение таких вот историй и необычных событий, которые туманят людям разум, и на которых очень выгодно наживаться разнообразным шарлатанам.
Это ему удалось.
Но когда Абрахам оставался наедине с самим собой, когда наступало время сна, и он ложился в кровать, закутываясь в теплое пуховое одеяло, он долго не мог заснуть, думая о том, как хорошо было бы, если хоть что-то из придуманного оказалось вдруг правдой. Он никогда не позволял маме дочитать сказку до конца, потому что чувствовал на глазах непрошеные слезы от того, что все это просто придумано, что это не происходит на самом деле. Абрахам никогда никому не признавался, что выбрал себе такую профессию только потому, что смутно, в душе надеялся, что однажды найдется такое чудо, которое он вдруг не сможет разоблачить, которое и правда окажется настоящим.
Время шло. В годы своего детства Линс думал, что чудо не приходит, потому что он еще маленький, и наверняка испугается его. Пришла пора юности, а потом и зрелости, но Абрахам считал, что для чуда все еще рано; ведь чудо, даже если и придет чуть-чуть попозже, оно непременно сделает его вновь молодым и полным сил, ведь так? А годы шли, на лице Линса появились первые морщины, животик стал округлым и заметно выдавался вперед, но он все еще верил. Точнее, пытался надеяться.
Он так и не смог найти себе подругу жизни, потому что все девушки казались ему слишком обычными, в них не было ни капельки чуда, которого ждал Линс. Он никогда не позволял себе хоть как-то выдать свое отчаяние, отчаяние от того, что жизнь клонится к закату, а чудес все нет и нет. Только оставшись в пустой холодной квартире, лежа под одеялом или сидя у зажженной свечки с бокалом красного вина в руке, Абрахам давал волю чувствам. Он не плакал, никогда, по крайней мере, по таким пустякам. Разве несбывшееся стоит слез? Он считал, что не стоит. А утром, одевшись в серый твидовый пиджак и отправившись на работу, он вновь и вновь разоблачал придуманные людьми чудеса, отбирая их у восторженных детей и надеясь при этом найти хоть одно настоящее.
А годы все шли. Абрахам отпраздновал сначала свое пятидесятилетие, а потом и пятидесяти пятилетие. А потом ему стукнуло шестьдесят. И тогда, когда поздно ночью он лежал на кровати, зябко кутаясь в твое теплое одеяло, в дверь постучали.
- Кто там? - сонно спросил Линс. За дверью молчали. Он решил было, что ему померещилось, но тут стук повторился вновь.
- Кого это принесла нелегкая в столь поздний час? - крикнул он уже громче. - Отвечайте!
Но ответом ему вновь было лишь молчание.
Линс, ворча, поднялся с кровати, накинул халат и тапочки и зашаркал к двери. Он попытался разглядеть нежданного гостя в дверной глазок, но на лестничной клетке было темно, и он ничего не увидел.
Стук вновь повторился.
Ругаясь сквозь зубы, Абрахам распахнул дверь, злобно уставившись на гостя.
Точнее, это была гостья. Перед ним стояла крошечная старушка, из тех, которых называют "божьими одуванчиками". Кругленькое румяное личико, большие очки на подслеповатых глазах, морщинки вокруг глаз и рта, - такие морщинки появляются у тех, кто очень часто улыбается. Седые волосы завязаны в аккуратный пучок. Несмотря на премерзкую погоду за окном, она была одета в легкое ситцевое платье, светло-зеленое, расписанное большими красными и оранжевыми цветами. На ногах ее были изящные коричневые башмачки, а в ушах поблескивали сережки в форме маленьких золотых цветочков.
А еще за спиной старушки трепетали крылышки. Это были большие, но не слишком, всего в половину ее роста, стрекозиные крылья, прозрачные, с тонкой сеточкой морщинок по ним. Они казались чуть-чуть влажными, живыми и обдували Линса легким ветерком с едва заметным ароматом жасмина и ландыша.
Абрахам минуту сурово оглядывал гостью, а потом, словно приняв для себя какое-то решение, произнес:
- Кто вы такая и что вам угодно?
Старушка ласково улыбнулась ему, и лицо ее словно помолодело от этой улыбки.
- Меня зовут Франни, - сказала она, - и я твоя фея-крестная.
Линс презрительно расхохотался.
- Крестная? - хмыкнул он. - Я знаю свою крестную в лицо! И уж поверьте, вы совершенно на нее не похожи! А что насчет феи... неужели вы думаете, что крылья из прозрачного пластика на батарейках позволят мне принять за фею какую-то взбалмошную сумасшедшую, разгуливающую по ночам и звонящую в двери нормальным людям, которые собираются спать?
Франни грустно посмотрела на него.
- Но я действительно фея, Абрахам, - произнесла она. - Твоя фея-крестная. Неужели ты не помнишь, как я приходила к тебе, когда ты был маленьким и часто болел, а я садилась рядом и клала руку тебе на голову, чтобы облегчить твои страдания? Неужели ты не помнишь, как я приносила тебе игрушки на день рождения, когда твои мама и папа уезжали в другой город, оставив тебя на попечение приходящей няни? Неужели...
- Не помню! - отрубил Линс, обрывая ее речь. - Игрушки мне приносила няня, потому что моя мать заставляла ее так делать. И руку мне на голову никто не клал, по крайнем мере, точно не вы!
- Понимаю, - мягко сказал фея, смотря на него из-под толстых линз своих очков, - ты злишься на меня, потому что я так долго не приходила к тебе. Я разделяю твою горечь. Но я не могла. Меня слишком долго не выпускали из волшебной страны, потому что король эльфов считал тебя никудышным мальчишкой. Ты ведь всегда разрушал чудеса, пусть даже маленькие, не так ли? А это очень и очень плохо...
- Я срывал маски с фокусников и шарлатанов, - ответил ей Линс. - Там не было никаких чудес. Их вообще не существует. Мы живем в реальном мире, тут и быть не может ничего необычного!
- Тогда чего же ты все время ждешь по ночам? - просила Франни. - Можешь не отвечать, я слышала все безмолвные крики, которые ты адресовывал мне. И я наконец-то уговорила короля эльфов дать тебе еще один маленький шанс. Всего один и очень маленький. Пойдем, - она протянула ему руку, - я отведу тебя в волшебную страну, где ты вновь станешь юным и молодым, где ты вновь научишься верить в настоящие чудеса.
Абрахам отшатнулся от нее, точно от прокаженной.
- Уйди, ведьма! - закричал он. - Я не знаю, что ты там о себе возомнила, но я уж точно никуда не пойду с тобой! Это ж надо придумать такое! Тащить ночью порядочного человека в какую-то выдуманную страну! Да если ты не уйдешь сейчас, я немедленно вызываю полицию! - рука Линса угрожающе потянулась к телефонной трубке.
Фея-крестная лишь печально покачала головой и повернулась, чтобы уходить. Мимоходом, захлопывая дверь, Линс заметил, что ее крылья и правда прикреплены к спине тонкими, почти незаметными лямками, а между ними висит маленький моторчик. "А ведь у таких старых фей и не должно быть настоящих крыльев, наверное, они отпадают со временем", - вдруг подумалось ему.
Подавшись мимолетному порыву, Абрахам вновь распахнул дверь, но за ней уже никого не было. Тогда, закрыв дверь на замок и тонкую цепочку, Линс, шаркая, добрая до кровати, погасил ночник и забрался под теплое пуховое одеяло. Он долго лежал, но все никак не мог заснуть. Во рту у него было очень горько, как, впрочем, и в мыслях. Но он не заплакал, он ведь никогда не плакал, по крайней мере, по таким пустякам. Он просто лежал и думал, думал о том, что очень, очень много чудес не сбывается только из-за того, что мы не желаем принять их, когда они все-таки приходят.