Треснувшая подошва ботинок, которые, по случаю затянувшегося безденежья, я носил уже третий год, дала о себе знать. Весенняя сырость грозила неминуемой катастрофой. Но, я продолжал идти, едва различая в пелене тумана скупые огни железнодорожной платформы. Кроме внезапно вырывающихся из объятий непогоды теней придорожных деревьев, вокруг не было ни души. Чтобы не чувствовать холода, я постарался прибавить шагу и затянулся почти истлевшей сигаретой сильнее обычного, хотя прекрасно понимал. Что ни то, ни другое, в сущности, мне ничем не помогут.
- Ничего, ничего, сейчас сядете в вагон и согреетесь. - Услышал я
совсем близко чей-то незнакомый голос.
- Вы думаете? - не обращая особого внимания, на незаметно появившегося рядом мужчину, холодно и даже как-то зло, спросил я.
- Да, уж поверьте, поскольку совсем недавно мне пришлось ждать электричку в такую погоду, по сравнению с которой эта - удушливое лето субтропиков. Так что не переживайте. - Продолжал беспечно болтать мой случайный попутчик.
И хотя я даже не повернул головы в его сторону, поскольку, съежившись от пронизывающего холода, старался тратить как можно меньше сил, в глубине души был рад его внезапному появлению.
"Хоть будет не так одиноко..." - мелькнуло у меня в голове.
- А вы далеко собрались, молодой человек? - его голос звучал настолько бодро и жизнерадостно, точно он и в правду чувствовал себя где-то на лазурном берегу океана, а не в этом Богом забытом месте.
- В город - стараясь придать словам его же уверенность, ответил я, и, поддерживая беседу, поинтересовался - А вы?
- Пожалуй, тоже. Хотя, в сущности, сегодня можно было бы остаться дома, но знаете, я люблю уезжать вечером. Одинокая платформа, спешащие куда-то бесконечные грузовые составы, мелькающие в окне полупустой электрички огни города... "стук колес уходящего поезда...". По излишней романтичности, царившей в его последней фразе, я догадался, что ему вспомнились стихи какого-то поэта. И не зная толком, почему, я, улыбнувшись в сторону, откуда раздавался его голос, почувствовал себя немного теплее.
- Я люблю стихи - словно подтверждая мои предположения, продолжал незнакомец, - даже писал в молодости. А вы?
- Тоже, - тихо произнес я, почему-то стыдясь внезапного откровения. И зачем-то добавил, - Но уже давно не делал этого...
- Почему? - спросил мой собеседник в тот момент, когда перед нами возникла пропасть подземного перехода.
- С чего вы решили, что я буду с вами откровенен? - почти с издевкой спросил я, как только под ногами замелькали десятки ступеней.
- Потому что это легче всего. - Уверенный в своей правоте произнес мужчина. - Вспомните хотя бы попутчиков в купе поезда? Им можно наболтать с три короба, поскольку есть стопроцентная уверенность, что ни проверить, ни поймать вас на лжи они просто не смогут. Но точно также, почему бы ни быть искренним с ними, и когда разливается уже четвертая бутылка вина, не поделиться самыми сокровенными тайнами, ведь, скорее всего вы больше никогда не встретитесь, а душа требует исповеди. Так почему же вы перестали писать?
- Я умер.
Я сделал шаг в сумрак тоннеля и молча пошел по бесконечно долгому коридору перехода. "Действительно, как произошло все это?" - думал я, слушая, как шаги разрезают пронзительную тишину утомившихся от надписей и расклеенных объявлений, бетонных стен. - "Мне тридцать лет, всего-навсего тридцать, а я уже потерял вкус к жизни. Разочаровался в себе, растерял всех друзей. Остался совершенно один, предав свою единственную любовь. И все чаще мне кажется, что изменить я уже ничего не смогу. Я действительно умер... И какие теперь к черту стихи...Единственное, что мне остается - это терпеть и идти дальше..."
И я шел, шел, как умел, как того позволяла моя совесть и страх, напоминающий первое признание в любви. Шел, как должно быть идут на плаху, устав от бесконечных пыток и боли. Шел, вспоминая и раскаиваясь, презирая и любя...Шел, шел, шел со случайным спутником своего одиночества, пытаясь как можно быстрее выбраться из сумрака в свет...
- Кажется электричка - догнал меня мужской голос.
Мы живо поднялись по ступенькам на платформу. Действительно, где-то вдалеке, показался одиноко парящий в воздухе огненный глаз электропоезда.
- Смотрите, а мы с вами одни на всей платформе.
- Да, я вижу. - Не глядя по сторонам, буркнул я. И почему-то почувствовал неимоверное желание убить этого непрошеного гостя. Я прямо физически ощутил, с каким бы наслаждением я вонзил нож в его сердце. Хладнокровно, безжалостно, как будто бы он, этот беспечный прохожий и есть тот самый виновник моих рухнувших надежд и стремлений. И если я сейчас сделаю это, то навсегда избавлюсь от безумной тоски, поселившейся в моей душе...
Подавляя в себе ненависть, я стал смотреть на приближающееся око электрички. А он улыбался, я знал, слышал, как он улыбается за моей спиной, при этом, рассказывая почему-то о своей бабушке, о младшем брате, с которым они болтали сидя ночью на балконе, о том, как ездили всей семьей на дачу. Понемногу его голос становился все тише и тише, поскольку заглушался грохотом приближающегося поезда. И теперь я только различал отдельные слова: "двор...яблоки...море..."
Но электричка промчалась мимо сигнальным гудком не то, улыбнувшись, не то, посмеявшись над нами.
- Ну, и сколько теперь ждать? Сколько еще придется ждать?
На этот раз, мой вопрос остался без ответа...Поскольку, как вы, наверное, уже догадались, я стоял на пустынной платформе...совершенно один.