Сегодня на старом любимом пиджаке я обнаружил еще один маленький карман. Он появился совершенно внезапно буквально в двух сантиметрах от старого и выглядел так, будто был там с самого начала. Я всегда был немного рассеянным человеком, и сейчас не мог заявить, что кармашка там никого не было, но также я не мог утверждать, что он там когда-то был. Не скажу, что я так уж удивился - подобные карманные открытия преследовали меня многие годы, однако радости от обладания дополнительного места под трамвайные билетики и прочую мелочь мешала досада на свою невнимательность. Как бы то ни было, в размышления на эту тему я был погружен уже несколько минут, не замечая, что чай остывает, а за окном из-за холма выползает возмутительно жёлтое солнце. Цвет его был настолько необычен, что я далеко не сразу заметил сам факт его появления, ведь все восемь лет моего обитания в этой квартире солнцу ни разу не приходило в голову вскарабкаться в моем окне, которое смотрело строго на северо-запад. Следующим насторожившим меня фактом стал совершенно неуместный в городском пейзаже изумрудно-зеленый холм, каким-то чудом за ночь подползший к моему окну. Тем не менее, показатели моего удивления после обнаружения нового кармана с места не сдвинулись - пожалуй, удивляться таким грандиозным событиям человек не способен априори. Есть, конечно, фантастические люди, которые способны удержать в себе и наслаждаться этой практически безразмерной эмоцией, но я предпочитал принимать подобные события как есть - это давало больше времени на размышление.
Солнце тем временем продолжало уверенно карабкаться по небу, абсолютно при этом не ослепляя. Вязкая, словно нефть, плотная тень сползала с холма, волнами откатываясь к основанию моей многоэтажки, и казалось, что эта тень под собственным весом опрокинется на мои окна. Не выдержав, я поднялся и ткнулся лбом в прохладное после ночи стекло, силясь рассмотреть окутанное сумраком подножье холма, но не успел. Более того, я не обнаружил подножия холма, который самым наглым образом изумрудной своей спиной уходил куда-то в пятый или шестой этаж дома. Тогда я открыл окно и высунулся по пояс, ожидая увидеть под собой привычную россыпь антенн и кондиционеров, однако увидел внизу всё тот же освещенный холм, примостившийся точнёхонько на уровне пятого этажа, что не мешало моему окну спокойно висеть в воздухе.
Приняв сей факт, я решил вернуться к своему завтраку. Не обращая внимания на зачинавшийся день, я снова поставил чайник, высвободил из скорлупы на сковороду шесть яиц и три сосиски и отправился в душ. Горячая вода, в кои-то веки не воняющая тухлыми яйцами, немного подняла настроение, а плотный завтрак закрепил его на высоких позициях.
Наконец я снова выглянул в окно. Холм успел обрасти парой десятков деревьев и обычной дворовой живностью - греющимися на солнце кошками, радостно носящимися на воле собаками и облепившими ветки птицами. Также, приглядевшись, я заметил три висящих в воздухе окна. Два из них находились там, где еще вчера стоял мой собственный дом, а третье же было так далеко, что разглядеть его обитателя было довольно сложно. Из самого ближнего наконец высунулась заспанная голова, осмотрела окрестности, уткнулась в меня взглядом и замерла. После нескольких секунд идентификации из проёма показалась еще и рука, которая приветливо мне помахала и, не дожидаясь ответного жеста, скрылась вместе с головой в недрах квартиры, и тут же приглушенное "доброе утро" донеслось издалека. Похоже, удивляться новым пейзажем не придётся никому.
В течение дня я продолжал наблюдать появление новых окон, а когда возле моего появился крепкий ярко-зелёный дуб, я наконец смог по его толстым веткам вылезти из квартиры. Изумрудная чистая трава немного пружинила под ногами и приятно грела ступни. Перегладив всех попавших под руку животных, я добрался до вершины холма, за которым обнаружил еще штук пять таких же вдалеке, небольшое голубое озеро у подножия и россыпь высячих в воздухе окон. Какие-то были совсем высоко, и к ним тянули свои ветви толстые могучие деревья, какие-то располагались совсем у земли. О тех окнах, которые должны оказаться под землей, я предпочёл не размышлять.
Прогулка к озеру и краткие приветствия новоприбывших заняли у меня оставшуюся часть дня. Когда я влез в своё окно, солнце уже садилось, вернувшись к своей исходной точке. Провожал я его с большой кружкой дымящегося чая, сидя на подоконнике и болтая уставшими ногами. Солнце ложилось спать крайне неохотно, поэтому к тому моменту, когда на небе остались только звезды и тонкая маленькая луна, гудящий и поющий холм успел крепко уснуть. Последовав их примеру, я тоже отправился было в постель и, промаявшись несколько часов, рухнул наконец в прохладные воды умиротворённого сна.
Проснулся я, когда за окном еще было темно, что не мешало мне чувствовать себя хорошо отдохнувшим. С комода на меня безразлично поглядывал кот, влезший в распахнутое окно среди ночи. Кот был толст, пушист и покрыт янтарно-рыжей шерстью, а погладить себя позволил только тщательно обнюхав мою ладонь.
Я поставил чайник и подошел к окну. Изумрудный холм еще крепко спал, однако звёзд постепенно становилось всё меньше, а среди деревьев копошились первые проснувшиеся кошки.
Прохладный предрассветный ветер влетел в моё окно и зашуршал полотенцами. Поёжившись, я влез в лежавший со вчерашнего утра старый любимый пиджак. Карманов на нём не оказалось.